Текст книги "Сабля и крест"

Автор книги: Олег Говда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

А в следующее мгновение, неподалеку показался из-под воды белобрысый чуб, густо облепленный тиной и ряской…

– Вылезайте, вылезайте, – засмеялся Лис, который к тому времени уже успел хорошенько осмотреться, а теперь с удовольствием дышал полной грудью и, с превосходством бывалого вояки, поглядывал, как настороженно озирается товарищ. – Не видать голомозых. Так что можем больше не пугать жаб, а то водяной уже сердиться начал. Наверно, ордынцы впопыхах за лошадьми погнались, а место, где мы спрыгнули, не приметили.

– Ну и, слава Богу, – искренне перекрестился Байбуз.

– Давай, Остап, подзывай Пайду. Пусть коней пригонит. Да и нам пора выбираться на сухое место. Пока у меня не возникло желание икру метать, – продолжал шутить Семен. – А Гарбуз что-то не торопится. Небось, нашел себе какую-то русалку попригожее…

– Интересно бы взглянуть на тех головастиков, что вылупятся из его икры, – хохотнул Остап, оглядываясь вокруг и пытаясь обнаружить вершок срезанной камышинки.

Вообще-то шутить Байбузу не хотелось. Самый молодой из троицы запорожцев, он все еще переживал случившееся у брода. Но виду не подавал, не пристало такое казаку, – а потому вытер лицо и тихонько свистнул. Один раз длинно, а следом, три раза особым способом щелкнул языком.

Ему ответило хриплое мяуканье, а вскоре послышался громкий плеск, и над камышами показались головы казацких лошадей. Недовольно пофыркивающих и озирающихся. А с берега на них незлобно порыкивал Пайда. При этом зверь недовольно глядел на мокрую воду, искренне недоумевая: как это людям может нравиться там сидеть? Да еще так долго.

– Молодец! – похвалил гепарда Остап. – Заслужил лакомый кусочек. Слов нет – заслужил. Но с наградой придется подождать, дружок. Совершенно ничего при себе не осталось… Да ты не волнуйся: за мной не пропадет.

Пайда что-то проурчал в ответ и большим прыжком метнулся подальше от вздымающих брызги, сунувшихся в реку лошадей.

– Нет, ну ты погляди на него! – возмущенно заорал еще не понявший, что случилось, Лис. – Мы тут мокнем, как кости на холодец, а он даже с седла не слезал!

– Погоди, Семен… – Остап стоял ближе к берегу и лучше видел. – Что-то случилось…

Что именно случилось, объяснять нужды не было. Такова доля казацкая. Не от стрелы или пули, так от ятагана.

Запорожцы поспешили на берег. Бросились к товарищу, но тот уже не дышал.

– Прими, Господи, душу раба своего, – перекрестился Лис. – Справный был казак. Заслужил на покой… – потом закрыл глаза покойному и прибавил. – Ну, а если и не пустят тебя в Рай, Максим, тоже ничего. Ты где-то там, на перекрестке, дождись нас. Вместе мы чертям такую взбучку зададим, что они сами из Ада сбегут. Помоги, Остап. Чего замер? Похоронить товарища надо…

Глава третья

– Куница, я понимаю, что все твои помыслы устремлены только в одном направлении! Но зачем так откровенно? Возьми себя в руки. Мы же на Запорожье собирались, а не обратно в Михайловку!

Возмущенный голос раздался на противоположном от села берегу неторопливой Волчанки, почти как раз в тот момент, когда в этом месте прямо из воздуха возникла странная компания.

Молодой казак, судя по приметной для этого сословия одежде и вооружению. Белобрысый здоровяк, одетый как купец средней руки. Не бедствующий, но и не загребающий деньги лопатой. Высокий и худой мужчина, но не изможденный, а словно свитый из одних сухожилий, осанкой и острым взглядом напоминающий стальной клинок или хищную птицу. Он был одет в обычные штаны и рубаху с безрукавкой, но если вглядеться внимательнее, то казалось, что одежда его соткана не из простого полотна, а как бы из уплотнившегося тумана. Поскольку то ли она сама, то ли воздух над ней дрожал, словно марево над раскаленной степью. Четвертой в этой компании была стройная, миловидная девушка, с травяным венком на заплетенных в толстую косу светло-русых волосах.

