Текст книги "Молодые и сильные выживут (сборник)"

Автор книги: Олег Дивов

Соавторы: Дмитрий Володихин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– А я, пожалуй, все-таки загляну туда, – сказал он.

– А мы тебя не пустим, – сообщили ему вполне миролюбиво.

– Мальчики и девочки, – произнес Гош надменно. – У меня личное разрешение Бориса. Если сомневаетесь, вызовите его. Но учтите, я ждать не буду.

Между охранниками завязалась короткая дискуссия вполголоса. Гош подтянул на колени свой карабин и приготовился ругаться матом и бряцать оружием.

– Да проезжай, – сказали ему. – Но мы тебя предупредили.

– Молодцы, – похвалил охранников Гош и двинул машину под стрелку. Над головой тут же сомкнулись зеленые кроны, стало прохладно, уютно и неожиданно легко на душе. Почему-то от ненормальных анархистов Гош ничего дурного в свой адрес не ждал.

Впереди показалась еще одна бывшая реклама. На щите все тем же почерком было написано: «Свободная зона. Друг, пожалуйста, не держи оружие в руках». Гош помотал головой. Ему показалось, что примерно такую же надпись он уже видел однажды.

…небольшой табун лошадей уходил за горизонт, и тонкая девчоночья фигурка, оседлавшая крепкого жеребца, казалась на его широкой спине игрушечной…

– Черт возьми! – почти крикнул Гош.

Белла, как всегда, обеспокоенно ткнулась носом ему в шею.

У развилки примостился магазинчик. Перед ним стояло несколько машин, сразу видно – не брошенных, а имеющих хозяев. На ступеньках восседал громадный длинноволосый бородач с внешностью байкера и соответствующим пивным брюхом. А рядом устроился – Гош вытаращил глаза – мальчишка. Подросток лет четырнадцати.

Гош остановил машину, вышел и направился к двери магазина.

– Здорово, брат! – пробасил бородач. – Как это тебя пропустили?

– Уговорил, – небрежно бросил Гош. Он рассматривал подростка. «Обычный мальчишка. Живой. И сумасшедший. Может, поэтому живой? Или наоборот?»

– Что-то я не слышал, как ты их уговаривал, – заметил бородач.

– Я словами, – объяснил Гош.

– Силен! Откуда ты, брат?

– Зюйд-зюйд-вест, сэр. А что это тут у вас?

– Как что – магазин. Да ты зайди.

– Зайди, – неожиданно резким лающим голоском поддакнул мальчишка. – Он и тебе продаст немного жизни!

Гош нерешительно поднялся по ступенькам. Подросток встал и шагнул к нему вплотную. Чувство дистанции у мальчика отсутствовало напрочь.

– А завтра ты будешь? – спросил мальчишка, крепко хватая Гоша за рукав и пытаясь заглянуть ему в глаза.

– Петя! – Бородач протянул руку, зацепил парнишку за ремень и потянул назад. Гош мягко разжал горячие влажные пальцы, впившиеся в локоть. Петя, сопя, пытался вырваться и все шарил безумным взглядом по лицу Гоша.

– Жутко привязчивый, – вздохнул бородач. – Да ты заходи, не стой. Там интересно.

– Там продают жизнь! – выпалил Петя, безуспешно пытаясь вырваться. – Не ходи туда! Не ходи туда-а!!! Не на-а-до!!!

Гош почувствовал, что с него хватит, и шагнул к двери, вытирая на ходу руку о джинсы. Пропустил молодую женщину с большой хозяйственной сумкой. И оказался в магазине.

Это действительно был мини-маркет, небольшой магазин самообслуживания с длинными стеллажами, на которых стояли разнообразные товары. Но в отличие от всех магазинов, которые Гошу попадались на пути, этот – работал. За единственной кассой сидел какой-то парень, и к нему выстроилась небольшая очередь.

– Однако… – пробормотал Гош. У него на глазах старенький механический кассовый аппарат выбил чек, и из рук в руки перешли деньги. Продавец отсчитал сдачу.

Полная иллюзия того, что жизнь продолжается. Безумный мальчишка, как и многие психи, на самом-то деле зрил в корень. Здесь вполне могли продать немного жизни. Вот какие-то девчонки сосредоточенно копаются в ящике с колготками. А вон и грузчик катит на тележке упаковки с минеральной водой…

Гош выскочил из магазина как ошпаренный.

