Текст книги "Конец эпохи"

Автор книги: Олег Платонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Раввин Моисей сказал: «Если гой, производя счет, сделает ошибку, то еврей, приметив это, должен говорить, что он об этом ничего не знает». Раввин Бренц говорит: «Если евреи, набегавшись в течение недели в разные места, обманывают христиан, то в шабас они вместе сходятся и, хвалясь друг перед другом своими обманами, говорят: “Нужно гоям вынимать сердца из грудей и убивать даже лучших между ними, – конечно, если это удастся достигнуть”». Раввин Моисей учит: «Евреи грешат, когда возвращают потерянные вещи отступникам и язычникам, равно и всем, которые шабаса не почитают». Раввин Раши говорит: «Кто гою возвращает потерянные вещи, тот гоя считает равным еврею». Маймонид учит: «Грешит тот, кто возвращает потерянные вещи нееврею, потому что в таком случае он увеличивает силу безбожных». Раввин Черухет прибавляет: «Если гой держит у себя залог еврея – залог, за который еврей одолжил у него деньги, – и гой потеряет этот залог, и еврей его найдет, то еврей не должен возвращать гою найденный залог, потому что обязанность возвратить потерянную вещь прекратилась с того момента, как еврей нашел этот залог. Если нашедший подумал, что надо найденную вещь возвратить гою для славы имени Божия, то ему нужно сказать: “Если хочешь прославлять имя Божие, имей дело с тем, что тебе принадлежит”». Талмуд учит, что если евреи и Божественное величие – одно и то же, то само собой разумеется, что евреям принадлежит весь мир. На этом основании Талмуд ясно говорит: «Если вол, принадлежащий еврею, забодает вола, принадлежащего гою, то еврей освобождается от вины или вознаграждается за убыток», потому что Священное Писание говорит: «Явился Господь Бог, и измерил землю, и отдал гоев во власть израильтян. Так как дети Ноя не исполнили семь заповедей, то Господь Бог отдал все их имущество израильтянам». Детьми Ноя, по учению Талмуда и раввинов, называются все народы мира в противоположность детям Авраама. Раввин Альбо учит совместно с другими раввинами, что Бог дал евреям власть над имуществом и кровью всех народов.

Совет раввинов на основе законов Талмуда дает (точнее, продает) иудеям право меропии и хазаки. Право это, известное по кагальным документам XVIII—XIX веков, происходит от самых древних воззрений иудаизма, рассматривавшего всех неевреев в качестве объекта экономической эксплуатации евреями.

Меропия, или мааруфия, есть право, в силу которого в эксплуатацию еврею, купившему его, поступает личность того нееврея, с которым он входит в сношения, сделки и т.п. Этим правом личность данного иноверца делается неотъемлемым, и притом исключительным, достоянием того еврея, который купил меропию на него, и уже ни один еврей в мире не имеет права ни ссужать этого христианина деньгами, ни исполнять его поручения, ни вообще входить с ним в какие-либо сношения.

Хазака есть право, в силу которого в эксплуатацию еврею, купившему его, поступает недвижимое имущество христианина. По этому праву имущество иноверца делается неотъемлемым, и притом исключительным, достоянием того еврея, который купил на него хазаку, и уже ни один еврей в мире не имеет права ни арендовать это имущество, ни давать ссуды под него, ни вообще входить с хозяином его в какие-либо сделки относительно этого имущества. Это право беспрерывного и исключительного воздействия на имущество иноверца кончается для данного еврея или отнятием его за проступки, или истечением срока хазаки. смерть действительного хозяина имущества не прерывает хазаки.

В Талмуде существует открытое предубеждение к занятию земледелием. «Нет более плохого занятия, – говорится в этой иудейской книге, – как земледелие. Если кто имеет 100 сребреников в торговле, то он может ежедневно есть мясо и пить вино; если же кто употребляет 100 сребреников на земледелие, то он может есть лишь хлеб с солью». Предпочтительнее заниматься торговлей и ростовщичеством.

Чтобы достичь конечной цели, поставленной в Талмуде для иудеев, – стать хозяевами имущества гоев, – одним из лучших средств, по мнению раввинов, является ростовщичество. Согласно Талмуду, «Бог приказал давать деньги гоям взаймы, но давать их не иначе как за проценты; следовательно, вместо оказания этим помощи, мы должны делать им вред, даже если они могут быть нам полезны». Трактат Баба Меция настаивает на необходимости давать деньги в рост и советует иудеям приучать своих детей давать деньги взаймы под проценты, «чтобы они могли с детства вкусить сладость ростовщичества и заблаговременно приучались бы им пользоваться».

Известный еврейский экономист К. Маркс, вышедший из семьи раввинов, прекрасно понимавший религию иудеев, писал: «Деньги – это ревнивый бог Израиля, пред лицом которого не должно быть никакого другого бога. Деньги низводят всех богов человека с высоты и обращают их в товар. Деньги – это всеобщая, установившаяся, как нечто самостоятельное, стоимость всех вещей. Они поэтому лишили весь мир – как человеческий мир, так и природу – их собственной стоимости. Деньги – это отчужденная от человека сущность его труда и его бытия, и эта чуждая сущность повелевает человеком, и человек поклоняется ей». В еврейской религии содержится в абстрактном виде презрение к теории, искусству, истории, презрение к человеку как самоцели – это является действительной, сознательной точкой зрения денежного человека, его добродетелью. Даже отношения, связанные с продолжением рода, взаимоотношения мужчины и женщины и т.д. становятся предметом торговли! Женщина здесь – предмет купли-продажи.

«Химерическая национальность еврея есть национальность купца, вообще денежного человека».

«Какова мирская основа еврейства? – спрашивал Маркс. – Практическая потребность, своекорыстие. Каков мирской культ еврея? Торгашество. Кто его мирской бог? Деньги». Суть иудаизма, по Марксу, проявляется в эгоизме еврея, т.е. в человеческой алчности. Противостоя христианству, еврей, естественно, относится к христианскому государству «как к чему-то чуждому, противопоставляя действительной национальности свою химерическую национальность, действительному закону свой иллюзорный закон, считая себя вправе обособлять от человечества, принципиально не принимая никакого участия в историческом движении, уповая на будущее, не имеющее ничего общего с будущим всего человечества, считая себя членом еврейского народа, а еврейский народ – избранным народом». Этот народ смотрит на свою религию как на «хозяйственное дело», поскольку «хозяйственное дело» есть для него религия.

Не связанные моральными ограничениями, не стесняясь обманывать, обсчитывать, обвешивать, использовать самые нечестные приемы и безжалостно эксплуатировать других людей, иудеи ставили себя в особое экономическое положение в отношении христиан. Для настоящего христианина погоня за наживой, накопительство, ростовщичество, мошенничество и различные виды экономических махинаций противоречили религии. Поэтому при прочих равных условиях христиане проигрывали иудеям в области экономики.

Поэтому уже в Средние века евреи, используя предубеждение христиан к наживе, накопительству, ростовщичеству, захватили многие важнейшие позиции в торговле и промышленности Европы. Занимаясь торговлей, ростовщичеством и эксплуатируя простой народ, они накопили огромные богатства, что позволило им стать самым богатым слоем средневекового общества. Главным предметом торговли еврейских купцов были рабы. Они приобретались главным образом в славянских землях, откуда вывозились в Испанию и страны Востока. На смежных границах германских и славянских земель, в Мейсене, Магдебурге, Праге, были образованы еврейские поселения, постоянно занимавшиеся работорговлей. В Испании еврейские купцы организовывали охоту на андалузских девушек, продавая их в рабство в гаремы Востока. Невольничьи рынки в Крыму обслуживались, как правило, евреями. с открытием Америки и проникновением в глубь Африки именно евреи стали поставщиками черных рабов в Новый свет.

От торговых операций евреи переходили к денежным, ссудо-залоговым и ростовщичеству, а часто совмещали и то и другое. Уже с XV века образуются крупнейшие еврейские состояния.

Накопленный торговый капитал богатые евреи преобразовывают в финансовый. Этот капитал получил название «паразитического», поскольку наживался не честным, а мошенническим путем. Он-то и стал главной движущей силой французской революции, о чем поведал ее историк и очевидец английский философ Э. Бэрк. Отодвинув родовую знать на задворки реальной власти, на авансцену социально-экономической жизни вышли еврейские банкиры, предприниматели, торгаши. Многие из них составили «новую знать» с титулами баронов, графов, виконтов и т.п. с Францией разделили такую же «честь» Бельгия, Голландия, Австрия. В «еврейский клуб» вступила и владычица морей Великобритания.

Судьбу Европы с начала XIX века стали определять «дома» еврейских ростовщиков, превратившихся в банкиров. Финансовую элиту Европы составили «дома» Ротшильдов. Основатель семейства Меир Ротшильд был придворным банкиром курфюрста Вильгельма I. Когда Вильгельм в 1806-м бежал от французов, Ротшильд бросил накопленные курфюрстом денежные средства на расширение финансовых махинаций и спекуляций.

Вскоре Европа получила пять некоронованных королей. Ими стали братья Ротшильды: Ансельм, соломон, Натан-Меир, Карл и Джеймс. Ансельм повелевал из Франкфурта-на-Майне, Соломон – из Вены, Натан-Меир – из Лондона, Карл – из Неаполя, Джеймс – из Парижа. Без советов и рекомендаций этого семейства не предпринималась ни одна крупная государственная акция, не формировалось ни одно правительство.

Аккумулируя в своих «домах» огромный капитал, Ротшильды не только создали биржу, но и интернационализировали ее деятельность. Повязанные родовыми и денежными узами, финансовые «дома» подчинили своему контролю множество промышленных предприятий, страховых компаний, железных дорог.

Новым элементом, который внесли в хозяйственную жизнь евреи-талмудисты, было создание механизма контроля экономики со стороны банка, а затем биржи, находившихся в руках еврейских дельцов. Этот процесс В. Зомбарт назвал «обиржевлением» народного хозяйства. спекулятивным инструментом биржи стали ценные бумаги – векселя, акции, банкноты, облигации, которые служили орудием манипуляций со стороны еврейских финансовых спекулянтов. стоимость реального продукта, созданного тружеником, деформируется и искажается так, чтобы с каждой единицы товара обеспечивалась прибыль банкиру или биржевику, не обязательно еврейскому, но действующему по правилам иудейских хозяйственных законов, сформулированных в Талмуде. Контролируя потоки денежных средств с помощью банков и биржи, иудейские коммерсанты стали влиятельными посредниками международной торговли, в крупных размерах употребляя способ перевода денег посредством векселя.

«Начало современной биржевой спекуляции, – писал В. Зомбарт, – мы должны искать... в XVII веке в Амстердаме. спекуляция акциями фондов выросла, как это можно с достаточной ясностью проследить на акциях Ост-Индской компании. Спекуляция акциями так широко распространилась и так усердно практиковалась, что общественная власть почуяла в ней зло, которое необходимо было устранить законодательным путем. среди прочих участников спекуляции евреи сыграли выдающуюся роль».

Кроме Амстердама крупнейшие еврейские финансовые спекулянты сосредоточились в Лондоне и во Франкфурте-на-Майне. В последнем, писал тот же Зомбарт, евреи к концу XVII века захватили занятие маклерством, а затем завоевали профессиональную фондовую торговлю.

Важным орудием капиталистической экономики стали банкноты, выпускаемые банками без соответствующего обеспечения золотом или государственными обязательствами. Начиная с XV века банкиры сколотили целые состояния на торговле подобными банкнотами. Посредством операций с этими банкнотами разорялись представители дворянских фамилий и национальной элиты Европы. В 1421-м году сенат Венеции законодательно запретил торговлю подобными банковскими обязательствами. Однако запрет длился недолго. Еврейские богачи подкупили власти Венеции, и закон был отменен.

Обогащению еврейских банкиров способствовали спекуляции финансовыми обязательствами христианских государств. Европейские государи нередко обращались к еврейским дельцам за займами, которые возвращали с ростовщическими процентами. Постепенно еврейские банкиры прибирали к своим рукам государственные финансы многих европейских стран.

Евреи из откупщиков налогов, арендаторов предприятий и казенных имений превращаются в государственных банкиров и финансовых советников государств.

Под влиянием капиталистической экономики личное достоинство человека превращалось в меновую стоимость, товар. Вместо духовной свободы, дарованной людям Новым Заветом, капитализм нес «бессовестную свободу торговли». Как писал еврейский философ Моисей Гесс, «деньги – это отчужденное богатство человека, добытое им в торгашеской деятельности. Деньги – это количественное выражение стоимости человека, клеймо нашего закабаления, печать позора нашего пресмыкательства. Деньги – это коагулируемая (свертываемая) кровь и пот тех, кто по рыночным ценам торгует своей неотчуждаемой собственностью, своим богатством, своей жизненной деятельностью ради накопления того, что называется капиталом. И все это напоминает ненасытность каннибала».

«Деньги – это бог нашего времени, а Ротшильд – его пророк!» – вторил Гессу еврейский поэт Генрих Гейне. Все семейство Ротшильдов, как спрут опутавшее долговыми обязательствами властные и производительные структуры Европы, представлялось поэту «подлинными революционерами». А барона М. Ротшильда он именовал «Нероном финансов», вспоминая, как римский Нерон «уничтожал» привилегии патрициев ради создания «новой демократии».

Создавая экономику на антихристианских основах Талмуда, капиталисты не только присваивали денежную власть. Через капитализм деньги становились мировой властью, средством контроля над христианскими народами. Авантюристический дух капиталистической экономики, перешагнув границы еврейства, стал разлагать самих христиан. И по меткому выражению К. Маркса, «с помощью денег евреи настолько освободили себя, насколько христиане стали евреями».

В начале ХХ века немецкий социолог Макс Вебер пытался объяснить природу капитализма из так называемой протестантской этики. Он утверждал, что капитализм мог возникнуть только на Западе вследствие распространения здесь протестантизма и особенно кальвинизма, «хозяйственная этика которого наиболее соответствует духу капитализма». сделав такой вывод, Вебер не утруждал себя анализом природы самого протестантизма, который по своей сути является иудаизированной формой западного христианства. По протестантской этике, в полном соответствии с экономическим учением Талмуда, богатство является выражением божьего благословения, а бедность – наказанием божьим. Богатство, каким бы путем оно ни было получено, свидетельствует о «божьем избранничестве», а бедняки должны служить «божьим избранникам».

В XIX—XX веках капитализм стал господствующей идеологией западного мира, практически полностью вытеснив христианское мировоззрение. Погоня за материальным успехом и комфортом, стяжание денег и капитала стали главным жизненным приоритетом западного человека, существование которого превратилось в настоящую гонку потребления. Развитие капитализма в рамках западного мира во второй половине ХХ века переросло в глобализацию – установление господства капиталистических ценностей во всем мире.

Поняв сущность капитализма, в те же годы в стенах Института труда я сумел осознать фальшь и антихристианский характер либерализма, нередко выдаваемого за высшее достижение человеческой цивилизации. На самом деле либерализм – одна из форм обмана человечества евреями-талмудистами. Либерализм – антихристианская идеология, ставящая своей конечной целью «развенчание» вечных истин Нового Завета, уничтожение религии, монархии и национального мировоззрения и подмену их идеями стяжательства, погони за деньгами и плотскими удовольствиями, выдаваемыми за истинное выражение свободы человека. Либерализм отрицает непогрешимость священного

Писания, стремится свести на нет роль национальных традиций и обычаев, а также признанных национальных авторитетов. Разрушение христианства либерализм начинает с требования критических проверок вероучения, призывает адаптировать христианские идеи к современному нерелигиозному мышлению, изменить язык и форму передачи Евангельской вести, изъять из Нового Завета часть текстов, раскрывающих роль иудеев в Богоубийстве.

Последнее требование является ключом к раскрытию иудейских корней генезиса либерализма. Развитие либерализма от Спинозы и Дизраэли до Фридмана и Хайека показывает, что его крупнейшими идеологами были иудеи и первые требования, которые выдвигал либерализм, касались требований в защиту ценностей Талмуда, введения свободной торговли, ограничения прав христианской Церкви и христианской монархии. Развитие либерализма шло рука об руку с развитием масонства, взаимно дополняя друг друга. В середине XIX века наиболее радикальное крыло либерализма перерастает в социализм.

ГЛАВА 13

С ПОЛИЧНЫМ В КГБ. – КОНТОРА ГЛУБОКОГО БУРЕНИЯ. -НЕБЛАГОНАДЕЖНЫЙ И НЕВЫЕЗДНОЙ. – ЛУЧШИЕ РУССКИЕ КНИГИ ОТ БЫВШЕГО КАТОРЖНИКА. – ИЗУЧЕНИЕ СЛАВЯНОФИЛОВ. – СЛАВЯНОФИЛЬСТВО -ПЕРВЫЙ ШАГ К СВЯТОЙ РУСИ

В начале января 1981-го я попал в КГБ, и не просто так, а с поличным – с «опасной антисоветской литературой». Дело было так. В институте довольно часто передавались из рук в руки книги зарубежных издательств, запрещенные в СССР. Большую их часть распространяли сионисты. По этим каналам я получил и прочитал «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, сочинения Набокова, Замятина, Мандельштама, Максимова, знакомился с журналом «Континент»¹⁷. Существовала и тоненькая струйка русской православной и патриотической литературы. Однажды я пришел в институт сразу с тремя запрещенными книгами. Первой и самой важной для меня была книга «Новые мученики российские» (т. 1), изданная в Джорданвилле и повествовавшая о кровавых злодеяниях еврейских большевиков в отношении русского духовенства и верующих. Книга потрясла меня больше, чем «Архипелаг ГУЛАГ». Если у Солженицына было много лукавства, то «Новые мученики российские» правдиво и документально отразили настоящую народную боль, переживания православных за судьбу русских святых и подвижников, «умученных жидами». Кроме этой книги со мной было два тома сочинения Б. Пастернака, которые я собирался вернуть владельцу. Все три книги я спрятал в верхний ящик стола и ушел в соседний отдел на обсуждение какой-то научной работы. Вернувшись, я обнаружил, что книги кто-то смотрел, они лежали в другом порядке. После работы мы еще часа на два задержались по случаю дня рождения одной из сотрудниц. На столе были вино и фрукты. Расходясь, все были навеселе, но не пьяны. Книги я взял с собой. В метро, когда я распрощался с сотрудниками, меня остановил милиционер с каким-то типом с красной повязкой на руке. Проверив мои документы, он велел следовать за ним. В комнате милиции дежурный попросил показать содержимое портфеля. Удостоверившись, что запрещенные книги со мной, меня посадили в зарешеченный милицейский УАЗ и привезли в здание возле метро «смоленская». Портфель отобрали, а меня заперли в смрадный «обезьянник», на полу которого храпели несколько пьяниц. Примерно через час за мной пришли и отвели в кабинет на второй этаж, где меня ждал уполномоченный КГБ. «Вы задержаны с антисоветской литературой. За ее хранение и распространение предусматривается уголовная ответственность до пяти лет, но вы можете облегчить свое положение, сообщив нам, кто передал вам эту литературу». Уполномоченный дал мне бумагу и ручку, закрыл в кабинете, велев написать подробное объяснение. На это объяснение мне хватило пол-листочка, на котором я нацарапал, что нашел книги в свертке на лавочке у ближайшего кафе и собирался сдать их в милицию, но не успел. Уполномоченный, прочитав мое объяснение, сказал: «Вы неискренни. Придется с вами разбираться особо». Продержав еще около часа, меня отпустили. Метро уже не работало, добираться пришлось на такси. Приехав домой, опасаясь обыска, я быстро собрал всю запрещенную литературу (в основном ксерокопии), которая была у меня в двух старых портфелях, и отвез их на хранение знакомым. Однако обыска не произошло. Через некоторое время меня вызвали по повестке в военкомат. Ничего не подозревая, я приехал. В комнате, обозначенной в повестке, сидели два типа в штатском безликой внешности, один из них лысый. Последний попросил меня сесть и с ходу заявил: «Мы из конторы глубокого бурения, нам нужно с вами поговорить». – «Откуда?» – не поняв, удивленно спросил я. «Из КГБ, – пояснил лысый, – нам нужно выяснить, от кого вы получаете антисоветскую литературу».

Я был вынужден повторить версию о «свертке, найденном на лавочке». С полчаса личности из «конторы глубокого бурения» допрашивали меня, а затем дали подписать протокол. Из тех вопросов, которые они мне задавали, я понял, что у них есть осведомитель в нашем институте. По некоторым подробностям, которыми они интересовались, я понял, что это, скорее всего, сионист Коробчинский, сводивший со мной личные счеты¹⁸.

История эта имела для меня серьезные последствия. Незадолго до нее меня готовили для работы в Международной организации труда в Женеве. Рекомендовал меня в Швейцарию зав. сектором в ЦК КПСС, для которого я подготовил несколько аналитических записок. Попавшись на «антисоветской литературе», я стал «неблагонадежным» и не мог рассчитывать на зарубежную командировку. Очень хотелось увидеть мир, посмотреть другую жизнь. Сейчас я понимаю, насколько удачна для меня была отмена швейцарской командировки. Я выиграл много времени для главного – для своей сокровенной научной работы и для путешествий по России. В творческом отношении 80-е годы были для меня самыми плодотворными. В это время сформировались основные направления моих исследований, сделавшие меня тем, кем я являюсь сегодня.

Именно в 80-е во мне окончательно вызрела, выкристаллизовалась православно-национальная идея моей жизни. собирая свою библиотеку, я познакомился со многими книжниками и с их помощью вышел на целый пласт самой главной для русского человека литературы – сочинения Иоанна Кронштадтского, Игнатия Брянчанинова, Феофана Вышенского, И. Киреевского, Аксакова, Хомякова, Данилевского и др. самые интересные книги хранились в квартире одного бывшего политкаторжанина (сидел за государственные преступления еще при царе), бывшего эсера, после 1917 года перешедшего на службу к еврейским большевикам. Жил этот тип в доме, построенном в 30-х годах Обществом бывших политкаторжан. Дом был похож на тюремный замок с решетками на окнах. При Сталине многих обитателей этого дома в очередной и последний раз в их жизни отправили осваивать созданный при их участии советский ГУЛАГ, откуда они уже не вернулись. Хранитель же русских сокровищ этой участи избежал. В начале 60-х он умер, оставив библиотеку своему сыну, заурядному историку, с которым я и имел дело. Сын политкаторжанина (с ним я встречался несколько раз, покупал у него книги) рассказывал, что его отец вел двойную жизнь. В своей борьбе против царя он полностью разочаровался еще в начале 20-х годов, но никому в этом не признавался. Только по его интересам можно было понять, чем живет этот человек. В свой кабинет он никого из домашних не пускал. После его смерти сын, разбирая библиотеку, нашел во вторых рядах шкафов за собраниями сочинений Маркса, Энгельса, Ленина труды православных писателей, славянофилов, русских философов. Часть этих книг сын политкаторжанина после долгой торговли уступил мне, а самые дорогие разрешил ксерокопировать.

Он рассказал мне много интересного, особенно запомнился его рассказ о том, что отец был близко знаком с наркомом юстиции в первом правительстве Ленина Штейнбергом. Личность этого Штейнберга – праведного иудея, строго выполнявшего все талмудические ритуалы, – впервые натолкнула его на мысль об иудейском характере большевистской власти. Этот Штейнберг с восторгом говорил, что Ленин «наш», еврей по происхождению (тогда об этом мало кто знал) и менталитету.

В то время самое большое влияние на меня оказало чтение сочинений славянофилов. Именно через них я сумел осмысленно перейти к освоению трудов православных мыслителей и прежде всего Иоанна Кронштадтского и Игнатия Брянчанинова. Через славянофилов я впервые по-настоящему осознал понятие «Святая Русь». До этого оно казалось мне отвлеченным термином, а в трудах славянофилов (особенно в богословских трудах А. С. Хомякова) раскрылось как конкретное, живое, актуальное выражение настоящей души русского народа. Для меня стало ясно, что именно славянофилы впервые обозначили главное направление движения нашего народа. Я понял, что только их труды являются ключом к пониманию национально-патриотической идеологии, развитию и популяризации которой я посвятил свою жизнь. Славянофильство стало для меня первым шагом на пути к Святой Руси.

Славянофилы обоснованно и твердо объявили об особом пути России, утвердились в мысли о спасительной роли Православия как единственно истинного христианского вероучения, отметили неповторимые формы общественного развития русского народа в виде общины и артели. «Все, что препятствует правильному и полному развитию Православия, – писал И. В. Киреевский, – все то препятствует развитию и благоденствию народа русского, все, что дает ложное и не чисто православное направление народному духу и образованности, все то искажает душу России и убивает ее здоровье нравственное, гражданское и политическое. Поэтому чем более будут проникаться духом Православия государственность России и ее правительство, тем здоровее будет развитие народное, тем благополучнее народ и тем крепче его правительство, и вместе тем оно будет благоустроеннее, ибо благоустройство правительственное возможно только в духе народных убеждений».

Славянофильство зародилось в конце 1830-х, а в 1840-1850-х гг. собрало вокруг себя самые мощные национальные силы. Круг единомышленников-славянофилов был широк и объединял вокруг себя выдающихся русских писателей и ученых. Наиболее крупными выразителями славянофильских идей были И. В. Киреевский, А. С. Хомяков, К. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин. Вокруг них группировались И. С. Аксаков, И. Д. Беляев, Д. А. Валуев, А. Ф. Гильфердинг, Н. Д. Иванишев, П. В. Киреевский, А. И. Кошелев, В. И. Ламанский, В. Н. Лешков, Н. А. Попов, В. А. Черкасский, Ф. В. Чижов. Славянофилов поддерживали и являлись выразителями их идей русские писатели С. Т. Аксаков, В. И. Даль, А. А. Григорьев, А. Н. Островский, Ф. И. Тютчев, Н. М. Языков и др. Мировоззренческие учения славянофилов оплодотворяли научную деятельность русских ученых Ф. И. Буслаева, О. М. Бодянского, Г. П. Галагана, В. И. Григоровича, И. И. Срезневского, М. А. Максимовича, Н. А. Ригельмана.

Славянофилы чаще всего собирались в московских литературных салонах А. А. и А. П. Елагиных, Д. Н. и Е. А. Свербеевых, Н. Ф. и К. К. Павловых. Здесь в горячих спорах со своими либерально-космополитическими противниками славянофилы пропагандировали идеи русского возрождения и славянского единства.

Космополитические силы в правительственных кругах долгое время препятствовали деятельности славянофилов. Им не позволяли иметь свой печатный орган.

статьи славянофилов выходили в «Москвитянине», а также в различных сборниках – «Симбирский сборник» (1844), «Сборник исторических и статистических сведений о России и народах ей единоверных и единоплеменных» (1845), «Московские сборники» (1846, 1847, 1852). Свои газеты и журналы славянофилы стали издавать только с середины 1850-х, но и тогда подвергались разным цензурным ограничениям и притеснениям. Славянофилы издавали журналы: «Русская беседа» (1856—1860), «Сельское благоустройство» (1858—1859); газеты: «Молва» (1857), «Парус» (1859), «День» (1861-1865), «Москва» (1867-1868), «Москвич» (1867-1868), «Русь» (1880-1885).

Своим творчеством славянофилы создали мощное общественное и интеллектуальное движение, сильно пошатнувшее идущее еще с эпохи Петра I космополитическое мировоззрение и низкопоклонство перед Западом. Славянофилы показали тупиковый, ущербный, бездуховный характер западноевропейской цивилизации. Призывая людей обратиться к своим историческим основам, традициям и идеалам, славянофилы способствовали пробуждению национального сознания. Много ими было сделано для собирания и сохранения памятников русской культуры и языка («Собрание народных песен» П. В. Киреевского, «Словарь живого великорусского языка» В. И. Даля). Славянофилы-историки (Беляев, Самарин и др.) заложили основу научного изучения русского крестьянства, в т.ч. его духовных основ. Огромный вклад славянофилы внесли в развитие общеславянских связей и славянское единство. Именно им принадлежала главная роль в создании и деятельности славянских комитетов в России в 1858—1878.

Исследуя главные черты славянофильского учения, прежде всего следует отметить его глубоко православный характер. Христианская вера и Церковь – фундамент человеческой жизни. Они одухотворяют жизнь, придают ей смысл, определяют историю, мораль, мышление, быт. И. В. Киреевский развил философскую систему, ставшую духовной основой славянофильства. Согласно Киреевскому, существуют две формы познания – рационалистическая (свойственная западному миру) и «живая», включающая в себя религиозные, этические и эстетические элементы. Совокупность элементов «живого знания» определяется религиозной верой. Эта форма познания присуща православно-славянскому миру. Жизнь человека, народа основана на вере, которая определяет тип образованности и характер общества. Еще более последовательно система положительного влияния христианства на общественную жизнь развита в трудах другого основателя славянофильства А. С. Хомякова. Церковь есть первореальность, духовный организм – «единство благодати», живущей во множестве разумных творений, покоряющихся благодати». «Даже на земле, – пишет Хомяков, – церковь живет не земной человеческой жизнью, но жизнью божественной и благодатной, живет не под законом рабства, но под законом свободы». Свобода принадлежит Церкви, как целому, а не каждому члену в отдельности. «Если свобода верующего не знает никакого внешнего авторитета, – отмечает Хомяков, – то оправдание этой свободы – в единомыслии с церковью». Такое понимание свободы исключает индивидуализм, изолирующий отдельную личность. Лишь в Церкви, в братской любви с другими, личность обретает силу и полноту бытия.