Текст книги "Синий город на картине (СИ)"

Автор книги: Олег Костенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Синий город на картине

Рассказ

Владиславу Крапивину посвящается.

 

Здание детского дома было серым, как снаружи, так и внутри. А в коридорах, на всех этажах стоял какой-то кислый запах. Он пронизывал все помещения насквозь, проникая в спальные комнаты воспитанников, и казалось, совсем не уменьшаясь с расстоянием. Исходил запах из кухни. Но все пропиталось им настолько, что первоначальный источник запаха уже не имел никакого значения. Все настолько привыкли к нему, что подсознание попросту отрезало этот фон. И только в столовой, отделённой от кухни тонкой перегородкой, запах воспринимался сильнее.

Дебильная повариха раскладывала по тарелкам еду. При этом вид у неё был такой, словно её оторвали от каких-то важных дел, ради этой не нужной никому пустяковины. На расплывшемся лице поварихи сверкали маленькие глазки.

– Лопайте, детки дорогие, – невнятно бормотала она, накладывая в миску то ли жидкое пюре, то ли густой суп, – всё для вас, всё для деток, лопайте, дорогие мои.

Дети разного возраста молча брали свои миски. Им больше ничего не оставалось. Среди воспитанников ходили слухи, что повариха по вечерам, что-то там принимает и потому днём не совсем хорошо понимает, в каком собственно мире находится. С омерзением, посмотрев на расплывшуюся тушу женщины, Денис подумал, что это весьма похоже на правду.

Он немного помедлил, желая убедить себя, не говорить то, что собирался, знал ведь, что ничего хорошего из этого не выйдет, и не смог: четыре месяца интернатской жизни не смогли вытравить из тринадцатилетнего мальчишки чувство собственного достоинства.

– Марья Игнатьевна, – сказал он, глядя поварихе прямо в лицо. – Почему вы считаете, что здесь свиньи. Здесь вообще-то люди едят.

– А? – тупо переспросила Марья Игнатьевна. Судя по выражению её лица, она, наконец-то, попыталась точно понять насчёт мира своего пребывания, вроде бы получалось, что он реальный. Лицо её побелело: не иначе как от умственных усилий. И Денис не удержался от того, что бы ей ещё немного помочь.

– Это свиньи лопают, Марья Игнатьевна. – Люди едят! Неужели вы этого не знаете?

– А-а-а! – на этот раз это самое "а", вышло у поварихи громко и протяжно. Потом она уставила палец прямо Денису в грудь. – Он меня оскорбляет!

Как именно? – хотел было спросить Денис, но не успел. На вопль прибежала дежурная воспитательница. Разбираться она, конечно, ни в чём не стала.

– Как смеешь ты, повышать голос на почтенную женщину! Вон отсюда! В наказание сейчас останешься голодным!

Денис знал, что объяснять что-либо бесполезно. Он лишь пожал плечами и спокойно отошёл от раздаточной стойки, чем очень удивил воспитательницу, которая ожидала униженных просьб и извинений. Что ж, пусть поголодает, – равнодушно решила она, возвращаясь на прежнее место, где продолжила разговор с товаркой.

– Знаешь, мне тут недавно интересная книга попалась, – говорила она, – про одну секту. Там сирот всякой бурдой кормили, что нормальному человеку есть невозможно. Но главарь-гипнотизёр внушал им, что они едят пирожные и бананы. Так что ели за милую душу.

Вторая воспитательница завистливо вздохнула:

– Вот ведь умеют люди деньги делать. Наверняка сэкономили кучу бабок. Ну, а что там дальше?

– О, там дальше очень интересно. Главарь продолжил эксперименты с гипнозом и внушил одному парню, что тот умеет летать, и тот действительно полетел. Они решили заработать на этом ещё одну кучу бабок, выдавая его за святого. Но он их кинул, свалив, да ещё мелкого подельника с собой прихватил. Воспитательница читала роман Александра Беляева «Ариэль», но полностью переврала все акценты.

– Вот негодяй, – искренне возмутилась товарка, – так подставить своих благодетелей. А дальше-то там что?

Было видно, что сюжет её заинтересовал.

– Ещё не дочитала, – призналась подруга. – В общем, они пока за ним гонятся.

– Надеюсь, поймают, – отвечала товарка, – а то даже в книгах обидно читать, как из-за сопляков разваливается такое доходное предприятие.