– Вот так и живем, – философски сказал бородач. – Кто во что горазд. Каждый сходит с ума по-своему. Шиза косит наши ряды. Маразм крепчает. Но если про это не знать, можно долго быть молодым.

Гош огляделся в поисках мальчика Пети и облегченно вздохнул, увидев, что тот выглядывает из-за кустов неподалеку и, кажется, выходить не спешит.

– Вот так сидишь, пьешь свой утренний кофе, читаешь газету и вдруг как подумаешь – а не повеситься ли мне? – сообщил бородач.

– А где твой «Харли-Дэвидсон»? – угрюмо спросил его Гош, просто так, чтобы перебить этот словесный понос.

– Борькины прихвостни раздавили, – с готовностью ответил тот. – В лепешку. Танком.

Гош счел за лучшее промолчать и зашагал к машине.

– Тебе направо! – крикнули ему в спину. – Там все наши. Если дома никого, значит, у реки валяются.

Гош уселся за руль и крепко потер ладонями глаза.

– Долго я так не выдержу, – сказал он Белле. – Ты меня останови, если что. Ладно?

«Дом», где жили «наши», оказался симпатичным зданием гостиничного типа с парковкой, забитой ухоженными машинами. По ступеням, небрежно помахивая цветастым полотенцем, спускалась высокая светловолосая девушка в шортах и короткой майке.

Гош узнал ее сразу, но как-то странно, по частям. Ноги… Грудь… Волосы… Лицо. Есть! Ему вдруг стало очень неуютно, и все поплыло перед глазами. Он съежился на сиденье, пытаясь стать маленьким и незаметным. Зачем? Этого Гош не понимал, но дурное предчувствие оказалось сильнее его.

– Гошка! – крикнула Ольга, роняя полотенце.

У нее даже имя было такое же. И вообще, она чертовски напоминала его жену. Только волосы не бронзовые, а цвета платины. И лицо попроще. И совсем другое отношение к жизни. А так – один в один. Красивый и в свое время очень близкий человек.

Гош вышел (скорее выпал) из машины и попытался хоть что-то сказать. Но на него уже с криком набросились, крепко обняли, впились в губы, повисли на шее.

– Любимый! – выпалила Ольга, на миг отрываясь от мужчины и слегка его встряхивая, дабы удостовериться, что это не галлюцинация. – Мой! Наконец-то! Господи! Любимый! Как я тебя искала… Как ждала… Гошка! Это ты?!

– Здравствуй, – пробормотал Гош.

Когда они в последний раз встречались, Ольга уже третий год была замужем, а ее дочери исполнилось полтора.

– Единственный мой! – простонала она, сжимая Гоша в объятиях.

«Мама! – взмолился Гош про себя. – За что?! Ее-то за что так?!»

Ольга радостно плакала у него на груди.

– Как ты? – спросил он через силу, чувствуя, что и сам может сейчас разреветься от тоски и безысходности.

– Все… Теперь все хорошо. Ты вернулся. Ты нашелся. Как ты меня нашел? Гошка… Милый…

«Она не помнит, – поставил диагноз Гош, обнимая плачущую Ольгу. – Ни как и почему мы расстались, ни Ваську своего, ни девочку… Как ее звали? Неважно. Остался в памяти только я. И что же нам теперь делать?»

Ближе к вечеру Гош вышел на улицу, сел на ступеньки, закурил и положил руку на крепкое мохнатое плечо доверчиво прижавшейся к нему Беллы. От реки, беззаботно переговариваясь, шли к дому «анархисты» – веселый и приветливый народ, силой вырвавший у Бориса этот клок московской земли и устроивший здесь нечто среднее между первобытным коммунизмом и пиром во время чумы. На Гоша и его собаку поглядывали с интересом, даже небрежно здоровались, но близкий контакт наладить никто не пытался. Захочет человек – приживется, не захочет – уйдет. Такие здесь были порядки.

Гош смотрел на людей, улыбался им и думал, насколько же их нынешняя расслабленность зиждется на предчувствии скорого конца. Уже через месяц-другой наступят холода, и вместо праздника начнется тупое выживание. И рано или поздно «Свободную зону» раздавит княжество Бориса. Либо поглотит, либо вышвырнет из города. Но это будет завтра. А пока что молодые люди с инфантильным упорством обреченных хотят просто жить.

