Текст книги "Как стать/быть губернатором и остаться в живых"

Автор книги: Олег Кувшинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Олег Кувшинников
Как стать/быть губернатором и остаться в живых

© Кувшинников О., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

Человек, находящийся на самой вершине горы, не упал туда с неба.

Конфуций

Я никогда не вижу снов. Такая особенность. С самого детства мои дни настолько загружены, что время, отведенное на отдых, организм использует по максимуму, не отвлекаясь на сновидения. Тем удивительнее, что единственный сон, который периодически приходит ко мне на протяжении жизни, всегда одинаков. В детстве и юности я, признаться, не придавал ему особого значения, не пытался распознать, что он означает. Просто смотрел раз за разом, с изрядной долей любопытства и без всякой тревоги.

В этом сне я стою на мосту через реку, очертания берегов скрыты в тумане, но я вижу сквозь него огни большого города. Точнее, я вижу просто огни, но отчего-то знаю, что город там – живой, большой, не спящий ни днем ни ночью. Люди в нем работают и учатся, влюбляются, заводят детей, по кирпичику строят свою жизнь, в которой есть место радостям и печалям, плачут и смеются, достигают поставленных целей или просто живут. И я – один из них.

Каждый раз, оказываясь на мосту, я с жадностью всматриваюсь в изгибы реки сквозь туман, пытаюсь рассмотреть, что там, впереди. Неизведанное, скрывающееся за поворотом, манит меня, потому что с детства я испытываю огромную жажду ко всему новому.

Одно из главных моих детских воспоминаний, как и этот единственный сон, тоже связано с рекой и поднимающимся над ней туманом. Все каникулы я проводил в деревне Великий Двор в Тотемском районе, у бабушки с дедушкой. Автомобильной дороги тогда между Вологдой и Тотьмой не было, только зимник.

Самолет я терпеть не мог, физически не переносил полет. Альтернативой считался теплоход «Заря», на котором добраться от Череповца до Тотьмы можно было часов за шесть. Эти шесть часов требовалось провести в замкнутом пространстве, без возможности встать и размять ноги, что для меня, неугомонного и подвижного пацана, всегда было сущим наказанием.

Третьим вариантом был колесный пароход (мне он казался огромным), который не спеша шлепал по Сухоне. Шлеп-шлеп-шлеп… Такая дорога занимала около полутора суток в одну сторону, и родители этот вариант не жаловали. Отпуск у них был маленький – 12 дней, и тратить четверть свободного времени на дорогу казалось неоправданным расточительством.

Я же именно этот путь обожал. Как только пароход отставал от причала, я поднимался на верхнюю палубу, вставал на носу и не отрывая глаз следил за каждой излучиной реки. Согнать меня оттуда было нереально. В первое же такое путешествие я просто влюбился в Сухону, во всю красоту, которая открывалась по ее берегам, в туман, который стелился над водой по утрам. Шлеп-шлеп-шлеп, – чуть скрипели колеса, двигая кораблик вперед по воде.

Через каждые двадцать пять – тридцать километров пароход приставал к берегу, и покой и безмятежность природы сменялись «движухой»: загружали и выгружали почту, сходили на берег и поднимались на борт пассажиры, заносили корзины, узелки, сундуки, чемоданы, прочий скарб, заводили по сходням коров.

В этом было что-то завораживающее. Только что жизнь била ключом, а спустя десять минут вокруг опять не было ничего, кроме тихо плещущей речной глади и пустынной красоты берегов. Шлеп-шлеп-шлеп… В общем, после первой же поездки я сумел договориться с родителями, чтобы теперь каждое лето они покупали мне билет на такой пароход, отправляли одного в путешествие, в котором я в течение полутора суток был предоставлен сам себе, а сами летели самолетом или ехали «Зарей» чуть позже.

Бабушка с дедушкой меня встречали, я знал, что скоро их увижу и с этой встречи начнется мое деревенское лето. В предвкушении этого крылось такое счастье, которое я, наверное, никогда в жизни больше не испытывал. И именно это же ощущение – бурлящей в крови смеси приключения, счастливого ожидания, предчувствия чего-то нового, прячущегося за поворотом, заставляющего часами жадно вглядываться вдаль с носа парохода, – всегда вызывает и преследующий меня сон.

