Текст книги "Корона и Венец (СИ)"

Автор книги: Олег Касаткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Он направился не к поезду а к экипажу – как уже знала Елена из разговоров публики принц вместе с сопровождающими должен был сесть на крейсер «Бленхейм» и отплыть в Саутгемптон.

Принцесса Орлеанская осталась стоят в глубоком раздумье… Вот значит как – принц ей обещает помощь. Но вот только в чем? Ведь если она правильно его поняла – а она поняла его наверняка правильно… Намек то ведь прозрачный – куда уж прозрачнее. Или он думал что Елена не знает как попала Екатерина II на трон? Да – как сказал еще Ларошфуко – «Не имеет значения, названы ли вещи своими именами, лишь бы они хоть как-нибудь были названы». И что он действительно думает что она станет шпионкой Лондона и клевретом Виндзоров при русском дворе? Неожиданная злость – темная и тяжелая накатила на девушку. Вот она – изнанка британской вежливости и гостеприимства! Да только вот она не маленькая глупая девочка какой похоже ее считает Его Королевское высочество! Ему даже не пришло в голову что ей то как француженке история с фальшивым «Завещанием Петра Великого» известна более чем кому другому…В 1760 года, когда из России в Париж возвратилась французская дипломатическая миссия. И в среде царедворцев стали бродить слухи, что некий шевалье д'Эон, сумел-таки похитить из тщательно охраняемых петербуржских архивов невероятно секретный манускрипт – подлинное завещание Петра Великого своим наследникам. По сути обширный, тщательно проработанный план захвата практически всего мира. Петр якобы подробнейше расписал, как захватить Польшу, Индию и Ближний Восток, Австрию и германские государства… Вскоре о «Завещании Петра» начисто забыли – публику больше интересовали скандальные похождения данного шевалье переодевавшего в женское платье и под видом собственной сестры проникавшем в альковы российской знати. Потом все изменилось. В декабре 1812 года русская армия, изгнав Бонапарта из пределов Российской империи, перешла границу – кстати вопреки желании многих военных и самого фельдмаршала Кутузова. Хватаясь за соломинку в Париже вспомнили о той истории. На свет появилось сочинение некоего профессора Лезюра с заумным названием «О возрастании русского могущества с самого начала его до XIX столетия». По клятвенным заверениям ученого, Петр, завещал своим преемникам построить гигантские флоты, нагрузить их «несметными азиатскими ордами», и захватить Италию, Францию, Испанию, вообще все, что удастся, часть жителей захваченных стран истребить начисто, а остальных угнать в Россию, чтобы заселить ими «сибирские пустыни»… К чести соотечественников как помнила Елена книга была встречена откровенными насмешками: все прекрасно понимали, ради чего это состряпано. Потом – в 1830 году вспыхнуло очередное восстание в Польше. Французы Енно и Шеншо ту же сочинили многотомную «Философскую и политическую историю России», где без всяких ссылок на источники уверяли, что «Завещание Петра Великого» лишь малая частичка жуткой правды и если не помочь полякам то русские орды вскоре двинутся на Запад. Еще через шесть лет издатель Гайярде выпустил «Записки шевалье д'Эона», якобы составленные «по его бумагам, сообщенным его родственниками, и по достоверным документам, хранящимся в архиве иностранных дел». Тут же возник слух что «записки» сочинил сам Гайярде – тем более очень уж фантастические вещи вдохновенно излагал Гайярде от лица д'Эона – с чуть ли не дрессированными медведями, сторожащими дворцы. И само собой секретные бумаги, собственноручно написанные Петром I – опять-таки содержащие планы покорения всего мира. Окончательную точку в истории должны были как будто поставить дотошные парижские архивариусы – они раскопали что все разговоры о зловещих планах Петра началась вовсе не с шевалье д'Эона. Все эти тезисы еще при жизни царя были изложены в книге некоего анонимного автора, вышедшей в 1716 года… в Лондоне. Но… Французский историк Шницлер в ответ прямо заявил: «Завещание», конечно, чушь, но оно прекрасно служит целям антирусских выступлений». Что показательно российские историки отчего-то долгими десятилетиями нисколько не были озабочены хотя бы малейшими попытками опровергать эту фальшивку. Что на взгляд Елены было лучшим доказательством того что она к истине не имеет ни малейшего отношения…

