Текст книги "Ищу пропажу с нежным сердцем!"

Автор книги: Олег Фурашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Водитель не успел доложить свои резоны, так как, отвлекшись от управления, прозевал колдобину на трассе, и «Волгу» выбросило на встречную полосу движения. В самый последний миг Лукьянов успел вывернуть руль от грузного самосвала, и тот с грозным рёвом и «бибиканьем» пролетел мимо. Побледневший Анатолий Васильевич смачно выругался, резко сбросил скорость и поочерёдно обтёр дрожащие руки о брюки. Троица замолчала, пропуская через себя критический момент.

– Н-да!…– первым «ожил» шеф. – Опасная женщина! Эту Жанну и поминать-то всуе – себе приключений на мягкое место искать. Ладно, волков бояться – в лес не ходить. Так что она там, Анатолий Васильевич?

– Да по молодости бывалоча и такое: наманит мужиков и вытворяет «собачьи свадьбы», – словоохотливо, но, не теряя бдительности, докладывал Лукьянов, преисполненный важности от того, что и он приносит пользу в чрезвычайной ситуации. – Кобели за ней хороводы водили. Лихие махаловки чинили. Пластались за неё до крови. Конечно, это было давно. Лет уж десять тому. Погодя, она вроде образумилась. Щас-то ей под «тридцатник». Перебесилась, должно?

– Вот и поглядим, – заключил Иван Иванович.

За предварительным обменом мнениями доехали до места происшествия. Возле дачи Острянских, представлявшей собой типичный небольшой рубленый домишко пятидесятых годов с пристроенной к нему крытой оградой и примыкавшим огородом, уже стояли два автомобиля отдела внутренних дел. Поодаль от усадьбы стояли два сотрудника милиции, а непосредственно у ворот – судебно-медицинский эксперт Старосельцев и начальник милиции Нагорных. Последний накоротке выпытывал у высокой, с монументальным бюстом, эффектной и моложавой блондинки обстоятельства, предшествовавшие обнаружению убитого:

– Значит ты, Жанна, после пяти, как закончилась смена, сразу поехала сюда?

– Нет, – отрицательно мотнула головой блондинка. – Я из фирмы зашла домой переодеться – квартира рядышком. Да к соседке по лестничной площадке Гайсиной заскочила – спички взять для газовой плиты. Дома-то мы пьезозажигалкой пользуемся, а на дачку забываем купить. И уж оттуда – сюда. Мне от улицы Юности до дачи – два шага шагнуть. Семь минуты ходьбы. Подхожу. Баба Нюра Кожина – соседка напротив – на лавочке сидит. Я ещё с ней поздоровалась и ойкнула: «Ой, а ворота-то наши чего это приоткрыты…И замка на них нету…Странно. Неужели Женя так рано пожаловал?»

Приблизившись к ним, прокурор и Полунин без пояснений догадались, что Нагорных разговаривает с новоиспечённой вдовой. В поведении той сквозило нечто от потрясения, но держалась она в пределах нормы. Не плакала и толковала внятно. Вновь прибывшие жестами поприветствовали начальника милиции и продолжили внимать монологу Острянской.

– …Двери в дом тоже открыты, – рассказывала Жанна. – Вхожу внутрь, а там он на полу лежит. И из-под него – подтёк. Кровь. Я аж заледенела вся, стронуться не могу. Спустя какое-то время опомнилась и побежала к соседям…к Кожиным.

Женщина прервалась, прикрыв лицо ладонями. Шеф указал Гордею глазами на проход, и они направились в глубь ограды.

– Убийство, совершённое в условиях неочевидности, наверное, первое в вашей практике? – на ходу поинтересовался Иван Иванович у Гордея.

– Угу, – лаконично буркнул тот, поскольку так оно и было.

Полунин до сегодняшнего выезда закончил пару-тройку дел об убийствах, но то были в смысле доказывания банальные несложные бытовые эпизоды, в которых вина преступника была явной. Потому сейчас следователь был предельно сосредоточен, дабы не пропустить малейшую зацепку, выводящую на неизвестного пока преступника. Любая мелочь могла сыграть определяющую роль.

Минуя сени, прокурор увидел нескольких милиционеров, хаотично сновавших всюду, и моментально вскипел:

– Кто разрешил топтаться? – на грани вежливости и грубости столь резко осведомился он, что сотрудники отдела «присохли» к полу. – Сколько вас учить, что ваша обязанность – охранять место происшествия и следы преступления, а не комаринскую выплясывать! Так нет, они тут…Попрошу лишних удалиться. Понадобитесь – пригласим. Остаются: я, Полунин, судмедэксперт Старосельцев. Эксперт-криминалист Байдин и старший оперуполномоченный Розанов – пока наготове стоят у дверей. Участкового прошу срочно подыскать понятых.

Изба являла собой небольшое прямоугольное жилище размером четыре на пять метров, разделённое надвое русской печью и дощатой перегородкой. Из сеней открывался вход в кухонку, а через неё – в горницу. В доме было чисто, прибрано, внешний порядок не нарушен. Погромом, что называется, и не отдавало. Если бы удалось отвлечься от трупа, то создавалась полная иллюзия того, что нога убийцы сюда не ступала. Если бы удалось отвлечься…

Ещё тёплое и громадное тело Острянского лежало ничком на полу, прямо за порогом, в узком проходе между печью и обеденным столом, обращённое головой в сторону горницы. Напрашивался вывод, что он направлялся туда, да не добрался. Из-под него на крашеные доски пола натекла лужица крови. Кстати, с первого взгляда слабо приметная.

Приступили к осмотру. Полунин в присутствии понятых описал в протоколе незатейливый интерьер, позу мертвеца, состояние одежды на нём и дал знак судебно-медицинскому эксперту для дальнейших действий. Тот перевернул труп на спину.

Участникам осмотра тотчас резанули глаза две немаловажные и броские детали. Первая – огроменный «хлеборез» в правой руке Острянского. На хозяйственном ноже имелись помарки, по-видимому, крови. И вторая – маленькое багровое мокрое пятно на левом нагрудном кармане рубашки с разрезом в центре. Под рубашкой в области сердца обнаружилась зияющая резаная рана. «Свеженький, – констатировал Старосельцев, делая экспресс-освидетельствование убитого. – Тело очень тёплое. Ну, очень тёплое! Трупное окоченение не выражено даже в жевательных мышцах лица. Трупные пятна практически отсутствуют по всей передней поверхности тела. Зарезан с час тому назад». Чуть позже он посредством медицинского термометра произвёл измерение температуры тела потерпевшего через задний проход и раздумчиво произнёс: «Так и есть. Ректальная температура тридцать шесть и две десятых…Свежачок».

Чтобы загрузить неотложной работой эксперта-криминалиста старшего лейтенанта милиции Виктора Байдина, Полунин срочно описал нож. На том явно имелась кровь. Однако Гордей, будучи грамотным следователем, в протоколе осмотра записал так, как его учили в университете: «Пятна бурого цвета, похожие на кровь».

Байдин, уже вступивший в свои права, в тесной координации с прокурором и следователем фотографировал обстановку в жилище, позы трупа в различных ракурсах, а также нож. Выполнив первоочередные манипуляции, он аккуратно взял двумя руками «хлеборез» за остриё лезвия и торец рукоятки, переложив его на чистый лист бумаги. Там он осторожно обработал рукоять вещественного доказательства при помощи кисточки специальным порошком, прогнозируемо выявив на нём отпечатки чьих-то папиллярных узоров. Криминалист тут же «откатал» пальцы рук пострадавшего, пообещав через пару часов выдать предварительные результаты сравнительного анализа.

Больше в доме и описывать-то было нечего (из относящегося к убийству). Даже кухонный стол, в аналогичных кровавых развязках, как правило, уставленный гранёными стаканами и опустошёнными бутылками, усеянный окурками и хлебными крошками, был девственно чист.

– Несчастный случай? Сам себя зарезал? – с ходу предположил из сеней старший оперуполномоченный уголовного розыска Павел Розанов, обведя взглядом присутствующих. – А чего? Пьяный или эпилептик. Ковылял, запнулся, упал…

–…Очнулся – труп, – ёрнически «подпустил шпильку» прокурор. – Вечно вы упрощаете, Розанов. Дай волю вашей фантазии, так у вас и мертвец с тремя кинжалами в спине превратится в самоубийцу. Давайте не станем спешить с выводами, а рабочие версии отложим, как минимум, до конца осмотра.

