Текст книги "Тени Ахерона 3. Нисхождение Тьмы"

Автор книги: Олаф Локнит

Соавторы: Чарльз Керк Монро
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Замок никто не штурмовал, боя не было, – бормотал я себе под нос. – Да, впрочем какой тут бой? Немедийского гарнизона в городе нет, стража набирается из местных… Джигг, посмотрите, кто это? Герольды?

– Абсолютно согласен, господин барон, – отозвался верный слуга. – Если мне не изменяет память, согласно «Большому Геральдическому Кодексу королевств Заката» сии глашатаи облачены в цвета короны Коринфии, но облачения данных расцветок были отменены еще во времена правления Атаульфа II Немедийского, который ввел в протекторате церемониальные одежды Трона Дракона.

– Джигг, скажите, а чего вы не знаете?

– О, не стоит переоценивать мои скромные способности, господин барон. Разбираться в геральдике и этикете – прямая обязанность любого камердинера.

Герольдов оказалось много – четырнадцать человек. Все наряжены в зеленые с красными полосками колеты с вышивкой серебром в виде снежного барса. Колыхался на ветерке изумрудно-багровый штандарт с изображением короны – прежнее знамя Коринфии.

– Слушайте, слушайте, слушайте и не говорите, что не слышали! – глашатаи выстроились в цепочку перед собравшейся толпой, отделенной от дворца несокрушимым строем щитников. – Сим рескриптом его королевского величества короля Коринфии Амори Первого Ибелена…

Я слушал и не верил, хотя и осознавал, что все минувшие события вели именно к этому: открытому выступлению коринфийцев против Немедии. Если вкратце, то пышный королевский рескрипт помимо обычных в таких случаях громких фраз о чести, долге, верности и патриотизме повествовал о том, что «дворянский совет Коринфии решил вверить корону и скипетр наследнику старинных монархов» – а именно герцогу Амори Ибелену, моему знакомцу и одному из предводителей фатаренов. Договор с Немедией о протекторате считался расторгнутым, подданным Коринфии «именем короля» запрещалось исполнять указания немедийских властей, а сам Великий Протектор и его наместники в провинциях обязаны были покинуть пределы восстановленного королевства в течении седмицы, но перед этим отдать распоряжение всем боевым отрядам Трона Дракона находящимся в Коринфии вернуться домой. В противном случае «дворяне и народ выступят против иноземного ига вместе со своим монархом, да благословится его скипетр незримыми силами».

Замечу, что имена богов – Митры, Иштар или Эрлика – упомянуты не были. Их заменили какими-то аморфными «незримыми силами». Вполне в духе фатаренов.

Попутно король Амори раздавал привычные любому новому государю обещания вольностей и милостей, заявил о снижении налогов аж на четверть (интересно, казна у них не разорится после эдаких послаблений?) и обещал полное и безоговорочное прощение всем преступникам, содержащимся в государственных тюрьмах. Последний пассаж меня особенно заинтересовал – в свете положения, в котором оказались граф Кертис и остальные.

Когда последний вопль глашатаев затих, коринфийцы (а чего вы еще ждали?) взорвались криками восторга – я думал, что оглохну.

Словом, это была самая обыкновенная «коронационная речь» – такие речи на моей памяти произносили и Конан при восшествии на престол, и Чабела Зингарская принявшая трон по смерти престарелого отца и Нимед II, в прошлом принц Ольтен. Новому королю необходимо в первые же дни завоевать расположение народа чтобы удержаться. Потом государь может показать себя каким угодно тираном и деспотом, но что произойдет если он едва напялив корону заявит о двойном повышении сборов и казни сотни-другой преступников – объяснять, думаю, не надо.

Народ расходиться не желал. Всем хотелось узреть монарха, который почему-то лично не показывался: Амори не вышел даже на парадный балкон дворца. Детишки, из тех что посмелее, ради развлечения начали кидаться камушками в метаципленариев – с тем же успехом можно было запустить песчинкой в носорога. Военные тоже оставались на месте, только часть дворян спустилась с седел и проследовала в замок, над которым уже было поднято королевское знамя Коринфии взамен торжественно спущенного черно-бело-красного немедийского штандарта с распахнувшим крылья драконом.