Зато истинно другое. Принц Альберт распинался о достоинствах дружбы с Англией. Но друзей у льва быть не может – в лучшем случае временные союзники. Сменивший ее деда на престоле Луи-Наполеон испытал это на себе – когда в награду за кровь тысяч «пуалю» пролитую в никак нужном Франции Крыму он получил палки в колеса на Ближнем Востоке и в Мексике, адскую машину Мадзини еле-еле не отправившую его на тот свет и полное равнодушие в 1870 – когда пруссаки разбили Францию воистину «громовым ударом».

Об этом и о многом другом думала она пока экстренный поезд вез ее обратно в Лондон под ночным небом…

Почему-то тот день запомнился мне особенно хорошо. С утра я пришла к mademoiselle Helen, и мы отправились в посольство на прием. Она замечательно похорошела, хотя и выглядела несколько грустно.

После приема, около трех пополудни часов мы вернулись к Его Высочеству Филиппу пить кофе. Мы остались вдвоем, и тогда начался между нами тот разговор, который поразил меня до самой глубины души…

… Ее Высочество сперва обсуждала светские новости а потом вдруг начала прочувственно говорить что у нее по сути нет отечества. Франция изгнала ее Фамилию – просто за то что они когда то царствовали. Англия где она родилась и выросла так и осталась чужой – бритты не очень хорошо принимает иноземцев – в этой стране можно прожить всю жизни и так и не стать своим для Альбиона.

И вот – как сказала mademoiselle Helen, – она теперь надеется обрести родину в России – как обрели её тысячи французов после смуты 1789 года и даже после войны 1812… И надеется что я смогу ей в этом помочь – став проводником в новой жизни.

Потом явилась депутация от русских живущих в Лондоне и поднесла госпоже Орлеанской большой букет. Она даже всплакнула…

День стоял холодный, серый, но у меня на душе стало почему-то светло и радостно.

Агафоклея Витте. «Годы и люди» Москва «Гелиос» 1935

Глава 6

Кауфман хотел было смять исчирканный карандашом лист но сдержался. Покосился на тощую стопку таких же. Проект «Об усовершенствовании порядка охраны Е.И.В» шел плохо.

Да хоть какой проект напиши…

Сто два человека дворцовой полиции. В два раза больше в охранной страже. Гвардейские караулы…

А по сути мало что изменилось со времен когда Александр II убегал от убийцы по дворцовой площади потеряв фуражку и в страхе выкрикивая «Спасайте царя!»

(«Смеются над этим господа шпаки! По самим бы пострелять вот так – уж посмотрел бы я что бы вы орали!»)

И каждый почти раз сопровождая Георгия Александровича полковник ловил себя на мысли вроде что вот там или вот там в той или той кучке людей или среди вон тех гуляк может оказаться хороший стрелок из револьвера и тогда все что он сумеет – это принять на себя вторую или третью пулю…

Нет конечно – он делает все что может.

По пути следования императорского кортежа расставлены агенты изображающие то приличную публику то лакеев.

Разработаны и приняты довольно толковые инструкции а с лиц, привлеченных к обеспечению безопасности царствующего дома, взяты подписки о неразглашении.

Да толку в тех подписках если всякий вплоть до самого Георгия безошибочно отличает агентов в штатском от случайных прохожих? Даже как то один или два раза высказывал по этому поводу свое легкое неудовольствие.

