Текст книги "Кровь. Закат"

Автор книги: Олег Гладов

Соавторы: Эльдар Салаватов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Она затушила окурок в пустой консервной банке.

– Однажды, говорит, у него в деревне, когда он был еще мальчишкой, сын какого-то их китайского начальника дико впух… больной совсем на голову был… убил какую-то тетку и изнасиловал… причем в этой вот последовательности… за это нигде никогда особо не хвалили… и, короче, светила пацану за это по закону стопудовая китайская вышка… а в тот момент народ там очень нервный был… хотели этого юного некрофила на месте разорвать…

Она прикурила еще одну сигарету.

– Короче, отец его упросил народ не отдавать сына под суд… решили его привязать за деревней к столбу и оставить на ночь. Ли Чженьфань говорит, все сразу на это согласились, особенно родственники тетки… сын вопил, проклинал отца… а тот комуняка такой китайский был, жесткий дядька… он всем сказал так: мол, если виноват – получит по полной программе. А жив останется – тогда его отпустят в лес… значит, такова его типа карма или че там у них… пусть типа идет и живет один вдали от людей, как зверь… ну а придет обратно – пусть на себя пеняет… убьют его на месте. Народ в общем согласился… но самые хитрожопые догадывались конечно, что всякая карма-хуярма тут не при чем, что папаня хочет сынулю таким способом выкрасть… в общем, чтоб никаких подстав не было, на эту ночь к семье преступника в дом смотрящих посадили…

Она выдохнула дым в потолок.

– Ну, короче, перед закатом привязали того к столбу, сами по домам разошлись и стали слушать. Стемнело. Тот покричал, попроклинал их, стал песни похабные петь что ли… и вдруг вой… такой страшный что у всех волосы дыбом. Тот привязанный как свинья заверещал… Товарищ Ли Чженьфань говорит что его до сих пор трясет как вспоминает… даже руки мне свои показывал… все в пупырышках. Короче, утром не нашли того красавца. Только веревка, оборванная в пятнах крови…

Пустила дым носом.

– А примерно через неделю, тоже ночью, в доме отца шум страшный поднялся… но никто не кинулся на помощь… сидели за дверями, слушали. Утром всей деревней пошли смотреть – пустой дом… никого нет… соседи их ближайшие говорили, будто в полночь царапался кто-то в окно к папашке. В общем, в деревне товарища Ли Чженьфаня считают, что это сын-мертвяк за папаней приходил, а тот его, дурак, впустил… такая вот история… Теперь там вообще никто не живет в той деревне его… уже лет сорок как все уехали подальше.

Пилотка затушила вторую сигарету в той же банке:

– Да с нашей стороны тоже… тут, если сверху смотреть, все брошенные деревни видны… те, что не спалили… остальные сгорели давно – там уже новый лес вырос… на пожарищах…

Кровник в очередной раз осмотрелся по сторонам:

– А эти тут как живут? Дядя Женя и Кутя?

– Утя… – она пожала плечами. – Не знаю. Им, наверное, похеру. Утя в розыске пятый год… и где они еще взлетку возьмут? В тайге вырубят? Это толпой работы на год, а их двое. Здесь просека, укатанная, как по заказу… неее… они отсюда не свалят…

– Они контрабандисты?

Пилотка захохотала.

– Ну, извини! – сказала она. – Я это слово только по телевизору слышала…

Кровник увидел тонкую дымную нить толщиной с волос, вьющуюся на невидимом сквозняке.

Тонкий почти бестелесный росток, прорастающий прямо из

Его глаза полезли из орбит: из ее рта!

Он понял, что воздух стал твердым. Что он больше не может больше вдохнуть ни миллиграмма.

– Черт! – прохрипел он.

Он вспомнил.

Он все вспомнил.

Как полетел в сон головой вперед.

Как рухнул в него вверх тормашками, едва коснувшись головой матраса.

Как видел облака и сам был облаком.

Он смотрел вниз и видел крошечного себя, лежащего в детской коляске и смотрящего в небо. Он смотрел на себя, смотрящего на себя, и с ясностью, от которой хотелось зарыдать, вдруг понял, из чего они состоят – эти висящие в небе неповоротливые острова, одним из которых был он сам.

