Текст книги "Шаг за грань"

Автор книги: Олег Верещагин

Они шли, сняв берцы, босиком, чтобы не создавать шума, и ощущения при каждом шаге были почти болезненно острыми, они били по до предела натянутым нервам. Крепко сжимая в руках дробовик, Борька напряженно вслушивался в каждый звук. Если бы вокруг царила тишина… но нет. До него то и дело долетали то какие-то странные шорохи, вроде бы далекие шаги, иногда какой-то стрекот – каждый раз он замирал, словно влипая в колючий, обжигающе-холодный страх, и каждый раз Витька тащил его дальше. Олег вообще скользил, как призрак. Они старались не выходить на свет – это легко им удавалось, потому что Червонная поднялась еще совсем невысоко, а Полуночной и вовсе пока не было видно, но тени на фоне световых пятен казались непроглядно черными, и Борька был лишь наполовину уверен в том, что видит. Несколько раз он чуть было не выстрелил в источник непонятного шума, а этого делать не стоило, так как любой звук мог выдать их. А вот когда впереди обрисовался силуэт настоящего врага, Борька не сразу понял, что это он – враг. И что они почти дошли.

Джаго был огромен – метра два с половиной, если брать в расчет шипастый шлем с гребнем и дурацкие высокие сапоги, – а весил он точно центнера полтора. Казалось, что справиться с этим чудищем без гранаты или противотанкового ружья нельзя, и Борька невольно сглотнул слюну. Но тут рядом с черной тушей выросла – словно из-под земли – тонкая фигурка Олега, беззвучно поднялась и опустилась рука с полевкой. Удар пришелся сверху вниз – между шлемом и воротом панциря, – и джаго, тихо захрипев, начал оседать. Олег сразу подхватил его, не давая с грохотом свалиться, и глаза Борьки удивленно расширились. Умения юного дворянина… пугали его порой, если честно. Только что Олег был там, в десятке шагов от них – и вот уже тут, и не понять, как он оказался рядом так близко и так бесшумно, – телепортировался, что ли?

– Где остальные? – шепотом спросил Витька. Джаго, конечно, дураки, но даже они не выставили бы только одного часового.

– Вон, за бугром спят, – так же шепотом ответил Олег. – Семеро. Убираем всех, быстро и тихо, в три ножа справимся.

Борька вновь сглотнул. Нет, он неплохо владел ножом и знал, ЧТО надо делать, – учил на уроках НВП. Да и, как и любому деревенскому мальчишке, ему приходилось резать всякую живность – кур, гусей, даже свинью колоть один раз, – охотиться, добивать и разделывать добычу… Но людей… ну, не людей, но все равно… нет, этого не было никогда. Не то чтобы ему стало жалко джаго – они заслуживали еще и не такой смерти, – просто противно. Тем не менее он беззвучно пополз вперед, вслед за Олегом и Витькой.

Джаго нашлись почти сразу – они и в самом деле дрыхли за бугром, сбившись в неприличную кучу. От кучи откровенно воняло немытыми телами и пивом, которым джаго наливались при первом же удобном случае. Должно быть, в обитателях Китежа угрозы для себя они не видели.

Борька подполз к ближайшему джаго. Тот откровенно храпел, раскинувшись на спине, и дело казалось нетрудным. Мальчишке было страшно – вдруг у него ничего не получится? – но он сам вызвался на это дело, так что теперь рассуждать было поздно.

Как ни странно, ничего необычного в ЭТОМ не нашлось – НВП в их школе преподавал ветеран пластунов, сержант в отставке Иван Карымов, так что приемы снятия часового мальчишка заучил на совесть. Тогда это было просто игрой – пусть и страшноватой. Сейчас от успеха дела зависела его, Борьки, жизнь и жизни его товарищей, так что мальчишка отправил все чувства далеко-далеко. Представив, что имеет дело со свиньей (от джаго так воняло, что считать его человеком в любом случае не вышло бы), Борька одной рукой зажал ему рот, а другой вонзил полевку под челюсть – прямо в мозги.

Джаго дернулся, из его рта в ладонь мальчишки толкнулась горячая кровь. Борька сжал зубы, чувствуя, что его вот-вот стошнит, и всем телом навалился на Чужого, удерживая его. К счастью, агония прекратилась почти сразу – несколько затихающих рывков, неразборчивый хрип и все.

