Текст книги "Морфы (СИ)"

Автор книги: Оксана Заугольная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– О! – Ника похлопала меня по руке. – Ну надо же. А я так и думала, что ты меня не помнишь. Столько лет прошло. Хотя как по мне, ты совсем не изменилась.

Я только хлопала глазами, пока Ника рассказывала мне события двенадцатилетней давности. Она рассказывала, а я вспоминала или же представляла с чистого листа – разобраться в этом было сложно. Память дошкольников вообще ведь сложная, вот и я сейчас не понимала, как можно было забыть Нику. Ту самую Нику, которая умела жонглировать двумя яблоками и делать колесо – причина моей необычайной зависти. Странно, сейчас Ника выглядела лишь немного старше, а тогда мне казалось, что она недосягаема. Рыжая длинноногая подружка из моего самого повторяющегося сна.

Как оказалось, тогда Нике было всего одиннадцать, и она нечаянно провалилась в мой сон, а потом приходила раз за разом, словно заглядывала за соседкой, с которой весело и рядом с которой она выглядела куда могущественнее, чем могла даже надеяться в реальном мире. Это умение проваливаться в чужие сны через несколько лет привело её в Университет, но решилась в нем учиться она не сразу. Её вполне устраивало и такое «заглядывание» в чужие сны, всерьез что-то учить и сдавать ей не хотелось.

Мне до ужаса захотелось посмотреть в зеркало – неужели с тех пор я настолько не изменилась, что Ника так легко меня узнала? И спрашивать было стыдно. Вместо этого я спросила:

– А ты всё ещё умеешь делать колесо?

Ника снова захихикала.

– О да, Ольчик, умею!

Только мама в детстве, до пятого класса, не дольше, да еще Ника звали меня так. По телу расползлось тепло. Хотя, может, тут дело было в выпитом чае – он был крепкий и ароматный, самое то для посиделок, согревает и руки, и нутро.

Удивительное дело, я не вспоминала об этом сне так долго, и сейчас не могла понять, как же я справлялась, когда моя взрослая подружка перестала приходить. Зато родители, наверное, вздохнули с облегчением – снящиеся или выдуманные друзья взрослым никогда не нравились.

– Давай, я всё-таки тебе тут всё покажу, – снова предложила Ника, подтягивая поближе одну из лестниц. – Пойдем. Здесь мы проводим довольно много времени. Куда удобнее читать учебники и писать конспекты не в библиотеке и не в наспех выдуманном собственном сне, а тут. Здесь всегда находится несколько сотен студентов, но мы попадаем в разные моменты времени и пересекаемся редко и мало с кем. Только если хотим встретиться, ну и совсем случайно. Самое лучшее в снах – это роскошная возможность встретить отличную случайность. В реальной жизни они куда скучнее.

Мы взобрались по лестнице выше, где медленно кружили подушки, на которых лежали книги и свитки.

– Тут позаниматься можно, – заметила мой взгляд Ника. – Чужие конспекты все равно в руки не дадутся, хотя есть тут заядлые списывальщики, которые пытаются приманить их и охотятся так часами. Но это само по себе особо редкое умение, да и работы они только переписывают и на месте оставляют.

Я поняла, что больше не выдержу. Этот малосодержательный веселый треп был чудо как хорош, но мня не оставляла одна мысль.

– Слушай, Ника, – я остановилась и бросилась в свой вопрос с головой. – А это больно, когда... как в том сне?

Ника перестала улыбаться и задумчиво куснула кончик хвоста.

– Если сон сделан хорошо, то довольно больно, – наконец признала она. – Но не страшно, и это хуже всего. Тяжело изображать страх, когда его нет. А без этого нельзя – сновидец эти эмоции тоже получит. И если он проснется от моего страха, то этот сон ему запомнится. А ты знаешь, зачем людям снятся все эти кошмары?

Наверное, я неприлично вытаращилась в ответ. Мне никто не собирался открывать таких вещей, даже Кошмар Кошмарович не упоминал, что это не просто сны. Конечно, Ника выпускница, но правда ли она знает ответ?