Мост, на котором я стою, словно связывает мое детство, которое, я уверен, и сформировало мой характер, а также определило судьбу, со взрослыми успехами, достижениями, трудными решениями и гигантской ответственностью за них. Все, что я знаю и умею, родом оттуда – из деревни Великий Двор, из крепкого пятистенка, стоящего на самой высокой точке холма, на котором раскинулась наша деревня, и рассчитанного на десять детей, из бесконечной любви родителей, мудрой строгости деда и деловитой нежности бабушки.

Меня как личность сформировали деревня Великий Двор, хоккей и «Северсталь». Три основные вехи моей биографии.

Между губернатором Олегом Кувшинниковым, десять лет возглавляющим Вологодскую область, и маленьким мальчиком, несущим вахту на носу речного парохода и готовым поспать лишь пару часов из полутора суток пути, мост длиной в полвека. И я продолжаю идти по этому мосту, с любопытством вглядываясь сквозь туман в изгибы бурной жизненной реки и очертания берегов в надежде познать что-то новое. Мне очень интересно жить.

Я часто встречаюсь с молодежью. В последний год это в основном волонтеры – молодые парни и девчата, готовые совершенно безвозмездно жертвовать своим свободным временем, силами, частью души, чтобы помогать тем, кто в этом нуждается. Носить продукты, колоть дрова, чинить крышу, вывозить на лодке из зоны подтопления, участвовать в субботниках, копать грядки ветеранам, и все это не потому что заставляют, а потому что хочется. Кажется важным.

Это совсем новое поколение – люди, на долю которых не пришлось особых трудностей и лишений. Ни лихие годы войны, выпавшие на долю наших бабушек и дедушек, ни полуголодное послевоенное детство наших родителей, ни наша бурная перестроечная молодость, совпавшая с крахом эпохи. Как ни странно, несмотря на это, про них тоже можно сказать, что они живут в эпоху перемен.

Современные технологии радикально меняют наш мир и устоявшийся миропорядок. Искусственный интеллект постепенно вытесняет человека из цепочки принятия управленческих решений. Последствия этого могут быть непредсказуемыми, и именно сегодняшним молодым предстоит научиться жить и выживать в этом стремительно меняющемся мире. Мне кажется, они к этому готовы. Они совсем другие. Открытые, чутко реагирующие на несправедливость и готовые помогать.

Я люблю с ними разговаривать, видеть их горящие глаза, отвечать на вопросы, порой довольно неудобные. Это поколение вообще не имеет пиетета к старшим, их уважение нужно заслужить не датой рождения в паспорте, а реальным делом, имеющим в их глазах конкретную ценность. Именно поэтому мне с ними интересно.

– Олег Александрович, а как стать губернатором? – однажды спросили меня на одной из таких встреч. – Какими качествами надо обладать, чтобы рано или поздно занять этот пост?

Признаться, никогда раньше я об этом не задумывался. Человек, идущий по привычному для себя маршруту, вряд ли думает, как именно передвигает ноги. Но вопрос был задан, и на него нужно было отвечать, постаравшись уместить в одно предложение целую жизнь.

– А сами вы, ребята, как считаете? – спросил я в ответ. Мне правда было любопытно, какие «скиллы», говоря современным языком, молодежь считает важными слагаемыми успеха.

– Честолюбие, здоровый карьеризм, желание быть успешным, – начали старательно перечислять они, – стремление сделать свою работу лучше других, умение максимально концентрироваться на результате.

Пришлось признаваться, что я никогда не хотел быть лучше других. Этот «ген успеха» в моем организме напрочь отсутствовал, более того, я четко осознавал, что всегда найдется кто-то, кто сильнее в математике или в хоккее, но при этом у каждого из нас будут свои достоинства и недостатки, и ни про кого из нас нельзя будет сказать, лучше мы или хуже. Мы просто разные.

На той встрече с волонтерами я, подумав, сформулировал, что основным, присущим лично мне «двигателем внутреннего сгорания», пожалуй, всегда было именно любопытство, желание понять, как устроен тот или иной процесс, а также чувство колоссального удовлетворения от достижения любой поставленной цели. Но мозг воспринял вопрос как новую задачку, которую обязательно нужно было разгадать, а потому я поставил перед собой цель сформулировать те самые основные качества, которые позволяют стать губернатором.