Мальчишка сполз с тела, с отвращением обтирая руки о траву – чужая кровь моментально густела и становилась липкой, – и тут же наткнулся на Олега.

– Готов? – деловито осведомился юный дворянин, кивнув на тело.

– Да, – ответил мальчишка. – А что, уже все?

– Все, все, – подтвердил Витька. – Олег четверых снял, мне всего двое осталось.

Борька вздохнул. Было стыдно – распустил нюни, как девчонка, но свою часть работы он сделал.

– Все. Берем снаряжение и двигаем вперед, – приказал Олег.

Мальчишки вернулись к сброшенным рюкзакам, подобрали оружие и, уже не скрываясь, пошли вперед – чего другого, а ожидать встретить здесь автоматические датчики не стоило.

Пост размещался на самой вершине холма, так что мальчишки почти сразу увидели латифундию. Точнее, то, что от нее осталось. Почти все здания были сожжены, ограды проломлены, в стенах уцелевших построек зияли дыры – понятно было, что тут защищались до последнего патрона, до конца.

Теперь вокруг развалин раскинулся военный лагерь – повсюду торчали натыканные в беспорядке палатки, быстросборные модули, там и сям громоздились штабеля каких-то ящиков, стояла техника – не в парках, не в капонирах, как придется, в поле, да и то какими-то неровными рядами, словно пьяные.

Несмотря на позднюю ночь, лагерь не спал – там и сям в лучах развешанных кое-где ламп бродили темные фигуры, кое-где горели костры (Борька старался не думать, ЧТО на них может жариться… хорошо бы – просто конина…), доносился гомон… Джаго тут было много – их лагерь раскинулся на несколько квадратных километров, так что явно не меньше дивизии.

– Ого, это мы удачно зашли, – попробовал пошутить Витька. Сейчас именно он тащил бомбу в заплечном ранце.

– Заткнись, – прошипел Олег, обернувшись к ним. Лицо у него было почти совсем белое, а вот глаза, напротив, светились, словно у зверя. – Это мой дом. БЫЛ. Там мой отец остался. Я… – он замолчал и резко отвернулся. – Идем до ограды, там, в дренажном колодце, оставляем бомбу и уходим.

– Нас же заметят! – зашептал Витька. – Поле же голое!

– Тебе что – ПОВТОРИТЬ ПРИКАЗ? – тихо спросил Олег, вновь повернувшись к ним с таким лицом, что Витька сразу же заткнулся. Только поправил лямки рюкзака и молча зашагал вперед, словно робот.

«Олег спятил, – подумал Борька, шагая вслед за ним. – Нет, я вполне могу его понять, но все равно… Конечно, гибель наша будет геройская, и памятник нам поставят, и в состав дружины зачислят навечно, и прочее такое все – только я этого уже не увижу. Обидно… Какой во всем этом смысл, если я – не увижу?!»

Мысль была донельзя глупая, и мальчишка недовольно помотал головой. Они деловито топали и топали вперед – и их, несомненно, уже видели. Однако никому почему-то не пришло в голову поинтересоваться, куда это направляются трое мальчишек откровенно неджагганского вида. Нет, понятно, что крадущиеся по углам фигуры вызывают куда больше подозрений, чем идущие деловито и открыто, да еще и с грузом – но все же…

Витька угодил в темноте в глубокую колдобину и процедил что-то неразборчивое.

– Ты ползешь, как черепаха, – прошипел Олег. Лицо у него по-прежнему было белое, как мел, и теперь на нем еще выступил пот. – А я их вечно не смогу удерживать.

Витька резко прибавил шагу, а Борька от удивления по-настоящему икнул, хотя раньше думал, что такое бывает только в глупых кино. Выходит, что дворянин как-то ПРИКРЫВАЛ их от чужих взглядов? Выходит, так – на них смотрели сейчас сотни глаз, но ни одни не задерживались, скользили мимо, словно по пустому месту. Вообще-то, он знал о таких вещах – какого-то особого секрета из своих способностей дворяне не делали, но в жизни сталкивался впервые.