Ворчал здоровяк, тыкая при этом пальцем в виднеющиеся вдали крыши хат.

– Хотя, если мы уже здесь, то, может, пообедаем? Небось, тесть не пожалеет для дорогих гостей парочку гусей? Особенно, если сделать вид, что интересуемся, как он кладом распорядился…

– На тебя не угодишь, Степан, – смущенно ответил казак. – Сам же предложил использовать перенос. Мол, и быстрее, и лапы трудить не придется. А я предупреждал, что не умею еще им пользоваться, как следует. Один раз ведь только попробовал, да и то – случайно.

– Не слушай его, атаман Тарас, – отозвалась девушка. – Такие здоровяки всегда чем-то недовольны. Они любят только когда их к накрытому столу зовут, а еще – когда спать не мешают.

– В точку, Галлия! – усмехнулся худощавый мужчина. – Из тебя, Небаба, отличная свекровь бы получилась. Если бы ты только не был парнем, к тому же еще таким сильным и умным…

Здоровяк открыл рот, чтобы резко ответить, но последние слова сильно поубавили его пыл и даже смутили немного.

– Да будет тебе, Василий. Тоже умника нашел. Я же недоучился у Оха. Силы есть немного, это да, а…

– Гляньте! – воскликнула девушка, прерывая рассуждения Небабы, указывая в сторону близкого леса. – Что это там?

– Всадник! – для остроглазого, как орел Василия, верста не расстояние. – И судя по посадке, Галия, из твоих сородичей.

– Басурман?! Здесь? – Тарас, что раньше стоял к лесу спиной, развернулся и приложил ладонь козырьком ко лбу. – Мне это не нравится…

– И правильно, что не нравится, – подтвердил Василий. – Что-то у него поперек лошади лежит. Большое. На человека не похоже, но соразмерно. Догоним?

– Обязательно!

– Опять? – Небаба недовольно посмотрел на уздечку в руке Куницы. – Может, как сюда?

– А если опять мимо?

– Тогда, пусть Галлия, – не сдавался здоровяк. – А я лучше Василию помогу.

Пока они спорили, тот уже успел обернуться беркутом и, не теряя ни мгновения, рванулся ввысь.

Куница хотел возразить, – ну, не нравилось ему седлать девушку, – но Небаба уже тоже кувыркнулся через голову и следом за орлом в небо взлетел мощный ястреб-ягнятник.

– Не надо сомнений, атаман Тарас, – ласково и чуть просительно отозвалась Галлия. – Ты подарил мне жизнь и сохранил честь. Позволь же и мне, хоть что-то для тебя сделать.

– Но ты не рабыня! – отшатнулся Куница.

– Не важно, кем считают человека другие, – ответила шаманка, забирая у казака волшебную уздечку. – Важно, что он сам обо всем этом думает…

А в следующий миг рядом с Куницей призывно била копытом и выгибала шею породистая кобылка. Молодой ведун вздохнул, покраснел, но на спину ей запрыгнул. Правда сделал это так осторожно, словно кобылка была стеклянная. Куда скакать и с какой скоростью, Галлие приказывать нужды не было, она сама с места рванула таким галопом, словно ей в бока вонзили шпоры. Запорожцу, еще не ухватившему повод, чтоб не сжимать колени и удержаться, пришлось припасть к гриве и крепко обнять кобылку за горячую, шелковую шею.

Примерно в эту же минуту и татарин заметил погоню. Он что-то зло выкрикнул и круто свернул в сторону, торопясь укрыться в лесу, где у него было гораздо больше шансов уйти от преследователя.

Но басурманин не знал, что главная опасность для него сейчас не сзади, а сверху.

Беркут напал внезапно и зло. Превратившись в живую, но от этого не менее смертоносную стрелу. К тому же и татарин, пытаясь наддать ходу, нагнулся вперед, припадая к холке лошади, и тем самым подставляя затылок под удар клюва. Небаба только сдернул его с седла, уже неживого. Добивать не пришлось…

Разгоряченный конь татарина пробежал еще с полсотни шагов и остановился. Видимо, был приучен далеко не убегать от хозяина. Оглянулся, подождал немного но, не услышав призывного свиста или какого другого условного знака, – возвращаться не стал, а мотнул головой и потянулся к траве. Странный мешок, уложенный поперек хребта, свалился на землю, и оттуда послышался слабый стон.