– Правда, – качнула головой Ника, словно я произнесла это вслух. – Морфы создают сны, которые дополняют реальную личность. Словно заплатки кладут на прорехи. Не всегда удачные, это да. Но мы стараемся. Если у человека в жизни не хватает эмоций, они будут во сне. Если человек напряжен, то во сне он будет рвать и метать. Ольчик, это же просто продолжение того, что летающие и падающие во сне люди растут.

Я неуверенно кивнула. Звучало логично. Когда я болела, мне часто снились довольно яркие сны, в которых все было в движении, тогда как сама я была прикована к кровати.

– Теперь ты всегда сюда сможешь попасть, – сменила Ника тему, и я ей была благодарна. Сказанное ею стоило как следует осмыслить. – Своей группе можешь рассказать, можешь не говорить. Это каждый сам решает. Но я могу тебе еще подсказать одну интересную штуку. Хочешь?

Надо ли говорить, что я немедленно согласилась!

– Если хочешь есть, то ты обязательно придешь в библиотеку, а если тебе требуется взять учебники – в столовую! – торжественно заявила Ника и захихикала.

Я задумалась. Так сильно, что не заметила, как цапнула эклер с пролетающей мимо подушки с блюдом.

– А почему так? – пришлось сдаться. Логику я так и не смогла найти.

– А просто, – Ника тоже взяла одно пирожное и принялась придирчиво его осматривать. – Это Картина Георгиевна так сделала. Она любит, чтобы всё было немного не так, как это ожидаешь увидеть.

– Кошка, – наконец сообразила я. Ну да, эти существа и впрямь отличались завидным непостоянством.

– Именно, – подняла палец Ника. – А вообще, прекращай жрать, а то не сможешь в библиотеку попасть.

– Точно, – я расстроенно отодвинула от себя надкушенный эклер. Но он не спешил падать, а так и завис в воздухе.

– Ладно, – рассмеялась Ника. – Мне сегодня зачли практику автоматом, видимо, не зря я всё лето в самых идиотских снах работала, не щадя живота своего. Так что я вполне могу проводить тебя в библиотеку. Учебники возьмешь, а в следующий раз уж сама доберешься, лады?

И тут я поняла, что снова смотрю на Нику как тогда, сто лет назад. Точнее, даже целых двенадцать. Смотрю с восторгом и толикой зависти.

7 глава

Разбудил меня телефонный звонок. Я с трудом нащупала трубку и посмотрела на экран – глаза отказывались открываться. Впрочем, в такую рань мог позвонить только один человек.

– Привет, Света, – я оглушительно зевнула, едва не вывернув челюсть. Вставать в каникулы в полдевятого утра я не планировала, но моя дорогая одноклассница была из воинственных жаворонков и презирала такие условности.

Самое обидное было, что звонок застал меня в библиотеке, куда меня отвела Ника. Ладно хоть с учебниками я примерно успела разобраться. А вот поговорить с Аней и Мортимером, которые тоже нашлись тут, не успела.

Звонок же Светы мог значить только одно – приехала Васька. По отдельности они со мной практически не общались, а вот втроем мы были просто лучшие подруги. Поэтому когда Васька уезжала с родителями в поход или на сплав, я могла и не рассчитывать на звонок или встречу со Светой. Я перестала терзаться и думать об этом еще в классе седьмом. Нафантазировала себе двухголовое чудище, по ошибке обзаведшееся вторым телом, но по-прежнему везде ходящее вместе, и успокоилась.

– На улице красота! – фонтанировала в трубку Света. – Лиска фотки привезла, пошли смотреть!

Нет, я не сова. Ложусь обычно не слишком поздно, и встаю не в обед. Но вот испытывать такую радость от общения до завтрака не способна. Только объяснять это бесполезно.

– Через полчасика, – я снова зевнула. На большее Света всё равно не согласится.

– Мы ждем тебя у Лиски, постарайся быстрее! – и она отключилась, а я побрела в ванную, умываться и пытаться проснуться. Василиса живет в доме напротив, поэтому я не слишком боялась опоздать. Куда хуже, если меня устанут ждать и придут сами. Так что мотивация грандиозная – даже позавтракала я впопыхах, быстро выпила чай, сжевала бутерброд и уже по пути в прихожую цапнула яблоко.

