Текст книги "Мятеж четырех"

Автор книги: Олаф Локнит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Я доковыляла до убитого мной грабителя и принялась ожесточенно дергать засевший в его голове клинок. После пятого или десятого рывка меч снова оказался у меня в руках. Я тщательно вытерла его о снег, убедилась, что на узком блестящем лезвии с еле заметной волнообразной чеканкой не появилось новых зазубрин и сунула в ножны. Подобрала арбалет и снова повесила на седло. Со стрельбой у меня всегда были трудности. Метать ножи – это пожалуйста, а на тщательное прицеливание из лука или арбалета у меня терпения не хватает. И вообще, надо бы поскорее отправляться в деревню, пока не начало темнеть. Но, прежде чем уехать, я должна была сделать еще одну вещь – дойти до опушки и увидеть кое-что собственными глазами.

Оно действительно оказалось там – тело третьего разбойника. С хребтом, безжалостно перекушенным чьими-то крепкими и острыми зубами. Рядом валялся длинный охотничий лук, а из снега торчали воткнутые рядком стрелы. Если бы он успел выстрелить хоть пару раз – госпожа Эрде больше никуда бы не доехала.

Я огляделась по сторонам, но волк либо убежал, либо хорошо спрятался. На всякий случай я приложила ладони ко рту и крикнула, чувствуя себя полнейшей дурочкой:

– Эй! Спасибо!

* * *

До выселков я добралась уже в сумерках. По моим подсчетам, в Бельверусе в это время как раз бы пробил девятый или десятый послеполуденный колокол. Здесь же даже время текло по-своему – медленно и неторопливо. Я ехала через застывший в молчании черно-голубоватый лес, в просветах между ветками мелькал белый серпик растущей луны. Иногда я негромко свистела, пытаясь дозваться Обормота, но напрасно. Достанется теперь гнедой конек с клеймом королевского дома Аквилонии какому-нибудь местному кмету… или волкам на ужин. Может, даже тому зверю, что загрыз разбойника. Только непонятно, чего же серый хищник удовлетворился тем, что прикончил человека и даже не сделал попытки закусить своей добычей? И почему не напал на меня?..

Соображалось плохо. Я замерзла, устала, кривилась из-за боли в раненой и наскоро перетянутой ноге и хотела только одного – поскорее оказаться в тепле.

Лес неожиданно отступил от дороги, и я заметила невдалеке яркий колеблющийся огонек. Броуги поднял голову и негромко заржал, почуяв близость жилья.

Это и были обещанные мне в Кайге выселки – пять или шесть приземистых домов, сбившихся в кучку на границе мрачноватой чащи. Возле самой дороги дымно горел в неподвижном стылом воздухе факел, повешенный в кольцо на покосившемся столбе. Пламя освещало потрескавшуюся доску, на которой я с трудом разобрала немедийскую надпись: «Лерзак». Значит, у поселка даже есть собственное название. Хорошо бы у них еще имелся постоялый двор или какая-нибудь харчевня, где можно переночевать…

Поселок был настолько тих, что казался вымершим. Впрочем, кое-где в маленьких подслеповатых окнах мерцали тусклые огоньки, доказывая присутствие обитателей. Я уже собиралась постучать в первую попавшуюся дверь, когда заметила раскачивающийся над входом в один из домов старый котелок и привязанный над ним разлохмаченный пучок травы. Трактир. Быть того не может, однако котел и колосья ржи означают только одно – таверну. А если она еще и открыта…

Я распахнула тяжелую дверь, с грохотом ввалившись с улицы прямо в жарко натопленный и пустующий обеденный зал. Мое появление разбудило дремавшего за стойкой трактирщика и спугнуло лежавшую на столе кошку. Полосатый зверек с мяуканьем скрылся под скамьями, а я доковыляла до стойки и с надеждой спросила:

– Чего-нибудь горячего подашь?..

Трактирщик, к счастью, попался нелюбопытный и не слишком болтливый, так что вскоре я получила все, чего хотела – не слишком изысканный, зато обильный ужин, большую кружку подогретого вина и разрешение за два серебряных талера переночевать на одной из лавок – имевшиеся при трактире комнаты для проезжающих оказались заняты. Трактирщик снова задремал, а я набросилась на еду, не замечая ничего вокруг. Я даже пропустила мимо ушей стук закрываемой двери, решив, что явился еще один поздний гость вроде меня или местный завсегдатай.

И тут меня хлопнули по плечу. Настолько неожиданно, что я подпрыгнула на скамье, выдернула из ножен кинжал и, резко повернувшись, едва не полоснула неизвестного наглеца по животу. Он успел вовремя отскочить и обидчиво поинтересовался:

– Эй, у тебя с головой не все ладно? Чего с ножом бросаешься?

– Драться валите на улицу, – не открывая глаз, пробурчал трактирщик. – А то весь пол перемажете и наверняка разобьете что-нибудь…

– Да не будем мы драться, – отмахнулся гость. – Я тут знакомого встретил, а он, мерзавец, меня узнавать не хочет!

Я слегка озадаченно уставилась на человека, самоуверенного объявившего меня своей знакомой. Вернее, «знакомым» – я уже упоминала, что очень похожа на мальчишку-подростка. Женщина, путешествующая в одиночку по такому захолустью, как Пограничье, обречена выслушивать кучу дурацких вопросов и рискует влипнуть в довольно опасные переделки. Лучше уж казаться не тем, что ты есть. Безопаснее. Хотя какая тут, к демонам, безопасность… По дороге нельзя проехать, чтобы на тебя не напали.

– Что-то я не припомню, чтобы нас знакомили, – осторожно сказала я. Мой неожиданный «приятель» ухмыльнулся в ответ, плюхнулся за стол напротив меня и бесцеремонно стянул с моей тарелки еще нетронутый кусок ветчины.

На вид этому самоуверенному нахалу было лет семнадцать или восемнадцать. Долговязый, весь какой-то нескладный, близко посаженные ехидные глаза темно-серого цвета, светлые, неровно подстриженные волосы, разделенные посередине темной прядью. Одет, как и большинство здешнего народа, в домотканое тряпье, украшенное аляповатой, на мой взгляд, вышивкой. Правда, болтающийся на поясе кинжал – хорошей работы. И еще медная пряжка на плече с тремя листьями какого-то дерева – герб? Но чей? Вряд ли его собственный… Значит, владельца. Хотя мальчишка не похож на забитого кмета…

Среди моих близких и дальних знакомых юнец точно не числился, а потому, когда он расправился с ветчиной и потянулся к моей кружке, я решительно потребовала:

– Немедля объяснись или сгинь!

– Не, ты чего? – возмутился парень. – Я, можно сказать, своей шкурой рискую, спасаю его, а что в награду? Сначала едва не зарезал, теперь вина жалеет! Кстати, твоя вторая лошадь убежала в Кайгу.

– А? – глупо переспросила я. – Какая лошадь?

– Гнедая со светлыми подпалинами, – мальчишка все-таки завладел моей кружкой. – Да ты что, совсем бестолковый?

Видимо, уничтоженные еда и вино сделали свое дело – я стала соображать медленнее, чем обычно. Кто еще был на месте моей схватки с грабителями и мог все видеть? Ответ напрашивался сам собой.

– Оборотень… – с трудом выговорила я. Развеселившийся юнец кивнул и дружелюбно посоветовал:

– Рот закрой, а то ворона залетит и гнездо совьет.

Я захлопнула челюсти с такой силой, что лязгнули зубы. Та-ак. Сколько раз слышала: Пограничье – земля оборотней? Вот тебе и представитель сего народа. Живьем, так сказать. Сидит, ухмыляется до ушей и уничтожает мое вино, за которое, между прочим, деньги плачены! А я-то, бедная, голову ломаю – почему во всех поселениях, которые я миновала, меня частенько преследовало странное ощущение – будто рядом находится притаившееся дикое животное. И запах – как от скошенной пару дней назад и слегка подвявшей на жарком солнце травы. Значит, это знак присутствия оборотня. Куда я только попала… Сидела бы себе в Ианте и горя не знала… Теперь представляю, как чувствуют себя люди, узнающие, что я – не совсем человек. Выражение «обухом по голове», оказывается, очень верно передает подобное состояние…

Мальчишка протянул руку и осторожно потряс меня за плечо:

– Эй, парень, спишь на ходу?

– Нет, – вздохнула я, решив смириться с тем, что высокоученые философы в Бельверусе именуют «реальностью, данной нам в жизненных ощущениях». Проще говоря, принимай вещи такими, какие они есть. Раз твой знакомый оказался оборотнем, то ничего с этим не поделаешь. – Хозяин!

– Чего? – донесся от стойки недовольный голос.

– Два пива, – мрачно потребовала я. Не люблю я этого мутного пойла, но здесь его, как я успела понять, хлещут при каждом удобном и неудобном случае. Радостно оживившийся мальчишка не составлял исключения. Может, и в самом деле после такой мерзости, как здешнее пиво, в голове прояснится?

Когда на нашем столе появились две увесистые глиняные кружки с шапками грязновато-белой пены, я с трудом приподняла свою:

– За знакомство, что ли?

– Давай, – согласился юнец. Кружки с глуховатым цоканьем сдвинулись.

– Кстати, я – Винар, – представилась я. Именно это имя было записано в одной из моих подорожных и, если кто заинтересуется, он без труда убедится, что человек с таким именем – мелкопоместный зингарский барон – действительно существует и в данное время выполняет различные мелкие поручения для короны Аквилонии. В основном доставляет послания из Тарантии в Кордову и обратно. – Я из Зингары, знаешь, где это?

– На полудне, у океана, – не задумываясь, ответствовал мальчишка. Понятно, в здешнем захолустье не совсем сосновые пеньки живут. – Меня называют Темвиком, сыном Магнуса. Я здешний, из Лерзака… Слушай, а чего тебя из Зингары сюда занесло, ежели не секрет? Выгнали, что ли? Или бежишь от кого?

Я помотала головой:

– Служба. Я гонец. Приказано отвезти письмо в Вольфгард – вот и скачу.

– Гонец? – Темвик, явно не поверив, смерил меня взглядом и точно прикинул, много ли во мне веса. Поколебался и брякнул: – Ты извини, но ты ж как есть задохлик! Нет, дерешься ты здорово, я видел, но…

– Сила – это еще не главное, – с достоинством возразила я. – А если не веришь – пошли во двор. Спорим, я тебя по стенке размажу и даже без особого труда?

– Не буду я с тобой спорить, – отмахнулся полуволк. – Давай лучше еще выпьем.

– А давай! – неожиданно согласилась я. Было как-то очень необычно сидеть в захолустном трактире где-то на краю земли и пить горьковатый эль с оборотнем. Я бы даже сказала – с весьма разговорчивым оборотнем. От меня требовалось иногда задавать обманчиво невинные вопросы и поддакивать в нужных местах. Впрочем, я даже не слишком притворялась – мне действительно была интересна легкомысленная и жизнерадостная болтовня мальчишки.

Так я узнала, что Темвик – вовсе не околачивающийся по трактирам праздный бездельник, а вольнонаемный следопыт стражи Пограничья, отвечающей за безопасность дорог. Что живет он по большей части в Вольфгарде, но сейчас его отпустили на несколько дней домой, проведать семью, которую он называл «Стаей». Я решила, что это вполне правильное название: у людей сородичи объединены в семьи, у волков – в стаи. Темвик ходил в бург Кайгу, навестить друзей, а возвращаясь, заметил скачущую по дороге лошадь, за которой волочились обрывки поводьев, и догадался, что поблизости кто-то попал в беду. На мое счастье, он успел вовремя, обошел место моей схватки с грабителями и напал на лучника, уже готовящегося выстрелить. Потом убедился, что я в состоянии передвигаться и побежал в Лерзак, здраво рассудив, что я доберусь до выселка и наверняка остановлюсь в трактире.

– Что ж вы за охрана дорог, коли мирному путешественнику проехать нельзя? – искренне возмутилась я. – И что это были за мерзавцы, которые на меня напали?

Мне доходчиво растолковали, что стражники, ведающие охраной дорог, не могут быть в сотне мест одновременно. А также поведали захватывающую историю, как в конце лета выследили и разгромили шайку Кривого Джефы, грабившего караваны на Немедийском тракте, но, как выяснилось, не всю. Кое-кто из разбойников успел сбежать и теперь время от времени нападал на одиноких путников навроде меня.

– Ты в Кайге останавливался? На постоялом дворе платил? – в ответ на все вопросы Темвика я согласно кивала. – Наверное, кто-то из них подсмотрел, что у тебя деньги водятся и шепнул дружкам. Вот они тебя и поджидали.

Короче, сама виновата. Нечего звенеть кошелем, полным серебра, на глазах у честных грабителей и тем самым вводить их во искушение. Скажи спасибо, что легко отделалась. Всего лишь рассталась с лошадью, груженой припасами, и заполучила дырку в новеньком сапоге. Так что не выпить ли нам еще – за мое благополучное спасение?

После третьей кружки я поняла, что на сегодня с меня хватит. Мне завтра еще ехать и ехать. Сколько там осталось до Вольфгарда – пять дневных переходов, шесть?

Темвик увлеченно излагал какую-то запутанную повесть, но на середине вдруг сбился, икнул, захихикал и спросил, не хочу ли я прогуляться на улицу. Я хотела – там наверняка не так жарко. И что-то творилось с моими глазами – перед ними все плыло то влево, то вправо. Может, на холодке пройдет?

Наша первая попытка встать бездарно провалилась. Мы тщетно поломали головы над вопросом – это пол качается или с нашими ногами что-то не в порядке? Вторая вышла более успешной и мы с оборотнем вывалились наружу, застряв в дверях и случайно перевернув какую-то бочку.

На единственной улице Лерзака было на удивление светло и холодно. С чистого неба сыпались редкие снежинки. Мы немного попинали пустую бочку, хихикая над тем, как она скачет на ухабах, потом Темвик запутался в своих не в меру длинных ногах и упал в сугроб. Я самоуверенно попыталась его вытащить, но вместо этого шлепнулась сама. Откуда-то явилась тощая шавка с облезлой шерстью и принялась уныло гавкать. Оборотень в ответ зарычал, собачонка зашлась в визгливом лае, а меня разобрало беспричинное неуемное веселье.

Наконец, я поднялась на ноги и протянула руку все еще сидевшему в сугробе Темвику. Он ухватился за меня, пытаясь встать… и вдруг замер, уставившись слегка расширившимися глазами через мое плечо.

Однажды я пережила землетрясение, навсегда запомнив это противное ощущение содрогающейся под ногами земли и полнейшей беззащитности. Перед гневом природы равны все – и короли, и герои, и последние кметы.

Почва под нами мелко тряслась. Высокие, в рост человека, сугробы по краям улицы начали рассыпаться, а с крыши трактира с легким шорохом посыпался снег.

– Ч-что это? – с трудом выговорила я. Кружившийся в моей голове радостный хмель мгновенно куда-то сгинул. Похоже, с Темвиком случилось то же самое. Он вскочил, по-прежнему не отрывая взгляда от чего-то за моей спиной.

Я редко пугаюсь, ибо повидала за свою жизнь довольно много жутковатых событий, вещей и людей, но сейчас мне стало страшно. И все же я нашла в себе силы оглянуться. Оглянулась и осталась стоять с приоткрытым ртом, намертво вцепившись в рукав не менее перепуганного мальчишки-оборотня.

Далеко-далеко, наверное, не меньше, чем в полусотне лиг от нас, разливалось оранжево-красное дрожащее зарево. На его фоне отчетливо выделялась причудливая темная линия гор, словно нарочно для такого случая выведенная рукой искусного рисовальщика. Лохматые языки яростного огня беззвучно плыли вверх, к чистому ночному небу, скручиваясь в кипящий багровый шар пламени, пронизываемый светло-фиолетовыми молниями. Огонь поднимался все выше и выше, соединяясь с землей лишь тончайшей ножкой пепельно-серого вихря, мотающегося туда-сюда…

Я покосилась на Темвика – парень стоял, выкатив глаза и что-то лихорадочно бормоча про себя. Наверное, у меня видок был не лучше.

Потом до нас долетел гулкий, величественный раскат, от которого я на несколько тягуче-долгих мгновений полностью оглохла.

«Это молнии богов, а за ними ударяет гром, – подумала какая-то часть меня, с потрясающим спокойствием созерцавшая жуткие клокочущие тучи, в которых противоестественно перемешались мрак и огонь. – Богам надоели смертные, они решили очистить землю и все начать сначала…»

Бешено вращавшийся смерч вдруг порвался пополам. Нижняя воронка, словно потеряв силы, нырнула вниз, верхняя поплыла к разбухающему на глазах шару огня. Теперь я затруднилась бы определить его цвет – алое, лиловое, непроглядно-черное, снежно-белое и пурпурное смешались в дикий хаос, для описания которого люди пока не придумали слов. На него можно было только смотреть, но даже зрение отказывалось принимать увиденное. Долетел еще один раскат грома, но я его не услышала, а, скорее, почувствовала – так ударило по уже оглохшим ушам. Земля дрожала, готовясь расколоться и стряхнуть топчущихся по ее поверхности букашек, а я смотрела на медленно плывущий ввысь сгусток пламени и думала, что совершенная красота и подлинный ужас частенько неотличимы друг от друга. И сейчас мы все, наверное, погибнем, и это будет ужасно нелепо и невовремя, потому что я так хочу жить!..

Я хотела зажмуриться, чтобы не видеть, как всепожирающее пламя ринется вниз и неудержимой волной покатится на полдень, через цветущие, полные жизни страны и города, оставляя за собой черный невесомый пепел, но не смогла. Если уж мне суждено умереть, то я умру с открытыми глазами.

Косматое облако плыло на невообразимой высоте, затмевая яркие зимние звезды. Оно поднималось все выше, мерцая всеми цветами безумной радуги… и таяло. Становилось прозрачнее, все больше походя на рваную тучу, затянувшую половину неба. Потом налетел ветер, растрепавший зловещую черную тучу на клочкастые обрывки тумана. И стало очень тихо.

Спустя некоторое время до меня дошло, что на самом деле я просто ничего не слышу. Мимо нас несколько раз пробегали перепуганные люди и, судя по их открывавшимся ртам, что-то кричали, но мои уши словно были плотно заткнуты мягкой ветошью. Наконец, сквозь нее пробился ликующий крик Темвика:

– Оно улетело, улетело! Слышишь, оно улетело! Ну кивни хотя бы, если слышишь!

– Слышу, – с трудом выговорила я. За голосом Темвика в мою голову неудержимой лавиной ворвались другие звуки – чей-то надрывный плач, шорох медленно осыпающегося снега, приглушенный топот ног бегущих людей, истерическое вскрикивание и пронзительный собачий вой. А может, волчий – кто их разберет.

Я огляделась. Вроде ничего из построек не пострадало. Наверное, нас спасло то, что мы находились довольно далеко от гор и от… Великие боги нашей бедной земли, что же сейчас произошло? Может, так и выглядит недоброй памяти зеленый огонь? Хотя нет, сказано же – «зеленый»… Увиденное мною и Темвиком больше смахивало на чудовищную, небывалой силы грозу. Может, свирепые и жестокие боги полуночи и в самом деле за что-то разгневались на смертных?

– Винар, очнись, – обеспокоенный Темвик слегка потряс меня за плечи. Рвавшийся в уши собачий вой стих, истошных криков тоже больше не было слышно. Люди собирались кучками посреди улицы, с опаской поглядывали на небо и переговаривались, но первая волна паники уже схлынула. Крепкий народец в Пограничье. В любом городе Немедии или Аквилонии уже начался бы всеобщий исход, в котором кого-нибудь обязательно затоптали, а немедленно объявившийся самозваный пророк голосил бы о наступающем конце света и призывал всех покаяться… – Эй, Винар!

Поняв, что ответа от меня не дождаться, оборотень просто-напросто потащил меня за собой. Направлялся он прямым ходом туда, откуда мы недавно выбежали, то есть в трактир. Входя, я с опаской посмотрела вверх, но толстые закопченные балки выглядели вполне надежно и обрушиваться нам на голову в ближайшее время не собирались. Трактирщик, к моему величайшему изумлению, крепко спал.

Я плюхнулась на скамью и обхватила голову руками. Темвик ушел и скоре вернулся с двумя вместительными кружками, наполненными… ну конечно же, пивом!

Надвигающаяся необходимость снова употреблять эту мерзость заставила меня придти в себя. Я решительно отпихнула предложенную кружку, встала и отправилась искать чего-нибудь получше. За стойкой обнаружилась почти полная бутыль дешевого пуантенского вина, которую я без малейших угрызений совести позаимствовала.

– Как думаешь, что это было? – спросил оборотень, выхлебав почти полную кружку.

– Не знаю, – вяло отозвалась я. – И не уверен, что хочу знать.

– Я решил – помрем сейчас все, – признался Темвик и вдруг просветлел: – Слу-ушай! Это же возле Граскааля творилось, ну, возле гор Граскааль! Вдруг той штуке, что гномы там выкопали, конец пришел? Вдруг это она так издыхала?

Я понятия не имела, о какой «штуке», откопанной гномами, толкует мой приятель-полуволк, но в моей голове неожиданно выстроились звенья очень прочно откованной мысленной цепочки, на одном конце которой была зловеще притихшая Тарантия, а на другом возникли пылающие огнем слова: «Надо как можно скорее добраться до Вольфгарда.»

– Мне нужно в Вольфгард, – сказала я, перебив разглагольствования Темвика. Он осекся, внимательно посмотрел на меня и прямо спросил:

– А чего сейчас-то вдруг занадобилось? От нас до столицы полных пять дней пути, а то и шесть…

– Я должен быть там, – упрямо повторила я. Чем бы ни оказалась только что сотрясшая небо и землю чудовищная гроза, я была уверена, что она имела прямое отношение к тем людям, за которыми я гналась. Я безнадежно опаздывала, а теперь просто не представляла, как мне быть. Плевать на заговорщиков, с такими крушениями миров никакие заговорщики не понадобятся! Чует мое сердце, что без моих друзей-приятелей и благоверного супруга никак не обошлось…

– Должен, значит, – задумчиво повторил Темвик и поскреб свои давно нечесаные лохмы со странной черной прядью. Я усердно закивала. – Вот что. Никуда ты сейчас не поедешь, потому что запросто с седла свалишься. Это раз. Неизвестно, что там на дорогах делается и ночью по ним скакать – только головой зря рисковать. Это два. Поэтому ложись спать, а завтра рано утром я тебя проведу по короткой дороге через леса до Брийта. В Брийте будем через пару дней, а от него до Вольфгарда – дневной переход. Согласен?

Я на мгновение задумалась. Землетрясение наверняка вызвало не одну лавину и засыпало и без того малопроходимые дороги Пограничья. Я, конечно, хорошо вижу ночью, но здешние места почти не знаю. Меня обещают провести кратким путем. Три дня пути – это не пять и тем более не шесть. Конечно, и за три дня может случиться что угодно, но, кажется, самое страшное уже произошло. Если все погибли – дай Митра, чтобы это было не так! – то я все равно ничего не смогу исправить, а если кто-то жив – у меня появляется возможность перехватить этого человека или людей в Вольфгарде…

– Идет, – сказала я. – Встречаемся завтра утром. Слушай, а ты уверен, что не собирался побыть дома еще пару деньков? Если так, то ты не обязан тащиться со мной. Нарисуй мне план или объясни, по какой дороге ехать и где сворачивать…

– Мне тоже надо возвращаться в Вольфгард, – отмахнулся оборотень. – Меня отпускали всего на седмицу, а она уже кончается. И в столице наверняка отыщется умная голова, которая доподлинно знает, что такое стряслось в Граскаале. Так я зайду за тобой завтра? То есть уже сегодня? Не проснешься – уеду один.

– Проснусь, – пообещала я. Собственно, я даже не была уверена, удастся ли мне сегодня заснуть. А если таковое чудо произойдет, мне наверняка приснится жуткий разбухший комок багрового огня, уплывающий в безмятежное ночное небо.

Темвик допил свое пиво и ушел домой, а я, повздыхав, начала устраиваться на ночлег – подбросила в еле горевший очаг дров, расстелила на лавке изрядно потрепанный полушубок, завернулась в него… и спустя миг вскочила, когда мне гаркнули в ухо:

– Вставай!

Оборотень не шутил – за узкими оконцами, затянутыми мутной слюдой, и в самом деле теплился серенький зимний рассвет.

* * *

За свою довольно бурную жизнь я привыкла к путешествиям. Однако доныне все мои странствия проходили в теплых странах, где достаточно вечером развести костер и можно не беспокоиться, что замерзнешь ночью. В Пограничье же каждое разбитие лагеря сопровождалось долгим вытаптыванием снега, пока не получалась небольшая полянка, лазаньем по глубоким сугробам за дровами и натягиванием толстого войлочного полога, отбрасывающего тепло костра к земле. Кроме того, спать приходилось вполглаза, чтобы время от времени вставать и подвигать тлеющее в костре длинное бревно. Необходимость заботиться о лошадях я в этот список не включаю – и так понятно, что наше передвижение напрямую зависело от хорошего состояния наших скакунов.

На ночевке я воочию убедилась, что Темвик не разыгрывает меня, прикидываясь оборотнем. Мысль о существовании человеко-волков упрямо не желала укладываться в моей голове и я предположила, что Темвик просто подсмотрел за происходившей возле Лерзака схваткой, а после решил поморочить мне голову. Однако на вторую ночь я проснулась посреди ночи и обнаружила, что спавший напротив меня Темвик исчез. Все его вещи были на месте, а вот самого болтливого следопыта не обнаружилось.

Сначала я собиралась заорать, потом подумала, сходила за арбалетом, зарядила его и уселась ждать. Где-то через половину колокола до меня долетело чуть слышное поскрипывание снега под приближающимися шагами, и в тусклый круг света вошел уже знакомый мне длинноногий молодой волк в пушистой темно-серой шубе с черной полосой вдоль хребта. От него слегка пахло свежей кровью, и я сообразила, что мой проводник отдавал дань своей звериной половине – ходил охотиться. Увидев, что я не сплю, он беззлобно оскалился, помахал мне хвостом и забрался на свое место.

Я была уверена, что сейчас он начнет превращаться в человека и на всякий случай отвернулась – вдруг оборотни не любят, когда на них глазеют во время смены облика? Спустя примерно двадцать ударов сердца до меня долетел сдавленный стон и неуверенно выговоренное:

– Эй, я уже все…

Действительно, все. Зверь пропал, вместо него лежал завернувшийся в меховой плед Темвик.

– Я думал, ты спишь, – слегка дрожащим голосом сказал он. – Вот и ушел.

– Да ладно, – сказала я. – Мало ли у кого какие привычки. А кому сегодня не повезло?

– Зайцу, – хмыкнул оборотень, опустил голову и, по-моему, тут же заснул. Я еще полежала, глядя на перебегающее между угольков пламя. Что ж, с одной загадкой Пограничья я разобралась. Полулюди-полуволки действительно существуют и ничем не отличаются от обыкновенных людей. Теперь бы еще узнать, что же такое мы видели два дня назад… Собственно, всю дорогу мы только об этом и говорили, придя к трем решениям – либо пробудился сильнейший вулкан, либо в лежащей за горами Гиперборее кто-то баловался особо могущественным волшебством, либо таинственное «зеленое пламя» придумало новую гадость для рода смертных.

Я также наконец услышала историю, предшествовавшую появлению зеленого пламени в землях Заката, о загадочной вещи, выкопанной гномами и о появившейся недавно туманной стене, надежно укрывшей от любопытных взглядов часть Граскаальских гор. После этого рассказа мне захотелось послать коня галопом, чтобы поскорее оказаться в Вольфгарде, но из-за глубоких сугробов это оказалось невозможно. Меня изводили дурные предчувствия и страх. Не за себя, но за находившегося где-то неподалеку короля Аквилонии и его спутников.

…Покинув встревоженную ночным происшествием деревеньку Лерзак, мы около полулиги ехали по широкому тракту, ведущему через лес, а затем Темвик решительно свернул в чащу, показавшуюся мне совершенно непролазной. Вскоре обнаружилось, что по лесу разбегается множество еле заметных узеньких тропок – шириной как раз, чтобы пройти лошади. Я не стала спрашивать, кто их проложил.

Темвик уверенно вел меня через дремлющие зимние леса куда-то на восход. Потом мы начали заметно уклоняться к полуночи, переночевали в заметенном снегом овраге – тут я раз и навсегда удостоверилась в реальности оборотней – а наутро продолжили путь. Привал мы устраивали всего один раз, в середине дня, и Темвик заявил, что до Брийта осталось всего ничего. Моя попытка выяснить, сколько лиг составляют это «всего ничего» успеха не принесла.

День клонился к вечеру, когда мы неожиданно выбрались из кажущегося бесконечным леса на широкую просеку и Темвик провозгласил:

– Брийт! Приехали!

Я посмотрела вперед, вдоль просеки, не обнаружила никаких признаков человеческого жилья, и возмутилась наглым обманом наивного гостя страны. Оборотень захихикал, ткнул рукой куда-то влево и пояснил, что ограда Брийта будет видна, как только мы минуем вырубку.

Так и получилось. С опушки леса я увидела несколько невысоких холмов, плавно переходящих друг в друга, а на вершине одного из них – внушительную деревянную городьбу и спрятавшееся за ней поселение, довольно обширное для здешних мест. Похоже, здесь обитало не меньше тысячи человек.

У ворот Брийта неразговорчивый и хмурый стражник тщательно проверил мою подорожную. Я незаметно принюхалась – от стражника шел еле уловимый аромат летней чащи и притаившегося зверя. Значит, оборотень. А с виду вроде человек как человек…

Кроме мрачного оборотня, бывшего старшим караула, въезд в поселение охраняли несколько обычных людей и обвешанные железом гномы. Это меня не удивило – я уже слышала рассказы о бедствии, постигшем подгорный народ, и о том, что теперь карлики вынуждены жить на поверхности. Особой радости по этому поводу никто не испытывал – ни люди, ни сами гномы, привыкшие обитать под землей. Потрясенные гибелью привычного им уклада жизни, гномы стали не в меру раздражительны, частенько ввязывались в ссоры с людьми и вообще вели себя как нахальные гости, чрезмерно засидевшиеся за столом.

Темвика пропустили без всяких расспросов – похоже, его здесь хорошо знали. С меня же, несмотря на записанную в подорожной должность гонца, содрали половину серебряного талера. Так что я ехала по улице и громко возмущалась, пока Темвик не пообещал угостить меня хорошим обедом на эти самые полталера, лишь бы я только заткнулась.

Брийт действительно заслуживал наименования «городка». Даже в быстро наступающих сумерках можно было разглядеть, что на бедность здесь никто особо не жалуется, что дома по сторонам главной улицы строены, что называется, «на века», и даже обычно не в меру буйных гномов здесь как-то сумели призвать к порядку.

Широкая заснеженная улица, по которой мы не спеша ехали, заканчивалась площадью с двумя наиболее заметными зданиями в поселке – облупившимся от времени и плохой погоды храмом Митры и расположенным напротив него двухэтажным добротным домом. Вход в дом украшала кричаще-яркая вывеска – на зеленом фоне стояла на задних ногах белая упитанная лошаденка. Над крыльцом в три ступеньки призывно горели забранные в медную решетку масляные фонари.

Мы как раз проезжали мимо полуоткрытых дверей храма, когда из-за угла здания стремительным шагом вышел человек, скользнул по нам равнодушно-скучающим взглядом, счел, что мы не представляем ни опасности, не интереса, и направился к теплым огонькам над дверью трактира. В сизоватых сумерках я разглядела только высокую, хорошо сложенную фигуру – как у большинства здешних уроженцев.