– Ясырь брал, голомозый! – зло сверкнул глазами Куница, быстро спрыгнул со своего 'скакуна', приблизился и стал осторожно разворачивать дерюгу.

– Так и есть, девушка… И лицо знакомое.

Та открыла глаза и испуганно посмотрела на склонившихся над ней мужчин.

– Эй, живая? Ты, чья будешь, зорька, – спросил ласково Небаба. – Зовут тебя как?

Девушка разглядела казацкие чубы, одежду, дольше всего ее взгляд задержался на Кунице, после чего она явно успокоилась.

– Я из Михайловки, – ответила более уверенно. – А зовут меня Оксаной. Тарас! Куница! Неужто совсем не признаешь? Оксана я, Кожухова дочь…

– Петра Кожуха дочь? – удивился Куница, помнивший девушку еще малой егозой, а тут – совсем заневестилась.

Впрочем, последний год-два, после исчезновения отца, он никого кроме хозяйства и Ребекки не видел, а еще раньше – был все лето на Запорожье, а потом в казацком дозоре. Да, три года для юности, особенно в пору расцвета, срок огромный. Не удивительно, что не признал.

– Ну, да… – засмеялась девушка. – Неужели совсем не похожа?

Тарас хотел ответить шуткой, но оглянувшись, заметил, что басурман пошевелился.

– Подождите, братцы, добью голомозого. А то это такие живучие твари, что и с самой тяжелой раны вылизаться сможет, а после снова добрым людям пакостить станет.

Куница подошел к татарину и перевернул его ногой на спину. Тот, хоть лежал с закрытыми глазами и в луже собственной крови, но все еще дышал.

– Дай я.

Небаба вынул притороченную к седлу саблю татарина, хекнул, словно собирался расколоть полено и одним махом отсек обритую голову. Та, подпрыгнула словно мяч, немного откатилась, а потом… стала медленно придвигаться обратно к туловищу.

– Святой Боже, святой крепкий, – перекрестился Степан. – Василий! – позвал третьего товарища. – А поди-ка сюда, посмотришь на чудасию. Похоже, еще один из нечистого племени.

Пока Орлов подошел, голова басурмана уже доползла почти до самой шеи. Небаба снова отодвинул ее сапогом в сторону и показал опричнику:

– Глянь, сама на свое место лезет.

Тот посмотрел и кивнул.

– Да, не простой разбойник нам подвернулся, а настоящий оборотень.

– Оборотень, так оборотень… – пожал плечами Куница. – Делать что с ним будем? Говори, ты в этом больше нас смыслишь. Станем опять голову в болоте топить, или что попроще придумаешь?

– Приходилось слышать, – вспомнил Небаба, – что лучше свяченой воды ничего нет.

– Попробуем, – согласился Куница. – У меня как раз есть немножко. Прихватил из дому. В Иорданской полынье набрана.

– Годится, – поддержал предложение Степана Василий. – Тащи сюда…

Голова вновь приблизилась к туловищу и, когда Небаба попытался отпихнуть ее ногой, яростно оскалила зубы. Тот отпрянул от неожиданности, и она прижалась к телу так, что даже рубца не видно было.

– А теперь как быть? – озадачено посмотрел на опричника Небаба. – Еще раз рубить?

Ответить Василий не успел. В один миг, как-то со всех сторон сразу, задул сильный ветер, с реки набежал небольшой смерч и заплясал, закружился вокруг, с каждым оборотом разрастаясь вширь и ввысь, уплотняясь и набирая силы. Небо враз потемнело, загрохотало, сверкнула молния – одна, другая, и убитый харцыз стал медленно приподниматься.

Куница ругнулся, совсем не набожно, и так рубанул саблей, что располовинил нечисть поперек. Потом бросился к Галлие, которая все еще пребывала в лошадином теле, и выхватил из переметной сумы манерку со свяченой водой…

Ветер взвыл громче, загрохотало еще сильнее, а смерч, словно ребенок тряпичную куклу, подхватил тело оборотня, закрутил им и был таков. Исчез, словно померещился… И, сразу все угомонилось и просветлело.

– Вот так напасть, – дружно вытерли воины рукавами невесть от чего покрывшиеся испариной лица.