И обе замолчали, представляя, сколько бы денег удалось наварить, если бы они тоже умели так гипнотизировать воспитанников.

Вышедший из столовой Денис, машинально глянул в зеркало на стене. За последнее время он сильно похудел. И прежняя одежда висела на нём несколько мешковато.

Униформы у воспитанников интерната не было. Вообще-то, по уставу она полагалась, но кто же деньги тратить будет?! Вот и ходили кто в чём, даже в школу. Хотя сейчас были недельные каникулы.

Обучение, правда, было не таким уж плохим, поскольку обучали машины. Неплохие компьютеры серии ОМИП, не такие уж новые, но и нельзя сказать, что старые.

Воспитатели давно косились на эти системы, полагая, что подобная роскошь чересчур развращает детишек. Но загнать не решались. Компьютеры были подарены интернату каким-то благотворительным фондом и его представители время от времени проверяли сохранность машин. Вот и приходилось смотреть, как воспитанники развращаются электроникой.

В отличие от большинства, у Дениса одежда была приличной: ещё домашней и просто не успела поизноситься. На второй день, после того как он угодил в этот, с позволения сказать, детский дом, на него из-за одежды наехали.

Парень из его собственной группы, некий Вовчик, крупный, крепко сложенный, но явно без особых мозгов подошёл к Денису и негромко, как само собой разумеющееся, потребовал:

– Раздевайся!

– Чего! – слегка оторопел тот.

Вовик, похоже, просто не понял двусмысленности им сказанного.

– Раздевайся, – нетерпеливо повторил он, – одежда у тебя слишком хорошая для домашнего мальчика.

Но к этому Денис как раз был готов, он с самого начала подозревал, что будет нечто подобное. Остальные ребята молчали, с интересом смотря на конфликт. Им было интересно, как поведёт себя новичок. В их глазах Денис видел только любопытство, даже у девочек.

Ну ладно.

Он выбросил руку вперёд, ударяя противника в лицо со всей силы. Явно не ожидавший этого Вовчик полетел с ног, ударившись о крышку стола. Денис видел, что из носа у него течёт кровь. Впрочем, он тут же вскочил.

– Ну, ты...

Драка была жёсткой. Денис и сам понимал, что не справится, но главное было не отступить. Потом их разняли. Не воспитатели, ребята.

– Пустите! – вопил Вовчик, – Да я этого психа!

– Да, сделаешь. Знаем, – Сказала спокойная девчонка с тёмными волосами. Денис вспомнил, что её звали Зиной. – Но ведь ты сам предложил проверить новенького.

До Дениса начало доходить.

– Так это что, проверка, что ли была?!

Девчонка кивнула.

– Ну да, на вшивость.

– Да вы...

Он рванулся, сам не зная зачем и не думая о том, что собирается сделать. Ему почти удалось освободиться, но только почти. Все-таки держали его крепко.

– Всё кончили, – сказал ещё один парень, – которого звали Артём.

Денис уже понял, что тот обладает в группе непререкаемым авторитетом: видел, как тот разрешил какой-то мелкий конфликт, сказав буквально пару слов. Но почему всё было именно так, Денис пока не знал. Явно не из-за физической силы. Артём был самым высоким в группе, но не самым сильным: было очевидно, что тот же Вовчик сильнее.

– Всё кончили, – повторил Артём. – А то, не дай бог, воспитатели придут.

И Вовчик подчинился сразу, без колебаний. Его даже перестали держать.

Только Зинка с усмешкой сказала:

– Прибегут они, как же, жди.

На что Артём спокойно ответил.

– Это когда надо – они не приходят, а когда не надо – очень даже могут объявиться.

Похоже, аргумент показался убедительным. Зинка только молча кивнула в ответ.

Вот так состоялось вхождение Дениса в группу. Очень скоро он понял, что ему сильно повезло. Группа была очень сплочённой и террора сильными слабых в ней, в общем-то, не было. В других, параллельных группах в этом плане всё обстояло намного жёстче.

Денис ещё раз посмотрел в зеркало. Удобная одежда это хорошо, с одной стороны. А с другой... Иногда ему хотелось, что бы она поскорей превратилась в тряпье. И дело было не в том, что одежда слишком сильно выделяла Дениса из остальных, просто слишком много навевала воспоминаний о той, другой жизни. И освободиться от этого Денис не мог. И самое плохое, что цепочка ассоциаций неизбежно влекла его к тому страшному дню.