– Может быть, нас стоит проследовать в кордегардию управы дознания? – вкрадчиво осведомился Джигг, которому явно надоело бесцельно торчать на площади и наблюдать за торжеством мятежников. – Его величество в своем указе недвусмысленно заявил…

– Слышал, – поморщился я. – Вопрос в другом: знают ли это чиновники из управы.

– Насколько я заметил, из дворца в разные части города отправились несколько гонцов.

– Это может означать все, что угодно, Джигг. Но если вам хочется – идем.

Не понимаю одного – почему во всех странах, от побережья Закатного Океана до самого Вилайета подобного рода учреждения и присутственные места располагаются с самых мрачных и некрасивых зданиях? Такое впечатление, что их строил один и тот же зодчий по единому образцу – красный или коричневый кирпич, решетки на окнах ни единого украшения, ворота во двор окованы ржавыми железными листами. Арелата является одним из самых красивых городов Заката, но люди строившее управу дознания вкупе с прилегающей к ней тюрьмой явно решили, что на лице этого очаровательного города должен быть хоть один прыщ: пусть злоумышленники знают, что здесь обитает само Правосудие!

Когда мы вошли внутрь, то сразу заметили, что в управе царит эдакое пикантное возбуждение – особой суматохи в связи с эпохальными реформами не наблюдалось, но и чиновники и стража весьма многозначительно переглядывались, шушукались, пуще обычного шуршали бумажками и звякали оружием. На стене красовался роскошно оформленный пергамент с королевским гербом и пышной печатью – по ближайшему рассмотрению оказалось, что это рескрипт Амори, совсем недавно зачитанный на площади Снежного Барса. Быстро сработали, ничего не скажешь – полагаю, копии указа были заготовлены заранее и сегодня поутру развезены по всем государственным управам. Кстати, немедийский герб над столом начальника тоже исчез, однако нового пока не появилось.

Решив, что сейчас самое время разыграть из себя развязного нахала и апеллировать к авторитету высших я оперся кулаками о заваленную пергаментами столешницу и грозно воззрился на пожилого чиновника.

– Если, сударь, вы помните – я барон Линген, подданный Аквилонской короны, – с напором сказал я. – И сейчас я требую незамедлительного освобождения моих друзей, так же прибывших в ваш негостеприимный городок из владений короля Конана Канах? Надеюсь, слышали о таком? Я не собираюсь терпеть произвол!

– Ваша милость, дознание по делу этих месьоров продолжается, – устало сказал начальник. – Вы же сами понимаете, что повод весьма серьезный: нападение на замок Астер с его последующим уничтожением, черная магия…

– Ах черная магия? – взревел я. – Скажете, что мой личный лекарь (это про Валента. Он выступал здесь именно в такой роли) использовал злое колдовство? Бред! До-ка-за-тель-ства! На стол!

Я орал не менее полуквадранса, не давая чинуше и единого слова вставить. Взывал к логике, ссылался на свидетелей, грозил жаловаться самому Конану, каковой обязательно встанет на защиту своих добрых вассалов (будто у него сейчас других занятий нет…) и наконец привел самый убойный аргумент – ткнул пальцем в указ Амори:

– Мне плевать на то, что в Коринфии сменилась власть, сударь! Но если вы в первый же день правления нового короля отказываетесь выполнять его первый рескрипт, то как он может надеяться на благополучное царствование? Я немедленно отправлюсь в замок и буду настаивать на аудиенции! Вы должны понимать, что для короля гораздо важнее сердечные отношения с Троном Льва, нежели ваше желание обвинить ни в чем не повинных чужеземцев в варварском преступлении, о котором они и помыслить не могли, не то, что исполнить таковое!