Мама была бы недовольна, да. Но, к моему и их спокойствию, родители на работе.

Яблоко на ходу есть было неудобно, и за промедление я поплатилась, едва войдя в квартиру Василисы. Открыла мне Света, заодно включила свет, чтобы я не споткнулась о брошенные тут же рюкзаки. Вот байдарка оказалась для меня настоящим сюрпризом, и пока я пыталась перепрыгнуть через неё и при этом устоять на ногах, Света ловко избавила меня от моего груза. Яблоко с хрустом откликнулось, когда она надкусила его.

– Пойдем, – прочавкала она, мотнув головой в сторону комнаты. Оттуда слышался шум телевизора. Васька, как приезжала из свои путешествий, сначала пару часов отмокала в ванной, а потом включала все доступные электроприборы. Мы ей страшно завидовали, а она, похоже, нам.

Вот и сейчас она с отчетливо выраженным нетерпением на лице таращилась в экран, следя за рекламой. Первые пару дней она смотрела всё подряд, а потом потихоньку приходила в норму. Её густые волосы – еще один повод для Светкиной зависти, мокрыми сосульками прилипали к вискам и шее. Не отрываясь от душераздирающей истории про какой-то ополаскиватель для белья, она закидывала в рот горстями чипсы из пакета.

Ну да, точно. Приезжая из очередного дикого места, она обязательно объедалась всякими невероятно вредными продуктами, запивая это всё немыслимым количеством газировки. Плохо ей от этого никогда не было, вероятно, та экологически чистая снедь, что доставалась ей в походе и приготовленная на костре, приучила её желудок еще и не к такому. По крайней мере, мы со Светой считали именно так, не решаясь спросить у Василисы.

Света снова захрустела яблоком, но уже не так бодро, как до этого. Сама она могла только мечтать о чипсах. Увы, её пухленькая фигура реагировала на вредные продукты слишком позитивно. В том смысле, что раздавалась еще сильнее. Тем сложнее было понять, почему они с Васькой неразлучны – та, несмотря на свою прожорливость, оставалось тощей.

– Как дела, – наконец произнесла Васька. Не спросила даже, а бросила равнодушно. По телевизору начались новости, и я давно не видела, чтобы кто-то с таким интересом следил за сюжетом о прорыве канализации где-то в другом краю страны.

Я открыла рот и снова закрыла. Контракт действовал – я ни слова не могла сказать. Мысль написать или попытаться передать знаками вызывала стойкое отвращение.

Конечно, можно было и вовсе не отвечать, я давно поняла, что Васька задает, нет, произносит вопросы в пустоту, словно кидает камни в воду. Но была еще Света. Эта села на пуфик и уставилась на меня, словно это я уезжала на полтора месяца, и увидеться нам не было никакой возможности.

– Отдыхала, читала, гуляла... – я задумалась, пытаясь сформулировать свои новости емко и понятно. – Нашла свой старый дневник и читала.

– Вот это да, – без выражения произнесла Васька, впитывая в себя новости спорта.

– О! И записалась в волонтеры! – странно, но это у меня вырвалось совершенно свободно. Даже удивительно.

Васька оторвалась от телевизора и недоуменно моргнула своими круглыми глазами. Она словно очнулась от сна, потому что тотчас пододвинула мне еще не открытый пакет с чипсами и наполовину пустую бутылку с колой. Света проводила их жадным взглядом и вздохнула. Я буквально слышала, как мысленно она насылает на нас жир на бедрах и прыщи во всё лицо. Хотя вообще она девчонка добрая.

– Что делаешь? – теперь в голосе Васьки и впрямь слышался интерес. – Света вот тоже неделю поработала волонтером. В больнице.

Лицо Светы было трудно описать словами. Она побледнела так, что редкие и обычно незаметные веснушки яркими пятнами засверкали на её коротеньком носу кнопочкой.

– В детском отделении, – продолжала Васька, словно не замечая состояния подруги. Хотя, может, так оно и было. Василиса среди нас определенно была самой толстокожей. – Она была...

– Карлсоном! – выпалила Света, покрываясь розовыми пятнами стыда. – Я была Карлсоном и раздавала конфеты и раскраски больным детям...

Последнее она вообще сказала шепотом. Чудная. Да я бы крокодилом Геной пошла, лишь бы меня родители отпустили. Это ведь на самом деле так здорово – помогать людям. Особенно детям.

Последнее я произнесла вслух, и тут же была прощена. О да, Света уже пыхтела от злости, почему-то обижаясь не на Ваську. Впрочем, та просто не заметила бы, а значит, это не имело бы смысла.

Можно подумать, что с подругами мне не повезло, но это было не так. Мы дружили не так долго, но с ними было весело, и время пролетало незаметно. А потом Васька устала набивать желудок чипсами, и достала фотографии. Родители у неё не признавали фотографий иных, кроме как напечатанных на фотобумаге, и в любом центре экспресс-печати Васька получала снимки едва они возвращались в город. Глубоко в душе я с ними была согласна – смотреть карточки было куда увлекательнее, чем листать на ноутбуке, а Васька была невероятным рассказчиком, и мы словно в самом деле путешествовали с ней по рекам и лесам. Но так только казалось, конечно. На деле ни я, ни Света никогда не бывали в походе большем, чем школьный, когда едут на автобусе в пригород, доходят до ближайшей полянки и устраивают эстафету. И иногда костер.

Но сегодня я слушала рассказы Васьки вполуха, полностью погрузившись в новую идею. Я слишком мало знала о том мире, в котором собиралась учиться. Есть ли у них какие-то особые сны для тех, кто живет в приютах и домах престарелых? Чем вообще отличаются сны, по какому принципу распределяются эти сны и наше в них участие?

Внутренний голос нашептывал мне, что я пытаюсь упорядочить то, что не поддается порядку, но мириться я даже с этим гласом разума не желала, хоть и допускала его правоту.

– Ты сегодня какая-то не такая, – заметила Света ближе к обеду. Васька уже унеслась на кухню – возможность готовить на плите с помощью дополнительных устройств вроде мясорубки и блендера восхищала и радовала её после похода не меньше телевизора, так что мы всегда оставались на обед. Иногда даже зависть снова поднимала голову – хотелось бы уметь также готовить.

– Не выспалась, – коротко ответила я, не собираясь углубляться в подробности. Со Светой вообще лучше сразу переводить тему. – А в какой больнице ты работала?

– В девятнадцатой, – охотно начала Света. Когда она поняла, что смеяться я не собираюсь, стала куда разговорчивее. – Там в основном в детском отделении с переломами или чем-то вроде того лежат. Им конфеты точно можно. В центре рассказывали, что с некоторыми больницами непросто договориться, то детям конфеты нельзя, то нежелательно сильно перевозбуждаться от зрелищ, а в инфекционную и вовсе не пустят, но можно перед окнами спектакль показать.

– Как Пеппи, – машинально заметила я.

– Чего? – Света книги не слишком любила, и героев в основном знала по мультфильмам.

– Пеппи Длинныйчулок устраивала такие спектакли для заболевших друзей, почитай, тебе понравится, – я же никогда не теряла надежду познакомить подругу с любимыми историями детства. Пусть мы и взрослые уже, ну и что. Хорошие книги это не портит.

– А, – Света предсказуемо потеряла интерес к моему объяснению. – В любом случае мы ходили в хирургию. Палат там много, многие не ходячие, и всех в холл не вытащить, так что две недели выступали по несколько часов подряд...

К вечеру я твердо уверилась, что нужно узнать в Университете про такую практику. Мне тоже хотелось сделать что-то хорошее! Но вся сложность была в том, чтобы найти того, кто мне сможет рассказать, есть ли что-то такое. В любом случае, если даже нет, то это только повод такое изобрести!

Я решила, что Ника подходит в качестве консультанта больше любого из известных мне преподавателей, но беда в том, что найти в Университете её оказалось непросто. Ни в комнате отдыха, ни в столовой её не оказалось, или я не смогла найти. В библиотеку я и вовсе не пошла, отдав предпочтение блужданию по коридорам – по закону случайностей здесь я должна была скорее наткнуться на подругу-выпускницу.