Я думал над этим, каждый вечер после рабочего дня вставая на тренажер, идя по лыжне или перед тем как заснуть. И все чаще память возвращала меня на мост, между настоящим и прошлым, заставляя вспоминать ситуации, в которых я впервые понял, как важно брать ответственность за других, работать в команде или держать удар. Все чаще я понимал, что именно эти качества позволяли мне принимать тяжелые решения уже в статусе главы региона, а значит, помогали не только стать губернатором, но и быть им.

Вот уже десять лет я возглавляю Вологодскую область. Это сложная и не всегда благодарная работа, с непредвиденными поворотами и колоссальным уровнем ответственности за все и всех при полном отречении от простых человеческих радостей. Позади десять лет непрерывного движения, самоусовершенствования, освоения ранее неведомого, преодоления неожиданных препятствий.

Признаюсь, что мои представления о работе высшего должностного лица, о том, из чего складывается и как выглядит эта работа, поначалу не отличались от представлений обычных людей и за десять лет, с тех пор, когда я еще только был в самом начале этого пути, кардинально изменились. Это нормально, ощущения никогда не совпадают с суровой действительностью.

Десять лет моей жизни прошли в режиме максимальной мобилизации, нацеленности на результат, погруженности в жизнь региона, его городов и поселков, каждого конкретного человека. Постоянный мониторинг проблем и немедленное реагирование на них радикально изменили мою жизнь и жизнь моей семьи. Десять лет назад я понятия не имел, что путь губернатора настолько труден и тернист.

Что позволяет держаться на этом пути? Снова и снова открывать внутренние резервы, мотивировать людей и не выгорать? Какие качества приводят к тому, чтобы стать губернатором? Какие – помогают быть им? Мне кажется, что я нашел ответы на эти вопросы.

Глава первая. Держать удар

От стрессоустойчивости зависит будущее. В этом я совершенно убежден. Жизненный путь любого человека не намазан повидлом. Наоборот, частенько это совершенно другая субстанция, а уж скользких участков, кочек и буераков на нем точно больше, чем ровной и гладкой поверхности. Кроме того, так уж устроена жизнь, что самые болезненные удары мы получаем именно в тот момент, когда к ним не готовы, когда слишком расслабились, в том числе и от успехов.

За все десять лет работы губернатором Вологодской области самым болезненным для меня был такой внезапный удар, полученный в 2014 году. К тому моменту позади были уже три года напряженной работы по выходу из очень сложной экономической ситуации, в которой оказалась Вологодская область.

Все эти три года мы жили в условиях строгой бюджетной дисциплины и повышения эффективности расходов, предпринимали титанические усилия по диверсификации экономики региона, развитию промышленного и технологического потенциала, созданию условий для развития малого бизнеса, дальнейшей стабилизации ситуации на областном рынке труда и при этом максимального сохранения благополучия в социальной сфере.

Естественно, что эта работа требовала постоянных встреч и согласований в Москве. Я мотался между Вологдой, районами области и столицей как умалишенный. У меня был рекорд – девять взлетов и девять посадок в неделю. Вертолет-самолет-вертолет-самолет и снова самолет.

Признаться, я гордился, что мобилен и креативен, что передвигаюсь как ртуть. Мне удалось найти контакты и установить связь со всеми федеральными министерствами и ведомствами. Как следствие, Вологодская область за три года получила колоссальный объем федеральной поддержки, которая помогла области выжить. И вот ко второй половине 2014 года мы начали выползать из кризиса. Нам удалось сбалансировать бюджет, мы перестали брать кредиты в коммерческих банках, мы стали видеть свет в конце тоннеля, и, признаться, от этого у меня появилось чувство некоторой эйфории, которая бывает, когда ты понимаешь, что хорошо проделанная работа принесла результат.

Именно в этот момент и появился рейтинг расточительности ОНФ, в котором меня обвиняли в чрезмерной любви к чартерным перелетам. Это было довольно серьезным ударом. Рейтинг был опубликован в «Известиях», а оттуда разошелся по десяткам федеральных СМИ. Меня склоняли на все лады. Одни заголовки чего стоили: «Вологодский губернатор долетался», «Губернатор Вологодской области за два года 12 раз облетел вокруг Земли», «Еще один губернатор «на вылет»?»

Это был сильнейший демотиватор. Удар оказался особенно силен, потому что я совершенно не чувствовал себя виноватым, наоборот – гордился, что могу работать на грани человеческих возможностей. Я действительно пользовался чартерами, потому что, встав во главе области, закрыл вологодский аэропорт, который требовал огромных дотаций из дырявого регионального бюджета. Я тогда вообще закрыл все, что приносило убытки и не касалось приоритетных отраслей.