Гош оглянулся на окна, за одним из которых спала Ольга. Бедная девушка так перенервничала, что у нее начался сильнейший постстрессовый «отходняк». Гош уложил ее и сидел рядом, держа за руку, пока она не уснула. Нервным и тревожным сном, но все-таки уснула. Конечно, она ничего не помнила. И конечно, Гош не нашел в себе достаточно мужества рассказать ей хоть что-то. Но и мужества лечь в постель с остро нуждающейся в ласке женщиной, с которой провел когда-то много ночей, он тоже в себе не чувствовал. Он любил другую.

Означала ли эта негаданная встреча, что у него появился хоть какой-то шанс найти ту, без которой жизнь потеряла смысл? Вряд ли. А скорее всего – нет. Чудес не бывает дважды. А Гош всего лишь за сутки повстречал на своем пути уже трех хороших людей (Беллу за собаку можно было не считать, она стала для него кем-то родным и близким). Лимит удачи исчерпывался. Впереди скорее всего ждали неприятности.

В доме звенели посудой и смеялись. На площадку въехала мокрая автоцистерна, дала гудок, из дверей посыпался народ с ведрами и канистрами. «А может, выкарабкаемся как-нибудь?» – подумал Гош, наблюдая за веселой суетой у крана, из которого хлестала вода.

Он знал теперь очень много о том, что произошло в Москве за последние месяцы, когда люди начали «просыпаться» и сбиваться потихоньку в стаи по интересам. Здесь у каждого была своя история, как правило, очень горькая. Тот же Борис – уникальный случай «пробуждения» с полным объемом памяти и хорошо сохранившейся личностью при этом – сумел найти семью: жену и сына. Мертвыми. Бородатый толстяк, опекавший мальчика Петю, был раньше учителем. Очнувшись незнамо где, он вспомнил координаты летнего загородного лагеря, где должен был по идее находиться, бросился туда и увидел, что в корпусах лежат мирно на кроватях скелеты его подопечных. Ольга вернулась в дом, который помнила с детства, и нашла останки своих родителей.

Сколько времени прошло с момента, когда мир поразила загадочная пандемия, никто не знал. Назывались разные цифры, от года до трех лет, но считать их достоверными не имело смысла. Чем люди занимались в этот период беспамятства, они тоже понятия не имели.

А многие и просто не хотели знать.

Гош докурил сигарету и тяжело вздохнул. Его так и подмывало спуститься по ступенькам, усесться за руль и бежать, бежать, бежать… Но куда? И зачем? Ему предстояло очень многое вспомнить, а для этого нужно было остаться здесь, в Москве. И терпеть, и ждать, и ежедневно подстегивать непослушную память. В надежде, что появится хоть малейшая зацепка.

– Оля… – прошептал Гош. – Оля, единственная моя… Где же ты?

Собака легла и положила морду ему на колени. Закрыла глаза. Задремала.

– Оля… – прошептал Гош.

Он тихо заплакал, пряча в ладонях горящее лицо.

…а где-то на окраине сознания уходило в поле стадо, и хрупкая девчонка колотила пятками по бокам гнедого жеребца, а кто-то сидел на заборе, держа под мышкой автомат и дуя пиво из бутылки, и играла музыка, и еще кто-то с очень знакомым лицом, гарцуя неподалеку на коне, радостно заорал: «Регуляторы, в седло-о!!!» – и ускакал вслед за девчонкой, визжа и улюлюкая. Гош обернулся, рядом стояла громоздкая боевая машина с непомерно толстым стволом, и пожилой мужчина прислонился спиной к броне.

– Кто такие Регуляторы? – спросил негромко мужчина. – Мальчишки теперь себя по-другому и не называют… Что за заразную историю ты им подбросил?..

Здесь, в Москве, на теплых каменных ступенях, Гош не знал, что ответить этому явившемуся из ниоткуда призраку. Но там, в той жизни, он что-то ему сказал.

И сказал, улыбаясь.

Часть II
Годом раньше. В поисках себя

Объездчики вернулись на рассвете. Кряхтя и ругаясь, они волоком затащили добычу в прихожую и кое-как поставили на ноги.

– Ну, Сан Сеич, получите-распишитесь, – сказал Цыган. – Вот и он, неуловимый Джо. Собственной, так сказать, персоной. С вас десять баксов за моральный ущерб.

Пленник обвел помещение мутным взглядом, закатил глаза, выпал из рук объездчиков и с деревянным стуком рухнул на пол лицом вниз.

– Только за моральный? – спросил пожилой мужчина, садясь на корточки и заглядывая потерпевшему за правое ухо. Там густо запеклась кровь.

– Ну, дырок-то он нам в машинах наделал порядочно, – важно заявил Белый. – «Тойоте» вообще, гад, все стекла раскокал до единого.

– И мое колесо, – подал голос Большой.

– И твое любимое колесо, – согласился Белый.

Костя и Цыган зашмыгали носами, но решили пока не смеяться.

– В лохмоты, – горестно вздохнул Большой. – А где я новое возьму?

– Если бы не это колесо у тебя на капоте, ты бы сам был в лохмоты, – сказал Белый. – Перестань ныть, я тебя умоляю.

– Некрасиво без колеса, – объяснил Большой.

– Достану я тебе новое! – утешил его Цыган. – Десять баксов.

– Главное, все живы, – сказал пожилой мужчина. – Чем вы его так?

– Это Костя. Прикладом. Мы его зажали в канаве и не давали подняться, а Костя сбоку подполз.

– Опасный трюк, мальчики.

– Вы же просили живьем. Вот он вам, целый и невредимый. Я, правда, не понимаю зачем.

– Я сказал «по возможности – живьем». Цыган, принеси аптечку, пожалуйста.

– Момент, Сан Сеич.

– Это было дело принципа, – сказал Костя. Он устало присел на край стола и положил автомат на колени. – Застрелить человека может любой недоносок. Особенно такого опасного человека. Его просто грех не шлепнуть, когда он к тебе спиной повернется… А мы его по всем правилам. Блокировали, прижали, стукнули. Знаете, Сан Сеич, есть у меня все-таки подозрение, что я в прошлой жизни воевал.

– И что ты об этом думаешь? – спросил пожилой, внимательно глядя на Костю снизу вверх.

– Ну… Я думаю, что мне это не нравится. Теперь, во всяком случае. Не мужское это дело – война. Там убить могут.

– Хор-рошая философия, – неодобрительно протянул Белый и полез в карман за сигаретами.

– Какая есть, – ответил Костя без малейшего вызова в голосе.

Цыган принес аптечку.

– Может, на стол его? – спросил он. – Неудобно же вам.

– Давайте на стол. Костя, лампу, пожалуйста, сделай поярче.

– Поедем сегодня за керосином, да, мужики?

– Только поспать вам надо, мальчики. Кто у нас дежурит с утра?

– Я, – сказал Большой, нависая над бездыханным телом и примериваясь, как бы его половчее ухватить. Росту в Большом было два с лишним метра, весил он килограммов сто двадцать. Никто в комнате даже не подумал ему помочь. Это считалось в порядке вещей – если нужно передвинуть что-то тяжелое, зови Большого. А то еще обидится, что не позвали.

– Руки бы ему развязать, – задумчиво сказал пожилой, глядя, как Большой, словно пушинку, отрывает тело от пола и кладет его на стол.

– Черта с два! – с неожиданной злобой рыкнул Костя. – Я бы ему еще и ноги к рукам присобачил. Загнул колени, и за лодыжки – к кистям. И в зубы кляп.

– Да ладно, – Белый положил было Косте руку на плечо, но тот дернулся, уклоняясь.

– Это опасный человек, – с нажимом сказал Костя. – Я его не для того ловил, чтобы он нас всех тут загрыз. А действительно, Сан Сеич, для чего я его ловил? Вы же так и не объяснили толком…

Пожилой раскрыл аптечку, достал ножницы и примерился с ними к ране на голове пленника. Волосы у того были черные, густые, слегка вьющиеся и очень неровно остриженные. Под ярким светом лампы оказалось, что крови на них видимо-невидимо.

– Сильно ты его, – упрекнул Костю пожилой. – Боюсь, не было бы сотрясения.

– Ему выбирать не приходилось, – заступился за Костю Белый. – И вообще, шеф, этому деятелю так и так жить осталось недолго. Туляки уже против него целое ополчение собрали, человек двести, не меньше. Кстати, Цыган, запустил бы ты движок и радировал в Тулу, что он у нас. И не забудь отметить, что с них причитается. Конечно, не десять баксов…

– Сделаем, – кивнул Цыган. – Только зачем движок? Я с машины.

– Не добьет.

– А я попробую.

– Не добьет, – прогудел Большой.

Цыган обиженно хрюкнул, сделал несколько шагов к двери, но потом решил, видимо, что на самом деле не добьет, и пошел на задний двор, к дизелям.

– Погоди, – остановил его Белый. – Лучше я. А то у некоторых здесь и руки – крюки, и язык без костей.

Цыган снова хрюкнул, но возражать не стал, а, напротив, с видимым облегчением вытащил сигареты и вернулся к столу. Похоже, его не особенно радовала перспектива общения как с дизельной электростанцией, так и с радистом городских.

– Не сердись, – попросил его Белый, уходя за дверь. – Что-то я злой сегодня. Это все стрельба по людям.

– Нервное занятие, – согласился Цыган.

Костя зевнул. Цыган, выпуская клубы дыма, смотрел на пожилого мужчину. Тот все стоял с ножницами над телом, о чем-то глубоко задумавшись.

– Красивый парень, – заметил Цыган. – Лицо такое… Стильное лицо. Интересно, кто он был в прошлой жизни?

– Сан Сеич знает, – сказал Большой.

– Думаю, что да, – кивнул пожилой. – Но мне даже себе признаться в этом как-то боязно. Вот смотрю на него, а сам думаю – вдруг не выйдет? Очень стыдно мне будет, мальчики, если вы рисковали понапрасну.

На заднем дворе противно взвыл бензиновый стартер. Понадрывался секунд десять и затих. Все дружно повернули головы в ту сторону, где сейчас Белый колдовал у станции электропитания.

Стартер взвыл снова и на этот раз добился своего – в ответ ему раздался глухой тракторный рокот.

– Ф-фух! – выдохнул Цыган. – С каждым разом все хуже, а?

– Чистить надо, – сказал Костя. – Перебирать… И все такое прочее. Я вот думаю, Сан Сеич, неужели мы не сможем развинтить эту штуку по частям и заново собрать? По-моему, снаружи она выглядит не очень страшно. Да и внутри…

– Там форсунки, – сказал Большой.

Все в недоумении посмотрели на него.

– Вот это да! – усмехнулся Костя. – Большой, скажи еще какое-нибудь слово.

Большой смутился и покраснел.

– Давай-давай! – подбодрил его Цыган.

Большой опустил глаза и в полном замешательстве что-то сдавленно промычал. Костя повесил автомат на гвоздь, подошел к столу и осторожно погладил великана по плечу.

– Главное, не думай, – сказал он ласково. – Просто говори. Не держи в себе, когда накатывает. Проговаривай вслух. Слово за слово, что-нибудь полезное да и выскочит.

– Да я… – начал Большой, но тут неподвижно лежащее на столе тело ожило.

Пленник, видимо, дожидался момента, когда все его враги окажутся в поле досягаемости. А еще он явно сумел оценить степень опасности каждого из них. И первый удар схлопотал Костя. Пленник резким движением перевалился на бок и так звезданул ему носком сапога под ребра, что тот отлетел в угол и там замер.

В отличие от многих чрезмерно крупных людей, у Большого реакция была отменная. Но огромный парень оказался слишком погружен в себя и теперь просто растерялся. Поэтому вторым ударом пленник угостил стоявшего с другой стороны Цыгана, лягнув назад той же ногой. Цыган как раз отпрыгивал, но его достали каблуком в живот и вывели из строя.

Большому пленник засветил уже обеими ногами. Целился он, похоже, в горло, но попал в грудь и тоже свалил на пол.

– Георгий! – крикнул пожилой, в ужасе отскакивая от стола.

Пленник стоял на одной ноге, занеся вторую над лицом Большого.

– Веревку! – прошипел он. – Руки!

– Георгий, вы нас не так поняли! – взмолился пожилой. – Мы ваши друзья!

– Не трожь Сан Сеича, гад! – с трудом выдохнул Большой, глядя круглыми глазами в зависшую над своим носом подошву.

– Лежать! Изур-родую! Режь веревку, ты… Сан Сеич!

– Сейчас, – покорно сказал пожилой.

Из-под стола доносились звуки, как будто там орудовали ручной клизмой. Это Цыган пытался набрать в легкие воздуха.

– Веревка толстая, – извиняющимся тоном объяснил пожилой, вовсю работая ножницами.

– Вы кто такие… вообще? – спросил пленник, он же, по мнению Сан Сеича, – Георгий.

– Мы тут живем, – объяснил Большой. – Дурак, мы тебе…

– Заткнись.

– Ну и дурак. На тебя облава. Тебя убьют. А мы…

– Заткнись.

– Готово, – сказал пожилой.

Пленник нагнулся и вытащил у Большого из внутреннего кармана пистолет. Взвел курок и приставил оружие к голове пожилого мужчины.

– Все могут встать, – разрешил он. – И пошли вон туда, на диван.

Большой поднялся на ноги, испепелил пленника взглядом и ушел, куда сказали. По пути он демонстративно подобрал бездыханного Костю и аккуратно усадил его в углу.

– Тоже на диван, – распорядился пленник. Уже бывший пленник, а теперь почти хозяин положения.

Цыган на четвереньках выполз на середину комнаты. Дышал он так мучительно, будто вот-вот отдаст концы.

– Ты! – прикрикнул на него пленник. – Медленно достань свою пушку – и под стол ее. Эй, здоровый! То же самое с твоим приятелем.

Цыган со стоном вытащил из-за пояса большой никелированный пистолет, секунду подумал, швырнул его под ноги врагу и уполз к дивану.

Большой достал пистолет Кости и взвесил его в огромной лапе.

– Дурак ты, – в очередной раз сказал он, бросая оружие через комнату под стол.

– Это вы дураки, – сообщил пленник. – Так. Сан Сеич, на колени. На колени! Вот, отлично.

Он уселся на стол, критически оглядел Сан Сеича и сказал:

– А теперь будьте добры, сударь, разиньте пасть.

– Что? – удивился Сан Сеич.

– Рот откройте! Александр Алексеевич?

– Да.

– Ну вот и открывайте.

Сан Сеич покорно открыл рот, и в нем тут же оказался ствол пистолета.

– Вы поняли мою идею… мальчики? – спросил ласково молодой человек у собравшейся на диване компании. – Ну и отличненько.

Он нагнулся, свободной рукой взял из-под ног пистолет Цыгана и направил его в сторону двери, ведущей на крытый задний двор.

– Вы меня знаете, – сказал он.

– Ага, – кивнул Цыган. – Мы знаем, что ты сволочь.

Сан Сеич что-то неодобрительно в адрес Цыгана промычал.

– Правильно, – кивнул молодой человек. – Я жуткая сволочь. А еще я очень умная сволочь. Попробуйте теперь в меня выстрелить и узнаете, какой я мерзавец.

– На тебя облава, – повторил Большой.

– Я сам целая облава, – сказал молодой человек очень надменным тоном. – Я один могу взять Тулу. Просто она мне не нужна.

– А что тебе нужно? – спросил Цыган с нескрываемым презрением.

Очнувшийся Костя принялся ворочаться, и Большой обнял его, как ребенка, чтобы с дивана не упал.

– Мне нужно, чтобы меня оставили в покое, – объяснил молодой человек. – Мне нужно, чтобы меня перестали доставать. Что такое, в самом деле, почему я еще ни разу ни с кем не поссорился? Почему я никого не обидел, не тронул, не унизил, не втоптал в грязь его человеческое достоинство? Зато всем позарез нужно поссориться со мной. Даже вам! Я что, такой неудобный? Неправильный? Ненормальный? А?!

Сан Сеич попробовал что-то сообщить, но у него не вышло.

– Потерпи, – сказал молодой человек.

Дизель на заднем дворе умолк.

– Вы же не «тупые»! – чуть ли не простонал бывший пленник, разглядывая собравшуюся на диване компанию. Та дружно ела глазами висящие на стене автоматы. – Вы же люди! Почему вы со мной так… Ну за что?!

Дверь распахнулась, и в комнату вошел улыбающийся Белый. Впрочем, улыбка с его лица мгновенно спала.

– На диванчик, силь ву пле, – усмехнулся молодой человек. – А пушечку – сюда.

– У меня нет, – сказал Белый.

Молодой человек взвел одним пальцем курок пистолета, глядящего Белому в грудь.

– Там патроны – «эф-эм-джей»? – спросил он Цыгана. – Или обычные?

– Не знаю, – сокрушенно признался Цыган. Видно было, что этим вопросом его шокировали не меньше, чем ударом в живот.

– Понятно. В общем, ты, блондинчик! Эта пушка называется «дезерт игл». Больше известна по названию патрона – «магнум». Если я сейчас с перепугу нажму, ты улетишь обратно вместе с дверью. А я уже здорово напуган твоей несговорчивостью.

– У него правда нет, – сказал Большой.