(Тут, как говорят плохие сочинители, перед моим внутренним взором появилась ухмыляющаяся физиономия графа Кертиса. Голубь наш белокрылый, сама невинность… Я едва подавил желание рассмеяться.)

– Нам следует получить соответствующее распоряжение, – сухо ответил чиновник, накрепко привыкший к знаменитой на весь континент немедийской системе всеобщей бюрократии: без надлежащих инструкций, предписаний и директив никто не имеет права даже сходить в нужник или выпить стакан воды.

Я было подумал, что импровизированная атака бездарно провалилась, но боги не оставили меня своими милостями. В кордегардии появился человек в облачении капитана городской стражи (ох и хорошо они подготовились! Форма-то новенькая, с гербом Коринфии!), молча прогрохотал сапогами по грязным доскам пола, растолкал мелкую чиновную шушеру окружившую нас чтобы посмотреть на скандал и вручил старикану пергаментный свиток.

– Гм… – с лица начальника внезапно сползло выражение непоколебимости. Прочитанный свиток упал на стол. – Барон Линген, ваша милость… Я и предположить не мог… Конечно, конечно, сейчас! Эй, там! Стража! Немедленно приведите аквилонцев! Сударь, умоляю, не гневайтесь – я лишь выполнял строжайшие указания, ночью приходили важные персоны… Сейчас вам вернут все бумаги. Подорожные и дворянские грамоты сюда, живо!

Я ничего не понял. Чьи указания? Какие персоны приходили ночью? Один только Джигг не растерялся: камердинер аккуратно обогнул стол, встал рядом с начальником и быстро прочитал пергамент. Левая бровь Джигга слегка приподнялась, что означало крайнюю степень взволнованности.

Привели всю троицу невинных мучеников. Валент и Гвайнард выглядели вполне бодрыми и здоровыми, а вот граф Кертис смотрелся неважно – бледный, походка как у пьяного, под правым глазом сияет всеми красками заката роскошный синяк. Его что, били?

– Приношу свои искренние извинения, месьоры, – чиновник взмок, по морщинистому челу текли капли пота. – Уверяю, я не виноват… Распоряжения…

– Забудьте, дело в сущности совершенно житейское, – проворчал Кертис и повернулся ко мне. – Барон, у меня сейчас есть лишь одно желание – вернуться в «Горного орла» и попросить вашего лекаря (кивок на Валента) привести меня в порядок.

– Вы еще у меня попляшете! – пригрозил я начальнику, сунул за пазуху свитки с нашими бумагами и развернулся на каблуке. – Идемте домой, месьоры! Клянусь, в следующий раз я поеду отдыхать в Зингару! Ноги моей больше не будет в Арелате! Никогда!

Чиновник проводил меня странным взглядом.

* * *

– Что с Кертисом? – когда Валент пришел в мои комнаты пропустить бокальчик красного вина, я первым делом задал этот вопрос. – Сильно досталось?

– Изрядно, – проворчал маг, плюхаясь в кресло. – Подозреваю, что они или точно знают о нашей миссии или раскрыли одного лишь Кертиса. Графу во время допроса сломали четыре ребра, вдобавок настучали по голове… Скажите спасибо, что Магия Равновесия способна исцелять не хуже Светлого волшебства. Сейчас Кертис спит, завтра проснется совершенно здоровым.

– Немыслимо! – искренне возмутился я. – Ни в одном королевстве Заката пытки к дворянам не применяются, это старинная привилегия! Тогда почему вас с Гвайнардом не тронули?

– Хальк, ну что за детский лепет? – поморщился сидевший напротив Гвай. – Взрослый вроде бы человек, не первый год знаком со всеми неприглядными тайнами большой политики… О каких привилегиях может идти речь, когда на кон поставлено целое королевство да еще и огромные сборы с купцов, перевозящих товары по Дороге Королей, часть которой проходит по землям Коринфии? Этого мало: Амори теперь еще сможет контролировать торговлю между Полуднем и Полуночью, больше половины перевалов Карпашских гор ведущие из Кофа, Шема, Заморы, Хорайи и Хаурана теперь окажутся в его власти… Мы же сто раз об этом говорили! Вся эта заваруха устроена только ради золота. Ради очень большого количества золота, которое прежде шло в казну Бельверуса, а теперь останется в Коринфии.

