Текст книги "Протекторат"

Автор книги: Олег Авраменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Итак, за дело. Прежде всего, нужно переговорить с Ричардом – к вечеру он обещал раздобыть кое-какие сведения. Но едва я протянул руку к консоли, чтобы набрать его номер, как вдруг зазвенел звонок и одновременно включился монитор внешнего обзора. На экране возник Ричард Леклер собственной персоной, поднимавшийся ко мне в кабине пассажирского лифта. В отличие от меня и Юли он не любил летать, предпочитая пользоваться наземным транспортом и метрополитеном. Чтобы попасть к нам, ему приходилось подниматься на все сорок четыре этажа вверх, а не спускаться лишь на один с крыши, где располагалась стоянка флайеров.

Как я уже говорил, моя квартира занимала весь пентхаус целиком, и если пассажир лифта нажимал кнопку с номером «44», то во избежание ошибки следовало предупреждение, что на данном этаже проживаем только мы с Юлей. Когда же посетитель повторным нажатием подтверждал свое желание навестить нас, в квартире срабатывал предупреждающий звонок, а на экране монитора появлялась соответствующая картинка. Так что у нас с дочкой всегда было время решить, принимать гостя или притвориться, что никого нет дома.

Избегать встречи с Ричардом я не собирался, поэтому встал с кресла и отправился его встречать. По пути я зашел на кухню, чтобы включить кофеварку, и оказался возле входной двери в тот самый момент, когда Ричард выходил из лифта.

– Привет, – сказал я. – Кофе уже греется.

Размашистым шагом Ричард пересек небольшой вестибюль и сжал мою руку в своей большой волосатой пятерне. По своим габаритам он ничем не уступал Конноли, правда, Ричард не был атлетом, скорее он был полноват.

– Итак, где он?

– Кто? – невинно спросил я.

Ричард поморщился:

– Не придуривайся, Игорь! Я знаю, что ты не послушался моего совета и ввязался в дела Конноли.

– Около часа назад мне звонила Юлька и жаловалась, что ты заперся с ним в кабинете и отключил интерком.

– Теперь понятно, – сказал я закрывая дверь, – Стало быть, спешишь вытянуть меня из неприятностей. Только зря. Мы с Конноли действительно минут сорок поболтали, но ни за какое новое дело я не взялся. Он получил у меня одну консультацию и откланялся.

– Не врешь?

– Честное слово! Я очень тактично дал ему понять, что в клиентах не нуждаюсь, а к политике испытываю стойкое отвращение.

Похоже, Ричард поверил мне. Одобрительно хмыкнув, он снял шляпу и влажный плащ и отправил их в сушилку.

– У вас дождь? – спросил я.

– Да так, моросит немного.

Ричард жил за городом, потому что не терпел городской суеты в свободное от работы время. У него был большой дом и просторная усадьба, по которой целыми днями носилась шумная стайка ребятишек разных возрастов. Ричард и его жена очень любили детей, они уже произвели на свет двух дочек и пятерых сыновей, но останавливаться на достигнутом не собирались.

– Вообще-то я пришел к тебе на хоккей, – произнес Ричард, направляясь в гостиную. – Хочу посмотреть его в нормальной обстановке. А мои сорванцы, можно не сомневаться, устроят по этому случаю форменный дурдом. Кстати, где Юлька?

– У подруги на дне рождения.

– Гм-м. Танцев у них не будет, это факт. Кавалеры весь вечер не смогут оторваться от телевизора.

Я согласно кивнул и отправился на кухню, где уже свистела кофеварка. Когда я вернулся с двумя чашками дымящегося кофе (с молоком для меня и черным для Ричарда), он сидел перед огромным, на полстены, телевизором и раскуривал сигарету. Я с удовлетворением отметил, что он, кажется, окончательно перешел на менее вонючий сорт. Только не подумайте, что Ричард наконец сжалился над окружающей средой. Просто раньше он курил привозные «Senor Cavallero» с соседней планеты Альбасете, но несколько месяцев назад правительство Дамограна в целях защиты отечественного производителя повысило таможенную пошлину на табачные изделия, и дешевые импортные сигареты исчезли с нашего рынка – их стало невыгодно завозить.

