Текст книги "Выбирай (сборник) (СИ)"

Автор книги: Олег Фомин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Олег Фомин

Выбирай

(сборник)

Предисловие

В этом сборнике рассказы неоднозначные. С одной стороны перестали мне нравиться, так как прошло время, и увидел очевидные недостатки, с другой – выкинуть жалко, силы и время затратил, да и есть в них, кроме кучи недостатков, плюсики, коих нет в других моих текстах. Словом, здесь – неформат. Эксперименты. Нет-нет, не экскременты, а экс-пе-ри-мен-ты. Экскрементов, кстати, у меня тоже до черта, но в сеть не выкладывал, а те, что в ранние годы по дурости выложил, убираю, откуда могу.

Что же касается экспериментов, они, как известно, бывают как удачные, так и…

Хотя кто-то любит совать нос в необычное. Ну как в многопользовательской RPG: основная масса копошится в центральных локациях, а некоторые романтичные одиночки забредают на окраину, радиоактивные пустыни, ядовитые джунгли и прочий малозаселенный экстрим.

Поэтому, читатель, выбирай сам – читать или нет J

Источник

– Сделай мне приятно, – шепчет Лика.

– Опять? – Сергей вздыхает.

– Ну Сереж, – мурлычет Лика. – Тебе трудно, что ли?

– Вообще-то, трудно. – Сергей смахивает со лба пот. – Пятый раз за ночь...

Вот всегда так: мечтаешь о самом приятном, соблазняешь, подстрекаешь, вешаешь серпантин на уши, а когда, наконец, случается – минут пятнадцать-двадцать, – и все! Больше не хочется, думаешь, как бы смыться, провалиться, телепортироваться, а тебе на ухо: давай еще, а, ну пожалуйста... Сергей вздыхает, не слать же на все четыре, приходится, стиснув зубы, как конь на пашне...

Поправляет наушники и микрофон, лапает клаву, на дисплее череду менюшек сменяет полоса загрузки.

– О'кей, пятый так пятый. – Сергей опускает руку на мышь, сожалея, что не Ликина грудь. – Лоадься.

Стучит по клавишам чаще ливня по стеклу, кулер воет на зависть урагану, вспышки и грохот молний за окном напугали бы, но сейчас как мошки – раздражают, не более, – все внимание на дисплей. Пятый раунд «Источника», модной реал-тайм-стратегии, начинается как обычно, пальцы барабанят отдельно от мозга, на моторной памяти, алгоритм как шахматный дебют, выработан в сотнях раундов методом проб и ошибок. Построение, генерация мобов, наступление... Наспех заваренный чай темнеет, покрывается пленкой, жар от чашки слабеет, а она все еще полная...

– Побеждаю! – взвизгивает Лика.

– Рано поешь, красавица. – Сергей пожевывает зубочистку.

– У тебя почти все войска разбиты, я у твоей базы!

– Подходи, стены крепкие.

– Долго не сдержат.

Спустя минуту стена вокруг базы Сергея обрушивается, взрыв делает ее похожей на жирную огненную гусеницу, карта дрожит одновременно со стеклом: гроза напоминает о себе упорно как второсортная поп-звезда, обиженно рычит, но ее забывают.

– Ха, от твоих стен одни угли! – трещат наушники радостным девичьим голосом.

– А у тебя их нет вообще. – Сергей откидывается на спинку кресла.

– Мне и не нужны!

– Уверена?

На базу Лики нападает засадный отряд.

– Эй! – возмущенно пищит из проводов.

Лика разворачивает войска к родной базе, но, видимо, тут же понимает: через всю карту не успеть, – возвращается громить город Сергея с потерей драгоценных секунд.

– Да как так?! – ноет Лика, слышно, как хлопает себя по бедрам. – Еще секунд десять, и я бы тебя в порошок!..

– Я раньше. – Сергей улыбается.

– Ладно, – вздыхает Лика, – три-два в твою пользу.

– Давай сразимся в реале, под одеялом. Кто раньше – ты меня или я тебя?

– Не, пока хватит, в глазах рябит от мобов.

– Это единственная игра, – шепчет Сергей завлекуще, – где стараюсь генерить мобов пореже.

– Подумаю, – усмехается Лика. – Но, в любом случае, не сегодня.

– Лады, сладких снов.

– Бай-бай!

