Текст книги "Фермер (СИ)"

Автор книги: Олег Борисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава 7

Ехать предстояло до Борисовских прудов, через Каширку. Именно там, в подвале крохотной ремонтной мастерской, лежала вторая боеголовка. Которую нужно было добыть до часа 'Х'. Потому как выращивать овощи на ядерном пепелище Фермер категорически отказывался. А как именно поведут себя атомные заряды после снятия стазис поля – было известно заранее. Большой бадабум – и никакой дядя Уиллис не спасет ваши грешные души.

– А почему напрямую не поехали? – Роджер с интересом крутил головой, разглядывая просевшие дома по обе стороны Нахимовского проспекта. Казалось, стоит сидевшему рядом в кузове Змею чихнуть, и потрескавшиеся бетонные плиты драной карточной колодой с хрустом сметут и разбитую дорогу, и дымивший грязным выхлопом пикап. – Я по карте смотрел, можно было по Варшавскому ехать, потом чуть повернуть – и на месте. До Варшавки нас бы пропустили.

– Ну, соседи бы пропустили, а чуть южнее прикопали бы враз. Слишком там отношения плохие между арабами и русскими. Арабов снизу черные подпирают, выдавливают на Третье кольцо. А там баррикады и рейды каждую ночь в ответ. Как раз – только с Третьего выезжаешь, и все, гоп-стоп.

– Чем вам черные мешают! – возмутился профессор, подпрыгивая вместе с пустыми ящиками на очередной кочке. – Где черные, ну где? Наши анклавы в Чертаново начинают, а до твоих баррикад сколько еще топать?

– И что, между твоей родней и уголовниками пустошь? С черта два, Роджер, там пол-Европы набито, кого только нет. И французы, и албанцы, и турки из Германии высланные. И ведь каждую неделю шлют и шлют, без перерыва. Уже даже под землей все углы заняли, а соседи лишь звереют и пытаются чужую территорию хапнуть, потому что у них та же жопа. Вот и едем из-за войн окольными тропами... Надо было меньше утром на кореянок смотреть, а больше Фермера слушать. Может, и не задавал бы глупые вопросы.

– Я все равно в этих улицах не разбираюсь. Это же не Нью-Йорк, где все квадратное и по номерам, – попытался оправдаться знаток русского языка.

– Так я тебе и поверил. Чертаново выучил, и другое освоишь. Куда как легче, чем суффиксы-шмуфиксы зубрить.

Роджер помолчал, косясь на группы редких прохожих по сторонам, потом выдал очередную сентенцию о смысле жизни, на которые был мастак:

– Когда мы встретились, ты говорил очень красиво, без словесного мусора. А теперь набираешься разного хлама от Федора. Наверное, я тоже скоро буду лишь ругаться.

Змей лишь мотнул хвостом, зевая во всю огромную пасть. Перед выездом пришлось перетряхнуть всю систему гидропоники, чтобы нанятые мальчишки могли ухаживать за теплицей без вмешательства в тонкую механику. И теперь скама больше интересовало, как бы вздремнуть по тряской дороге, чем разговоры за жизнь. Тем более что осталось лишь аккуратно просочиться по Симферопольскому до Чертаново, а там и рукой подать до первых негритянских блокпостов по Варшавке. Еще пару часов в запасе, потом лафа безделья закончится.

– А народу все больше, – заметил Роджер, замечая злые взгляды в свою сторону. – Я думал, тут никого не будет.

– Почему? Кормовые точки по всей округе натыканы, дома пока стоят. Вот и устраиваются люди, как могут.

– И не нападают?

– Я спрашивал у Бонда. Говорит – сначала нападали. Все же машина – ценная вещь. Но у Фермера разговор короткий, он раньше стрелял просто за косые взгляды. Потом – начал зелень возить боссам по всей округе, те своих поприжали. Кушать хорошо все любят. А убьешь торговца – и статус потеряешь. Потому что у тебя огурец или помидорка есть – и ты уважаемый человек, раз позволить себе такое можешь. А жрешь скамовский комбикорм вместе с работягами – и все, ты дерьмо паршивое, с тобой никто считаться не станет... Вот и не трогают нас, пока сами нарываться не станем. Да и дорогу выбрали специально в окружную, через спокойные районы. Пусть добираться дольше, зато без дырок в шкуре.