А ведь я не хочу быть дворянином, подумал Борька, упрямо шагая и шагая вперед. Раньше хотел, а теперь не хочу. Слишком уж жуткая это штука – ДЕЛАТЬ НЕВОЗМОЖНОЕ, ломая себя, через «не хочу», через «не могу»… Да еще когда твои же друзья огрызаются на приказы, словно забыв, что дворяне никогда никому ничего не приказывают без действительно серьезной причины. Ведь видно же, что Олег идет в волоске от обморока, а свались он, нам всем конец. Тут же.

Тем не менее Борька оставался обычным земным мальчишкой, а это значило, что никакие, даже самые мрачные размышления не могли лишить его любопытства. Лагерь джаго был не самым приятным местом – по своей воле Борька ни за что бы сюда не пошел, – но сейчас в нем проснулся интерес натуралиста, раскопавшего гнездо каких-то редких гадов. Что – и ЭТО тоже люди, как сказал им один врач в столичной городской больнице? Как там была его фамилия? Стрекалев? Стригалев? А, черт с ней. Полноте, батенька. Вот эти вот крупные вонючие приматы людьми, по определению, не являются. Медицинский факт. И не потому, что им не повезло с эволюцией, ведь и харг-каарт, с точки зрения землянина, тоже не повезло… и землянам с точки зрения харг-каарт, и вообще тут все очень сложно… нет, а просто потому, что не хотят они быть людьми. Ведь никто же не заставляет вон того здоровяка ссать прямо на стену собственной (ну или даже чужой) палатки. Никто не заставляет вон того офицера бить по лицу, наверное, своего вестового, принесшего, очевидно, остывший ужин. Никто не заставляет тех вон двух особей в тени… тьфу, черт, даже думать об этом противно. Никто не заставляет вон ту компанию у костра громко рыгать, гоготать, как павианы, и сплевывать в огонь. Никто не заставляет всех их впираться на чужую планету и убивать ее жителей – всего лишь потому, что те решили быть людьми, а не скотами. Так что никакого сочувствия к джаго Борька не испытывал. Радости от того, что они все скоро умрут, впрочем, тоже. Скорее, обычное чувство человека, выполняющего тяжелую, противную, но неизбежную работу – как очистка выгребной ямы, например.

Но все же это были Чужие, уроженцы далеких миров, и даже среди этой помойки острые глаза мальчишки то и дело натыкались на что-нибудь интересное. Что, например, хранится в тех вон шестиугольных (неудобно, кстати!) контейнерах, у которых навытяжку стоят часовые – аж вспотели от усердия? Что питает все эти лампы в глухих, явно неразъемных металлических корпусах – проводов-то нет, химические фонари, наверное? Что это за похожая на здорового краба зверюга – и почему ее выгуливает на поводке какой-то явный офицер; елочки, домашнее животное, что ли?! Куда идут вон те закаменевшие от надменности сторки – и что они вообще делают тут, в лагере своих злейших врагов? А кто вон те инопланетяне, люди даже, скорее – завернутые в яркие шелка и с гладкими золотистыми лицами? Неужели те мьюри, о которых говорили в новостях еще до войны? И почему все вокруг них чуть ли не приседают от почтения, они что, союзники джаго, но ведь с мьюри войны у Земли нет?

Увлекшись наблюдениями, Борька не сразу заметил, что они добрались до цели – идущей вдоль ограды латифундии треугольной дренажной канавы. Здесь от нее отходила другая – и в месте их пересечения был устроен колодец, правду говоря – просто врытая в землю труба большого диаметра.

– Все, – выдохнул Олег. – Оставляем им подарок и уходим.

Витька с облегчением сбросил рюкзак и вытащил из него изрядно намявшую ему плечи бомбу. Олег быстро и деловито взвел взрыватель, потом поднял ее и бросил в колодец. Внизу бултыхнуло, полетели брызги тухлой, застоявшейся воды. Теперь предотвратить взрыв не могла уже никакая сила на земле и в небе – еще там, в ангаре, Олег поставил взрыватель на неизвлекаемость, и даже если джаго найдут бомбу и попытаются ее вытащить – мгновенно произойдет взрыв.

– Теперь двигаем назад в темпе, – сказал Олег. – Я всего десять минут поставил.

– Охренел? – спросил Витька. – Мы только сюда полчаса перлись, а…

Что он еще хотел сказать – осталось неизвестным, потому что его перебили.

