Текст книги "Избранники"

Автор книги: Олег Мироненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Глава 9. Белла

Мозг больше не играл ни на чьей стороне, он стал нейтральной территорией, на которой иногда проявлялись образы, вызванные противостоянием двух непримиримых сил. Особенно ярким было видение некоей светлой субстанции, заточённой в серо-розовый кокон, от которого во все стороны тянулись пульсирующие нити. Время от времени субстанция вздыбливалась, мириадами искр хлеща кокон, и тогда она просила прощения: у кого, за что? – она не знала, но просила истово. Тогда пульсации становились напряжённее, злее, субстанция успокаивалась и понимала, что только так и должно быть на самом деле, что никакое возмущение не нужно и просто бессмысленно.

Затем…она ощутила себя парящей в безбрежном океане… и образы кокона и субстанции разделились, существуя каждый сам по себе. А потом случился переход, когда не стало ни пространства, ни времени – ничего, кроме некоей первозданности, и вместе с трансцендентной болью ей стало овладевать и какое-то немыслимое, неразбавленное ничем счастье воссоединения со своей главной сущностью, и она не просила прощения уже, но только стремилась к этому счастью. Сколько продолжалось подобное стремление, отзывающееся немыслимыми всполохами в мозгу, грозящими выжечь его дотла? Миг, вечность? И вдруг всё закончилось… и повторилось снова. И снова закончилось. И они опять стали целым – субстанция и почти неосязаемый кокон… но лишь почти, и вот он начал уверенно проявляться… и вновь запульсировали нити, а с ними пришло и обещание не счастья, но покоя. Правда, нечто зловещее осязалось уже в этом покое, грозившего смениться какой-то немыслимой тяжестью в дальнейшем, но – ведь только так и должно было быть, только так…

И стала надвигаться чернота, подминающая под собой всё.

Глава 10. Грегори

Кроваво-розовая старушка Земля стояла у него перед глазами все эти несколько дней, пока он находился, как ему сказали, на карантине. Он даже не стал допытываться, что это за карантин: какая разница, если вся планета была чем-то прокажена? И ещё этот свет в помещении – чужой, душный. Он много чего мог рассказать о таких цветах – насмотрелся в космосе, но… ведь он же на Земле? И становилось совсем жутко.

Он пытался отвлечься: закрывал глаза и вызывал в памяти неистовые ласки Натали. С реальной женщиной у него не было секса давно, очень давно – зачем, когда создавай себе трёхмерную модель и делай с ней, что хочешь, с самыми разными эффектами? Но никакой эффект, как оказалось, не способен передать настоящее томление женской плоти, делающего из него мужчину… А-а-а! Увидит ли он ещё когда-нибудь эту женщину, овладеет ей в пароксизме ничем не сдерживаемой страсти? И он начинал снова и снова прокручивать в мозгу её рассказ о событиях в колонии. Бедняжка, она так рвалась на Землю… Какого же ей теперь, а? И ещё эта коматозная Белла, которую находили зарёванной после каждого нуль-перехода. Непостижимо! Конечно, обе женщины тоже сейчас на карантине, и долго ли будут там содержаться – неизвестно. Пожалуй, у него гораздо больше шансов, чем у них, выбраться отсюда первым. Откуда? Он не знал. Хорошо, что хоть в космосе не оставили, приземлили. Приземлили… Звучало, как издевка.

Наконец его почтил присутствием этот разодетый Ульви. Крутой мужик, конечно, уверенность и сила из него так и пёрли. Смотрит мимо, говорит слегка небрежно… Экивоки эти постоянные. И ещё: изъясняется – с ума сойти – на отличном старонорвежском!

– Грегори, я готов сделать вам очень, очень заманчивое предложение. Поверьте, мы далеко не каждому предоставляем такой шанс, а только тем, у кого обнаруживается… э-э… некий потенциал.

– И у меня он есть?

– Да. Позвольте мне прояснить ситуацию, насколько это для вас …э… пока возможно.

– Валяйте, Ульви, валяйте.

Гляди-ка, не нравится, когда с ним начинают фамильярничать. Ничего, проглотит. И не один раз ещё.

– Как вы понимаете, за время вашего отсутствия на Земле произошли…э-э… некоторые перемены. Коротко о них можно сказать так: люди обрели смысл жизни.

– Да неужели? Прямо вот так все взяли и обрели?

– Не надо, Грегори, не передёргивайте, хотя вопрос вы задали по существу. Обрели, и ещё обретут – большинство, но не все. Кому-то ведь нужно будет и охранять их приобретение, согласитесь – это логично, не так ли? И смысл жизни для этих немногих как раз и будет заключаться именно в охране счастья других. Так вот, я предлагаю вам стать стражем.

Ого, а пафоса-то сколько! Неожиданно.

– Постойте-ка, Ульви… От кого охранять-то будем такое счастье? Или от чего?

– От таких как вы, Грегори. От людей, которые в силу…э… неких причин не могут обрести смысл жизни и наконец-то стать счастливыми.

Так… Приехали.

– Я не могу быть счастливым… А что это, собственно, значит?

– Это значит, что у вас не может быть половинки, Грегори.

– Ага… Половинки.

– Именно. И у вас есть выбор, мой друг.

– И какой же, Ульви? Да не тяните же кота за… э-э… причинное место, я в самом деле заинтригован!

Поскрипи зубками, поскрипи!

– Или вы присоединяетесь к нам, или выкатываетесь отсюда и рано или поздно окажетесь против нас. А вот это будет очень плохо для вас, Грегори. Я понимаю ваш скептицизм, и у вас будет время подумать. Я оставлю вам на ознакомление некоторые…э… материалы.

– Допустим, я соглашусь. И что я должен буду сделать?

– Просто сказать «да». Не удивляйтесь. Одно слово может значить очень многое. Жаль, что люди этого так до конца и не поняли.

Ого!

– Одно слово? И всё?

– Нет. Ещё будет соответствующая процедура, которую мы не сможем завершить без вашего согласия.

Вот заладил! Однако, тут уже серой начинало попахивать.

– Скажите, Ульви… Защищая, я… буду должен убивать?

– Нет. Мы никого не убиваем, и как можем, не позволяем никому этого делать. Буду откровенен с вами: это…м-м-м… крайне нерационально и создаёт значительные неудобства для всех.

– Последний вопрос, Ульви. Вы… э-э-э… ещё человек?

– Да, Грегори. К сожалению, да.

К сожалению… Иди, Ульви, иди. Посмотрим, что за материалы ты мне оставил.

Глава 11. Макс

…Ульви замолчал и принялся смотреть на Макса: небрежно, лениво, в уголках рта таилась усмешка. Его собеседнику, однако, было не до этих тонкостей физиогномики.

– Так вы говорите… – голос звучал неуверенно и обращён был скорее вовнутрь, к своим страхам, – что мы с Беллой образовали пару… настоящую пару, и произошло это отнюдь не случайно. И всё шло хорошо, пока…

Макс запнулся.

– Да, – закончил за него Ульви. – Пока ситуация не вышла из-под контроля. Пара Натали и Алекс оказалась …э… неуправляемой.

– Но… почему?

– В ходе эксперимента такое случается.

– Эксперимента… – Макс поёжился. – И теперь вы предлагаете мне выбор: остаться с Беллой или уйти.

– Да. – Ульви улыбнулся. – Ох уж это свобода выбора! Ничего не попишешь, придётся вам с ней как-то уживаться… пока, раз уж вы оказались заложником этой…э-э… скажем прямо, неординарной ситуации.

– Но я ведь не один такой? – голос Макса звучал почти жалобно.

– Ну что вы, конечно, нет. Некоторым, прямо сказать, сейчас гораздо хуже, чем вам. А вы здоровы, физически и психически, и даже можете выбирать.

– А… Белла?

– Ей придётся провести ещё некоторое время в коме. Так надо. Сколько, не могу вам сказать. Хотите остаться с ней? – Ульви подался к нему, упёрся взгялядом. – Она нравилась вам как женщина, и она была для вас матерью. Что ещё может желать мужчина? Оставайтесь. Это будет так… по-человечески.

