Текст книги "Дикое племя"

Автор книги: Октавия Батлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Неожиданно он высоко выпрыгнул из воды и, описав в воздухе дугу, вновь вошел в воду чуть впереди нее. Она подумала – почему бы и ей не попробовать сделать нечто подобное? – и прыгнула на небольшую высоту. Ее тело дельфина было удивительно проворным и подвижным. Она, казалось, какое-то время парила в воздухе, а затем плавно и мягко вошла в воду, чтобы вновь вынырнуть без напряжения и усталости. Это было самое лучшее телом из всех, какие она для себя создавала. Вот если бы только ей так же легко, как эти прыжки, давалась и дельфинья речь… Она хотела понять, почему для нее это невозможно, и был ли Доро в этом отношении более способным, чем она. Мог ли он приобретать новый язык и новые знания, когда забирал себе очередное новое тело? Овладевал ли он человеком полностью или получал только оболочку?

Дельфин-самец вновь приблизился, чтобы коснуться ее, и все мысли о Доро исчезли из головы. Она понимала, что интерес дельфина к ней стал чем-то большим, чем простое любопытство. Теперь он оставался все время рядом с ней, касался ее своим телом и двигался в такт ее движениям. Она решила, что ей не следует обращать на него внимания. Она и в прошлом всегда избегала брачных игр среди животных. Она была женщиной, и скрещивание с животными вызывало у нее отвращение. Она бы чувствовала себя отвратительно, возвратившись в свой человеческий облик с семенем животного-самца внутри себя.

Но сейчас… ее не покидало ощущение, что дельфины не были животными.

Она исполнила нечто похожее на танец, постоянно двигаясь и касаясь его, уверенная, что никакая подобная церемония среди людей не увлекла бы ее так быстро. Она чувствовала прилив сил и стремление ограничить их, желание и нерешительность. Она с радостью воспринимала его и, несомненно, была точно так принята им. Ведь, по сути, этот дельфин-самец был не более странным и чужим для нее, чем этот огбанджи, Доро. Теперь, как казалось ей, пришло время для странных браков.

Она продолжала свой танец, который – увы! – не могла сопровождать пением, хотя ей очень этого хотелось. Зато самец, кажется, был расположен к пению. Она подумала, что потом он должен будет оставить ее и вернуться к своей стае. Он не может оставаться таким же одиноким, как она. В этом было что-то такое, над чем ей следовало подумать в дальнейшем. Хотя это не имеет для нее значения, ведь важным является только то, что происходит в данный момент.

Совершенно неожиданно в воде появился человек. Вздрогнув, танцующие дельфины отплыли друг от друга в разные стороны, и их танец на этом оборвался. Вся компания дельфинов скользнула в сторону от человека, который продолжал преследовать их, то погружаясь в воду, то вновь появляясь на поверхности. Он не то чтобы плыл, прыгал или нырял – подобно стреле он пронзал то воду, то воздух, и при этом казалось, что он не прилагает к этому никаких усилий, каждый мускул его остается практически неподвижным.

Энинву отделилась от стаи дельфинов и приблизилась к человеку. Это был Исаак, она уже узнала его. Теперь он выглядел для нее иначе: неуклюжее существо, негибкое и странное, хотя не слишком отвратительное и не слишком пугающее. Но тем не менее он представлял собой угрозу. В прошлый раз он вовсе не имел нужды убивать дельфина и пробовать дельфинье мясо (в отличие от нее). И он легко может совершить новое убийство, если она его не остановит. Она развернулась и поплыла в его сторону, приближаясь очень медленно, чтобы он смог разглядеть ее и понять, что она не причинит ему никакого вреда. Она была уверена, что он не сможет отличить ее от других дельфинов. Она плавала, делая небольшие круги там, где теперь он сделал остановку и висел над водой.