Ричард взял у меня кофе, сделал пробный глоток и удовлетворенно кивнул:

– Отлично. Сахар как раз в меру.

Я поставил свою чашку на журнальный столик, чтобы кофе немного остыл, а сам сел в соседнее кресло и присоединился к Ричарду, который немного рассеянно следил за трансляцией баскетбольного матча по спортивному каналу. Докурив сигарету, он раздавил ее в пепельнице и небрежно махнул рукой в сторону экрана:

– Я, конечно, не спорю, интересный вид спорта, но до хоккея ему далеко. Не та атмосфера, не ют накал страстей. Да и когда каждая атака, как правило, заканчивается забитым голом – то есть я имею в виду попадание в кольцо, – это не приносит никакого удовольствия.

– Полностью согласен с тобой, – кивнул я. – Тем не менее есть люди, которые балдеют от баскетбола и совершенно равнодушны к хоккею. У нас, правда, таких мало, но на других планетах они водятся в избытке.

– Вот чокнутые! – Ричард недоуменно пожал плечами, затем сунул руку в карман и достал оттуда пластиковую карточку. – Держи. Здесь все данные на кандидатуры присяжных, что я сумел раздобыть, не злоупотребляя служебным положением.

Я взял у него карточку, бегло осмотрел ее с обеих сторон и положил на подлокотник кресла.

– Спасибо, Рич. Впрочем, тебе не обязательно было приносить ее. Мог бы просто прислать файлы по почте.

– Но если я и так к тебе собирался, то какая разница. Иногда приятно для разнообразия передать что-то из рук в руки. Если бы ты знал, как меня достало это интерактивное общение на работе! В других отделах идет нормальная коллективная жизнь, а у нас… Ты только представь себе: мой коллега, который занимает соседний кабинет, вместо того чтобы зайти ко мне и поговорить лицом к лицу, связывается по видеофону. А начальник, чей кабинет этажом выше, терпеть не может совещаний «в живую», называя их «вавилонским столпотворением», и предстает перед нами во плоти лишь по большим праздникам.

Ричард был полицейским и работал в отделе информационной безопасности. Время от времени он добывал для меня кое-какие сведения по тем делам, которыми я занимался. Это не противоречило закону, поскольку на Дамогране адвокат имел право нанимать работника полиции для проведения частного расследования в его свободное от службы время. Во многом моя удачливость была следствием сотрудничества с Ричардом – он за версту чуял ценную информацию и не пропускал ни единого ее байта. А осведомленность – залог успеха.

– Вот что, Рич, – произнес я. – Мне нужно, чтобы ты основательно поработал над делом Алены Габровой.

Ага, – он перевел на меня взгляд. – Понял, что вляпался? Только не говори, что я не предупреждал. Ни черта ты для девчонки не сделаешь, это факт. Ей как пить дать прочистят мозги, и видит Бог – она того заслуживает. Добро бы она, прикончив доктора, в панике убежала. Но то, с каким хладнокровием и цинизмом она все провернула, как невозмутимо вела себя до и после преступления, как расчетливо пыталась сымитировать самоубийство… Нет, Игорь, это безнадежно. Присяжные будут суровыми и безжалостными, они не посмотрят ни на ее юный возраст, ни на невинную внешность. Как раз наоборот – это сыграет против твоей подзащитной. Можно не сомневаться, обвинение приложит все силы, чтобы создать образ падшего ангела, чудовища тем более опасного, что его подлинная сущность скрывается под такой привлекательной оболочкой.

Я вздохнул;

– Наверное, ты прав, Рич. Я сильно сомневаюсь, что смогу что-нибудь сделать, но все равно буду пытаться. Как и любой гражданин, она имеет право на квалифицированную и, главное, непредвзятую защиту в суде. А ее прежний адвокат не только с самого начала признал ее виновной, но уже вынес ей свой приговор и занимался ее делом спустя рукава.

Ричард достал вторую сигарету и принялся мять ее между пальцами.

– Да, – сказал он, – Я так это и понял, когда в пятницу ты взялся защищать барышню Габрову. Но сейчас… Гм-м, только не подумай, что я обвиняю тебя в меркантильности, ты с равным усердием отстаиваешь интересы своих клиентов независимо от их финансового положения… И все же я сделал одно любопытное наблюдение: когда ты чуешь большие деньги, у тебя лихорадочно блестят глаза – как у наркомана при мысли об очередной дозе. Вот и сейчас они блестят. В чем дело, Игорь? Ведь опекуны девушки не слишком богатые люди. Они, конечно, обеспечены – но не настолько же, чтобы заплатить тебе бешеный гонорар.

Я взял чашку с уже порядком остывшим кофе и отхлебнул глоток.

– О бешеных гонорарах речь не идет, – невозмутимо ответил я. – Но платят они прилично. Достаточно, чтобы нанять тебя. Сейчас ты очень занят на работе?

– Нет, не очень. После нашей последней облавы большинство профессиональных хакеров затаилось, а с молодняком и любителями хлопот мало, отлавливать их легко и неинтересно.

– Вот и хорошо. Я хочу, чтобы ты тщательно прошелся по всем материалам следствия, не пропуская ни единой, пусть и самой незначительной детали. Даже в таком простом и очевидном на первый взгляд деле должны быть свои подводные камни и скрытые течения – неувязки при отработке версии, отдельные мнения экспертов, мелкие технические ошибки, не повлиявшие на конечный результат, но при соответствующей подаче способные поколебать уверенность присяжных в несокрушимости позиции обвинения. А все сомнения, по закону, должны трактоваться в пользу обвиняемого.

Ричард снова закурил.

– Это чертова уйма работы, – заметил он. – К тому же может возникнуть конфликт интересов. Как-никак я работаю в полиции.

– Тогда возьми двухнедельный неоплачиваемый отпуск. Все потери я тебе компенсирую.

Ричард внимательно посмотрел на меня:

– Ты серьезно?

– Да.

– Учти, я много зарабатываю.

– А мне хорошо платят. Петр Габрев готов на все, лишь бы спасти внучку.

– Гм-м. Вполне может статься, что ты обдерешь его до нитки, а девчонку все равно не спасешь.

– Поэтому я нанимаю тебя. Уверен: ты обязательно что-нибудь раскопаешь. Добиться для нее оправдания я не рассчитываю, но посеять в головы присяжных сомнения, думаю, смогу. А этого достаточно, чтобы смягчить приговор.

Ричард собирался что-то сказать, но как раз в этот момент трансляция баскетбольного матча была прервана, на экране появилась заставка с логотипом Национального Кубка, и голос диктора принес любителям баскетбола неискренние извинения, предложив им переключиться на вспомогательный канал. Впрочем, я сильно сомневаюсь, что нашлось много чудаков, которые последовали этому совету. Через десяток секунд заставка исчезла с экрана, и ее сменила панорама Центральной ледовой арены Нью-Монреаля, где вот-вот должен был начаться первый матч финальной серии Национального Кубка между местными «Консулами» и многократными чемпионами Дамограна, «Матадорами» из Галифакса. Мы с Ричардом, ясное дело, болели за «Консулов» и всей душой жаждали реванша за прошлогоднее поражение от «Матадоров» в четвертьфинале Кубка.

В такой обстановке говорить о любых серьезных делах было бессмысленно. Вспомнив, что Юли дома нет, а значит, некому будет приносить нам во время матча закуски, я сбегал в кухню и на скорую руку приготовил десяток сандвичей с салями и зеленью. В гостиную я вернулся к первому вбрасыванию и на следующие два с лишним часа полностью отключился от дела Алены Габровой. Тогда я считал его всего лишь превосходной возможностью заработать фантастический гонорар и даже не подозревал, что столкнулся с самым невероятным случаем за всю мою адвокатскую практику.

4
Мишель Тьерри, дипломат

– Майкл, ты здесь? – прозвучал в дверном динамике голос Келли Симпсон. – Можно войти?

Мишель Тьерри молча встал с койки, подошел к двери и открыл ее. С небрежным «Привет!» Келли впорхнула внутрь и скептически осмотрела каюту.

– Не блеск, – констатировала она. – И так тесно, а тут еще чемоданы на полу. Ты до сих пор не разобрал вещи?

– Позже, – проворчал Тьерри, вновь растягиваясь на широкой мягкой койке. – Если эта посудина развалится при переходе в овердрайв, все мои труды окажутся напрасными.

– Типун тебе на язык! – рассердилась Келли. – Паникер несчастный, – Она отодвинула в сторону один из чемоданов, села в кресло и закинула ногу на ногу. – Между прочим, я специально узнавала: ни один из кораблей этого типа еще ни разу не терпел аварию в гиперпространстве.

– Ну да, конечно, – вяло обронил Тьерри. – Их сбивали раньше, чем они изнашивались. А эта рухлядь, которую ты гордо именуешь кораблем…

– Тьфу на тебя! Прекрати немедленно! До запуска сверхсветового двигателя еще целых пять часов. Ты что, так и собираешься валяться на койке?

– Не вижу ничего плохого в таком времяпрепровождении. Что-нибудь почитаю. Может, посплю. А что еще делать?

– Хотя бы поесть. Сейчас по бортовому времени двадцать минут седьмого. Скоро ужин.

– Ах да, действительно, – согласился Тьерри. – Я слышал сообщение по общей сети, но как-то выпустил это из вида… Кстати, там говорилось, что этим летающим гробом командует коммодор. Я не ослышался?

– Нет, все верно, – подтвердила Келли. – Коммодор Марчелло Конте.

Тьерри принял сидячее положение и энергично затряс головой. Он солгал Келли насчет своих страхов, как лгал всегда в подобных обстоятельствах, стыдясь назвать истинную причину своей подавленности. Он вовсе не боялся возможного кораблекрушения. То есть, конечно, побаивался – но не больше других. Просто в начале длительного перелета им неизменно овладевала депрессия. Перспектива провести ближайшие несколько недель в замкнутом мирке корабля угнетала его. Это была легкая, но неизлечимая форма клаустрофобии, из-за которой Тьерри в свое время не прошел по медкомиссии на инженерный факультет института гражданской астронавтики, о чем впоследствии никогда не сожалел. Он стал дипломатом и вскоре понял, что политика – его истинное призвание.

– Коммодор Конте, – повторил Тьерри. – Интересно, что он натворил? Чем заслужил назначение капитаном этой посудины? Убил кого-нибудь? Или надавал по морде адмиралу?

– Почти в яблочко, – усмехнулась Келли. – Наш капитан здорово насолил своему начальству. Он посадил в кутузку командира эскадры, а сам при поддержке всего личного состава взял на себя командование.

Тьерри присвистнул:

– Ого! Но ведь это же бунт! За такие дела в любой армии отдают под трибунал. Келли покачала головой:

– Не все так просто, Майкл. Ты слышал о событиях на Тукумане?

– Лишь в общих чертах. Недавно открытую планету чисто земного типа атаковал флот Четвертого Шейха, но эскадре Экспедиционного Корпуса удалось эвакуировать почти всех поселенцев и уйти с минимальными потерями. Сицилианцы провели операцию на высочайшем уровне.

– Вот именно. А эвакуацией руководил наш капитан. Ему пришлось взять под арест командующего эскадрой, который сдуру вознамерился дать бой целому флоту.

– Но это же чистейшее безумие! Эскадра была бы стерта в порошок, а поселенцы либо уничтожены, либо обращены в рабство.

– Точно так же рассуждал и коммодор Конте. Поэтому он сделал то, что сделал.

– Он поступил совершенно правильно, – заметил Тьерри, который в силу своих новых обязанностей последние недели усердно изучал все связанное с Сицилианским Экспедиционным Корпусом и Протекторатом. – В Уставе СЭК есть даже статья о неподчинении преступным приказам. А в Учредительной Хартии Протектората прямо сказано, что Корпус обязуется защищать жизнь, свободу, достоинство и благополучие граждан государств – участников договора. Я незнаком с деталями тукуманского инцидента, но если все было так, как ты говоришь, то руководство Корпуса должно было объявить коммодору Конте благодарность, а то и повысить его в чине.

Келли хмыкнула:

– Ну, будь на месте Конте кто-нибудь другой, скорее всего, командование так и поступило бы. Но коммодор, оказывается, с некоторых пор сильно мозолил глаза важным шишкам в Генштабе. Многих раздражала его стремительная карьера, его растущая популярность в Корпусе, нынешнее руководство видело в нем угрозу своему благополучию. Вот от него и избавились – обвинили в нарушении субординации и злоупотреблении властью, назначили капитаном этой развалины и сослали на Дамогран.

– Н-да, понятно, обычные интриги завистников, – кивнул Тьерри и подумал о странной прихоти судьбы; и он, и Марчелло Конте на одном корабле покидали густонаселенную область Галактики и летели в какое-то захолустье, на самый край человеческой Ойкумены. Но если для коммодора это было опалой, крахом всех его честолюбивых надежд, то новый пост Тьерри был его билетом в будущее. Шуточное ли дело: в неполные тридцать лет возглавить дипломатическое представительство Земной Конфедерации – пусть и временно, пусть и на окраинной, захолустной планете. Правительство Земли ревностно блюло престиж прародины человечества во всех уголках Внеземелья, и каким бы далеким и незначительным ни был Дамогран, пост посланника Земли все равно оставался высоким и ответственным. Уже сам факт этого назначения поднимал Тьерри сразу на несколько ступеней вверх по служебной лестнице и открывал перед ним заманчивые перспективы дальнейшего роста. Очевидно, кто-то из влиятельных чиновников МИДа был заинтересован в быстром продвижении молодого талантливого дипломата.

Тьерри взял со столика свой ноутбук, включил его и, выбрав в тематическом указателе базы данных «Сицилианский Экспедиционный Корпус», затребовал данные по Марчелло Конте. Через пару секунд поисковая система выдала сообщение, что найдены записи о двух офицерах Корпуса с таким именем – командоре в отставке и коммодоре. «Родственники., наверное», – подумал Тьерри и вызвал на дисплей сведения о последнем.

– Коммодор Конте действительно неординарная личность, – подытожил он, пробежав взглядом, текст. – Двадцать две успешные боевые операции, ; участие в четырех крупномасштабных сражениях, отмечен государственными наградами семи планет, благодарностями верховного командования, ни одного взыскания. Свою популярность в Корпусе приобрел во время Сейшейского кризиса 2629 года, когда возглавляемая им бригада крейсеров прорвалась в тыл зулусского флота и фактически переломила ход самого крупного сражения в этом столетии. Разведен, детей нет… Гм-м, увлечения – живопись, музыка, литература… Но вот что занятно. Перед посадкой на корабль я скачал самые свежие данные из инфосети Нью-Джорджии, но здесь сказано только: «В связи с последними событиями в секторе Тукумана начато следствие». Это все. Откуда у тебя такие подробные сведения?

– Как откуда! – Келли передернула плечами. – Я же не сидела эти два часа в каюте, трясясь от страха перед овердрайвом. Осмотрела корабль, пообщалась со свободными от вахты членами экипажа – с теми, кто знает английский. Они-то мне все и рассказали.

– Ага… – пробормотал Тьерри, мысленно выругав себя за несообразительность.

