Текст книги "Комкор"

Автор книги: Олег Кожевников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Так точно, товарищ комбриг!

– Хорошо…! Для того чтобы наметить наилучшие позиции для размещения восьми полков 152 мм гаубиц, используйте товарища капитана. После того как наметите места размещения артполков РГК, оборудуйте в этих местах площадки, замаскированные с воздуха. Маскировочная сеть у вас ещё осталась? Вроде бы два грузовика ею были загружены.

– Мало осталось, ведь мы, кроме всего прочего, перекрыли этой сеткой большую площадку для отдыха и укрытия от немецких самолётов беженцев, отходящих в сторону Барановичей и частей РККА.

– Ладно, тогда оставшейся сетью перекройте площадку, на которой будет находиться полевой артсклад, куда из Волковыска будут поступать снаряды для этих гаубиц. Склад должен быть оборудован рядом с дорогой и постарайтесь сделать так, чтобы оттуда было легко доставлять снаряды до позиций артполков. В общем, капитан-артиллерист знает все эти требования – вот ему и поручите оборудовать склад. К тому же стараться он будет и для себя – снаряды к его орудиям будут прибывать туда же. И ещё, начинайте рыть окопы и капониры на левом берегу Зельвы, туда же перенесите и пульт подрыва моста. Теперь у нас меняется приоритет обороны – обороняться будем от немцев, наступающих не с запада, а с востока. Меняется и ваша задача как заградотряда – теперь тормозить будете не только отдельных красноармейцев, но и любую часть, отступающую на восток, каким бы званием не обладал её командир. Ссылайтесь на распоряжение генерала армии Жукова Георгия Константиновича, и отсылайте сомневающихся ко мне, а я уже с ними сам разберусь. Остановленные подразделения должны занимать оборону на левом берегу реки. Основное внимание при расположении этих частей уделите бродам – там сосредотачивайте основные силы. И штаб свой перенесите на другой берег реки. Всю эту работу стройте из расчёта того, что передовые немецкие части могут появиться завтра во второй половине дня.

Отдавая эти распоряжения, про себя я думал: ' Не много ли на себя берёшь, парень! Может ведь так случиться, что тебя будут судить за самоуправство. Присвоил, понимаешь ли, себе функции командарма, а сам только-только Академию закончил. Пителин бы назвал такое поведение мальчишеским авантюризмом'.

А ещё в моей голове сидела мысль – как всё сейчас быстро меняется. Ещё несколько часов назад я и не помышлял вести борьбу с немцами в окружении. Мне казалось, вот, мы остановили наступление Второй танковой группы немцев, и угроза молниеносного окружения 10-й армии отступила, теперь можно спокойно отвести войска в район старой границы и там занять жёсткую оборону. Но проехав по шоссе от Слонима, я понял, что всё не так-то просто. По этой тонкой ниточке, уже сейчас забитого разбомбленной техникой шоссе, такая масса людей и техники просто физически не сможет пробиться. Даже если повезёт, и несколько дней будет нелётная погода.

Вспомнился мне и Полевой устав (ПУ-39), а именно параграф 423, который вдалбливал в наши головы преподаватель по тактике в Академии – 'Отход является одним из наиболее сложных видов манёвра, отход требует строжайшей дисциплины, непрерывного и твёрдого управления войсками, устойчивой связи. Походная колонна представляет собой идеальную мишень для авиации противника, поэтому решиться на отход можно только в условиях обеспечения хотя бы местного и временного превосходства советской авиации в воздухе. Сам факт отхода неизбежно деморализует войска, превращая солдата из бойца на поле боя в беззащитный объект для нападения с воздуха и обстрела вражеской артиллерией'. Если судить по канонам преподавателя Академии, человека опытного и умного (он ещё при царе носил полковничьи погоны), таких условий в Белостокском выступе нет и отступать отсюда нельзя. Увиденная картинка творящегося на шоссе кошмара и полученные знания в Академии в корне изменили моё мнение о необходимости отойти, чтобы выровнять линию фронта. Не дадут немцы нам это спокойно сделать.

Приняв внутренне решение стоять в Белостокском выступе до конца, я и начал действовать соответственно, попав в расположение Бедина. Пришлось менять все планы и импровизировать прямо на ходу – буквально на живую нитку сшивать оборонительный рубеж по берегу реки Зельва. Хоть я и говорил стоящим вокруг меня командирам, что в этот район прибудут восемь артполков РГК и что для этого уже разработаны планы, но это было далеко не так. Планы-то по выводу артполков больших калибров разработаны, конечно, были, но они заключались в том, что при выходе из боя у Слонима гаубицы будут передислоцированы под Барановичи, где мы с Пителиным запланировали создать мощный оборонительный рубеж.

Территориально это было недалеко от бывшего места дислокации артполков РГК, а в этих летних лагерях ещё оставались снаряды для 152 мм гаубиц и другое имущество артполков. Кроме этого в том районе силами местного населения должны были быть вырыты окопы и капониры для частей бригады. Об этом договорился с партийными властями комиссар бригады Фролов, когда мобилизовал технику в районной МТС для переброски гаубиц в районы организации наших засад.

Да…, мог получиться целый укрепрайон, к которому подтянулись бы и остальные силы бригады. Теперь все эти планы были коту под хвост, а иначе нельзя. Бригада-то в состоянии со своей техникой туда отойти, а вот другие соединения 10-й армии – нет. Хозяйство огромное, чего стоит только танковый парк 6-го Мехкорпуса, и завозились эти танки в Белостокскую область по железной дороге в течение нескольких месяцев. А ниточка этой ЖД проложена сквозь вековые леса, рядом с непроходимыми болотами и теперь наверняка разбомблена, и потеряна для армейских коммуникаций. Шоссе сейчас и для обычного колёсного транспорта недоступно, а танков и орудийных тягачей может пропустить, едва ли десятую часть, имеющихся в наличие, да и то, если немцы не будут бомбить. Так что, из Белостокского выступа выехать своим ходом Мехкорпуса 10-й армии могут только в одну сторону – на запад, по шоссе на Варшаву. Вот и нужно идти по пути наименьшего сопротивления – не хрен, преодолевать лишние трудности. При отступлении, кроме брошенной техники, куча народа поляжет от воздушных налётов и стычек с моторизованными частями вермахта, так лучше напоследок погулять от души, как следует попугать тыловые части немцев. А там, глядишь, так их пуганём, что это аукнется в соединениях первого эшелона.

Срочно…, срочно нужно связываться с Пителиным, Осиповым, Фроловым и ставить пред ними новые задачи. А на этом участке Бедин теперь, хрен пропустит кого на восток – пусть во главе колонны будет ехать даже маршал. Лейтенант госбезопасности уяснил для себя, что стоять здесь насмерть – воля самого Сталина. Пора на вооружение брать старый добрый лозунг – даёшь Варшаву! К чёрту все трудности – вперёд и никаких гвоздей! Пусть профессора и академики в будущем, повизгивая от нашего непрофессионализма, недоумевают, какого чёрта мы ринулись вперёд, а не стали бить по флангам наступающих немецких частей. Им не понять, не видя того, что теперь всё, к чёрту, разваливается – управление войсками нарушено, старшие командиры бегут из зоны боевых действий в первых рядах, инфраструктура армии рухнула. Сейчас растерянных красноармейцев и младших командиров можно зацепить только одним, простым и понятным кличем, который овеян романтикой гражданской войны – даёшь Варшаву!

Все эти мысли буквально галопом проскакали по моему сознанию, оставив после себя жгучее желание оказаться как можно быстрее у рации и срочно начинать действовать любым доступным путём; отсюда попытаться запустить механизм будущей безумной атаки на Варшаву, а уже когда я попаду на совещание у Болдина, то опять, любыми путями, вплоть до подлога и ссылками на особые полномочия, которыми меня наделил Сталин, заставить собравшихся командиров принять те решения, которые меня устроят.

Этому безумию берсеркера, которое готово было уже мною овладеть, начала сопротивляться иная сущность, доставшаяся от деда. Не то, чтобы она была совсем против такой авантюрной мысли, нет – эта осторожная и расчётливая составляющая моей личности понимала, что положение наше аховое, что требуются неординарные действия. Только нельзя позволить себе броситься в такое дело с бухты-барахты – требуется серьёзная подготовка. В первую очередь, начинать надо с восстановления армейской инфраструктуры, а то, вон, даже помыться и постирать бельё негде – этак, через пару дней все мысли красноармейцев будут не о взятии Варшавы, а о том, как бы избавится от зуда и вшей. Во– вторых, и что совсем плохо – отремонтировать повреждённую технику невозможно, простейших техничек нет. Техника – она внимания и ухода требует, а то встанет на середине пути и плакала тогда наша Варшава. В общем, эта, насквозь заземлённая моя натура, думала, о сугубо практических вещах, не позволяя основной сущности Юрки Черкасова кинуться с головой в его авантюрную затею.

Наверное, целую минуту, шла безмолвная борьба за лидерство между двумя сущностями. В итоге никто не победил, зато было достигнуто согласие, что инфраструктуру для предстоящих боёв восстанавливать обязательно нужно и предпринять некоторые действия требуется немедленно, а для этого весьма подходил именно Бедин. В качестве строевого командира он, конечно, долго не потянет такой воз как создающаяся группировка – подготовка не та. Но как организатору тыла армии этому лейтенанту госбезопасности цены не было – так грамотно организовать быт бойцов заградотряда и остановленных красноармейцев не каждый сможет. Как докладывал Лыков: даже прообраз госпиталя у них имелся, кроме этого в близлежащем хуторе организовано что-то типа банно-прачечного отряда, большая кухня, а так же небольшая мастерская по ремонту техники – всё было создано на пустом месте всего лишь за двое суток. Конечно, в этом большая заслуга и прибывающих под крыло Бедина гражданских сотрудников Гушосдора (их за эти дни собралось с разных строительных объектов управления уже 120 человек), но организовал-то всё именно лейтенант госбезопасности: пусть он аппаратчик, не очень инициативен и неукоснительно соблюдает инструкции, но при этом – мужик хозяйственный, этого не отнять. Вот бы его свести с Бульбой – получился бы идеальный тандем по решению вопросов снабжения и организации тыла в самой критической ситуации, похоже, что именно в такую мы сейчас и попадаем.

А ещё в голову начали закрадываться сомнения – правильным ли было моё решение, забрать из заградотряда сержанта госбезопасности Лыкова. В общем-то, он очень хорошо дополнял Бедина – у аппаратчика оставался бы в распоряжении настоящий боец, к тому же весьма умный, опытный и предусмотрительный. Я с лёгкостью задавил ненужные сомнения – уж очень был мне самому нужен этот сержант. И вовсе не как командир роты, сформированной из легкораненых красноармейцев, а как специалист контрразведчик. У Лыкова была феноменальным образом развита интуиция – он практически мгновенно вычислял, кто перед ним, враг или просто растерявшийся военнослужащий. Куда там до него бригадным особистам – они полагались на запросы, на документальную проверку, одним словом на стандартную практику, а сержант госбезопасности только на свой жизненный опыт, и как правило, безошибочно. При нынешнем же бардаке, когда ничего ни у кого не запросишь, а полиграфия и подделка документов у немцев поставлена, напротив, отлично – можно было полагаться в деле выявления шпионов именно на интуицию; будешь верить бумажкам или словам разных, по виду очень симпатичных людей, – умоешься кровью. Этот опыт вбит в меня ещё в Эскадроне – там провалы случались в основном в результате деятельности информаторов гестапо.

В настоящее время требуется включать в свои ряды тысячи незнакомых людей, а времени на их проверку делом, нет. Вполне вероятно и даже наверняка, среди них имеются вражеские агенты и диверсанты; чуть зазеваешься, и все твои планы уже известны немцам. В самый решающий момент взрывается вдруг склад боеприпасов например, или загорается хранилище топлива. Вот, чтобы этого не происходило, мне и нужен был Лыков. Ну а Бедин обойдётся как-нибудь без сержанта госбезопасности, тем более на самом деле в ближайшее время я не ожидал, что немцы выйдут к рубежу реки Зельвы. Была надежда, что мои ребята совместно с артполками РГК остановят фашистов у Слонима. Гаубичные артполки – это же силища неимоверная, и это доказано результатами нашей засады. Если пушки будут замаскированы с воздуха и у них будет пехотное прикрытие, то немцам у Слонима ловить нечего – гаубицы в очередной раз перемешают всю немецкую технику, включая пехоту, с землёй. К сожалению, боезапас, что мы успели завести к позициям под Слонимом, был маловат, но, всё равно, по четыре десятка снарядов к каждой гаубице имелось. Для хорошей встречи немцев хватит. Ну а дальше, если снарядов подвезти не удастся, придётся сваливать оттуда по-быстрому, чтобы не попасть под авиаудар. При этом, естественно, когда артполки РГК перебазируются на берега реки Зельва, общее командование всем контингентом перейдёт к Осипову. Мой заместитель настоящий зубр и уж постарается организовать здесь непробиваемый заслон. Так что, по большому счёту, Бедину воевать вряд ли придётся, поэтому обойдётся без сержанта Лыкова. Пусть он и дальше занимается хозяйством: ибо, если войска всё-таки попадут в Белостокский котёл, то инфраструктура, созданная лейтенантом госбезопасности, ой как пригодится.

Пока я так размышлял и строил планы на будущее, командиры общались между собой, согласовывали ближайшие действия – кто, чем конкретно займётся. Чувствовалось, что эта бодяга у них затянется надолго, а время между тем неумолимо тикало, и я не мог ждать, когда они обо всём договорятся. Пришлось прервать разгоревшуюся дискуссию:

– Всё, товарищи командиры – о взаимодействии договоритесь без меня, времени хватит, а я срочно в Волковыск, к генерал-лейтенанту Болдину. Приказано прибыть не позднее 23 часов, а ещё нужно связаться со штабом и автономно действующими частями бригады. Виктор Петрович, пойдём к твоим радистам, а товарищи командиры скопируют пока на свои карты все данные с трофея.

Я кивнул на немецкую карту, разложенную на столе, и добавил:

– На всё про всё у вас, максимум, тридцать минут. И ещё, сделайте копию для лейтенанта госбезопасности.

Обернувшись к Бедину, спросил:

– У тебя есть пустые бланки карт Белостокской области.

Естественно, у хозяйственного лейтенанта госбезопасности они были, и он не без гордости заявил:

– Конечно, имеются, и даже с нанесенными на них, малопроходимыми тропинками. Мы же, все-таки, какие-никакие, а дорожники, с картами работать умеем.

– Вот и хорошо, тогда выдай товарищам по экземпляру, чтобы свои карты не перегружали лишним массивом данных. Я тебя снаружи подожду, хоть перекурю спокойно.

Перед тем как выйти из палатки, я приказал командиру охраны пленных:

– Товарищ Доренко, немцев отконвоируйте обратно. Гудериана тоже сажайте в кузов 'Хеншеля': хватит, поездил в броневике как король с персональной охраной – пора и честь знать!

Сказав это, я направился к выходу из этой громадной палатки. Наверное, в период активного ремонта участков дорог в подобных шатрах ночевали всем коллективом стройки.

Только я подошел к пологу, закрывающему выход из палатки, как он был откинут чьей-то сильной рукой, и в помещение шагнул сержант госбезопасности Лыков. Столкнувшись со мной нос к носу, он вытянулся и громко, чтобы услышали стоявшие у стола командиры, выкрикнул:

– Ваше приказание выполнено – дезертиры расстреляны!

' Вот психолог чёртов, даже меня ошарашил', – подумал я, но вслух, совершенно обычным тоном, произнёс:

– Товарищ Лыков, объявляю вам благодарность!

После этих слов, повернувшись к притихшим командирам, я, обращаясь к лейтенанту госбезопасности, заявил:

– Виктор Петрович, я забираю у вас Лыкова и ещё пятерых бойцов.

Бедин попытался было возмутиться, но я, перебив его, продолжил:

– Военная необходимость, Виктор Петрович. Сами понимаете, только Лыков сможет быстро и без проблем добраться до запасов топлива Гушосдора: ведь ему охрана притрассовых складов подчинится безоговорочно.

– А зачем вам тогда ещё пять человек? – фыркнул Бедин.

– Я же сказал – военная необходимость! Вы сами знаете, какое количество шпионов и диверсантов обезврежено только на ваших блок постах, поэтому можете представить, сколько их сейчас находится в других местах, особо важных для обороны Белостокского выступа, а бороться с ними практически некому. Не могу же я вас взять отсюда, теперь задачи, поставленные перед заградотрядом, приобретают поистине стратегическое значение, и ваше присутствие здесь совершенно необходимо. Я беру по минимуму – только на шесть человек уменьшаю ваше подразделение.

Неприкрытая лесть в адрес Бедина была специально мной задумана: всё-таки лейтенант госбезопасности относился к другому ведомству – вполне мог взбрыкнуть и не выполнить моих приказаний. Положение-то положением, но иногда личные амбиции возобладают в человеке, даже когда он стоит на краю пропасти. А теперь Бедин вполне может преисполниться важности от осознания предстоящей, особой роли, не будет особо упираться, когда его подразделение немного пощиплют. Чтобы ещё больше закрепить намечающийся успех в деле безоговорочного выполнения лейтенантом госбезопасности моего распоряжения (а это было видно по выражению его лица), я добавил:

– К тому же я знаю, что заградотряд уже значительно вырос за эти дни: кроме 120 гражданских работников Гушосдора к вам вышли и 17 бойцов НКВД, так что кадры добавились и убытие пятерых бойцов и сержанта, особо ваше подразделение не ослабит. Всё, Виктор Петрович, выдавайте командирам карты, а я вас жду снаружи.

Сказав это, я кивком показал Лыкову, чтобы он следовал за мной, и вышел из палатки.

Глава 6

Курить хотелось страшно, желание ещё больше усилилось, когда я вышел из штаба, но дело – прежде всего. Пришлось мне, задавив все потуги организма, хоть немного расслабится, продолжить разговор с сержантом госбезопасности. О его дальнейшей деятельности, и что ему необходимо захватить в хозяйстве Бедина, прежде чем мы направимся в Волковыск. В конце своего инструктажа я спросил:

– Ну, ты отобрал людей, которых забираешь из отряда?

– Да, товарищ комбриг, они уже должны собраться у автомобилей. Я правильно понял, что, кроме пятерых бойцов, забираем и водителей на эти десять грузовиков?

– Естественно, Сергей! Кто-то же должен управлять этим транспортом. Самое главное, чтобы ты был уверен и в этих водителях. Наверное, уже понял – командовать ротой выздоравливающих бойцов придётся тебе недолго: основная твоя задача – организация контрразведки. Поэтому все люди вокруг тебя должны быть надёжны на сто процентов, включая и водителей – им придётся доверять очень важные вещи. Я не знаю, в каком состоянии сейчас автобат бригады, вполне вероятно, что убыль машин там большая и этим десяти грузовикам придётся взять на свои плечи снабжение наших секретных операций. А сейчас, сам понимаешь, кругом масса вражеских глаз и ушей. Не дай Бог окажется какой-нибудь разговорчивый парень среди этих водителей, тогда пиши пропало – все наши усилия по организации засад окажутся напрасными. Сболтнёт такой парень что-нибудь при одном каком-нибудь душевном мужичке или красивой девушке, и эти сведения через несколько часов лягут на стол немецкого командования.

– Да не волнуйтесь, Юрий Филиппович, эти водители люди проверенные – бывшие гражданские работники Гушосдора, а туда ребят набирало НКВД, так что у всех есть допуск на ведение секретных работ.

– Ладно, ты, человек в этих делах опытный, в людях разбираешься хорошо, будем считать, что кадры подобрал надёжные. Грузовики уже направлены в лагерь, где располагаются выздоравливающие?

– Конечно, сразу же после того как получил ваше распоряжение об изъятие грузовиков у заградотряда. Туда же отправил и пятерых своих ребят. Бойцу Иванцову поручил передать младшему лейтенанту Анисимову ваш приказ, откомандировать из своего взвода сержанта Родичева в новую роту, а так же, что все бригадные бронеавтомобили будут сопровождать формирующуюся колонну.

– Хорошо, товарищ Лыков, вам тоже стоит сейчас направиться к формируемой колонне. За то время, пока я буду тут, у рации, вы на месте окончательно определитесь с командирами взводов и отделений, проведите инструктаж с ними и особо это дело не затягивайте – будьте готовы минут через сорок начинать движение. Думаю, мне этого времени хватит, чтобы связаться по рации с нужными людьми. Кстати, в расположение заградотряда не прибыл ещё один танк КВ?

– Никак нет, товарищ подполковник!

– Странно, мы уже здесь полтора часа торчим, а ребята обещали отремонтировать гусеницу танка за час. Что-то они задерживаются…, вроде бы неслышно было звуков бомбёжки. Уж ты то, услышал бы отдалённые звуки взрывов авиабомб.

– Да, должен был бы! Кстати, за теми юнкерсами, которые недавно пролетали, я наблюдал в бинокль – они точно близко от нас не пикировали. А танк, как вы говорили, ремонтируют от моста километрах в семи, если бы самолёты его начали бомбить, я бы не только это услышал, но и увидел, как юнкерсы делают горку. Задерживаются ребята наверняка из-за самолётов – услышали, как те летят, ну и бросили работать. От греха подальше, укрылись в какой-нибудь щели. Старший сержант Асаенов боец добрый – издали чует опасность, напрасно на рожон не полезет.

– Ну ладно, Сергей, давай, двигай к формирующейся колонне, а танк, надеюсь, появится, пока я буду в радиоузле.

Как только Лыков ушёл я, прислонившись спиной к массивному стволу высокой берёзы, росшей рядом с входом в палатку, достал папиросу и нервно стал покручивать её в своих пальцах. На сердце было тревожно – волновался я за Шерхана. Давно такого не было, чтобы Наиль находился так далеко от меня, и я чувствовал неприкрытой свою спину. Только закурил папиросу, как немного в отдалении раздался рёв мощного двигателя, сразу успокоив меня – звук дизеля тяжёлого танка ни с чем не спутаешь. Мысли вернулись к тому, какие задачи ставить Осипову, Фролову и Пителину? Свобода манёвра оставалась только ночью, вот и нужно было всё так организовать, чтобы ни в коем случае не ошибиться.

По нынешним временам самая трудная задача предстояла группе Фролова: входящему в бригаду 724-му артполку совместно с двумя гаубичными артполками РГК нужно было совершить ночной марш от позиций, расположенных под местечком Ивановичи. И дело было даже не в расстоянии, а в том, что им предстояло совершить незапланированный заранее маршрут. Одно дело – занятие уже подготовленных позиций под Барановичами, и совершенно другое – движение в неизвестность. До войны такого сценария действий командиры бригады не отрабатывали. Но я верил в организационный талант Фролова, как и в профессионализм командиров артполков. А ещё в то, что на эйфории после недавней победы люди способны горы свернуть, не говоря уже о том, чтобы успешно и вовремя добраться до новых позиций. Сейчас красноармейцы были настолько воодушевлены, что способны вручную тащить тяжеленные гаубицы. Вот я и надеялся, что группа Фролова, несмотря на все трудности и забитые дороги, сможет пробиться к рубежу, создаваемому у реки Зельва.

Эх…, я бы ни капли не сомневался, в том что все артполки РГК смогут в течение одной ночи занять новые позиции, если бы не одно но – тракторов катастрофически не хватало, один тягач приходился на две гаубицы. В наших планах предусматривалось перебрасывать гаубицы челночным методом. И даже на случай форс-мажорных обстоятельств, если отступать придётся в светлое время суток, было подготовлено по пути движения колонн несколько замаскированных с воздуха площадок. Только сейчас я по достоинству оценил проявленную Пителиным осторожность, когда в разработанных планах он предусмотрел оборудование промежуточных стоянок, с натянутыми между деревьев маскировочными сетями. Хотя раньше, когда эти планы только разрабатывались, я легкомысленно вещал своему мудрому начальнику штаба, ' что это совершенно излишне, что отходить будем ночью, поэтому не следует зря переводить маскировочную сеть'. Но Пителин сумел меня переубедить, к тому же Бульба раздобыл этих маскировочных сетей в несколько раз больше положенного по нормам на бригаду. Теперь это обстоятельство позволяло начинать перевозить гаубицы из группы Фролова в светлое время, и я сейчас собирался дать команду своему комиссару начинать переброску артполков РГК немедленно – пускай тягачи перетаскивают гаубицы до замаскированных площадок и возвращаются за следующей партией. В конце концов, эта железная гусеница вполне сможет к утру доползти до Зельвы.

Если всё-таки гаубицы попадут под удар люфтваффе, и большинство тракторов будет уничтожено, тогда ребятам Фролова придётся принимать бой в том месте, куда успеют дотащить гаубицы. Фролову нужно будет организовать доставку боеприпасов до этих новых позиций из полевого артсклада, расположенного под Барановичами. Грузовиков у него много, за ночь можно будет перебросить весь складированный там боезапас. Но было у меня ощущение, что всё обойдётся, и группа Фролова сможет без боя и потерь добраться до Зельвы. Строилось это ощущение на анализе поведения немецкой авиации после учиненного нами разгрома 47-го моторизованного корпуса. Немецких самолётов над тем районом не наблюдалось – вызывать, и ставить пред ними задачу уже было некому. А люфтваффе самостоятельно проявлять рвение не будет. На кой чёрт лётчикам по своей инициативе контролировать ещё одну дорогу – у них и так забот сейчас выше крыши: что бомбят дорогу Белосток-Слоним, это было понятно – нельзя же просто так выпускать дислоцированные в Белостокском выступе соединения. А, вот, по дорогам Пружаны-Ружаны-Слоним и Береза-Ивацевичи-Барановичи немецкая авиация работала по заявкам 2-й танковой группы.

Не успел ещё додумать, какие задачи буду ставить Пителину, как из палатки вышел Бедин – пора было направляться в радиоузел, но я притормозил лейтенанта госбезопасности:

– Подожди минутку, Виктор Петрович, сейчас переговорю ещё с танкистами и пойдём заниматься делом.

У меня было жгучее желание ощущать присутствие Шерхана рядом с собой. Мне нужно было чутьё Наиля о приближении опасности. В предстоящем движении по открытой с воздуха дороге было совершенно необходимо его присутствие рядом со мной. Кто кроме Шерхана своевременно предупредит о появлении авиации противника? Я надеялся на парня.

У майора имелись экипажи, лишившиеся танков, вот и пускай он из них, посоветовавшись с Быковым, доукомплектует людьми взвод КВ. А Шерхан поедет со мной, и как только он почувствует приближение опасности, сразу же будем съезжать с шоссе и прятать грузовик под деревьями. Вот с такими мыслями я вновь вошёл в палатку и безапелляционным тоном приказал майору Половцеву выделить трёх опытных танкистов в распоряжение лейтенанта Быкова. Танкисты должны занять свои новые боевые места к тому моменту, когда я закончу сеансы радиосвязи, то есть через сорок минут. Не слушая пытающегося что-то сказать майора, я повернулся и вышел из палатки, а когда выходил, ещё и выкрикнул вдобавок:

– Время пошло, майор, через сорок минут танки начинают движение, и экипажи этих боевых машин должны быть полностью укомплектованы.

Выйдя из палатки, кивнул Бедину, и мы быстрым шагом направились к стоявшему неподалёку ЗИСу, с большой будкой вместо кузова. Через пару минут я уже влез в этот передвижной радиоузел и продиктовал дежурному радисту, кого нужно вызывать и на какой частоте. Естественно, в первую очередь, приказал соединяться с 724-м артполком. Фролов в это время должен был находиться неподалёку от штабной радиостанции, в этом я смог убедится буквально через пять минут – именно столько времени понадобилось, чтобы через эту мощную радиостанцию соединиться со штабом полка и к аппарату подозвали комиссара бригады.

Михаил Алексеевич первоначально был озадачен столь радикальными изменениями планов, зная, как я не люблю дёргаться, и на ходу менять поставленные ранее задачи. Но после пяти минут разговора вник в ситуацию, а когда я намекнул ему, что после подхода его группы и занятия позиций полками РГК, вполне вероятен мощный контрудар силами 10-й армии и перенос военных действий на территорию противника, комиссар просто загорелся этой идеей. Ещё бы, это именно то, к чему его готовила партия, и он сам всегда внушал подчиненным: ' если враг нарушит священные границы Советского Союза, то Красная армия могучим ударом опрокинет его и будет громить наймитов империалистов на их же территории'. Такими словами он даже мне пытался привить военную доктрину партии. Почувствовав, что старший батальонный комиссар разобьется в лепешку, но сделает всё, чтобы артполки прибыли вовремя к месту новой дислокации, я ещё минуты три обсуждал задачу с Михаилом Алексеевичем, конкретизируя детали.

Наконец мы договорились, что передовой отряд, который будет пробивать дорогу и одновременно служить передовым боевым охранением, выступит через сорок минут. В общем-то, полки были уже готовы к маршу и ожидали только наступления темноты, чтобы тронуться в путь сразу же после получения приказа. Задержка в сорок минут была вызвана только тем, что нужно было подготовить передовой отряд, а именно его таран. Да, вот именно таран, его роль должны были выполнять два бульдозера ЧТЗ и грейдер. Алексеич был мужик деятельный, и он быстро мобилизовал бригаду дорожников, повстречавшуюся на шоссе недалеко от Ивановичей. Теперь они стали его сапёрами, вдобавок с бульдозеров были сняты отвалы, таким образом, переоборудовав их в артиллерийские тягачи. Но после полученной информации о забитых разбомбленной и брошенной техникой дорогах, было решено, на трактора вновь навесить отвалы. Эти ЧТЗ будут в деле очистки пути, пожалуй, поэффективнее, чем тяжёлые танки.

Кстати, немецкая авиация над шоссе Ивацевичи-Барановичи, практически не летала. И если самолёты люфтваффе всё-таки появлялись, то шли высоко – видно цели их были совершенно в других местах. Единственный раз над шоссе, по которому поработали гаубицы, был замечен самолёт в низком полёте, но и тот был наш МиГ. Так что моя идея, что отрезок шоссе до Барановичей можно проскочить и в светлое время, была, пожалуй, здравой и вполне могла увенчаться успехом.

Я бы ещё долго беседовал по рации со своим комиссаром (связь была прекрасная, помех практически не было), но время поджимало. Согласовав все вопросы по конкретной задаче, я попрощался с Фроловым, и радист сразу же начал устанавливать связь со штабом 681-го артполка. Радиоэфир нас явно баловал, связь установилась практически сразу, вот что значит мощная радиостанция, а не форменное убожество, установленное на БА-10.