– А... – Роджер изобразил понимание, хотя по глазам было видно, что половину слов он пропустил мимо ушей, а другую половину понял частично. Все же быстрая разговорная речь давалась негру пока тяжеловато. Что поделаешь – это тебе не выжженные навечно в мозгах словари Розенталя. Когда сам 'кляту москальску мову' постигаешь – оно как-то тоскливо идет, с пертурбациями. И профессора не исключение.

– Эй, пейзане, вы бы легли на дно и брезентом закинулись. А то не доедем, бля. Ваши хари так отсвечивают, что за нами вся округа вот-вот увяжется... Подарили же боги помощничков, чтоб вас... – Фермер чуть притормозил и дождался, пока в кузове перестали возиться. Потом поприветствовал бредущих по обочине пешеходов, полюбовался на ответный плевок и покатил дальше. К вечеру хотелось добраться до Кантемировки, где были шапочные знакомые. А дальше – уже импровизировать. – Ладно, прорвемся. Поможем африканским братьям-попуасам избавиться от ядерного империалистического наследия. А то заебали: хапнули и не делятся...

И, пофыркивая выхлопной трубой, пикап покатил дальше, навстречу чернокожей вольнице.

* * *

– Он не поедет!

Огромный синюшно-черный амбал был непреклонен. Его, самого сильного и наглого, поставили бдить и исполнять закон на замусоренной улице, и он бдил, исполнял, обирал и жировал, как мог. Вовремя делясь положенной долей с вышестоящими 'братьями', как положено. Учитывая, что анклав, сколоченный из махровой кодлы черных уголовников и торговцев разнообразной дурью, отличался очень самобытными законами условно мирного сосуществования, на блокпосту можно было придраться к кому угодно. И то, что Фермер являлся даже для всемогущего хозяина 'точки' персоной неприкасаемой, вовсе не добавляло радости на перекошенную от злобы рожу.

– Этого умника должны были четвертовать! Он оскорбил Мгубабэ! Проповедовал разную гадость, открывая поганый рот без разрешения! И про твоего зверя хвостатого тоже уговора не было! Поэтому – оставишь их здесь, вечером заберешь. И за охрану заплатишь... За балабола...

Торговец не стал дальше слушать, во сколько оценили головы его работников. Он достал обрез, и приставил ствол к вмиг вспотевшему лбу.

– Мгубабэ не простит! – неожиданно тонким голоском пискнул громила.

– Неужели? Мне – и не простит? Лучшему другу среди белых ублюдков, которые так редко забредают в ваши засранные кварталы?.. Слушай меня, пидорас черножопый. Тебя поставили в эту дыру старшим лишь по одной причине. Потому что ты учился каннибализму в местном ПТУ и можешь шпрехать на русском. Говорил бы по-французски, сидел бы по Варшавке севернее, арабам бы отсасывал. Но твои африканские боги обиделись, и посрали на маковку своему любимцу. Так посрали, что ты теперь по уши в дерьме...

– Мгубабэ...

– Вашему вождю похуй на такого таракана, как ты, ниггер. Потому что ты обезьян пялил под пальмами, а правильные пацаны по лучшим тюрьмам самой крутой страны куковали. И то, что ваши морды пересеклись за Периметром, дискриминацию не отменило. Знаешь такое слово? Дис-кри-ми-на-ци-я... Да, нихуя ты не знаешь. Только стоишь и пердишь от страха... Значит, так... Мы можем разойтись по-хорошему. Ты засунешь свой поганый язык в не менее поганую жопу, а я буду считать, что никто на меня хайло не разевал. Или разойдемся по-плохому. Тогда я все равно поеду. Твои абреки уберут дубье, которым сейчас размахивают, а я поеду. А ты останешься лежать здесь с простреленной башкой... Какой вариант выбираешь?

Негр помолчал, потом попытался ворочать пропитыми мозгами и просветлел лицом. Раз с ним разговаривают, и пока не убили – значит, его боятся. Или боятся великого вождя, державшего за яйца всех мелких клановых диктаторов на захваченной территории. Поэтому слова белого – лишь сотрясение воздуха. Белый – блефует. Именно так! Блефует, сука!