Сергей со вздохом жмет «esc», но меню не открывается. Давит еще и еще, как отбойный молоток, в воздухе запах пластмассы, сейчас будет дырка... Святая троица Ctrl+Alt+Delete не отзывается. Долбит по всем кнопкам, круче впавшего в экстаз пианиста, лицо красное, демоническое, но клаве по фиг как листу фанеры.

– Блин, не могу выйти, – воет Лика. – Клава молчит!

– Моя тоже.

– И у тебя?! А мышь?

– Работает, но...

– ...только на локации, – заканчивает Лика упаднически. – Кнопки меню заклинило!

– Бред. – Сергей выплевывает зубочистку. – Мы же на разных компах. А игра виснет один в один...

На дисплее появляется второй курсор, плавно виляет. У Сергея рот нараспашку, протирает глаза. Может, перепутал аптечку с сахарницей, ухнул в чай какую-нибудь глючную гадость? Нет, хоть и задрот, но не псих. Да и чай не пил, тот уже холодный как айсберг в океане.

– Сереж, у меня два курсора! – вскрикивает Лика.

– И у меня... – Сергей залпом выпивает чай, сердце бьет в ребра как авто на краш-тесте.

– Один мой, а второй...

– ...мой.

Сергей старается не паниковать. Может, какая-то фишка «Источника»? Бонус за убийство тысячи мобов или вроде того? Сергей осторожно подводит курсор к Ликиной стрелке, та испуганно отпрыгивает, но затем робко навстречу. Стрелки сливаются в одну, пухлую и алую, как клубника, ее окутывают розовые ленты, вертятся как вокруг фигурной гимнастки, растут и взрываются фейерверками.

– Что происходит? – спрашивает Лика то ли испуганно, то ли восхищенно.

– Не знаю... – Дыхание Сергея перехватывает, в широко открытых глазах отражаются вспышки.

Гроза свирепеет, молнии скользят по стеклу, ливень расчерчивает пространство на мрачные штрихи, будто карандаш озверевшего художника, от грома трясется бетон, кресло проводит дрожь. Игроки рыщут по карте, пытаются прояснить, в чем дело, курсоры тянут камеру в разные стороны, как лебедь и щука, ладно хоть без рака, но затем сливаются в клубничный треугольник. Сергей и Лика двигают стрелку синхронно, иногда чей-то курсор отстает или обгоняет, ягода разрывается на два блеклых ромбика, но скоро привыкают. Сергей улыбается, Лика посмеивается смущенно: они на разных концах города, никогда не виделись даже по скайпу, но сейчас чувствуют другу друга, словно, прижавшись, танцуют медляк при свечах.

На острове, полном пальм, песка и высокой травы, находят странного нейтрального моба. Плащ переливается жидким золотом, под ним – зеленая чешуя и морда рептилии, глаза большие и выразительные – как в аниме. В руке похожий на сук посох с синим лучистым кристаллом в узле набалдашника, таким черепа ломать вместо булавы, в другой руке – книжища с могильную плиту, но ящер держит как перышко. Бродит по острову, озирается, посох чешет в затылке. Иногда когти листают книгу.

– Странный ящер... – тянет Лика. – Ты здесь когда-нибудь видел такого?

– Я тут всех нейтралов знаю лучше, чем в универе одногруппников. – Сергей кликает по ящеру, никакой реакции. – Этот не местный.

Сергей жмет часто, палец долбит как дятел, – бесполезно.

– Не могу кликнуть, – сообщает Лика.

Ящер все так же озирается, бродит... но вот – задирает голову к небу. Глаза еще больше, кажется, сейчас выронит посох и книгу. Груженые руки машут крест-накрест, ящер что-то говорит, но звука нет, хотя громкость речи в настройках на максимуме. Выражение морды и глаз то удивленное, то требовательное.

– Вместе! – осеняет Сергея.

– Что «вместе»? – испуганно пищит Лика.

– Соединим курсоры на ящере и нажмем вместе.

Стрелки сливаются в клубнично-ленточный коктейль.

Щелчок.

Вспыхивает иконка: чистые янтарные глазищи хлопают веками, на зеленой чешуе золотистые отблески, край капюшона трепещет на ветру как костерчик, из-под губ клыки.

– Хей, вы кто? – спрашивает хриплый голос. – Боги этого мира?

Сергей и Лика хором:

– Да!