При таком количестве перелетов тратить четыре часа на дорогу до череповецкого аэропорта и обратно казалось мне неразумным, это время можно было провести с гораздо большей пользой. Еще можно было назначать важные встречи в Москве, не оглядываясь на расписание самолетов, и, посчитав экономическую выгоду от закрытия аэропорта и приобретения федеральной поддержки в сравнении со стоимостью чартерных перелетов, я летал чартерами. Народный фронт же счел, что при тяжелом экономическом положении области на этом можно было сэкономить.

Честно скажу, получив этот удар, я подрастерялся. Так больно меня никогда не били. Пришлось ехать в Администрацию Президента, что-то объяснять, что-то доказывать. На цифрах удалось показать, что перелеты были вынужденной мерой, что они окупились с лихвой. Но удар был такой силы, что у меня на какое-то время опустились руки.

В Российской Федерации предостаточно регионов с огромным уровнем государственного долга. Все они как-то жили, никто их не критиковал и за долги не наказывал. В тот период времени, о котором я сейчас рассказываю, к примеру, у Мордовии долг был 200 % к объему регионального бюджета, а у нас – 100 %. Можно было оставить все как есть, ничего не предпринимать, не стараться, не проводить одни сутки из недельных семи в воздухе, не ставить амбициозных планов, чтобы при их реализации не пришлось подставляться под еще один удар.

Но эта растерянность длилась недолго. «Олег, ты сможешь перешагнуть через эту ситуацию», – сказал я себе. Я так устроен, что в любой непредвиденный момент, способный выбить из седла, беру себя в руки и продумываю четкий план действий. Для меня всегда было важно отвечать не на первый извечный русский вопрос «Кто виноват?», а на второй – «Что делать?».

Решение было очевидным, хотя и не самым простым в реализации. Я снова запустил регулярные рейсы из Вологды. Летать я меньше не стал, но теперь летаю рейсовыми самолетами. Мне удалось выстроить расписание так, чтобы иметь возможность, если это необходимо, вылететь в Москву утром, а вернуться в Вологду вечером по понедельникам, средам и пятницам. Удобство этого подхода уже успели оценить все вологжане, по долгу службы отправляющиеся в регулярные командировки в Москву.

Когда я впервые сумел остановить поток захвативших меня эмоций, взять себя в руки и придумать конкретное решение для выхода из тупика? Я очень хорошо помню этот момент и обстоятельства, в которых тогда оказался. Мне исполнилось двенадцать лет, дело было все в той же деревне Великий Двор, оказавшей такое влияние на мой характер, и меня впервые отпустили одного на рыбалку с ночевкой.

У этого, казалось бы, рядового события большая предыстория. В семье моей мамы было десять детей. Пятеро из них умерли в войну от голода, потому что все мужчины ушли на фронт и бабушке одной было не прокормить столько ртов. Так у моей мамы осталась сестра и трое братьев, моих дядьев. Летом вся семья традиционно собиралась в деревне. Отпуска подгадывали так, чтобы можно было встретиться в отчем доме. И первое, что делали мужики, собравшись, это отправлялись на рыбалку.

Идти нужно было далеко, километров за десять по болоту. Выходили в первой половине дня, тащили на себе продукты и большие полиэтиленовые пакеты с наловленными с вечера в пруду карасями для наживки. Снасти и лодки хранились там, на реке Кулой. Но и без этого рюкзаки, которые приходилось тащить на себе, были огромными.

Я каждый раз страстно ждал этого похода. Всю ночь не спал в ожидании, когда же взрослые встанут, мы позавтракаем, соберемся, и можно будет выходить. До места мы добирались уже ко второй половине дня. Там на реке был построен маленький домик на сваях. В первый раз я его увидел, когда мне было лет пять, до этого меня на рыбалку не брали, и он тогда полностью захватил мое воображение. До сих пор помню его в мельчайших деталях.

В доме был деревянный настил, сделанный так, чтобы его не заливало водой в половодье, на нем печка – каменная, железных печей тогда не было и в помине. Топилась она по-черному. О бане по-черному многие слышали, хотя нынешней молодежи бывать в такой бане вряд ли приходилось. А уж что такое «дом по-черному», вообще мало кто знает. Печь топилась собранными в лесу дровами, дым выходил через окна и двери, сверху на печи можно было готовить, а лежанки в доме были сконструированы таким образом, чтобы дым скапливался и задерживался в трех-четырех сантиметрах от твоего носа.