Когда он заговорил, его голос показался ей низким и немного странным, и ему пришлось несколько раз произнести ее имя, прежде чем она его узнала. Затем, не останавливаясь и не раздумывая, она толкнула себя вперед ударом хвоста и сделала небольшой кивок головой. Пока она подплывала к нему, он начал погружаться в воду. Она проплыла рядом с ним, почти касаясь его. Он поймал ее спинной плавник и что-то сказал. Она внимательно вслушивалась в его слова.

– Доро хочет, чтобы ты вернулась на корабль.

Вот в чем было дело. Она с сожалением взглянула назад, в сторону дельфинов, пытаясь отыскать своего самца. К своему удивлению, она обнаружила его почти рядом, до опасного близко. Было бы очень неплохо вернуться к нему хоть ненадолго. Их общение предвещало много интересного. Ей захотелось узнать, мог ли Доро подозревать или догадываться о том, чем она здесь занималась, когда посылал за ней Исаака.

Но это не имело большого значения. Исаак был здесь, и его следовало увести отсюда, пока он не обратил свое внимание на резвящихся столь близко дельфинов. Она поплыла назад к кораблю, разрешив ему держаться за ее спинной плавник. Но ей не пришлось его тащить.

– Я поднимусь на борт первым, – сказал он, когда они добрались до корабля. – А потом я подниму тебя.

При этом он поднялся из воды во весь рост и в таком положении переместился на палубу. Он мог летать без всяких крыльев так же легко, как мог проводить сквозь шторм корабли. Ей стало интересно, будет ли он чувствовать приступы болезни после этого занятия, и понадобится ли ему и на этот раз женщина. Затем что-то коснулось ее, обхватило сильно, но мягко, и подняло над водой. Она не ощущала боли от этого прикосновения. Это прикосновение не было похоже ни на сеть, ни на руки мужчины. Она не замечала никаких особых давлений на какую-нибудь часть своего тела. Это напоминало ей подъем в восходящем потоке воздуха. Даже вся ее сила, казалось, не смогла бы вырвать ее из этих мягких объятий.

Но она и не пыталась использовать свою силу, не собиралась сопротивляться. Днем раньше она уже видела всю тщетность попыток дельфина освободиться из этих невидимых сетей, и она хорошо помнила, с какой скоростью этот огромный корабль двигался сквозь шторм, увлекаемый силой Исаака. Никакой силы ее мускулов не хватило бы, чтобы сопротивляться этой силе. Кроме того, она доверяла этому молодому человеку. Он поднимал ее более осторожно, не как того дельфина, и жестом указал матросам освободить место, прежде чем опустил ее на палубу. А затем матросы, Доро и Исаак наблюдали за ее превращениями. Она начала с ног и сформировала их почти полностью, оставив лишь некоторые детали, нужные для того, чтобы не подвергать деформациям остальную часть дельфиньего тела. Это было похоже на то, как если бы дельфин вдруг отрастил себе человеческие ноги. После этого она приступила к самой главной части перевоплощения. Ее плавники стали все больше походить на руки, а шея и остальные части тела стали вновь тонкими и стройными, едва заметные дельфиньи уши превратились в человеческие. Нос вновь занял положенное место на ее лице, хвост и спинной плавник постепенно исчезли. Одновременно в ней происходили и внутренние перемены, за которыми собравшиеся не могли наблюдать. Наконец ее кожа сменила свой цвет и текстуру. Эти превращения показали ей, что она сможет проделать над собой, если в один прекрасный день решит скрыться в этой земле, населенной белыми людьми. Возможно, позже она проделает несколько экспериментов. Всегда полезно иметь возможность замаскироваться, чтобы спрятаться или узнать об окружающих людях что-то такое, что сами они рассказать или объяснить ей не хотят или не могут. Но это будет возможно только тогда, когда она выучит английский. Придется заняться языком.

Когда превращение было закончено, она встала, и Доро протянул ей одежду. Она сначала оделась, и лишь потом взглянула на мужчин. Прошло много веков с тех пор, когда она последний раз разгуливала нагишом, словно молодая незамужняя девушка. Сейчас она чувствовала стыд, когда на нее смотрело столько мужчин, но она поняла – Доро хотел, чтобы его люди видели ее силу. Если ему не удастся избавить их от глупости путем скрещивания, он будет бороться с этим, внушая людям страх.

Она взглянула на них, стараясь, чтобы в выражении ее лица не было и намека на стыд. Откуда им знать, что она чувствует на самом деле? Она видела благоговейный страх на их лицах, а те двое, кто был к ней ближе всех, сделали несколько шагов назад, когда она на них посмотрела. Затем Доро обнял ее все еще мокрое тело, и она смогла расслабиться. Исаак громко рассмеялся, ломая возникшее напряжение, и что-то сказал, обращаясь к Доро. Тот только улыбнулся.

Обратившись к ней на ее языке, он сказал:

– Что за детей ты подаришь мне!

Она почувствовала, что ее охватила какая-то сила, скрытая за этими словами. Это было нечто гораздо большее, чем стремление иметь детей у какого-нибудь обычного человека. Она не могла ничем помочь своим детям, здоровым и сильным, но так же мало живущим на свете и столь же бессильным это изменить, как и дети любых других женщин. Сможет ли она дать Доро то, что он хочет, чего она сама хотела столько лет: детей, которые не будут умирать?

– Таких, каких ты дашь мне, мой муж, – прошептала она, но в ее словах звучал скорее вопрос, чем ответ.

И странно: после этих слов Доро стал будто менее уверен в себе. Она взглянула на него и уловила выражение тревоги на его лице. Он смотрел в сторону, на дельфинов, которые опять начали свои прыжки, некоторые из них уже успели обогнать корабль и теперь маячили впереди. Он медленно покачал головой.

– Что это? – спросила она.

Казалось, что он с усилием заставил себя улыбнуться.

– Ничего, – сказал он. Он привлек ее к своему плечу, чтобы успокоить, и погладил ее мягкую, только что выросшую шапку волос. Все еще смущенная, она приняла эту ласку, недоумевая, почему он лгал ей.

6

Сила Энинву была слишком велика.

Несмотря на то, что Доро ею восхищался, поначалу он собирался ее убить. Не в его привычке было оставлять в живых людей, которыми он не мог управлять безраздельно. Но если бы он убил ее и забрал ее тело, он смог бы произвести всего лишь одного или двух детей до того момента, когда ему понадобилась бы новая оболочка. Ее индивидуальная способность к долгожительству не помогла бы ему столь долго сохранять живым ее тело. Он не мог использовать особые качества своих жертв при перемещении в их тела. Он наследовал лишь оболочку, при этом полностью уничтожал жизнь. В этом заключалась вся правда. Если бы он убил Лейла, он не смог бы унаследовать его способности к передаче мыслей. Он смог бы лишь передать эту способность детям, рожденным от семени Лейла. И если бы он убил Энинву, он не смог бы наследовать ее способность к перемене облика, ее способность к долгой жизни или способность к лечению. Он имел бы лишь одну, свою собственную способность, размещенную внутри ее маленького прожившего сотни лет тела – заключавшуюся в чувстве голода, которое ни Энинву, ни Исаак никогда не смогли бы понять. Он будет голоден, и он должен будет есть. Есть новую жизнь. Новое тело. Энинву сможет удовлетворить его не дольше, чем любое другое тело.