– Нет!

«Да-нет» смазалось, но затем вместе, в унисон с раскатом грома:

– А кто ты?!

Ящер хрипит:

– Маг из другого мира.

– Быть не может!

– А как попал в компьютерную игру?!

– Куда-куда? – Ящер подставляет небу ухо.

Сергей и Лика наперебой тараторят, орут, задыхаются, им бы в политику, на предвыборные дебаты, логопеды нервно курят и вешаются в сортирах...

– Эй-эй, – мотает головой маг, посох и книга зажимают уши, – не надо пересказывать всю историю вашего мира от самой первой букашки. Если так мудрено – не нужно. Знаю, миров во Вселенной много, они пересекаются. Одни во снах, другие в зеркалах, а наши – в этой самой... как ее, карповой икре?

– Компьютерной игре.

– Ага, но это мелочи. – Маг потрясает толстенным фолиантом. – Главное, заклинание работает.

– Какое заклинание?

– В родном мире на меня охотятся, и я прочитал древнее заклинание, создать мир, новый дом для себя. – Маг листает книгу. – Сказано, для создания нужен «ваятель», «глина» и «огонь», то бишь творец, вещество и энергия. Заклинание перенесет «ваятеля», «глину» и «огонь» в одно место и соединит. Творец – я, понятно. Перенесся сюда, наверное, это – заготовка нового мира, та самая «глина», но источника энергии до сих пор нет. – Захлопывает книгу, пожимает плечами. – Обшарил остров, но никакого «огня» и в помине...

Форточка распахивается, влетает тугой хлыст ливня, бьет по лицу, Сергея вышвыривает из кресла, по струе воды как по проводу с треском прокатывается молния. Сергей ощущает пронзительный жар, или пронзительный холод, на столь высоких температурах не разобрать, даже не вскрикнуть. Время замедляется, Сергей превращается во что-то белоснежное.

В плавящихся наушниках успевает услышать:

– Сереж, я растворяюсь!..

Волны лижут песок на берегу, пальмы сверкают широкими листьями, ветер гудит в длинных струнах травы.

Маг задумчиво взирает на высокий холм, там только что появились из ниоткуда юноша и девушка в странных облегающих одеждах: он – высокий и костлявый, веет молодой силой как от взведенной пружины, кожа чуть смуглая, волосатая, соломенные космы торчат небрежно, а она – ему до подбородка, полноватая, но полнота из тех, что украшает, дает объем, не искажая женственных пропорций, витки черных волос укрывают грудь, кожа – кровь с молоком, щеки пылают как угольки. Юноша и девушка смотрят друг на друга.

– Сережа?!

– Лика???

Кажется, потрясены не окружающими просторами.

– Я думала, ты девочка!

– А я думал, ты парень...

– Так мы что, друг друга нае... – Девушка с трудом берет себя в руки. – Надули?

Парень, потупив взор, шелестит как призрак:

– Мне с девушками не везет, а голос от природы мягкий, вот и решил попробовать, изучить вашу психологию изнутри, понять, что делаю не так...

– Я тоже! – громко выдыхает девушка, глаза смущенно в сторону. – Парни бросают, а у меня голос низкий, решила чуть-чуть подделать и это самое... втереться по сетке в мужской коллектив, привыкла, уже иногда забываю, что не Сергей...

Вновь рассматривают, теперь уже смело, любопытно, с горящей в глазах жадностью.

– Мы такие разные, – восхищенно шепчет она.

Взгляды пересекаются. Юноша и девушка шагают навстречу.

– И так похожи. – Он улыбается.

Прыгают друг на друга, исчезают за стеной травы, оттуда дикий шорох, над колосьями взлетает одежда для туловища, две пары, затем для ног, тоже две, и какие-то совсем уж тонких тряпочки.

Над холмом вздохи и стоны, взвиваются розовые ленты энергии, растут как драконы, взрываются, розовые хлопья разлетаются словно стаи фламинго, оседают на траве, пальмах, пролетающих рядом стрекозах, на книге и пальцах ящера.

– Источник, – философски протягивает маг, улыбка сверкает золотистыми чешуйками, пальцы потирают розовое облачко. – Пора и мир творить!

Июль 2013 г.

Level up!

Леха вламывается в комнату заблудившейся тучей, ножищи громыхают, стулья дрожат, в кулаке смятая тетрадка.

– Олег, хватит мучать комп, – басит как совесть. – Выручай! Я в этих закорючках ни черта не разбираюсь, а экзамен через неделю, надо начинать уже щас...

– Че, мылить веревку? – Олег восседает по-турецки на койке.

– Ага, тебе смешно! – Леха прогибает соседнюю. – Ты понимаешь хоть чего-то, а я вообще ни гу-гу!

Ноут довольно урчит, жует радужную лепешку диска, питательных ноликов-единиц больше чем зерен в амбаре. Олег с завистью вздыхает: сам круглые сутки на лапше.

Леха натужно пялится в лекции, пот ручьем, будто на унитазе.

– Забей! – кидает Олег. – Ты с таким настроем все равно не поймешь ни фига, даже не вызубришь. У тя мозг вместо формул крутит мысль, что эти поганые формулы не учатся. Сделаешь ток хуже. Отвлекись, сходи куда-нить, или вот... Новую игруху поставил, еще не врубал, айда заценим. Игруха наша, мейд ин раша, говорят, такого еще не было. Круче «Сталкера» и пятых «Демиургов».

Леха с тоской косится на тетрадь, из груди горький углекислый газ, садится к компу Олега. Экран выцветает чернотой, плывут товарные знаки компаний, скоро заставка. Леха чешет затылок, Олег заносит палец над ESCом.

Оба так и замирают...

Края дисплея расплываются, открывается мир золотых песков, серой травой каменные россыпи, литые из меди скалы летят в небеса, облака рубиновой пылью у белоснежного солнца...

Снег, горы, клыкастые пещеры дремлют в скорлупе намерзшего стекла, шумные алмазные водопады продолжаются ледяными реками, по берегам стынут мельницы, хижины, на черных досках щетина инея...

На смену им – цветущие джунгли, терпкая пыльца парит вокруг бутонов зернистыми туманчиками, трава вьется с листвой, замшелая древесина ветвится, скручивается с зеленью, возникают живые стены, башни, скаты крыш, фонтаны и статуи, все пронизано светом...

И опять: скалы... снега... леса... Низкий голос мудреца рассказывает историю этого мира.

Пейзажи и баталии перетекают в главное меню – водный простор, тягучие цветные потоки заворачиваются в слова. Курсор не поверх, а внутри воды, в виде сказочной рыбины, планктон и мерцающие потоки повторяют ее изгибы.

Парни медленно приходят в себя. Олег прикасается к строке «Игра», пальцы вот-вот утонут в экране с мелодичным бульканьем... Но нет. Олег берется за мышь с сожалением: такую красоту надо трогать руками, сюда бы планшет.

Рыба-курсор глотает «Игру», чешуя наполняется жидким светом, растекается другим меню:

«Новая»

«Дуэль»

«Обучение»

Выбирают последнее... Им предлагают трех героев, соответственно, из трех земель – скалистых, снежных, лесных. По душам приходится демон скал: броня под Древнюю Японию, клинок нагинаты драконьим крылом.

И вот уже круглая арена, над головой армада звезд и луны-военачальники, мраморный пол как серая паутина, у стен золотые скульптуры человекоподобных львов.

Одна из них оживает, с плеч летит пыль, лев подходит к персу. Арену затопляет эхо его голоса, вздымаются тяжелые волны слов, каждая падает, сбивает с ног ошеломительными сценами, звучат имена героев, их деяния... Уже не важен смысл, верится, что да, земли, герои, свершения, – все было.

Из громогласной речи едва удается внять основное: воины сего мира сражаются древними знаниями исчезнувшей цивилизации. Чтобы нанести-отразить тот или иной удар, нужно применить подходящее знание.

– Атакуй! – рычит лев. – Моему золоту удары не страшны, бей смело!

В углу иконка нагинаты. Жмут.

Камера наезжает на фас перса, за тьмой шлема глаза хищно сужаются. Экран сереет, картинка замирает, трещинами выламывается строка:

«73 – 49 = ...»

Парни переглядываются, у обоих рты до ушей:

– Это и есть древние знания?

Логика шепчет, что от них требуют решение. Мозг Олега с мощным процессором, но ОЗУ ни к черту, потому легко усваивает суть нового материала, а вот счет простейшего примера с двузначными числами отнимает кучу времени, не говоря уже о настроении. Лехина оперативка пыхтит чуть-чуть лучше, но процессор никакущий, ловить нечего.