В этом крылся большой смысл. Леса в Тотемском районе фактически были настоящей тайгой, в полном понимании этого слова. Ночью приходилось переживать нашествие комаров и гнуса. Так вот, после того как протопили печь и поужинали, в топку бросали сырую осоку, и дым заволакивал весь домик так, что не было видно поднятой руки. Этим дымом отгоняли мошкару. Ночью по очереди дежурили, чтобы подкидывать в печь новую порцию дров и осоки. Проспал – все, считай, что к утру тебя съели.

Когда мы приходили к нашему домику, то сразу начинали растапливать печь, готовить еду, а заодно готовить снасти, расставлять крюки для щук. Когда с этим было покончено, садились ужинать, и эти неторопливые мужские беседы в вечернем лесу я запомнил на всю жизнь.

Спать ложились довольно рано, зато на следующий день вставали в четыре утра и отправлялись на рыбалку. Наша лодка плыла сквозь утренний туман, тихо было так, что закладывало уши, а всплески воды от поднимающихся весел, казалось, разрезали эту тишину как нож масло. Взрослые доставали из воды крюки, снимали рыбу, а я, пацан, был на веслах.

К вечеру возвращались домой. С собой несли полные пестери рыбы по двадцать-тридцать килограммов, до сих пор помню, как мы их на себе перли. Женщины нас ждали, заранее протопив баню. Мы отправлялись туда, а они принимались чистить рыбу. После бани нас ждал растопленный самовар, и мы, отдуваясь, пили чай из блюдец с кусковым сахаром вприкуску.

Представляете, какая это была экзотика для городского мальчишки, у которого мама работала учителем, а папа главным инженером на производстве? Я весь год ждал этой рыбалки, представляя ее себе в мельчайших деталях. И вот, когда мне было двенадцать лет и я, по традиции, оказался в деревне раньше остальных, потому что меня отправляли туда колесным пароходом одного с самого начала каникул, я упросил деда отпустить меня на рыбалку одного.

До сих пор удивляюсь, как он согласился. Видимо, уже тогда я, когда было надо, умел быть убедительным. В общем, утром вышел из дома, не спеша дошел до места ночевки, растопил печь, разогрел себе еду, переночевал, с утра наловил рыбы и после обеда двинулся в обратный путь. И заблудился.

Понял я это не сразу, а когда понял, то очень испугался. К тому времени я уже довольно далеко отошел от места ночевки и от реки, вокруг стеной стоял лес, и куда идти, я не имел ни малейшего понятия. Только осознавал, что вокруг меня на много километров не было никакого жилья. Меня начала захлестывать паника.

Я не знаю, откуда тогда взялась сила воли, но я сумел взять себя в руки. Я четко понимал, что слезами и соплями я себе точно не помогу. Первое решение пришло быстро: нужно вернуться к реке, к домику с печкой, потому что там тепло и безопасно, и там меня точно найдут. Я попытался двинуться в обратный путь, идя по собственным следам. Получалось не очень, потому что к тому моменту я уже достаточно наплутал и следы затоптал. Начинало темнеть. Паника снова подняла голову, но я и на этот раз не дал ей ни малейшего шанса.

«Олег, ты сможешь найти выход», – строго сказал я себе, и тут же пришло новое решение. Я понял, что надо залезть на самое высокое дерево, чтобы с него увидеть реку, причем сделать это до темноты. Пока я лез, в кровь ободрал себе руки и ноги, зато когда я очутился наверху, то увидел не реку, а холм, на котором стоит наша деревня. Это была самая высокая точка в округе, домов с такого расстояния было не видно, но деревня была точно там, и я понял, что мне нужно двигаться строго в том направлении.

Никаких навыков по выживанию в лесу у меня не было и в помине. Я не ориентировался ни по кольцам на пнях, ни по лишайникам на коре деревьев, ни по камням, ни по муравейникам. Но пока я лез на дерево, вышла луна, и хотя у меня не было ни малейших познаний в астрономии, я понял, что нужно запомнить расположение деревни относительно нее. Вот так, полагаясь на луну, я и шел, практически ночью вернувшись домой.