В народе правда ходили легенды о тысяче тайных агентов «охранки» которые так и кишат. На самом деле агентов было меньше двух десятков! А вся его особая Охранительная команда состояла из двух сотен: начальника, двух помощников, ста восьмидесяти стражников и упомянутых секретных агентов. А ведь это полный штат – кто-то может заболеть, кто-то отпросится в отпуск… А Знамеровский жалуется что служба хоть и престижна, да тяжела – часто людей приходится досрочно увольнять в отставку из за благоприобретенных болезней – чахотки из за хронических простуд проводивших много времени на улицах в любую погоду людей, ревматизма и обычного последствия тяжелой ответственной службы – нервных болезней и расстройств. (Да и Кауфман иногда сам с тревогой находил у себя признаки нервического истощения).

И это при грошовом по сути жаловании – рядовой стражник получал зарплату в тридцать восемь с полтиной в месяц а старший агент – всего сотню – правда питался во дворце – пусть и за третьим столом. Сам Знамеровский получал пять тысяч в год. А всего… Всего из казны на содержание службы выделялось двести тысяч рублей в год…

По сути – между Государем и возможными убийцами – всего лишь чуть больше чем полторы сотни человек не считая лейб-конвоя… Из оружия – винтовка системы Бердана, револьверы, кастеты, да еще особые стальные наручи – на случай нападающего с кинжалами. А против них? Сколько людей от Варшавы до Петербурга втайне мечтает повторить поступок первомартовцев? Сколько студентов в за чаркой распевает старые рылеевские строчки про «третий нож – на царя?». Тем более что иные главари заговора еще живы и вполне здоровы – по лондонам и женевам?

Значит нужно по прежнему спать вполглаза.

Кауфман мучительно искал прорехи в доспехах незримо ограждавших монарха. Искал и отыскивал.

Вот например Эрмитаж открыт для посетителей…

А попасть оттуда в Зимний дворец довольно просто – достаточно пройти через галерею.

В галерее есть двери а у дверей стоят часовые – ну и что?

Вон в Охотничий домик проскользнула глупая бабенка – двенадцать солдат во главе с еще более глупым поручиком и пятеро лакеев не помешали…

И Кауфман не был уверен если к примеру перед постом не появится какой-нибудь генерал – точнее злодей ряженный под генерала, с такими же ряженным «адъютантами» караульный не оробеет перед эполетами и аксельбантами… А пуще – перед генеральским уверенным рыком – «Пр-ропусти дур-рак – не до тебя!». Надо бы побеседовать накоротке с командирами лейб-гвардии – чтобы те накрутили хвосты солдатам – дабы те несли службу построже от устава на отступая.

А вот только будет ли с того толк? Солдат то в гвардию подбирают не по уму а по «мастям» да по статям – как лошадей. В один полк – курносых, в другой – широкоплечих… Опять же – вчерашнему мужику-лапотнику каково то на дворцовой службе где важные сановники да знать кругом? Долго ли растеряться?

Смотритель Эрмитажа академик Арист Аристович Куник услышав про его опасения впрочем успокоил.

– Уж можете не волноваться – с нашей стороны можете быть спокойны за тыл – так у вас военных говорят? И пояснил:

– Поелику в музее нашем хранятся немалые ценности то в залах дежурят смышленые служители с хорошей психологической школой, чтобы вовремя обнаружить подозрительного.

– То есть как? – не понял Кауфман. Нюхом что ли чуют?

– Зачем же нюхом? По взгляду и повадке отличают – да даже и люди обычные – но с острым глазом могут отличать здоровую личность от психопата или жулика, – пояснил Арист Аристович.

Кауфман не стал откладывать в долгий ящик а приставил пятерых агентов к музейным служителям – набираться опыта.

Однако чувствовал что этого мало.

Ибо враги хоть затаились но живы.

А в памяти нет-нет да и всплывут слова «манифеста цареубийств» составленного Петром Зайчневским: «Мы изучили историю Запада, и это изучение не прошло для нас даром; мы будем последовательнее не только жалких революционеров 92 года, мы не испугаемся, если увидим, что для ниспровержения современного порядка приходится пролить втрое больше крови, чем пролито якобинцами…Выход из этого гнетущего страшного положения, один – революция, революция кровавая, неумолимая; революция, которая должна радикально изменить все – все без исключения, основы современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка. Мы не страшимся ее, хотя и знаем, что прольются реки крови.».

Рек крови… Да что там – моря! Франции ее смута четверти населения стоила – если считать войны Корсиканца…

– Воистину ты Алексис с чертями дерешься… – сказал он сам себе. Может все же в отставку попроситься?

* * *

Георгий не так часто себе это позволял но все же старался по возможности навестить матушку. Так вышло что это удобнее всего делать за вечерним чаем – когда чиновники уже отправились по домам – и можно выкроить часок другой перед тем как поздним вечером еще поработать с бумагами – что не разобрал днем.

Вечерний чай в покоях Марии Федоровны всегда обставлялся с надлежащей торжественностью. Серебряный чайник с черненным гербом на боку. Фарфоровые чашки с видами Дрездена – подарок свекрови – тщательно расставлялись так, что картинка непременно смотрела на того, кто будет пить. Черный цейлонский байховый чай – который брат Миша – то есть наследник-цесаревич Михаил называет «байковый». Только цейлонский. Не китайский и не индийский и не приведи Боже – турецкий! Или того хуже – зеленый.

Сливки только финские – да не пригородных чухонских ферм а из самого Княжества.

Мармелад от поставщика двора и варенье из крымских имений. Конфекты и цукаты из оранжерейных фруктов. И вот они собирались в Малую Гостиную – высокую квадратную комнату на втором этаже, окнами на набережную.

А за чаем и сладостями вели разговоры… И о делах семейных и о царских.

Например о приближающемся бракосочетании – уже меньше чем полгода остается до того знаменательного дня. И чем ближе – тем яснее становилась одна важная коллизия.

Коллизия была и вроде незначительной – и существенной вместе с тем. Можно сказать один из краеугольных камней императорской власти по-прежнему находился не на месте. Все почти прежние государи короновались уже будучи давно женатыми. При этом они как высшая власть в Империи короновали тут же и своих жен.

Нынешний же случай особый – уже правящий монарх будет сочетаться браком.

Гоф-маршальская Часть, и все Министерство императорского двора пребывали в затруднении.

Дело в том что церемониал царской свадьбы и тем более – коронации царицы вообще среди вороха регламентов и предписаний предусмотрены не были.

Ни знатоки придворного политеса ни знатоки государственных законов ни историки – которых привлекли к обсуждению через господина Танеева… Даже и дипломаты которых опросили на тему бракосочетаний зарубежных венценосцев! Никто не мог помочь и дать точный однозначный рецепт – как разрешить сей вопрос. Да просто прежде не было в этом необходимости! И в самом деле – изо всей династии Романовых будучи правящими государями женились лишь двое – основоположник – Михаил Федорович и Петр Великий.

Что касается первого… Не говоря уже о том что с тех времен Московского царства сменились не просто столетия но эпохи – о женитьбе молодого государя сохранились лишь краткие и отрывочные летописные сообщения.

Насчет же Петра I – опять же – сие дело весьма давнее – времен париков и ассамблей. А главное – первый император всероссийский был воистину демиург и зиждитель основ державы. А Георгию предстояло вступить в брак и короновать супругу во времена худо ли хорошо ли но сложившихся обычаев и установлений.

Далее – свадьбы и отца и деда и прадеда устраивали их отцы – царствующие государи – обычные великокняжеские свадьбы.

