Текст книги "Телевидение"

Автор книги: Олег Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Москва

Крахмальников уже бывал в этом кабинете, когда брал у президента интервью. Тогда это интервью долго согласовывали с тем же Дюковым, Дюков раз двадцать правил вопросы Крахмальникова. Но, к удивлению Леонида, не сглаживал их, а заострял. Правда, то было предвыборное время, президент на самые острые вопросы отвечал охотно и четко. Он и слушать умел. Или, во всяком случае, старался слушать и понимать чужую точку зрения. Крахмальникову тогда показалось, что они с президентом похожи. Президент тоже не мог смотреть прямо в глаза, и он сомневался. Это стало для Крахмальникова откровением.

– Здравствуйте, Леонид Александрович, – чуть вразвалочку, с молодцеватостью борца, президент двинулся навстречу журналисту, сухой ладонью пожал руку, пригласил к столу, сам сел напротив, а не в свое кресло. Крахмальников это отметил, но не знал, как интерпретировать.

– Вас уже ввели в курс наших предложений?

– Да, – кивнул Леонид.

– Тогда очень коротко – о главном. Нам нужен профессиональный крепкий канал информации.

– A OPT,PTP?

– Это “Правда” и “Известия”. Вы понимаете, о чем я? Нам нужна “Литературка”.

Теперь Крахмальников понял. Ему предлагали возглавить мягкий оппозиционный канал. Так в свое время Сталин открыл “Литературную газету”. Той позволялось между строк критиковать режим. Она не печатала дуболомные передовицы, не хвалила на каждой странице партию и социализм, она могла критиковать уровень повыше сантехника. Доверие к газете было непревзойденным. Тем сильнее воздействовали ее редкие статьи с критикой диссидентов. Мудро.

– “Литературка” уже не та, – сказал Крахмальников, чтобы хоть что-то сказать.

– Мы все уже не те. Мир не тот, верно?

– Вот и я об этом.

– Мир не так прост, как нам казалось из кагэбэшных кабинетов, – кивнул президент. – Но он и не так сложен, как вам представляется сейчас. В конечном счете все равно есть два мира.

– Мы и Америка? – улыбнулся Крахмальников.

– Нет, это примитивно. Я имею в виду добро и зло. Мы с Америкой чаще в одном мире. Но не в этом суть. Знаете, каждому из нас надо ответить себе на один вопрос – я с Россией или против нее?

– Я с Россией.

– Вот и договорились. Значит, вы за сильную державу, за богатую жизнь, за покой в доме… Впрочем, это риторика – кто же против? Вы меня спросите – а как я себе это представляю?..

– Да, спрошу.

– Знаете, почему не проходит закон о земле? – вдруг поменял тему президент.

– Коммунисты уперлись, – пожал плечами Крахмальников.

– Я серьезно, – укоризненно посмотрел на него президент.

– Менталитет? – спросил Леонид с чуть заметной улыбкой.

– А это вовсе не смешно, – качнул головой президент. – Вы ведь знаете историю. Тысячелетнее рабство. Это уже в крови. Людям не нужна земля. Они не хотят быть хозяевами. Да трезво посмотрите на Россию, Леонид Александрович, – это “страна господ, страна рабов”. Раб не хочет работать. Он не верит в работу, не верит в перспективу честного труда. Ему надо сейчас и много. Он идет в разбойники.

Крахмальников скривил губы.

Президент заметил его гримасу.

– Вы завтра выйдете к этому народу и скажете: вас за рабов считают. С пафосом, с возмущением скажете. И все тоже возмутятся – ужас, как так, это стыдно! А стыдно врать народу и самому себе. Вон ваши романтики демократы до чего довели страну! Нам надо веками вести людей к свободе. Веками, понимаете?! Ведь они свободы не понимают – они понимают волю, вольницу! И подло кричать им: вы свободны.

– Я могу с вами поспорить, – сказал Крахмальников.

– Конечно, конечно, можете. Но мы делаем дело, а вы спорите. Я не стану с вами спорить, Леонид Александрович. Я просто зову вас с собой – не на баррикады, а к делу, к долгому, муторному, тяжелому и неблагодарному труду.

– Я давно снял погоны, – заметил Крахмальников. – А вы?

– Погоны в России еще никому не помешали.

– Раб боится силы?

– Раб ее уважает. Заметьте, я честен с вами. Впрочем, это моя обязанность. Но если вы меня правильно поймете, то не станете пользоваться моей честностью. Потому что я России желаю добра. Знаете, Леонид Александрович, мир действительно двухполюсный – так вы сейчас на стороне зла.

– Тут все еще проще, – возразил Крахмальников. – Есть два человека – Булгаков и Казанцев. Мне придется выбирать между ними.

– Нет, Булгаков и коммунист Стрекалин. Казанцев отказался от выборов. Из двух зол выбирают меньшее.

– Значит, Булгаков? Значит, не добро и зло, а из двух зол?

– Вот видите, мир куда сложнее, – усмехнулся президент.

Дюков, который за время всего разговора не проронил ни слова, поднялся со стула.

– Да-да, я знаю, время, – кивнул президент. – Так вы подумайте, Леонид Александрович. Вы нам очень нужны. Я бы хотел, чтобы вы вошли в нашу команду. Только – не говорите мне, что ваша команда – телезрители. Это пустота, аморфность и отсутствие собственного мнения.

– А вы уверены?

– В чем?

– Просто – уверены? У вас нет сомнений?

– Это опять нечестно, Леонид Александрович. Впрочем, в одном я уверен: я хочу быть честным до конца не только с вами, но и с собой, и со страной.

– Я подумаю, можно?

– Нужно. Потому что никаких сладостей я вам не предлагаю. Надо из сортиров дерьмо выгребать. Вот что надо делать, Леонид Александрович. Кстати, что за чертовщина там в Питере творится?

– Вам лучше знать.

– Нехороший намек. Я вас похвалить хотел. Мне ваши репортажи больше других нравятся. Кстати, это еще одна причина, почему я вас в команду зову.

– Долго думать не советую, – сказал Дюков, когда Крахмальников забирал в его кабинете свой плащ. – Нам тянуть кота за хвост ни к чему. Да и вам. Кстати, завтра у вас на канале собрание. Я обязательно приеду. Постарайтесь там и поставить точки над “и”.

Леонид шел по кремлевскому уже темному плацу совершенно растерянный. Но одна мысль была отрадной. Он подумал, что России наконец повезло с президентом.

Москва

– Яков Иванович, вызывали? – просунулась в дверь бородатая физиономия Захарова.

– Вызывал, – кивнул Гуровин. – Садись, Альберт, у меня к тебе конфиденциальный разговор.

Альберт сел и уставился на босса. Гуровин предупредил, что о его просьбе никто не должен знать, да и самому Альберту нужно забыть о ней как можно скорее. Он получит задание, но отнюдь не творческого характера.

Гуровин сообщил, что осведомлен о том, что в настоящее время в Москве находится человек по фамилии Учитель. Он компаньон “Дайвер-холдинга”, и друзья, обеспокоенные его долгим отсутствием, хотят разыскать его в столице. Конечно же они могли бы обратиться в милицию, но не желают этого делать, подозревая, что если господин Учитель скрывается, значит, у него есть на это веские причины. Не исключено, что он попал в лапы криминальных элементов. Такое, к сожалению, случается. Поэтому акционеры попросили Якова Ивановича разыскать господина Учителя.

– Ты уже много лет ведешь на телевидении криминальную тематику, – сказал Яков Иванович. – Наверняка наработал связи в органах. Так?

Альберт кивнул.

– Ты не мог бы обратиться к своим приятелям с просьбой без лишнего шума узнать, где в Москве остановился этот Учитель, все ли у него в порядке и вообще, жив ли он?

Альберт задумался.

Это нужно сделать срочно, – напомнил Гуровин.

– У меня есть один человек. Очень надежный. Но… – замялся Альберт.

– О чем речь! – понял Гуровин и выложил на стол несколько зеленых сотенных купюр. – Этого хватит?

– Не знаю, – начал набивать цену Альберт.

– Жаль. – Молниеносным движением Гуровин убрал деньги со стола. – Больше я дать не могу. Придется подумать о ком-нибудь другом.

Альберт поправил круглые очки на носу:

– Думаю, за эту цену я сумею договориться…

– Отлично. – Доллары снова появились на полированной поверхности. – Здесь пятьсот. Единственное условие – не поднимать волны и все узнать быстро.

– Сутки даете? – деловито поинтересовался Альберт.

Яков Иванович с сомнением посмотрел на своего подопечного:

– Успеешь?

– Что за вопрос? Я хотел бы только уточнить, когда приехал этот человек?

– Вчера.

Гуровин продиктовал Альберту все адреса и телефоны, которые дал ему Пинчевский, и предупредил:

– Только умоляю – это очень важно. Если не сможете найти Учителя живым, то хотя бы мертвым.

Далеко от Москвы

За окном проплыла деревушка с редкими огоньками. Увидев ползущую по рельсам железную махину, возмущенные гуси, важно расхаживающие возле насыпи, подняли гогот. Но их сердитые голоса потонули в перестуке вагонных колес.

Они тряслись в поезде почти сутки. Равномерный стук колес, сменяющие друг друга картины за окном почти что совсем успокоили Алину. Ей казалось, что Москва, неприятности, вчерашний побег остались где-то в другой жизни. Хотя до Одессы время еще оставалось, Алина начала потихоньку собираться.

Все уже позади. Они рассудили так: сначала Одесса (Алинина прихоть, на родину захотелось), немного солнца, моря и бычков с Привоза. Потом поедут в Штаты, где благодаря Джейн у Саши недвижимость и счет в банке. Но это не значит, что Алина собирается сидеть там без работы. По специальности, конечно, вряд ли устроится. Но она человек общительный, в деньгах не нуждается, можно заняться волонтерством в какой-нибудь русскоязычной общине. Короче, со скуки не пропадет. Саша тоже. В конце концов, у них есть журналистский опыт. Бог даст, устроятся на какую-нибудь студию. А нет – и не надо. Выживут.

Новая жизнь! Алина рассмеялась, вспомнив, как именно начиналась новая жизнь.

– Все, – сказал тогда Казанцев, – бросаю все к черту, уезжаю в Бердичев.

– Саш, отличная идея! – обрадовалась Алина. – Как в анекдоте. Но на самом деле никто не пробовал бросить все к черту и махнуть в Бердичев. А мы возьмем и поедем, а?

Правда, потом она все-таки решила отправиться не в Бердичев, с которым ее ничто не связывало, а в Одессу, тем более что это от Бердичева близко.

Они бы покинули Москву сразу, еще днем, как только Казанцев вернулся от президента. Но Саша решил-таки перед отъездом поговорить с Антоном, старинным своим другом.

Что-то у них в последнее время не заладилось, и Казанцев намеревался выяснить отношения. Алина терпеть не могла этого типа за жлобство и самоуверенность и отговаривала Казанцева. Но Саша уперся, сказал, что, во-первых, они с Антоном давние друзья, Балашов умный, честный человек и хороший профессионал и Саша просто обязан понять, что произошло. Сколько Алина ни объясняла ему, что Балашов элементарно продался, Саша не верил и пошел на встречу с Антоном в бар “Аполлон”.

В назначенное время Казанцев вышел на минуточку в туалет. Но толкнул не ту дверь, где красовался джентльмен в шляпе и с трубкой в зубах, а ту, на которой был нарисован милый женский профиль. В дамской комнате его ждала Алина с комплектом женской одежды в стиле “унисекс”. Саша переоделся, засунул свои шмотки от Версаче в унитазный бачок (туфли жалко, хорошие были туфли), накрасился, напялил парик и в обнимку с Алиной, нежно воркуя, вышел из туалета. На них никто не обратил внимания. Кого теперь удивляют лесбиянки?

На метро они доехали до Киевского вокзала, где уже стоял готовый к отправлению состав. Проводница дико посмотрела на женщину, протянувшую ей мужской паспорт и для убедительности снявшую парик.

– Ну, блин, эти голубые, – сказала она напарнице, – оборзели вконец. По городу так ходят, представляешь?

– Москва…

* * *

Поезд замедлил ход.

– Это какая станция? – спросил Казанцев.

– Раздельная, – ответила Алина. – Теперь скоро;

Мимо окна поплыли станционные постройки. Вагонное депо, локомотивное депо, горка… Показались вокзальные здания. По платформе забегали пассажиры, встречающие-провожающие, торговки с горячей картошкой в банках, буханками хлеба, сигаретами и пивом. Размахивали газетами и брошюрами с кроссвордами мальчишки. Поезд дернулся и остановился.

– Саш, переодевайся, – напомнила Алина. – Постели еще надо сдать.

– Сейчас тронемся, и все сделаю.

Дверь в купе без стука отворилась. На пороге стоял человек в форме таможенника, из-за его плеча виднелось испуганное лицо проводницы.

– Господин Казанцев?

– Да.

– Приехали, выходите…

Питер

В офис Ти-эн-эн поднялся представительный господин в сопровождении телохранителя и пригласил всех в машину. Вниз они спустились живописной группой: консул шел, говоря что-то на ходу по-английски, Виктор и Дэби снимали его двумя камерами, а Валерий держал удочку с микрофоном и софит.

Дюжие парни внизу только открыли рты при виде своих подопечных, садящихся в черный “линкольн” с американским флажком на крыле…

Вся честная компания вышла из лимузина возле щита с Мордюковой, где их уже ждал Миша Вадимов.

– Я не буду спускаться вниз, с вашего позволения: подземелье не включено в разрешенные мне маршруты передвижения, но на атасе постою, – с легким акцентом пообещал консул.

– Хоулер повел репортеров в сторону груды бетонных плит, оставляемых строителями где попало, которые во множестве украшают пейзажи наших городов. У местных властей обычно не хватает средств – материальных и технических – на их вывоз. Так они и зарастают бурьяном на газонах, вязнут в грязи пустырей, рассыпаются от дождя и снега и вскоре становятся просто частью ландшафта. Здесь же плиты были не просто свалены, но еще и прихвачены сваркой за выступающую из них арматуру.

– Надо еще посмотреть, – сказал Миша, обводя спутников вокруг луж на газоне, – не заварили ли наш лаз. Мы его неделю по ночам делали. Вообще-то эта дыра, так мы называем подобные объекты, не очень интересна: ну спустились, ну посмотрели сквозь решетку, как поезда бегают. Одно время мы там новичков в свои ряды принимали. Видели, как москвичи это делают? Мечом машут, гимны поют. У нас все проще. Там есть нишка одна в наклонной штольне, так мы туда новенького приводили и оставляли одного. Верхнюю решетку при этом тоже запирали… Фу, Не забыл ключ, слава богу! – похлопал он себя по карманам. – Она сейчас тоже заперта – вдруг бомжи залезут. Спасу от них нет. Так вот, а через часок новичка выпускали и спрашивали, сколько он там пробыл. Если угадывал – принимали. Нет – что ж, не судьба. Естественный отбор… Вот, пришли.

Лаз оказался незаваренным.

– Помогите, пожалуйста, – обратился хоулер к Виктору. – Тяжелая, зараза, – прокряхтел он, отваливая на гнущейся арматуре, как на петлях, чуть не четверть плиты.

За ней действительно оказался лаз между двумя панелями, через который едва можно было протиснуться. Он привел к торчащему над землей кольцевому бетонному фундаменту, напоминающему ограждение обычного дачного колодца, только очень широкого. Это было все, что осталось от стоявшего здесь раньше вентиляционного киоска.

– Осторожно, не наклоняйтесь сильно! – предупредил Миша. – До дна десять метров. – Он заглянул в колодец и посветил вниз фонариком. – Похоже, нам не повезло. Там вода.

Виктор и Дэби направили камеры вниз, снимая уходящую в глубь шахту и блики света софитов на поверхности воды.

– Черт, обидно, – сказал Виктор, выпрямляясь. – Зря ехали и ВИПа этого тащили на ночь глядя.

– Хуже другое, – мрачно заметил Валера. – Раз вода уже здесь, – значит, больше нет надежды, что хоть кто-то жив. Тоннель проложен на глубине тридцать метров – помнишь чертеж у Копылова? А до воды… – Он нагнулся за кирпичом под ногами. – Сейчас определим по звуку… – И бросил кирпич в темноту.

Раздался не очень далекий всплеск.

– Ну вот, метров семь всего, – определил Миша. – Стало быть, вход в штольню почти залит. Дохлый номер.

И вдруг в глубине шахты, словно споря с его последними словами, на мгновение вспыхнул яркий голубоватый свет, потом еще раз и еще.

Москва

Выйдя от Гуровина, Альберт Захаров из своего кабинета позвонил по мобильному давнему приятелю, служившему в МУРе, и описал ситуацию. Приятель, услыхав о деньгах, даже не вспомнил, что у самого на работе завал.

– Сделаю, до утра терпит?

– Только до утра.

– В семь позвонив По дороге домой Альберту пришла в голову одна странная мысль: а чего это, собственно, Гуровин так суетится? И почему это акционеры обратились именно к нему? У них что, нет других каналов, кроме этого старика? И из-за чего такая срочность?

Эх, жаль, Балашова нет, они бы вместе поразмышляли. Альберт взглянул на часы: по идее, Антон должен был давно уже появиться.

Наверное, сразу домой поехал.

Мысли Захарова снова вернулись к странной просьбе Гуровина. Что же связано с этим Учителем?

Может, скандал с акциями? Очень похоже, что этого парня собираются убрать…

Приятель справился с заданием еще до семи. В три часа Захарова разбудил звонок.

– Слушаешь? Кажется, нашли твоего Преподавателя.

– Что? – спросонья не понял Альберт. – Учителя?

– Ну да. Наши ребята давно один адресок пасут в Марьине. Там сегодня какие-то люди появились, один, похоже, твой Учитель.

– Ты ас, – только и выговорил Альберт.

– Завтра мы эту хату брать будем.

– Понял. Когда?

– К двум часам давай к нам.

– Буду! – окончательно проснулся Захаров. И тут ему в голову пришла гениальная идея. По ночам такое случается.

Питер

У Дениса не было сил даже протянуть руку и проверить, бьется ли пульс у Наташи. Он не слышал ее дыхания, потому что звон в ушах не позволял этого – так реагировало безвольно повисшее на решетке тело на охватывающий его смертный холод – вода медленно подбиралась уже к бедрам.

Вдруг наверху мелькнул и исчез свет, потом раздались какие-то голоса и что-то тяжелое плюхнулось в воду перед лицом, обдав его ледяными брызгами. Денис попытался крикнуть, но горло издало только слабое сипение. Тогда он мысленно согнал все оставшиеся силы в пальцы правой руки, с трудом сжимавшей еще недавно почти невесомую “мыльницу”, и заставил ее нажать на кнопку…

… – Мужики, держите конец – будете меня тащить, – коротко скомандовал Миша, сбрасывая куртку и обвязываясь вынутой из рюкзака веревкой. – А вы, девушка, – обратился он к Дэби, – подгоните машину поближе – дорога каждая секунда. И пусть печку раскочегарят на максимум! – крикнул он уже откуда-то с середины ржавой лестницы, спускающейся вертикально вдоль цилиндрической стенки шахты.

Пока Дэби отсутствовала, Валерий один держал веревку, страхуя хоулера. Виктор в это время снимал, одновременно освещал софитом, шахту.

Миша, коротко ухнув, погрузился по пояс в воду, зажал в зубах ключ и прямо с лестницы нырнул в сторону решетки. Он не показывался с минуту, потом вдруг вынырнул, ухватившись за ее створку, и закричал:

– Тяните!

Никитин потянул за веревку, и створка показалась в луче света. С внутренней стороны на ней висели два на первый взгляд неживых тела. Миша ловким движением освободился от петли, надел ее через ноги на пояс меньшего из тел, потом коротким взмахом ножа перерезал удерживающие его на решетке ремни сумки.

– Теперь – вдвоем!

Дэби, к счастью, уже вернулась назад, и подъем обеих жертв катастрофы оказался заснятым на ее камеру.

Шофер-телохранитель консула подхватил не подающую признаков жизни девушку, которую вытащили первой, аккуратно протиснулся через лаз и побежал к распахнутой дверце “линкольна”. Там ее принял консул и тут же начал приводить в чувство.

Когда через борт колодца перевалили тело мужчины, его губы в луче софита слабо шевельнулись.

– Тише! – шикнул Валера и приложил к ним ухо. – Сумки, говорит. Миша, захвати сумки – там что-то важное…

Москва

С женой Крахмальников и сегодня не поговорил. Просто он домой не поехал. Готовился к завтрашнему ток-шоу “Дебаты”. Они набросали с Ириной план, составили список приглашенных, наметили видеоролики. Консультанты натащили такое количество литературы о метростроительстве, что и за год не прочитать.

– Ты мне самое главное, – попросил он Долгову.

– Самое главное: метро построили с нарушением всего, что только можно. Торопились очень.

– Ясно. Да, англичане будут? Ну которые с этим агрегатом.

– Будут.

– Хорошо. Только вот Булгаков… На хрена он нам вообще нужен?

– Ну как? Поспорят с Казанцевым, – пожала плечами Долгова.

– Не поспорят. Казанцев уехал.

– Куда?

– Вообще – уехал… А что Никитин?

– Пока молчит. У него там мрак. За ним охотятся, представляете?

– Да ты что!.. Странно.

Крахмальников вспомнил слова президента о питерской катастрофе. Значит, самодеятельность тамошнего мэра. Ну ничего, мэр с Булгаковым в одной лодке, вот и будет интрига. Булгаков же наверняка бросится защищать питерского Хозяина.

И вдруг Крахмальникова как обухом по голове.

Булгакова теперь топить нельзя! Потому что коммунист Стрекалин – худшее из двух зол.

– Ирина, смонтируй-ка мне к передаче ролик про Булгакова.

– Какой ролик?

– Очень положительный, – с нажимом сказал Крахмальников. – Очень.

– Что-то случилось? – не сразу спросила Долгова.

– Да, случилось. Будем снова прятать дулю в кармане…