– Джамма бачули хут, а-а-а? – громко спросил кто-то, и Борька буквально подскочил, обернувшись.

К ним обращался толстый джаго в чем-то вроде красного плаща без рукавов и в смешной, похожей на миску шапочке. Оружия у него не было, да и на солдата он тоже был не похож, как его одежда не была похожа на военную форму. Кто это такой, Борька не знал, но понял, что уйти по-английски – красиво, не прощаясь, у них не получится. Отвечать ему было нечего, так что он вскинул дробовик и бабахнул одиночным.

Дробовик выстрелил гулко и мощно, ствол рвануло вверх, и Борька с непривычки едва устоял на ногах. Джаго моментально снесло – заряд картечи попал ему в грудь, убив мгновенно.

– А-а-а, ссуки! – закричал Витька.

Он вскинул плазменную винтовку и рубанул длинной очередью по сидевшим у ближайшего костра джаго – те так и полегли вокруг, даже не поняв, что происходит.

– И что дальше, орлы? – спросил Олег неожиданно спокойно, даже с какой-то иронией, в повисшей на мгновение вокруг тишине.

Борька вздохнул. В самом деле – что? Их трое – а вокруг не то десять, не то двадцать тысяч джаго – с тяжелыми танками, со штурмовыми челноками, – и перспектива геройской гибели была при таком раскладе вполне вероятной. Нет, в стерео (а еще лучше – в мультиках) герои кладут врагов направо и налево, не стесняясь количеством, но это же для малышей! Любой пионер скажет, что выходить втроем против дивизии врагов несколько… м-м-м… нескромно.

– Так. Понятно. Не знаете. К машине! – выкрикнул Олег уже на бегу.

Всего метрах в двадцати от них стояло нечто вроде джипа – открытая, на трех осях машина с размещенной в кузове поворотной платформой. На ней был установлен какой-то жутковатый агрегат, похожий на два трехствольных, немалого калибра, пулемета.

Как ни странно, добежать до машины и даже залезть в нее они успели – их забег очень удачно совпал с волной охватившей лагерь паники. Борька сразу же прыгнул на водительское место – с любыми машинами он был на «ты». Витька так же привычно полез в кузов, к пулеметам, а Олег сел рядом с Борькой, держа наготове плазменный автомат.

Рассчитанное на джаго кресло было мальчишке несколько… велико (Борек туда поместилось бы штуки три, и не в тесноте…), и ему пришлось стоять за рулем, словно за штурвалом старинного корабля. Машина была военная, так что поставить на нее противоугонку никто не озаботился – двигатель завелся от одного рывка назойливо, прямо под пальцы, торчавшего под приборной панелью рычажка – хорошо все-таки, что у джаго почти человеческая анатомия…

К их общему счастью, управление оказалось несложным и ничем, в общем-то, не отличавшимся от управления земных машин – да и у Борьки был прямо-таки нюх на незнакомую технику. Мотор взревел, и машина почти сразу же тронулась. Делали ее явно не джаго – во всей конструкции выпирал какой-то бездушный, рациональный стиль, скорее земной даже, в то время как для джаго характерны были брутально-напыщенные, часто карикатурные формы. Сейчас Борька, впрочем, не думал об этом. Неуклюже развернувшись на месте, он повел машину прочь из лагеря.

Вначале по ним не стреляли – к боевым машинам кинулись многие, и некоторые из них как раз начали хаотично двигаться туда и сюда. Но потом навстречу им бросился, размахивая руками, какой-то джагганский офицер, а поскольку Борька и не подумал останавливаться, машина поддела его бампером и с хрустом переехала. Лишь тогда позади них заверещали, а потом начали стрелять. По-джаггански неточно и беспорядочно, но приятного в этом все равно было мало. Витька развернул турель и в свою очередь рубанул по стрелявшим. Пулеметы оказались плазменные, так что на джаго обрушился сплошной поток огня. Витька заорал что-то неразборчивое, ворочая стволами вправо и влево, благо, промазать было просто невозможно. Борька вдохновенно рулил, стараясь избегать хотя бы самых крупных препятствий. Джаго к таковым не относились… и если кто-то из них не успевал убраться с пути его машины – что ж, извините, их никто сюда не звал.