– Похоже, нам теперь на каждом шагу с нечистью воевать, – пробормотал Куница, бездумно открыл манерку и глотнул из горла. Потом передал побратиму… – Даже в горле пересохло. Оно, вообще-то, не страшнее татарвы будет, хотя – жутковато.

– Если мы с тобой, гм… встревожились, – произнес Небаба, попивая свяченую воду, – то что должна чувствовать Оксана?

Парни развернулись к девушке и ужаснулись. Лицо у той побледнело, губы посинели, а саму трясло, словно в приступе лихорадке.

– О Господи! – бросился к ней Небаба. – Василий, подсоби! Как бы с ней родимчик не случился!

Девушке с трудом разжали зубы и влили в рот глоток все той же освященной воды.

Оксана натужно закашлялась, видимо не в то горло пошло, но немножко порозовела.

– Что… что… что это было? – выстучала зубами, испуганно заглядывая казакам за спину.

– Ерунда, – успокоил ее Небаба, прижимая девушку к себе покрепче, чтоб унять дрожь. – Ничего не было. Тебе почудилось… Когда смерч налетит, и не такое узреть можно… Я вон помню, мы с Василием как-то…

Казаки в три голоса, перебивая друг друга, принялись морочить девушке голову, потом закутали в жупан, дали хлебнуть настоянной на меду горилки, усадили на лошадь и неторопливо двинулись в сторону брода возле села.

– Слышишь, Куница, – произнес Василий. – А тебе не кажется, что все это неспроста?

– Что именно?

– Оборотень, Михайловка, девица…

'Опричник прав, атаман Тарас, – мысленно присоединилась к их разговору Галия. – Это знак. И я не стала бы им пренебрегать. Боги не любят, когда люди не слушают предупреждения'.

– И что вы предлагаете? – помотал головой Куница. – Отказаться от поисков отца, и сидеть сиднем в деревне, опасаясь, как бы еще чего не приключилось? Простите, братцы, но все, что со мной… с нами, – поправился ведун, – происходит в последние дни, это одно сплошное предупреждение. А опасности ходят за нами гуськом, как утята за уткой.

– Сидеть не надо, – успокоительным жестом притронулся к его руке Василий. – Но и оставлять Михайловку без присмотра не стоит. Я предлагаю поручить это Небабе. Глянь, как у него хорошо с Оксаной получается.

– Опыт, – хмыкнул Тарас. – Мне кажется, что и с Аревик у него не хуже дела шли.

'А за это можно и подзатыльник схлопотать, – тоже мысленно отозвался Степан, не отходя от спасенной девушки. – Не смотря на чин и возраст'.

– Да шутим мы, медведь ты наш обидчивый… – засмеялся Василий. – Но, согласись, что идея неплохая. Тебе остаться – лучше всех. Меня тут попросту не знают, а о Галлие и разговора нет. Зато Тарас будет спокоен и, не отвлекаясь больше ни на что – займется поисками отца и реликвии.

– Ну, хорошо… – признал правоту опричника недоученный чародей. – Останусь. Только, чур, если наметится какая-то серьезная заварушка, обо мне не забывать. Уж в Михайловку-то Тарас откуда угодно перенесется – не промахнется… Так что без отговорок! А то – крепко обижусь. Очень крепко.

– Договорились.

Куница подошел к Небабе и обнял его слегка.

– Мы быстро. Ты и соскучиться не успеешь.

– Хотелось бы… – проворчал тот. – Ладно, с Богом. Увидимся, братцы… Делайте свое дело. Не в бирюльки играем.

* * *

– Ну, и где мы теперь очутились, пан атаман? – чуть насмешливо поинтересовался Василий Орлов у Куницы. – Похоже, что и на этот раз, друг Тарас, ты перенес нас не туда, куда хотел, а в те места, где и Макар телят не пас. И что примечательно, вокруг ни души, чтоб разузнать: куда нас запроторило! Правильно сказывают, что спешка нужна только при ловле блох и при поносе. А еще… – Василий поймал исполненный ехидного любопытства взгляд Галии и поперхнулся. – В общем, сам знаешь когда. Не маленький…

– Погоди, Василий, не шуми. Ты же тоже немножко чародей и должен знать, что перенестись можно только в ту местность, которую хорошо знаешь. Туда, где бывал раньше. Дай оглядеться… Что-то мне вон тот холм, где дымок, напоминает смутно… – ткнул пальцем в горизонт Куница.

– Неужто опять дозорные где-то тревогу подняли? – Василий посмотрел в указанном направлении. – Только вялый он какой-то. Даже не огонь догорает, а угли тлеют. Поди, казаки еще ночью фигуру зажгли? Или мы на прежнее место вернулись? Тогда, где-то тут, неподалеку, в ложбинке, должен твой 'журавль' с вином стоять. Сейчас, сверюсь с солнцем…

– Нет… – неожиданно отозвалась Галия. – Я хорошо помню винный колодезь посреди степи. Мы в другом месте. И воздух здесь сырой… большая вода должна быть совсем рядом…

'Нечего гадать, атаман, сейчас оглядимся… – и, оборотившись беркутом, сильно взмахивая крыльями, Василий стал медленно подниматься в небо. – Угу-угу… – забормотал вскоре. – Вижу широкую реку, два острова характерно расположенные поперек русла. Гм… Ага!.. Ну, что ж, если я не ошибаюсь, други мои, мы оказались у Тивильжанской переправы'.

– Бывал я тут пару раз, с отцом – вот и всплыло, наверное, в памяти, когда место выбирал, – пробормотал Куница. – И что теперь? Попробуем в третий раз?

'А что там за дым? – поинтересовался мысленно в опричника. – Ордынцы?'

'Они самые, атаман Тарас… – подтвердил Василий. – Но чамбул небольшой. Что-то около двух сотен… И уходят уже. Да так поспешно, словно гонится кто за ними. А я, кроме двоих всадников, – вероятно, уцелевший казацкий дозор, больше никого в округе не вижу'.

– Есть загадки, которые лучше и не разгадывать… – тихо промолвила шаманка.

– Волков бояться – с печи не слезать, – проворчал Тарас и повернулся к девушке. – Не уподобляйся Степану, Галлия. Хватит того, что он все время советовал быть осторожнее. Скажи лучше: это уже разведка или опять кто-то из молодых да ранних поперед батьки Хана в пекло спешит? Норовит самый лакомый кусок у войска изо рта выхватить?

– Разведка? Нет, не думаю… – отрицательно мотнула головой девушка, от чего ее толстая коса тут же переползла из-за спины на грудь. – Когда вся орда сдвинется с места, ей некого будет опасаться. Скорее всего добытчики… Либо чей-то младший сын личную удачливость и доблесть перед главным походом показать хочет. А может, кому-то не терпится стать названным братом Солнцеликого. Но второе предположение, о юном батыре, мне кажется, наиболее верное. Я не чувствую рядом проявления магической ауры. А ни один опытный ага не пустился бы на поиски священной реликвии с таким небольшим отрядом, без поддержки шамана. То же самое, и разведчики.

'Да нам-то какая разница? – влез в разговор Василий. – Или вы опять надумали с голомозыми догонялки затеять? Понравилось? И куда теперь басурман заманивать станем? К лешему или – водяному, водяницам да бродницам на потеху? Как дети малые, право слово. Все наиграться не могут. О важных делах думать надо, а не транжирить время попусту…'

– Что-то меня сегодня все от опрометчивых поступков уберечь норовят. Ты тоже не с той ноги встал, друг опричник? Гляди, в беззубую старуху обернешься. Даже семечки чем щелкать не останется.

'Те всадники, что я упоминал, повернули лошадей в нашу сторону. Похоже, запорожцы. Одеться, конечно, по-всякому можно, но у одного на голове точно казацкий оселедец. Рыжий, далеко видно'

– Неплохо было бы их перехватить, да расспросить… – оживился Тарас. – В общем-то, судьба, конечно, любит над человеком покуражиться, но порой и правильный путь указывает… Главное, суметь ее подсказку вовремя заметить. Может, и во второй раз нас сюда не просто так забросило? Не проморгаем указующий перст?

'Почему бы и нет? – подумав, согласился Василий. – С двумя, даже если они, против ожидания, харцызами окажутся, мы уж совладаем как-нибудь. Решайте: в каком облике им покажемся?'

Глава четвертая

– Если этот Рудый Панько когда-нибудь попадет в мои руки, – первым прервал угрюмое молчание Остап Байбуз. – Возьму, заразу, за одну ногу, наступлю на вторую и разорву пополам, как лягушку! Не иначе, как в сговоре с голомозыми был, гад ползучий! И ведь знал, чем пронять, чем отвести подозрение. Какой казак не возрадуется горемыке, сбежавшему с басурманского рабства.

– Чего теперь кулаками размахивать… – в который уже раз широко перекрестился Лис, оглядываясь на стелящийся над курганом дым, уже не такой густой и черный, как сразу, но все еще вполне заметный даже издали. – Жаль Максима, но главное – мы фигуру поджечь успели!.. Знак вовремя подали!.. Значит, селяне и живность попрячут и сами укрыться успеют. Не поживиться на сей раз людоловам, с пустыми руками восвояси вернуться. Выходит, Остап, не зря Гарбуз погиб, – вздохнул Максим и вдруг подпрыгнул в седле, да еще и присвистнул негромко.

– Ты, чего свистишь?.. Как дурень на Пасху возле плащаницы? – удивился Байбуз такому странному поведению старшего товарища.

– А вон, глянь, – худой и длинный, а значит, видящий в ровной, как стол степи, чуть дальше товарища Лис ткнул пальцем прямо перед собой. – Паныч какой-то к фигуре скачет. Заплутал, наверно, бедолага, – вот и хочет с пригорка оглядеться. Айда, заворотим его, от греха подальше… Ведь прямиком в петлю к басурманам лезет.

– Да ну, – отмахнулся Остап. – С панами только начни, потом уцепится так, что и с мясом не отдерешь. А с чего ты решил, что паныч?

– Ты не прав, хлопче. Не по-христиански это, людей в беде бросать… – неодобрительно проворчал Лис. – Гарбуз так никогда бы не сделал. А почему паныч?.. Ну, во-первых, кто в здравом уме станет по степи в одиночку разъезжать, разодевшись так пышно, что даже отсюда в глазах пестрит? Во-вторых, знаешь, сколько хорошо обученный беркут стоит? Вон, над головой у него кружит… Паныч – тут и гадать нечего. К тому ж, явно не из нашей голозадой, мелкопоместной шляхты. Поторопись. Спасем дурня от плена, а он нам за это пару злотых на магарыч подкинет. И… последние новости расскажет.

Поскольку Байбуз видел перед собой лишь расплывчатое темное пятнышко, то недоверчиво глянув на товарища, подстегнул коня и погнал вперед. Но вскоре, молодой запорожец убедился, что и на этот раз острота зрения не подвела Семена. В нескольких верстах от них, по направлению к реке, неторопливо двигался одинокий, живописно и пестро разодетый всадник. А рядом, не забирая в высоту, держался большой степной орел.

– А если это, какой-то мурза к своим поспешает? Или лазутчик ордынский… – предположил Байбуз. – Вот здорово было бы поймать.

– Лазутчик вряд ли стал бы так наряжаться, – помотал головой Лис. – А вот какой-нибудь иудушка, очень даже запросто. Среди богатеев предатели водятся… Разузнал что-то важное, вот и спешит к месту встречи. Басурманам помочь и мошну набить.

– Чего гадать? Сейчас переймем этого павыча и обо всем разузнаем от него самого. Погнали, пока басурмане его с холма не заметили. Опередить они нас не смогут, но поговорить по душам не дадут, это уж точно…

И как раз в этот момент странный всадник остановился, потом привстал в стременах и три раза, как положено по обычаю, громко прокричал:

– Пугу-пугу! Пугу-пугу! Пугу-пугу!

– Казак? – опешил Семен.

– Угу, сегодня ночью тоже один пугача изображал… – проворчал Остап.

– Э нет, так не годиться, – не поддержал товарища Лис. – Что ж нам теперь, из-за одного Нечистого, старинные казацкие обычаи нарушать? Да каждого встречного в подлости подозревать?

И приложив ладони ко рту, тоже трижды крикнул в ответ:

– Пугу-пугу! Пугу-пугу! Пугу-пугу!

– Кто здесь? – долетело издали.

– Казаки из Луга! А ты кто будешь?

Перекрикиваясь условными, издревле заведенными в Диком Поле, фразами всадники неторопливо сближались.

– Да такой же, как и вы человек Божий, обшитый кожей! – все еще достаточно громко, но уже не криком ответил незнакомец.

– Что-то наряд у тебя не шибко казацкий, сиромаха ты наш, горемычный.