Он видел в окно, как мать помахала рукой, залезая в машину к отцу. Дверца захлопнулась. Машина двинулась, медленно выбираясь на проезжую часть. С ней поравнялся велосипедист: молодой парень в жёлтой форме курьера какой-то доставочной службы и с толстым ранцем за спиной. Он давно уже появился в поле зрения Дениса, но почти не воспринимался сознанием: просто не имеющий значения уличный фон.

Когда курьер проезжал мимо машины, он вдруг резко вскинул руку, вытащил из ранца небольшую коробку и рывком кинул на крышу автомобиля и тут же стремительно ускорился, почти мгновенно выкатываясь из зоны зрения Дениса.

Потом был звук взрыва, вспышка, и клубы дыма. Крыша машины как-то резко и совершенно нереально смялась, будто в мультфильме, проваливаясь вовнутрь. И с полминуты Денис просто не воспринимал случившиеся как реальность, будто действительно смотришь кино. Потом пришёл ужас.

Разумеется, полиция никого не нашла. Единственное, что она смогла обнаружить это брошенный велосипед, да скинутую униформу курьера в ближайшем мусорнике. Как в последствии узнал Денис, все деньги со счётов родительской фирмы загадочным образом испарились. Впрочем, он всё равно не смог бы воспользоваться ими до совершеннолетия.

Не смей вспоминать! Давая выплеск эмоциям, Денис с силой ударил кулаком по перилам лестницы, по которой спускался. Боль прошла по костяшкам пальцев, но воспоминания отпустили.

– Так, так – послышался рядом мягкий вкрадчивый голос, – портим государственное имущество.

Возле него стоял невысокий мужчина, почти пожилой, благообразной наружности. Постороннему человеку он, наверное, показался бы безобидным, но Денис знал, что это не так. Старший надзиратель Котёночкин был известен тем, что за особо крупные провинности лично лупил ребят резиновым шлангом, без свидетелей, конечно. Причём, что считать особо крупной провинностью определял он сам.

– Ну, чего молчите, Корабелов? – поинтересовался Котёночкин, чуть ли ни ласково.

Денис продолжал молчать. Он просто не знал, что следует на это ответить.

– А впрочем, – закончил Котёночкин, – идите пока. Я подумаю, следует ли что-нибудь предпринять.

Денис продолжил спуск. И без того плохое настроение сделалось теперь ещё хуже.

Вечером в общей зале Вовчик спросил его:

– Зачем ты вылез с этой дурой? Неужели не было ясно, чем закончится? Эта Марья им всем нужна, так как воровать не мешает.

Вовчик вовсе не был таким глупцом, каким показался Денису при первой встрече. Скорее наоборот, он оказался довольно сообразительным, опровергая известную формулу, что ум и мускулы не дружат. Потом, когда прошла злость на идиотскую, по мнению Дениса, проверку, они даже стали, нет, не друзьями, для этого минуло слишком мало времени, но товарищами, точно.

– Да просто накипело всё. Знаешь, ощущение такое, будто за решёткой в зверинце, вот только вместо посетителей здесь волки.

Вовчик сочувственно кивнул. Но ничего не сказал, да и что собственно было говорить?

Вовчик просто молча смотрел на стену. Точней на картину. Картина была толи нарисована на стене, толи каким-то непонятным образом в эту самую стену вделана, так что её невозможно было извлечь, не повредив, и именно по этому воспитатели ее, и не тронули.

Денис заметил, что ребята смотрели на картину довольно часто. Денису она тоже нравилась. Море, большая луна, крутой берег, спускающийся к узкой песчаной полоске, где росло несколько сосен. И на этот песчаный берег откуда-то справа падали голубые тени от города. Самого его видно не было. Но в тенях, при известном воображении можно было различить шпили и купола. Денис мысленно называл картину «Тени мечты». Настоящего её названия он не знал.

Казалось, что остальным воспитанникам картина за долгое время должна приесться, но нет. На картину смотрели чаще всего по одиночке, но иногда и целыми группами, словно медитацию проводили или какой-то непонятный ему ритуал. Но если это было и так, то в чём его смысл Денис не знал. Он уже влился в группу, но что-то подсказывало, что спрашивать об этом не стоит, по крайней мере, пока.

Но картина чем-то его привлекала, может быть, какой-то странной реалистичностью, своей необычностью для подобного места, ведь было ясно, что писал её неслабый профессионал.

