Текст книги "Убийство времен русского ренессанса"

Автор книги: Олег Дудинцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Танюша, ты умница. Придется тебя к ордену представить, – обрадовался Ковалев. – По правде сказать, мы с начальником уже ни на что не рассчитывали.

– Какой там орден! Зарплату бы в срок давали и пайковый выплатили, а то надоело у родителей в долг просить.

– Тогда мы тебя вместо ордена представим к досрочному получению зарплаты, – пошутил Ковалев.

Он поблагодарил Татьяну за помощь, быстро поднялся на второй этаж и пригласил Верочку в кабинет.

– Полагаю, вы нам решили истину поведать? – спросил ее Ковалев и незаметно подмигнул начальнику.

– Да, – упавшим голосом ответила Верочка, – только сначала в пароходство позвоните.

Почувствовав развязку. Субботин с готовностью откликнулся на ее просьбу, набрал номер дежурки и несколько минут побеседовал с высоким «пароходским начальством».

– Довольны? – спросил он, положив трубку.

– Теперь да, – с облегчением выдохнула Верочка.

– Тогда приступим, а то вас, наверное, дочка заждалась.

– Да, да, конечно, – с удивительной готовностью и поспешностью, согласилась она, как будто после принятого для себя решения испугалась, что ее откажутся слушать.

Если бы не было заявления Клары Митрофановны и реального «глухаря» по факту убийства Серебрякова, то после всего услышанного сыщикам впору было бы рассмеяться над такой нелепицей. Однако, с учетом имеющихся улик, это внешне походило на правду, и необходимо было предпринимать дальнейшие практические шаги.

– Сколько, вы говорите, голосовало? – уточнил Ковалев.

– Тридцать два человека, но двое против убийства. Наверное, Александр Ильич и профессор. Некоторые воздержались, но деньги внесли, – пояснила Верочка.

– М-да. Тридцать организаторов преступления, а все остальные, кроме несовершеннолетних, за укрывательство. Плюс одна свидетельница. Столько в изолятор не поместится, – прикинул Ковалев.

Возникли сложности с установлением личности киллера. Верочке было известно, что работал он на каком-то военном заводе и полгода не получал зарплату. Однако подобных предприятий в городе было множество. Володю же до поры до времени трогать было нельзя, чтобы не подставлять Верочку перед соседями, которые знали о ее вызове в милицию.

Достигнув столь поразительного результата, Субботин, чтобы как-то облегчить муки молодой женщины, пообещал ей уладить дела с «налоговиками», а всех жильцов, за исключением «крестного брата», в дальнейшем оставить на подписке. После этих обещаний Верочка заметно осмелела и отважилась на последнюю просьбу – смягчить наказание Толику.

– Хороший человек из-за меня пострадал. А за извергов и фашистов простите. Это я сгоряча, – извинилась она.

– Не берите в голову. Нам и не такое приходится слышать. Если на каждое слово реагировать, умом тронешься, – успокоил ее Субботин и вызвал к себе Филимонова, которому рассказал о заступничестве со стороны Верочки и своем решении оставить его на службе с испытательным сроком.

– Пока муж не вернется, возьмешь Веру Алексеевну под опеку. Только без ликеров и опозданий, – приказал Субботин.

Он разорвал рапорт Толика и дал ему указание дождаться Верочку и доставить ее домой в тайне от соседей.

Толик по-армейски повернулся кругом и строевым шагом вышел из кабинета, а Верочка наклонилась к Субботину и тихо сказала:

– Раз вы для меня столько сделали, я еще одну тайну открою. Володин брат вслед за нашим и второго бомжа ликвидировал.

После ее слов лица сыщиков исказила гримаса, и они завороженно уставились на Верочку, не зная, как реагировать на сказанное. Она же, не обращая внимание на их конвульсии, спокойно поведала криминальную историю из жизни своей сослуживицы.

– Тамара меня до сих пор благодарит, духи французские подарила и пирожными каждый день кормит, – с удовольствием отметила она.

Субботин налил из графина воды и выпил, а Ковалев закурил, не отрывая от сказительницы изумленного взгляда. После затянувшейся паузы он записал на календаре адрес Тамары.

– Больше никого из своих знакомых вы с ним не знакомили? Давайте уж сразу всех до кучи, чего там мелочиться, – предложил он.

– Больше никого. Честное слово, – простодушно ответила Верочка.

Субботин, покачиваясь, поднялся из-за стола.

– На сегодня, пожалуй, тайн достаточно, – оборвал он разговор, помог Верочке быстро надеть пальто, вывел ее из кабинета и передал в руки Толика.

– Хватит, Игорь, по домам, а то я окончательно веру в людей потеряю, – сказал он заму. – Необходимо принять душ и выспаться.

ГЛАВА 10

Апрель, даже для питерцев, не избалованных теплой погодой, выдался в этом году на редкость холодным. Дождь чередовался со снегом, который на день-другой заставлял горожан облачаться в зимние одежды, а дворников по утрам – со скрежетом чистить тротуары.

Лидеры чеченских боевиков держали население страны и правоохранительные органы в некотором напряжении, угрожая террористическими выходками, похищая беззащитных людей и настойчиво требуя денег на восстановление суверенной республики.

Правительство вместо мяса и молока кормило свой народ обещаниями, соревнуясь в юморе с популярной телепередачей «Куклы». Над куклами смеялись до слез, над правительством со слезами на глазах. Его усилиями и без того могучий русский язык обогатился таинственным словом «секвестр». Большинство граждан не понимало его значения, но нутром чувствовало в нем очередную скрытую гадость.

Депутаты, как и полагается в демократическом государстве, критиковали кабинет, громогласно заявляя ему о своем недоверии, и под шумок повышали себе зарплату. Все было как всегда в последние годы. К этому понемногу привыкли, не хватались за сердце после каждой отставки и назначения очередного народного слуги, а выращивали на окнах городских квартир рассаду и готовились к весеннему севу.

Субботин вышел из дома пораньше, чтобы пройтись до отдела пешком и немного проветриться. Шагая по выпавшему ночью снегу, он обдумывал вчерашний разговор с Верочкой, который будоражил его воображение гораздо сильнее, чем изрядно набившие оскомину политические страсти.

«Вполне приличные люди собирают деньги, платят какому-то работяге, и тот совершает убийство. Неужели у людей не было законных средств избавиться от бомжа? – задавал он себе вопрос и, как профессионал, сам же на него отвечал. – Не было. Уму непостижимо. Им ведь всем придется под суд идти…»

Навстречу ему попались несколько бездомных. Грязные, оборванные, покинувшие с утра пораньше свои убежища, они тщательно обследовали урны в поисках оставленных за ночь бутылок и прятали в карманы собранные окурки.

Субботин остановил вопросом одного из них:

– Ты случайно Серегу Серебрякова не знаешь?

– Кто такой? – просипел заросший щетиной бомжина в спортивной шапочке с надписью «адидас» и тут же попросил закурить.

Субботин достал из кармана пачку, вытряхнул из нее две сигареты и протянул мужику.

– На Турбинке, в двух остановках отсюда жил, бывший учитель труда, – объяснил он, теша себя надеждой, что услышанное вчера – плод Верочкиной фантазии, а Серега Серебряков, живой и невредимый, роется где-нибудь поблизости в мусорных баках.

– Здесь таких Серег до х…. – закуривая, ответил «адидасовец».

– Сам-то где обитаешь? – поинтересовался Субботин.

– Ты что, из «Грин Писа»? – спросил в свою очередь тот.

– Нет, из милиции.

– Понял, начальник. Через два дома от сюда в подвале живу, – с готовностью откликнулся он.

– Жилье продал?

– Кинули, суки. Обещали комнату в коммуналке.

– Ладно, иди, а то конкуренты все добро подберут, без хлеба насущного останешься. У капитализма, сам знаешь, законы волчьи, – посоветовал ему Субботин и пошел дальше, вернувшись к прерванным размышлениям: «Если эту проблему не решить, то бомжи скоро весь город заполонят. Ясно, что путем естественного и искусственного отбора идет перераспределение жилья, но мы же по Конституции живем, а не по Дарвину».

Он вспомнил рассказанную коллегами историю, когда одна находчивая фирма по продаже недвижимости долгое время обрабатывала золотую жилу в психушке.

Нескольких холостяков сочетали с медсестрами законным браком, с последующей пропиской жены на площадь супруга. Выводили тайком жениха через черный ход, сажали в машину – и в загс. А тому что в загс, что в крематорий. После медового месяца суд признавал новобрачного недееспособным и его направляли в интернат на пожизненное существование. Разумеется, с согласия жены, которая по этому поводу сильно не убивалась, а толкала за баксы квартиру драгоценного мужа.

У тех же, кто не хотел идти под венец, за пару шоколадок брали доверенности на право распоряжаться имуществом. Для этой цели существовали прикормленные нотариусы, заверявшие документы в непосредственной близости от койки доверчивого доверителя. Внешние формальности соблюдались, а все остальное недоказуемо. Ну чем не Эльдорадо?

Вспомнив эту довольно-таки типичную для эпохи российского Возрождения историю, Субботин гневно швырнул в снег окурок и плюнул от досады и бессилия.

Придя в отдел, он выслушал доклад дежурного о происшествиях за ночь, а затем собрал в кабинете оперативников во главе с Ковалевым.

– Верочку доставил по назначению? – спросил он у Толика.

– В целости и сохранности, – ответил тот. – Она так вашей добротой и сердечностью тронута, что всю дорогу об этом твердила.

– Учись, как нужно с людьми обращаться, и никто в окно не выбросился. Перед жильцами не засветился?

– Как можно, Георгий Николаевич, – обиделся Толик. – Кстати, она обо мне то же хорошего мнения, сами слышали, как вчера защищала. Интересно, чем у вас разговор закончился, если, конечно, не секрет?

– Не секрет. Я вас для этого и собрал, – объяснил Субботин. – «Заказали» они всем подъездом Серебрякова, потому что не знали, как от него избавиться. Собрали со всех две тысячи долларов и наняли киллера. Он потом вошел во вкус и в Красногвардейском районе еще одного такого же шлепнул.

Субботин буднично и по-деловому рассказал всем присутствующим о результатах проведенной работы.

– Комбинацию провернули лучше не куда, я от ее результатов до сих пор отойти не могу. Теперь придется раскручивать все до конца. Хотя, если честно, мне этих людей жаль, – признался он в заключение.

Опера, тихо внимавшие его словам, зашумели, обсуждая услышанное, но Субботин их угомонил и настроил на рабочий лад.

Первым делом требовалось «прикрыть» перед соседями Верочку, лишив их возможности выявить канал утечки информации. Также, без лишнего шума, разузнать детали второго убийства. И, самое главное, аккуратно, чтобы не спугнуть его раньше времени, установить через станцию «скорой» данные киллера.

– Пусть какой-нибудь социологический опрос организуют. Например: «Трудовые династии среди работников „скорой помощи"». И чтобы в анкете все родственники значились, – посоветовал Субботин. – Мы его через брата вычислим.

– А если они откажутся? – спросил озабоченно Пушков.

– Не задавай глупых вопросов. Ты же опер, – отрезал начальник отдела.

Распределив обязанности, Субботин отпустил подчиненных, а сам позвонил начальнику районного управления.

После его короткого доклада полковник обматерил Субботина и с сарказмом в голосе спросил:

– Ты же собирался этот материал прекратить?

– Собирался, товарищ полковник. Кто же мог подумать, что все так повернется? – попытался оправдаться Субботин.

– Тебе для этого шестое чувство дано в одном месте чуть пониже спины, чтобы последствия предвидеть. Ты на то и руководитель. Если бы труп твоего бомжа обнаружили, нас бы с этим отказным без выходного пособия выперли. В главк не сообщал? – спросил полковник.

– Я даже следователя в известность не ставил. Решил своими силами отработать, – объяснил Субботин.

– Отрабатывай, только не тяни. Поднимешь эти убийства, представлю к досрочному званию. В главк не звони, а то они под себя подомнут. Они любят чужими руками жар загребать. Перебьются, халявщики.

– Как только мы его установим, мне «наружка» понадобится. Все равно придется к ним обращаться, – посетовал Субботин.

– Дай им под «наружку» любое уголовное дело. Вон депутату у нас в районе недавно рожу набили за то, что к девчонке приставал, а потом удостоверением размахивал и грозился всех посадить. Это он для нас неприкосновенный, а мужики врезали ему пару раз без всякого запроса, он и затих. Пришлось дело по теракту возбуждать, чтобы фингал его перед избирателями прикрыть. Сверху настояли. Кстати, скоро месяц заканчивается, как у тебя с раскрываемостью? – поинтересовался полковник.

– А что, проверяющие съехали, и снова о раскрываемости вспомнили?

– Яо ней всю милицейскую жизнь помню, и в гроб меня с этой думой положат. К счастью, таких еще не всех разогнали, – ответил полковник.

– С раскрываемостью напряженно. Пока ремонтом и бомжом занимались, на остальное времени не хватало.

– Это твои проблемы. К концу месяца положение не выправишь – выговор объявлю. Хорошо, что о ремонте напомнил. Генерала мы своими помещениями удовлетворили. Теперь он требует подробный отчет, на какие шиши все это сделано. Мне от тебя рапорт нужен.

От ярости и возмущения кровь прилила к лицу Субботина.

– А когда он указание давал, он думал, что мы краску и обои на подшефных фабриках производим? Или в свободное от раскрытия убийств и разбоев время паркет стеклышками скоблим? – взорвался он. – Это в армии такая роскошь позволительна.

– Не я это выдумал, все равно придется докладывать. Напиши, что на стройматериалы всем отделом с зарплаты скинулись, а по выходным вместе с женами шпаклевали и красили, – посоветовал полковник. – Если захочет поверить, то и в таком виде проскочит.

После разговора с начальником управления Субботин зашел в канцелярию и налил себе крепкого чая. Со стаканом в руке он вернулся в кабинет и устроился в кресле, чтобы немного расслабиться. «Что же это за жизнь такая уродливая, что на каждом шагу и своим, и чужим врать приходится. И все как бы для пользы дела, – размышлял он за чаем, вспоминая последние события. – Руководство страны, чиновники, милиция, граждане – все в эту игру втянуты. Кто же такие правила определил? Не страна, а Королевство кривых зеркал – ККЗ. Так и до КПЗ недалеко».

Его недолгие размышления прервал звонок дежурного, который доложил, что постовые задержали бомжа, продававшего оконную раму.

– Он уже по дороге в отдел признался, что снял ее час назад. Следователя вызывать будем? – спросил дежурный.

– Подожди, пусть его ко мне приведут, – потребовал Субботин. – Сам на него взгляну.

Через несколько минут милиционер завел к нему в кабинет того самого мужика в шапочке «адидас», с которым он утром столкнулся на улице. Тот его тоже признал, смутился от неожиданной встречи и стянул с головы шапочку.

– Не ожидал встретиться? – спросил у него Субботин, отпустив постового.

– Не ожидал, гражданин начальник, – признался знакомец.

– Мир тесен, и рам не так уж много осталось. Тебя как звать?

– Петр, – ответил бомж и после некоторого раздумья добавил: – Федорович.

Его внешний облик и нынешнее положение не располагали к обращению по отчеству, но Субботин сделал вид, что этого не заметил.

– Что же ты, Петр Федорович, государственное имущество тащишь? – спросил он.

– Его и так все давно растащили, а мне на хлеб не хватало. Сами говорили, что законы волчьи.

– Говорил, говорил, – подтвердил Субботин. – И что с тобой делать прикажешь? Сажать?

– А что хотите, то и делайте. Все равно и это – не жизнь, – с безразличием ответил Петр Федорович.

– Думаешь, на «зоне» легче?

– Не знаю, я там не был, но говорят, что и там люди живут. Там хоть жратву не придется добывать.

– Нет, Петр Федорович, на свободе все равно лучше. Я еще ни одного судимого не встречал, кто бы на «зону» стремился. А тебе в твои годы и подавно не советую. Родные в городе есть? – поинтересовался Субботин.

– Мать в позапрошлом году скончалась. Поэтому и решил квартиру продать.

– Этому верю. И то, что украл в пер вый раз, тоже верю, – с иронией произнес Субботин. – Так каждый объясняет, когда его за руку схватят.

Петр Федорович стоял с опущенной головой и молчал.

– Вот что, уважаемый. Если ты мне честно признаешься: где, что и когда еще уволок, то я тебя отпущу, – предложил начальник отдела.

– Так я и поверил. Я же, начальник, не пацан, чтобы на такие обещания покупаться, – отреагировал на его слова Петр Федорович. – Понимаю, вам показатели нужны.

– Дело твое. Хочешь верь, хочешь нет. Тогда отправишься в камеру, а я пока следователя приглашу. А с показателями я как-нибудь без тебя разберусь.

Задержанный в нерешительности стал переминаться с ноги на ногу, раздумывая, как ему поступить. Предложение было заманчивым, но верить словам стражей порядка он не привык. Субботин не торопил с ответом и с интересом наблюдал за его поведением. Поразмыслив, тот собрался с духом и признался:

– Было еще два раза, но это перед Новым годом. Сначала дверь снял в подъезде, а через несколько дней оконную раму.

– В каком месте? – спросил Субботин, что-то прикидывая в уме.

– На Турбинке, номер дома не помню.

Субботин вышел из-за стола, подвел

Петра Федоровича к карте района, висевшей на стене, и показал на ней Турбинную улицу. Тот ткнул грязным пальцем в дом под номером пять.

– Не ошибаешься? – переспросил Субботин.

– Третий подъезд от начала дома. Дверь была рейками обшита. Я ее за семьдесят рублей загнал…

«Все правильно, – подумал Субботин. – Значит, это не Серебряков».

– Что, начальник, теперь посадишь? – все еще до конца не веря в обещание Субботина, спросил Петр Федорович.

– Я за свои слова привык отвечать. Сказал отпущу, значит, отпущу. В наказание будешь две недели приходить утром в отдел и убирать прилегающую территорию. Кстати, общественные работы в Уголовном кодексе предусмотрены как наказание. Да и подчиненные мои не скажут, что я от тебя взятку получил, – улыбнувшись, объяснил Субботин. – Только ты в подвале потише себя веди, а то одного твоего собрата жильцы уже приговорили. Слишком много причинял им хлопот, – посоветовал он напоследок. – А сейчас получишь в дежурке раму и, пока народ не спохватился, вернешь ее на место.

Петр Федорович с радостью воспринял приговор и, не веря в такой благополучный исход, нахлобучил на голову шапочку и ретировался из кабинета.

Дальнейший рабочий день Субботина проходил в привычном ритме, когда одновременно приходилось решать десятки всевозможных задач: где раздобыть запчасти на вышедший из строя «уазик», кем заменить заболевшего дежурного, как избавиться от пьяницы участкового и каким образом вытрясти из следователей карточки на раскрытые преступления, которые помогли бы улучшить статистические показатели отдела. Лишь к вечеру поступили сообщения из уголовного розыска.

На проспекте Энтузиастов операм посчастливилось разыскать неуловимого дворника, женщину, которая косвенно подтвердила вчерашние откровения Верочки.

И местный участковый припомнил декабрьский случай, когда один из жильцов дома спустил с лестницы бомжа, и тот, неудачно приземлившись, сломал себе ребра. Возбужденное дело со временем прекратили, так как потерпевший изменил показания и убедил следователя, что свалился без посторонней помощи. С тех пор участковый бомжа не встречал, и это наводило на печальную мысль, что еще одну жертву коллективного преступного сговора постигла трагическая участь.

А вот на станции «Скорой помощи» Пушкову пришлось приложить усилия, чтобы сломить упорство администрации. Главврач никак не желал помочь общенародной милиции и каждые десять минут вспоминал о прошлогодней краже колеса со служебной машины, которую до сих пор не раскрыли местные сыщики.

Когда все доступные ему средства убеждения были исчерпаны, Пушков вспомнил слова начальника и предложил посодействовать в проведении на станции внеочередного техосмотра автомашин, который, по его мнению, мог сыграть положительную роль в поиске исчезнувшего колеса. Главврач оказался человеком понятливым, и в течение получаса была разработана форма социологического исследования, результаты которого пообещали доставить в отдел на следующий день.

И действительно, к обеду объемистая пачка анкет лежала на рабочем столе Субботина. Он выбрал одну из них – заполненную Володей. Остальные Ковалев заложил в агрегат для уничтожения документов, который походил на огромную стиральную машину.

Взяв в руки отложенную анкету, Субботин стал читать вслух:

– Двоюродный брат – Скоков Валентин Александрович. Место работы – тракторостроительный завод. Домашний адрес – Большой проспект Васильевского острова.

Других братьев, проживающих в городе, в анкете не значилось.

С этого момента бывший ударник труда, а ныне профессиональный киллер Валентин Скоков стал объектом пристального внимания оперативных служб.