Ну положим тут собственно в крайнем случае можно поступить схожим образом – maman и Воронцов-Дашков в случае нужды подскажут – как это организовать. Будет та же свадьба что у дядьев к примеру – разве что попышнее. Не самое лучшее решение может быть – но хоть известное. Но все равно Георгия мучили сомнения – женитьба это дело серьезное и на всю жизнь. Однако это вопрос лишь так сказать «технический».

Но вот как быть с коронацией супруги? Тут полная неясность! Это не просто формальность – императрица может и не на виду но значит очень многое в делах двора да и правления.

Обер-церемонийместер Дитмар – старенький и видимо поэтому не слишком опасающийся монаршего недовольства – даже предложил воистину соломоново решение.

А именно – «в силу сложившихся обстоятельств» не проводить особого обряда а просто объявив Елену императрицей сразу после венчания с Георгием.

При этом даже нашел обоснование сей необычной идеи – о чем гласила приложенная к докладу записка из Герольдии. Ведь согласно российским законам сословная принадлежность и титул мужа переходит к жене в силу самого факта женитьбы. И точно также как не нужно особо присваивать титул к примеру новоявленной графине или баронессе – будь она даже прежде простая крестьянка – то по аналогии возможно предположить что августейший супруг сообщит императорское достоинство жене сразу по свершению таинства брака.

Признаться – эта мысль Георгию сперва очень понравилось. Предложение господина Дитмара решало многие вопросы. Его одобрил и князь Трубецкой на которого была возложена обязанность осуществления перехода невесты в православие. По его мнению то что православное венчание даст будущей государыне императорский титул лишний раз укрепит ее приверженность новой вере.

Но увы – по здравом рассуждении от этого изящного плана пришлось отказаться.

Против выступил Константин Петрович Победоносцев – и именно как обер-прокурор Синода – в некотором роде высшая духовная власть в России.

– Государь, – как всегда высокопарно начал он услышав о данной идее. Как человек смею надеяться разбирающийся в законах Империи Российской, должен указать а то что согласно как обычаю так и писанному праву – и что не менее важно – в сознании простого народа – императорское достоинство обретает полноту лишь с осуществлением чина коронации. Отказавшись от него вы дадите возможным недругам династии в руки новое оружие. Мало того что начнутся рассуждения относительно того что у России нет государыни – так еще в будущем найдутся люди кои могут поставит под сомнение законность наследников в этом браке рожденных. Тем более, – продолжил Константин Петрович – в недавней истории уже был брак царствующего императора – пусть и морганатический – не сопровождавшийся коронацией супруги. Об этом не лучшем примере тоже вспомнят.

Победоносцев был искренен в своей озабоченности – искренен почти до комичности. Но доводы его был абсолютно разумны.

Так что по-прежнему вопрос с порядком короновании будущей государыни всероссийской оставался непроясненным.

Так за разговорами прошел вечер и Георгий распрощавшись покинул общество матушки.

* * *

Мария Федоровна еще немного посидела и собралась уже отпустить фрейлин и отправится в свои апартаменты. Но вэтот момент вошел ливрейный лакей и доложил:

– Ваше императорское Величество – полковник Кауфман просит его принять.

Мария Федоровна поморщилась. Как однако не вовремя – ночь скоро – следует уже отойти ко сну – Мишелю по крайней мере…. Впрочем, спохватилась она – Александр Александрович по должности может являться когда угодно и вряд ли режим его дня так уж расписан – он как и George – все время на службе. Но в таком случае – господина Кауфмана надо принять и угостить – время еще есть.

– Просите.

Вдовствующая государыня сделала знак кофишонку и тот принес новый прибор…

– Так о чем вы хотели меня просить? – осведомилась она после того как полковник пригубил чай и отставил чашку явно показывая что не ради цукатов и пирожных явился на ночь глядя.

– Дело в том что в вопросах безопасности августейшей Фамилии как мне представляется – имеется одно важное упущение. Ваше Величество, – продолжил он, – я хотел узнать – кто к примеру кто проверяет приходящих к вам посетительниц?