Последнее слово было произнесено со странной интонацией, от которой Максу стало не по себе.

– Я… я не знаю. Не хочу показаться бездушным, но…

Ульви вдруг прыснул, попытался было сделать серьёзное лицо, но потом махнул рукой и расхохотался: раскатисто, безудёржно.

– Ох, извините… – Проговорил наконец он, вытирая слезы. – Каламбур один на ум пришёл. Смешной, я вам как-нибудь потом расскажу. Продолжайте, не обращайте внимания.

Сбитый с толку, Макс некоторое время пусто глядел на него, потом внезапно обозлился и произнёс жёстко и напористо:

– У меня могут быть другие половинки… кроме Беллы?

– Резонный вопрос, резонный. – Ульви, казалось бы, задумался.– Такого рода…э… трансформации требуют значительного количества внутренней энергии, а она, сами понимаете, далеко небезгранична. Ходят слухи, что повторная трансформация возможна, если ваша будущая половинка необычайно одарена энергетически… но это только слухи, и на данный момент они проверяются.

– Кем, можно полюбопытствовать?

Ульви осклабился.

– Теми же, кто послал вас в космос.

И уставился на Макса тяжёлым взглядом. Тот сразу поник и заторопился:

– Я бы мог тоже принести пользу… остаться с вами, например, принять участие в подобных исследованиях…

– Нет.

Сказано это было так, что желание продолжать дальнейший разговор у Макса сразу пропало.

Мысли ворочались, тупо отдаваясь в висках:

«Остаться здесь… с неподвижной Беллой… под такими вот взглядами этих?»

Кое-как поднял глаза:

– Знаете, я готов рискнуть.

Ульви кивнул. Так, как будто давно знал, чем всё это закончится. И с абсолютным безразличием к собеседнику.

…Он парил над антигравитационной дорожкой со скоростью 20 км/ч, без заданного маршрута. Смотрел по сторонам на Москву, давно ставшую Московией, подмявшую под себя всё окрест на сотни километров. Он бывал здесь, и не раз, но вот так осматривался впервые. Настроение было покойно-безразличным, но сквозь оцепенение прорывались вдруг всполохи обиды: «Даже чип никакой не вживили, никакой, мол, нужды в этом нет… Списали тебя, братец, со счетов, списали совсем. Выпроводили через какой-то шлюз – и вот: любуйся столицей нового мира. Ну и буду любоваться. Сегодня, во всяком случае, ни в какую эту вашу кабинку и не подумаю заходить. Заслуг у меня полно, буду жизнью наслаждаться. Своей, ни к чьей не прикованной».

Над головой, однако, был купол, и это сглаживало все переживания. Конечно, он был другим, не таким, каким нависал над ними в колонии, а размытым, дистанцированным что ли, но его присутствие ощущалось несомненно: в ленивом разбеге снежинок, в приглушенных красках неба, покрытого никуда не спешащими барашками, в ровном течении воздуха, без всяких там завихрений… Ничего! Всё наладится, и очень скоро.

Он проплывал мимо немыслимых в своем размахе многоярусных строений, рассыпающихся искрами вверх, скручивающихся струями вниз и расходящихся под землей многокилометровыми лучами. Светлячками кружили над головой в вечерней дымке аэрокары. Не так давно Московию сотрясали ураганы, и многочисленные административные здания, основательно, не напоказ вцепившиеся корнями коммуникаций в истерзанную землю, вдобавок ещё были защищены и силовыми антиполями, отключенными теперь за ненадобностью, но конструктивно угадываемые в холодном воздухе неким разломом сред. Всё это, безусловно, радовало глаз. А вот церквушка, непонятно как уцелевшая, с золоченой луковкой, сразу его встревожила. Чуть пригнувшись, стояла она против всех ветров, устало и незыблемо. И не была она, конечно, обнесена никакой защитой, но вот показалось же ему почему-то, с одного косого взгляда, что воздух обтекает её, образуя совсем ненужные завихрения, таящие в себе забытый свет… Он закрыл глаза и потряс головой, а когда открыл, то увидел прямо перед собой площадь с мавзолеем. Насколько он знал, сравнительно недавно обитатель мавзолея был всё-таки без лишней помпы кремирован, и теперь его заменяла голограмма. История, знаете ли… Но что же всё-таки это был за человек, столько времени пролежавший один в гробнице, выставленный напоказ, сколько же в нём было энергии при жизни, если и после смерти он подпитывал ею всех? Наверное, ему нужен именно такой человек. И сразу Максу стало невмоготу быть просто собой, захотелось немедленно стать частью кого-то. Он произнёс: «К кабинке!», и вот уже очутился рядом с неброским неопределенно-тусклого цвета ещё одним мавзолеем, умеренной копией того самого. «Это что… местный изыск?» Никакая дверь или иная преграда не заполняла собой дверной проём, и из него, чуть не столкнувшись с Максом, выбежали растрёпанные мужчина и женщина и, вцепившись друг в друга, куда-то устремились с мрачным удовлетворением на лицах. В кабинке пахло похотью и мочой, и смотреть было совершенно не на что: голый сумрак стен, то ли источающих, то ли поглощающих какой-то мертвенный свет, и только. Приход Макса не привнёс в эту картину никаких изменений. Он растерянно покрутил головой в надежде отыскать хоть какие-нибудь указания, и, отказываясь верить тому, что с ним так ничего и не произойдёт, громко произнёс: «Хочу быть со своей новой половинкой!» Потом, как заклинание, произнёс фразу ещё и ещё раз, уже готовый сорваться в истерику… Но не успел. Пространство перед глазами дрогнуло, он разделился и стал видеть себя как бы изнутри… нет, не видеть, а знать, что это он… и вместе с тем и не он вовсе… и что-то вело его за собой … и сделалось вдруг тягостно на каком-то доселе неподвластном ему уровне сознания… и стал вдруг понятен безудержный смех Ульви… стало всё понятно. Он открыл глаза, ощущая переливы неизбывного ужаса внутри. Запредельное знание сразу истекло из него, и вот он снова был собой – испуганным донельзя Максом, липнущим к холодной стене. И нечто, осевшее в нём вместе со страхом, продолжало его вести, определяя направление и цель, и он тут же подчинился этому и вышел из кабинки. Оглянулся.

На него сурово пялилась миниатюрная статуя Свободы.

Глава 12. Марк и Макс

Пьеса была так себе: что называется, на злобу дня. Сюжет, однако, закручивался лихо, и актеры подобрались под стать – Марк только успевал головой покачивать. Феерия ущемленной фантазии. Беспробудно-парадоксальное действо. Хотя… Кто возьмётся сейчас сказать, что через какое-то время всё это не станет явью? Половинки, в довершении всего желающие поменяться телами. Амурные забавы с чужими половинками. Располовинчивание… Бред, конечно. А то, что сейчас происходит с людьми – разве не бред?

Спектакль был интерактивным, и Марку тоже досталась роль: изображать чьё-то тело, пока душа где-то там на стороне обстряпывает свои сомнительные делишки. Сначала он старательно тряс конечностями, пытаясь изобразить недоумённое отчаяние происходящим, но потом затих и просто отрешённо взирал на низкий потолок, из которого прямо на него надвигалось вращающееся свёрло, остановившееся в полуметре от груди. В общем и целом, какое-то удовольствие от действа он получил, да и дозу транквилизирующего облучения тоже принял. Особого эффекта оно на него лично не оказывало – так, кожа немного начинала… светиться, что ли, да купол вроде бы как приближался и далёким фейерверком над головой поигрывал… – ну, хоть что-то, если учесть, что после этого ещё и какое-то умиротворение собой оставалось. Ненадолго, правда. А некоторых, если верить досужим разговорам, от облучения реально пёрло: неделю могли взаперти провести и чем-то там интересным заниматься.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "Избранники"