Он увидел белую траву, тонкую как… нет даже тоньше человеческого волоса. Пустившую невидимые корни неборосль, медленно колышущуюся в потоках воздуха… Врастающую снежно-блондинистыми волокнами друг в друга, сплетающуюся в невесомые сети, ловящие ветер… И тот ловился, охотно путаясь в тончайших струнах-стеблях, звенел еле слышно, выплетая такую же невесомую мелодию. Мелодию, становящуюся все уверенней, все гуще… Он услышал, что небесная виолончель взяла одну главную настойчивую низкую ноту, тянущую в этом оркестре одеяло на себя. Тянущую его за уши из сна, превращающуюся в ровный гул…

Он полетел из своего сновидения ногами вперед, полетел в этот

Ровный гул моторов.

Ему кажется? Или он действительно стал иным? Другим? Он – этот звук – действительно изменился?

Ему не хочется открывать глаза. Ему хочется вернуться обратно в свой сон про облака.

Но обратно уже не получается.

Еле уловимый запах в полудреме…

пахнет «словно»… пахнет «будто»… пахнет «как бы»…

Он разлепляет веки. Тусклый свет. Проникает в иллюминаторы, бесцветный как пустая стеклянная банка. Ему не нравится этот свет.

Он моргает и вдруг одним движением оказывается на ногах: мешок!!! Где мешок?!

Он оставил его вот здесь у лавки, рядом с

Где она?! Где девочка?!

Он с колотящимся сердцем озирается по сторонам.

Никого.

Ровное невыразительное безликое освещение, похожее на белое варево, сочится из иллюминаторов в пустой салон.

Никого.

Он сует руку в карман, и сердце останавливается вовсе: ПИСТОЛЕТА НЕТ!!!

Он рывком одергивает занавеску и вбегает в кабину.

Пустые кресла и штурвал, замерший в цепких невидимых лапах автопилота.

Он смотрит сквозь упругое выпуклое стекло кабины: прямо по курсу, слева, справа, вверху и внизу – сплошное молоко. Винтов не видно. Даже намека на них. Густая белесая масса облака в которой…

Летит сейчас самолет?

Висит на месте не двигаясь?

Запах.

Этот как бы запах. Запах который не вызывает никаких ассоциаций, за которым не закрепляется ни один из известных цветов или образов…

Этот словно… этот будто… этот как бы запах исходящий от…

От того кто находится сейчас за его спиной.

Он оборачивается.

Она прорастает прямо из воздуха.

Проступает из бутылочно-алюминиевого пространства в двух шагах от него.

Бесцветная трава, растущая сквозь, внутрь, наружу, извне, с запада на восток, с севера на юг – тело ее.

Глаза ее – ртуть.

Я сплю. Я сплю. Я сплю.

– Ты спишь. Я сплю. Мы спим.

Кровник почувствовал, как его язык пророс скользкими стеблями сквозь зубы, хлынул между губ, из ноздрей и уретры…

Сердце, лопнув, раскрылось алым бутоном в груди, запылало огнем, высыпало мелкими цветами пламени на тыльных сторонах ладоней. Он увидел серебристые искорки пыльцы, поднявшиеся с ресниц.

Его ресниц? Ее ресниц?

– Мы спим. Ты спишь. Я сплю.

– Спим?

И все исчезло.

Все – запах, цвет, свет, фальшивый гул моторов, пыльца и бутоны.

Только Он и Она.

И пустая оболочка самолета, как выгнившая изнутри гигантская стрекоза.

Тающая прямо на глазах тут и там. Появляющаяся снова тут и там. Перетекающая в саму себя.

Она.

Смотреть в ее глаза – мучение.

Оторвать взгляд – невозможно.

Две капли ртути.

– Я хочу проснуться.

Она отрицательно покачала головой.

– Почему?

– Это не твой сон.

– Твой?

Она отрицательно покачала головой.

– Кто ты?

– Я твой груз.

– Ты совсем не похожа на себя.

– Это же сон.

– Чей?

– Неважно. Ты проснешься и все равно ничего не вспомнишь.

– Так я все-таки проснусь?

– Да.

– А вдруг вспомню?

– Это было бы хорошо.

– Почему?

Кровник заорал от ужаса, закрывшись руками.

СТОЗУБАЯ НАПОЛНЕННАЯ КРЮЧЬЯПИЛАМИ

ИСТЕКАЮЩАЯ СМРАДОМ И СЛЮНОЙ ПАСТЬ.

ЛОПНУВШИЕ СТРУПЬЯ ВМЕСТО ГЛАЗ.

– Тебе страшно?

Она стояла на прежнем месте.

– Что… что… кто это?

– Гноеглазые.

– Гноеглазые?

– Я пришла в их сны, а они приходили за мной.

Ее правое ухо, распустившееся большим медузоцветком, шипастые стебли алоэпальцев, пыльца слов, слетающая с лепестков губ.

– Приходили за тобой? Во сне?

– Нет же. Туда, где меня взял ты. В Лампу.

– В Лампу?

– Тот, с одним глазом, называл это Лампа.

– С одним глазом? – Кровник наблюдал зеркальную колбу, выросшую из ее лба. – Профессор?

– Да. Все называли его профессор. Все считали, что я больна. Все кроме него. Он один говорил, что я не больна. Я ему снилась.

– А мне ты сейчас снишься?

– Ты же спишь.

– Но сон не мой?

– Нет.

– Чей?

– Это сон мухи, заснувшей на зиму в аптечке этого самолета.

– Но зима еще не скоро.

– Это было позапрошлой зимой. Она видела сон, и сон остался здесь. Он никуда не делся. И она сама до сих пор там, эта муха… в аптечке.

Кровник вдруг понял, что воздух стал твердым. Что он больше не может его вдохнуть. Он схватился за горло, за грудь. Глаза полезли из орбит.

– Извини, – сказала она. – Это неприятно.

Кровник почувствовал сквозняк.

Невидимую тугую струю воздуха.

Непонятно откуда взявшийся ветер.

– Открывай, – сказала она.

Он ощутил, как неудержимая сила стала отматывать от него тонкие нити.

– Открывай люк, а то я тебя щас кончу дура тупая! – заорала она.

Кровник сидел, открыв рот.

– Чего? – Пилотка потрогала свое лицо и осмотрела пальцы, – Вымазалась?

Он встал и пересел на стул у стены.

Глаза вишни. Черная спецовка с подвернутыми штанинами и закатанными рукавами.

– Чего ты?

Он, с трудом оторвав взгляд от девочки, посмотрел на Пилотку еще раз.

– Жрать хочу, – сказал он, помолчав. – Пожрать тут можно сообразить?

Она сунула нос в кастрюлю стоящую недалеко от рации.

– Каша с тушенкой.

Кровник сглотнул слюну:

– Можно?

– Щас… – она, пригнувшись, выглянула в окошко. – О! Сам уже сюда идет!

– Маша твоя есть хочет? – спросила она.

Кровник смотрел на девочку.

Чистый лоб. Короткие растрепанные волосы. Кеды.

Маша.

– Да, – сказал он.

Пилотка кивнула.

Они услышали стук палки по ступеням, потом шаги в сенях.

Дядя Женя, громко сопя, вошел в дом.

– Ну что? – спросила Пилотка.

– Песец, – ответил он. – Вот что.

– В смысле?

– В смысле полный! – дядя Женя взял кружку, зачерпнул воды из ведра и стал жадно пить, дергая кадыком и глядя на них из-за эмалированного краешка.

– Товарищу Ли Чжэньфаню, – сказал он напившись наконец, – можешь смело при встрече вырвать сердце и съесть.

Пилотка молчала, наморщив лоб.

– Все плохо? – спросила она.

– Все плохо, – кивнул дядя Женя. – Правому движку хана, забудь про него вообще… левый чистить…

Пилотка взялась за голову.

– Не знаю, где он эту хрень взял, но керосина там только половина, – сказал дядя Женя. – Всю топливную перебирать и… короче работы недели на две…

– Ну, блииин… – простонала Пилотка.

– Машина есть? – спросил Кровник. – Мотоцикл?

Дядя Женя хмыкнул.

– Есть или нету? – спросил Кровник.

– Ну, есть, – дядя Женя снял куртку и повесил ее на один из гвоздей в стене.

– Покупаю, – сказал Кровник, вставая. – Показывай.

Тот хрипло рассмеялся.

– Покупаешь?!

– У них «газон» старый, – сказала Пилотка хмуро. – Хлебовозка… Сарай на колесах… Утя на ней уехал…

Она повернулась к дяде Жене:

– Да?

– Ага… – кивнул тот. – Только он не продается…

– Все продается, – сказал Кровник.

– Все, – согласился дядя Женя. – А Петруша нет.

– Петруша?

– Хлебовозка. – пробурчала Пилотка.

– А… – сказал Кровник. – Понятно…

– Ты мент? – спросил вдруг дядя Женя.

– Нет, – покачал головой Кровник.

– Не мент он, – сказала Пилотка. – Дочка у человека больная, операция у нее послезавтра в Москве серьезная… В аэропорт их должна была, блин, а тут вон…

Дядя Женя смотрел на девочку.

– Помоги, дядь Жень, а?

– Я заплачу, – сказал Кровник.

– Заплатишь, заплатишь… – кивнул тот и замолчал.

– Дядь Жень…

– Да тихо ты! – раздраженно прервал ее тот. – Куда вы на Петруше уедете? На нем только и можно что до Свободного и обратно…

– До Свободного? – спросил Кровник. – Тут что, где-то рядом город Свободный?

– А ты слышал о Свободном? – спросил дядя Женя.

– Да, – сказал Кровник. – Я слышал о Свободном…

– Так вот, забудь все, что ты про него слышал, – сказал дядя Женя.

– Ладно, – кивнул Кровник, – Хорошо. Итак. Петруша не продается. Тогда, может быть, он согласится нас отвезти, куда нам надо?

Лысый как колено мужчина рассматривал капитана Кровника.

– Дядь Жень…

– Так! – он зыркнул на Пилотку, и та зажала рот обеими руками. – Во-первых, куда вам надо?

– Мне? – сказал Кровник. – Мне надо туда, откуда я могу сесть на самолет и полететь в сторону Москвы. Причем сегодня.

Дядя Женя повернулся к Пилотке:

– Это к Микки Маусу, не иначе…

Та согласно наклонила голову.

– Ближе все равно никого нет…

– Точно, – сказала она.

– Ууу!.. – покачал головой дядя Женя. – Это тридцать до Серы, потом в объезд кругом Свободного еще километров тридцать и плюс до Васи…

Дядя Женя прищурился в потолок.

– Сколько дашь? – спросил он.

– Тыщу, – сказал Кровник.

– Неее, – дядя Женя разочарованно развернулся к выходу.

– Две, – сказал Кровник.

– Пять!

– Да ты озверел! – сказал Кровник. – Ты такие деньги вообще видел?

Пилотка еле заметно кивнула за плечом дяди Жени.

– Ладно… – сказал Кровник. – Ладно… Деньги отдаю на месте.

– Неа, – дядя Женя отрицательно помотал головой. – Половину вперед. Мне. А Уте вторую у Микки Мауса… Утя вас повезет. Щас вернется, и повезет…

– Боишься сбегу? – ухмыльнулся Кровник.

– Я? – дядя Женя ухмыльнулся еще шире. – Боюсь, что ты сбежишь? Да беги сколько влезет!

Он дернул подбородком в сторону Пилотки:

– Это ты для нее «уважаемые пассажиры, пристегните ремни». А для меня – хер его знает, что ты за пассажир такой? Я и знать не хочу. Бежать тебе здесь некуда. Ты смотри на это так: два билета по две с половиной, для тебя и твоей дочки… с максимально возможным здесь комфортом – а это так и есть – прямо до места назначения… Утя – лучший вариант… Он все объезды знает.

– Я тоже с ними поеду, – сказала Пилотка.

Дядя Женя посмотрел на нее.

– Ты уверена?

Она кивнула.

– Тебе бесплатно, – сказал он.

– Ну, спасибо! – развела она руками. – Вот спасибо!

– Слушай, – сказал Кровник, – Жрать хочу, не могу.

– Так накладывай! – дядя Женя кивнул на кастрюлю, повернулся к Пилотке. – Стюардесса!

– «Стюардесса» это болгарские сигареты, – пробурчала Пилотка и, схватив пустую тарелку с проволочной сушилки, сняла крышку.

Кровник успел съесть две добавки, когда за окном, где-то совсем рядом послышалось узнаваемое сипение «газоновского» мотора.

– О! – дядя Женя отодвинул стакан чая. – Вот и Утя с Петрушей!

Они всей компанией поднялись из-за стола и гурьбой высыпали на крыльцо.

Кровник увидел светло-голубую кабину с желтой – явно из другого набора – дверью и большую крашенную в зеленый будку, на бортах которой проступали большие буквы «ХЛЕБ».

Машина, раскачиваясь, выехала из-за деревьев и тормознула неподалеку от самолета.

Кровник увидел молодого парня, спрыгнувшего на землю.

Он взял пару каких-то картонных коробок из кабины и, зажав их подмышками, направился прямо к крыльцу. Они вчетвером пошли ему на встречу.

– Ооо! – сказал он Пилотке. – Ты здесь?! Ништяк!

– Здорово, Утя! – приветствовала она его.

– Здорово, – кивнул он Кровнику.