И встретил удивленный и недоумевающий взгляд с немым вопросом в синих скандинавских глазах.

– Нас насколько я знаю охраняют наши казаки и ваши люди…

– Везде?

Ну… не совсем…

– Так вот – и я о том же.

На язык невольно просилось нечто едкое но Мария Федоровна не стала ничего говорит вслух. В конец концов господин полковник и в самом деле озабочен безопасностью ее и сына – да и всех Романовых.

– Так вот – в связи с этим полагаю что следовало бы учредить особый женский своего рода отряд в составе Дворцовой полиции.

– Но monsieur Alexandre…

«Этому конноартиллеристу удалось меня удивить!»

– Но monsieur Alexandre – полиция никак не подчиняется мне – я заведую богоугодными заведениями – Императрица-Мать чуть улыбнулась представив несущих караул у ее дверей старушек-пансионерок с обнаженными саблями. Полиция – это дело господина Плеве!

Запоздало она вспомнила что дворцовые полицейские – это совсем особая статья…

– У Плеве насколько я знаю нет даже женщин – даже филеров – печально произнес полковник. Он не сможет мне ничем помочь…

– Но тогда уж тем более я вряд ли смогу вам помочь даже советом! Хотя… – чашка замерла в воздухе… В конце концов была же госпожа Дурова – «кавалерист-девица»…

– Вот именно! – подхватил полковник.

Скажите Ваше Величество – может быть есть среди нашей аристократии девушки наподобие этой знаменитой дамочки?

– О да – негромко рассмеялась императрица – сколь помню есть несколько таких сорвиголов – родители буквально плакали при мне… Не мальчики а пистолеты и лошади в головах! Я пожалуй и в самом деле велю разыскать подобных – хотя не представляю как вы или господин Знамеровский будете ими командовать!

– Ваше Величество вы видите больше граней в предмете чем я, – чуть поклонился Кауфман, и поднялся из за стола.

Следующий день. Санкт-Петербург

– Не сочтите за настойчивость, но пора бы нам побеседовать о делах наших… Наших с вами…

В кабинете ресторана «Данон» сидели два человека. Офицер с погонами гвардейской Конной Артиллерии и самый обычный петербургский обыватель. По виду – мелкий чиновник в партикулярном платье или даже нетабельный канцелярист, а может учитель второразрядной гимназии. Выцветший аккуратно починенный сюртук, новые но дешевые зимние ботинки.

Редкая птица в столь роскошном заведении. Впрочем вряд ли швейцары его запомнят надолго – есть же в конце концов купцы – скопидомы которые ворочая сотнями тысяч рублей только что в дерюгу не одеваются…

Этого человека Кауфман нашел потратив полдня в Секретной части Корпуса Жандармов на то чтобы лично перебрать дела народовольцев – тех то живы и на свободе. Чтобы получить доступ к делам пришлось еще дойти лично до Шебеко. И то артачились – слава Богу отговорился тем что ему для лучшей организации караулов необходимо изучить все идеи бомбометателей – у них ведь целая система была разработана.

И вот – так сказать добыча.

Козлов, Евгений Иванович. Студент недоучка – как половина из них. (Да и вообще сколько их в России – полуученых бездельников, знающих «ничего обо всем»?)

Входил в киевский кружок, потом присоединился к «Черному переделу». Принимал участие в организации убийства киевского губернатора князя Кропоткина (двоюродного брата человека которого считал одно время своим учителем как отмечено в деле). В 1882 году был административно выслан в Курган, три года назад возвращен под гласный надзор. В столице – два года. Живет литературными трудами, редактирует статьи и гранки книг. Насколько можно понять – из разочаровавшихся. С бывшими единомышленниками почти не общается – на что есть причина – и преважная. Бедновато живет если судить по одежке. Но при этом сюртук и манишка в должном порядке – и следов пьянства – этого тяжкого недуга русской интеллигенции – да ее ли одной? – нет. Пожалуй для задуманного им подходит.

Его привезли сюда на обычном извозчике два подчиненных Кауфмана из числа агентов.

И вот теперь он сидит в кабинете дорогого ресторана, осторожно хлебая консоме и в ожидании разговора время от времени нервно поглядывает на полковника.

В «Данон» Кауфман его доставил в рассуждении что тут их встречу не увидит никто из тех кому не полагается – нигилист в этакие заведения не ходит. Не во дворец же приглашать – тем более может попасться на глаза агентам Плеве или Шебеко – объясняйся с ними потом.

– Не буду тратить мое и ваше время, – начал Кауфман лишь чуть тронув мясной пирожок.

– Вы мне нужны как советник если угодно. Ибо вы Евгений Иванович будете должны думать над способами – как наилучшим образом можно осуществит цареубийство…

Козлов замер с тостом в руке обратившись в статую…

Глаза его чуть расширившись уставились на Кауфмана двумя блеклыми фонарями.

– Простите, ваше превосходительство – мне не послышалось? – выдавил он из себя.

«Бедолага наверное решил что он или я сошли с ума!» – сочувственно улыбнулся полковник про себя.

– Нет – отнюдь. И более того – ваш и тем более (невзначай выделил он эти слова) мой рассудок в полном здравии. И я действительно желаю чтобы вы отыскивали для меня методы покушения на царствующую особу.

Тут надо сказать Александр Александрович ошибся – бывший народоволец не счел сумасшедшим ни себя ни его.

Но зато в голове его возникла невероятная, дикая но по своему логичная мысль – Кауфман – заговорщик мечтающий разделаться с монархом – но так чтобы подозрение на него не пало. Что с того что он дворянин и обласкан царем? Ведь в конце концов декабристы тоже происходили из самых знатных родов державы – все эти Трубецкие, Оболенские, Волконские, Бестужевы с Муравьевыми… А полковник никак в Пестели метит – тоже ведь был немец? Декабристов – против обыкновения в своем разночинном сословье – Козлов втайне недолюбливал, считая никчемными болтунами упустивших блестящий шанс имея все карты на руках.

Сын николаевского солдата, казававшего отпрыску в подпитии драную шпицрутенам спину, учившийся на медные гроши и оттого собственно и примкнувший к нигилистам он приобрел стойкое недоверие к «чистой публике». С течением времени это чувство только усилилось. И вот теперь откровенно растерялся и струхнул – ибо перед ним сидел тот самых «барин» да еще произносящий такие слова – причем так как произносит имеющий право. И что-то было в нем истинно господское – что заставляло его – человека неглупого в общем и считавшего себя свободным от предрассудков нервно ежиться.

И вспомнились Козлову разговоры уже после дела первомартовцев… Что не просто так отчаянным но неумелым динамитчикам Перовской и Желябова везло раз за разом уходить от жандармских ищеек. Де слишком многим наверху стал поперек горла стареющий и все более вздорный царь со своим серым кардиналом – «армянской лисой» Лорис-Меликовым, и конституционными затеями; запутавшийся в реформах и реакции, и явно направляющий державный корабль не туда куда хотели вельможи. Вот, мол, потому и отошли в сторону «голубые мундиры». А еще даже не разговоры а так – передаваемые полушепотом и с оглядкой слушки от которых прямо таки разило сибирским каторжным железным холодом и тюремным смрадом пожизненной одиночки в Шлиссельбурге. Что вся причина в том что Освободитель задумал нечто неслыханное – передать трон своему сыну от княгини Юрьевской – «царевичу Гоше». И правящая фамилия с ближними тайно приговорила отца, брата и мужа – как когда-то Павла – а глупцы-бомбисты послужили лишь слепым орудием…

Забавно – нынешнего царя тоже Георгием зовут – и хоть молод да решителен…Что если и теперь задумали во дворцах да высоких кабинетах что надо его осадить?