– Тебя, Фермер, привяжут к машине, и ты будешь бежать всю дорогу, пока доедем до Мгубабэ. А твоих уродов я оставлю парням, чтобы они развлеклись, как хочется. Может, сжалятся, и убьют сразу. Может, будут пытать. У нас здесь – скучно.

Хозяин пикапа вздохнул:

– Значит, по-плохому.

И нажал на курок. Сухо щелкнуло, и посеревший 'хозяин дороги' подавился от ужаса воздухом. Замер, выпучив глаза, а Фермер засмеялся, вытирая выступившие слезы:

– Ой, мудила, прости, забыл зарядить. Забыл... Ну да ладно, решим вопрос по-другому.

И тяжелый ботинок врезался в пах негру, разбивая сжавшиеся от страха яйца. Пока амбал валился на пыльный асфальт, грязные от масла и земли руки успели зарядить обрез, и теперь стволы изрыгнули уже настоящую смерть, остановив самых быстрых и глупых, вздумавших рвануться на помощь 'микро-боссу'. Перезарядка – и лишь испуганные лица вокруг, медленными шажочками отходящие как можно дальше.

– Змей, пошарь под хвостом, там белый мешок был. Такой большой белый мешок. Мне его на прокат давали, нужно будет Мгубабэ вернуть. Вот и вернем... Заодно я милого человека прокачу. А то нехорошо – обещал меня пешком гнать черти-куда. Надо исправить несправедливость. Бежать я его не заставлю, а прокатить – легко...

* * *

– Фомка совсем с катушек съехал, – прошептал на ухо великому вождю очередной прихлебатель. – С твоим человеком на Чертаново сцепился, охрану разогнал.

– Фермер может. Он дурной, – лениво ответил необъемный Мгубабэ, который до момента высадки за Периметром носил другое имя и фамилию. Но кому интересен был пушер, неудачно попавший под зачистку? Куда как интереснее превратиться в босса-боссов, подмять под себя слабых и нерасторопных. И править захваченной территорией, подобно великим вождям черного континента, торговавших рабами, когда еще даже Америку не открыли.

– Дурной. И сейчас к тебе приехал, пленного привез... Я даже не могу сказать, как он этим оскорбил всех братьев... Тебе надо самому посмотреть.

Хозяин анклава недовольно покосился на жополиза. Обычно великого и могучего не беспокоили по пустякам. Если лебезят и кланяются беспрерывно – значит, действительно что-то случилось. Или нюх потеряли?

– Да, Мгубабэ, это надо самому увидеть... Парни лишь ждут твоего приказа, чтобы психопату голову свернуть.

– Хорошо. Я посмотрю, что вас так обидело. И очень надеюсь, что Фермер меня сможет удивить. Потому что больше всего я люблю порядок. И по плану у меня сейчас обед, а не прогулка на раскаленную улицу... Помоги встать...

Двухэтажный особняк до 'жопа стряслась' принадлежал какому-то богатому человеку. После высадки в доме сначала обитали скамы, потом их вышибли сначала арабы, затем в доме успели отметиться турки, албанцы и совершенно отмороженные норвежцы, которых по какому-то недоразумению власти страны решили отправить в 'новую демократичную тюрьму с правом свободного перемещения внутри охраняемого периметра'. Кстати, остатки выживших потомков викингов были единственные, кого вернули досиживать сроки домой. Выдернули счастливчиков буквально за день до тотального закрытия зоны. Но освободившееся помещение пустовало недолго. Новые чернокожие хозяева сначала гадили по углам, как и предыдущие квартиранты, а потом какую-то светлую голову посетила счастливая мысль. И в особняке появился ресторан. Благо, поначалу с контрабандными продуктами было терпимо.

За прошедшие дни сменились восемь или девять хозяев, чистопородных африканцев затоптали потомки вывезенных в США рабов, успев неплохо проредить ряды сосланных банд в междоусобных войнах. Но каждый вечер в вымытых залах горели масляные лампы, и каждый вечер очень важным гостям подавали еду, после которой не надо было срать кровью в ближайшем сортире. Половину верхнего этажа уже месяц как облюбовал новый повелитель черного мира, даровав очередным владельцам дома безмерную милость, разрешив поить и кормить его бесплатно.