– Судя по локализации раны и глубине раневого канала, неосторожность исключена, – поддержал Ивана Ивановича Старосельцев. – Вскрытие покажет. Пока же, навскидку, предположу то, что подсказывает мне четвертьвековой стаж. Удар ножом по телу, скорее всего, был нанесён практически под углом 90 градусов. Ну, разве что чуть сбоку и, быть может, несколько сверху вниз. Если предположить, что лихоимец держал нож обычным нижним хватом, то он должен быть прилично выше хозяина дачи. А вы измерьте его…

– И? – озадачил его прокурор.

– Сто девяносто – сто девяносто пять сантиметров, – тут же опытным взглядом «снял мерку» с бездыханного тела Старосельцев. – Да сто-сто десять килограммов веса. Мало-маловероятно, чтобы такого монстра неизвестный столь круто превзошёл по параметрам. Чтоб ростом был под два с полтиной. Во всяком разе, в городе я таких не встречал. Мало-маловероятно. Второй вариант предпочтительнее. Неизвестный держал нож нетипичным хватом. Хватом сверху. К примеру, так нож попал ему под руку со стола. И ему удобнее было наносить удар сверху вниз. Тогда картина сходится. Тогда это мог быть человек среднего роста.

– А версия Розанова про натыкание? – полюбопытствовал Полунин.

– Натыкание? Неприемлемо, – со скепсисом фыркнув, продолжил эксперт ликбез для любителей очевидного-невероятного. – Судя по ране и лезвию ножа, раневой канал сантиметров пятнадцать-двадцать. Чтобы так самому напороться?…Вы меня извините! К тому ж ударом, скорее всего, было повреждено сердце и открылось внутреннее кровотечение…Наружу-то крови излилось – совсем ничего…Да чтоб в окончаловку, с таким ранением и в состоянии болевого шока, самому извлечь клинок? И аккуратненько прилечь с ним на пол? Я вас умоляю…

– Ну чего столпились?! – окрысился на столпившихся в сенях подчинённых Нагорных, подошедший позже остальных. – Шагом марш на осмотр прилегающей территории, огорода, ограды. Да под ноги глядеть. Опросить соседей по периметру. На всё про всё – полчаса!

– Иван Иванович, Витольд Алексеевич, – обратился к прокурору и начальнику милиции Розанов. – Я же про…натыкание сдуру вякнул. Для блезиру. Мы же тут кой-чего надыбали. Пойдёмте, покажу.

И они вчетвером, с присоединившимся к ним Полуниным, спустились в ограду. Оперуполномоченный подвёл их к задним воротам, ведущим в огород.

– Глядите, – заострил внимание руководства Розанов. – Дверцы закрыты на щеколду изнутри. И были закрыты. Зато когда мы рыскали…Это…когда обследовали огород, – поправился он, кинув опасливый взгляд на прокурора, – то обнаружили тропинку, ведущую через огород к соседнему дому. Вот сейчас я отодвину задвижку и…

– Погоди, погоди! – остановил его Полунин. – Я сперва понятых приведу.

В присутствии понятых Розанов открыл задние ворота, и участникам осмотра представилась свеженатоптанная тропинка, тянувшаяся через посадки картофеля к невзрачной хибарке с покосившейся крышей, расположенной на соседнем участке. Или же, наоборот: от хибарки к даче Острянских – не разберёшь. В отдельных местах нечётко, но отпечаталась босая ступня, соответствовавшая 39-40 размеру обуви.

– Э-эх, щас бы собачку! – простонал Нагорных. – Так нету же. Сокращаем всё, что можно и нельзя.

– Да мы и сами могём. Заместо собачки, – хищно потянул ноздрями воздух Розанов. – Разрешите действовать?

Покуда Полунин дооформлял протокол осмотра и выносил постановления о возбуждении уголовного дела и о производстве судебно-медицинской экспертизы трупа, сотрудники уголовного розыска облазили окрестности, опросили жителей близлежащих домов, и «выловили» таки возле поселкового магазина хозяина хибарки по фамилии Ваньков, который был изрядно навеселе.

Ваньков Зотей Кондратьевич был ярким примером деклассированного, маргинального элемента. Пятый года кряду он медленно, но неуклонно спивался. Жена его бросила. Дети выросли и жили самостоятельно. В прошлом году он продал за полцены две комнаты в коммунальной квартире в Новом городе и приобрёл вышеупомянутую «хижину» в Чунжино. Оставшихся денег ему хватило на восемь месяцев полускотского кутежа. Тем пятидесятилетний пропойца, в молодости слывший классным шлифовальщиком, «ловившим микроны», и коротал свой век. Наедине с «горькой» и солёным огурцом. К сожалению, деньги имеют единственный недостаток: они не неисчерпаемы. И у Зотея они иссякли. Зотей «сел на жуткую мель».

Доставленный пред грозные очи руководителей правоохранительных органов, Ваньков ошалело таращил окосевшие глазёнки на тропинку в огороде и бесконечно долго не мог вникнуть в суть дела. Не прибавило ему ясности мышления и то, что его заскорузлые и в цыпках «лапы» совпадали по очертаниям и размерам «один в один» с отпечатками следов меж картофельных рядов. «Чё вы мене пятки щекотите? Чё вы их у мене фотографируете? Чё вы мене пальцы краской мажете?» – пьяно куражился он над сыщиками и капризно сучил ногами, будучи не в состоянии понять того, что над ним вытворяют.

Розанова не раз и не два так и подмывало врезать Зотею затрещину, но того спасал светлый образ ангела-хранителя в виде Ивана Ивановича.

Наконец Ванькова проняло, и он признался, что тропинка – его «ног дело».

– Я приходил…ик…к хозяйке…К Жаннушке…ик…денег займовать, – преодолевая икоту, с трудом выдавил он из себя мало-мальски осмысленную речь вкупе с тягучими слюнями и соплями.

– А когда ты у неё деньги занимал? – коршуном склонился Нагорных с высоты своего роста к маленькому и тщедушному Ванькову.

– Вчерася…Позавчерася…Ещё тадысь.., – пускал тот «младенческие пузыри».

– А сегодня, сегодня? – наступал на него начальник милиции.

– Сегодня, – тупо морщил лоб Ваньков. – Сегодня – нет. Жаннушка же приходит ввечеру.

– Ввечеру-у, – передразнил его Нагорных. – А сейчас, по твоему, что?

– Дык ить…ик…обед ишшо, – икал пьяненький мужичонка. – Сёдни же Жаннушка ишшо не приходила.

– Гордей Михайлович, задержите его на основании статьи сто двадцать второй Уголовно-процессуального кодекса, – безнадёжно махнул рукой на Ванькова прокурор. – А там разберёмся. Освидетельствуйте на предмет опьянения. Протрезвеет – допросите. Теперь, давайте-ка, осмотрим его халупу.

Дальнейший осмотр новых находок не принёс и картину происшествия не прояснил. Правда, около девяти часов вечера эксперт-криминалист Байдин «порадовал», сообщив созданной оперативно-следственной группе, что фрагменты отпечатков пальцев с рукоятки «хлебореза» принадлежат именно Евгению Острянскому.

До наступления темноты Полунин допросил бабулю Кожину Анну Никифоровну, подтвердившую, что Жанна Острянская пришла на дачу при ней около шести часов и обнаружила вход в дом отпёртым.

– Меня зять выводит на лавочку посидеть, – бойко тараторила старушка. – Возвернётся с заводу и выводит на лавочку. Сижу я этто и вижу: Жанночка идёт. Поздоровалася и заойкала, что ворота настежь. Мол, мужик её опередил.

– Вам ворота Острянских с лавочки видно? И Жанну Николаевну вы узнали? Ни с кем не перепутали? – для протокольного закрепления юридически значимого тезиса, спросил её Полунин, уже отработавший данный факт экспериментально.

– Видно, милок, видно, – прошамкала Кожина. – Узнала, милок, узнала. Не перепутала. Ковыляю я через пень-колоду, а на зрение не жалуюсь.