Козлову стало зябко. Если все так – то ведь угодил как кур в ощип. Не откажешься ведь теперь – этот Кауфман птица ох какого высокого полета. Моргнет только – и ищи-свищи бывшего поднадзорного литератора Козлова Евгения Иванова, урожденного мещанина города Киева. Тайны такого рода должны умирать вместе со знающими их.

– Вижу вы поражены? – продолжил меж тем Кауфман. Нет – не бойтесь – повторяю – я не умалишенный. Видите ли – сударь – я как вы должно быть знаете заведую охраной государя. Но я всего лишь артиллерийский офицер, полицейским делом и стражей по сути никогда не занимался. А мои помощники из числа полицейских тайных и явных… Достаточно того что одни не предотвратили ни одного покушения на деда ныне благополучно – он перекрестился – царствующего императора.

Вот я и подумал – вы человек неглупый, с другой стороны – бывший революционэр, и знаете вопрос так сказать с другой стороны. Думаю вы мне в этом смысле будете полезнее чем дюжина дворцовых болванов.

– Но… вы меня хотите взят на службу в… охранку? – заикаясь выдавил из себя Козлов. Но я… я же…

– Я собираюсь взять вас на службу к себе! – отрезал Кауфман. На погоне с императорским вензелем мелькнул отсвет газового рожка. Понимаете разницу? Мне знаете ли вашу благонадежность доказывать не надо и рапорта подавать о внесении в штат. Мне от вас другое нужно.

– Но в таком случае… в чем будут мои обязанности заключаться? – помотал экс-народоволец головой. Я не совсем так сказать понимаю… Что ж мне – господин полковник – ходить вокруг Зимнего и глядеть – как бы залезть в окно с бомбой? – развел он руками.

– Ну хотя бы и так! – усмехнулся Кауфман. Как-то же вы свои планы составляли – насчет его светлости Кропоткина.

– Я не… – хрипло прошептал Козлов. Я всего лишь…

– Так что вам виднее! – проигнорировал слабые возращения полковник. Соловьев – а он был человек изощренного ума – ведь из вашей же шайки – можно сказать ваш друг. Или вы его глупее?

– Знакомый, – нервно процедил собеседник. Мы никогда не были близки…

– Не важно! Знаете – свежий взгляд стороннего человека – причем пристрастного и… неглупого, – голос Кауфмана покровительственно журчал – ни дать ни взять добрый начальник наставляет подчиненного. Опять же вы по-прежнему свой для общества… определенного рода. Вдруг да какой то студент или курсистка мысль выскажут что дело… пауза во время которой на лице полковника Козлов увидел неприятную усмешку – мучеников-тираноборцев нужно бы продолжить. И план предложат. А вы мне про него расскажете.

«Коготок увяз…» – с горечью подумал литератор. «Революционер – человек обреченный – твердил Нечаев. А они не верили – вслед за Бакуниным смеялись над мрачным мясником – дескать какая чушь – борьба – это свет отваги и доблести – что за инквизиторские мысли?!

Он думал что все закончилось – ан нет – теперь его запрягают вновь в эту колесницу – пусть и с другой стороны дышла. Самое же печальное что он ведь даже и не знает ничего – с этого холодноглазого гвардейца с лиловатым шрамом на лбу станется и обмануть его – и насчет целей тоже…

Быть повешенным как его собутыльник Соловьев – но уже по фальшивому делу – вот радость то!

– У меня есть выбор?

– Выбор… Выбор? Выбирать надо было когда вы вместо лекций по сходкам таскаться начали, – сухо отрезал Кауфман. А так – не взыщите. Вам по вашим винам надо бы кайлом серебро доставать в Нерчинске для казны или в ссылке якутской волкам ваши сочинения читать – а вы тут в столице… Думали парой страниц показаний откупиться? Кстати – ваши друзья и общество по сию пору и не знают что вы так сказать были откровенны…