Перед облупившимся крыльцом замер пропыленный пикап. От фаркопа тянулась крепкая веревка, в перехлест спеленавшая босые ноги. Замотанное в мешковину тело валялось позади, прочертив за собой бурый след. Угол мешка был подвязан бечевкой на шее, изобразив подобие узкого длинноносого колпака. В довершение картинки, на белый свет пялились две грубо вырезанные дырки, давая недвусмысленный намек собравшимся рядом неграм. Для парадного фото не хватало лишь завалящего ружья и подписи: 'Вступай в Ку-Клукс-Клан! Спаси Америку!'

– Что творишь? – спросил по-английски вождь, отдуваясь после прогулки по широкой лестнице внутри особняка. Сбившаяся в кучу свита позади придерживала широкий пляжный зонт, спасая царственную потную задницу от палящего солнца.

– О, великий и могучий пришел! – загнусавил с техасским акцентом Фермер, поигрывавший до этого момента обрезом. – Слушай, я тебе давно говорил: не надо русских на охрану ставить, не надо! Они лишь позорят твое имя, суки. То ли дело парни с Гарлема, или с Квинса, в крайнем случае... Даже хер с ним, можно пидорасов с Кей-Веста набрать, там все только жопой и зарабатывают. Но русских!

– Я вижу лишь одного русского. И это – ты.

– Мне жаль тебя, вождь. Но ты ошибаешься... Потому что только русский может орать мне в лицо, что он вместо великого Мгубабэ будет решать, кого можно пустить к тебе, а кого нельзя. Ты представляешь? Я везу с собой парней, чтобы обсудить очень важное дело, а эта бледнокожая харя смеет говорить от твоего имени! И не просто говорить, а даже приказывать своим отморозкам, что нужно делать!.. Такой бардак могут себе позволить только русские, только они. Поверь мне, я такой же, я знаю...

– Хорошо, про ваших идиотов я понял... Но – почему ты не привел его сюда без балахона? Зачем ты напялил на моего глупого брата проклятую тряпку?

– Потому что я не люблю, когда оскорбляют уважаемых людей. Он – оскорбил тебя, посмев забрать твой голос и выдавая себя за настоящего вождя. А я – забрал взамен его жизнь, чтобы идиот больше не портил воздух своим смердящим дыханием. По мне – равноценный обмен.

– Забрал жизнь?.. – Мгубабэ прислушался, потом с долей сомнения протянул: – По мне, он еще стонет. Наверное, не всю спину стесал об асфальт.

– Да? Извини, сейчас исправлю.

Заряд картечи добавил к белому брезентовому 'лицу' кровавый оскаленный 'рот', прекратив мучения бывшего хозяина блокпоста. Заткнув обрез за пояс, Фермер повернулся к окаменевшему толстяку:

– Ты просил разузнать кое-что на севере. На тему слухов, разговоров, планов на будущее. И я вернулся с новостями. С очень горячими новостями, которые просто дымятся. Пойдем, вождь, надо перекусить и выпить. А то эта падаль чуть не отбила у меня аппетит...

– Считаешь, что можешь убить моего человека, и это сойдет тебе с рук?

– Я убил бешеную собаку, ссавшую тебе на ботинок. Думаю, ты мне еще спасибо скажешь. А когда узнаешь, что я привез, то подаришь мне свой гарем, с сотней-другой рабов в придачу... Ты меня знаешь, большой вождь, Фермер подарки привозит стоящие, без обмана...

Медленно развернувшись, подобно наполненной дерьмом барже, Мгубабэ буркнул засуетившимся прихлебателям:

– Труп оттащить, машину охранять. Этих двоих в соседний зал, пусть обедают с охраной. А я послушаю гостя. Потом решу, чего стоят его новости...

* * *

– Ты уверен, что эти костоломы не станут болтать? – торговец только что закончил набивать дармовой едой брюхо, и теперь ковырялся в зубах обломком спички. – Я серьезно беспокоюсь, что если слухи выйдут за эти стены, тебе не просидеть и дня на троне.

– Это мои парни. И я им доверяю свою жизнь, а это чего-то стоит.

– Ну, тебе виднее... Расклад такой. Ты задумывался, чем закончится эта вольница? И сколько тебе тут куковать, пока не пригонят новую толпу из тюрем? Сколько ты сможешь удерживать власть без оружия, с одними палками?

Чернокожий собеседник лишь молча улыбнулся в ответ. Кто же будет белому рассказывать, сколько стволов спрятано на крайний случай. Вон, каждый из охраны с пистолетом за поясом. А есть ли еще где пушки – так это личное дело вождя.

– Я отобьюсь. Потому что это моя земля. И скоро ее станет больше.

– Скоро тебя в асфальт закатают. Потому как северянам готовы помочь люди из-за Периметра. Появился заказчик, которого сумели заинтересовать. И так как товары ходили и по моим каналам, я успел отщипнуть информацию... Золотое время для урок с Садового наступает. Зо-ло-то-е... Сюда перекроют на время краник для чужих, начнут чистить Колыму и Магадан окончательно. И вы, ребята, превратитесь в рабов. Самых настоящих рабов, без права голоса.

– Ну, это еще надо суметь нас задавить, – возразил Мгубабэ, но Фермер лишь рассмеялся в ответ.

– Ты думаешь, твои бойцы против автоматом выстоят? Да их помножат на ноль за несколько минут. Даже спасибо скажут, если вы кучей соберетесь, не придется потом по сараям и подвалам отлавливать.

– Автоматы?

– Вождь, ты меня не слышишь. Я же говорю – товар ушел за кордон. Очень ценный товар. За который прогнули политиканов с Думы, и теперь лишь детали согласуют. Решение принято. Периметр будет русским. Чуешь? Здесь будут править белые. Законы – никого не интересуют. Да и нет здесь законов. Есть только сила. И что ты будешь делать, когда пригонят сотню-другую поездов с новыми заключенными? Не 'политическим' балластом, а битыми зеками, которых еще не всех по Сибири выскребли. И дадут эшелон автоматов и патронов. Как ты тогда спляшешь?

Негр пожевал вывернутыми губами и тихо спросил:

– Что же они продали?

– То же самое, что лежит у тебя под боком. Боеголовку... Не знаю, арабам в Эмираты она ушла, или еще куда, но товар – приняли и вот-вот оплатят. И тебе надо думать, как дальше жить. Потому как и меня, и тебя спишут. Меня за длинный язык, тебя – за цвет кожи... Новые хозяева на зоне будут. С поддержкой из-за ленточки любому шею свернут. А потом вновь запустят и европейцев, и американцев, и любых других. Потому как рабы понадобятся... И так понимаю, что с клешнелапыми уже согласовали. Даже шепчут, что охрану начнут из блатных вербовать, будут новые заводы ставить, скамов на все не хватит. Вот и потребуется мясо, чужие гайки штамповать... И все при деле, все в шоколаде. Только мы с тобой на перегной пойдем, вот незадача...

– Я уже какой раз слышу: мы и мы. Что, у тебя есть хорошее предложение, и ты готов со мной его обсудить?

– Есть, – признался Фермер, вытирая замасленные губы. Придвинувшись поближе, он начал говорить, загибая пальцы: – Я тебе не зря про каналы говорил. Потому как меня знают, и заказчик жадничает, ему одной штуковины мало. Ему надо все, что получится достать. Поэтому я смог с ними потолковать, и картинка получилась очень интересная... Нам оплатят сто миллионов золотом и два самолета пропустят. На каждом – не более трехсот человек. Рейс в один конец, в любую точку Африки. Дадут по автомату на рыло, и разной снаряги: гранаты, мины, медицину. Высадимся в любом углу, где народ гостей сразу не расстреливает, и обживемся... Захочется – на месте останемся. Или – обратно в Штаты подадимся. Короче – любые варианты.

– Периметр не выпускает никого.

– Расскажи это профессорам, которых вывезли на днях в Кремль. Семьи тут в заложниках остались, а яйцеголовые – уже с той стороны... Вождь, ты как малый ребенок. Инопланетянам проблемы тоже не нужны. Они здесь бизнес строят. Они даже жратву сюда везут без счета, чтобы мы не подохли окончательно. Им тут выгода вырисовывается, дешевая рабочая сила в придаток к уже сосланным скамам. И любая поддержка от вояк и политиканов по всему шарику. Какой там Периметр? Надо будет, они всю область самолично забором отстроят, и прыгать будут: 'Сюда, сюда, гости дорогие!'

Отхлебнув из чужого стакана кислой браги, Фермер продолжил:

– Я даю контакты, людей, организую вывоз. Мы получим гарантии, что все путем. Лично сын покупателя будет здесь сидеть, пока нам борты и оружие готовят. Я, ты и лучшие бойцы смогут выехать. Шесть сотен, минус двое – вот и считай, кому ты подаришь счастливый билет... С остальными уже все решили, их в унитаз спустили. А у нас есть шанс соскочить. С деньгами и билетом в новую жизнь... Хочешь – свою империю в Африке строй, хочешь – просто отжигай, на сколько сил хватит. Никому дела нет, главное – товар вовремя доставить.

– И сколько ты хочешь? – Мгубабэ наклонился вперед, вперив загоревшиеся глаза в охрипшего собеседника. Похоже, наглость и написанное на лице торговца желание хапнуть большую часть из эфемерных ста миллионов убедили негра в реальности предстоящей сделки. – Небось, процентов шестьдесят насчитал?

– Контакты мои, – резко отрубил Фермер. – Контакты и покупатель. Куда ты без меня?.. Семьдесят, и ни цента меньше. И еще баб мне возьмешь, которых я отберу. На сейчас, пока дела решаем, и потом в самолет... Я тоже гарем хочу.

– Десять процентов. И слово, что не получишь полю, как в Африке приземлимся.

– Охуел, ниггер?! Куда ты без меня денешься? Вас здесь вешать будут, в реке тысячами топить! А тех, кто жопу вовремя подставит, загонят за колючку, будете новое рабское счастье строить!.. Хорошо, твое первое слово – шестьдесят, и по рукам...

– Боеголовка – у меня. Значит, и сделка без меня не состоится. А за ниггера – хуй я тебе уступлю... Пятнадцать. И то – еще подумать надо...

– Что-о-о?!!

К полуночи стороны договорились. Хозяин единственной в городе плантации сумел вырвать свои двадцать процентов от будущего золота, и десять молодых девушек, которых собирался через две недели отобрать лично. Боеголовку должны были утром погрузить на пикап, и вместе с выделенной охраной доставить к пруду на Чертановской, где мифические покупатели собирались устроить обмен.

– Я тебе сотню лучших парней дам. Будут за товаром присматривать. И за тобой заодно... Хотя, лучше их сюда привезем, здесь твои арабы пусть с бомбой разбираются.

– Крабообразные окно только над Чертаново дали. Будет вертолет с поплавками, здоровая такая дура. И другое место не подходит. Я трижды пытался их поближе к себе подтянуть – хуй, не вышло... И прямо там на берегу будут товар проверять и первую партию золота сгрузят. Поэтому ты в самом деле лучших отбери. А то если кто слиток-другой спиздит, из твоей доли вычтем, я и так почти нищим остаюсь... Ладно, утром выдвигаемся на место, там окапываемся, и я даю сигнал. Через полчаса уже должны прилететь, землю уже копытом роют... Главное – до вечера уложиться, чтобы лучшие из лучших с золотишком втихую не разбежались. С золотишком неплохо даже здесь можно устроиться. На ненадолго...

– Не разбегутся. Я прослежу.

– И ладушки, вождь... А в Африке ты мне какую должность дашь? Я ведь в ваших героиновых делах нихера не понимаю.

– Не обижу, – усмехнулся Мгубабэ. И по его колючим глазам было понятно – действительно, не обидит. Лучшее надгробие белому идиоту построит. Главное – выбраться отсюда, с обещанным золотом. А там – сочтемся...

* * *

Пикап еле полз, давая возможность шагавшим рядом черным боевикам не отставать. Да и дорога вдоль обломков когда-то модных высоток рядом с Чертановской улицей оставляла желать лучшего: яма на яме.

– Представляешь, как строили, бракоделы? Один раз поверх огненный смерч прошел, и все – нет больше района. Справа ошметки еще стоят кое-где, а слева до Битцы – один щебень.

Фермер аккуратно объезжал препятствия, изредка притормаживал, давая возможность сопровождающим не срываться на бег. В кузове покоилось очередное изделие, укрытое подаренным брезентом, там же рядом с двумя мордоворотами скучал Роджер, стараясь лишний раз даже не встречаться взглядом с 'братьями'. Похоже, бывший профессор утаил что-то из своего прошлого. Иначе с чего бы одинокому негру куковать на помойках чужих анклавов? Да и фраза про 'длинный язык' все крутилась в голове торговца:

– Слышал, как тот придурок сказал? Просто на дерьмо исходил, пальцем в нашего интеллигента тыкал: 'жулик, великого Мгубабэ обидел!' Вот так и наши, доморощенные. Как взять в руки оружие и жопу надрать комиссарам – духу не хватает. А пердеть по кухням, да трындычать не по делу – это они первые. А времена-то изменились. Это уже не с Елкиным яйцами мудазвонить, сейчас за любой чих в сторону очередного преемника – сразу срок и статья. Да не для кормильца-ебаната. А для всей семьи, чтобы соседи тоже прониклись, и языки в жопу позабивали. И лишь эшелоны идут не переставая, бля...

Высунувшись в окно, обладатель второй боеголовки проорал окружающим:

– Поднажмем, парни, чуток осталось! Только вы не расслабляйтесь, вон, камни слева какие, вечно там бомжи ошиваются. Вдруг нас обидеть захотят! – и довольный собой спрятал голову обратно, в тень, оставив сопровождающим сомнительное удовольствие жариться на палящем солнце.

Но Змея мало интересовали политические проблемы. Его больше беспокоили близкие шкурные проблемы, от осознания которых он менял цвета подобно светофору:

– Ты другое скажи, может я чего не знаю. Ведь нет никаких арабов, правда?

– Правда, – усмехнулся Фермер, разглядывая мелькнувший впереди просвет: колонна почти добралась до Чертановской.

– Тогда какого... Ты же понимаешь, что за выходку с балахоном, за все твои обещания придется отвечать. И нам всем отвечать. Черные тебе не простят.

– Нет, конечно. Они уебки полные, но не идиоты. Поэтому за железку с нас спросят.

– И зачем это все?

– Не суетись, Змей. Мы идем правильным курсом. Быстро идем, да, на поворотах аж по стенкам трека искры выбивает, но вписываемся. Потому как нет у меня времени сопли жевать и в партизан-разбойников играться. Послушать Роджера – мы должны были ночами на пузе ползти к сараю за добычей, потом охрану снимать, кран искать для погрузки боеголовки, и обратно святым духом выбираться... Ага, щаз. Я аж плачу от счастья, какие планы вы на пару строите... А время-то – идет. Тик-так, хуяк-хуяк... Нет, хвостатый брат, я пойду буром, потому что осталось нам сущие крохи.

– Но ведь за такое анклав поднимется целиком, – просипел скам, осознав всю глубину задницы, куда их загнал торговец.– Даже если мы сейчас сумеем удрать, бросив машину, за нашими головами будут охотиться не переставая.

– Будут. Поэтому нам придется чуть-чуть подшаманить. Чтобы выиграть время. Ну, и чтобы товар в целости и сохранности домой допереть.

– Не понимаю, – буркнул Змей, а Фермер лишь довольно похлопал его по серому от страха колену. Водитель успел заметить только ему известный сигнал, и теперь про себя отсчитывал последние секунды.

– Ничего, врубишься. Главное – ниггеров мочи, не задумываясь. Роджера лишь не наебни, остальное – как сложится... Хотя машину жалко, тут ты прав...

Инопланетянин не успел ответить, потому что справа визгливо завыли 'Аллах-Акбар!', и растянувшуюся черную цепь начали рвать на части автоматные очереди.

– Куда, уебок, на дно пока! Пусть постреляют, потом и мы! – Фермер дернул вниз закрутившего головой Змея. По стеклу пробежала строчка пулевых отверстий, в кузове кто-то заорал от боли. С дороги защелкали одиночные ответные выстрели, но нападавшие уже выбили замешкавшихся противников, и теперь лишь выборочно валили тех, кто изображал из себя героев.

Дождавшись, когда стрельба стихнет, торговец распахнул дверь и вывалился на пыльный асфальт. Змей услышал, как рявкнул обрез, потом наступила тишина, изредка нарушаемая стонами раненных. Осторожно приподнявшись, скам посмотрел в растрескавшееся окно и поморщился: одетые в рваные одежды белые бородачи добивали ножами и самодельными копьями бывшую охрану. С момента начала нападения прошло всего лишь две-три минуты, но проигравших не щадили. Грамотная атака – и победа.

Подпрыгивая на телах, к пикапу подкатил кургузый джип. Чертиком возникший рядом Фермер начал раздавать команды, показывая, как именно удобнее перегрузить боеголовку. Пока он махал руками и матерился на криворуких помощников, Змей выбросил из кузова убитых негров, с трудом добыв из-под брезента перепуганного насмерть Роджера.

– Что происходит? – пролепетал профессор, трогая расцарапанное лицо.

– Наш безбашенный друг кинул Мгубабэ.

– Это как?

– Присмотрись. Не узнаешь морды? Не так давно они собирались тебя повесить... Это – Битца. Правда, если кто будет спрашивать местных, то слышали вопли про Аллаха, поэтому на первое время сойдут за арабов. Но сколько получится водить за нос твоих родственников – без понятия.

– А что потом?

– Потом или мы взорвем к чертям все вокруг, или за нашими головами придут триста-четыреста тысяч черножопых обезьян. Очень злых черножопых обезьян.

– От сраной хвостатой жабы слышу! – возмутился Роджер, перестав выбивать зубами чечетку.

– Судя по настрою, оклемался. Пойдем, вон Фермер зовет. Хочу узнать, что еще за бредовая идея посетила его спятившую голову.

Весело скалясь на хмурых работников, любитель зеленых насаждений подвел итог кровавой схватке:

– Все, парни, линяем. Сейчас в пикап загрузят тела, что вместо нас подобрали. Потом подпалят все вокруг, и пусть великий вождь гадает – кто на самом деле хапнул его хлопушку. Жаль, вертолет не добыть, а то бы вообще хвосты спрятали. Рассаживайтесь поудобнее, и рвем когти. Нам еще по Каховке и Наметкина продираться. И когда дома будем, я даже предсказать не смогу...

Уже забравшись внутрь джипа, чернокожий профессор с тоской спросил, разглядывая, как весело пылает за спиной старый верный пикап:

– Хотелось бы узнать, что ты пообещал нацистам из Битцы. Чем ты их купил, чтобы ради тебя устроили такое.

– Эшелон 'калашей', самый популярный хит в нашем болоте! – расхохотался Фермер, и мощная машина рванула прочь. – Брат, пообещай любому племенному вождю стреляющую палку и бусы в придачу, и ты сможешь сгрести у него из-под жопы любое количество золота, которым он орехи бьет. Главное потом успеть съебаться до момента, когда начнут задавать неприятные вопросы.

– Вот именно, – согласился Змей, в какой раз втыкаясь башкой в низкий потолок. – Надеюсь, я сумею затеряться на заводах, когда придет время платить по счетам.

– Обязательно. Расскажешь о неожиданно упавшей с небес свободе, и поведешь новое племя обживать Сибирь-матушку...

– А как же угольные шахты? Ты нас хотел туда продать в прошлый раз.

– Хуй вам, обойдетесь. У меня на Октябряшке морда хохлятская в карты выиграла. Значит, незалежна пиздой накрылась, и осталась лишь Сибирь. Сибирь, без вариантов. И Роджера с собой захватишь, а то...

Фермер резко дал по тормозам и зло ударил по рулю:

– Еб вашу! У меня же Шнур в пикапе остался!.. Эх, как неудачно... Ладно, это я с черножопых отдельно стребую, когда считаться будем... Придется классику вашу заунывную слушать!

– Ученые говорят, томаты хорошо под Баха растут, – попытался подлизаться профессор, забыв про свой неудачный глупый язык.

– Ты меня еще баклажаном обзови, – снова развеселился торговец, и погнал машину в перед. – Нет, Роджер! Змей еще и соскочить может, будет нам завод для резиновых баб строить. А тебе – Сибирь, сука, Си-и-и-ибирь!

И джип поскакал на север, петляя по закоулкам, оставив после себя дорогу, заваленную трупами. Где-то в китайском анклаве ждала авантюристов последняя боеголовка, но до нее еще нужно было добраться. А здесь и сейчас шустрые обитатели руин уже потрошили мертвых, снимая одежду и все мало-мальски ценное. И догорал чадным пламенем трудяга-пикап, в чреве которого так и не спел свою главную песню Шнур...