Текст книги "В поисках святой обители"

Автор книги: Оле Дольников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

   Каково же было мое удивление, когда парень вскочил на ноги и, схватив меня за руку, быстро зашагал к выходу.

– Следуйте за мной, я вам кое-что покажу.

   Такой поворот событий сильно ошарашил меня. Но спустя несколько метров, я все-таки отцепился от него, схватившись за спинку одного из кресел.

– Что ты затеял?! – воскликнул я.

– Ничего такого, – безобидно ответил он. – Я всего лишь хочу избавить вас от тьмы, живущей в вашем сердце. Позвольте показать вам кое-что… Вам понравится, вот увидите.

– О чем это ты?! В моем сердце нет никакой тьмы!

– Как вам будет угодно… – неловко улыбнувшись, произнес он, вновь протягивая руку.

– Что же это? Что ты хочешь мне показать? – насторожившись, поинтересовался я.

   Он оглянулся вокруг и хотел было что-то ответить, как вдруг, послышалось шипящее: «Сэр, вам требуется помощь?». Звук исходил откуда-то поблизости. Вообще-то, прямо от меня, как я выяснил через пару мгновений. Это было прослушивающее устройство и вместе с тем, миниатюрная рация. Наверное, отец установил ее, когда похлопал меня по плечу, прежде чем уйти.

   Глаза незнакомца, в испуге, выпучились еще сильнее, и он тут же бросился бежать прочь. Сам не знаю почему, но я побежал за ним, попутно метнув жучок в стену.

– Постой!.. Тебе нечего бояться! – безуспешно прокричал я.

   Он скакал из коридора в коридор, с одного лестничного проема на другой. Я едва поспевал за ним. В конечном итоге, он запрыгнул в лифт. Как назло, двери захлопнулись прямо у меня перед носом.

   Через прозрачный пол я смог разглядеть, как он опустился в самый нижний отсек. Я огляделся по сторонам и понял, что никогда не был в этой части корабля. Надписи вокруг гласили о том, что лифт может использоваться только служебными лицами. Наверное, мне следовало бы остановить его. Но в таком случае, придется спуститься вслед за ним. Что ж, заодно и выясню, о чем он говорил. Там-то он точно никуда не денется.

   Дождавшись, пока лифт поднимется, я вошел внутрь. Над самой нижней кнопкой было написано о том, что тот, кто попытается пробраться в нижний отсек без соответствующего разрешения, подвергнется неминуемому наказанию.

   (Раз уж я сын капитана корабля, могу ведь я себе позволить немного заблудиться.) Решил я и зажал кнопку.

   Пока лифт ехал вниз, я подумал: «А что, если этот парень все продумал и намеренно заманил меня сюда? Я ведь никогда здесь не был, так что, он может поджидать где угодно. И вообще, он довольно-таки странный. Только смерти мне сегодня не хватало, это уже будет чересчур…»

   Когда двери, наконец, раскрылись, у меня чуть не отвисла челюсть от удивления. Я ожидал увидеть какой-нибудь склад с горой ненужного хлама. Но вместо этого увидел спиралевидные железные башни, возвышающиеся до самого потолка. Задрав голову, я сделал несколько шагов вперед. Но так и не понял, что это такое и зачем это нужно. Затем, вспомнив о возможной опасности, я резко обернулся вокруг своей оси. Но поблизости никого не было.

   Однако, на полу, в нескольких метрах от меня, была рассыпана рисовая посыпка. В этот момент я почувствовал себя героем одного из произведений о Шерлоке Холмсе. Жаль только, это всего лишь пару крошек, а не целая дорожка из улик, как это бывает в книгах или фильмах. Но она мне и не понадобится. Заметив отражение незнакомца в одной из впереди стоящих башен, я крикнул:

– Эй, я не хотел напугать тебя! Нам лучше как можно скорее уходить отсюда, здесь нельзя находиться посторонним.

– Не хочу показаться грубияном, но из посторонних здесь только вы, – ответил он, выставив руку из укрытия. В ладони он сжимал специальную пропускную карту с болтающейся нашейной лентой.

– Вот как… Тогда ты-то мне и объяснишь, что это все такое, – сказал я, вновь оглядывая многочисленные строения.

   На сей раз он выглянул полностью и, шаркая ногами, медленно побрел мне навстречу, нахмурив брови, так, будто бы я сказал что-то невероятно глупое.

– Разве вы не видите?

   Я сам начал сомневаться в собственной сообразительности. Башни были выстроены из чего-то, похожего на прямоугольные сейфы. Там могли бы храниться старые, никому не нужные документы. Только вот всякий лист бумаги, напечатанный на корабле, имел свойство воспламеняться и бесследно исчезать во благо окружающей среде, так что этот вариант резонно отпадал.

– По правде говоря, я много раз представлял тот день, как однажды приведу вас в это самое место.

   Я попятился назад, затаив дыхание.

– Прошу, не сочтите меня сумасшедшим. Я всего лишь навсего хочу помочь… Я помню, каким вы были в первые месяцы после зачисления в академию. Вас одолевала горечь потери… Знаете, в те времена мы бы могли быть добрыми друзьями.

   Он развернулся и направился вглубь железного лабиринта.

– Мне жаль, я совсем не помню тех времен, – с облегчением выдохнув и все еще следуя за ним, произнес я.

   Вблизи, на ящиках стали виднеться небольшие, заполненные неразборчивыми надписями таблички. По ним было понятно, что конструкцию соорудили в разнобой. Одни были изношенными, покрытыми царапинами и ржавчиной, а другие же, отполированными до зеркального блеска.

– Значит, ты не окончил академию. Это из-за того, что ты вынужден работать здесь? – поинтересовался я.

– Не совсем… Время от времени я подменяю отца. Слежу за температурой и все в таком духе. Кстати говоря, в любой другой день сюда не пробраться, так что, вам крупно повезло.

– За температурой?

– Верно, температурой гробов.

   Я резко остановился на полушаге, едва сохранив равновесие. Внутри все сжалось и перевернулось. Я бы хотел, чтобы его слова оказались крайне неудачной шуткой, но дремлющий до сего момента участок моей памяти внезапно напомнил о себе.

– Добро пожаловать, – с преспокойным видом произнес он.

– Этого не может быть… Я видел их раньше.

– Да-да, знаю. На поминальной церемонии… Ваша проблема, как и большинства людей, в том, что вы видите только то, что вы готовы видеть и то, что вам показывают. Все эти превознесения вселенной… Это просто уморительно. К тому же, нельзя оставлять за кораблем шлейф из трупов, поэтому они и здесь. Не все, конечно, но…

   Сброд невразумительных эмоций никак не усваивался и подступал к горлу. Мое терпение иссякло.

– Заткнись! Ты просто чокнутый придурок! Не смей больше попадаться мне на глаза!

   Кажется, та точка, в которой я мог бы проснуться и осознать, что это всего лишь очередной бредовый сон, осталась где-то позади. Я устремился обратно к лифту с острым желанием забыть обо всем, что произошло. Но с каждым проделанным шагом я, ни с того ни с сего, начал ощущать все больший наплыв усталости. Ноги становились ватными и постепенно переставали слушаться. Мысли затуманились. На лбу выступил пот. Я согнулся пополам, опершись на колени, и увидел в отражении кафеля собственное, бледное как никогда, лицо. Рухнув на колени, я почувствовал, как он потащил меня в обратном направлении.

– Не бойтесь, через пару часов будете как новенький. Еще успеете поблагодарить меня, – сказал он, провожая зрачками стрелку на карманных часах. – В одном рисовом шарике не поместилась бы смертельная доза препарата. Если я не напутал ничего с пропорциями… Так или иначе, мы ведь в морге, в случае чего, далеко идти не придется.

– Пошел ты… За это я должен тебя поблагодарить? – с трудом подняв дрожащую руку, прохрипел я.

– Это из моих личных разработок, если вам интересно. Как ощущения? Что-нибудь болит?

– Я чувствую, будто вот-вот умру.

– Да-а-а, – довольно протянул он, – как по нотам.

   Спустя несколько извилистых поворотов, я безвольно повис на сковавших меня руках. Затем, прислонившись к стене спиной, медленно опустился вниз. Он схватился за рычаг, торчащий из ростральной колонны, и с усилием дернул его вниз. На верхних рядах поднялись клубы пыли. По башне пробежалась вибрация. Запрокинув голову вверх, я увидел, как нечто, напоминающее колоссальных размеров механические щупальца, схватило один из ящиков и, вызволив его из конструкции, начало опускать вниз.

– Момент кульминации близок, как никогда. Готовы к встрече?

– За кого ты меня принимаешь? Я ни на секунду не поверю в эту чушь.

– Не верьте, ваше право, но она здесь… Точно такая же, как и прежде, совсем не изменилась.

   Когда незнакомец снова, с немалой долей нервозности, взглянул на часы, я решил, что он мог солгать насчет длительности действия этого препарата и тем самым попытаться ввести меня в заблуждение.

   (Быть может, я приду в себя с минуты на минуту?)

   Но не тут-то было.

   В груди разлилось неведомое мне до этого дня ощущение. Весьма приятное и согревающее. Каждый мускул тела обмяк, словно вдруг отказавшись служить мне. Веки начали опускаться сами по себе. Монотонный шум, издаваемый кондиционерами, так и убаюкивал. А красочные сны манили вслед за собой.

– Одна минута и двадцать четыре секунды, – присев на корточки рядом со мной, подытожил он. – Вы еще долго продержались, можете гордиться собой.

   Когда ящик с грохотом приземлился на пол с высоты нескольких дюймов, парень подошел к нему и ладонью протер пыль с таблички. Взглянув на меня с таинственной ухмылкой, он отщелкнул замки и отступил несколько шагов назад.

– Ну же, Арктур, разве ты не соскучился по маме? Ты достоин проститься с ней подобающе.

   Все мысли в голове смешались воедино, настроение было таким чудесным, что я позабыл даже о том, как оказался здесь. Почувствовав внезапный прилив сил, я незамедлительно вскочил на ноги. На глазах неожиданно выступили слезы счастья.

   (Мама, неужели это правда ты?)

   Я положил руки по бокам от таблички и глубоко вдохнул.

   “Европа СХХ”

   (Это ты.)

   Как можно аккуратнее отодвинув крышку, я начал пальцами разгребать кубики льда. Первой показалась рука. Странно, она была очень маленькой, больше похожей на детскую, но при этом морщинистой. Я не стал предавать этому значения и продолжил копать глубже.

   Не выдержав, я засучил рукав и по локоть запустил руку вглубь льда, где нащупал лицо. Оно запросто помещалась у меня в ладони. Я обхватил ее за затылок и поднял наружу. На руках лежала маленькая иссохшая девочка, внешне не имеющая ничего схожего с мамой. Ее лицо, как и все остальное тело, было покрыто неравномерной пигментацией и имело желтоватый оттенок. Редкие, седые волосы свисали до плеч.

   На какое-то время я оцепенел от увиденного. Затем, положив тело на лед, развернулся обратно к незнакомцу. Столкнувшись с мрачным, непроницаемым взглядом, я услышал, как позади, захлопнулась крышка гроба.

Толстые штыки впились в шею. Треск электричества смешался с всепоглощающей головокружительной тьмой. И в тот же миг я рухнул на пол, потеряв сознание.

   ***

   Прозвучала хлесткая пощечина. Мысли обрели былую ясность, но зрение еще не успело прийти в норму. Я видел лишь два белых пятнышка. Они медленно расплывались в человеческое подобие. Одного я узнал, но вот второй…

– Ты… жалкий бестолковый ублюдок! Ты хоть понимаешь, что ты натворил?! Тебе было мало истории с той девчонкой?!… Отвечай! – завопил он, отвесив очередную порцию ударов.

– Простите… Я только… Я больше так не могу. Кто-то должен знать правду, – свернувшись на полу в позе эмбриона, жалостливо проревел парень.

– Молчать! Твоя удача, ежели он не очухается…

   Мою ладонь обвивал тонкий трос, ведущий в область шеи, где нарастала жгучая боль, что говорило о тщетных попытках моего сопротивления после приземления на пятую точку. Жаль, они совсем не увенчались успехом. Я, закусив губу, дернул рукой в сторону от себя, издав непроизвольный стон. В изгибе ключицы набежало небольшое кровяное озеро, водопадом спускающееся до самого предплечья и кисти.

   Пожилой мужчина повернулся в мою сторону, не выпуская сжатые в кулаках волосы.

– Сэр… Вы в порядке? Как же я рад, что вы целы… Поверьте, произошло недоразумение, позвольте объяснить, я… – лепетал он, прижав к груди лакированную трость, к набалдашнику которой вел трос. – Мой сын, знаете, он неуравновешенный. Мне так жаль, сэр. Прошу только… просите, о чем угодно, только не говорите о случившемся вашему отцу.

   Он опустился на колени, схватив меня за ногу и уткнувшись лбом в ботинок, продолжил непрерывно стенать.

– Старый никчемный Альмааз не может подвести его, он дал Альмаазу работу, он великой души человек. Прошу, не рассказывайте… Я никогда бы не причинил вам вреда. Я ведь помню вас совсем юным молодым человеком. Вы так возмужали с тех пор. Его наверняка одолевает гордость, – все не унимался старик.

   Так значит, это он? Тот самый мужчина из детских воспоминаний? Вот что значит «жизнь помотала». С виду он состарился на лет тридцать, не меньше.

– Довольно! – выдернув ногу, крикнул я и поднялся с пола. – Не знаю, чем вы тут промышляете, и знать не хочу. С меня хватит.

   Я отряхнул брюки и поковылял к лифту, двумя руками зажав на кровоточащей ране шелковый нагрудный платок.

   Поднявшись наверх, я очень кстати, встретил за первым же поворотом свой “отряд спасения” с Нембусом в качестве предводителя. Он зигзагообразно колесил по коридору, едва не сбив меня с ног.

– Сэр Арктур, вы ранены!

– Очень наблюдательно с твоей стороны. Едем домой.

– Ваш отец бы велел отправляться в медицинский пункт.

– Вот ведь здорово, что он не почтил нас своим присутствием.

   В сопровождении нравоучительных причитаний мы всей гурьбой направились к ближайшему туннелю.

   Спустя четыре минуты, я уже сбросил с себя пропитанную всем, чем только можно, одежду, и, наконец, уединился в клубящихся парах горячей воды. Выйдя в гостиную, я стал очевидцем крайне редкого зрелища: мерцающий свет от разожженного камина, в котором пылали выращенные в заточении глухих теплиц березовые поленья, сталкивался в центре ковра с прямоугольником света, прокравшимся из кабинета отца. Я словил себя на мысли о том, что понятия не имею, как выглядит его кабинет изнутри. Двустворчатая дверь из красного дерева плотно заперта сутки напролет. Даже стажерка Диадема оставляет чашку с кофе на пороге.

   Не выдержав натиска любопытства, я на полусогнутых подобрался к двери и заглянул внутрь. Кресло, стоящее во главе протяженного овального стола, пустовало.

   Мозг почему-то спроецировал фантомный образ того человека, отца причудливого парнишки. Он переступил порог, насквозь миновав меня. С беззаботной улыбкой до ушей уселся на один из стульев. Ведя оживленную беседу с… давним приятелем? Отцу он сам в отцы годится. К тому же, первый не особо-таки водит дружбы. Старик багровыми шрамами больше походит на фронтового товарища моего покойного ныне дедушки.

   В порыве воображения я сам не заметил, как оказался на его месте. Интерьер кабинета, на удивление, был довольно скудным и ничем не примечательным. Не представляю, как можно торчать тут такое неизмеримое количество часов. Неужели, все дело только в факте уединения? Налаживание мыслительных процессов и все такое. Может, он на старости лет увлекся медитацией?

   Я разочарованно вздохнул и, вскинув бровями, встал со стула. Некий скребущий звук заставил меня остановиться на пути к двери. Я озабоченно зажмурился и нервно сглотнул, предполагая, что это могло бы быть. Но обернувшись, я увидел стену. Просто стену и небольшой шифоньер. Я сделал еще один шаг, вслушиваясь в отголоски звенящей тишины. Но на следующем шаге история со звуком повторилась. Я развернулся снова, на этот раз вглядываясь в стену так, будто высматриваю хамелеона в монохромном пейзаже диких джунглей.

   Ну, конечно! В стене появилось два углубления, чуть выше плинтуса, по выверенной сетке, которую так и не приметишь с первого раза. Вот это мне уже нравится! Я опустил голову вниз. Затем, присев на корточки, провел ладонью по длинному шерстяному ворсу зеленого ковра.

   У корня обнаружились небольшие металлические пластины, или вернее сказать, педали. Я, недолго думая, принялся прыгать вверх-вниз, будто бы играя в детские “классики”. Попутно думая о том, почему нельзя было спрятать красную кнопку за картиной или потянуть книгу с полки, чтобы потайной ход открылся, как это бывает у нормальных, скрывающих что-то людей.

   Едва не свернув голову, глядя за происходящим позади, я остановился, чтобы перевести дух. Несмотря на все старания, стена только выровнялась, приняв всегдашний вид. Скрежет умолк. Но теперь я слышал другой звук. Что-то наподобие нарастающего дуновения ветра.

   Повернув голову влево, я увидел в полуметре от меня левитирующую сферу размером с яблоко. И угораздило же меня попасться. Всегда есть верная и неверная комбинация, о чем я только думал…

   Не желая провести в злополучных четырех стенах столько времени, сколько потребуется, чтобы меня, наконец, кто-то застал, как это было на одном из занятий в академии, я не придумал ничего лучше, как показать сфере средний палец.

Зафиксировав движение, она выстрелила. Треклятая лазурная паутина, в прочности не уступающая даже графеновому щиту, обвила торс и, сбив с ног, намертво сковала меня.

   Мне оставалось лишь одно – ползти за помощью. Совершая при этом движения, напоминающие гусеницу-пропойцу. Но долго мучиться не пришлось. Я оперся подбородком на паркет, увидев в щели открытой двери бежевые туфли.

– Даже спрашивать не буду… – бесстрастно произнесла Тефи.

– Тогда, может быть, просто поможешь? – натянув наигранную улыбку, ответил я.

– Никуда не уходи, – вздохнув, сказала она и удалилась.

   Я перевернулся на бок и уставился в стену.

   (Что же ты там скрываешь… или вернее сказать «кого»?)

   Быть может, там подпольная лаборатория? Где он, в свободное от напыщенных правительственных дел время нависает над дымящимися всей палитрой радуги колбами. По правде говоря, даже не знаю, почему мне взбрело это в голову. Конечно же, любому, кто хоть чуть-чуть его знает, будет ясно, чем он там занимается. Наверняка, мастерит для себя новую безделушку в окружении всякой алюминиевой всячины, например, подругу для Нембуса. Но ведь для этого есть мастерская. Только в доме их целых две! Это я еще молчу о трех оружейных. Ну конечно, он – оккультист! С уст сорвался громкий смешок. Как только представлю отца в черной мантии в пол, еще и с остроконечным капюшоном… Кажется, я схожу с ума…

   Послышался семенящий стук каблуков. Вбежав в кабинет, Тефи выглядела так, будто бы увидела привидение. Локоны, выбившиеся из тугого хвостика, она дрожащей рукой заправила за ухо. В другой руке она держала картину, а точнее портрет. На нем был изображен наш далекий предок. Помню, как в детстве меня поражало и даже слегка ужасало сходство этого человека с отцом. Такие же впалые яркие глаза, смуглое лицо с широкими скулами и челюстью, слегка вздернутый кончик носа.

   А с этим выражением лица, которое запечатлено на полотне, они были почти идентичны. Задумчивый, пугающий взгляд, каким он порой смотрел сперва сквозь круглые линзы очков в тонкой позолоченной оправе (иногда он прибегал к помощи очков по напутствию специалиста), а затем и сквозь меня. Так он смотрит на пламя в камине, когда усаживается в центре комнаты и погружается в отрешенное созерцание. Перебирает в пальцах звенья цепочки, прикрепленной к жилету, на которой болтается увесистый с виду рубин. Он подбрасывает его над ладонью и ловит.

   Так может продолжаться до бесконечности, или как минимум, до “рассвета”. Иногда он берет тайм-аут, подзывает к себе Нембуса и просит его без лишних слез распрощаться с кем-нибудь из провинившихся работников кухни или охраны. Нембус сведущ в этих делах, но он все же гложет себя за неудобства, причиненные людям. За их спинами всегда жены, мужья и, по меньшей мере, семеро голодных детей, если верить всем на слово. Его череп, обтянутый силиконом, искажается в эмоциях, отдаленно напоминающих старое доброе человеческое уныние.

   Тефи поднесла портрет лицевой стороной к, все еще парящей в воздухе, сфере. В тот же миг смирительные сети словно испарились, и я почувствовал, как по телу привычным образом начала циркулировать кровь. Сфера спряталась.

– Сканирование лица. Исполнение подкачало, – торопливо проговорила она, пряча рамку за шифоньер.

   Я хотел было встать и потянуться, но Тефи схватила меня за руку и поволокла в конец кабинета. Обогнув стол, она забралась под него.

– Быстрее, они идут!

   Как только я скрылся из виду, дверь отворилась. На стене, справа от нас, заплясали две тени. Одна из них принадлежала Каллисто. Его я узнал благодаря пышной бороде и нелепой шляпе. Выглянув из-под стола, я увидел в стоящем в углу зеркале его отражение. Он сел на стул, на котором несколько минут тому назад сидел я. Сняв головной убор и откинув его в сторону, он схватился за голову и начал нервно покачиваться.

   Отец же стоял в стороне, опершись плечом на дверной проем и засунув руки в карманы жилета. С абсолютно умиротворенным выражением на лице.

– Похоже, это конец… – хрипло произнес Каллисто, а затем, завопив, добавил: – ТЫ ОКОНЧАТЕЛЬНО СВИХНУЛСЯ!

– Брось, Кэлл. Доверься мне и протяни руку помощи, друг мой.

– Чепуха! Это не научно! – громко возразил тот.

– Алмазная планета покончит с собой.

– Перестань!

– Она накалится до небывалой температуры и, столкнувшись с потоками горячего ветра, разлетится на мелкие кусочки, породив неисчислимое количество астероидов. Они весят миллионы тонн, Кэлл.

– Не говори так, будто это уже произошло!

   Отец подошел к Каллисто со спины и положил руки на его плечи, тем самым прижав задние ножки стула к полу.

– Прошу, помоги мне.

– Ты не понимаешь, о чем просишь, – поджав губы и промокнув платком взмокший лоб, ответил он, поднявшись со стула.

   На несколько минут в воздухе повисла томительная тишина. Мы с Тефи изо всех сил пытались не издавать ни единого звука, ошарашенно переглядываясь.

– Подумай о детях. Каково тебе будет, если в один прекрасный день в их жилах закипит кровь? – не изменяя ровному тону, произнес отец.

   Каллисто прекратил наворачивать круги по комнате. Он обернулся к отцу с неприкрытой злобой в глазах и подошел к нему вплотную. Рука еле заметно колыхнулась, наверняка, она хотела схватить друга за горло, дабы стереть с его лица неуместное хладнокровное выражение. «Как он посмел?!» – читалось во взгляде. Но чаша весов в его голове все же склонилась в сторону благоразумия.

– Мы не выстоим. Всего одно точное попадание и нам всем конец. И тогда все это было напрасно, – не унимался отец.

   Каллисто, видно, нашел в себе силы, чтобы собраться с духом. Прогнав долой подступающую украдкой эмоциональную агонию, он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Затем скрестил руки на груди и, перебирая пальцами, произнес:

– Мы не сможем тебя вернуть… Слышишь меня? Шанс ничтожно мал.

– Но он есть, верно? Задай себе вопрос, кем бы ты был, не цепляясь в бытность мальчишкой за эти самые ничтожные шансы?

   Приглядевшись, я увидел, как на глазах у Каллисто сверкнули слезы. Он тут же отвернулся, сделав вид, что ему что-то попало в глаз. Отец обхватил ладонями его голову и, подойдя вплотную, сказал:

– Мы должны сделать это, Кэлл. Я хочу, чтобы твои дети несли память о своем отце, о твоей отваге и доблести сквозь бесконечные времена. Мы сделаем это ради каждого человека на борту. Иначе, наш след простынет так, будто бы всего этого просто не было. Не знаю, как ты, но я точно не хочу умереть с мыслью о том, что я не сделал все, что было в моих силах.

   Неподдельное удивление на лице Каллисто красноречиво говорило о том, каким человеком был отец. Они знакомы не одно десятилетие и, кажется, эти слова стали его самым большим откровением за все это время.

– Значит, история может повториться… Вот ведь судьба-злодейка. Где угодно тебя настигнет… Я хочу увидеть ее своими глазами, Сириус. Эту планету. Она большая, так?

– Мягко говоря, да. Но вот загвоздка – у нас нет на это времени. Мой прогноз касательно даты был крайне оптимистичным. У нас в распоряжении приблизительно два дня.

– Отлично, капсула готова.

– Что, прости? – с загнанным видом переспросил отец.

– Я достал одну бракованную капсулу в туннеле и на досуге установил тот двигатель, я не упоминал?

– Видимо, запамятовал.

– Точно. А ты думал, я рассказал тебе об этой штуке, когда она была на стадии разработки? Знаешь, я ведь не какой-то там дилетант.

– Что ж, в таком случае, я отправляюсь сию минуту.

– Но…

– Нет времени. Я возьму все необходимое, – отрезал отец, ринувшись к столу.

   Затаив дыхание, мы что есть мочи вжались по разные стороны друг от друга. Но когда перед глазами уже мелькнули ботинки, что-то заставило отца остановиться. Тефи очень тихо выругалась, подобрав выглядывающий из-под стола подол платья.

– Сириус, в чем дело?

   Секунды молчания перелились в вечность. Я чувствовал, как рубашка противно прилипает к спине.

– Нембус перетащил мои вещи вниз. Совсем вылетело из головы, – устало потерев выбритые наголо виски, отозвался отец.

   Мы синхронно выдохнули с огромным облегчением. Я даже попытался выразить свое недовольство. Со стороны это, наверное, напоминало немое кино. Послышался до боли знакомый звук. Кирпичи хаотично разбежались, как пазл, с точностью до наоборот. Потайной проем полностью открылся. Шаги удалялись по винтообразной лестнице, пока совсем не утихли.

   Тогда мы, наконец, решились выбраться. Я плелся к двери походкой робота с запотевшими микросхемами, с трудом переставляя онемевшие ноги. Но еще более трудно было усвоить убойный поток услышанной минутой ранее информации.

Не я, не Тефи не могли в полной мере осознать всю серьезность происходящего. Но мы понимали, что происходит что-то особенное и очень страшное. Я чувствовал какой-то камень на душе, как будто теперь я обязан что-то предпринять. И по правде говоря, я успел пожалеть о том, что оказался под тем столом, обреченный на просветление.

– И что мы будем делать?

– Мы? – с нарочитым удивлением переспросила Тефи. – Лично мне пора на работу, обеденный перерыв давно закончился.

– Это шутка? Ты что не слышала их?

– Послушай, я понятия не имею, о чем шла речь. И ты тоже. Так что не бери в голову. Отец разберется.

   Я с искренним непониманием уставился на сестру. Мы как будто бы стали свидетелями совсем разных разговоров. Неужели ей так просто удастся не брать услышанное в голову? Я разочарованно покачал головой. Увидев это, она тяжело вздохнула и поникла плечами.

– Ты ведь знаешь, что тебе не обязательно становиться его точной копией? Эта работа… с каждым днем ты все черствее, – не выдержав, произнес я.

– Вот значит как?

   В ее сощурившихся глазах виднелась накатывающаяся обида. Не знаю насколько самоуверенно полагать, что если человек таит на тебя обиду, это непременно означает то, что ты поведал ему колющую правду. Но мне кажется, это именно тот случай. Эту мою мысль подкрепил и тот факт, что Тефи, не проронив ни единого возражения, развернулась и просто ушла.

   Я же, в свою очередь, так погрузился в раздумье, что не заметил приближающегося жужжания робота-уборщика. Он врезался в мою ногу, из-за чего я подскочил на месте и отпрыгнул назад, уткнувшись спиной в проходящего мимо Каллисто.

– Арктур, рад тебя видеть.

– Взаимно.

   Раньше он бы поинтересовался моими успехами в учебе или обстановкой на “личном фронте” (так он это называл). Но сейчас же он кивнул, схватившись указательным и большим пальцем за поля своей дурацкой шляпы, и пошел по своим делам. Он ненавидел меня. Все из-за Беллатрикса. И меня это, несомненно, огорчало, как бы я не хотел это признавать. Но я знал, что было бы глупо попытаться объяснить ему, что его сын – законченный ублюдок.

   Я еще не успел решить с чего начать свое расследование. Пожалуй, просто прослежу за Каллисто, посмотрим, к чему это приведет.

   Где-то через пять минут я оказался на центральной площади. Обойдя фонтан, пускающий до самого куполообразного потолка атриума струи, пестрящей всеми возможными цветами воды, Каллисто запрыгнул в вагон длинного, наполненного до отвала, поезда. Я интуитивно устремил взгляд вверх, зная, что не делаю ничего эдакого, но сотни, а, возможно, даже тысячи вездесущих камер наблюдения, нависающие над головами, словно горгульи, заставляли сердце трепетать. Переборов опасение, я подбежал к хвосту поезда и запрыгнул внутрь.

   Мы ехали долго. Проход между вагонами был сквозным, так что я выглядывал из-за спин пассажиров, наблюдая за своей целью. Он не повел бровью и тогда, когда мы проезжали станцию с выходом к обсерватории. Я не стал строить догадок, а просто следовал за ним, дожидаясь развязки.

   Прерывистый голос диктора сообщил о прибытии к конечной остановке. С десяток пассажиров, оставшихся на весь рейс, покинули свои места. Во мне закрались смутные сомнения.

   (Быть может, он раскусил меня и решил поиздеваться?)

   Уж больно необычный маршрут. Куда же он мог привести?

   Спустя какое-то время мы уперлись в нечто, похожее на огромные ангарные ворота. Внушительных размеров щеколда абсолютно герметично запирала выход в открытый космос. Каллисто подошел к воротам и присел на корточки. Когда он вставил в едва заметную невооруженным глазом скважину маленький ключ, я чуть не перевернулся на месте. Отворилась маленькая дверь. Он, не вытягиваясь в полный рост, забрался внутрь и, судя по последующему звуку, заперся изнутри.