– Наряд не важен, его и сбросить не долго. Главное, чтоб душа перед Богом была чистая…

– Тоже верно. Даже заяц шкурку меняет. А уж змея-то…

– Сами-то, чего полуголыми по степи разъезжаете? Просто жарко, или в одном месте припекло где-то? Шапки, гляжу, и то поснимали… Рыжий волос на солнце, как церковный купол отсвечивает. Видели, откуда я вас заприметил?

– Мы-то о себе сами все знаем, – проворчал уязвлено Лис. – А вот ты кто таков будешь? Обзовись, странник…

– Тарас Куница, вот те истинный крест! – размашисто перекрестился разодетый как павлин воин. – Может, вам, панове-товарищи, еще и 'Отче наш' прокричать? Или – сразу к 'Богородице' и 'Верую' перейти?

– Что крещеный, вижу, – отозвался и Остап. – И прости такую недоверчивость, но только сегодня нас один православный едва до погибели или плену агарянского не довел. Спасибо Пресвятой Богородице, заступилась за своих сыновей, не дала свершиться черному делу. Из какого же ты куреня, такой расфуфыренный будешь? Что-то ты не слишком на куницу похож, скорее – павыч* (*павлин) заморский.

– Отец мой, Тимофей Куница – реестровый казак, – понимая, что запорожцы в своем праве спрашивать, стал обстоятельно объяснять Тарас. – А меня – к Уманскому куреню приписали. Только, пока отец службу нес, да бабуся Аглая жива была, я в Сечи редко показывался. Все больше дома, по хозяйству управлялся, или с отцом в дальние дозоры ходил.

– То-то, я тебя, Павыч, совсем не помню… – проворчал уже не так настороженно Лис.

– Куница… – поправил казака Тарас.

– Знаешь присказку? Дед казак, отец – сын казачий, а ты х… собачий!.. – засмеялся Семен. – Это отец твой – Куница, а ты – как есть, вылитый Павыч. Лучше скажи, Тарас, откуда у тебя такой орел славный. И чего это они с нашим Пайдой, друг на дружку никакого внимания не обращают?

Услышав свое имя, гепард глянул на Лиса, но так как не умел разговаривать, то и не стал объяснять молодому казаку, что человек может облачиться хоть в кунтуш, хоть в тулуп, но пахнуть при этом по-другому все равно не станет. Как и тот, второй, который в перьях, или женщина – нарядившаяся в конскую шкуру. А раз так, то для Пайды все они, по-прежнему, остаются людьми и – совершенно не интересны. Вообще-то те люди, коих он знавал раньше, предпочитали одеваться в шкуры овечьи, волчьи или лисьи, но мало ли какая блажь может прийти в голову двуногим. Вот и вырядились, кто во что горазд…

Ну, а орел на такой вопрос, только лениво снизился и пролетел, едва не задевая когтями за головы. Как бы объясняя, что обращать внимание на любого зверя, размерами меньше медведя, ему даже неприлично.

– Отец подарил.

Тарас ответил первое, что пришло в голову, чтобы не вдаваться в подробности, но голос его при этом предательски дрогнул.

– Щедрый он у тебя был…

– Почему был? – вскинулся Тарас. – С чего ты решил, что он погиб? Откуда тебе это ведомо?

– Да ты что, товарищ… – поднял примирительно руки Лис. – Дай Бог всем Куницам длинную и счастливую жизнь. Просто, ты о нем говорил с такой грустью, что мне невольно подумалось, будто он… Извини, я не хотел обидеть, и уж тем более – беду накликать.

– Ты тоже меня извини… – Тарасу самому стало неловко за излишнюю горячность. – Мой отец и в самом деле, еще два года тому, сгинул без вести. И ни слуху о нем, ни духу… Вот потому и подумал.

– Не горюй, брат… – притер вплотную к его кобылке своего коня Остап, и дружески похлопал по спине. – Запорожцы такой народ, что и в воде не тонут, и в огне не горят… – тут он тоже замялся, вспомнив, что за спиной осталась могила Гарбуза. – Если жив казак – обязательно объявиться. Скажи лучше, куда путь держишь? Потому как в ту сторону, куда твоя кобылка смотрит, соваться не стоит. Ордынцы спозаранку на наш берег переправились. Прямо в руки к ним и попадешь… Мы вон, тоже не убереглись. Похоронили товарища только что…

– Да я, собственно, на Сечь собирался. А вспомнил, что тут неподалеку фигура у брода стоит, хотел с дозорными словом перемолвиться. Новости разузнать. Трубкой в приятной компании подымить…

– Упаси Бог, – даже отшатнулся Байбуз.