Олег какое-то время молча наблюдал за охваченными яростным вдохновением мщения мальчишками, а потом тоже заорал что-то неразборчивое, вытащил из рюкзака плазменную мину и, включив таймер, швырнул ее за проплывающий мимо штабель каких-то ящиков, подозрительно похожих на снарядные. Вторую он бросил в стадо стоящих танков, третью – просто назад, где уже намечалась какая-то погоня. На этом столь увлекательное занятие пришлось прекратить – позади шандарахнуло, в небо взметнулось облако бенгальского порохового огня, и там принялось рваться и громыхать так, что они и не заметили, как взорвалась вторая мина. Третья же взорвалась как нельзя вовремя – вслед им вывернул здоровенный танк и принялся активно водить пушкой. За ним тут же бабахнуло, ослепительное облако плазмы подняло корму танка. На какой-то миг он замер на стволе пушки, словно исполняя какой-то сумасшедший цирковой трюк, а потом неслышно в царящем вокруг грохоте перевернулся кверху гусеницами. На сей раз заорали все трое, в унисон и громко. Лагерь остался позади, под колеса летела степь – и все же им, наверное, не удалось бы уйти, если бы их бомба не взорвалась чуть ли не втрое раньше положенного срока – должно быть, какой-то джагганский сапер ошибся-таки во второй раз – первую ошибку он совершил, выбрав эту профессию.

Отъехали они уже далеко, но все равно зацепило их сильно. Борьке показалось, что его дербалызнуло током очень высокого напряжения – все вокруг вспыхнуло, неясно даже, внутри или снаружи. Он взвыл, перейдя на визг от дикой и неожиданной боли, после чего едва не опрокинул машину, но им повезло. Смертоносная волна только задела их. А вот тем, кто остался в лагере, пришлось куда хуже. Витька успел заметить, что даже нэйкельский штурмовик, уже явно нацелившийся было в погоню, вдруг кувыркнулся и камнем пошел к земле – нейробомба проняла даже его бионический мозг. Потом их догнала ударная волна – больно шандарахнула по ушам, подняла вокруг тучи пыли. Но помешать им она не могла, и, оглянувшись на секунду, Борька увидел над лагерем оккупантов несколько жирно подсвеченных снизу красным дымных столбов, а над ними, как гигантская поганка, вырастал лохматый страшный гриб.

* * *

Последствия этой атаки были обширны и многообразны. К моменту ее в лагере находилось более двадцати тысяч джаго. Более пяти тысяч из них были убиты сразу, еще около восьми превратились в овощи. Нэйкельцы разработали нейробомбу так же и как психологическое оружие, которое должно было сломить моральный дух противника, обременив его массой безнадежных инвалидов. Но джаго пронять так было трудно: командование корпуса вторжения распорядилось тут же незатейливо добить всех «обезмозженных», что и было немедленно проделано. В результате, правда, общие безвозвратные потери джаго выросли до тринадцати тысяч. Все уцелевшие получили сильнейший шок и тоже надолго вышли из строя. Таким образом, агрессоры потеряли целую дивизию со средствами усиления – благодаря спонтанной выходке троих пацанов… один из которых, впрочем, был дворянином.

С пожарами, начавшимися в лагере, вести борьбу не было никакой возможности, ввиду чего сотни единиц техники, тысячи тонн боеприпасов, горючего и продовольствия самым банальным образом сгорели. Разлетавшиеся от взрывов снаряды вывели из строя несколько штурмовых челноков и оборудование развернутого у базы полевого космопорта. Но все это были мелочи по сравнению с политическими последствиями. Невероятно, но никто так и не связал случившееся с землянами – свидетелей их налета не осталось, а так как нейробомбы были разработаны нэйкельцами, на них и посыпались все шишки. Джаго обвинили союзников в диверсии, направленной против их славных, героических, непобедимых войск, отдыхавших после тяжелейших боев с многократно превосходящими силами коварного врага. Нэйкельцы, напротив, заявляли, что это джаго украли их оружие, а взрыв стал результатом попытки неумелого демонтажа, каковая, в свою очередь, была вызвана общеизвестной тупостью джаго в обращении с техникой. Слушать объяснения ни одна из сторон в принципе не хотела, к тому же среди сторкадских военных нашлось множество свидетелей, готовых словом и делом подтвердить нэйкельские обвинения – мол, ныряли в человеческое дерьмо (хотели вымыться, видимо), вытащили сундук, доброго совета не послушали, стали вскрывать молотком и зубилом, споря о том, что тут: золото или алмазы, потом бухнуло – а вы чего хотели от джаго?! В итоге, Нэйкели отказала Джаггану в поставках военного снаряжения, а джаго, оскорбленные в лучших чувствах, оперативненько и привычно растерзали нескольких попавшихся им под горячую руку нэйкельцев. Нэйкельцы снесли джагганский лагерь орбитальным ударом – и конец этому жутковатому и смешному пополам балагану положило лишь некстати начавшееся наступление землян (как меланхолично отметил кто-то из скиуттских наемников: земляне могли бы и подождать, все бы сделали за них…).

У взрыва были и более интересные последствия. Среди убитых оказалась и делегация мьюри – группка особо экзальтированных политиканов и журналистов, в очередном припадке демократической горячки прибывших поддержать «отважных борцов за свободу». Сама по себе их смерть на их же родине никого особо не опечалила, но гибель граждан Федерации в чужом военном конфликте – даром что они сами туда поперлись, никто не посылал – вызвала грандиозный скандал. И в итоге контракт на поставку Джаггану сверхтяжелых танков был сорван, а отношения его с Йэнно Мьюри основательно и радостно испорчены влиятельными силами среди самих же мьюри, желавшими улицезреть всех джаго в гробу и в белых тапочках. Они очень удачно обратили себе на пользу поднятую их же оппонентами истерику, но мальчишки ничего не узнали об этом.

Правду говоря, им чудом удалось уйти.

* * *

Вначале Борьке казалось, что они лихо доедут до самого Трезубца – или, на худой конец, до передовых позиций землян. Но триумфальное возвращение героев не состоялось – Чужие быстро опомнились. Небо заполнили нэйкельские штурмовики, и машину пришлось бросить – слишком уж большая и заметная цель. Жаль – было бы просто здорово въехать в город на таком чуде, – но ничего не поделаешь, жизнь дороже. А помереть после такого подвига, никому не рассказав о нем, было бы очень обидно.

Загнав машину в какой-то овраг, они обулись и протопали еще пару километров – оставаться рядом с ней было бы неосмотрительно, – после чего, наконец, устроили привал. До рассвета оставалось еще часа два, но после бессонной ночи измотаны были все. У Борьки перед глазами все время прыгали перекошенные рожи джаго, вспышки выстрелов, взрывы, и он недовольно помотал головой. Яркие впечатления – это хорошо, но в меру, судари мои, в меру! Легко воображать себя, например, адмиралом, стоящим на мостике и бодро приказывающим лихой команде: «А ну-ка, молодцы, расклепайте мне этот броненосец!» Вспоминать, как тебе в руку толкалась изо рта чужая кровь, – это совсем другое. Нет, Борька ничуть не сожалел о содеянном – напротив, в нем было неколебимое ощущение ПРАВИЛЬНОСТИ – но теперь он отчетливо вспоминал, как часто плазменные заряды джаго проходили совсем рядом с его головой, и мальчишку начало потряхивать. Это была нестрашная, уже миновавшая жуть, но все равно приятного в ней было мало, как ни крути. Олег мурлыкал задумчиво, осматривая свое оружие:

 
А ты не тушуйся, парень, —
Это последний бой!
Кто был с тобою в паре,
Двинул другой тропой.
Ты же прошелся пеклом,
Но не на страх – на риск.
Сыплются с неба пеплом
Звезды на обелиск… [7]7
  Стихи Андрея Земскова.


[Закрыть]
 

– А здорово мы им вломили! – заметил неугомонный Витька, разувшись и вытянув гудящие ноги. – Теперь они побегут как ошпаренные!

– Это надолго, – вдруг сказал Олег.

– Что? – непонимающе повернулся к нему Борис.

– Эта война – надолго, – нехотя пояснил Олег и тоже вытянул ноги, потер коленки.

– Да ты что? – вскинулся Витька. – Сомневаешься, что мы Чужих скоро с Китежа выкинем?