– И между прочим, – продолжала Келли. – Наше путешествие может оказаться не таким уж и скучным. Экипаж корабля – ребята хоть куда, особенно хорош помощник главного инженера, лейтенант Костелло. Да и для тебя найдется компания, если захочешь поразвлечься. Я тут присмотрела одну молоденькую сестричку из медсанчасти – настоящая конфетка, к тому же, как по секрету шепнул мне один мичман, она безотказная.

Отложив в сторону ноутбук, Тьерри натянуто улыбнулся:

– Не люблю безотказных. Предпочитаю недотрог, с ними интереснее.

– Найдется и недотрога. Пассажирка – тоже молоденькая и тоже конфетка. Но с ней будь поосторожнее.

– А в чем дело?

– Она из тех, о ком говорят, что в тихом омуте черти водятся. С такими лучше не связываться, потом хлопот не оберешься. Да и вообще, с твоей стороны было бы опрометчиво начинать свою карьеру на Дамогране с совращения падчерицы начальника базы… Тьерри так и подскочил на койке.

– Да что ты говоришь?! – воскликнул он, изумленно уставившись на Келли. – Ева Монтанари здесь, на корабле?

– Да, так ее зовут. Твоя знакомая?

– Не совсем. Прежде мы никогда не встречались, но я кое-что знаю о ней. Обязан знать по должности. Ведь ее отчим, адмирал Сантини, фактически второе лицо на Дамогране после премьер-министра Федерации. Правда, я не брал ее в расчет, поскольку три года назад она переехала с Дамограна на Терру-Сицилию и поступила в Университет Нуово-Палермо по специальности астрофизика… Интересно, почему она возвращается?

– Может быть, у нее каникулы? – предположила Келли.

– Ха! Хороши каникулы – два месяца туда и столько же обратно. К тому же, если не ошибаюсь, на Терре-Сицилии недавно начался новый учебный год. Очень странно.

– Ну, мало ли что могло случиться. Возможно, ее отчислили.

– Вряд ли. Ева Монтанари внучатая племянница самого Микеле Трапани, а в гражданских учебных заведениях Терры-Сицилии родственники донов неприкасаемы. Их могут отчислить разве что по причине хронического дебилизма, и то вряд ли. А Еву глупой назвать нельзя – хотя бы потому, что школу она окончила на три года раньше, чем обычные дети. Или Даже на четыре… – Тьерри потянулся было к ноутбуку, но затем лениво махнул рукой. – В общем, она вундеркинд.

– Ева действительно умная, – подтвердила Келли. – И английским владеет в совершенстве. А половина команды, представь себе, совсем не знает английского. Возмутительно!

Тьерри поморщился, услышав хорошо знакомую и давно набившую ему оскомину песенку. Келли Симпеон была типичной американкой. И внешне – густые и черные как смоль вьющиеся волосы, кожа цвета кофе с молоком, гармоничное сочетание евразийских и негроидных черт лица. И по натуре – сноб до мозга костей. Подобно многим своим соотечественникам, Келли, впервые покидая Землю, искренне верила, что вся Галактика у ее ног, но суровая действительность быстро развеяла эти иллюзии. Английский язык был родным примерно для трети населения Материнской Земли, а остальные две трети более или менее сносно изъяснялись на нем, поэтому у Келли не было особого стимула изучать другие языки, тем более что она не собиралась работать или жить во Внеземелье – ну, разве что когда-нибудь отправиться в шикарный круиз по Ойкумене. Однако волею судьбы Келли оказалась вдали от родины и стала сотрудником земного посольства на Терре-Кастилии, девяносто девять процентов населения которой знали по-английски лишь «hi», «goodbye», «O.K.», «thank you» и «fuck you». Вместо того чтобы учить испанский (как, по мнению Тьерри, поступил бы всякий нормальный человек), Келли после долгих мытарств добилась перевода на Нью-Джорджию, один из немногих англоговорящих миров Внеземелья.

– Это не они не знают английского, Келли, – как можно мягче заметил Тьерри. – Это ты не знаешь итальянского.

Она фыркнула:

– А с какой это стати я должна знать их язык? Почему не они мой? Чем они лучше меня?

– Вопрос не в том, кто лучше, – произнес Тьерри, растягиваясь на койке. Отступившая было депрессия навалилась на него с новой силой. – Вопрос в том, кто кому нужнее. В данный момент ты больше нуждаешься в общении с экипажем, чем экипаж – в общении с тобой. Все просто и логично: человек должен приспосабливаться к обстоятельствам, если не может приспособить их под себя. Понимания этой элементарной истины тебе и не хватало на Терре-Кастилии. Ты прожила там целый год, но так и не удосужилась выучить испанский. А почему? Неужели это так трудно? Вовсе нет, ты человек способный, настойчивый, упорный, трудности тебя не пугают. Просто ты пошла на принцип. Как многие американцы, ты считаешь, что самый естественный порядок вещей – когда при любых обстоятельствах окружающие подстраиваются под тебя. Такое искаженное, эгоцентричное мировосприятие осталось у вас в наследство от тех давних времен, когда вам почти удалось американизировать всю Землю. Но с началом освоения Галактики ситуация коренным образом изменилась. Североамериканцы не смогли занять лидирующие позиции во Внеземелье, их обошли другие нации.

– Вернее сказать, облапошили, – запальчиво возразила Келли. – В Эпоху Освоения Америка единолично финансировала добрую половину всех проектов по колонизации новых миров. Мы организовывали перевозку поселенцев, обеспечивали их всем необходимым, помогали строить города, заводы, терра-формирующие станции, посылали своих лучших ученых, инженеров и администраторов, вкладывали в каждую планету огромные средства…

– А неблагодарные латинос и азиаты одурачили доброго и доверчивого дядюшку Сэма, – вставил Тьерри с сарказмом. – Этот нелепый миф вы лелеете из поколения в поколение. В действительности же никто никому не помогал бескорыстно, это было самое грандиозное деловое предприятие всех времен и народов. И, добавлю, самое прибыльное за всю историю человечества. Америка, да и моя Франция, если на то пошло, – сторицей вернула себе все вложенные средства и стала еще богаче, чем прежде. Так чего же ты еще хочешь от жителей наших бывших колоний? Они с нами квиты. Мы предоставили им возможность построить для себя и своих детей лучшую жизнь на других планетах, а они своим трудом обеспечили нам роскошную жизнь на Земле. Нашим народам и дома было хорошо, а от добра добра не ищут. К звездам устремились лишь энтузиасты-исследователи, искатели приключений и честолюбцы всех мастей; рядовой же обыватель предпочитал участвовать в освоении Галактики косвенным образом, вкладывая свои денежки в акции инвестиционных фондов. Поэтому прошу… – Тьерри застонал, перевернулся на бок и уткнулся лицом в подушку. – Больше не доставай меня жалобами на «варварство» Внеземелья. Думай себе что хочешь, это твое право, но думай молча. Или компостируй мозги кому-нибудь другому. А будешь и дальше ныть в моем присутствии, я из принципа стану говорить с тобой на китайском, хинди или испанском. Тогда уж волей-неволей тебе придется изучить хоть один нормальный язык.

Краем глаза он заметил, как при последних его словах щеки Келли вспыхнули румянцем негодования. Она явно собиралась сказать в ответ что-то резкое, но в последний момент все же сдержалась, встала с кресла и произнесла:

– Ну, ладно, Майкл. Хватит хандрить. Поднимайся и приводи себя в порядок. Скоро ужин – с нашей стороны будет невежливо заставлять капитана ждать.

Тьерри вздохнул и безропотно сполз с койки. Депрессия депрессией, но прежде всего он был дипломатом и прекрасно понимал, сколь важно произнести на человека хорошее впечатление при первой встрече.

– Проклятый овердрайв! – проворчал он, а про себя добавил: «Чертова клаустрофобия!»

И, едва не споткнувшись о стоявшие на полу чемоданы, побрел в душевую.