Я не помню, наказал ли меня тогда дед, хотя человеком он был достаточно суровым. Зато помню чувство огромного удовлетворения от того, что смог сам справиться с экстремальной ситуацией. Эта история стала для меня большим уроком. Именно в тот момент я понял, как много зависит от самообладания, от уверенности в своих силах, от понимания, что ты обязательно справишься. С тех пор, когда я попадаю в экстремальную ситуацию, сразу жестко беру себя в руки и составляю план действий. Без лишних эмоций.

В детстве бывало, что меня не брали на соревнования из-за плохих оценок. Для меня не было хуже наказания. Представьте, вся команда, весь твой хоккейный класс, все твои друзья едут в Ригу или Минск, а ты вынужден сидеть дома из-за двойки по иностранному языку или химии.

Когда я окончил четвертый класс, в Череповце был создан первый в Вологодской области спортивный класс по хоккею. Мальчишек, подающих надежды, собрали со всех школ города, объединили двадцать пять сорванцов в один класс на базе двенадцатой школы города Череповца. Только спустя годы стал понимать, как тяжело с нами было учителям. Одни парни, спортсмены, все по натуре лидеры, и чтобы мы могли хоть как-то учиться, наш тренер Вячеслав Викторович Дубровин ввел жесткое правило: получаешь двойку – снимаешься с соревнований по неспортивному признаку.

Естественно, что пропустить соревнования, особенно в столицах других республик Советского Союза, где можно было вволю напиться пепси-колы, которая в Вологодской области тогда не продавалась, было огромной трагедией. Пару раз пропустив такую поездку мечты, я стал зубами цепляться за учебу.

Большинство моих друзей-хоккеистов, чтобы ездить по стране, тянули все предметы на троечку. О получении базового образования никто не думал, только о спортивной карьере. А я, получив два раза тяжелый урок со снятием с соревнований, принял для себя решение учиться «с запасом». В результате школу я окончил хорошо, одним из лучших в классе, сказав себе: «Олег, соберись, ты можешь!»

Эту фразу я вообще слышал в своем детстве очень часто. Она касалась хоккея, учебы, да вообще любой ситуации. И мой дед, и отец всегда говорили, что в каждом человеке скрыты большие возможности. Они видели, что у меня есть задатки, и подталкивали к достижениям, мотивируя и делами, и словами. Я же считал себя совершенно обычным пацаном, который ничем не выделялся среди сверстников, и, напомню, никогда не стремился быть лучшим, но всегда старался сделать любое дело максимально хорошо, чтобы испытать чувство удовлетворения от того, что у меня получилось. При этом, что считали другие, для меня было неважно.

Это качество – держать удар, в том числе и от оголтелой критики – мне очень пригодилось, когда я стал губернатором. В первую очередь оно оказалось очень полезным для выживания в Интернете. Не секрет, что работа губернатора Вологодской области в социальных сетях считается одной из лучших в стране. Мои официальные аккаунты не раз входили в ежегодный ТОП-5 по версии экспертов Российского интернет-форума (РИФ), в рейтинги самых активных пользователей соцсетей по версии АПЭК, а также в сводные рейтинги интернет-репутации по версии ресурса https://www.pravdaserm.com.

В 2021 году я занимаю в этом рейтинге первое место, каждый раз набирая больше девяноста баллов из ста возможных. Как отмечают федеральные эксперты, такая высокая онлайн-репутация обеспечивается множеством собственных ресурсов в поисковом топе. В Google это несколько ссылок на сайт правительства. В «Яндексе» преимущественно мои социальные сети.

И дело не в том, что я так сильно люблю публичность. Просто искренне считаю социальные сети важной частью своей жизни. Их основное достоинство – мгновенная обратная связь по правильности своих действий и возможность корректировать свои решения в зависимости от мнения людей. Ну, и кроме того, мне это интересно, я же любопытный.

Я еду с работы и просматриваю комментарии под всеми моими постами, выложенными в этот день. Конечно, о рабочих моментах, информацию о визитах в районы, пресс-релизы пишет моя пресс-служба, но все посты, которые касаются личной жизни – природы, спорта, детей, внучки, рыбалки или сбора грибов, – я пишу сам. И совершенно точно читаю комментарии под ними.

Когда я только возглавил область, то попросил показать мне тиражи областных и районных газет. У самой тиражной из них – нашей старейшей областной газеты «Красный Север» – на тот момент было около тридцати тысяч подписчиков. Но уже в 2014 году только в социальной сети «ВКонтакте» на страницу губернатора Вологодской области было подписано 70 000 человек. Большая удача, что к тому моменту, как умение работать в Интернете и соцсетях стало одним из KPI для высших должностных лиц, я оказался к этому готов.

А начиналось все в далеком 2009 году, когда я работал мэром Череповца и ни о каких социальных сетях даже не думал. Однако у моей сестры была страничка «ВКонтакте», и однажды она позвонила и рассказала, что ей написала какая-то девчонка, которая уже семь месяцев назад создала и ведет страницу мэра Череповца. Сама, по собственной воле, она каждый день публиковала там информацию о жизни города, которую могла найти, у страницы ширилось количество подписчиков, появлялась обратная связь, но настал момент, когда эта семнадцатилетняя девочка не знала, что ей делать с этой страницей дальше. Для ее дальнейшего развития ей просто не хватало фактуры.

Я посмеялся и попросил сестру написать этой девчонке, чтобы та пришла в мэрию знакомиться. Так появилась Дарья Неклюдова, позже ставшая начальником Управления информационной политики Дарьей Константиновной Богдановой. «Вы очень популярны в социальных сетях, – сказала она мне. – Там идет очень бурное обсуждение того, что делает мэр города. Почитайте, вам будет интересно знать, что пишут люди».

Так я погрузился в эту историю. Мы начали подгружать на страницу официальные новости, обсуждать инициативы, получать обратную связь. И тогда же я в первый раз увидел, что реакция на мою работу может быть далеко не положительной, более того, грубой и даже нецензурной. Я очень болезненно это переживал. Когда я читал комментарии, у меня поначалу было жгучее желание «дать сдачи» или хотя бы объяснить, что я действую осознанно, что у меня есть своя позиция, что люди просто не владеют всей информацией. Но позже пришло понимание, что делать этого не надо.

Основное правило поведения в соцсетях – держи удар. Не надо биться с невидимыми оппонентами, отвлекаясь от решения понятных и важных задач. Не надо распылять свои силы на то, чтобы бурно реагировать на оскорбления. Признаться, это было трудно, потому что человек я очень эмоциональный. Но в какой-то момент (к моей гордости, наступил он достаточно быстро) со мной произошло то же, что и в детстве, когда я заблудился в лесу. Я взял себя в руки.

Есть цели и задачи, которые мне важны, и я готов посвящать им свое время. Есть нечто, что может вывести тебя из равновесия, расфокусировать, отвлечь от реальной работы. На это не надо обращать внимание. Потом опять сработало мое врожденное любопытство – я понял, что мне все равно интересно читать, что про меня пишут, потому что это самый лучший и объективный канал обратной связи. Но я научился не реагировать на агрессивное критиканство, читать все, но не пропускать прочитанное сквозь себя. Если я выхватываю из соцсетей реальные предложения, конструктивную критику, то вступаю в диалог. Если вижу пустую ненависть, открытый хейт, то не реагирую вообще никак.

У меня нет раздражения, нет обиды, нет желания ответить. Я не девушка на выданье, чтобы всем женихам нравиться. Я работу работаю. Есть люди, которые ее не одобряют. Что ж, я научился с этим жить.

Я горжусь тем, что фактически являюсь «пионером» соцсетей. Конечно, когда я начинал, соцсети были совсем другими. По сути, это было некое окно в мир знаний. Люди объединялись в сообщества по интересам, для того чтобы узнавать что-то новое. Вторая важная функция заключалась в возможности общения друг с другом. Это был очень душевный момент. В соцсетях тогда было очень много тепла. Много поддержки.

Но, к сожалению, трансформация случилась очень быстро. Причем я понимаю, что это происходило под влиянием огромного количества факторов, как внешних, так и внутренних. Соцсети сначала стали местом сброса накопившегося напряжения, а после и мощным оружием в информационных войнах.

Сейчас люди почему-то не стесняются публично выливать свое раздражение вовне. Раньше считалось стыдным показывать свою боль, свое разочарование, неблагополучие, неуспех, отчаяние. Сейчас все это гипертрофировано, возведено в абсолют. Я в своей жизни всегда исходил из того, что каждый человек – сам хозяин своей жизни. Твоя судьба – карьера, работа, семья – всегда в твоих руках. Именно поэтому меня до сих пор удивляет, что люди обвиняют окружающий мир в том, что они не добились успеха.