Текст книги "Рыцарь понарошку"

Автор книги: Олег Бондарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– В того шулера? – гневно выгнул брови маг. – Да он же разорил бедолагу Квоми Пейриша, куратора фейерверков с Огненного! Старик до сих пор вечерами стоит у входа в Академию с протянутой рукой!

– Мой возлюбленный не шулер, – мягко возразила девушка. – Он просто очень хорошо играет в покер. Я сама наблюдала за игрой.

– Ну, может и так… Да только не занятие это для порядочного молодого человека – карты! Вот магия Воды, Оборотничества… Огня…

– Огня? – хмыкнула Элви. – Похоже, я знаю, кто сказал вам обо мне!

– О, поверь, Туроски лишь подтвердил наши предположения: ты ведь не хуже меня знаешь, что кураторы факультета прекрасно чувствуют учеников, особенно в городе!

– Но почему же тогда за мной пришел не Сержи Ибалье, а вы?

Морри Файнэ скривился так, будто только что отведал все известные ученым Астрата яды.

– Не городи ерунду, – сказал он наконец. – Этот старый олух не почуял бы тебя и тогда, когда ты развалилась бы на его столе и периодически дергала за нос. Я взял на себя смелость перекинуть нить, соединяющую его с тобой, еще месяц или два назад. По-этому я и здесь.

– Понятно… Вы, конечно, заберете меня обратно в Академию?

– А как же иначе? И, к слову, это не все…

– Что же еще?

– Завтра на заседании Совета мы будем выбирать для тебя наказание.

Элви вздрогнула: входящие в Совет волшебники были сборищем крайне неуравновешенным и могли предложить все – начиная от отцовского ремня и кончая мгновенной магической казнью.

– Но ты не волнуйся: ректору я за тебя слово замолвлю! – сказал старик и, взяв Элви за руку, закрыл глаза.

И мир померк, чтобы секундою позже взорваться ярчайшими красками, от которых у волшебницы закружилась голова, и она потеряла сознание.

Проснулся Фэт от громко хлопнувшей двери.

Открыв правый глаз, он увидел Кушегара, который, широко улыбаясь и потирая руки, прошествовал к койке и сел. А потом лег. А потом – снова сел. И радостно, искренне захохотал и захлопал в ладоши.

Заинтересованный, Фэт открыл и второй глаз. Даже на правый бок повернулся и голову рукой подпер.

– Чего смотришь?! – воскликнул Комод, увидев недоумевающее лицо ученика. – Все здорово, Фэт, все просто здорово!

– Да что же случилось?

– Холиган болен! Холиган приехал на турнир и за-бо-лел! – последнее слово Комод произнес по слогам, показывая, что оно и никакое другое главное во всей его фразе.

– И что? – сухо спросил рыцарь.

– Как что?! Как что?! Он болен, Фэт. Болен!

– То есть болезнь его ослабила, поэтому он теперь и в седле не держится, и меч в руках не может держать, а махать им и вовсе – не дай Бог?

– Вот! Наконец-то понял! – обрадовался Комод.

– Я не буду с ним драться, – сказал Фэт и перевернулся на другой бок.

Барон аж рот раскрыл, услышав такую новость. Не будет? Да как можно? Кто ему, Холигану, виноват, что простуда настигла?

– Да мы что, зря сюда ехали?! – взревел Кушегар, сталкивая Фэта с кровати на пол. – Я, значит, зря тебя три недели гонял, мыл-стирал-наряжал, а потом еще и сюда вез?! Да ты мне за мою заботу герцогство Ростисское отдать должен, вместе с принцессой, и доплатить еще!

– Да забирай! – крикнул с пола рыцарь. – Пить надо меньше!

– Я тебе дам, старика поучать!.. – Подскочив к ученику, барон совсем не по-стариковски зажал голову парня под мышкой и начал методично стучать громадным кулаком по его бедной спине.

Фэт ответил бешеным ревом и, поднапрягшись, выпрямился, вместе с висящим на шее бароном. После чего, раскрутившись на месте, швырнул озверевшего Комода к противоположной стенке.

Кольчужная рубаха, спрятанная под камзолом и парадной манишкой, громко звякнула, а сам барон, разом успокоившись, съехал на пол.

– Никакого… уважения… к возрасту… – сказал он, отдышавшись. И слабо улыбнулся.

– Есть уважение, есть, – Фэт, присев на кровать, разминал шею. – Вот только у тебя к больному сопернику нет ни уважения, ни сострадания.

– Эх, не понимаешь ты… Сволочь он, Холиган этот! Это ж надо так в спины соседей ужалить!.. А ведь в то время, как земли наши захватывали, мы с Холиганом пиво, вино дули да в вечной дружбе обещались… А ты говоришь-«сострадание»!

– Не знаю я, Кушегар… Думал вон, еще когда в комнату поднялся и на кровать лег: а если убьют меня, что тогда? А я ведь столько не успел сделать, чего хотел…

– Тю! – фыркнул Комод. – Об этом не волнуйся! Эти все поганцы – не больше чем стая разжиревших крыс, которая с некой ленцой смотрит на новый «кусок сыра»: конечно, титул герцога на дороге не валяется, но терять насиженное место, рискуя собственной головой… Да они в случае безусловной для их жизни опасности с дороги сойдут только так! Скажут: сдаюсь, и дело с концом. Тогда и титул сохранить можно, и задница цела. А что выкуп за жизнь свою никчемную выплатить победителю надо, так это ерунда, пустяк. У многих «крыс» в запасе еще не на два и не на три выкупа хватит. Так что главное – это идти до конца, ни в чем не сомневаясь и не думая, что съехавшиеся на турнир увальни окажутся ловчее тебя. Кстати, притчу вспомнил, о чем-то подобном…

… В давние времена жил да был молодой человек по имени Гек. Спокойно жил, с папой, с мамой, и очень любил лошадей. У него даже собственная кобыла была – родители подарили на очередной день рождения.

Была та лошадь очень верна Геку: только с его рук еду брала, ездить на себе только ему разрешала.

И он с ней, конечно, нянчился, с того еще дня, как впервые увидел. В общем, спелись они быстро, и через пару месяцев и дня друг без друга не прожили б.

Однако спустя года три на границе (а семья Гека жила как раз рядом с границей) случилась война, и его забрали в местное ополчение. Дольше всего парень тогда прощался с любимой лошадью; даже мать не удостоилась чести быть так обласкана и расцелована, как Цветочек (так звали коняшку).

Ушел Гек, и ничего о нем слышно не было. Родители уже волноваться начали: соседям письма с полей чуть ли не каждую неделю приходили.

А от Гека весточка только один раз долетела – «Добрался нормально. Цветочка берегите» – и все.

Лошадка же спустя неделю после этого письмеца стала вести себя странно: есть перестала вовсе, да и пить скоро прекратила; только бешено ржала ночами, не давая спать другой скотине.

Потом и вовсе сбежала.

Родители головой качали: и чего теперь сыну сказать, когда вернется?

Но скоро ясно стало, что вернется Гек вряд ли, и волнения по поводу Цветочка перешли в переживания о сыне. Мать плакала, убираясь в его комнате, отец задумчиво курил трубку вечерами на крылечке.

Вскоре пришла весточка, что фронт сместился, и уцелевшие в стычках на границе стали возвращаться обратно. Пришел Швей, соседский паренек, потом Люк, сын кузнеца, прискакал…

А Гека все не было.

Родители уже совсем отчаялись, но одним жарким летним утром случилось невероятное…

Мать тогда как раз шла с водой от колодца и увидела на горизонте черную точку. Все внутри нее замерло, сжалось: чем черт не шутит? Может, сынок ее скачет?

Точка медленно, но верно приближалась, и скоро стал различим стук копыт по иссохшей земле. Мать напрягла усталые глаза… и ахнула.

Ведро, полное воды, выпало из ее рук, залив истосковавшуюся по влаге землю.

К женщине приближалась исхудавшая и едва волочащая ноги Цветочек. Кобыла, шатаясь от усталости, упрямо тянула на хребте Гека.

Дома выяснилось, что правая нога парня ужасно загноилась. Пришлось вызывать местного лекаря, который и вынес печальный вердикт: резать. Это, конечно, была отвратная новость, но само то, что сынок все же остался жив, заставило родителей не думать о столь печальном заключении врача.

Когда Гек чуть-чуть поправился, уже мог сидеть и даже ел сам, без посторонней помощи, родители все же решили вызнать то, что еще с той встречи будоражило их умы.

«Сынок, – сказал отец, садясь на стул подле кровати. Мать стояла в дверях, прислонившись к косяку. – Как Цветочек нашла тебя?»

И сын поведал родителям о том, как пало ополчение. Поведал о предательстве тех ополченцев, кто должен был до последнего прикрывать спины находящихся в авангарде воинов, среди которых выпала честь оказаться и ему, Геку.

Рассказал о том, как иноземные захватчики, уже после бегства обезумевших от страха «задних», ходили среди поверженных тел и добивали раненых. Геку очень повезло: он лежал без сознания, перепачканный кровью, под телами двух собратьев по оружию, поэтому его не заметили.

Когда он очнулся, кроме него живых на поле не было – ни своих, ни чужих. Зато мертвых и с той, и с другой стороны кругом лежало немало.

Ходить он не мог: вражеская стрела с иззубренным наконечником повредила ногу. С трудом ему удалось подползти к брошенной сумке. В ней отыскалась фляжка с вином и две лепешки, что немало обрадовало Гека.

Есть хотелось страсть, поэтому Гек не отказал жуткому голоду и съел найденный хлеб. Запив скудный обед вином, он, морщась от боли, вырезал из ноги стрелу и промыл рану оставшимся во фляжке. Оторвав кусок от чьей-то рубахи, Гек крепко-накрепко перевязал уязвленное место.

А потом он начал молиться.

Очень странного просил Гек у Бога; для кого-то его желание могло показаться даже смешным, но только не для самого парня. В последние дни (а он не думал, что протянет дольше) ему хотелось еще хотя бы раз заглянуть в большие глаза Цветочка. А та, Гек был просто уверен, сможет донести его прощальный привет родителям.

И Бог сжалился над бедолагой, и Цветочек действительно прискакала к хозяину. Только вот она не намерена была передавать прощальные приветы: в ее планы входило дотащить раненого домой, чтобы парень мог вновь вернуться к оставленной жизни.

Дорогу Гек не помнил совершенно: лежа у кобылы на спине, он то терял сознание, то вновь возвращался в него, совсем ненадолго.

– Вот видишь, Фэт, – сказал Кушегар, заканчивая историю. – Нужно просто верить. Гек верил, что Бог исполнит его мечту. Тебе же нужно поверить в собственные силы, что намного легче!

Рыцарь лежал, пустым взглядом буравя потолок. А потом сказал:

– Хорошо.

И, повернувшись на бок, закрыл глаза, показывая, что разговор закончен.

– Эх, малыш, знал бы ты, как я переживаю… – тихо пробормотал Кушегар, снимая пыльный камзол. – Ты ж мне как сын – учил тебя, душу вкладывал…

И, не говоря больше ни слова, барон стянул кольчугу и улегся на кровать, натянув одеяло по самый подбородок.

Через минуту храп Комода слился с храпом его ученика.

Утро выдалось препоганое.

Еще ночью стал докучать мелкий дождь. К восходу солнца он разросся в неслабый ливень, то и дело сверкала молния, гремел, с треском, гром.

Не выспавшийся Валентин громко крыл подлую стихию последними словами. Балахон его промок до нитки, волосы повисли сосульками.

Пижон внимания на стихию не обращал. Он считал.

И по его подсчетам выходило, что идти им осталось дня четыре, не больше.

Не так много, но и не так мало, если вдуматься.

А если каждая следующая ночь будет похожа на ту, с фрогулом и дроверами, или эту, когда вой странных существ со всех сторон не позволил Страннику уснуть…

Впрочем, насчет подобных приключений шулер старался не размышлять. Может, минет?

К обеду приятели вышли на древний, местами заросший бурьяном и давно не хоженый тракт. Ливнем его размыло, и каждый шаг сопровождался смачным чавканьем по грязи, а уж чтобы просто удержаться на ногах, идти приходилось намного медленнее.

– Может, обратно в лес свернем? – предложил вампир, когда Валентин в очередной раз чуть не упал в бурлящую лужу.

– Ага, уже, – язвительно бросил ангел, старательно удерживая равновесие. – Там еще и с веток капает, да и зверья всякого – жуть! Лучше уж здесь, может, еще и на телегу проезжую запрыгнем.

– Конечно-конечно, – в тон ему ответил шулер. – С чего бы им вампира не подобрать?

Валентин пробурчал что-то себе под нос и щелкнул пальцами.

– Только кровь на людях не пей, – предупредил он, не поворачиваясь к спутнику. – А рожей не отличат!

Пижон, все еще не веря, потрогал лицо. Потом, стараясь не упасть, подбежал к первой попавшейся луже и посмотрел на отражение.

Из лужи на картежника смотрело его человеческое лицо – без клыков и нездоровой бледности, присущей всем кровососам.

Как Валу удалось это? Откуда взял Сток и почему потратил на такую мелочь?

– Заклинание очень простое, потому что действует оно только на внешние признаки, скрывает их от глаз других. То есть не надо громко кричать и лезть ко мне с объятиями: я не сделал из тебя человека, просто нацепил некое подобие «маски». Стока эта маскировка почти не требует, так что за это тоже не переживай – к тому времени, как мы доберемся к Тресту, с магической поддержкой будет полный порядок. По крайней мере на то, чтобы смыться, вполне хватит. И вот еще что… Долго весь этот маскарад не продержится: к утру от него не останется и следа. А теперь давай-ка остановимся и посмотрим, не едет ли кто сзади? А то я что-то слышу…

Пижон послушно замер, а заодно навострил слух: действительно, со стороны, противоположной той, куда они держали путь, доносилось конское ржание и человеческий голос.

Прошло не более минуты, и ливень выпустил из объятий древнюю повозку, запряженную стареющим, хотя и очень крепким мерином, и мужичка, в плаще и сапогах до колен, восседающего на козлах.

– Эй, стой! – Вал вышел на середину дороги и махнул возничему.

Тот, поколебавшись с мгновение, натянул поводья.

– Вы кто такие да откуда тут взялись? – спросил мужик. Похоже, увидеть на этом тракте пеших путников он ожидал меньше всего.

– Люди мы, не видно, что ли? – усмехнулся Валентин, подойдя к телеге. – Убегали от волков да и в лес нырнули, думали там спрятаться. Отсиделись да вот опять в дорогу отправились!

– Бедолаги! – пожалел приятелей мужик. Хотя, может, Странник просто применил в беседе с ним капельку магии? – Ну, лады, забирайтесь. До деревеньки вас подброшу, там попотчуем, чем сможем, обсохните, выспитесь, а завтра уж и в путь дальнейший отправитесь, коли погода выпадет!

Ангел подмигнул Пижону и первым полез в телегу.

День обещал быть очень неплохим.

Во всяком случае Фэту так показалось самым ранним утром, когда он только открыл глаза и сладко потянулся.

Однако мгновением позже рыцарь понял, что все надежды идут прахом: над его кроватью склонился довольный-предовольный Кушегар.

– О! Проснулся уже! Надо же, а? – хмыкнул он. – Ну, вставай, вставай! Вон, умойся из тазика! Да побриться не мешало бы… Вон мыло, слева! Отлично… Некоторые остолопы считают, что рыцарь должен быть грязным как свинья, но это не так: рыцарь, как и любой дворянин, всегда следит за чистотой – как в собственном замке, так и на самом себе!

– Но мне-то простительно! – намыливая щеки, сказал Фэт.

– С чего это?

– Я ж ненастоящий рыцарь, понарошку!

– Был ненастоящий – станешь настоящим! Только намыливайся лучше… Давай, поспешай – нам еще к Злому надо забежать, на рынке пару меринов купить, для парада – и обратно ехать, опять же, время!

– А кто такой Злой?

– Бронник.

– Кто?!

– Мастер по доспехам. Я ему голубиной почтой заказал для тебя реннцойг сварганить.

– Кого?

– Доспехи, дурень. Описывать не буду – сам увидишь. Это, правда, только для конного боя. Думаю, пластинчатый будет в самый раз: турнирный брать дорого, а одевать его куда еще, кроме как на церемонию открытия, – натуральное самоубийство: в нем ты не поскачешь так, как на полянке у нашей избы! К тому же Стронция Бария больше интересуют не сами доспехи, а то, что под ними.

– А что под ними?

– Ты, я, какой-нибудь другой рыцарь! Неужто забыл, что король у нас – старикан веселый и мужчин на самом деле очень любит!

– Я-то тут при чем?

– Ни при чем… пока. Да и не переживай ты! Главное, что от тебя требуется, – это показать, кто в доме хозяин. Не королю, конечно, а всем этим высокопоставленным хлюпикам и неудачникам!

– Ну, это я еще вчера понял…

Спустя полчаса Фэт уже был при параде: салатный камзол, белая рубашка с манжетами и рюшками, обтягивающее трико и сапоги почти что до колен. На поясе висели ножны с палашом.

– Ну что, готов? – положив руку на плечо ученику, спросил Кушегар.

– Конечно! – уже намного бодрее ответил рыцарь: утреннее умывание не прошло даром.

– Тогда пошли! – и Кушегар первый выпорхнул из комнаты.

Душа беглого барона ликовала: сегодня-завтра решится судьба их земель, судьба Фэта и Элви…

Хотя какой Элви? Она-то тут при чем? Надо с ней, кстати, попрощаться, поблагодарить за помощь да сказать, что дорожки их ныне расходятся…

Комод три раза стукнул в дверь ее комнаты пудовым кулаком. Потом, после небольшой паузы, проделал ту же самую процедуру ногой.

– Чего она, спит еще? – пробормотал он не слишком уверенно и крикнул, прислонившись щекой к двери:

– Элви! Это мы! Открывай!

Никто не ответил.

– Что за черт?

Фэт в ответ пожал плечами.

– А ну-ка сходи к Мону за запасными ключами! – велел Кушегар.

Рыцарь лениво зевнул, но все же пошел.

И чего Кушегар так разволновался, недоумевал он, спускаясь по лестнице. Ну куда могла пойти волшебница? На рынок, в магазин, в церковь, в общежития Академии – да куда угодно! Нет, надо панику разводить…

Филли, несмотря на ранний час, уже дежурил за стойкой. Занимался корчмарь излюбленным делом – протирал стаканы да кружки.

Заметив Фэта, Мон растянулся в широкой улыбке (естественно, неискренней) и приветливо подмигнул.

– Чего так рано встали, сэр Жруно? – осведомился он, когда рыцарь подошел к стойке.

– Так ведь турнир уже скоро начнется, собираюсь вот!

– Удачи, сэр Жруно!

– Спасибо! И вот что… Ты не мог бы дать мне ключ от комнаты нашей спутницы Элви?

– А что с тем ключом, что я дал ей вчера? – насторожился Филли. Тряпка в его руках остановилась.

– Да-а-а… – Фэт лихорадочно пытался сообразить, что же сказать. Ну, не рассказывать же пройдохе о переживаниях Кушегара? – Я вчера у нее… В общем, забыл одну вещицу… А она, как назло, чуть свет ушла!

Улыбка Филли неожиданно стала еще шире и даже, похоже, намного искреннее:

– Ах, вот оно что! Что ж вы сразу не сказали? Ну, и как она в постели?.. Хотя, ладно-ладно, воздержусь задавать вам такие вопросы! Вот – идите и берите вашу… вещь!

Фэт выхватил ключ из рук хихикающего корчмаря и поспешно двинулся в обратный путь, к комнате Элви. Неизвестно, что там надумал этот толстый корчмарь, но, судя по всему, что-то очень неприличное.

– Взял? – спросил Кушегар, когда рыцарь поднялся.

Тот кивнул и протянул учителю ключ.

Комод сунул его в замок и повернул. Громко щелкнуло, и дверь со скрипом открылась.

Внутри царил беспорядок: кровать не убрана, одеяло валяется на полу, подсвечник опрокинут на пол.

– Интересно, – сказал Кушегар, поднимая канделябр.

– Что?

– Судя по всему, Элви очень спешно ушла. Успела только одеться и сумку захватить. Но куда она так торопилась?

– Гляди-ка, – Фэт наклонился и поднял с пола небольшую коробочку.

Внутри оказался нюхательный табак.

– Что-то я не припомню, чтобы у Элви такая штука была, – сказал он, вертя коробочку в руках. – О-па!..

– Чего там такое?

– «Любимому преподавателю Морри Файнэ от учеников», – прочел Фэт выгравированную на коробочке надпись.

– Так-так-так… И кто же такой этот Файнэ, а?

– Да я почем знаю? – пожал плечами рыцарь, убирая находку за пазуху. – Но, может, твой приятель Мон знает?

– Может, и знает, – сказал Комод. – Пошли к нему!

И первым выскочил из комнаты.

– О! Сэр Кушегар! – приветствовал старого приятеля корчмарь. – Да на вас лица нет… Случилось чего?

– Случилось, – ответил Комод. – Дай мне ту коробочку, Фэт.

Рыцарь достал найденную вещичку и протянул ее барону.

– Прочти-ка, – сказал Комод, передав коробочку Филли.

– Любимому… Морри… учеников… И что? – с напускным равнодушием поинтересовался он у барона.

– Ничего не хочешь сказать?

– По какому поводу?

– Да по этому, черт тебя побери! – воскликнул взбешенный барон. – Кто такой Морри Файнэ и как его проклятая коробочка с табаком оказалась в комнате нашей подруги?!

– Да не знаю я, – пожал плечами Мон. – Что я, всех приятелей вашей девчонки знаю?

Кушегар тяжело выдохнул и, неожиданно перегнувшись через стойку, ухватил Филли за грудки.

– Слушай, ты, продажная душонка, – процедил он сквозь зубы. – Если ты сейчас же не расскажешь мне все, что знаешь про этого Файнэ, я сверну тебе шею!

– Отпусти, – взвизгнул до смерти перепуганный корчмарь. – Я все расскажу!

– Так бы сразу, – Комод неохотно разжал пальцы.

Филли мигом расправил вздыбившуюся на груди рубаху и, оглядевшись по сторонам, махнул рукой:

– В мою комнату!

Покои корчмаря не были устланы дорогими коврами ручной работы, а кресло у дубового письменного стола не украшали дорогие каменья и позолота. Все было более чем скромно: кушетка в углу, шкаф, тот самый письменный стол, из дуба, и… огромный сундук в углу. На полу лежал старый палас.

– Все так же копишь на старость? – усмехнулся Кушегар.

– Тебе дело какое? – огрызнулся Мон. Любитель гречишного пива был очень взволнован: глянув в окно, он поспешно задернул шторы.

– Кому ты нужен, Филли? – покачал головой Комод.

– Не скажи, не скажи… Вчерашним бородавочникам вон понадобился, да и мало ли кто еще захочет рецепт стырить? Я, с тех пор как пиво гречишное варить научился, словно под прицелом живу: то по-хорошему приходят, о продаже просить, то не слишком… Некоторым и вовсе хочется за так и все сразу – и рецепт, и таверну…

– Не скупился б да охрану давно нанял подобающую! А то сидишь на сундуке, как кура на яйцах!

– Неделю назад двоих похоронили.

Кушегар помрачнел:

– Значит, нанимал все-таки?

– Нанимал. Да толку? Бедняги и месяца не продержались: какие-то особо ретивые пришибли. Одного только мать и узнала – так изуродовали… Не люди – звери постарались.

– Дела… Вот видишь, Фэт, до чего в столице жить опасно? Как герцогство выиграешь, сюда чтоб – ни ногой!

– Да будет тебе! – усмехнулся рыцарь. – Его еще выиграть надо, да и кто на герцога покушаться станет? Сам же говорил, что дворянин – личность неприкосновенная!

– Неприкосновенность, конечно, очень хорошо, – согласился барон. – Да только вот слишком большую награду король за победу назначил… Могут все же сволочи найтись, что палки в колеса за милую душу вставлять станут. Впрочем, за этим я сам прослежу. Отвлеклись мы, Филлюшка, – обворожительно улыбнулся корчмарю барон. – Так чего с тем… Файнэ?

– Режешь ты меня без ножа, Кушегар, – вздохнул корчмарь. – Сам ведь не хуже моего знаешь, что о некоторых и говорить вслух опасно.

– Ого! – присвистнул Кушегар. – И чего, Морри наш – такая важная шишка?

– Ну, может, и не такая важная, как король или ректор Академии… В общем, маг он, Морри этот.

– Маг? – слегка опешил Комод. – Чертова куча! И как я сразу не понял? И с какого же факультета? Не с оборотнического?

Корчмарь резко побледнел.

– С него самого, – выдохнул он. – Декан…

– Как я и думал, – кивнул Кушегар. – Ну, что ж… Спасибо за информацию, Филли! Береги себя, Лескину… И охрану все же найми, а то убьют и не посмотрят. В общем, бывай! – и, подмигнув Мону на прощанье, Комод вышел из комнаты. Следом, ободряюще похлопав корчмаря по плечу, отправился и Фэт.

Филли остался в комнате один. Посидев с чуток молча, он крикнул:

– Лескина!

Послышались торопливые шаги, и в комнату впорхнула разносчица.

– Что, мой господин?

– Живо найди мне двух вышибал!

– Но как же?..

– С посетителями я сам разберусь! В город, искать мне телохранителей, за любые деньги, – живо!

Девушка, не решившись больше перечить хозяину, кивнула и упорхнула осратно.

Филли сладко потянулся и, кряхтя, встал.

Нужно было продолжать работу, а не прохлаждаться в кресле.

Сегодня – открытие турнира, так что на вечер надо готовить много еды и выпивки…

Как же все это надоело!..

Деревенька под незамысловатым названием Тарачки оказалось достаточно внушительным для такой глуши поселением: около тридцати подворий, пяток небольших лачуг и постоялый двор для усталых путников.

Возле него Гапс и высадил Валентина с Пижоном.

– В колокольчик тот даже и не звоните: он для красоты одной весит, – предупредил возница приятелей. – Лучше кулаком постучите да подольше: заезжие у нас редко бывают… если были вообще. Я не припомню никого… Ну, да ладно, ехать надо – жена ругаться будет, вы уж тут сами… – Махнув на прощанье рукой, Гапс прикрикнул на лошадь. Та, жалобно заржав в ответ, потянула телегу дальше.

Валентин не стал переливать из пустого в порожнее и сразу же пошел к двери. Пижон не долго думая последовал за приятелем: под небольшим козырьком возле главного входа можно было спрятаться от надоевшего ливня.

– Эй, хозяин! – крикнул Странник, попутно тарабаня в дверь. – Открывай – постояльцы прибыли!

Как и предупреждал Гапс, сразу им никто не открыл.

Пришлось еще минут пять стучаться и надрывать глотки, чтобы в замке повернулся ключ и высунувшаяся изнутри сонная рожа спросила:

– Вам чего?

– Нам бы комнатку потеплее да посуше, – сказал Валентин. – Кстати, можно зайти хотя бы в прихожую? А то дождь все льет и льет…

– Конечно, конечно! – спохватилась рожа и нырнула внутрь, оставив дверь открытой. Видимо, так неожиданным посетителям предлагалось войти.

И они зашли, конечно. Потому что на улице оставались гром, молния и ливень, а уже в прихожей начиналось тепло, сушь и уют. Конечно, лучше всего было бы сейчас завалиться на кровать в комнате (лишь бы там было сухо!) и заснуть без задних ног. Но для начала следовало оглядеться и как следует обговорить с владельцем гостиницы цену.

– Много не возьму – все равно никого нету, – махнул сразу обеими руками открывший им старик.

На самом деле оказался он не прислугой, а единственным, кто жил в этом доме, – точнее, его владельцем.

Несмотря на хилое, а с годами и порядком одряхлевшее телосложение, жизни в худосочном старичке все так же было в избытке. Особенно это ярко проявлялось в его мимике: морщины на лбу, губы – все лицо, казалось, ходуном ходило с каждым новым словом.

– И сколько, все-таки? – еще раз спросил Пижон.

– Два серебряных: один – за ужин, который я принесу вам за столик через полчаса, второй – за комнату: второй этаж, дверь направо, вот ключ, – старикан бросил его вампиру.

– Отлично, господин…

– Мальгрон, – закончил за вампира старик. – Лесси Мальгрон, благородные господа. А теперь позвольте – мне надо приготовить для вас ужин. Присаживайтесь пока за любой понравившийся столик и ожидайте – постараюсь управиться поскорее.

И Лесси потрусил на кухню, воевать с поварешками да котелками.

– Отлично, Пижон, – сказал Вал, усаживаясь за столик неподалеку от лестницы на второй этаж. – Два серебряных – и мы живем в лучшем номере и едим лучшую еду.

– Да, здорово, – вяло поддержал приятеля шулер. Ему до еды и сна не было никакого дела. – Только вот… не нравится мне все это!

– Что именно? – не понял Странник.

– Деревня. Сдается мне, что, если бы такое крупное поселение располагалось в лесу, оно бы было отмечено на карте. Но его там нет!

– Да будет тебе – «на карте нет»! Может, не такое оно крупное было, когда твой картограф карту малевал – пару дворов да общий отстойник на улице. С годами и разрослось.

– Ладно, я, наверное, просто намаялся после той ночи, – сморщился вампир. – Мы, кровососы, тоже, бывает, выматываемся. Тогда уж либо кровь пей…

– Что тебе делать сейчас категорически нельзя!

– … либо попробуй поспать, как все нормальные люди. Второе восстанавливает хуже, но тоже сойдет.

– Вот им и воспользуйся!

Пижон продолжал ломать голову о деревеньке, которая, по сути, выросла на их дороге просто из ниоткуда. Во-первых, ее не было ни на одной карте, а тех в мешке вампира отыскалось целых три. Во-вторых, Хорхиус о селении не упоминал (хотя, может, просто не посчитал это упоминание важным). А в-третьих, шулер и сам никогда не слышал о Тарачках ранее.

Что же это за чертовщина такая?

Насланный кем-то морок? Иллюзия? Но почему тогда двери, стулья, стол так осязаемы, а люди ведут себя обыденно и живо? И, если это морок, почему Вал ничего не чувствует?

Быть может, поселение создано магией? Но какой же Сток должен быть у волшебника, сотворившего это селение? Людей, в ней живущих? Кто взялся скрупулезно выписывать все углы, двери, окна, ступеньки, огороды? Пожалуй, на это понадобились бы силы всех магов Совета Академии, невероятное терпение и огромное количество времени: не меньше пяти лет, а то и в десять раз больше. Да и кому нужно создавать деревню в глуши?

Других предположений у шулера не было. Именно поэтому он решил на время оставить размышления о Тарачках, но внутренне приготовиться к возможной опасности.

Валентин же думал только о сытном ужине и теплой кровати. Он с нетерпением ждал момента, когда, наконец, скинет мокрый насквозь балахон, залезет под одеяло и забудется крепким сном.

Подозрений спутника он не разделял: в десятках виденных им миров деревеньки в лесу были самым обычным делом. Ну, захотели люди уйти от цивилизации подальше – что здесь такого? Не все любят шум города и пыль его мостовых. Кому-то больше по душе тихая и размеренная жизнь в небольшой деревеньке, где нет высоких цен, любящих денежку стражников… и где совсем необязательно платить налоги. Вот, как эти самые Тарачки, которых и на карте нет. На вопрос о налогах любой житель тут, скорее всего, ответит ехидной усмешкой: в такую глушь не каждый сборщик податей доберется, если вовсе поедет. А пусть и доберется (еще одна хитрая улыбка), только уж вряд ли вернется: лес – штука опасная, а на дорогах разбойников – что блох на той собаке…

Наконец, когда Пижон почти окончательно успокоился, а Вал уже мысленно ложился на воображаемую кровать, дверь кухни отворилась, и в зал вошел старик с огромным подносом. Пыхтя под тяжестью снеди, он пошел к их столу. Когда до конца его мучений осталось всего полметра, Мальгрон зацепился за выступающую из ровного пола доску и едва не упал. Поднос предательски задрожал, но Лесси поднапрягся, и горы еды все же не рассыпались. Тяжело выдохнув, старик сделал еще шаг и…

– Вот, налетайте, – с явным облегчением опустил поднос на стол.

– Спасибо, – поблагодарил его Вал.

Вместе со стариком они живо сгрузили тарелки да кружки на стол, и старик, пожелав путникам доброй ночи, отправился спать.

– Посуду прямо на столе оставьте, – добавил он, уже уходя. – А я с утра приберусь.

Путники согласно кивнули, после чего Вал накинулся на еду.

Пока ангел уничтожал первое блюдо, Пижон с равнодушным видом смотрел в окно и барабанил пальцами по крышке стола.

– Чего опять? – спросил Странник, убирая тарелку в сторону. Поведение шулера ему совершенно не нравилось. – Может, мне стоило заказать тебе сырого мяса с кровью?

– Я только человеческую пью, – ответил вампир, не отрывая взгляда от окна.

Валентин хотел сказать что-то еще, но тут в дверь постучали. Три раза.

– Как думаешь – открыть? – Вал поспешно утер рот салфеткой. – Все-таки мы – обычные постояльцы, а хозяин ушел спать…