Текст книги "Убийство времен русского ренессанса"

Автор книги: Олег Дудинцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА 4

Несколько дней прошло в бесплодных поисках киллера. Поиски усилились после того, как вышел из строя лифт. Его обесточили, похитив медную электрическую катушку, а попутно вывернули в подъезде уцелевшие до сей поры лампочки. И вновь разъяренные лица жильцов, поднимавшихся в темноте по лестнице, были обращены в сторону чердака. Даже те, кто до последнего не верил в легитимность принятого собранием решения, окончательно отбросили сомнения. Все, кроме неподдающегося перевоспитанию Степана Яковлевича, который держался на валерьянке и непрерывно бормотал про какой-то высший разум.

Анна Сергеевна стойко перенесла сорок дней со дня исчезновения Мурзика и все свободное время ходила по злачным местам района, разыскивая подходящего наемника.

Однажды вечером она привела к Кузякину пьяного мужика в грязной поношенной одежде.

– Вот, нашла. Он на все согласен, – радостно сообщила она.

– На что он, Анна Сергеевна, согласен? – зашептал ей Кузякин. – Он сам из соседнего подвала.

– Какая нам разница. Главное, чтобы быстрее свершилось.

Кузякин отвел ее в сторону и тихо заговорил:

– Анна Сергеевна, да он задаток возьмет – и с концами. Такой за бутылку все что угодно пообещает, а сам перед алкашами будет над нами потешаться. Нас всех и прихлопнут. Я понимаю, что вас чувства захлестывают, но к этому делу нужно подойти серьезно.

Кузякин взял мужика под локоть и повел его к лестнице.

– Держи десятку и ступай опохмелись за наше здоровье, – сказал он ему и протянул денежную купюру. – Это она пошутила.

Когда обрадованный таким неожиданным подарком судьбы несостоявшийся наемный убийца спустился вниз, Кузякин еще некоторое время знакомил Анну Сергеевну с правилами конспирации.

– Извините, виновата, разум окончательно затуманило, – оправдывалась она, но по окончании их разговора отправилась в ближайшую рюмочную.

В тот же день, 20 декабря, Валентин Скоков вышел на работу в надежде получить обещанную правительством зарплату. В кармане его пиджака лежала повестка в суд по делу о бракоразводном процессе, врученная ему накануне.

– Денег нет и ближайшее время не будет, – при входе в цех обрадовал его мастер, после чего Скоков замер, а рука его непроизвольно потянулась к лежащему на верстаке гаечному ключу. – Все наши деньги направили бастующим шахтерам, – увидев это движение, быстро продолжил мастер. – Они грозятся из забоев на поверхность не выходить. Ты представляешь, чем это может обернуться? Они же под землей могут до самого Кремля добраться. Да и уголь сейчас для государства важнее, чем танки. Их уже девать некуда. Разве что шахтеров ими пугать. Так мне начальник цеха наш объяснил, а ему свыше.

– И когда обещают? – зашевелил губами Валентин.

– А я почем знаю. С желающими предложено натурой рассчитаться, по себестоимости.

– Какой еще натурой, бабами, что ли?! – сорвавшись, заорал Скоков.

– Ну чего ты кричишь, оглашенный, – попытался успокоить его мастер. – Не бабами, а запчастями к танкам.

– На кой х… мне ваши запчасти! Я мяса хочу! Мне жрать надо! Меня от соленых грибов изжога мучает!

– Сразу видно, молодой и неопытный, – с укоризной произнес мастер. – Запчасти к нашему танку на черном рынке большие деньги стоят. Если, конечно, покупателей сумеешь найти.

– Ну уж нет! Это пусть начальники наши танками торгуют. С меня хватит, беру до Нового года отпуск за свой счет. Все равно не платят.

Вернувшись домой, Скоков взял с письменного стола дочери попавшийся ему на глаза детектив под названием «Преступление и наказание» и завалился с ним на диван. Захотелась от всего отвлечься и не думать о жизненных тяготах. Хоть и читал он крайне редко, вполне обходясь телевизором, но начало произведения так его увлекло, что он зачитался до глубокой ночи.

«Все как в моей теперешней жизни, где-то я уже эту историю слышал, – задумался Скоков, оторвавшись от книги. – Только что-то уж он больно чувствительный. С такими нервами нужно дома сидеть и книжки читать про любовь. Я бы, уж если решился, не стал бы потом нюни распускать. Меня бы не раскололи».

Он отчетливо представил чердак Володькиного дома и лежащего неподвижно бомжа.

«Раз, два и готово. Не нужно будет в суд идти разводиться и на заводе собственные деньги клянчить. Дочкам наряды куплю и Надежде сапоги зимние. А там, может, и жизнь повернется к лучшему, – размышлял Валентин, поймав себя на мысли, что эти видения его не страшат. – Может, рискнуть разок, бомжа этого никто и не хватится?»

Он отложил недочитанную книгу, поднялся с дивана и вышел на кухню. Поставив на плиту чайник, Валентин закурил папиросу и снова задумался: «Нет, топором я, пожалуй, не осилю, да и от крови потом не отмоешься. Если только из пистолета, через подушку, а труп спрятать в мешок и сбросить в мусорный контейнер». Идея показалась ему осуществимой. Он выпил стакан чаю с черничным вареньем, выкурил еще одну папиросу и решил испытать судьбу. «Сейчас позвоню жене. Если она меня пошлет к черту, тогда соглашусь», – загадал Скоков.

После долгих телефонных гудков Надежда сняла трубку, и Скоков, пожелав ей доброй ночи, вкрадчиво поинтересовался:

– Надюша, я тут повестку в суд получил. Ты это серьезно?

– А ты думал, что я всю жизнь шутить буду и сыроежки твои проклятые бочками солить? – раздраженно произнесла жена. – Тебе, наверное, во сне зарплата приснилась, и ты решил в четыре ночи своей радостью поделиться?

– Нет. Зарплату опять не дали, но у меня тут работа денежная намечается, – попытался заинтересовать ее Валентин.

– Иди ты к черту со своей работой, не мешай спать. Когда деньги получишь, тогда и звони, – сказала Надежда и повесила трубку.

«Видно, от судьбы не уйдешь, придется соглашаться», – обреченно подумал Скоков и набрал телефонный номер брата.

– Слушаю, – послышался в трубке сонный голос.

– Привет, это я, Валентин.

– Ты что не спишь, сморчки на окне поливаешь?

– Я согласен.

– С кем? – не понял спросонья Володя.

– С твоим предложением. Вези днем задаток, только в валюте. Хочу Надежде побыстрее нос утереть.

– Вот это другое дело, это по-мужски, – обрадовался брат. – В двенадцать дня буду у тебя с деньгами. А когда ты его?..

– Это не телефонный разговор, может, нас уже слушают. Приедешь, тогда и поговорим. Все, иди досыпай.

После телефонного разговора с братом Скоков взял отложенную книгу и ради любопытства заглянул в ее конец. «Да, конец здесь печальный. Может, мне повезет», – вздохнул он и с надеждой улегся спать.

В полдень Володя приехал к брату. Утром он зашел к Кузякину, рассказал о ночном звонке и получил от него тысячу долларов, предназначенную в качестве аванса.

– Пересчитай, – сказал он Валентину, передавая ему в прихожей конверт с деньгами. – Я к тебе на служебной машине заскочил, дежурю сегодня.

– Представляешь, первый раз в жизни настоящую валюту держу, – взволнованно произнес Скоков, пересчитывая доллары. – Все верно, ровно тысяча.

– Валя, ты только не обижайся. Мне от тебя расписка нужна. Деньги ведь общественные, мне за них перед людьми придется отчитываться, – попросил Володя. – Ты не переживай, я ее у себя буду хранить.

Скоков молча вырвал лист из ученической тетради, написал расписку и передал ее брату. Тот сунул ее в карман и спросил:

– У тебя план имеется?

– Это уже мои проблемы, не хочу в них никого посвящать. Раз я деньги взял, мне и расхлебывать. Передай соседям, что бы в ночь на 30 декабря с одиннадцати и до утра никуда не шастали, а сидели по квартирам, – потребовал он. – Лифт работает?

– Вчера пустили. Спасибо тебе огромное от всего коллектива, я в тебя всегда верил.

Он крепко обнял Валентина и в приподнятом настроении укатил на дежурство.

После его отъезда Скоков вновь достал из конверта доллары и принялся их рассматривать, а затем, неожиданно вспомнив известное выражение «Деньги не пахнут», понюхал банкноты.

– Точно не пахнут, – радостно провозгласил он и понес конверт в туалет, где спрятал его в банке с засохшей краской.

Желая побыстрее удивить жену, Скоков тут же позвонил Надежде, но та долго не поддавалась уговорам и только после многочисленных просьб и обещаний согласилась на встречу.

«Надо будет завтра к Михалычу на завод съездить, – принялся размышлять Скоков после разговора с женой. – Выпрошу у него на месяц самодельный пистолет и ножик, зачем мне самому тратиться. Объясню, что своим женщинам хочу для самообороны выдать, а то в подъезде разная гопота собирается. Михалыч поверит. Пистолеты у него, конечно, дерьмовые, из них только по воронам стрелять, но, думаю, для бомжа сойдут. Куплю к нему штук десять патронов, – перечислял, загибая пальцы, Скоков. – Да, чуть было не забыл. Мешок от картошки нужно будет освободить», – подвел итог своим дальнейшим действиям начинающий киллер.

Ровно в шестнадцать часов он встретил в метро на Невском проспекте жену и дочек и сразу ошарашил их неожиданным вопросом: «Где здесь поблизости валюту меняют?»

– Ты что, поиздеваться над нами решил? – набросилась на него Надежда и хотела было сразу уехать, но Валентин ее удержал.

– Подожди, Надя. Мне действительно нужно пару сотен на рубли обменять. Хочу вам новогодние подарки сделать, – наслаждаясь каждым произнесенным словом, объяснил он.

– Вам что, на заводе стали валютой платить? – с иронией спросила жена.

– Размечталась. На заводе предложили запчастями рассчитаться. Если тебе гусеницы от танка нужны, могу привезти. Это мне одна совместная фирма ответственную работу предложила. Она спасением человеческих жизней занимается, что-то вроде МЧС. Разглашать подробности не имею права. Они аванс выплатили, чтобы я мог силы свои восстановить и тщательно подготовиться…

Младшая дочь не выдержала и спросила:

– Папа, а это не очень опасно?

– Бог его знает, дочка. Сейчас и по улице вечером ходить опасно. А что делать, людям помогать нужно, тогда и они тебя в беде не оставят.

Они выбрались из подземного перехода на Невский и двинулись по направлению к Адмиралтейству, читая по дороге вывески на иностранных языках и разглядывая витрины магазинов. От разнообразия увиденных продуктов у Скокова засосало под ложечкой. Вскоре на пути попался «обменник», у кассы которого Валентин небрежным движением вытащил из заднего кармана брюк пачку долларов, чем окончательно добил своих спутниц. Надежда перестала язвить и смотрела на мужа с нескрываемым интересом.

– Может, в Гостиный Двор вернемся. Там сейчас предпраздничная распродажа, – предложила она.

– В Гостиный так в Гостиный. Я там уже несколько лет не был, – легко согласился Скоков.

К тому времени стемнело, и зажглось уличное освещение. Стоял легкий морозец. Хрустящие в кармане деньги пробудили в Валентине давно забытое чувство уверенности, а также способность воспринимать красоту окружающей жизни.

В этот миг он забыл и о бомже, и о предстоящей ему секретной, работе. Валентин подумал, что будоражащие его воображение деньги получены им за добросовестный труд на заводе, и он, свободный и независимый человек, привычно прогуливается с близкими ему людьми по улицам любимого города. Установленная напротив входа в универмаг огромная ель, расцвеченная флажками и светящимися лампочками, лишь добавляла торжественности происходящему.

В магазине Скоков, удовлетворявший свои скромные потребности в ближайших к дому ларьках, от обилия товаров и света несколько растерялся и занервничал.

– Мать честная! Да тут ведь все в натуральном виде, – не веря своим глазам, воскликнул он. – Я думал, это только в рекламе голову морочат.

– Папуля, ты просто в лесу от жизни отстал, – улыбаясь его словам, сказала старшая дочь. – Некоторые всем этим еще и пользуются, даже у нас в школе.

– Я ведь тебе не случайно твердила, что с твоего прославленного завода бежать нужно и в любой частной фирме устраиваться, хоть полы мыть. Тогда бы ты от всего этого дар речи не терял, – добавила Надежда. – У тебя эта работа постоянная?

– Не знаю, как справлюсь, – погрустнев, ответил Скоков.

После длительного хождения по отделам и многочисленных примерок старшей дочери Лене купили на выпускной вечер импортный костюм и туфли, а младшей зимнюю куртку и платье. Надежде долго выбирали сапоги. Не привыкшая к дорогим подаркам, она остановилась на тех, что подешевле, но Скоков этому воспротивился и силой натянул ей на ноги модные итальянские. Под стать новым сапогам в соседнем отделе подобрали сумку. Жена и дочки сияли от щедрых подарков, чмокали его в обе щеки и тянули в мужскую секцию.

– Мне ничего не нужно, у меня все есть, – отбивался Валентин. – Я бы лучше что-нибудь мясного поел. Пойдемте в кафе, – предложил он.

Все, возбужденные, высыпали на улицу. Неподалеку от Гостиного они завернули в кафе «Минутка» и расположились за столиком, заказав по стакану «колы» и длинному французскому батону, начиненному овощами и мясом. Скоков быстро, как удав, заглотил свой батон и с виноватым видом сходил за вторым.

В довершение сказочного вечера, уже в метро, он одарил дочек импортным эскимо, а Надежду букетом цветов. Три гвоздики сразили ее наповал, и она заговорила о возвращении домой. Однако это испугало Скокова, и он, сославшись на занятость, попросил повременить с переездом. Надежда отнеслась к его просьбе с пониманием.

Вернувшись домой, Скоков собрал имевшиеся в доме детективы и принялся их штудировать, обращая особое внимание на технику описываемых убийств и действия сыщиков. «Хорошо бы его, конечно, радиоуправляемым взрывным устройством грохнуть, – подумал он, дочитав очередной рассказ. – Только с кого я тогда вторую часть получу?» Неожиданно ему вспомнился чудесно проведенный вечер. «Эх, знала бы Надя, что мне за секретная работа предстоит. У нее бы этот батон в горле застрял. А впрочем, другие глотают, не давятся. Наверное, это дело привычки и вкуса», – успокоил он себя и с этими мыслями заснул, прижимая к груди томик Андрея Кивинова.

Все последующие дни Скоков занимался важной подготовительной работой. Он наведался в цех к Михалычу и выпросил у того пистолет и нож. Михалыч немного посомневался, но все же оружие дал, предупредив, чтобы имя его не упоминали даже под пытками. На рынке у кавказских «беженцев» он купил по доллару за штуку десять мелкокалиберных патронов, один из которых израсходовал ночью в Гавани при обстреле оружия.

Из всего усвоенного из книг Скоков сделал для себя основной вывод: «Главное, иметь железное алиби, тогда ничего не докажут». После этого все его мысли были заняты обдумыванием беспроигрышного варианта.

Заказчики уникального по количеству соучастников убийства из дома номер 5 также не сидели без дела, а старательно готовились к всенародному акту возмездия. Стариков и детей, по общему решению жильцов, заблаговременно перевезли к родственникам. Не тронули лишь Клару Митрофановну, которую, по причине глухоты и увлеченности своим хобби, просто не брали в расчет. Зато к числу неблагонадежных причислили ее сына, настроение которого внушало всем опасение. Поэтому Анна Сергеевна убедила его съездить на дачу, чтобы подышать чистым воздухом и отвлечься от дурных мыслей.

Руководствуясь общим замыслом, Александр Ильич и Настя посетили своего знакомого участкового, поздравили его с наступающим праздником и вручили Уголовный кодекс с дарственной надписью. В ходе беседы они сообщили, что после пожара бомж их куда-то исчез и больше в подъезде не появляется. Капитан от души за них порадовался, расчувствовался и передал им в дар железный бюст Дзержинского. «Все равно убирать придется. Новый начальник главка требует, – посетовал он. – Говорит, что нам идолы в милиции не нужны, только авторитеты». Словом, встреча прошла в теплой предпраздничной обстановке, и обе стороны остались довольны ее исходом.

Наконец все было готово, и оставалось дожидаться намеченной даты.

Утром 29 декабря Валентин Скоков проснулся по сигналу будильника, выполнил гимнастические упражнения, тщательно вымылся под душем и надел свежее нательное белье.

После калорийного завтрака он отправился в районную библиотеку, записался там на абонемент, выбрал учебники по бухгалтерскому учету и расположился с ними в читальном зале за первым столом. До самого закрытия он сосредоточенно листал книги, создавая видимость напряженного мыслительного процесса.

Не заходя домой, Скоков заглянул к соседу по площадке с вопросом о качестве отопления в квартире.

– Да вроде топят. Зайди посмотри, – пригласил тот.

Скоков прошел на кухню, потрогал батарею и высказал свое удовлетворение.

– Ты откуда с книгами? – полюбопытствовал сосед.

Этого вопроса Скоков ждал с нетерпением и принялся излагать подготовленную легенду об освоении новой профессии. Данный тактический ход он спланировал заранее, следуя рекомендациям Штирлица.

«Теперь, если соседа обо мне спросят, он скажет, что приходил Скоков с учебниками, трогал батареи, а затем ушел заниматься, – с удовлетворением подумал он. – Ведь в памяти остается начало и конец разговора».

В одиннадцать ему позвонил брат и условной фразой дал понять, что бомж находится на чердаке в ожидании своей участи. Скоков быстро собрал в спортивную сумку орудия преступления, дополнив их куском капронового шнура и старым байковым одеялом. Оставив включенным свет на кухне, он покинул жилище и направился к станции метро.

На подходе к дому Володи он позвонил из автомата мастеру цеха. Этот звонок дополнял его алиби. Получив ожидаемый ответ касательно зарплаты, Скоков повторил ему свой рассказ о домашнем самообразовании:

– Сейчас чайку попью и снова за учебники сяду, – доложил он.

– А почему у меня тогда номер таксофона высветился? – засомневался мастер.

«Черт, прокололся», – подумал Скоков, от досады сжимая зубы.

– Это у тебя аппарат барахлит, отдай его в ремонт, – ответил он мастеру, повесил трубку и, полный решимости и злости, двинулся к намеченной цели.

ГЛАВА 5

Всю роковую ночь большинство жильцов третьего подъезда не смыкало глаз, прислушиваясь к каждому постороннему звуку. Александр Ильич вместе с женой и соседями по площадке спустился к Анне Сергеевне, а Володя, уложив спать своих женщин, погасил свет и устроился возле кухонного окна с огромной кружкой кофе.

Он видел, как в начале первого брат с сумкой в руке зашел в подъезд. Прихлебывая остывший кофе и непрерывно куря, Володя мужественно боролся со сном, в надежде дождаться развязки. Наконец около четырех утра он увидел Скокова, который вышел на улицу и отсутствовал полчаса, а затем вернулся обратно. «Место подыскивал, куда труп спрятать», – решил про себя Володя.

Минут через двадцать Скоков вновь появился перед окном, сгибаясь под тяжестью огромного холщового мешка, в котором отчетливо просматривались очертания человеческого тела. Пройдя вдоль дома, он завернул за угол и выпал из поля зрения.

– Отыгрался хер на скрипке, кончились наши мучения. Ай да Валька! Все без шума и пыли, – порадовался он вслух и завалился спать.

В восемь часов утра наиболее пострадавшие от бомжа побежали наверх, чтобы вдоволь насладиться картиной долгожданного мщения. Чердак был пуст. Остались лишь груда бутылок и тряпье, на котором Журавлев обнаружил свежие пятна крови. Тряпки сгребли в угол и забросали чердачным хламом.

– Это ему вместо надгробного памятника. Собаке собачья смерть, – со злостью произнесла Анна Сергеевна и плюнула на кучу. – Огромное спасибо, Володя, вашему брату, низкий ему поклон и новогодние поздравления. Теперь можно со спокойной душой Степана Яковлевича из ссылки вызволять.

– Да, молодец твой ударник труда. Все сделано на высоком профессиональном уровне, прямо самородок. Мне такие таланты нужны, – сказал удовлетворенный увиденным Кузякин и отсчитал Володе вторую часть гонорара.

Вечером того же дня, нагруженный пакетами с новогодними подарками от соседей, Володя привез брату остаток денег. Тот встретил его в легком алкогольном возбуждении и пригласил в комнату, где красовались на столе недопитая бутылка коньяку и тарелка с наструганной колбасой и дольками шоколада.

– Как настроение, «мокрушник», каяться бежать не надумал? – спросил Володя, передавая Скокову конверт с деньгами. – Говорят, первые дни самые мучительные, легко глупостей наделать, а потом со временем забывается. Если, конечно, не напомнят. Ну, это тьфу, тьфу, тьфу.

– Настроение фиговое. Совесть мучает, – ответил тот, – но вы за меня не волнуйтесь. Я утром в Никольском соборе за упокой души свечку поставил.

– Его или своей?

– А, всех, – махнул рукой Скоков. – Целый день грязь под душем смываю да грехи замаливаю. – При этом он указал настоящую бутылку коньяку.

– Я от тебя, честно говоря, такого не ожидал и, не обижайся только, в удачный исход не верил, – признался Володя. – А настроение я тебе мигом поправлю. – Он принялся вытаскивать из пакетов разнокалиберные бутылки, коробки конфет, фрукты и бюст Дзержинского, подаренный участковым. – Это тебе от соседей к празднику. Феликс, между прочим, тоже с врагами народа беспощадно боролся.

Он попытался было завести разговор о событиях ночи, но Валентин оборвал его с просьбой не возвращаться к этой болезненной для него теме.

– Слова больше не услышишь, – извинился брат. – Давай мы сейчас за Новый год коньячку треснем. Ты, кстати, где праздновать собираешься? Наш коммерсант Кузякин очень хотел с тобой познакомиться. Сказал, что такие талантливые и исполнительные люди ему в современном бизнесе просто необходимы. Хочешь, приезжай, – предложил он, но Валентин отказался, сообщив, что ждет возвращения семьи.

Разлив коньяк по бокалам, братья звонко чокнулись за наступающий праздник и одним махом добили остававшееся в бутылке спиртное.

– Что год грядущий нам готовит?! – весело пропел Володя, отправляя в рот дольку шоколада.

– Обещание еще лучшей, чем прежде, жизни и очередного коренного перелома. Хоть бы наш завод какой-нибудь Форд купил. Представляешь, их салон и кузов, а наш двигатель от танка и пушка. Специальная модель для стран СНГ. Да ей цены не будет!

– Брось, Валя. Найдутся и в России когда-нибудь умные люди. Не омрачай сию минутную радость, – сказал Володя и обнял его за плечи.

– Ты думаешь, сейчас там дураки? Это мы их, мудаки, выбираем, любому проходимцу на слово верим…

– Слушай, я тебя в таком настроении боюсь одного оставлять. Как бы ты чего не сотворил, – с тревогой в голосе произнес Володя.

– За меня не переживай, езжай праздновать, – успокоил его Валентин.

– Смотри, если какие дурные мысли в голову полезут, сразу звони. Я мигом прилечу.

* * *

В новогоднюю ночь во всех квартирах третьего подъезда дома номер 5 царило бурное веселье. Ко всеобщему удовольствию от встречи любимого праздника добавилась радость от успешно проведенной акции возмездия. Казалось, теперь их дальнейшая жизнь пойдет иначе – достойно и красиво.

После первых произнесенных в семейном кругу тостов соседи отправились друг к другу с поздравлениями, и вскоре центр всеобщего веселья переместился на лестницу, куда вынесли для танцев японский магнитофон Кузякина.

Отдохнувший на природе от тяготивших его мыслей профессор Вознесенский после выпитого шампанского, сидя в кресле, вдохновенно доказывал жене:

– Аннушка, ты пойми, хотя бы элементарное планирование в государстве просто необходимо. Нельзя же все превращать в хаос. Я не говорю о прежнем – социалистическом, но хотя бы общие направления, какие-то вехи у них в головах должны быть. Ведь они же только иностранные кредиты планируют.

– Степан Яковлевич, ну что ты за них переживаешь, все у них есть. И планов собственных у каждого хоть отбавляй. Это у нас ничего нет. Приходится самим о себе заботиться, за свой счет, – успокаивала его Анна Сергеевна. – А ты, если будешь нам праздник отравлять, первой же электричкой снова в лес отправишься. – Анна Сергеевна протянула мужу бокал с шампанским. – Выпей, и пойдем на лестницу танцевать, сегодня такая чудесная ночь. Я словно помолодела.

Степан Яковлевич допил шампанское, обул выходные ботинки и следом за женой побрел на лестницу.

Каково же было удивление Анны Сергеевны, когда на танцевальной площадке Настя протянула ей картонную коробку из-под обуви, в которой лежал маленький рыжий котенок. С трепетом взяв в руки бесценный подарок, Анна Сергеевна от неожиданности пустила слезу и принялась благодарить обступивших ее улыбающихся людей:

– Предлагаю поднять тост за Мурзика второго! – выкрикнул Журавлев, появившийся в этот момент на лестнице в парадном мундире, украшенном аксельбантами, и принялся разливать шампанское в подставленные бокалы.

В это же самое время раскрасневшийся Валентин Скоков в костюме, светлой рубашке и ярком галстуке сидел за празднично накрытым столом в окружении сияющих жены и дочек. В углу комнаты на тумбе возвышался и радовал своими красками новенький цветной телевизор, купленный Валентином утром взамен отслужившей свое «Радуги». Всю новогоднюю ночь Скоков пребывал в хорошем расположении духа. Переживания и сомнения первого дня бесследно исчезли, и он, дождавшись родных, веселился вместе с ними до окончания телевизионных шоу.

После бурных новогодних праздников, отмеченных победой разума и воли над внешними обстоятельствами, жизнь участников борьбы с несовершенным законодательством вошла в обычное русло. Полыхавшие ранее страсти постепенно остывали, а бомж и связанные с ним события уступали место другим, как оказалось, не менее важным проблемам.

В январе совместными усилиями соседей был произведен запланированный ремонт потолков в квартирах последнего этажа, а на собранные деньги установлена новая металлическая дверь.

Валентин Скоков, посвятивший семье все праздничные дни, после долгих размышлений вновь появился на заводе, решив, что полученные от «фирмы» деньги быстро иссякнут. Надежда ничего не поняла из его объяснений на этот счет, но задавать лишних вопросов не стала.

В начале февраля, вечером, неожиданно позвонил брат.

– Валя, для тебя снова работа наметилась, – заговорщицки сообщил он, – по твоему профилю. Ко мне сегодня соседка наша зашла. У секретаря их фирмы в доме аналогичные проблемы. Верочка с ней чуть-чуть поделилась, так та слезно умоляет помочь. Народ у них живет состоятельный, денег не пожалеют. Ты как, согласен?

Опешивший Скоков не отвечал, и пауза сильно затянулась,

– Ты что молчишь? – переспросил Володя. – Я же для тебя стараюсь. Не хочешь, так и скажи. Мое дело маленькое. Передам, что ты отказался.

– Ты меня за кого принимаешь? – наконец выдавил из себя Валентин.

– Не нервничай, за нормального мужика. Ты, можно сказать, государственное дело делаешь, улучшаешь экологию. Тебе в Думе самое место. Короче, ты согласен?

– Подумать нужно. Я через час перезвоню, – ответил Валентин и положил трубку.

– Кто звонил? – поинтересовалась у него Надежда.

– Из фирмы, снова работу предлагают. Видимо, я им приглянулся, – нехотя объяснил он.

– Так чего же ты думать собираешься? – удивилась она. – Или ты все еще в государство веришь?

– Да никому я уже не верю. Просто за вас опасаюсь.

Через час Скоков после некоторых раздумий перезвонил брату, назвал время и место встречи, а также стоимость очередного заказа – три тысячи долларов.

– Только почему – в Зоологическом? – удивился Володя.

– Примета у меня такая и от дома близко, – пояснил Валентин, который продолжал неукоснительно следовать рекомендациям Штирлица.

«Далеко Валька пойдет, кто бы мог подумать. Такие „бабки" стал заколачивать, – задумался после их разговора Володя. – Мне за такие деньги придется год баранку крутить, а у него скоро от клиентов отбоя не будет. Может, мне к нему в ученики податься, смотришь, на квартиру скоплю?»

Через два дня за час до назначенного времени Скоков уже стоял в зале Зоологического музея. На нем были темные брюки и черный шерстяной свитер, а лицо покрывала двухдневная щетина. Спрятавшись за витриной с хищными птицами, он внимательно изучал посетителей.

В условленное время около огромного бегемота появилась небольшого роста симпатичная брюнетка лет тридцати. Она несколько раз, поглядывая по сторонам, обошла чучело, а затем остановилась и стала нервно посматривать на часы. Скоков, однако, не спешил выходить из укрытия, продолжая оценивать обстановку. Брюнетка подождала минут двадцать, а после этого, явно разочарованная, направилась к выходу. Только тогда Скоков покинул стервятников и пошел за ней, спрятав глаза за солнцезащитными очками. Он догнал ее у самого выхода из зала и дотронулся до ее плеча.

Брюнетка остановилась, внимательно осмотрела Скокова, сравнивая с описанием, и с облегчением выдохнула:

– Слава Богу, а я уже испугалась, что вы передумали. Меня Тамарой зовут, – представилась она.

Скоков называть себя не стал, но за опоздание извинился, объяснив, что вынужден проявлять осторожность. Тамара понимающе кивнула. Они отошли к окну. Тамара раскрыла сумочку, достала конверт с деньгами, исполненную в масштабе схему чердака с адресом дома, расположенного на проспекте Энтузиастов, и все это передала Валентину.

– Крестиком его спальное место обозначено, – пояснила она. – Директор проектного института самолично чертил.

– Отлично, – сказал Скоков, заглянул в конверт и спрятал его в нагрудный карман рубашки. – Вес у него приемлемый? – поинтересовался он.

Вместо ответа собеседница принялась торопливо рассказывать о мытарствах жильцов после появления у них на чердаке щуплого пятидесятилетнего мужичка. Как, не сдержавшись, два месяца назад один из соседей спустил его с лестницы, и тот оказался в больнице со сломанными ребрами, а соседа таскали в милицию и чуть не посадили. Пришлось ему в палату каждый день портвейн и пиво носить. А бомж подлечился и снова вернулся.

– Он уже всех нас довел. Спасибо, мне Верочка умный совет дала. Все только на вас и надеются…

Скоков молча слушал, после чего назвал дату предполагаемого избавления и провел краткий инструктаж, который завершил предупреждением: «Мы с вами никогда не встречались».

– Что вы, конечно. Мы люди грамотные, в таких делах разбираемся. Ни пуха вам, ни пера, – пожелала Тамара.

Скоков послал ее к черту и попрощался.

Через неделю он вместе с коллективной благодарностью работодателей получил из рук брата вторую половину суммы за квалифицированно выполненную работу.

На эти деньги он купил Надежде дубленку, о которой та мечтала всю жизнь, а себе видеомагнитофон, и теперь вечерами вся семья с удовольствием потребляла западную кинопродукцию.

В глазах домочадцев Скоков приобрел статус полубога и прочно воцарил над своими близкими. После выполнения второго заказа он уже не впадал в транс и не бегал замаливать грехи. Наоборот, в его поведении появилась внутренняя уверенность и независимость. Работу, правда, он не бросал и продолжал исправно ездить на завод, но, как подметили сослуживцы, во время обеденного перерыва стал регулярно посещать столовую и питаться мясом, чего раньше за ним не наблюдалось.