Поэтому Энинву должна жить и приносить свой ценный приплод. Но она была слишком сильна. Увидев ее в образе дельфина, а еще раньше – леопарда, Доро почти с ужасом открыл для себя, что его разум при этом не улавливает ее присутствия. Даже когда она была у него перед глазами, его чутье охотника сообщало сознанию, что ее здесь нет. Это было похоже на то, как если бы она умерла, а он столкнулся с самым настоящим животным – с существом, которое находилось за пределами его власти. И поскольку он не мог добраться до нее, пока она была в облике дикого зверя, то не мог и убить ее, чтобы забрать ее тело. Сейчас он пожалел, что у него нет способности воспринимать диких животных на уровне сознания. Однажды он случайно обнаружил ее у некоторых людей, когда занимался совершенствованием их наследственности. Такие люди могли проникать в подсознательную жизнь животных, прослеживать деятельность их мозга, пусть даже только на уровне эмоций. Эти люди страдали всякий раз, когда кто-нибудь скручивал голову цыпленку, кастрировал коня или резал свинью. Они были нежизнеспособны, и жизнь их была коротка. Временами Доро убивал их, не дожидаясь, пока они совершат самоубийство и уничтожат свое тело без всякой пользы. Сейчас ему нужно было использовать кого-нибудь из них, кто еще остался в живых. Без таких людей его власть над Энинву была ограничена, и это ограничение было весьма опасным.

Если Энинву сумеет догадаться об этом, она сможет убежать от него, когда захочет. Она сможет сделать это, если он потребует от нее больше, чем она согласна дать. Или она может уйти, как только узнает, что он намеревается заполучить не только ее саму, но и ее детей, оставшихся в Африке. Она надеялась, что за свою покорность она может купить их свободу, и верила, что ради нее он сможет отказаться от этих людей, потенциально столь ценных. Если она догадается о его настоящих намерениях, она и вправду убежит, и тогда он ее потеряет. Раньше ему никогда не приходилось терять кого-нибудь именно таким образом. Он терял людей из-за эпидемий, несчастных случаев, войн – или по другим причинам, которые так или иначе от него не зависели. Иногда у него крали людей, или убивали, как это произошло в африканской саванне. Это были тяжелые потери. Поэтому он старался собрать всех своих людей в небольшой по размерам общине на территории Америки. Но еще ни разу ни один человек не смог убежать от него. Те, кто все же пытался, всякий раз бывали пойманы, и чаще всего их убивали. Его люди хорошо знали, что значит убежать от Доро.

Но Энинву, дочь дикого африканского племени, этого не знала. К сожалению.

Он должен был научить ее этому как можно скорее, и тут же начать ее использовать. Он хотел получить от нее как можно больше детей до того момента, когда он будет вынужден ее убить. Любое дикое семя должно быть в конце концов уничтожено. Такой человек никогда не сможет соответствовать тем, кто родился среди принадлежащих ему людей. Но он добьется того, что Энинву научится бояться его и покоряться его желаниям, как никто другой из дикого племени. Он будет использовать ее для скрещивания и для лечения. Он будет использовать ее детей, настоящих и будущих, для того чтобы создать новый тип долгожителей. Опасная способность к перевоплощениям, пожалуй, должна быть уничтожена у ее потомства, если она вообще проявится в будущем. То обстоятельство, что она не проявилась до сих пор, свидетельствовало, что он так или иначе сможет с этим справиться. Но с другой стороны, скорее всего, ни одна из ее особых способностей не проявится в ее детях. Они не унаследуют ничего, кроме потенциальных возможностей: хорошее семя, способное произвести особые качества через несколько поколений близкородственных браков. Возможно, он потеряет их всех. Возможно, окажется, что Энинву не может быть полностью воспроизведена, или что не удастся получить долгую жизнь без способности к перевоплощениям. Возможно. Но любое открытие, положительное или отрицательное, может ожидать его только поколение спустя.

Тем временем Энинву никогда не должна узнать о тех ограничениях, какие имеет его реальная власть над ней. Она никогда не должна узнать о том, что может сбежать, жить независимо от него в облике животного. Это значит, что он не должен слишком жестко ограничивать ее перевоплощения, как он ограничивал своих детей в использовании их способностей. Ей не следует запрещать демонстрировать себя в присутствии обычных людей, или калечить его людей при самозащите. И это все. Она должна бояться его, подчиняться ему, считать его почти всемогущим, но она не должна заметить ничего в его отношении к ней, что может спровоцировать ее любопытство. Ничто не должно пробудить ее внимание.

Поскольку путешествие приближалось к концу, он позволил Энинву и Исааку затеять невероятную, почти дикую игру, в которой они использовали свои способности без каких-либо ограничений и вели себя подобно детям-колдунам – кем, собственно говоря, они и являлись в действительности. Они входили в воду несколько раз, когда дул достаточно сильный ветер и не было необходимости в том, чтобы Исаак тянул корабль вперед. Ему не приходилось бороться со штормом, управление кораблем не отнимало у него слишком много сил, и он мог тратить их на то, чтобы прыгать в воде рядом с Энинву, преображенной в дельфина. Энинву взмывала в воздух, словно птица, и Исаак следовал за ней, проделывая акробатические трюки, которые Доро никогда не позволил бы ему на земле. Здесь не было никого, кто мог бы подстрелить его в небе. Здесь не было толпы, которая могла бы заманить его вниз, чтобы сжечь как колдуна. Он так много ограничивал себя на земле, что сейчас Доро решил ему ни в чем не препятствовать.

Доро очень беспокоился за Энинву, когда она в одиночку предпринимала рискованные путешествия под водой, где могла стать добычей акул или других морских хищников. Но когда на нее и в самом деле напала акула, это случилось у самой поверхности. Она получила всего лишь одну рану, которую тут же залечила, а затем таранящим ударом вонзила свой твердый клюв в жабры хищника. При этом она проглотила кусочек акульего мяса, и как только это произошло, она моментально трансформировалась, приняв облик хищной акулы. Первая акула была парализована, возможно, мертва. Трансформация произошла очень быстро, так что Энинву ощутила приступ дикого голода. С огромной силой и быстротой она разорвала акулу на куски и проглотила их. Когда она вновь стала женщиной, Доро не смог найти следа от полученной ею раны. Сама же Энинву выглядела при этом сонным и измученным существом, как после убийства Лейла. Но на этот раз ее тяга к еде была моментально удовлетворена. Очевидно, это имело большое значение.

Она очень привязалась к дельфинам, и запрещала Исааку выловить еще нескольких для еды.

– Они в точности как люди, – настаивала она на своем быстро улучшающемся английском. – Они не рыбы! – Она поклялась, что никогда не подойдет к Исааку, если он убьет еще хоть одного из них.

И Исаак, которому очень нравилось дельфинье мясо, больше не пытался поднимать их на борт. Доро прислушивался к его тихим жалобам, улыбался и ничего не говорил. Исаак, в свою очередь, прислушивался к жалобам команды, пожимал плечами и поднимал им другую рыбу. Он часто проводил свое свободное время с Энинву, учил ее языку, летал или плавал с ней всякий раз, когда позволяло время. Доро никогда не поощрял этих игр, но и не запрещал. Он подумывал о большом деле, включавшем Исаака и Энинву, о том, что они были бы хорошей парой. Несмотря на трудности взаимопонимания, несмотря на их потенциально опасные способности и расовые различия. Исаак женился бы на Энинву, если бы Доро ему приказал. Возможно, ему даже понравится эта идея. И если Энинву согласится на этот брак, то Доро сможет надежно держать ее в руках. Затем у них должны появиться дети, долгожданные дети, обладающие многочисленными потенциальными возможностями, и Доро сможет заняться путешествиями в поисках других своих людей. А когда он вернется в свою деревню Витли, расположенную возле Нью-Йорка, Энинву будет все еще там. Ее дети будут удерживать ее, даже если она не будет сильно привязана к мужу. Она может превратиться в животное или еще как-нибудь изменить свою внешность, чтобы свободно путешествовать среди белых или индейцев, но дети все равно будут привязывать ее к месту. Она не сможет их бросить. У нее слишком силен материнский инстинкт, поэтому она останется. И если Доро найдет другого мужчину, которого он захочет скрестить с ней, то он явится к ней в теле этого человека. Это будет самым простым делом.

Самое трудное – это дать Энинву первый урок послушания. Она не захочет пойти к Исааку. Среди ее людей принято, что женщина может получить развод, просто сбежав от мужа, или муж может разойтись с ней, попросту выгнав ее. Если муж бесплоден, он может с ее согласия подыскать ей другого мужчину, чтобы зачать детей – которые, однако, будут носить имя мужа. Если муж умирает, женщина может выйти замуж за его наследника, которым обычно становится его старший сын, – разумеется, если при этом он не является одновременно и ее сыном. Но эти обычаи не играют роли, если Доро собирается дать ей в мужья собственного сына, оставаясь при этом в живых. Она воспринимает Доро не иначе как своего мужа. Брачной церемонии не состоялось, но в ней и не было необходимости. Она была не молоденькой девушкой, переходящей из рук отца в руки первого мужа. Было вполне достаточно и того, что они с Доро сами выбрали друг друга. Она, скорее всего, сочтет неприемлемым, если он предложит ей пойти к Исааку. Но ее мысли изменятся – как изменились мысли других, сильных и самоуверенных людей, которых Доро вербовал к себе.

Относительно места, которое Доро называл «Залив Нью-Йорк», было известно, что все, включая и экипаж, должны будут пересесть там на другие, гораздо меньшие корабли, так называемые «речные шлюпы», чтобы подняться на них вверх по реке до деревни Витли, где в основном и жили люди Доро.

Энинву думала, что с ее небольшим опытом восприятия жизненных перемен и слабым знанием местного диалекта, не говоря уже о языке в целом, ей будет очень трудно на новом месте. Она боялась, что ей придется жить в одном месте с рабами, и поэтому с подозрением осматривалась вокруг. Она стояла на палубе рядом с Доро, ожидая, когда начнется погрузка на новые корабли. Исаак и еще несколько человек отправились на берег, чтобы заняться подготовкой к этому.

– Так когда же мы погрузимся? – спросила Энинву по-английски. Теперь она старалась говорить на этом языке как можно чаще.

– Это зависит от того, как скоро Исаак сможет нанять речные суда, – ответил Доро. Другими словами, он и сам не знал. Вот и хорошо. Энинву надеялась, что ожидание будет долгим. Она хотела получить время, чтобы впитать в себя все разнообразие окружавшего ее нового мира. С того места, где она стояла, можно было видеть еще несколько больших морских судов, отдыхавших на якоре в заливе. Кроме них там было много мелких лодок – двигавшихся под раздутыми треугольными парусами или привязанных у длинных пирсов, на которые ей указал Доро. Но для нее все корабли и лодки мало отличались друг от друга. А ей очень хотелось узнать, как незнакомые ей прежде люди живут на этой земле. Поэтому она попросилась на берег вместе с Исааком, но Доро ей не разрешил. Он оставил ее рядом с собой. Энинву с тоской смотрела на берег, где ряд за рядом поднимались дома. Большей частью это были двухэтажные здания, но попадались постройки в три и даже в четыре этажа, которые скучивались очень тесно друг к другу, как иголки в муравейнике, словно люди не смогли разнести их подальше. На ее родине можно было стоять посреди города и не видеть перед собой ничего кроме леса. Жилища, объединенные в деревни, были очень рационально расположены, почти сливались с рельефом, и это было одним из способов защиты от непрошеных вторжений.

– Так где же кончается одно владенье и начинается другое? – спросила она, глядя на ровные ряды остроконечных крыш.

– Часть этих зданий используется как склады или что-то в этом роде, – сказал Доро. – Другие предназначены для жилья, каждое имеет собственный двор. В одном доме обычно живет одна семья.

Она оглянулась кругом и вздрогнула.

– А где же находятся поля, чтобы прокормить такую массу людей?

– Они – за городом. Мы увидим их, когда поплывем вверх по реке. Кроме того, многие дома имеют свои огороды. Кстати, посмотри туда. – Он указал в сторону, где заканчивались постройки и начиналось пустое пространство. – Вот там начинаются поля.

– Но они кажутся пустыми.

– Я думаю, что сейчас они засеяны ячменем. Возможно, там есть и овес.

Английские названия злаков были ей знакомы, потому что Доро и Исаак уже говорили о них. Из ячменя делали пиво, которое в огромных количествах пили на корабле, овсом кормили лошадей, на которых ездили почти все живущие здесь люди, пшеницу использовали для приготовления хлеба. Часто хлеб выпекали и из кукурузы, которая вообще была очень распространена, из нее готовили самые разнообразные блюда. Кроме того, здесь выращивали табак для курения, а также овощи, фрукты, орехи и пряности. Некоторые из культивируемых растений походили на уже известные ей, другие были для нее в новинку – как и этот город, похожий на муравейник.

– Доро, позволь мне пойти и посмотреть на это, – упрашивала она. – Позволь мне вновь сойти на землю. Ведь я уже почти забыла о тех ощущениях, когда стоишь на твердой поверхности, которая не качается.

Доро обнял ее одной рукой. Она чувствовала, что ему нравится прикасаться к ней. Он это делал гораздо нежнее, чем другие мужчины, которых она знала до него. Его люди не были удивлены или озабочены таким поведением. Даже рабы, казалось, воспринимали все, что он делал, как должное. А Энинву даже теперь с радостью воспринимала его прикосновения, хотя и знала, что это скорее объятия тюремщика, чем истинная ласка.

– Я покажу тебе город в другой раз, – сказал он. – Когда ты побольше узнаешь об образе жизни этих людей, когда ты научишься одеваться, как они, и вести себя, как будто ты одна из них. И когда я подберу себе белое тело. Меня не очень-то устраивает перспектива доказывать то одному, то другому страдающему подозрительностью белому, что я сам себе хозяин.

– Так значит, здесь все черные – рабы?

– Большей частью. Доказывать, что ты не раб, должен сам черный, если он действительно свободен. Черный без доказательств всегда – раб.

Она нахмурилась.

– А кем же считается Исаак?

– Белым человеком. Он знает, кто он на самом деле, но он вырос белым. Это не самое лучшее место для черных. А скоро здесь будет нелегко и индейцам.

Некоторое время она молчала, затем со страхом спросила:

– Так значит, я должна стать белой?

– А ты хочешь этого?

Он задержал на ней взгляд.

– Нет! Мне кажется, что с тобой я могу быть той, кем являюсь в действительности.

Кажется, такой ответ его удовлетворил. – Со мной и с моими людьми ты можешь оставаться черной. Деревня Витли находится вдали от этих мест, вверх по реке. Там живут только мои люди, а они не загоняют друг друга в рабство.

– И все их имущество принадлежит тебе? – спросила она.

Он только пожал плечами.

– А черным там так же хорошо, как и белым?

– Да.

– Тогда я буду жить там. Я не смогла бы жить в месте, где быть самим собой означает быть рабом.

– Вздор, – сказал Доро. – Ты очень сильная женщина, ты сможешь жить в любом месте, какое я выберу для тебя.

Она быстро взглянула на него, чтобы убедиться, что он не смеется над ней, когда говорит о ее силе и в то же время напоминает о своей собственной силе, которая ею управляет. Но он отвел глаза и наблюдал теперь за приближением небольшой быстрой лодки. Когда лодка поравнялась с кораблем, ее единственный пассажир вместе со своими многочисленными узлами встал во весь рост и, поднявшись в воздух, завис над кораблем. Разумеется, это был Исаак. Энинву неожиданно поняла, что он вел лодку, не используя ни паруса, ни весел.

– Не забывай, что ты среди чужеземцев! – резко сказал ему Доро, и молодой человек, вздрогнув, опустился на палубу.

– Но никто не видел меня, – сказал он. – А лучше взглянуть вот на это, чем говорить о чужеземцах…

Он развернул один из узлов, которые доставил на борт, и Энинву увидела, что в его руках находится длинная ярко-голубая нижняя юбка, похожая на те, что давали женщинам-рабам (им становилось холодно, когда корабль продвигался все дальше и дальше на север). Энинву могла защитить себя от холода и без всякой одежды, поэтому первую юбку она разрезала на части, чтобы сделать из них что-нибудь другое. Ей не нравилось чересчур закутываться в одежды, в которых, как она полагала, тело начинает задыхаться. А кроме того, ей казалось, что женщины в большом количестве нарядов выглядят очень глупо.

– Ты должна приобщаться к цивилизации, – сказал ей Исаак. – Теперь ты должна научиться носить одежду так, как носят ее здесь остальные люди.

– А что такое цивилизация? – спросила она.

Исаак с недоумением взглянул на Доро, но тот лишь улыбнулся.

– Не обращай на это внимания, – успокоил он ее в следующий момент. – Просто оденься, и все. И давай посмотрим, как ты выглядишь в этих одеждах.

Энинву слегка тронула юбку. Материя была очень мягкой и чуть-чуть прохладной. Она совсем не походила на ту грубую желтовато-серую ткань, из которой были сделаны одежды, выданные рабам. И цвет ей тоже очень нравился: сверкающий голубизной, он очень хорошо подходил к ее темной коже.

– Шелк, – сказал Исаак. – Самый лучший.

– У кого ты стащил ее? – спросил Доро.

Даже под плотным загаром было видно, как Исаак покраснел. В следующий момент он свирепо взглянул на отца.

– Так ты украл ее, Исаак? – встревоженная, потребовала ответа Энинву.

– Я оставил деньги, – сказал он в свое оправдание. – Я нашел кое-кого, кто имел подходящий размер, и оставил денег в два раза больше, чем все это стоит.

Энинву неуверенно взглянула на Доро, а затем даже отошла от него, увидев, как тот смотрел на Исаака.

– Если бы тебя поймали за такой проделкой, – сказал Доро, – я разрешил бы им сжечь тебя.

Исаак облизнул губы и протянул юбку Энинву.

– Что ж, справедливо, – тихо заметил он. – Только если бы смогли.

Доро покачал головой и произнес что-то резкое на языке, который явно не походил на английский. Исаак едва не подпрыгнул. Он взглянул на Энинву так, словно она должна была понять эти слова. Она посмотрела на него отсутствующим взглядом, и у него даже появилась легкая улыбка от облегчения, что она явно не поняла сказанной Доро фразы. Доро собрал все узлы, принесенные Исааком, и обратился к Энинву, на этот раз по-английски.

– Иди переоденься.

– Гораздо легче быть животным и вообще не носить ничего, – пробормотала она и вздрогнула, когда он подтолкнул ее к люку, ведущему вниз.

Казалось, что теперь, скрывшись в своей каюте, Доро расслабился и дал волю своему гневу. Он аккуратно развязал остальные узлы. Появилась еще одна юбка, жилет, шляпа, нижнее белье, чулки, башмаки, несколько простых украшений из золота…

– Еще какие-то женские вещи, – заметила Энинву, переходя на родной язык.

– Теперь все эти вещи твои, – сказал Доро. – Исаак говорил правду. Он заплатил за них.

– Даже не спрашивая, хочет ли их хозяйка их продать?

– Даже так. Он совершил глупую и очень рискованную проделку. Его могли подстрелить в воздухе или просто схватить, отправить в тюрьму и в конце концов уничтожить – как колдуна.

– Но он смог бы убежать.

– Возможно. Но не исключено, что при этом ему пришлось бы убить несколько человек. И что тогда? – Доро взял в руки юбку.

– И это беспокоит тебя, когда ты сам так легко совершаешь убийства?