– У-у… – простонал Костя, обретая дар речи.

– Это тебе за удар прикладом по голове, тульский рейнджер! – объяснил молодой человек. – Ладно, блондинчик, садись на диванчик. Будешь дергаться – увидишь, какого цвета мозги у твоего папочки.

– Скотина… – пробормотал Белый, садясь между Цыганом и Большим и закидывая ногу на ногу.

– Вот теперь мне полегчало, – сказал молодой человек, осторожно возвращая курок «дезерт игл» на место и убирая пистолет за пояс. – А что, братцы, сколько лет батюшке Александру Алексеевичу?

– За шестьдесят, – хмуро сказал Белый.

– Фантастика. И как вы тут с ним?..

Вопрос повис в воздухе.

– Делаете что? – уточнил молодой человек.

– Живем мы тут, – ответил Большой.

– А почему не в Туле? Что это у вас за ранчо такое?

– Мы объездчики, – сказал Цыган. – Пасем. В город парное молоко, свежее мясо. Они нам все остальное.

– Пастухи, значит… Ковбои. И для чего эти гонки за мной, а, мальчики? Что я вам плохого сделал?

– Нам из города сообщили, что ты сюда едешь.

– И что?! – Молодой человек начал злиться. – При чем тут город? Или вы на «тупых» работаете? Да?!

– Они сказали, ты уже десять человек убил.

– Врут! – отрезал молодой человек. – Где мой автомат?

– У меня, – сказал Большой. – В машине.

– Видел на прикладе запилы?

– Да.

– Их тридцать два. Восемнадцать – местные. Столько жизней попросила у меня Тула. Молодых глупых жизней. Что ж, я их взял. А знаете, мальчики, за что?

– Не знаем и знать не хотим, – отрезал Белый. – Отпусти Сан Сеича, гад.

– Ой! – усмехнулся молодой человек. – А я и забыл о нем. Как дела, Сан Сеич? Живой? Ну, потерпи еще немножко. У меня к тебе масса вопросов, долгожитель ты наш. Так вот, мальчики, придется вам узнать, чего от меня захотел славный город оружейников и самоварщиков. Он захотел моей смерти. Просто так, без всяких оснований. Я чем-то ему не понравился. И он решил меня убить. А вышло наоборот. И честное слово, я еще вернусь туда. И убью там всех. Никого не оставлю. Напрасно они выжили. Зря старались.

Костя сел прямее, держась обеими руками за живот.

– Сдается мне, парень, что ты в прошлой жизни тоже воевал, – сообщил он вполне миролюбиво.

– Сомневаюсь. Очень уж мне не нравится это дело.

– Еще один совестливый людоед нашелся, – пробормотал Цыган. – Что делать-то будем, ты, народный мститель?

– Как это что? – искренне удивился молодой человек. – Знакомиться.

– Ну ты, мужик, наглец! – усмехнулся Белый. – Отпусти Сан Сеича, я кому сказал!

– Очень вы странные ребята, – сказал молодой человек, вглядываясь в лица объездчиков так внимательно, как будто хотел запомнить их на всю жизнь.

– На себя посмотри, – огрызнулся Белый.

– Да нет, вы действительно странные. Необычные. Разве вам меня убить не хочется?

– Отпустишь Сан Сеича, тут же и убьем, – пообещал Белый.

Молодой человек посмотрел на Сан Сеича, которому, похоже, здорово надоел заткнувший глотку ствол.

– Н-да, ситуация, – пробормотал молодой человек, доставая из-за пояса «дезерт игл» и небрежно швыряя его в сторону дивана. Если бы Цыган вовремя не дернул головой, тяжеленная пушка расквасила бы ему нос.

– С чего вы взяли, что мое имя Георгий? – спросил молодой человек, вытаскивая пистолет у Сан Сеича изо рта и бросая его Большому.

– Тихо, мальчики! – выдохнул Сан Сеич.

Объездчики рванулись было к автоматам, да так и застыли. Даже Цыган, у которого «дезерт игл» уже был в руках, не поспешил направлять его на врага.

Большой машинально поймал оружие и задумчиво почесал стволом переносицу.

Сан Сеич шумно сглотнул, облизнул губы и поднялся с колен.

– А я вас помню, – сказал он.

– Не может быть! – жестко сказал молодой человек. Объездчики переглянулись. В этих словах на самом деле не прозвучало ни злобы, ни вызова. В них было столько надежды и боли, хорошо им знакомой, что парням стало даже стыдно за то, что еще совсем недавно они воевали с этим яростным, опасным и, судя по всему, донельзя несчастным существом.

– Я вас однажды видел мельком в Туле на рынке и сразу узнал, – объяснил Сан Сеич. – Я хотел с вами поговорить тогда, но вы как раз начали…

– Помню, не надо, – перебил его молодой человек. – Это не я тогда начал. Это недоумки… Значит, Георгий? – Он некоторое время шевелил губами, беззвучно проговаривая это имя, будто примеряя его на себя. – А вот этого не помню. Странное имя. Какое-то… нерусское. Я не сказал бы, что оно мне нравится. Скорее наоборот…

Объездчики со всех сторон обступили молодого человека, с интересом присматриваясь к тому, как у него идет мыслительный процесс. Они все это уже проходили. Но к сегодняшнему дню свое имя четко осознал только один из них – Костя. Цыган стал Цыганом потому, что считал, что он – цыган. Масть у него была вполне соответствующая, и говорил он с легким акцентом. Большой вообще не помнил из прошлой жизни ничегошеньки, и Сан Сеич так и не смог ему толком помочь. А Белый просто ничего вспоминать не хотел. По мнению Сан Сеича, у него окопался в сознании какой-то очень мощный блок. Видимо, Белому в подростковом возрасте пришлось несладко.

– Неужели я был каким-то Жоржем или Гошей? – бормотал молодой человек. – Ну, Егор в крайнем случае. Только на Егора я не тяну. Егор – это был Чкалов. А я кто? Джордж? Гога?! Тьфу… Гадость какая.

– Гога-то чем тебя обидел? – спросил Цыган. – Вполне серьезное имя.

– Не монтируется, – помотал головой молодой человек, глядя себе под ноги.

– А фамилия Дымов вам ничего не говорит? – осторожно поинтересовался Сан Сеич.

– Час от часу не легче… – сокрушенно резюмировал молодой человек. Похоже, он совсем упал духом. Костя потихоньку снял с гвоздя автомат. По его опыту вслед за такими минутами депрессии у опасных людей возникали позывы стрелять направо и налево.

– Да не бойся ты, – сказал ему Георгий Дымов, убитый горем человек. – Я тебя уже простил.

– Думаю, мы все сможем поправить, – утешил его Сан Сеич. – Ну, если не все, то многое. У мальчиков были такие же проблемы еще пару месяцев назад. Но сейчас они адаптировались и довольно быстро восстанавливают память.

– Спасибо, доктор! – произнес Георгий весьма саркастически. – Мне вспоминать нечего. Я и так все помню. Кроме сущей ерунды – кто я, чем занимался, где жил, и все такое прочее. Ничего личного, понимаете? Ни-че-го. Георгий… Н-да. И Дымов – тоже не лучше. Эх… Вы психолог, Сан Сеич?

– К сожалению, нет. Я всего лишь детский психиатр.

– Почему вы живы, Сан Сеич?

– Видимо, я еще молодой, – невесело усмехнулся врач.

– Один раз я видел мальчика… лет четырнадцати-пятнадцати, – сказал Георгий. – Давно. Под Тверью, в Кашине. Но человека старше тридцати не встречал ни разу. А я довольно много ездил по стране. Удивительная картина, доктор. Выжили только молодые и сильные. Но вот что с ними стало…

– Я знаю, – кивнул Сан Сеич. – Плохо с ними.

– Не то слово… Как вы набрали… – Георгий показал глазами на объездчиков, – этих своих ковбоев?

– Им тоже не нашлось места в новом мире.

– Заметно, – согласился Георгий. – Хорошие ребята. Вы простите меня, а? Я не хотел вам доставить неприятностей, мужики, честное слово. Это у меня условный рефлекс такой выработался. Жить очень хочется.

– Да ладно, – ответил за всех Костя. – Что ж мы, не понимаем?

– Значит, Георгий Дымов… Нет, доктор, увольте. Не мое это имя.

– Ваше, ваше.

– Откуда вы меня знаете?

– Видел по телевизору.

– Колесо мне продырявил, – ласково сказал Большой, с умилением глядя на Георгия.

– Заткнись! – Костя пнул Большого коленом в зад. Ему пришлось для этого основательно задрать ногу.

– Мог бы и голову, – огрызнулся Георгий. – Так что там про телевизор, а, Сан Сеич?