– Повторяю: предводители фатаренов наверняка знают, кто мы такие на самом деле, – добавил Валент. – Меня не тронули потому что знали, на что может быть способен защищающийся маг, а Гвай стоит в самой знаменитой гильдии Заката, Ночная Стража обязательно отомстила бы обидчикам… Правильно?

– Правильно, – кивнул Гвайнард, соглашаясь. – Кертис всего лишь обычный человек, если говорить прямо – шпион. И плевать на то, что он является правой рукой барона Гленнора. Прямого протеста Аквилония не заявит, тем более что граф находится в Арелате под чужим именем, да и разбираться в деле досконально Гленнор тоже не станет – других трудностей невпроворот, война началась. И потом, тут действует казуистика – кто вам сказал, что применялись пытки? Никто ему раскаленные иглы под ногти не засовывал, ремешки со спины не снимал. Так, приложили пару раз об стенку… Валент, Кертис что-нибудь рассказал?

– Только то, что прошлой ночью в его камеру заявились трое незнакомцев в плащах с капюшонами и парочка костоломов. Вначале вежливо уговаривали перейти на службу «великой Коринфии» и рассказать все, что ему известно о планах короля Конана, золотые горы сулили. Но ведь Кертис у нас верный вассал Трона Льва, да и сломать его нелегко – сам на поприще тайных игр и ночных допросов сотню собак съел. Потом, разумеется, господа фатарены разозлились и, как емко выразился месьор Гвайнард, начали чуточку прикладывать об стену.

– Кстати, а с чего вдруг нас освободили? – задал вполне резонный вопрос Гвай. – Хальк, ты разговаривал с герцогом… точнее, уже с королем Амори?

– Допустим, настоящим королем он станет только после признания его права на престол Арелаты иными государями Заката, заключения всех надлежащих договоров и обмена посланниками, – поджав губы сказал я. – Сегодняшний тихий переворот показался мне очень странным. Он был слишком уж тихим, особенно если учитывать то, что сам король перед ликующими верноподданными не появился, рескрипт зачитывали герольды. Странно. Подозреваю, что Амори Ибелен… – я запнулся, подбирая слова. – Э-э… не полностью аналогичен представленной народу «персоне короля».

– А по-моему, он полностью аналогичен козлу, – грубо отозвался Гвайнард. – Немедийцы немедля предпримут ответные меры. Да, Трон Дракона после гражданской войны потерял часть былого могущества, но армия у Нимеда сильная и он не потерпит мятежа в протекторате, приносящем огромный доход казне. Тут никакие метаципленарии не помогут, в конце концов и с гигантскими птицами можно бороться, научатся… Давайте пока не будем говорить о большой политике, а? Смысла нет, все равно мы никак не можем на нее повлиять.

– Согласен, – отозвался Валент. – Хальк, у нас есть свои трудности. Я видел во дворе «Горного орла» новые лица – это не постояльцы и не прислуга. Шпики, по лицам видно. Теперь к каждому из нас приставят по три соглядатая, ни шагу сделать не сможем без их присмотра, следовательно наше дальнейшее пребывание в Коринфии не имеет никакого смысла. И все-таки, кому мы обязаны счастливым избавлением, если не новому королю?

– Джигг! – я хлопнул в ладоши. – Зайдите к нам!

Камердинер немедля появился на пороге комнаты.

– Что будет угодно господину барону и достойнейшим месьорам?

– Джигг, вы же прочли пергамент доставленный в кордегардию? Я видел ваше лицо, кажется вы были немало удивлены.

– Совершенно справедливое замечание, господин барон. Я действительно был несколько обескуражен.

– Рассказывайте!

– Дело в том, господин барон, что в означенном документе вы были обозначены как «дворянин, называющий себя Омсой, Бароном Лингеном»…

– О боги всеблагие, Джигг! Конечно же, это имя проставлено в подорожных и моей дворянской грамоте и все присутствующие об этом отлично знают! Почему же вы были «обескуражены»?

– Я не закончил, господин барон. Если быть совершенно точным, пергамент за подписью короля Амори Ибелена гласил: «Дворянин, называющий себя Омсой, бароном Лингеном, а в действительности являющийся наделенным соответствующими полномочиями посланником к двору королевства Коринфия его величества Конана I Аквилонского тайным советником короны Хальком, бароном Юсдалем-младшим, равно как и его сопровождающие пользуются правом неприкосновенности в соответствии с традициями и обычаями принятыми нашими благородными предшественниками, занимавшими престолы великих государств Заката. Сие подтверждено надлежащими верительными грамотами, кои получены нами непосредственно от царственного брата нашего Конана Канах, государя Аквилонии…»

– Чего? – ахнул я. – Каким посланником? При чьем дворе? Какими еще грамотами? Джигг, вы ничего не перепутали?

– Я видел эти строки собственными глазами, господин барон. Позвольте искренне поздравить вас с назначением на столь важный пост.

Глава 2
ПЕРВЫЙ РАССКАЗ ЗЕНОБИИ
«Запах грозы»

6 день третьей осенней луны 1296 г.

Толоза, Полуденный Пуантен..

Tолько вчера король Конан мог праздновать победу, быструю и одержанную малой кровью. А сегодня мой возлюбленный супруг сам оказался в положении осажденного. Самое неприятное в том, что осаждены мы и с фронта и с тыла – под стенами Толозы стоит многочисленная и хорошо вооруженная армия мятежных дворян Полудня, а в самом городе остается множество его жителей, не испытывающих к Конану Канах и его гвардии теплых чувств.

Ситуация почти безвыходная: войско графов Бигора и Коменжа не позволит гвардии покинуть Толозу и отступить, но и взять «розовый город» штурмом бунтовщики не могут – осадных машин у них нет, а наши онагры мастера успели разобрать и доставить в Толозу. По крайней мере их не захватил враг, что радует.

Пока что Конан спокоен – припасов в Толозе достаточно, вскоре должны будут подойти несколько дополнительных легионов, срочно вызванных с немедийской границы, в самом городе относительно спокойно – местные смотрят на гвардейцев отнюдь не миролюбиво, но открыто выступать побаиваются, ибо чревато. Киммериец решил показать характер и поступил так, как на его месте сделал бы любой король, столкнувшийся с мятежом своих «добрых подданных» – повесил два десятка зачинщиков, нескольким дворянам участвовавшим в бунте были снесены головы, а с пойманными проповедниками и жрецами фатаренов разобрались суровые митрианские монахи ордена Вечного Солнца под предводительством брата Бернарта Монеды из Зингары. Долгие разговоры и философские диспуты на тему «чья вера правильнее» не велись, еретиков попросту засунули в деревянные клетки, обложили соломой, полили маслом и торжественно сожгли на главной площади Толозы.

– А как еще прикажете поступать? – ярился король, когда я намекнула, что излишняя жестокость приведет лишь к озлоблению толозцев, вполне способных сыпануть яду в колодцы, которыми пользуется аквилонская гвардия или устроить покушение на самого Конана. – Я полностью в своем праве! Дженна, пойми, я вовсе не собираюсь запомниться потомкам в качестве кровавого деспота, тиранящего и угнетающего свой народ! Но эти люди взяли в руки оружие, изменили присяге трону и убивали людей короля! Еще мало повесил, надо было всю городскую стену разукрасить!

– Остынь, – поморщилась я. – Лучше подумай, что теперь делать. У нас четыре тысячи клинков, у мятежников больше девяти.

– Но мы сидим в крепости, а Бигор, Коменж и Раймон Толозский стоят в чистом поле. Прокормить такую ораву будет затруднительно – сама же видела, они пришли без обоза, припасов в замке Нарбонет на всех не хватит…

Король мрачно посмотрел в окно своей временной резиденции, обустроенной и ратуше Толозы. На другом берегу реки Арье возвышались башни родового гнезда толозских графов, замка Нарбонет. Посреди широкой реки стояли аквилонские боевые галеры, сейчас бесполезные.

Напомню, что королевская гвардия взяла Толозу позавчера, после блестяще проведенного сражения – Паллантид и его Черные Драконы захватили городские ворота и надвратную башню, впустив в город основные силы. Сопротивление было ожесточенным, но всем известно, что никакое городское ополчение не может противостоять отлично обученным гвардейцам, прошедшим не через одну войну. Ближе к вечеру Толоза была «принуждена к повиновению», потери среди ополченцев были весьма внушительны. Но едва бой закончился, как пришло донесение от дальнего дозора – на помощь графу Раймону (отсиживавшемуся в Нарбонете) идут его родственники и вассалы, собравшие изрядное войско.

Конан и его легаты понимали, что принимать сражение в чистом поле бессмысленно – противник превосходит нас численностью более чем в два раза. Вариантов было два: бросить все, как можно быстрее погрузиться на корабли и отступить. Или запереться в городе и подождать подкреплений.

Разумеется, король и слышать не желал ни о каком отступлении! Во-первых, победу нельзя было упустить из рук, а во-вторых бегство нанесет сокрушительный удар по боевому духу армии и престижу короля. Посему гвардейцы быстро свернули полевой лагерь и переправили в город осадные машины, корабли отошли подальше от берега, чтобы не оказаться под ударом вражеских лучников. Ворота Толозы были закрыты и дополнительно укреплены.

У всех, включая меня (королева обязана разбираться в военном деле), сложилось впечатление, что четкого плана действий у Раймона и его вассалов попросту не было. Армия подошла к городу, разбила лагерь, но вести правильную осаду оказалась неспособна – силами одной пехоты, набранной из необученных простецов, Толозу не возьмешь, а конница (числом до полутора тысяч копий) в данном случае напрочь бесполезна. Единственное, что может сделать подобное войско – перекрыть пути к отступлению.

При свите Конана, конечно же, состоял так называемый «мастер королевских посланий» – этот человек вовсе не был писарем или хранителем пергаментов, он отвечал за клетки с почтовыми соколами. Как только королевская гвардия из положения осаждающих перешла в положения осажденных, в военную управу Тарантии отправился пестрый сокол с прикрепленной к лапке медной капсулой – король требовал немедленной помощи. Ради подавления мятежа Конан вынужден был оголить рубежи с Немедией, что не наносило безопасности страны особого урона – у нас с Троном Дракона теперь прочный союз, да и трудности общие…

А пока мы бездеятельно сидели в городе ощущая себя примерно так же, как лиса в обложенной охотничьими собаками норе.

* * *

На обед «по-походному» я обычно приглашала только близких друзей – Тотланта, Паллантида или графа Люксэ, чьи люди выдержали многодневную осаду в городской цитадели. Ратуша отлично охранялась (обычно на страже стояло до ста пятидесяти Черных Драконов) но у меня имелись все основания не доверять Розовому Городу. Посему приготовлением пищи для королевского стола занимались не самые изысканные, зато верные трону гвардейские кухари. Прежнюю прислугу пришлось изгнать, но мы не особенно страдали – ни я, ни Конан не были привычны к толпе камердинеров-лакеев-камеристок, даже в Тарантии я всегда одевалась самостоятельно и своими руками готовила завтрак мужу. Купеческое воспитание, ничего не поделаешь. Кроме того, все давно привыкли к тому, что Трон Льва занял варвар, взявший себе в супруги бывшую торговку…

Сегодняшняя трапеза тоже излишней пышностью не отличалась. На стол подали мясо с тушеными овощами, пшеничные лепешки и вино, никаких изысков. На приглашение откликнулись лишь Тотлант и митрианский жрец Бернарт, у всех остальных хватало дел.

– Как успехи в деле искоренения ереси? – обратился к монаху Конан, едва мы сели за стол. – Многих успели переловить?

– Ваше величество, если бы мы действительно решились «искоренить» учение фатаренов, то пришлось бы сжечь три четверти населения города, – меланхолично ответил Бернарт и отхлебнул из кубка. – Проповедников и жрецов фатаренского культа мы выявили, допросили и предали очищающему пламени, но тем самым лишь восстановили против себя горожан. Не могу отделаться от ощущения, что в спину мне постоянно направлен арбалет, приходится ходить с большой охраной, а гвардейцам не слишком нравится выполнять функции тайной службы…

– Удалось узнать что-нибудь интересное?

– Большинство проповедников – коринфийцы, – сказал Бернарт. – Был один зингарец и один подданный Офира. Разговорить всерьез никого не удалось – молчат мерзавцы, хоть ты тресни! Даже… кхм… решительные меры воздействия не помогают. Смерти они не боятся, уверены, что покинув бренное тело их незапятнанный дух уйдет в вечное царство света, освободившись от порочной и греховной плоти. Это фанатики, ваше величество. Опасные фанатики.

– Неужели вы не смогли ничего вытрясти? – покачала головой я. – Наверняка у фатаренов должны быть жрецы высокого посвящения, капища…

– Справедливо, моя королева, – кивнул монах. – Нам удалось расколоть только проповедника родом из Зингары. Оказалось, он происходит из знакомых мне мест, я знавал его дядюшку в свое время. Пришлось пригрозить, что если он станет запираться, братья Ордена арестуют его семью по подозрению в распространении духовной заразы, а после такого обвинения путь один – в пламя… Знал он немного, только то, что верховные жрецы фатаренов, «Совершенные», нашли убежище в горах, в почти неприступном замке Монтегю, это владения графа Фуа, у самых границ с Зингарой. Вот и все, собственно.

– И что вы сделали с этим человеком? – мрачно поинтересовался Тотлант.

– В сложившейся ситуации милосердие к бунтовщикам и сектантам недопустимо, – пожал плечами Бернарт. – Пусть на Серых Равнинах его душа найдет успокоение и забвение.

– Круто вы за дело взялись, – отозвался Конан. – Впрочем, я бы на вашем месте поступил так же. Благодаря фатаренам под угрозой оказалось само существование нашей страны.

– Не только страны, но и привычного нам мироустройства, – жестко заметил монах. – Отринув прежних богов люди не найдут новых, на смену Митре и Иштар придет пустота, а природа пустоты не терпит, как всем известно. Их место немедленно займут иные боги и, я полагаю, далеко не самые добрые. Путь фатаренов ведет во тьму.

– Мир всегда состоял из Тимы, Света и Равновесия меж ними… – заикнулся было Тотлант, но Конан стукнул кулаком по столу:

– Тотлант, давай обойдемся без никому не нужной философии! Тьма, Свет – кто их когда видел вживую? Предпочитаю смотреть на реально существующие вещи, а вижу я сейчас только начавшуюся гражданскую войну и мятеж!

Стигиец немедленно обиделся и замолчал. Обед и дальше продолжался бы в гнетущей тишине, но в трапезной нежданно появился гвардейский капитан из «Серебряной сотни», самого уважаемого полка «Драконов» – они являлись непосредственными телохранителями монарха, сотня набиралась исключительно из тех людей, что особо отличились в войнах и умели виртуозно обращаться с любым оружием, от банального меча до экзотических метательных звезд.

– Прошу простить, что прерываю трапезу, – отчеканил капитан. – Ваше величество, легат Паллантид сообщает, что требуется личное присутствие короля. В Толозу прибыл граф Коменж.

– То есть как – прибыл? – не понял Конан. – Откуда?

– Прибыл для переговоров, с двумя оруженосцами. Паллантид распорядился впустить его светлость в город. Посланник дожидается вас в Синей башне.

– Обед отменяется, – король резко встал, опрокинув стул. – Посмотрим, что скажет нам этот Коменж… Кто со мной?

Ясно, что вызвались я и изнывающий от скуки Тотлант. Брат Бернарт сославшись на занятость остался в ратуше – продолжать дознание о недавних бесчинствах в Толозе и беседовать по душам со схваченными фатаренами, еще не успевшими познакомиться с «очищающим пламенем».

Оседланные лошади ждали нас во дворе, здесь же находились два десятка «Серебряных», составлявших охрану короля. Конан по прежнему верил в свою счастливую звезду и на настоятельные просьбы Паллантида увеличить личную стражу хотя бы до полусотни мечей неизменно отвечал отказом.

В любом случае мы ехали по пустынным улицам Толозы очень быстро – лошадей пустили в галоп. Неизвестно, из-за какой ставни прилетит отравленная стрела или дротик.

Горожане доселе предпочитали сидеть дома – знали, что в Толозе свирепствуют не знающие пощады к фатаренам монахи из Ордена Вечного Солнца. Лавки и таверны закрыты, рыночная площадь пуста и только ветер гоняет сухие листья. Изредка встречаются разъезды конной гвардии – по пять всадников. Лишь совсем рядом с городской стеной я углядела работающую пекарню: свежие лепешки нужны всем, и мирным жителям и военным, а потому хлебопек здраво рассудил, что война войной, а оставлять людей голодными и терять причитающееся за труд серебро смысла не имеет.

Вот и Синяя башня. Вообще-то, как и все здания Толозы, она сложена из розового камня, добываемого в каменоломнях к Восходу от города, но крыша покрыта темно-синей черепицей. У входа изрядное оживление, много военных, какие-то девицы самого легкомысленного вида, и – о чудо! – несколько торговцев с лотками украшенными фруктами, кувшинчиками с вином и холодным копченым мясом.

Фигура у Конана довольно тяжеловесная, мой супруг относится к невеликому числу людей, которые выглядят «большими», что по росту, что по ширине плеч и массивности. Но я всегда удивлялась, наблюдая, сколь легко он спрыгивает с седла и не понимала, откуда в нем столько мальчишеской подвижности. Вроде бы уже взрослый человек, почти вплотную подошедший к границе, разделяющей «зрелость» и «годы увядания» – Конану скоро исполнится сорок семь лет.

Однако и на этот раз он выполнил привычный трюк с ловкостью акробата, привычно выслушал всеобщий рев восторга «Да здравствует король!», подождал, пока я и неповоротливый Тотлант разберемся со стременами и направился ко входу в башню.

Паллантид ждал нас на втором этаже вместе с представительным темноволосым месьором средних лет в желтой котт-д-арм с двумя червлеными леопардами, в геральдике именуемыми «идущими львами настороже». Ясно, этот красавчик с чеканным профилем и умными карими глазами и есть мятежный граф Коменж. В уголке замерли два его оруженосца из совсем зеленой молодежи – обоим лет по семнадцать, не больше.

– Государь! – вскочил Паллантид. Граф Коменж поднялся поспешно, но не теряя достоинства – все-таки представитель древнего и уважаемого рода, состоящего в родстве с некоторыми прежними королями Аквилонии. Кажется, жена Дагоберта II происходила из этой семьи, точно не помню.

Конан молча опустился в кресло и жестом дал понять всем остальным, что можно присаживаться. Я устроилась рядом с мужем, как и полагается королеве по этикету.

Коменж недоуменно взглянул на Тотланта – наш волшебник был облачен не в орденский костюм Конклава Равновесия, а в привычный черный с золотом балахон. Если учитывать внешность стигийца, любой непосвященный мог подумать, что перед ним находится самый настоящий колдун Черного Круга Птейона.

– Счастлив приветствовать ваше королевское величество и видеть государя в добром здравии, – невозмутимо сказал граф, соблюдая установленные правила приличия, которые, впрочем, тут же были нарушены Конаном: