Текст книги "Уходя гасите всех!"

Автор книги: Олег Филимонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Долго шляться по просторам любимой страны не вышло, суровые девяностые оказались для науки фатальны, любое финансирование прекратилось, а экспедиция захирела и зачахла. Не удивительно – последнее время в поле приходилось полагаться только на полученные ранее навыки выживания, находясь полностью на подножном корму и самообеспечении. По примеру далеких предков занимаясь охотой и собирательством, да ходя в набеги, то есть, попросту говоря пи… экспроприируя что ни попадя с окрестных полей и огородов. Так что я решил пока подвязывать с экспедициями и получать вышку. Конечно, можно было продолжать партизанить вместе с отцом, но превращаться в совершенного маугли мне все же не хотелось, да и родители, по старой памяти, считали высшее образование чем-то абсолютно необходимым. К тому же кочевая жизнь совсем не способствовала плодотворному общению с женским полом. Что для меня в то время, видимо, и явилось решающим фактором. В итоге я поступил на геофак университета. А чтобы не сдохнуть за время учебы от голода, подался в бизнес или, называя вещи своими именами, в бандиты. Благо для человека с моими данными вакансии имелись. Ну не совсем, конечно, в бандиты, но около того, к тому же в те времена отличить коммерсанта от бандита было достаточно сложно. В общем, я зарабатывал на хлеб, проводя через границы с сопредельными, всеми из себя независимыми, государствами конвои с контрабандой. И решая сопутствующие этому вопросы, иногда и с помощью оружия – уж больно много развелось на дорогах швали.

О самой учебе сказать почти что и нечего – ну, учился… уже прекрасно понимая, что по специальности работать не выйдет, не те времена. Стипендии не могло хватить даже на дорогу, но как я уже говорил, у меня были и другие заработки. Честно говоря, несмотря ни на что, годы обучения в университете я вспоминаю с удовольствием, возможно потому, что там обучалось множество только что вырвавшихся из-под родительской опеки студенток. Ну, вам понятно… Кроме того, именно в универе я всерьез увлекся скалолазанием, спелеологией и аквалангизмом (модное нынче слово “дайвинг” тогда было не в ходу), для студентов обучающихся на факультетах естественных наук подобные занятия только поощрялись. А плаванье и альпинизм наряду со спортивным ориентированием и вовсе входили в обязательную программу. Разве что парашютного спорта не было.

По окончании СПбГУ я оказался на распутье: приобретенная в процессе обучения профессия гидрогеолога, как и предполагалось, на хрен никому не сдалась, в бизнесе дела тоже не заладились – в стране малость подзакрутили гайки, а моих подельников и компаньонов кого постреляли, кого посадили. Да и над моей головой сгущались тучи. На счастье, долго раздумывать не пришлось: родное государство озаботилось проблемой занятости для выпускников ВУЗов. В чью-то светлую голову пришла идея отправлять их в армию, послужить годик-другой лейтенантами. Тем более, что в Чечне срочно требовалось свежее мясцо. Там как раз наметился очередной виток войны, стыдливо называемой конфликтом или контртеррористической операцией… хорошо хоть не неувязочкой. Так я и оказался в рядах вооруженных сил, возможно, только поэтому избежав тюрьмы или уютной могилки. Но тогда это совершенно не радовало, проливать кровь в защиту демократических ценностей и олигархической собственности я был категорически не согласен. Растоптали, падлы, пионерское детство, а другой идеологии не привили, не считать же ею идеологию сытого брюха, откуда тут патриотизму взяться?! Остались от него жалкие огрызки. Правда, мое мнение никого не интересовало – не хочешь сидеть, иди служить… ну или коси, если у папы бабла немерено.

Одним словом, мне выпадало – служить. А тащить службу предстояло на Северном Кавказе в составе доблестной Гвардейской Воздушно-Десантной дивизии. В десантуре то есть – так уж судьба распорядилась.

Военная кафедра университета готовит артиллеристов. Хотя мне сложно понять, как толковый артиллерист может получиться из гуманитария – например, философа? Технические факультеты другое дело. А вот для студентов геофака кафедра делает исключение – пестуя из них метеовзвод и артиллерийскую разведку. Ну, еще бы – факультет естественных наук, с геодезией, картографией, метеорологией и тому подобными прибамбасами. Тут надо заметить: артиллерийская разведка – это вовсе не то, что разведка войсковая. Достаточно сказать, что за линию фронта она не ходит, а располагается на некотором отдалении от переднего края. Хотя какая может быть линия фронта на войне типа чеченской?

Артиллерист из меня был никакой – и то правда, ну чему можно научиться на военной кафедре? А метеовзвода в артполку и вовсе не было, ну что тут поделаешь – обычный бардак. Да и с самой артразведкой в местных условиях дело обстояло несколько не так, как объясняли нам на занятиях по военной подготовке. Так куда прикажете девать столь ценного кадра – лейтенанта “пиджака”, да с пользой для дела? Однако мне и тут свезло. Ознакомившись с личным делом – “Ага, спортсмен значит! Мастер спорта, пятиборец, альпинист и прочая-прочая…”, – меня быстренько сплавили в отдельную разведроту.

В общем, за время службы я вдоволь наползался по горам в составе разведгрупп. Обычно выступая корректировщиком арт-огня, а под командованием у меня оказался аж цельный боец с рацией. Если же корректировщик не требовался, то воевал как все. Засады, налеты, рейды, просто разведка – обычная практика.

Вот в зачистках разведчики не участвуют – не тот профиль. Однако если в рейде случалось наткнуться на селение, где держали русских рабов, и была возможность вмешаться – давили “чехов” безжалостно. Мочили в сортире, как завещал господин президент… Иногда и в буквальном смысле. Например, утопив в выгребной яме троих захваченных живьем абреков, обнаружив на базе боевиков останки нескольких порезанных на куски пленных солдат. Трупы остальных схоронили там же. Надеюсь, после такой процедуры воняющих ваххабитов из Джанната попросили размашистым пинком под зад. Такую мразь не перевоспитаешь, можно только уничтожить, желательно наиболее неприятным для нее способом. Или все же “мочить…” президент завещал позже? Значит, мы просто предвосхитили указание гласа свыше. Кстати, практически единственное указание, которое пришлось мне по душе.

Уже под занавес, когда до конца “срока” оставалось всего пару недель, я очутился в госпитале, словив сразу минометный осколок и пулю. На этом война для меня закончилась, и не скажу, чтобы это сильно расстроило. Нет, “чехов” я бы с удовольствием давил и дальше, вот только делать этого в составе наших вооруженных сил категорически не хотелось. Причины, думаю, понятны…

Орденов и медалей я не выслужил. Ну, да и не печалился – висюльки от такой власти и принимать-то зазорно. А их статус скатился ниже плинтуса. У нас ведь кому высокие награды и героические звезды принято вручать – политикам, генералам, чиновникам и бывшим бандитам. А вовсе не тем, кто этого действительно достоин. Исключения есть, но их немного – как водится, только в подтверждение обычной практики… Не знаю, заслужил ли я медаль или только прижизненный памятник… на коне и в полный рост, но нохчей изничтожил порядочно, и в этом отношении сам собой был вполне доволен. А на память о войне у меня остались пара мужественных шрамов да трофейная снайперка ВСС, которую я втихаря прихватил со службы домой, благо укладывалась она в небольшой чемоданчик. По моей просьбе сослуживцы притащили нигде не числившуюся винтовку прямо в госпиталь. Ну не дарить же ее было государству – моя добыча, взятая в бою. К тому же давно уже не рабоче-крестьянское государство посредством своих не чистых на руку функционеров запросто могло “передарить” ее боевикам обратно. А как иначе нулевый “Винторез” да еще с парой цинков дефицитных патронов мог у абреков оказаться? У нас ВСС были чрезвычайной редкостью, все больше обычные СВДС, а вон у чеченских “братьев”… наших меньших, пожалуйста. Хотя, может, винтовки сначала пиндосам загнали, вроде покупали у нас штаты “Винторезы”, а те уж для своих протеже расстарались – снабдили бесшумным оружием “борцов за независимость”. С трупа собственноручно зарезанного в рейде “борца” я и снял винтовку, а вдобавок разжился двумя едва початыми цинками патронов – СП-5 и СП-6. Не все же им людей резать, может и обратка случиться. Вот и случилась… Задремал абрек и проворонил разведчика, и жизнь свою никчемную проворонил. Так тихонько и помер, получив удар ножом справа в основание шеи. А с винтовкой я потом почти и не расставался, заменив бесшумной снайперкой свой штатный АК-74М.

После войны жизнь моя выписывала удивительные зигзаги и кренделя. Люди с высшим образованием требовались в дворники, подсобные рабочие, грузчики. Или, если брать повыше, в учителя – куда стройными рядами ломанулись сокращенные со своих предприятий инженеры. Нужны были и менеджеры по продажам – это когда тебе в руки дают телефон и желтые страницы, и можешь продавать в свое удовольствие. Ни одна из этих замечательных специальностей меня не прельщала. В итоге я еще несколько раз скатался в экспедиции, но быстро разочаровался и в таком времяпрепровождении. Да и средств к существованию подобная работа не давала. Это вам не прежние времена, в красках расписанные мне отцом, когда, проведя полгода в поле, следующие полгода можно было спокойно жировать в городе, почивая на лаврах и занимаясь чем душеньке угодно, не испытывая при этом материальных затруднений. Теперь такая практика не работала. Да что там говорить – денег за экспедицию можно было вообще не получить, или получить, но с большой задержкой, в очередной раз обесценившимися фантиками.

Отец в это время сменил беспокойную профессию браконьера на размеренную жизнь пастуха. И теперь отстреливал медведей на скотомогильнике, а кабанов прямо на совхозных полях. С тех же полей ему на стол попадали и все остальные продукты. Впрочем, для пастухов это в порядке вещей – не мотаться же к черту на куличики в магазин, бросая на произвол судьбы выпасаемое далеко на отшибе стадо. “Все вокруг колхозное – все вокруг мое!” – бодро напевал папаша, угощая меня очередными разносолами, когда я, наконец, выбирался за тридевять земель к нему в гости. Денег пастуху практически не полагалось, но отец не расстраивался, приторговывая кабаньим мясом и медвежьими шкурами. Да и не особо нужны ему там были деньги.

Дядя в свою очередь устроился на притравочную станцию натаскивать по зверю охотничьих собак. И там ощущал себя на своем месте.

Помыкавшись по нескольким работам от стеклодува в химлаборатории до геодезиста и кузнеца по художественной ковке и не найдя ничего себе по вкусу, вернее, по пристойному заработку, я на все плюнул и отправился заколачивать бабки шабашником. Рубить загородные терема и возводить хоромы успевшей поднакопить жирка публике.

Пробатрачив с годик на дядю и заработав немного денег, я решил, что со строительством пора завязывать, надо обзаводиться собственным делом. А потому открыл пару павильонов и занялся торговлей туристическим снаряжением. Лелея грандиозные замыслы и надеясь вскоре неприлично разбогатеть. Не то, что банально разжиться баблом, чтобы потратить его на шикарных шлюх, тачки, казино, кабаки и прочие радости жизни. Это мы в девяностых проходили. Я просто собирался осуществить свою давнюю мечту… Хотя эпоха Великих географических открытий давно миновала, но все же на Земле еще осталось дикие, нетронутые цивилизацией уголки. Туда-то и был нацелен мой жадный взор.

Однако с собственным бизнесом что-то не заладилось, и я довольно быстро прогорел. То ли сам оказался хреновым предпринимателем, то ли мелкий бизнес у нас не приживается, чему поборами и взятками с необычайным энтузиазмом способствуют чиновники и милиция. В общем, подарив шакалам из ОБЭПа товара на очень приличную сумму и заплатив штрафы, я опять оказался на бобах, да еще и по уши в долгах.

Загрустив, я уже подумывал лезть на антресоли за оружием, рассчитывая напоследок поквитаться хотя бы с непосредственными участниками кидалова, а потом хоть трава не расти… Видимо придется уходить в бега, для начала на “дальний кордон” к отцу, а дальше как выйдет… Других перспектив на тот момент у меня не имелось. Но тут изменчивая фортуна выкинула очередной фортель, на этот раз в виде исключения повернувшись ко мне лицом, а не как обычно – задом.

Как ни удивительно, работа подвернулась практически по специальности и непосредственно к гидрогеологии, как и к геологии в целом, имела самое прямое отношение, правда, с весьма неожиданной стороны… Я заделался лозоходцем!

Откуда во мне взялись подобные экстраординарные способности, я и понятия не имел. Ведьм и колдунов у нас в роду вроде бы не было. Но еще в детстве с подачи отца поэкспериментировав с лозой и рамкой на деле убедился, что они имеются. Вообще-то я полагал, что никакая это не мистика и парапсихология, а свойство человеческого мозга подсознательно подмечать некие, незаметные обычному взгляду признаки и посредством лозы выдавать свои рекомендации. Как-то так… Потом эти забавы несколько подзабылись – не было им тогда реального применения, но выветрились из памяти не до конца, а возможно и как-то сказались на последующем выборе профессии.

Так что предложение поработать лозоходцем на меня не совсем с неба свалилось. Подобным образом я частенько отыскивал места для колодцев в то время, когда вкалывал на строительстве загородной недвижимости, и надо сказать, ни разу не промахнулся. Оказалось, что один из моих тогдашних коллег об этом не забыл и в нужный момент сумел составить мне протекцию. За время, что мы не виделись, он сильно приподнялся и занимал теперь высокую должность в фирме, специализирующейся на поиске грунтовых и артезианских вод. За хорошие деньги, естественно. На рытье колодцев на приусадебных участках эта контора не разменивалась. А конкретно сейчас собиралась прощупать на предмет водички какую-то из пустынных областей в центральной Монголии. Тут и всплыла моя кандидатура.

Существуют, конечно, современные методы разведки подземных вод и без таких кардинальных мер, как лозоходство, но они зачастую оказываются не слишком точны. Так что наличие специалиста моего профиля при условии, что он действительно владеет нужными навыками, посчитали оправданным. К тому же возможность бурить скважины в разведанных мной местах, а не по всей площади пустыни, обещало значительную экономию средств. Была, правда, одна тонкость – при бурении по моим данным процент ошибок не должен был составлять более тридцати процентов, иначе мне грозило остаться без гонорара. А уж каким образом я этого добьюсь, никого не волновало – хоть камлай, хоть с высшим разумом совещайся, главное, чтоб был результат! Но в своих силах я был уверен, и надо сказать, не оплошал, выдавая в своих прогнозах погрешность меньше десяти процентов, что вообще можно было списать на раздолбайство бурильщиков. Неудивительно, что заказы пошли косяком, как у нас, так и за рубежом, в основном там, где сухо, жарко, а зачастую и опасно. С тех пор так и потянулось…

На постоянную работу в фирму я не пошел – если разобраться, невыгодно это было. Да и кабала, опять же… А так внушительные гонорары позволяли оставаться вольным стрелком, беря отдельные заказы и посвящая достаточно времени занятиям, которые до этого были мне просто не по карману – вояжам по всему белу свету, то есть любым видам экстремального туризма. Хотя, надо признаться, и сама работа лозоходца экстримом снабжала исправно – все же шастал я зачастую один, чаще всего пешком, вдобавок по малонаселенным и диким местам. Специфика профессии…

Приличные заработки наконец-то дали возможность привести в чувство догнивающий на даче девятиметровый морской катер, который мы с отцом за бесценок приобрели еще в начале девяностых. Да какое за бесценок – как дрова купили! Мы установили на него мачту и оборудовали швертом, немного нарастили борт и, снеся все старые надстройки, заново сделали рубку и настелили палубу. Еще кое-чего добавили или переделали. Денег на ремонт, переделку и оснастку я грохнул немерено, зато в итоге стал владельцем вполне симпатичного, очень даже мореходного кораблика – вооруженной бермудским шлюпом яхты!

Теперь я мог отважно бороздить просторы Финского залива и Балтики. На большее, правда, не замахиваясь – лавры совершивших одиночную кругосветку яхтсменов мне пока были не по плечу. В общем, так и жил в свое удовольствие. Даже жениться успел, но брак оказался неудачным и меньше чем через год мы с супругой расстались, а детей, к счастью, завести не успели.

Вот, в общих чертах, и вся моя пятнисто-полосатая биография. Надеюсь, появилась и некоторая ясность – привычка к различным, жизненным неурядицам, у меня имелась, как и разносторонняя, довольно специфическая подготовка. Плюс редкий для современного человека букет знаний и умений. Соответственно и шансы уцелеть в намечающейся заварухе присутствовали. А в общем-то, даже странно, что вся случившаяся позже чертовщина приключилась со мной считай в “родных пенатах”, а не где-нибудь в экзотических краях, которых к тому моменту я посетил немало. Но не буду забегать вперед.

Глава 2

Не ошибусь, если скажу, что вся эта история началась ровно год назад. Я как раз вернулся из очередной командировки в Среднюю Азию и теперь подумывал отдохнуть от чуждых моей натуре степей и полупустынь под сенью родных лесов – сменить обстановку. Семьей к тридцати пяти годам я так и не обзавелся; была, конечно, подруга, но в силу жизненных обстоятельств она сейчас находилась довольно далеко, так что дома меня ничего не держало. Да и что дома делать, не в ящик же пялиться?

Отреставрированный корабль я решил не трогать – для не слишком опытного яхтсмена осенняя Балтика не очень подходящий вариант. Поэтому местом для релаксации выбрал заброшенную деревеньку в дебрях Новгородской области. Заброшенной она стояла, как мне кажется, испокон веку. А сведенья о ней передавались из поколения в поколение, чуть ли не от отца к сыну. Во всяком случае, я узнал о ней именно от отца, тот в свою очередь от дяди, а уж каким образом проведал о заброшенной деревеньке дядя – тайна, покрытая мраком. Случайно отыскать ее в лесах мне представлялось делом крайне проблематичным, а на картах она не прослеживалась. Несмотря на это, народная память сохранила даже название деревни – Одрино. Большинство домов там давно развалились, но вот один находился в приличном состоянии. Возможно, ему помогли уцелеть изредка забредавшие в деревню охотники, но во время своих редких визитов я так и не обнаружил никаких следов недавних посещений. Однако факт на лицо – дом стоял… свет хоть и не горел, зато исправно функционировала русская печь, а в окнах уцелели все стекла.

К числу неоспоримых достоинств деревни можно было отнести то, что там по утрам можно было стрелять тетеревов прямо с крыльца. А в сумерках заполевать прямо под домом кабанчика. Одним словом, райское местечко для охотника. Удивительно, что такие еще остались, и не слишком-то далеко от цивилизации.

Кстати, именно там я подстрелил своего первого лося. Помнится, в далекую детскую пору – мою, естественно, – мы завалились сюда зимой, но отца скрутила язва желудка, а дядю поразил конъюнктивит. Так что лосей я гонял по лесам, считай, в одиночку, на пару только с отцовской лайкой.

Снега здесь выпадает до двух метров. В лесу, естественно, снежный покров бывает чуть поменьше, а вот на открытых местах оно так и есть. Я хорошо запомнил, как сложно бывает встать на ноги, упав с лыж в снег – рука просто не достает до земли. А если попробовать пройтись без лыж, рискуешь оказаться в сугробе с головой. Именно благородя такому количеству снега я тогда и завалил сохатого – он просто не смог от меня уйти по целине.

Сейчас я планировал забазироваться в деревне и уже оттуда налегке совершать охотничьи набеги по окрестностям. Конечно, можно было обойтись обычным лагерем в лесу и без опаски оставлять вещи в нем – в тамошней глуши покуситься на них было просто некому. Но все же ночевать в теплом доме было существенно приятнее – на дворе стоял холодный и дождливый сентябрь.

К слову, о маскировке лагеря – обычно это не лишнее. О доведенном до нищеты народе и говорить нечего, но даже вполне респектабельные, вроде бы не бедные с виду людишки не упустят возможности скрысятничать, урвав что-нибудь японское – “цузое”. Бывали примеры…

Однажды на охоте в довольно таки безлюдной местности, спрятав надувную лодку в зарослях, я ненадолго отлучился по делам. А вернувшись где-то через час застал занимательную картину – три прикатившие на рыбалку толстомордых личности уже паковали мое любимое плавсредство в свой навороченный джип. Будь на их месте обычная местная публика, особенно зверствовать я бы не стал. Но тут меня конкретно зацепило – это же надо, какая жадная сволочь! Своя лодка у них имелась, не хуже моей из армированного ПВХ. Но вот захотелось еще одной на халяву разжиться.

Видя такое безобразие, особо раздумывать я не стал, а дуплетом разрядил двустволку по машине. После чего с удовольствием отмудохал прикладом малость охреневших от такого бодрого вступления ублюдков. А затем банально их ограбил – под дулом ружья вытряхнув всю наличность. Нет, деньги мне были не нужны, просто таких уродов надо наказывать. Желательно по самому больному месту – кошельку, да и проблем им будет побольше.

Их лодку я, естественно, уничтожил – от души искромсав ножом, а в довершение всего поджег джип, облив его бензином из найденной в багажнике канистры, и с чувством выполненного долга отплыл на спасенной лодчонке вниз по реке. Интересно, как эти придурки будут выбираться из такой задницы без денег, документов, еды, вещей, транспорта и связи – телефоны-то я тоже отобрал. Чисто теоретически интересно. Поскольку даже если они подохнут, меня это не расстроит. Зато если выживут, в следующий раз им будет, над чем задуматься, прежде чем тянуть загребущие лапки к чужому имуществу. На проснувшуюся совесть рассчитывать явно не следовало, но я уповал хотя бы на чувство самосохранения. Вот такая у меня твердая гражданская позиция. Но я отвлекся… Как уже говорилось, в этих местах о подобных проблемах можно было не заботиться, да и домик уходя не запирать. А если что… закон – тайга, прокурор – медведь.

Добраться в Одрино можно было только двумя способами, если, конечно, не ломиться напрямик через лес. Первый путь посуху – от железнодорожного полустанка пройти километров пятнадцать по заброшенной узкоколейке, а потом свернув в лес еще примерно столько же пробираться до места лесной тропой. Другой вариант – это спуститься по реке до нужной, основательно заросшей протоки, которая, в свою очередь, и выводила к маленькому озерцу возле деревеньки.

Я решил двинуться сухопутным маршрутом, рассчитывая подстрелить что-нибудь уже по дороге, к тому же лодки с собой не брал, а ройку, которой можно было бы воспользоваться, еще в прошлый приезд перегнал на озеро. Так что, глянув в инете расписание, я наскоро собрался, прыгнул в поезд, и уже несколько часов спустя бодро шпарил по лесу в Новгородской области.

Ну, “бодро” это как сказать… Вы пробовали ходить по узкоколейке? Да к тому же заброшенной. Смею заверить, удовольствие ниже среднего. Прогнившие бревна, заменяющие шпалы, навалены как попало, и ритм движения поймать невозможно. А уж если они присыпаны снежком… это вообще песня! К счастью, до снега было еще далеко, а вот два года назад я здесь изрядно намучился, проваливаясь между шпалами через каждые два шага. Идти же вдоль полотна не всегда возможно – болотины, колдобины, заросли и буреломы. По дороге я несколько раз подымал глухарей, но мне было просто не до них – все внимание уходило на то, чтобы проследить, куда в следующий раз ставить ногу. Одним словом, я вздохнул с облегчением, когда наконец добрался до еле заметной тропинки, уводящей в сторону от железной… м-мм, дорожки.

Тропинка хитро виляла между деревьев, но я знал, что к деревне она выведет. Надо только не потерять ее на старых вырубках. Иначе придется ломиться через буреломы, которых здесь предостаточно.

Лес в этих местах самый обычный – смешанный, сосновых боров мало, а вот густые ельники встречаются часто. Для меня в них есть какое-то мрачное очарование. Оказываясь в таком, ощущаешь себя как в сказке, кажется, что вот-вот за поворотом покажется избушка Бабы-Яги. Ну да и домик в Одрино от той избушки недалеко ушел.

Однако ельники я люблю не только за это. А тот, что показался впереди, был мне особенно симпатичен, поскольку я давно знал, что его облюбовали для себя рябчики – вариант почти беспроигрышный. Скинув двустволку с плеча, я заменил патроны в обоих стволах на мелкую дробь – семерка будет самое то. На ходовой охоте, особенно когда хожу без собаки, я заряжаю бокфлинт двумя номерами дроби – средней и крупной. А иногда, если есть вероятность наткнуться на что-то серьезное, в один из стволов идет пуля или картечь. Вот когда охотишься с лайкой, почти всегда есть возможность сменить патроны, если есть опыт, по тону лая без проблем можно определить, на что она там гавкает – на белку, глухаря, кабана или медведя. К примеру, на белку лай тонкий с подвизгиваньем, а на крупного зверя – глухой и злобный.

В этот раз собаки со мной не было, да и не могу я их держать по причине своей непоседливой профессии – все поголовье зверовых лаек, аж из трех штук – восточника и двух западников, – воспитывает отец. Когда он выходит со своей сворой на прогулку, все живое старается попрятаться. А трупики не успевших убраться с дороги кошек отец потом собирает и аккуратно складывает по помойкам. Зато бродячих кошек рядом с его домом не встретишь. А вот сердобольные старушки стенают и ругаются – некому, понимаешь, объедки скормить.

На охоте эта страшная стая без проблем держит на месте лося, кабана или медведя – подходи да стреляй, а подраненного зверя может порвать и самостоятельно.

Мне без четвероногого помощника оставалось уповать на удачу и хорошее знание местности. И сменить дробь, а то палить семеркой по глухарю или нулевкой по рябчику – дело не слишком разумное.

В своих предположениях я не обманулся: рябчики порскнули в стороны, едва я углубился в ельник метров на сто. Ружье само собой взлетело к плечу, поочередно плюнули дробью оба ствола…

Подобрав тушки убитых птиц, я принялся ощипывать их прямо на ходу – это лучше делать, пока они не остыли. Ну вот, вкусный обед у меня уже есть, возможно, подстрелю еще чего-нибудь и на ужин. Припасов я брал с собой не слишком много, рассчитывая прокормиться охотой. А от того, насколько это получится, зависела и продолжительность самому себе устроенного отпуска.

Рябчиков я вспугивал еще несколько раз, но они настолько быстро исчезали в зарослях, что стрелять было бесполезно. А без толку жечь патроны я давно уже отучился. Вернее, к экономии боеприпасов был приучен с самого детства. Зато на вырубке подстрелил зазевавшегося тетерева. При моем появлении несколько штук снялись с берез, но улететь удалось не всем…

Я не считаю себя снайпером в современном смысле этого слова. И поражать цель за полтора километра не умею, мои достижения гораздо скромнее. Хотя в Чечне часто работал именно со снайперской винтовкой. Правда, СВДС и уж тем более ВСС, с которыми мне приходилось иметь дело, назвать настоящими снайперками довольно сложно. Они под другое заточены – одна, чтобы, быстро перемещая огонь по фронту, выбивать первоочередные цели, а другая вообще для работы по тихому, считай, накоротке – до 400 метров. Так что на дистанции прямого выстрела я вполне на уровне, а дальше начинаются разнообразные поправки или вообще сплошной Дзен, в силу недостаточной религиозности и склада характера мне недоступный.

Мой конек – стрельба навскидку, что из пистолета, что из винтовки, что из ружья. Да и из лука тоже. Ну, это еще можно обозвать интуитивной стрельбой. И вот здесь вполне уместно упомянуть звание снайпера в его первоначальном смысле – раньше так называли стрелков по бекасам. Птичка, размером чуть больше воробья, на большой скорости выписывающая в полете удивительные кренделя. Попробуй попади! Я обычно попадаю. Хотя именно бекасов стреляю редко, предпочитая дичь покрупнее. Зачастую я даже не понимаю, когда и как в руках оказывается до того висящее на плече ружье. А палю по наитию, совершенно не целясь. Да и улепетывающая дичь, обычно не дает возможности тщательно прицелится, а, поднявшись с места, сразу норовит скрыться в зарослях. На все про все остаются доли секунды.

Надо заметить, что стендовая стрельба нужным для охоты навыком в полной мере не обеспечивает, и классные стрелки-спортсмены частенько мажут по живой мишени – это все же не тарелочка. Хотя если сочетать спорт с охотой, результат может быть впечатляющим.

Еще часа через два лес расступился, и я вышел, наконец, к Одрино. Живописное все же местечко: сама деревня, вернее ее остатки, расположилась на холме, под холмом озеро и река, а вокруг глухой стеной встали дремучие леса.

С домом никаких неожиданностей не произошло – как стоял себе, так стоял. Ну, может, еще обветшал чуть-чуть, хотя точно и не скажешь. Отворив подпертую поленом дверь, я через сени вошел внутрь. Здесь с прошлого приезда тоже ничего не изменилось. Запылившиеся стекла, облупившаяся с окон краска, заросшие паутиной углы. На пол откуда-то нанесло мусор. А вот обстановка небогата – крепкий стол, пара лавок, нары… и занимающая половину дома русская печь с полатями. На печи несколько горшков и чугунков, еще какая-то посуда… В углу у дверей рукомойник и раковина. На стенах несколько полок, а вот шкафов и в помине нет. Считай и все, никаких излишеств. Повесив на вбитый в стену гвоздь ружье и скинув с плеч рюкзак, я уселся на лавку и блаженно закурил – курю я редко, но с удовольствием. Вот сейчас немного отдохну, и надо будет браться за уборку…

Отыскав старый веник, тряпки и черпанув воды из заросшего пруда, я быстро привел жилище в порядок, а потом, распаковав рюкзак и разложив вещи по местам, взялся за готовку. Раскочегаривать русскую печь не стал, ее топить замаешься. Для того, чтобы прогреть дом и сготовить еду, вполне сгодится обычная печка с плитой, тут и такая есть, сложенная с русской одним целым. С дровами же здесь проблем вообще нет – что-то осталось с прошлого раза в покосившейся сараюшке, или можно пустить на топливо остатки соседних домов, а если захочется, и в лесу сушину завалить, но это потом…