Допрос зятя Кожиной, словесно заверившего, что он усадил тёщу на лавку в указанное той время, Гордей отложил до утра. По приезде в отдел внутренних дел, он оформил задержание Ванькова, сомневаясь в причастности того к душегубству, как говаривали в старину. Так ведь и выбирать было не из чего и не из кого. Разве что заподозрить вдовушку?…Смятенную, но не безутешную.

К проверке алиби Острянской Полунин и приступил в кабинете старшего оперуполномоченного уголовного розыска Розанова. Там ему и представилась возможность познакомиться с «первым секс-символом в истории Чусового» пообстоятельнее.

5

Чусовская земля фантастически богата и плодовита. И на ней «вызревают» не одни лишь плавильщики и рессорщики. Наперёд всего она – та естественная среда, что вынашивает в материнском лоне своём тех милых очаровашек, что, в свою очередь, призваны рождать знатных металлургов. Однако, даже среди чусовлянок, своеобразных самих по себе, Жанна Острянская стояла особняком. Если сжато, в трёх словах, то «потрясная штучка» – это удар ниже пояса. Удар ниже мужского пояса. Могучий стимулирующий импульс для предстательной железы.

Впечатление нисходящей лавины у мужчины зарождалось по мере того, как он натыкался на хулиганистые и зазывающие громадные жгуче-чёрные очи, контрастирующие с белизной лица и копной светлых волос. Далее следовали аккуратненький носик и крупные пунцовые чувственные губы, со значением облизываемые остреньким, словно жало, алым язычком. Затем в «разведку боем» вступала фигура Жанны – телесное воплощение математического знака бесконечности, означающего сексуальную ненасытность и функционирование преимущественно в горизонтальной плоскости. Впрочем, иногда допускающая и отклонение «от классики».

С неизбежностью наступления весны взгляд самца добирался до груди Жанны. Её бюст – тема особого разговора. Самый разящий и хлёсткий разряд в эротическое восприятие мужчины наносился оттуда. Нет, из-под лифчика и расстёгнутого до уровня третьей пуговицы разреза кофточки у неё выпирали отнюдь не пудовые пушечные ядра естества. То – дела давно минувших дней… То было уделом русских матрон, вскормивших молоком Илью Муромца, Микулу Селяниновича и Никиту Кожемяку. Жанна же была «эмансипэ» новейшей формации, которая, ради сохранения форм, и двух раз не подносила к соскам сына Женьку. Благодаря неустанной холе и мужскому тренингу у неё, едва не разрывая блузку, упруго торчала пара туго налитых трёхлитровых вулканов-конусов, источавших магнетизм круче Курской магнитной аномалии. И стрелки «компасов» джентльменов всех мастей неизменно реагировали отклонениями на притяжение этого чуда природы.

В богемных кругах широко известен тест, применяемый при кастинге супермоделей. Заключается он в том, что претендентке под грудь (размером не ниже евро-американского люкс-класса) подкладывают карандашик. Если дразнящая сексапильная биомасса классно оформлена и высока, падает карандашик, если нет – с подиума низвергается конкурсантка. Шанс – один на миллион.

И теперь, исключительно для того, чтобы оттенить достоинства «потрясной штучки», позволим себе отвлечься и снизойти до недостойных её шарма бушменов. Бушмены – одно из африканских племён. Бушмены-мужчины примечательны по двум параметрам: рост их редко достигает полутора метров (после данного примечания автору строк вдруг захотелось горделиво расправить согбённые плечи перед всеми российскими женщинами), а их ягодицы выполняют ту же функцию, что горбы у верблюда. Потому, когда бушмен в тонусе, на его ягодицы преспокойненько ставят по кувшину с водой, и он с ними шествует к дому.

Так вот, груди Жанны дополнительно изумляли тем, что на каждую из них можно было поставить по бушмену, а на довесок – подложить по карандашику. И Жанна осталась бы на подиуме, а карандашики пали бы к её стройным, но залапанным ножкам.