Зуб железный в нижней челюсти. Фикса желтая в верхней. Пальцы все синие от татуировок. Грязь под ногтями.

– Привет, – улыбнулся он девочке.

– Гости?! – сказал он радостно.

Кровник протянул ему руку.

Утя поставил коробки на землю. Они обменялись рукопожатием.

– Повезешь сейчас этих гостей к Васе Микки Маусу… – дядя Женя шевельнул своей палочкой в сторону Пилотки. – И ее тоже.

– Ладно! – кивнул Утя согласно. – Щас из кабины еще две заберу, пожру и… подержи-ка!

Он поднял коробки с земли и отдал их Кровнику.

– Так… Первая… Осторожно, стекло…

Кровник аккуратно принял одну из коробок в свою левую подмышку.

– И вторая…

Кровник, стараясь не давить, осторожно придерживал обе коробки локтями.

– Нормально? – спросил Утя.

И ударил со всей силы между ног. Прямо по яйцам. Добавил кулаком в голову.

Кровник, ослепнув от боли, упал на колени.

Пилотка взвизгнула.

– Все! – крикнул Утя. – Готов! Выходи братва!

Он услышал, как клацают двери, и кто-то выпрыгивает из фургона.

Кровник сделал попытку шевельнуться и почувствовал твердый предмет, приставленный к затылку.

– Тихо.

Голос дяди Жени.

Их было четверо – спортивные костюмы, рыжие кожанные куртки, небритые морды. У каждого по стволу. Спрыгнули на землю. Заглянули сначала в самолет, потом подошли в развалку.

– Встань, – сказал один из них, самый здоровый, с толстенной золотой цепью на шее, и полез в карман.

– Грабли выше! – ткнул в спину Утя.

Кровник поднялся на ноги, держа руки перед собой. Здоровяк достал из кармана черный пластмассовый кирпич с антенной: рация.

– Ниче нет, – сказал здоровяк в микрофон. – Пустая прилетела.

Двойной щелчок в ответ. Здоровяк сложил антенну и сунул рацию обратно.

– Кто такой? – спросил он, кивнув на Кровника.

– С ней приперся, – голос дяди Жени из-за спины. – Говорит, с дочкой в Москву спешит, операция у нее серьезная. Дочка по ходу глухонемая. В кармане ствол был…

– А… – равнодушно сказал здоровяк, скользнув взглядом по девочке. – Ну это ты все Кузьме щас тереть будешь.

Он достал из кармана шоколадный батончик, надорвал упаковку и стал жевать, медленно двигая челюстями.

Кровник услышал звук автомобильных двигателей. Несколько секунд спустя из-за деревьев показались три больших американских внедорожника.

Они подъехали прямо к крыльцу.

Главного Кровник определил сразу: высокий худой человек с ввалившимися щеками, в кожаном плаще. Он один не держал в руках никакого оружия. Остальные люди, вышедшие из автомобилей, были вооружены короткоствольными автоматами.

– Вот Кузьма, – сказал главному здоровяк, кивнув на Пилотку. – Эта груз таранила, а это какой-то фраер с мокрощелкой… с ней были…

Кузьма, заложив руки за спину, осмотрел Кровника с головы до ног.

Посмотрел на девочку. Подошел к Пилотке.

– Добрый день, – сказал он.

– Добрый день, – ответила она.

– Знаешь, кто я?

Пилотка кивнула.

– А ведь говорили тебе – никого с собой не брать, – сказал он улыбаясь.

Пилотка опустила голову.

– Такой у тебя вроде серьезный заказчик, – сказал он, все так же улыбаясь.

Пилотка опустила голову еще ниже.

– Где груз? – спросил Кузьма.

Пилотка молчала. Кузьма посмотрел ей за спину:

– Говорила чего-нибудь?

– Ничего не говорила, – голос дяди Жени. – Уехать хотела, вместе с этим и его дочкой. Он с ней прилетел… говорит в Москву едет. У дочери операция. А у него ствол был. Вот этот…

– «Стечкин»? – Кузьма повернулся к Кровнику:

– Что за операция?

– Киста… – сказал Кровник. – Удалять надо.

Кузьма покивал.

– Барахло при нем, было? – спросил он.

– Да, – сказал дядя Женя. – Мешок…

– Где он?

– В доме…

– Тащи сюда.

Кровник услышал, как дядя Женя застучал палкой по ступеням крыльца.

– Где груз? – повторил Кузьма. – Я в третий раз спрашивать не буду.

– Я сбросила. Меня заставили.

– Я даже знаю кто, – Кузьма достал сигарету и один из людей с автоматами дал ему прикурить. – Где ты его сбросила? И где Седой?

– Ааа… – сказала Пилотка упавшим голосом. – Понятно…

– Мне похеру, что тебе там понятно! Координаты сейчас в рацию скажешь, ясно?

Пилотка кивнула. Она смотрела в землю.

– Седой где? – зло спросил Кузьма.

– Савелий? – Пилотка мотнула головой. – Выпрыгнул, он… с парашютом, там же…

– Че ты мне чухаешь, чума?! – Кузьма оскалился. – Нет его там – ни его, ни груза… Братва все обыскала…

– Сбросила я! И он спрыгнул! – честно выпучила глаза Пилотка. – Просто не совсем там получилось, где он хотел!.. Чуть в сторону ушли!.. Я помню где!

У Кровника сложилось впечатление, что в следующие пять секунд Кузьма решал – выстрелить ей в голову или нет.

– Смотри… – покачал он головой, – проверим…

«Умница» – подумал Кровник.

Послышались шаги.

– Вот, – дядя Женя кинул мешок Кузьме под ноги. В мешке звякнуло.

– Гаман! – сказал Кузьма. Одно из тел в спортивном костюме и кожанке отделилось от остальных и вытряхнуло все из мешка на землю.

– О! – сказал Кузьма, увидев «калаш», маскхалат и кейс. – Так-так…

Гаман быстро обыскал все карманы и подсумки, грамотно, но безуспешно обшмонал самого Кровника. Так же безуспешно попытался вскрыть кейс. Встал, держа его за рукоять.

Кузьма молча смотрел на Кровника несколько секунд.

– Что в чемодане? – спросил он.

Кровник молчал.

– Гаман! – сказал Кузьма.

Гаман с ходу ударил Кровника в живот.

Кровник согнулся пополам. Ему казалось, что у него лопнули кишки.

Кузьма перевел взгляд на Пилотку.

– Не знаю! – Сказала она испуганно.

– Гаман, – устало сказал Кузьма.

– Я НЕ ЗНАЮ!!! – Закричала она, прикрывшись руками.

– Тааак… – зловеще протянул Кузьма.

Он забрал кейс и ушел к машинам. Сел в одну из них. Кровник видел, как он разговаривает с кем-то по радио.

Пилотка смотрела на Кровника. Она молчала. Но ей явно хотелось что-то сказать: губы дрожали.

Кузьма вернулся через полминуты.

– Так, – сказал он. – Этого в браслеты и в твою тачку!.. Малую посадишь к Губе…

Он посмотрел на Пилотку:

– Эту ко мне. Сначала к рации, потом в багажник…

Кузьма обвел своих бойцов взглядом и захлопал в ладоши:

– Быстрее, быстрее!

Ровные стволы, уходившие вверх.

Мелькавшие справа и слева рябящим непрерывным частоколом: они словно мчались вдоль длинного-длинного забора.

Потом начали попадаться вырубленные участки леса, и каждый такой участок был заметно больше предыдущего.

Он видел, как девочку отвели и посадили в машину, которая шла сейчас замыкающей в этой короткой автоколонне из трех одинаковых черных джипов. Кровник сидел в багажнике переднего, прислонившись спиной к двери. Правая рука его была пристегнута к здоровенной шипастой запаске, левая – к большому металлическому кольцу, ввернутому прямо в крышу. В багажнике воняло бензином и псиной. Очевидно, в салоне пахло не лучше, потому что никакой перегородки между багажником и ним не было. Вдобавок один из мордатых жлобов в спортивных костюмах – тот самый Гаман – разобрал задний ряд сидений, смастерил из подушек некое подобие кресла и сидел теперь вполоборота к Кровнику посматривая в его сторону и покручивая пистолет на пальце.

Еще на аэродроме он оценил, как неряшливо они держат оружие. Сидит, бестолочь, крутит заряженный пистолет с полной обоймой на пальце.

«Партизаны» – презрительно подумал Кровник.

– Ну, че там эта шмара? – спросил вдруг тот, что сидел за рулем. Кровник видел его большие кустистые брови в зеркале заднего вида. – Че она там чухала?

На пассажирском сидении – морщинистый затылок и мощные плечи. Их обладатель пока не произнес ни слова.

Гаман пожал плечами:

– Трет, что сбросила все.

– А там че? Борода?

– Та, Черт бакланит что борода… Они там с вечера кантуются, с Гешей Паровозом… Геша на той стороне стоит с лодкой и водолазом, а Черт с нашей… Осмий им сказал так встать… Седой подписался все разрулить, чтоб она сбросила посылку, где надо, и спрыгнуть с парашютом… Но че-то короче Седого голяк, посылки голяк…

Гаман посмотрел на Кровника.

– И у нее в самоле голяк…

– Че теперь? – спросил водила.

– Че? – Гаман пожал плечами, – Она трет что просто в другом месте сбросила… Кузьма вон припахал ее все Черту и Геше рассказать по рации, они щас туда двинули, каждый по своему берегу… а лодки по воде… Часа четыре им плыть… А по берегу все шесть.

– Ночью уже туда доберутся, – пробасил водила.

– Осмию это до сраки. Он им втер, чтоб они радио не выключали и слушали. У Седого рация с собой была, тока слабая… и салют. Будет, как стемнеет шмалять в небо. Найдут. Еще у фраеров, которые с аквалангами подводные фонари с собой, понял?..

– Найдут, – кивнул водила и сразу же спросил, – а если не найдут?

– А если не найдут, то шмаре походу вилы… Отобьют ей весь ливер… Кузьма ей ногти все повырывает… Или Осмий его в пердобак отымеет…

Водила кивнул. Морщинистый затылок на пассажирском сидении шевельнулся.

– Лихо мы ее вычислили! – сказал он.

– Мы?! – Гаман заржал. – Особенно ты, Алеша!

Водила тоже затрясся от смеха, похрюкивая.

– Осмию расскажи, как ты ее вычислял! – Гаман постучал Алешу ладошкой по лысине. – Или хочешь, я ему сам расскажу?!

Морщинистый затылок стал еще морщинистее и что-то пробурчал себе под нос.

– Да!.. – покивал водила, – Осмий продуманный тип!..

– Братела, ты даже не одупляешь, какой он продуманный!.. – воскликнул Гаман. – Он же всю эту постанову замутил, всех этих оленей прессанул заранее… Всю эту кодлу – Васю Микки Мауса, Жорика Гастелло и одноногого этого… Нагнул их всех, чтоб все что услышат про эту телку, ему сливали… Он, прикинь, даже на узкоглазых наехал – сказал что всех нах собьет ракетами если кто че-то будет знать и затихарится… Когда Седой вовремя не объявился, Черт по рации тер что слышал самолет… типа мимо пролетел… А Геша Паровоз базарит что хлопок какой-то был еще раньше, типа за несколько минут до того… А тут желтые по радио Осмию маякуют… Эта телка дозаправку у них попросила… Они одного зарядили говном, чтоб он ей это все впихнул и она где-нибудь тут у нас села… одноногий тоже маякнул как только она к нему постучалась… А тут еще Утя давно к нам хотел… Осмий придумал чтоб четверых в будку посадили и с Утей вперед отправили… Осмий демон мля… Как в воду глядел…

– Осмий демон, – покивал водила, и Кровник увидел, наконец, его глаза: водила смотрел на него в зеркало заднего вида.

– А этот – мент? – спросил он.

– Не знаю, – сказал Гаман.

– На хер он нужен?

– Осмий хочет на него посмотреть. Губа базарил, что вояки сегодня в эфире кипишевали… они сегодня весь день кипишуют… то ли кого-то ищут, то ли сбили кого-то… не знаю короче… Мож Осмий его хочет пораспрашивать…

Кровник вдруг почувствовал кислую вонь, вытесняющую собой и бензин и собачатину. Тошнотворную смесь химикалий, прелого грязного белья и тухлых ракушек.

Кровник сморщил нос.

– Фу, мля Федя! – сказал Гаман. – Закрой окна! Подъезжаем к родине!

Джипы вошли в затяжной поворот, нырнули в ложбину, вылетели на вершину холма и Кровник открыл рот от изумления: зрелище, которое открылось ему с этой топографической точки, производило впечатление.

Застывшее водное пространство.

Холодная вода, отражающая стремительно темнеющее октябрьское небо.

Огромный, не умещающийся в лобовое стекло автомобиля остров. Остров, своими трубами сосущий из низких туч пар и туман. Усыпанный сотнями дрожащих огней. Его гигантское перевернутое отражение выглядело так, словно он сам вырвал себя с корнем из земли и парил в невесомости.

У Кровника захватило дух.

Так вот он откуда был?! Тот большой, пышущий жаром и паром город-завод на горе?! Он уже видел его. Он уже рассматривал этот ночной мираж в детстве, с крыши своей пятиэтажки… Сквозь дыру во времени и пространстве он уже смотрел на него, гадая, откуда это видение: с другой планеты? Из другого измерения? Он уже являлся ему в призрачных полуснах, где Костя был воином, межпланетным шпионом, агентом с тройным уровнем секретности, пробирающимся в логово главного злодея с особым невыполнимым заданием… Так значит, он был из будущего – этот город-завод… Значит, он был из будущего…

Джипы мчались вдоль гигантского водоема.

Через пару минут стало понятно, что никакой это не остров.

Просто город.

Город на берегу большого рукотворного озера.

Еще несколько минут – и они пролетели мимо огромной бетонной стелы с трехметровыми бетонными буквами.

«Добро пожаловать в город Свободный!» – успел прочесть Кровник в свете фар.

Город Свободный.

Полгода назад Кровник рассматривал его на аэрофотоснимках, сделанных самолетом-разведчиком с высоты пять километров. Сплошные крыши заводских корпусов, нити железнодорожных веток, лес дымящих труб. Ниже опускаться пилот на всякий случай не стал. Правильно сделал. С одной из этих крыш запросто могли шмальнуть из ракетницы «Стрела-3», потому что по агентурным данным таковые в городе Свободный имелись. Равно как и представленные в широком ассортименте другие переносные зенитно-ракетные комплексы.

Город Свободный. Заводы пополам с ободранными пятиэтажками: в центре металлургический, на севере лесоперерабатывающий, на западе железобетонный, на востоке – большая ТЭЦ, обеспечивающая все это электричеством.

Детсады не работают уже два года, пятилетние дети не говорят, а мычат. Вши.

Обе городские школы стоят с выбитыми стеклами, разрисованными стенами, стойким запахом кала в пустых коридорах.

Подростковые банды на велосипедах, тащат все, что плохо лежит и избивают всех, кого встретят после захода солнца.

Верующих почти нет, крещеных тоже. Храм сгорел, другой не выстроили.

Поп был румяный, глазастый, местным девкам улыбался. Нашли его в сугробе с простреленной головой. Другого никто не прислал.

У коров туберкулез. У свиней глисты. У людей все вместе.

В местном водохранилище, из которого все берут воду, на дне – затопленные кладбища, погосты и скотомогильники.

Информатор сообщал, что над городом периодически ревут сирены, установленные на случай войны. Этим местные власти информируют местных жителей о чем угодно. Например, что всем им пора на работу. Или что под землю рухнул шаропрокатный цех вместе с прилегающими к нему общежитиями.

Кровник рассматривал этот снимок дольше других: глубокая воронка почти в центре города. Часть улицы и линия гаражей осыпались в эту дыру. От цеха остался кусок стены с повисшим над пустотой обломком фундамента. Где-то на самом дне провала виднелись остатки крыши, крытой ржавым железом. Без вести пропавшими (считай погибшими) по разным данным числилось около семидесяти человек. Точнее было не узнать – никому никогда не приходило в голову пересчитывать местных жителей.

Геологи предупреждали о подобном за двадцать лет до случившегося: под городом располагались старые шахты, в которых когда-то добывали руду для местного металлургического комбината. При царе Горохе, шахтеры, которые все как один были каторжанами, много раз натыкались под землей на большие пустые пещеры. Многие из них оставались в этих пещерах навсегда.

Местная власть – некто Игнат и полтыщи его бойцов. Строгая дисциплина. Четкая иерархия. Держат город в кулаке – по городу круглосуточно колесят джипы с вооруженной братвой. На всех въездах бетонные блоки поперек дороги, люди с автоматами в отапливаемых вагончиках.

Информатор сообщал, что под свою резиденцию Игнат приспособил главную городскую достопримечательность – местный дворец культуры. До революции это была усадьба местного градоначальника. Игнат ест с золотой посуды и самолично расправляется с провинившимися. Провиниться перед ним легко. Иногда достаточно просто не вовремя попасть ему на глаза.

Алюминий и лес из города уходят в неизвестном направлении и обнаруживаются потом в Европе.

Кровник помнил, что готовилась операция по изъятию из ближайшего окружения Игната некоего Осмия Зернухи. Этот человек надоумил Игната наладить поставки в Германию крупных партий альфафетопротеина – биологического вещества, которое чему-то там способствовало – Кровник не вникал, чему именно. Он запомнил только, что добывался альфафетопротеин из человеческих выкидышей, и якобы использовался в фармакологии.