– Чего это? – удивился Тарас.

– Курить бросает, – подмигнул Лис, не торопясь посвящать нового знакомца в историю с Пасечником Паньком. – Можешь не торопиться. Весь дозор, как есть, перед тобой. Я – Семен Лис, покойного нашего товарища – Максимом Гарбузом звали, а сосунок с гепардом – это Остап Байбуз. Все мы, включая и Пайду, приписаны к Полтавскому куреню.

– Ну, а я – Тарас Кун…

– …Павыч! – докончил вместо него со смехом Остап. – Извини, брат, но на Сечи имена новикам не мать с отцом дают, а товарищество. И, если ты хочешь настоящим казаком стать, от своего нового прозвища отказаться не можешь. Обычай знаешь?..

– Да, называйте хоть горшком, только в печь не суйте, – махнул рукой Тарас и полез в чересседельную суму. А мгновение спустя вытащил оттуда литровый куманек. – Чего зря такую тяжесть с собой возить, только спину лошади натирает? Опустошим за знакомство? – предложил неуверенно. – Я не в походе… А вас, от дозора, басурмане освободили…

– Вот это по-нашему, по-казацки! – воскликнул радостно Лис. – Сразу видно, что не басурманин, а свой хлопец.

– Угу, видно… – вздрогнул от неприятного воспоминания Остап. – Ты, Павыч, сперва сам отхлебни. А то Панько, вчера, нас тоже знатным табаком потчевал, Трапезундским… Да только, после такого угощения, мы едва вечным сном не уснули…

– Верно говоришь, – поддержал не по годам осторожного товарища Семен. – Не обессудь, Тарас, но пригуби первым. А уж потом промежду нас больше никаких неясностей не останется.

– Вам же хуже, – пожал плечами Куница-Павыч, и так смачно приложился губами к куманьку, что уже спустя мгновение Лис громко крякнул и отобрал у него посудину.

– Ну, будет, будет тебе… Чай, не бездонная бочка… Надобно ж и меру знать!.. Ну, за упокой души раба божьего Максима. Вечная тебе слава и память, друже Гарбуз. Не скучай без нас.

Правда, какую именно меру запорожец имел в виду, он не объяснил, и теперь вызволять полупустой куманек пришлось Остапу.

– Пусть земля ему будет пухом.

Потом помолчали. Как раз, чтобы успеть произнести мысленно 'Отче наш' и 'Верую'.

– Так вы говорите, – вернулся после того, как был соблюден обычай, к заинтересовавшей его теме Тарас. – Некий Панько усыпил вас всех этой ночью?

– Ну, а чем еще можно объяснить приключившуюся с нами напасть? – пожал плечами Лис. – Если б кто один задремал, а то – все разом. Подмешал что-то в табак, крапивное семя, не иначе.

– А можно мне взглянуть на любую из ваших трубок?

– Зачем это?

– Запах сонного зелья долго хранится.

– Не веришь нам, что ли? – вскинулся Байбуз. – Думаешь: проспали хлопцы, а теперь чудят. Оправдание себе ищут? Так?

– Ну, во-первых, я не кошевая старши́на, и вы передо мной не обязаны ответ держать, – серьезно объяснил Тарас. – А во-вторых, неужели вам самим не хочется, чтобы чужой человек, со стороны, подтвердил ваши домыслы? Совсем не гложет сомнение? Нет?

– Ты прав, Павыч, гложет… Еще как гложет, прямо до крови, – кивнул Остап и протянул новому знакомцу свою трубку. – Смотри внимательно. Я в спешке даже не прочистил как следует. Правда, сомневаюсь я, что хоть какой-то запах мог там остаться, после того, как мы в плавнях несколько часов мокли?

– Ничего, ничего… Я умею нюхать…

Куница, или Павыч, как его теперь упорно называли запорожцы, взял красиво вырезанную, но толком не обкуренную трубку, поднес чубук к носу и неспешно вдохнул едва различимый, смешанный аромат. Закрыл глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям. Потом, глянул ведовским зрением, нюхнул еще раз и уверенно подтвердил: