Текст книги "Бессмертный (СИ)"

Автор книги: Олег Мир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

  Допивая утренею кружку малинового чая, я размышлял о планах на день грядущий. Тренировки -дело, конечно, хорошее и, во всех пониманиях, приятное, но переусердствовать нельзя, иначе результат пойдет в минус. Учиться языкам или географии совершено не хотелось, пока не сильно видел в этом нужды. Перестукивая пальцами по столешнице, я покосился на фамильный перстень, на левой руке, он-то и подсказал, чем заняться – разгрести магическую лабораторию отца. Давно хотел, да все никак добраться не мог. Звать на помощь никого не стал, решил сам во всем разобраться. Неспешно, с изучением особо интересных вещей. Добраться до башни я так и не сумел. Около двери в лабораторию стоял Лохматый, с несчастным видом, как в старые добрые времена, будь я сентиментальным, умилился бы этим зрелищем.

  – Что надо? – почти ласково, спросил я.

  – В лесу замечен рыцарь с оруженосцем, – шмыгнув носом, тяжело вздохнул домовой, – к обеду будут тут.

  Вот это новость, вот это подарок так подарок, я от избытка положительных чувств даже пошлепал бородача по голове. И, вприпрыжку, побежал к конюшне, в этот раз сделаю всё как надо. Выйду на коне и всех доспехах, с верным оруженосцем. Конюшня находилась во дворе, за большой стеной, и тому была одна простая причина, конь у меня имелся очень необычный. Батя, на мой десятый день рождения, подарил жеребенка, точнее – яйцо. Я тогда уже понимал, кони из яиц не появляются, оттого очень скептически отнеся к подарку, но огорчать отца не стал и с улыбкой кинулся разглядывать черный бархатистый овал, ростом с меня. Стоило только дотронуться до кожуры, как она лопнула, представив солнечному свету коня, правда, маленького. Ни жеребенка, ни пони, а именно коня: с хорошим рядом острых клыков, мощными копытами, чешуйчатыми боками, и хвостом как у ящера, с шипами на конце. Увидев меня, он моргнул двумя парами век и зарычал, я, от удивления, ответил ему таким же рыком, коняга заржал и прыгнул. Дрались мы, примерно, полчаса, но, в итоге, я оседлал его. Стоило мне очутиться на спине черного зверя, как разъяренный монстр, жаждущий крови, превратился в покорного слугу. С тех пор, так и повелось, прежде чем оседлать зверюгу, приходилось сначала побороться. Я, правда, до сих пор не могу понять, как бати удалось из дракона сделать коня. Труд он, конечно проделал титанический.

  Перебравшись через стену, я тихо приземлился на песок, даже воробей, находящийся в трех шагай, не шелохнулся. Это притом, что он обитает в месте, где нужно ежесекундно спасать пернатый зад от плотоядных тварей. То воробей, я вот Злыдень, уже бил копытом в воротах конюшни. И будь я проклят в семи поколениях, если на его морде не отражалась довольная гримаса. Эй, понеслась.

  Отбегали мы по загону стандартных полчаса, я уворачивался от копыт и зубов, он от моих попыток забраться на спину. В итоге – я победил. Спрыгнув с могучей спины, я засунул ему в зубы здоровенный кусок мяса, подсунутый домовым. Злыдень довольно зачавкал: он всегда радовался, когда я кормил его лично.

  – Что, монстр готов к подвигам, во благо мне любимому? – здоровяк мотнул головой, дав понять, всегда готов, – тогда жди, я скоро вернусь тебя оседлать.

  Злыдень замер, словно только что поиграл в гляделки с василиском. Я похлопал здоровяка по шеи и бодренько побежал в оружейную комнату за доспехами, искренне надеясь, что рыцарь окажется достойным всех этих приготовлений. Добежав до места назначения, я слегка растерялся, снова предстоял не легких выбор – что надеть. Дедова доспехи – сразу нет. Все, хватит, попарился. Обычные рыцарские латы, слишком банально... Да ну все в пасть к Злыдню, маюсь, как девка перед первым свиданием. Злой, сам на себя, надел привычную кольчугу, на лоб повязку, чтобы пот глаза не застилал, лучше конечно шлем, дабы лысину прикрыть. К отсутствию волос я относился нормально, мне даже шло, добавляло зловещности. Вот только, какой из меня злодей, если морда обгорелая, я макушка бела, словно призрак из подвала. Как же я ненавижу солнце, вечно оно все портит, вот и сегодня жарит, как проклятое. Повесил на пояс два коротких меча, сноровисто натянул сапоги для верховой езды. Вроде готов. А если рыцарь с копьем явится, они без этой палки жить не могут. Прикинул варианты боя, вроде проблем не должно возникнуть. Все, в путь.

  – Эй, Лохматый, как там враг?

  – Скоро будет, – раздалось, откуда-то, из стены.

  Интересно, чем это надо заниматься, чтоб даже не появиться?

  Чуть не забыл оруженосца. Я соскочил с кресла, где намеривался дожидаться противника, но с места никуда не сдвинулся. Кандидатов на почетную должность не было. Конечно, можно взять любого из обитателей замка, мне нужен сопровождающий для важности, а не помощи, НО... в табеле рангов местной нечисти, данный кандидат поднимается на самый верх. А это означает что в дальнейшем мне придется сотрудничать и, весьма плотно, в основном с ним. Я уселся обратно в кресло, сплел пальцы и, ударяя большими пальцами, друг об друга, глубоко призадумался, с наскока такие дела не решаются. Гурама – старая горгулья: умна, находчива, но слишком консервативная и занудлива. Михан – древний упырь: смекалист, любит философствовать, но чересчур не уверен в себе. Я неспешно перебирал всех более-менее достойных кандидатов и у каждого находился жирный минус, мешающей сделать его моей правой рукой. Я даже подумывал о домовом. Когда список пошел по пятому кругу, разозлился и плюнул на глубокий анализ, я не дед, чтобы головоломки разгадывать. Простой вопрос – кто мне нужен? Ответ: оруженосец, способный присмотреть за принцессой и, в случаи чего, прикрыть спину (жизнь – штука не предсказуемая, лучше подстраховаться). Получается, выбираю главу волколаков Верма.

  Решено.

  Стая, численностью в несколько голов, жила в неком подобии парка, в левом крыле замка. Открыв створки ворот, я спокойно зашел внутрь и даже успел дойти до середины парка, как справа мелькнула тень. Я обозначил движение в право, сам же резка повернулся влево, выкидывая руку вперед. Ничего не поймал. Удар в бок, я упал на землю, сильно приложившись головой об дерево, дыхание сбилось. Тьма мне в печень. Огромная челюсть щелкнула возле горла, длины рук едва хватало, чтобы удержать клыкастую пасть. Нашел же время выяснять, кто из нас главный. Рррр, не о том думаю. Я резко убрал голову влево, над ухом щелкнула челюсть. В голову, как назло, не лезло ни одного приема против волка. Панические мысли, потихоньку, стали оплетать разум.

  – Рррр, – вырвалась из моего горла, злобная ярость всегда возникала на благодатной почве паники. Против родового проклятья не попрешь.

  Лапы полосовали грудь, для них кольчуга, тьфу – бумага. Боль – не плохая пища для ярости. Волколак, похоже, это понял, отклонился чуть назад, чтобы новым ударом проломить руки, с его то массой это не проблема. Слишком далеко отошел, появилась возможность уйти в сторону. Вот еще, думает убегать буду. Я рванулся вперед, ведомой яростью предков, псина этого не ожидала. Враг замешкался, что стоило ему преимущества, выкинул руку вперед, схватил волколака за язык. Тот рванулся, но где там, я держал крепко, в желтых зрачках мелькнула боль, обхватив шею ногами, я принялся наносить удары свободной рукой, попутно душа ногами. Волколак ударил меня об дерево, хрустнуло, это ветки – не ребра. Псина еще несколько раз прыгала в стороны, но ничего этим не добилась. Чем больше прыгаешь, тем меньше воздуха в легких. Где-то там, за пеленой ярости, злорадствовало мое второе Я.

  Я отпустил волколака лишь, когда зверюга упала набок, почти перестав хрипеть. Перед глазами плавали красные круги, руки дрожали, но поднялся на ноги я уверено. Сплюнул кровавую слюну, исподлобья осмотрел присутствующих зверей. Белошкурый чуть двинулся вперед, я быстро, но плавно перетек навстречу, ударил ногой в ухо. Дерзнувший волколак мотнул головой и, скуля, отполз назад. В правом боку захрустело, ребра встали на место. Я – вожак, пока не отдам команды, никто не посмеет двинуться, даже если начну рвать им глотки, все равно должны стоять и смиренно принимать мою волю. Я – вожак, теперь они подчиняются напрямую мне.

  Ярость, нехотя, но все же, покинула голову, не навсегда она затаилась, всему свое время. Я расслабился и улыбнулся.

  – Все, можете выдыхать.

  Зверье, склонив голову и фыркая, подошли к серому собрату.

  – Жить будет, – я хотел придать голосу безразличие, но не вышло, скользнуло сочувствие, – Верм, скоро ты мне понадобишься возле ворот.

  Бегом на кухню, жрать хочется неимоверно.

  Василиса, увидев меня, ойкнула, зажимая рот руками, глаза увеличились: то ли от удивления, то ли от ужаса. Да без разницы.

  – Что случилось? – ее голос немного дрожал, но она сумела совладать со своими чувствами.

  – Да так, слегка повздорили с Вермом, – легкомысленно ответил я, вдаваться в детали не хотелось.

  Не садясь, схватил чашку с остывшими пирогами и принялся закидывать сдобу в рот, без всякой запивки. Только сейчас пришло осознание, ведь это была моя первая серьезная драка, после которой я мог и не вернуться. Верм уже расстарался бы, дабы я упокоился на века. По телу пошла дрожь, пришлось быстро сесть, чтобы скрыть ее. Василиса поставила передо мной кружку, я в один присест осушил ее и, вроде, полегчало.

  – Ладно, пойду, переоденусь, мне еще гостей встречать, – не пойми с чего, отчитался перед девушкой.

  Еще на подходе к оружейной комнате, скинул лохмотья, чуть не прибил Лохматого открываемой дверью. Домовой поохал, достал из-за пазухи мешок и отправился собирать разорванную одежду. Переодевание не отняло у меня много времени.

  – Где там, рыцарь-то? – после памятного прохода войска через лес, я велел усилить разведку.

  – Почти приехал, – домовой вытянул ухо верх, пошевелил ноздрями, словно нюхая воздух, продолжил, – они уже из леса выехали.

  – Да что же такое, – для порядка поворчал, внутри радуясь, раньше начнем – раньше закончим. Травмы от драки с волколаком благополучно залечились.

  Добежав до конюшни, я застал Злыдня в той же позе, что при уходе. Вот же животина, приказ выполнил буквально явно издеваться надомной. За подобными размышлениями я оседлал конягу. Стоило мне вскочить на спину боевого товарища, как он встал на дыбы, от падения меня спас только опыт общения с этой скотиной. Погарцевав немного по загону, мы выехали к воротам.

  Верм ждал, сидя в теньке башни, меланхолично двигая челюстью, и, судя по его кислой морде, явно что-то не очень вкусное. Травы лечебные, не иначе. «Так ему и надо», – малодушно подумал я. Тьма, опять про принцессу забыл. Как только слез с коня, двери в замок открылись и на лестницу вышли дамы. Василиса: в синем сарафане, опоясанным передником, на голове платок, на хорошеньком личике отображалась задумчивость. С ней-то понятно всё, вышла просто для приличия. Западная принцесса, как всегда, выглядела великолепно: черное платье плотно обтягивало тело, от колен до шеи, при этом грудь не вмялась внутрь, вроде как, даже выделялась больше. Само платье, казалось, соткано из паутин, между которыми растянулась тонкая пленка черной воды. Волосы ее туго стянуты на затылки, виде конского хвоста. Лицо бледное, только губы и глаза обведены черным, придавая ей зловеще чарующий вид, украшений не было, да они бы только портили картину. Такого наряда я не видел у бабки, не знаю, как надо начать думать, чтобы вот до такого додуматься. Мне никогда не понять женский ум, оно мне, в принципе, и не надо. Я передернул плечами, представляя, какой кавардак творится у нее в голове. Западная принцесса повернулась ко мне вполоборота и, медленно переставляя ножками, спускалась по ступенькам до тех пор, пока ее очаровательные пальчики не коснулись земли. Я не мог отвести взгляда. Чтобы не пялиться, отвернулся, с усилием растер лицо рукой. Вроде полегчало, пришла злость.

  Вот интересно, как она пойдет в поле? Злыдень, кроме меня, на спине никого не потерпит. Забраться на волколака, в таком платье, довольно-таки проблематично. Я пришпорил коня, демонстративно, не смотря на принцессу. Выйдя за ворота, все же не удержал любопытства в узде – обернулся. Да что ты будешь делать, принцесса сидела на спине Верма, в женском седле для верховой езды. От удивления, у меня поползли брови верх, волколак же встретившись со мной взглядом, рассеянно повел плечами, мол, я здесь ни при чем, она сама. Что за баба, везде устроится удобно. Больше я не оборачивался, впереди бой и нечего распылять внимание.

  Около кромки леса показались две фигуры, точнее, я заметил только одну и, лишь хорошо присмотревшись, смог различить второго всадника. Что же, в бой. Злыдень почувствовал мой настрой, рванул вперед словно стрела, выпущенная катапультой. Рыцарь, увидев меня, опустил копье и ринулся навстречу. Надо отдать должное всаднику, вид его впечатлял. А конь практически не уступал по габаритам моему, только не черный, а рыжий, с белыми пятнами. Рыцарь огромный, в полных доспехах, всякому внушает ужас и трепет. Но, я себя всяким не считал, кроме жажды драки в груди, ничего не шелохнулось. Когда до удара огромного копья в мою не защищенную грудь оставались считанные мгновения, Злыдень резко отпрыгнул в сторону, хватая зубами копье, рывок, и заостренное бревно отлетело в сторону.

  Дааа, – рыцарь-то никудышный.

  Кони развернулись и сошлись снова, но вот нанести хотя бы по удару нам не удалось, рыцарь тупо пытался удержаться, я же не очень хотел бить по человеку, закованному в железо хорошими мечами, без лишней надобности. Мы еще несколько раз сошлись с каждый раз, я все больше утверждался в мысли: сражаются не всадники, а кони. В отличие от рыцаря, только и занимающегося тем, чтобы удержаться, я не хотел урывать законную победу у копытного друга. Тут я лишний. Проведя пальцами по кайме седла, прочел заклятье, дождался, пока кони разойдутся, выпрыгнул из седла, оставляя на своем месте морок. Старый дедовский способ, но работает так же верно, как песочные часы на столе. Не много полюбовавшись сражением скакунов, обернулся, выискивая взглядом оруженосца. Тот стоял в неподалеку, держа под уздцы белого коня. Вид у него такой, что очень сильно захотелось разбить ему личико. Низкого роста, с узкими плечами, даже доспехи не могли скрыть худобы, спину держал ровно, горделиво. Но, голова слегка опущена, пепельные волосы спадали до груди, закрывая половину смазливого лица, почти девичьего. Таких в оружейники не берут. Парень, по-видимому, почуял взгляд, резко отрыл веки, посмотрел на меня обычными карими глазами. Он на мгновение перевел взгляд на мою голову, я ожидал смешка, но нет, он удержался. Я поджал губы, кивнул, оценив пафосность момента. Худощавый улыбнулся, поцеловал коня в морду, что-то прошептал, не поднимая головы, медленным плавучим шагом, направился в мою сторону. От такого поведения меня перекоробило, очень захотелось выкинуть какой-нибудь ребяческий поступок, чтобы испортить пафосность момента. Но, в голову, как назло, ничего не лезло. Паренек, тем временем, обнажил меч: не вытянул, не выхватил, а обнажил. Всем видом показывая готовность уничтожить зло в моем лице. Я инстинктивно вытащил мечи, руки без участия мозга принялись разминаться, парень развернулся вполоборота, поднял узкий меч, направив острее мне в лицо. Я зевнул и развернулся к сражающимся коням, там проходило все без изменений, копытные скакали, били друг друга, кусали, и Злыдень был счастлив как... в голову не пришло толкового сравнения. Да оно и не нужно.

  – Не смей игнорировать меня, нечисть, – приятный мужественный голос, оборвал идиллию, поселившуюся внутри меня.

  – Что тебе надо? – положив клинки на плечи, обернулся я к неугомонному рыцарю.

  – Прими бой, – внутри шелохнулось острое желание атаковать наглеца.

  Дзынь. Клинки встретились, какого демона, я только подумал об атаке, точнее не думал, а пожелал. Отскочив назад, я уставился на свои руки так, словно видел их впервые, зачаровать меня нельзя, фамильный перстень не даст. Тогда, как объяснить этот выпад? Не важно, любой боец западной школы фехтования и в подметки мне не годится, проверено на практике еще отцом, а я его из пяти поединков в четырех побеждал. Доспехи и грубая сила – единственное, на что они рассчитывают в поединках, и, в большинстве случаях, этого достаточно. Лишь бы не увлечься и не убить этого дурока.

  – Я – Леьнер, первый клинок его Величества, величайший воин этого бренного мира, – ага, самомнение у тебя величайшие, – ты умрешь от моего меча.

  Я наградил его презрительной ухмылкой, непросто так же он распинался передо мной. Навел на лицо каменное выражение, провел первую серию ударов: не слишком быстрых, особа не хитря, но и этого для зазнавшегося наглеца должно хватить выше крыши. С трудом отбив атаку, рыцарь разорвал дистанцию.

  – Ты слаб. Ты медленен. Ты дерешься, как деревенщина, – кто бы говорил.

  Со следующей моей атакой он справился гораздо лучше.

  – Я думал, ты способен на большее. Ты – не великий злодей. Ты – моль. И я тебя прихлопну.

  – Иди ты в пасть упыря... – я взорвался серией ударов, заученными до автоматизма за долгие годы тренировок. Результат – ноль, поганец, с легкостью ушел от всех, выпадов.

  Когда я отступил для перегруппировки, мысли о поражение вовсю гуляли в моей голове. Как он так двигается, откуда знает атаки? Он настолько силен? Нет, это я слаб. Я не могу противостоять величайшему воину в мире. «Драться», – взревело родовое проклятье. Я кинулся на врага, не думая о техниках или приемах, разбрасывая мысли по сторонам. В голове за пульсировала только одно – во что бы то ни стало врезать по морде этому гаду. Леьнер, по-прежнему, легко парировал удары, насмехаясь надо мной, выгоняя ярость наружу, и вместе с ней воспоминания...

  Вот дед смеется над глупым ходом в шахматах... и тут же бабка с недовольно поджатыми губами, разочарованно мотает головой, что не могу запомнить простейший шаг в дурацком танце... отец кричит, разбивая лабораторию, не хочет верить в отсутствие у меня способностей к колдовству... я всех подвел, я неудачник. Я так кичился своим даром мечника, а наделе не более, чем неумеха. Деревенщина с палкой. Чем больше дерусь, тем хуже получается, и, впервые, ярость не помогала, как бы ее много ни было. Я подвел всех, кто мне дорог... Добивайся поставленной цели любой ценой, – как молот ударило воспоминание в голову. Совет няни, только няни? Нет. Все вбивали мне одну и ту же мысль: бабка, отец, дед . Все. Каждый по-своему: словами, поступками, но вбивали. Я их не подведу.

  Урод в доспехах все верещал, я не слышал слов, но понимал, он глумится надо мной. Пусть так. Я прыгнул вперед, под удар меча, лезвие прошло насквозь меня, до самой гарды. Я заглянул в глаза врага, где в карих зрачках плясал огонек величия и радости. Я с удовольствие врезал в нахальную морду.

  В голове, словно огненный шар взорвался, перед глазами поплыли круги, я отошел назад. Леьнер выпустил меч из рук, широко раскрыв глаза, тупо смотря в никуда, оттопырив нижнюю губу, с правого уголка рта стекала кровь.

  – Что, первый раз по морде получил? – вытаскивая меч из живота, насмешливо поинтересовался я.

  – Ты – чернь. Ты – нечто, – его слова на меня не действовали. Поздно пить отвары, когда почки отказали.

  Отшвырнув его железяку, я замахнулся для удара, рыцарь подался вперед.

  – Ты не можешь меня ударить! Руки не слушаются. Кулак разжимается, – голос властный, но дрожит.

  На каждое его слово, я старался сделать лицо все тупее и тупее, чуть слюну не пустил, но передумал, это уже перебор. Кулак, как он и приказал, я расслабил, его потерянный взгляд вновь приобрел блеск превосходства, а губы... А губы не успели растянуться в глумливой улыбке, я врезал ему тыльной стороной ладони. Его голова мотнулась, а ноги сделали шаг назад. Схватившись за щеку, Льенер капризно заорал.

  – Ты не смеешь меня бить. Я лучше тебя, – мне показалось, еще чуть-чуть и он затопочет ногами.

  – Да ну, ты серьезно? – я продолжил хлестать его по лицу, не обращая внимания на крики, – что тебя ни разу не били? Привыкай. Первых пять лет тяжело, а потом ничего, втягиваешься, некоторым даже начинает нравиться. Я бы тебе платочек дал, чтобы сопли подтереть, да нету.

  Я глумился над хныкающим рыцарем, дразня его, как пятилетнего ребенка. Я злодей, мне можно и, даже, нужно. Так сказать, для поддержания репутации. Я остановился, силясь вспомнить что-нибудь еще обидное, но не вышло. Ладно, хватит, на него и так смотреть жалко. Рыцарь держался обоями руками за щеки, волосы закрывали лицо, но нервно подергивающие плечи неоднозначно намекали о том, что он плачет. Вот же я гад, довел ребенка до слез. Никаких угрызений совести я при этом не испытывал. И вообще, порка только во благо, пусть будет благодарен, мог ведь и ремнем выпороть. Дед, на моем месте, так и поступил бы. Хм, как там у Злыдня дела?

  Я развернулся и неспешно пошел к выроненным мечам, кони неподалеку уперлись друг другу в лоб, злобно фыркая. Рыцарь, тяжело дыша, едва держался за седло. Они что там, силой меряться? Подобрал мечи, не успел толком выпрямится, как у меня на шеи повисла принцесса.

  – Ты мой герой,– я немного опустил голову, принцесса не правильно поняла мои намерения, вытянула губы, закрывая глаза, я резко шагнул назад, освобождаясь от объятий. Девушка с удивление уставилась на меня, в её прекрасной головке еще не сложилось одно с другим, вернее сложилось, но не так, как у меня.

  – Эй победюн, – интересно, есть ли такое слова или нет, – забирай свою принцессу и вали домой.

  Принцесса тут же залепетала, но я, привычно не обращая на ее внимания, побрел к замку. Такая жена мне и с приданым не нужна, не то что даром. Девица рванулась следом, но верный Верм подстраховал, выскочил вперед и зарычал. Надо быть полной дурой, чтобы не отличить прежнее рычание, которое было для видимости, от настоящего. Сейчас волколак, на полном серьезе, мог испортить ее внешность.

  – Но ты победил! – врезался вслух визгливый упрек принцессы.

  Что ты будешь делать, статус злодея обязывал разъяснять непонятливым, а то еще подумают – слабак.

  Не удостоив ее даже взгляда, прохрипел:

  – Что вы бабы понимаете, о мужских победах, – прозвучало в меру загадочно, теперь главное пафасно уйти.

  Я просвистел Злыдню отбой, через секунду, послышался приближающийся стук копыт. Похоже, он тоже решил свои проблемы, если у него они были. Коняга остановился по правую руку, и приноровился к моему шагу, не дурак, все понимает, слева и чуть позади семян Верм.

  Пелена боевого азарта спадала с каждым шагом, обнажая кашу чувств, развороченную нытиком. На душе гадко. Если у тебя плохое настроение, испорти его еще кому-нибудь. Но, как назло, на глаза никто не попадался. Товарищи по бокам не в счет, я хоть и злодей, но не моральный урод. Пока занимался самобичеванием, ноги принесли меня на кухню, уселся за стол. И только собрался разразиться мерзкой тирадой, как под нос поставили кружку с каким-то пойлом.

  – Выпей, а уже потом и поговорим.

  Подняв кружку я залил пойло в глотку. Все внутренности обожгло, дыхание перехватило, а глаза расширились до своего максимума. Я принялся оглядываться в поисках, чембы залить пожал в глотке, увидев чашку с капустой, хотел ее схватить, но Василиса оказалась быстрее, убрала ее в сторону.

  – После первой не закусывают, – интонаций в голосе точь в точь, как у няни, я даже замер от удивления.

  Василиса воспользовалась возникшей заминкой, подсунула мне еще одну кружку, я машинально выпил. Там оказалось тоже пойло, но прошло оно значительно легчи, в теле появилась легкость, а в голове зашумело.

  – Что это за зелье? – язык почему-то стал заплетаться, – ты же в курсе, меня нельзя отравить?

  – Этим зельем мужики хворь снимают, когда после жестокой сечи возвращаются.

  – Так, я же...

  – Не знаю, что там было, но взгляд у тебя был точно такой же, как у ратников, – голос нежный и ласковый, все понимающий. Девушка говорила, но и наливать не забывала. Выпил. Третья зашла хуже второй. Василиса подвинула чашку с капустой, я заел зелье, полегчало.

  Василиса села напротив, подперла кулаками подбородок и, с мягкой улыбкой на лице, спросила:

  – Что случилось?

  Первый порыв – нагрубить и нахамить, но я справился, не с руки, злодею высокого уровня, срываться по мелочам. Хотя, до этого, очень хотелось. Но и молчать сил не было, и меня прорвало, словно платину. Слишком много накопилось внутри и слишком сильно разворошил все поганый рыцарь. Я говорил и пил, и чем больше было второго, тем сильнее вырывалось первое.

  – ...да этот Иб-Махил-Сан-Дерком-Мурк-Сун-Кыс-Хармир-Дерком-Самирт-Хорн-Малан-Исуф, проиграл мне, не – я выиграл, а он мне проиграл, из-за своего самолюбия и банальной лени. Да, потом разделал, как ребенка, дед бы его уделал, не отрываясь от написания военного трактата...

  ...а домовой. Да он ноет больше, чем делает, сил терпеть нет. А куда денешься, не выгонишь же...

   ...ты представляешь, пятнадцать загадок. И все с двойным подтекстом, а я их как орехи. Хе хе...

  ...А этот бугай, что за тобой приходил, да батя бы его и на десять шагов к себе не подпустил бы. А я, да что там говорить, могу творить колдовство уже существующее, а придумать новое, увы. Только по написанному и колдую...

  ...а этот щегол, не надо было его слушать, а сразу бить. Понимаю, сам дурак, недооценил, за это и поплатился...

  ... а ты думаешь, легко быть злодеем? Ты думаешь, я этого хочу? Нет. Мудр был прадед, смекнул, куда мир катиться... вот ты думаешь, все так просто, а нет... пока не было меня, люди жили беззаботно. Ни то, что двери не закрывали, детей на ночь в лес отправляли без страха, на слово верили, а вранье и воровство считали чем-то необычным, сказочно злым. Про нечисть слыхом не слыхивали ... хороши времена были, только... появился бы злодей, мелкий пакостный, сколько бы он бед натворил, сколько крови пролилось бы, а может всех и поработил... люд же не знает, как со злом-то бороться.

   ... а нечисть, люди же про них ничего не знали, ну носили обереги, творил ворожбу, да и то, больше из-за традиций, нежели по необходимость... погибли бы все... вот мы и двинули сюда, ... дабы люди знали, как злу противостоять,... тяжела ноша злодея... думаешь, мне охота творить зло, все эти века? А куда деваться, долг – он превыше всего...

  Мысли скакали, словно сумасшедшая горгулья, нигде толком не останавливаясь. Часть я произносил вслух, часть про себя. Постепенно мне становилось все легче и легче, пока я не уснул сном праведника.

  Проснулся от ужасной боли в голове, во рту сухо и погано, как в гнезде горгульи, глаза открывать совершенно не хотелось, любой шум отзывался стократным эхом. Приоткрыл веки и застонал, солнечный свет, казалось, вот-вот выжжет глаза. Чего же так плохо-то, отравила все-таки Василиса. А я ей доверял. Первый раз-таки ощущения после яда, сильный, наверное. Отбросив одеяло, я кое-как поднялся с пола, надо же, уже как труп накрыла. Где это я, голова закружилась, а желудок нагло заявил, что сейчас все вывернет наружу. Как же плохо.

  – Женщина от тебя я такой подлости не ожидал, – обратился я к Василисе, беззаботно стоящей возле печи, напивая себе под нос какую-то песенку. Да я же на кухне. От моего голоса она даже не вздрогнула, стальное самообладание, – я бессмертный, если ты забыла и травить меня бесполезно.

  – Знакомо мне твое отравление, – даже в таком состояние, я уловил в голосе смешливые нотки, – вот, выпей, хворь как рукой снимет.

  Она поставила передо мной кружку с какой-то жидкостью, я замешкался в нерешительности.

  – Что задумался? Не яд это, не яд, – она, не скрываясь, смеялась надо мной.

  Осторожно поднеся кружку к губам, немного отпил, хм соленое. Облегчения не последовало, наверное, мало выпил. Одним залпом осушил емкость, прислушался к себе, желудок довольно забурчал.

  – Еще есть?

  – Вот, – на столе появилась кадушка, – пей, сколько хочешь.

  Осушив посудину, я довольный откинулся на стул, почти как новенький. Пора на тренировку.

  – Ты куда? – удивлено осведомилась Василиса.

  – Мечами махать, – уже в дверях отозвался я. Да чего это я перед ней постоянно отчитываюсь.

  Самочувствие было не самым лучшим, но это не повод отменять тренировку.

  Добравшись до оружейной комнаты, стянул кольчугу, клинки домовой благоразумно унес, сразу после боя. Кстати, а чего я вчера наговорил, память неохотно отворяла передо мной двери в воспоминания. Вроде жаловался на судьбу, хотел убить кого-то, а еще, грозился всю нечисть в лесу порубить. Вроде, почти ушел, Верму морду бить, но почему-то остановился. Фу, духота. Скорее бы лето закончилось. Подошел к окну, отварил ставни, так и остался стоять с открытым ртом. Около самого рва стоял всадник: на гнедом коне, в красной рубахе, с луком в руках, на голове шапка ушанка. Что за скоморох? И, как он сюда попал?

  – Эй, Лохматый, кто это? – я не успел договорить, а домовой уже стоял на подоконнике.

  – Где, хозяин?

  – Да возле рва.

  – Мммм, – после небольшой паузы, промычал домовой, – нету, там никого.

  – Ты издеваешься?

  – А надо?

  Пока мы спорили, всадник натянул лук, я не успел не то что дернуться, а даже понять, когда он выстрелил. Левую часть груди пронзила острая боль, пасть Горынача, больно же. Я обернулся, стрела валялась на полу, оставив, добротную зазубрену в стене.

  – А это ты видишь? – заорал я.

  Боль пронзила правую часть груди. Да он достал уже.

  Я ожидал волну ярости, но родовое проклятье молчало. Да ну его, в пасть к лешему. Появилась злоба, густо замешанная на азарте, мне бросили вызов. Я принимаю. Схватил первое попавшиеся под руку. Отцовская палица. Без разницы, все равно не успеваю стрелы отбивать, я их даже не вижу. Выпрыгнул в окно, приземлился на крышу ближайшего строения, нога хрустнула, плевать. Секунда, и все в норме, еще две дыры от стрел зажали, так же быстро. Пробежал по крыше, прыгнул на стену, незваный гость, по-прежнему, стреляет с безупречной точностью. Мост через ров опущен, Лохматый позаботился, нечисть металась вокруг, не замечая врага. Сам разберусь. Приземлившись на мост, насупил брови и попёр на наглеца. Пробоины от стрел лишь подстегивали, распаляя желание драться. Я посмотрел в лицо лучника – чистое, можно сказать наивное: прямой нос, слегка пухлые щеки и губы, и взгляд, юношески непоколебимый. На лице юнца ничего не изменилось, но интуиция мне подсказывала, сейчас всё решится. Первая стрела ударила в голову так, что в шее захрустело. Не вылетела? Осталось? Еще две пробили глаза, падения было не самым болезненным, десяток стрел, пришпилившие тело к земле, вызвали куда больше боли. Вот и подрался. Среди общей беготни и рычания, послышались тихие шаги. С начало неспешные и растерянные, затем ускорились, все быстрее и быстрее.