– С Китежа – не сомневаюсь. Скоро. Просто сами подумайте – сколько таких вот планет под Чужими? И сами они оттуда не уйдут, их оттуда придется выковыривать. Потом и кровью. В победе нашей я не сомневаюсь. Но легкой и быстрой победы не ждите. Мы на этой войне еще вырасти успеем, попомните мое слово.

Борька обиженно прикусил губу. Это было совсем не то, что он хотел бы услышать. Но он уже имел случаи убедиться, что дворянин никогда не бросает слова зря, просто чтобы попугать или придать себе значительности. Раз он говорит, что война будет долгой, – значит, так оно и есть. Ну что ж, раз так надо…

– Я останусь дежурить, – сказал Олег. – Вы оба будете спать. До рассвета. Потом будем идти весь день.

– Я могу… – начал было Витька, но Олег оборвал его:

– Не можешь. Я же вижу. Да не бойся ты так, я же знаю, что делаю. Не свалюсь.

– Да куда спешить-то? – спросил Борька. – У джаго если кто не сдох, то навалил в штаны по самые уши.

– Многие джаго убиты, – спокойно ответил Олег. – Но многие остались. А они мстительные, ребята. Вам лучше даже и не знать, насколькоони мстительные. Не от любви к своим – от страха, а это вещь опасная: мстящий от страха. И они будут нас искать. Пока что опасности нет. ПОКА. Так что отдыхайте, пока еще можно.

* * *

К своему удивлению, Борька заснул почти сразу – мальчишеский организм быстро одолел впечатления этой сумасшедшей ночи. Он даже не увидел снов, что было, определенно, и к лучшему: что хорошего могло ему присниться после такого?

Мальчишка не знал, что эта начавшаяся пару недель война затянется на два с лишним десятка очень долгих, кровавых, временами уже совершенно безнадежных лет… и что конец ее он встретит бывшим прославленным командиром партизан, освободившим от врага целую планету, в настоящем – не менее прославленным генералом бронетанковых сил, командиром дивизии сверхтяжелых танков – седым, как лунь, хоть и не старым еще совсем ветераном, прозванным сторками Железной Смертью. И что к тому времени в живых не останется почти никого из тех, кого он в детстве знал в лицо.

Ничего этого Борька Шалыгин пока еще не знал. Он спал.

* * *

1

 
Реки движутся вспять.
Три часа до прорыва из Нижних миров.
Дан приказ отступать.
В штабе жгут документы несбывшихся снов.
Твердь земная дрожит под ногой.
Древо мира кренится, как башенный кран.
Звезды гаснут одна за другой —
Это орды Магоговидут на таран.
 
 
Кеметснова во мгле,
На Синайских высотахбушует гроза.
Он уже на Земле!
О, мой Бог, Он уже открывает глаза!
Вместо неба – броня,
Двери Рая закрыты на ржавый засов.
Все ушли без меня,
Я зову, но не слышу родных голосов.
Вижу, словно в бреду,
Как над миром восходит Последний Рассвет.
Сердце, мертвою птицей во льду,
Все твердит о грядущем,
Которого нет.
 

2

 
Придите, слабые народы!
Всепоклонитеся Царю!
Я щедрой дланьювам дарю
Рога бессмысленной свободы.
Во Мне проявлен высший гнозис —
Он в разрушении миров.
Мое касание – теозис.
Низвержен в прах Илдабаоф!
 

3

 
Над водной толщею бездонной,
Над морем, что навек сошлось,
Закатным солнцем озаренный
Летит последний альбатрос.
 
 
В нем нет смятенья смертной дрожи,
В нем нет пустого мятежа —
Он просто делает, что должен,
Пока живет его душа.
 
 
В луче закатном оперенье
Горит, как огненный кристалл,
Скользит по волнам тень креста,
Но лишь наступит миг паденья —
Земля, как перед Днем Творенья,
Безвидна станет
И пуста.
 

4

 
Прошуршал по людям шорох —
«Снег пошел…»
Попримолкли, задышали:
– Хорошо…
 
 
Тихо-тихо подплывали
К синему окну,
Нежно-нежно осязали
Тишину.
 
 
И с такой тоской глядели
Через стекла – вдаль…
Жизнь – от тьмы до тьмы качели.
Жаль.
Жаль… [8]8
  Сергей Калугин. «Присутствие».


[Закрыть]