С горем пополам считают, вводят. ENTER.

Экран оживает, под ногами хруст, брызги мрамора, герой срывается на врага. Камера кружит в незримой воронке, скользит по рукояти, пластинам, шлему, демонстрирует максимум глубины. Назад, облетает и вновь наезд.

Герой прыгает, сумасшедший оборот, на льва рушится нагината, время... растягивается... Камера всласть трется о клинок, рукоять, линии доспехов...

Удар. Ветер искр, стены вспыхивают разломами, один из них – уродливая вмятина от льва.

– Прекрасно. – Голем выпрямляется. – Но от подобной красоты надо уметь защищаться.

В следующий миг его силуэт в полете на фоне окровавленной луны, лапа в замахе. Мир каменеет, фантомами возникают знаки:

«28 + 44 = ...»

Ответ. Выставленная поперек лапы рукоять отражает удар, грохоту вторит дрожь камеры, зал пронзают лучи.

Парни осваивают еще две операции: делением нагината пускает режущую волну в форме клинка, умножение лечит раны. Все это в паре со вспышками, грохотом, треском, рассеиванием маны, молниеносными виражами камеры, замедлением времени... В финале полноценная схватка с инструктором. На неверные ответы клинок проходит вскользь, вонзается в пол, а герой получает смачный удар по морде. И все же это тренировка – победить удается довольно быстро.

Лев бьет кулаком в грудь.

– Удачи, воин! – Коготь касается виска. – Да пребудет с тобой Разум!

Начинается игра. Первые квесты не представляют ничего сложного – умерщвление противников четырьмя арифметическими действиями.

Единственное отличие – таймер. Поначалу разница не ощущается, но по мере прохождения враги усиливаются, растут числом. Нужны умения покруче, что прокачиваются в боях, приобретаются у наставников и торговцев, даются по сюжету. Герой призраком вырывает из тел души, его тень рубит ноги, монстры напарываются на раскаленный взгляд, вражеских солдат расплющивают их же доспехи, из земли бьет лава... Времени на арифметику все меньше, кроме того, в одном приеме уже две, а то и три задачи, в разных комбинациях, к примеру, сложение-умножение или вычитание-деление-вычитание.

– Возьму калькулятор! – Леха хватает мобилу.

Умная программка помогает недолго, задача усложняется: времени остается лишь на то, чтобы увидеть пример, не отрываясь от экрана считануть в уме, ввести, ENTER. Непросто, но жажда впечатлений и развития сюжета подхватывает парней безвольными пушинками, несет, они забывают обо всем. По десять раз грузят автосэйвы: посчитают неверно, палец долбанет не туда, из-за чего перс рубит мимо, ловит в зубы, спотыкается на ровном месте, лечит вместо себя врага... И вот, дело налаживается, щелкают примерчики-орешки, но числа двузначные мутируют в трех– и даже четырех-... Начинаются возведение в степень, извлечение корня, в игре у них свои витиеватые названия, эффекты: алебарда превращается в дракона, сжигает врага, метеоритный дождь бомбит всю долину...

Меж минутами, часами стираются границы, играют по очереди: один давит кнопки, другой считает. Тригонометрия, пределы, производные... Новая тема дается табличными значениями, в битвах заучиваются легко, но потом идут задачи индивидуальные. Олег еще как-то разбирается в материале, знакомо со школы, универа, а Леху приходится натаскивать. В приложении есть учебник, зрелищный, простой, как раз для Лехи, но, чтобы в него заглядывать, игру приходится постоянно вырубать. Это бесит. Добывают где-то школьный, Мордковича.

Развитие идет не только новыми доспехами и оружием. Воин становится десятником, сотником, гвардейцем императора, начальником стражи, военным советником... Появляется любовная линия, даже две – воительница, с которой сражаются бок о бок, и дочь императора, хрупкая принцесса...

Дни сменяются ночами, в реальности – тоже, но она куда-то исчезает. О воде и пище вспоминают, когда живот урчит болезненно, а в белом от засухи рту печет кислый привкус. Жрут лапшу, в ходу шоколад и кофе. Когда все заканчивается, а организм требует, решают выйти из «матрицы». Спорят, кому идти, кидают жребий, но в конце концов благоразумно выходят вместе.

...Солнце слепит, они чувствуют себя вампирами...

Спят по очереди, но вскоре комп начинает гаснуть от перегрева. Решают давать ему передышку, во время коей мгновенно отрубаются...

Настает пора величайшего подвига – выхода в реал более, чем на пять минут, то бишь на экзамен по матану, босс уровня – препод...

У кабинета над ними смеются, наверное, видок еще тот. Иной бы раз ржали, но атмосфера не та, у всех заразительная трясучка рук, лица бледные.

– Чему равно e?..

– ...прячь в штаны...

– ...да он не спалит...

– Кому шпору отксерить?..

– Ноги на стол такой, сигару в зубы, мол... Ниче не знаю, ставьте пять!

– Гы-гыхрр!

– Эй, зомби, че, ботанили сю ночь?

Является он, вестник отчислений... Глазища голодные, блестят предвкушением. Со зверским аппетитом потирает ладони над списком приговоренных.

В воздухе ультразвуковой шторм – звенят натянутые нервы. Не парятся только Олег и Леха... На внешние раздражители реагируют слабо...

– Ну, есть смертники?

...и вдруг бросаются к доске, словно вампы, что чуют кровь: скорее отстреляться, вернуться в общагу к компу! На них пялятся как на психов, но по кабинету облегченные выдохи, можно еще пожить.

Когда двое зомби, один за другим, отвечают на билеты сразу, без десятиминутной подготовки, к ним добавляется третий – препод. У того переворачивается мировосприятие, выпадает в астрал. Ладно бы Олег, еще что-то соображает, но дуб Леха! Препод на свой страх и риск выдает ему допзадание по теме из следующего семестра.

Леха чешет затылок, листочек бодают бараньи глаза. Препод не может налюбоваться, еще бы, душевное равновесие восстанавливается, доска пустая...

– Сорок три икс в кубе!

Грохот – на парты валятся отвисшие челюсти.

– Напиши решение! – У препода из ушей дым.

Леха пожимает плечами. Пишет...

...До двери Олега и Леху провожают распахнутые рты.

У обоих по четверке.

Запороли теорию: начинали правильно, но вместо определителей, интегралов, пределов невольно вырывались «ледяная молния», «гарпун»...

Сентябрь 2011 г.

Конь в пальто

Последний глюк перед вытрезвителем – меня вязали мен... копы. Фуражки, дубинки, наручники, как положено. Все бы ничего, но это были не люди, а зайцы. Лисята, слоники, кабанчики и прочая мультяшная братия. Размером с людей, на двух ногах.

Торчал ночь в камере с себе подобными, крыл матом весь свет. Вырубился. Утром башка как ядерный реактор, но верх от низа отличал.

Пахло укропом... У порога заметил банку с рассолом! Что за акция благотрави... вари... ?

Что за фигня? Понюхал – да, рассол. Нормальный, никто туда не мочился... Первый глоток сомнения смыл, я разом опрокинул в себя литр. Жизнь на секунду показалась доброй девахой.

Дверной скрежет. Хорошо, успел тару поставить – иначе б выронил.

В проеме стоял заяц.

Человек в костюме зайца. Раздутое пузо, лапы как у Годзиллы, уши пальмами до потолка, голова с телевизор. На плече – здоровенная дубина в виде морковки. Фуражка, погоны, нашивки, – плюшевые, пестрые как гирлянды. За поясом надувные наручники.

– Все, б... ь, допился, – прошептал я.

– Чего скис? Пришли за тобой, радуйся! – Из прорезей под заячьей челюстью сверкнули глаза.

За дверью ждал еще один, жираф. Рогатенький, в шоколадных пятнах на золотистом бархате. Наперевес с игрушечным автоматом.

Меня повели...

Сзади стучали копыта, заячьи уши виляли опахалами. Я сутулился. Хотелось перекреститься.

Оказался в мрачной комнатушке. Там словно ничего не меняли с советских времен. Разве что лампочка энергосберегающая. На столе – картонная коробка.

Вскоре появилась лисичка: на макушке треугольнички, в ногах пушистое облако – хвост. Вжикнула «молния», и рыжая голова капюшоном откинулась назад.

– Маша?

– Влад, я все объясню по ходу. Переоденься. – Она уронила коробку на бок, оттуда вывалилась груда песочного меха...

Верблюд.

– Это типа шутка?..

– Влад, я же сказала...

Пришлось подчиниться. Пока я кряхтел, Маша рассказывала:

– Сейчас все на ушах стоят. В городе социальный эксперимент... Всю поднаготную ворошить долго, но основных условий два. Первое – граждане в течение трех дней должны вместо привычной одежды носить... вот это. Так же работать, гулять, развлекаться, но костюмы можно снимать лишь дома. На улицах, в общественных местах околачиваются ребята вроде этих...

Я вздрогнул – заяц за порогом дунул в футбольную пищалку-язык и довольно гыкнул.

Бред. Голова ехала каруселью... Интересно, чья?

– А второе?

– Второе, – Маша упаковала мои шмотки в клетчатую сумку, – автомобильное движение запрещено, пути в город перекрыты...

– Что?

– ...потому что садиться за руль или переходить дорогу в этом тряпье – массовое самоубийство со спецэффектами. Машины, автобусы, – все молчит.

Я беспомощно пялился на отражение в зеркале. Шкура малость провисала, верблюжьи глаза оплыли сонливостью и беспонятием. Мои тоже.

– Засмеют. – Я опустил руки-копыта.

– И не надейся! – ухмыльнулась Маша, сумку запихнула мне в горб. Надела лисью голову. – Пошли.

– Но...

– По пути!

Она вышла, я поплелся следом.

– Ты, главное, носи это, – прогундосил жираф. – А то наши загребут и обратно.

Обнадежил...

У сестры шажочки мелкие, элегантные: бедра сшиты вместе, но под хвостом замечалось лишь вблизи. А моя одежа волочилась как кожа толстяка после липосакции.

На улицах пестрел зоопарк! Утром прохожих обычно мало, но из-за сочных красок и толстобоких нарядов, не говоря уже о головах – гири для великана, город искрился жизнью, пенился как фруктовый коктейль. Фигуры шатались, ползли, подпрыгивали, – кому что досталось.

Рекламщики в ауте: среди такой клоунской толпы ходячую пиццу или гамбургер даже не заметят.

– Чувствую себя идиотом... – пробурчал я. – А тебе, вижу, нравится.

– Подаю пример окружающим. – Маша подмигнула. – У меня было время морально подготовиться. Я волонтер проекта.

У меня челюсть отвисла.

Когда они все успели, пока я бухал, что ли? Хотел спросить у сестры, но как-то сразу расхотелось. Еще скажет, что в запое валялся неделю, а за это время в Диснейленд превратилась вся Россия вместе с СНГ и Китаем.

Люди ходили, в основном, компаниями. Понятно: сам бы в таком виде не сунулся в свет без Маши. Девушки хихикали, стараясь скрыть смущение; парни ржали. Те, кто сами по себе, тихо улыбались, а под масками прятали пунцовые щеки...

Понял, что все чувствуют примерно то же, что и я... Отхлынула горячая волна, внутри верблюда ощутился простор. Потупившийся было взгляд поднялся с тротуара, я начал смело озираться. Медведи косолапили и пыхтели, гуси шлепали важно, осанисто, чуть заваливаясь назад. Оп! Какая-то стрекоза прошмыкнула вихрем, исчезла... Некоторые откровенно радовались. Две девчонки-пчелки крутили полосатыми брюшками, хвастались медовыми полосками. Попугай с пингвином шли вразвалочку, шаг в шаг, напевали что-то из рока.

– А наш двоюродный тоже цветной и пушистый? – Я заулыбался.

– Нет. Не видать нам такого зрелища, – вздохнула Маша. – Еще перед рассветом смотался с дружками на кладбище. Мы, говорит, готы, в этой дурке скакать не собираемся.

– Ну, понять можно...

– У нас в офисе Лиля – тоже гот, и ничего. В восемь утра прилетела воробышком, довольная до ушей.

Зашли в универсам. С корзинками и тележками плюшевая живность смотрелась еще забавнее. Растопыренные копыта и когти вечно что-то роняли, хвостатые зады смахивали с прилавков товар, посетители сталкивались в проходах. Отовсюду:

– Ой, извините!

– Простите!..

– Ничего-ничего...

Труднее всего приходилось кассиршам. Румяные бедняжки кое-как принимали товар, дисконтные падали, но больше всего хлопот было с деньгами. Бумажки шуршали, монеты звенели – сыпались на пол. У кого не находилось мелочи, говорили: «Сдачи не надо» – и топали к выходу. На лицах пот, в воздухе гомон и смешки.

Маша расплатилась, я потащил пакет. При сестре не решился взять пива...

Небеса текли в молоке, солнце всплывало над городом выше и выше. По улыбающимся головам бегал смех, до крыш взлетал визг. Народ беспечно слонялся по освободившейся от машин проезжей части. Вдоль белых полос по-хозяйски расхаживал двуногий лохматый пес. Меж висячих ушей – фуражка, на поясе – громадная резиновая кость в роли дубины. Страж порядка пританцовывал под бодренький мотивчик ударных и губной гармошки, льющийся из радио.

Я прикрыл губы маской, на лицо посыпался теплый ржач.

...Наша пятиэтажка. На лестнице я рефлекторно съежился. Тут вечно бродит Кощей, кукнутый старикан, – гавкает на встречных, что «позасрали тут все, Союз развалили, сгомосятились...» ну и тэдэ...

Дома вылез из верблюда, как бабочка из куколки – насквозь мокрый, вновь родившийся. Полетел в прохладу дождя, под душ.

– Слушай, а у тебя есть другой костюм? – Я насухо вытирал волосы. – В смысле, для меня?

Сестра ходила из угла в угол, вдумчиво листала какие-то бумаги.

– М?.. А, да, за диваном. – Бумаги шлепнулись на стол, Маша исчезла в ванной, зашумела вода. Сквозь стену глухой голос: – Он и есть твой. Верблюд для нашего гота, не пропадать же добру. Хоть ты попользовался...

Я вспорол на коробке скотч. Внутри оказался...

– Ништяк! – Я визжал как мальчуган. – Машка, ты супер!

Конь. Белоснежная улыбка в полморды на зависть рекламам зубных паст, один глаз светит безумным весельем, другой хитро прищурен. Но самый шик – пальто! Широченное: из-под серой замши видны лишь копыта и хвост.

– Да, специально тебе заказала.

– Как? Там че, можно выбирать?

– Тем, кто организовывал, – да. Имеем же мы, активисты, какие-то привилегии!.. Слушай, прибери комнату в знак благодарности, а то опять смоешься, ищи тебя...

В моем логове свалка пивных банок... будто стреляные гильзы от снарядов. Под потолком развороченный патрон, в нем вместо лампочки – пустая бутылка водки. Всюду пеплом пыль. Война здесь грохотала ого-го...

Я зашуршал мусорными пакетами. Пока алюминий брякал, Маша привела себя в порядок.

– Все, побежала! – донеслось сквозь завывания пылесоса. – Отпросилась на часок, а уже за полдень!.. Ладно, отмажусь, мол, тебя спасала!

– Там с этим дурдомом не до тебя! – крикнул вслед.

– Это да!

Дверь хлопнула. Вырубил пылесос: пойдет.

Вышел на балкон. Внизу кусочек сквера под шевелюрами тополей, бурлит улица. Ветер срывает все подряд: с деревьев – листья, с прохожих – смех, крутит вихри, пропитанные музыкой. В потоке белеют блики мороженого; вереница детей – мало, что сами как плюшевые зверята, еще и с мягкими игрушками в обнимку; лев с пантерой вальсируют, зрители из кошачьих, копытных и прочих хлопают в такт; шмель с тортом в лапах раздает угощение первым встречным. О, Маша-лисичка! Элегантные шажки, у локтя сумочка.

На перекрестке творится нечто. Четыре мен... копа дубасят пьяного мужика без костюма огромными надувными молотками. Те с бумом отскакивают, мужик брыкается, плюет матом, но град пружинистых ударов валит его в дружеские объятия доблестной полиции. Дебошира вяжут «колбасой» из воздушных шариков. Народ получает удовольствие.

Живот ноет от хохота; вчера со мной, наверное, так же обращались.

Что я топчусь в квартире? Веселуха-то на улице!

Десять минут – и я среди толпы, сияю зубами на пару с конем. В меня тычут пальцами и выпадают в ржач, я рвусь на части от изобилия мелькающих красок. Сердце подбрасывает тело, а всем кажется, что вприпрыжку меня несут ноги.

Сворачиваю на узкую улочку, к пивному ларьку. На проезжей части орава из семи «человек» захлебывается смехом. Машет молотками, как у полицейских.