– Денис, – подскочила неожиданно Зинка, – тебе нравится картина?

С почти первого дня появления Дениса в группе, она взяла над ним, что-то вроде шефства, словно вообразив себя заботливой тётушкой, и это слегка раздражало.

– Да, – согласился Денис и неожиданно для себя самого добавил. – Кажется, будто эти тени от чего-то прекрасного и доброго, тени мечты.

Он не заметил, как стоявшие рядом ребята переглянулись.

– Артём, – попросила вдруг Зинка, – расскажи ещё раз про картину, – для Дениса.

А она красивая, – почему-то подумал Денис, – красивая, не смотря на этот дурацкий серый балахон, который носили здесь все девчонки вместо платья. Он немного смахивал на монашескую рясу, только без капюшона.

Артём помолчал и, кажется, немного подумал, потом едва заметно кивнул, будто признавая за Денисом право узнать.

– Ну, ладно. Никто не знает правда ли это. Но говорят, будто однажды в картину ушёл человек.

– Воспитанник? – поинтересовался Денис. У него не было особого настроения выслушивать местные легенды, но разговор следовало поддержать хотя бы из вежливости.

– Нет. Его звали Фёдор Полянцев, и он был начальником экспериментальной группы, которая базировалась здесь до детского дома.

– Здесь был институт? – удивился Денис.

– Филиал. Будто бы они изучали что-то связанное с теорией параллельных пространств. Ну, концепция Великого Кристалла. Наверно слышал?

– Слышал. Но ведь это же антинаучная теория, её разгромили.

– Тогда так не думали. Да и не опровергли её. Просто не доказали.

Он слишком много знает об этом, для детдомовца, – мельком подумал Денис. Разговор становился интересным.

– Говорят, – продолжил Артём, – у них стали получаться результаты, реальные. Ну а потом, он вдруг понял, что работает на князей Озма.

– На кого? – удивился Денис.

– На князей Озма, – медленно и раздельно повторил Артём. – Озм – это область затухающих мыслей. Ну, все эти правители очень хотят, что бы люди не думали, что бы были послушными болванчиками. Вот только когда мысль затухает, действуют инстинкты, звериные.

Он чуть покосился на Дениса и тот кивнул, показывая, что понимает. Наверное, он тоже не с рождения здесь, – подумалось ему про Артёма.

– А зачем князьям Озма параллельные миры?

– Шутишь, там же огромные ресурсы, полезные ископаемые. А наша планета почти исчерпана. Вот он и отказался, принципиально. Сказал, что люди загадили собственный мир и хотят превратиться в чуму для других. А без него вся работа пошла в разнос. Тогда его решили арестовать, обвинение всегда найти можно, а потом освободить в обмен на сотрудничество.

За ним пришли прямо на рабочее место, прямо с наручниками и со всем прочим, зачитали обвинение. А он вдруг рассмеялся и шагнул прямо в картину. В общем, больше его никто не видел. А у полицейских был нервный срыв.

Неужели они действительно в это верят? – подумал Денис.

– Мне кажется, она маловато для этого.

– Кто знает, – непонятно ответил Артём. – Но с этой картиной, действительно, что-то странное. На ней иногда видят то, чего раньше не было: птиц, например, А потом всё опять, как и было.

– А я один раз моряка видел, – сказал худощавый мальчишка, которого звали Сергей, – в тельняшке, с трубкой и бородой.

Сказал и замолчал смущённо, словно опасался, что над ним будут смеяться. Но делать этого никто не стал. Самовнушение, – подумал Денис, но вслух не сказал, так как не хотел разрушать мечту.

– В общем, – закончил Артём, – повторить успехи не удалось, а вскоре саму теорию кристалла многие стали считать антинаучной и филиал прикрыли.

Перед тем как уйти в спальню, вслед за другими мальчишками, Артём слегка задержался, бросил ещё один взгляд на картину и застыл. Возле одной из сосен теперь стояла девочка в апельсинового цвета платье, с юбкой похожей на абажур. Юбку и белые волосы немного раздувал ветер. Но ведь девочки там раньше не было, Денис точно помнил! Или была? Денис сделал несколько шагов к картине, замер, закрыл на мгновение глаза, потом вновь открыл. Никакой девочки на картине не было, всё как прежде.

– Самовнушение, – пробормотал он, – истинное самовнушение.

Зачем-то постоял ещё немного и ушёл в спальню.