Итак, мы мимоходом описали лицо, фигуру, грудь Жанны…И на данной стадии повествования автор предвидит, что похотливое и неодухотворённое мужское племя начинает облизываться, перемигиваться, потирать руки и интенсивно ёрзать на диване, чересчур смело экстраполируя процесс описания её прелестей. А самые нетерпеливые и невыдержанные из них уже заголосили: «Ну, а то самое?…Которое…Как её…Пикантное вместилище…Да сам же понимаешь!…Чай не мальчик уже?!». Отвечаю: не мальчик, но…Не видел. Не знаю. На зуб не пробовал. На кончик…языка – тоже.

Правда, я имел откровенный обмен мнениями на сей счёт с рекомендованным мне известным местным сердцеедом и донжуаном. Да его многие чусовляне знают. Уж про отдельных чусовлянок и не говорю! Такой…Тридцати четырёх лет. Невысокий. Упитанный. С небольшими животиком и лысиной. И спросонок про него не подумал бы, что он супермен и мачо, а поди ж ты!

Вот его исповедь, за которую автор никакой ответственности перед Жанной Острянской не несёт:

«Завышенные ожидания и посулы сопровождаются разочарованиями. Чем круче у бабёнки завлекалочка с фронтона, тем сокрушительней облом внутри. Чем больше понту, тем меньше толку. Если по твоему примеру тоже охарактеризовать вкратце, с минимумом слов, ту…штукенцию, то это видавшая виды большая рыжая мочалка. Тёртый калач. Жёваный-пережёванный. Со сверхнормативным пробегом. Неумеренно эксплуатировавшийся в условиях повышенных температур, давления, трения и…прочих вредных нагрузок и излишеств. Восстановлению подлежит ограниченно».

Компенсируя причинённый Острянской моральный вред, и отчасти реабилитируя её, объективно констатируем, что нормальная женщина, как правило, стыдливо маскирует свои интимные желания. Чтобы её «раскочегарить», требуется мощнейшая «артподготовка» из всех видов орудий – как при праздничном салюте. Лишь тогда можно уповать на русскую народную частушку про то, что «под хорошим мужиком и бревно шевелится».

Зато с Жанной положение обстояло противоположным образом: она сама кого хочешь могла завести «с пол-оборота» с её нескрываемым эпатажным желанием. С её неприкрытым искусом. С её провоцирующим вожделением. С её экивоками вознаграждения по-королевски.

Девяносто девять процентов следователей выронили бы карандашик, оставшись с Жанной наедине. Но выведенная закономерность не распространялась на Гордея: Острянская была не в его вкусе. Она не причиняла ему чувства медоточивого страдания. Она внушала ему состояние опасности. Полунину импонировали иные натуры.

Кстати, невыразительная внешность Гордея тоже не произвела впечатления на допрашиваемую. Да и мужа, даже у Жанны Острянской, не каждый день убивают. Потому меж ними не проскочила, да и не могла проскочить «искра Эроса». Оттого и следственное действие протекало в сугубо официальном русле. Вдовушка повторила следователю уже общеизвестные факты, а тот не обнаружил в её алиби изъянов.

Оправдательная версия Жанны на интуитивном уровне почему-то не убедила Полунина, но и опровергнуть её было нечем. Впрочем, убедительность и неопровержимость – разные вещи.

Глава вторая

1

Старосельцев расстарался и по ходатайству Полунина уже к обеду следующего дня выдал официальный акт вскрытия тела Острянского. Оно принесло неутешительные результаты. В том смысле, что ожидаемо подтвердило насильственный характер смерти пострадавшего. Помимо прочего выводы эксперта гласили, что причинение смертельного ранения Острянскому не исключается обнаруженным на месте происшествия хозяйственным ножом посредством нанесения акцентированного фронтального удара в сердце (под углом близким к девяноста градусам) и несколько сверху вниз. Старосельцев по-прежнему категорически исключал так называемое «натыкание» на нож. «Данное телесное повреждение причинено посторонней рукой, – говорилось в заключении. – Последующее извлечение ножа из раневого канала и помещение его под тело потерпевшего с вложением в руку, не исключено, связано в инсценировкой, и противоречит объективным данным, обнаруженным на месте происшествия. После получения телесного повреждения Острянский не в состоянии был самостоятельно передвигаться и совершать оборонительные действия. Клиническая смерть потерпевшего наступила практически мгновенно, смерть головного мозга и биологическая смерть организма – в течение нескольких минут. Более мотивированные выводы будут сделаны по получении результатов гистологических исследований и заключения физико-технической экспертизы».

Справедливости ради надо подчеркнуть, что оперативно-следственная группа и не уповала на «милостивые» умозаключения Старосельцева в виде несчастного случая и тому подобных глупостей. Трое суток она «пахала», не покладая рук. Были опрошены, допрошены или отработаны оперативным путём на причастность к преступлению: Ваньков и иные соседи Острянских по посёлку Чунжино, сама жена убитого, сослуживцы и знакомые, родные и близкие пострадавшего; а равно лица, ранее судимые за тяжкие деяния против личности. Усилия оказались тщетны. Как пишут в подобных ситуациях работники милиции в рапортах по розыскным делам: «Проведёнными мероприятиями положительных результатов достичь не удалось».

Более того, и Ванькова по истечении трёх суток пришлось выпустить из-под стражи. Его реабилитировала Жанна Острянская, хотя столь пафосное выражение по отношению к беспробудному пьянице звучит неуместно и напыщенно. Она пояснила, что и накануне убийства, и ранее Зотей приходил в их дачный домик огородом и просил взаймы денег. В первый раз она дала ему «на бутылку», впоследствии же неизменно отказывала, так как он не вернул долг.

Да и сам по себе мелконький и сухопарый Ваньков, разменявший шестой десяток лет, «не тянул» на убийцу здоровяка Острянского. Так, или приблизительно так, рассуждал Полунин, запутавшись в поисках подлинной гипотезы. Менее замысловатой была точка зрения у старшего оперуполномоченного Розанова.

– Ты меня заколебал, чёртов доктор Фрейд! – возмущался он, сидя у Гордея в кабинете перед обеденным перерывом. – На фига выпустил Зотея? И со мной не посоветовался. А я бы сделал ему непрямой массаж малого таза, он бы враз вразнос пошёл!

Розанов был авторитетным сыщиком. При его прямом участии был раскрыт ряд тяжких деяний, совершённых в условиях неочевидности. И сыщицкий стаж у него втрое превосходил полунинский. Из-за того и игнорировать или резко отвергать его надуманные претензии было не просто.

– Хоть советуйся, не советуйся, хоть массируй, не массируй, доказательств от того не прибудет, – устало отбивался Полунин. – Да я, честно говоря, и в чёрных кошмарных снах не представляю, чтобы этот мямля, этот рохля Ваньков совладал с таким титаном.

– Много трудов – режиком в пузо садануть, – ершился Павел. – Вжик – и оттаскивай.

– Если так рассуждать: вжик – и отваливай, то и Жанна элементарно могла мужа пришить, – аналитически прищурился Гордей. – Уж к отпору от неё Острянский верняк не был готов. И я приметил, что она – женщина с двойным дном. К тому же интересно держалась при докладе Нагорных об обнаружении мужа: того полчаса назад ухайдакали, а она и про бабку Нюру не упустила, и про спички у соседки, и даже про пьезозажигалку. У другой вдовушки в такой ситуации слова в три раза проще повылетали бы из башки, а она – пьезозажигалка! Не упускай, Паш, и то, что она даже не потормошила мужа. Не перевернула, не попыталась оказать первую помощь или поставить, пускай и примитивный, но первичный диагноз. Махом определилась – мёртвенький. И учти, что потёк же из-под трупа был малозаметен. Не-е-ет, любящая жена так не поступит.

– Заумь! Психологические эмпиреи! – покрутил пальцем Розанов у своего виска. – Ты, Гордей, заскоки-то свои прекращай. Тоже мне, доктор Фрейд…Да где это видано, чтобы баба пырнула мужика и тут же побежала про убийство доносить? А показания той же бабки Нюры ты куда подеваешь? А той же соседки Жанны, у которой она спички брала, ты куда засунешь? Себе в интимную улитку?

– На счёт Панькова у меня тоже сто контраргументов…, – попытался пассивно обороняться следователь.

– Паньков, Паньков! – взъерепенился экспансивный «опер». – Да пош-шёл он в Катманду, твой Паньков! Я бы ему непрямой массаж…, – принялся он забрасывать Гордея излюбленными идиоматическими оборотами.

Дверь кабинета неожиданно распахнулась, и на пороге возникла фигура прокурора.

– Чего ругаемся? – деловито осведомился Иван Иванович, традиционно следовавший в предобеденное время мимо кабинета Полунина к туалету. Он не переносил «сильных» выражений. И его, несомненно, насторожили прозвучавшие бранные интонации. – Что за шум, а драки нет?

– …Да мы не ругаемся, – после непродолжительной оторопи первым опомнился Розанов. – Катманду – не матюг, Иван Иванович. Катманду это…остров в Индонезии.

– Столица Непала, – поправил его высокий начальник. – Ну-ну…Готовьтесь. Не забыли, завтра у меня заслушивание о ходе расследования нераскрытых преступлений? Не хотелось бы посылать вас дальше этого самого Катманду.

– Не забыли!…Не забыли!…, – дружно заверила его в обратном дружная парочка.

– Ну-ну, – неопределённо повторил прокурор и двинулся дальше по коридору.

– Давай-ка, в натуре, подготовимся к заслушиванию, – остывая, проговорил Павел.

– Давай, – примирительно улыбнулся Гордей, прикрывая за шефом дверь.

– В чём там у нас ясности нет?

– Первое, – заглядывая в совместный план оперативно-следственных мероприятий, огласил проблемный пункт Полунин. – Связку с ключами от квартиры, дачи и машины при осмотре мы нашли у Острянского в кармане джинсов. Логичнее, если бы они торчали в замке, вынутом из петли. Обычно люди так поступают. Да ещё в спешке.

– Чепуха! – не согласился сыщик, проявляя свойственную ему заносчивость самоуверенного человека. – Ты так делаешь, я – эдак. Прижимистый мужик ключи от авто ни в жисть не выложит. Не принципиально. Поехали дальше.

– Второе. Убитый лежал на кухне головой в сторону горницы, а ногами – к порогу. То есть, получается, что убийца стоял лицом к выходу. Вроде бы как Острянский застал его, а не злоумышленник нагрянул незваным гостем…

– Это твои мудрствования, доктор Фрейд, – прервал Гордея Розанов. – Психологизм…Ты плотнее к сути давай. Какая разница, кто куда лицом стоял? Нам убийца нужен, или чё?

Если дотошный и отчасти флегматичный Полунин в пустяковой мелочи видел знак, то импульсивный Розанов, со свойственным для него зудом нетерпения, прежде всего хватался за «грандиозные проекты».

– Не скажи, – заспорил, было, следователь. – Разрешив чепуховую неясность, мы, не исключено, разрешим и главный вопрос.

– Давай, давай, Гордей, не томи, – пренебрежительно подгонял его разыскник.

– Ладно. Третье, – проглотив обиду, снова заглянул в план неопытный оппонент. – Острянский был хозяином мастерской. Его работники показали, что в районе семнадцати-тридцати вечера он точно с цепи сорвался: бросил всё, побежал к гаражу – тот расположен на отшибе, сел в свой «Фольксваген» и куда-то угнал. В процессе эксперимента установлено: чтобы добраться от мастерской до гаража и до дачи требуется десять-двенадцать минут. Так как Жанна обнаружила его в районе шести уже бездыханным, то он мог ехать только на дачу. При другом раскладе, у него полный цейтнот. Заковыка в том, что возле дачи в тот день его машины никто не видел. В гараже её тоже нет. И до сих пор мы авто не нашли.

– Это – номер, – почесал затылок Павел. – За него нам на заслушивании могут вдуть по самую сурепку. Гаишники чего-то плохо шевелятся. Может, прямо сейчас, без раскачки, на пару их встряхнём?

– Не-е-е, – отказался Полунин. – Ко мне скоро Таранова и Алякин пожалуют. Помнишь, я тебе рассказывал про пикник на огороде да с шашлычками? Ещё отдельное поручение для исполнения в милицию отправлял?