Мне понадобилось меньше пяти минут для обнаружения печальной закономерности – выдуманный впопыхах закон работал через пень-колоду. Потому как вместо Ники я нос к носу столкнулась с Кошмарычем.

– Ольга, – практически обрадовался он. По крайней мере, уголок его рта снова дрогнул. Если так пойдет дальше, я буду первым в истории знатоком нюансов его настроения. Нужно было бы еще кому такое счастье! – Урок прогуливаете? Вот прямо так, с самого начала?

– Ничего я не прогуливаю, – возмутилась и попыталась подсчитать, сколько прошло времени с моего засыпания. С временем тут конечно полная катастрофа.

– Я точно уверен, что прогуливаете, – продолжил настаивать Кошмарыч. Умом понимаю, что не стоит спорить с преподавателем, да еще с таким как Черный рыцарь, но упрямство – мое второе «я».

– А я точно уверена, что нет, – у меня был козырь в кармане. – Потому что первый урок в нашей группе по расписанию у вас, Константин Константинович!

Кошмарыч не повел и бровью.

– И кто вам сказал, что это повод? – поинтересовался он, толкая дверь передо мной. За дверью оказался наш класс. Стоит привыкать уже говорить «аудитория», но пока не выходит. Вот этот самый класс, и фикус и семь студентов на стульях, и сам Кошмар Кошмарыч за кафедрой. Не на табуретке, как в прошлый раз сидела Картина Георгиевна.

Я обернулась, полагая, что за спиной никого нет. Плавали-знаем эти фокусы со временем. Но за спиной по-прежнему стоят суровый неулыбчивый рыцарь.

– Привел вашу прогульщицу, Константин Константинович, – произнес «мой» Кошмарыч.

– Спасибо, Константин Константинович, – ответил тот, что у кафедры. Я бы умерла от стыда прямо тут, если бы лица моих одногруппников не говорили ясно о том, что для них это не меньший сюрприз, а то и больший.

Тем временем, «мой» Кошмар Кошмарович закрыл за мной дверь, сам оставшись за нею. Стало немного легче.

– Можете записать тему сегодняшнего занятия, – произнес оставшийся мастер. – Один из самых скромных, но популярных страхов – привлечь к себе внимание опозданием. Коротко обозначим его как «Опоздание». А доппельгангеров и другие страхи, связанные с самим собой, мы будем проходить на третьем курсе. Это действительно сложная тема.

Я прошла на свое место. Понятно теперь, я была всего лишь экспонатом ля пояснения темы. Не очень приятно, но куда лучше, чем на самом деле прогулять урок.

Тема, кстати, неожиданно оказалась очень захватывающей. Оказалось, что как кошмар этот тип снов годится не для всех – некоторые довольно слабо реагируют на свое опоздание даже в реальности. Однако усилить его можно, выбрав правильно место и время. Самые сильные эмоции человек испытывает, опаздывая на редкий транспорт вроде самолета или поезда, особенно если опаздывает на мгновения. В зависимости от психологии человека такой сон можно наслоить мысль о стоимости билетов или о месте, куда человек собирался попасть до опоздания. Родителям, особенно матерям, сны про опоздания чаще всего приправляли страхами за детей – ребенок мог быть в уходящем поезде или же не попасть на спектакль из-за опоздавшего родителя.

– Как жестоко, – вырвалось у Джейн.

Я искоса глянула на неё. Мы мало знаем друг о друге, может, у Джейн есть дети?

– Кошмары снятся не просто так, – Кошмарыч был как всегда терпелив. – Чаще всего, когда это не просто сброс во сне негативных эмоций, это проигрывание тревожащей человека ситуации. Встретившись с ней во сне, человек или привыкнет к мысли о таком варианте, или же побережется и сумеет избежать реального воплощения страха. Разумеется, дается это не всем, но раз за разом выбрасывая эмоции во снах, человек становится закаленнее в реальности. А для клинических случаев у нас есть кошмар-перевертыш. Права, всем сновидцам с клинической фобией мы его не сним. Потому что – и это отметьте отдельно! – мы не лекари. Мы – морфы.

– Кошмар-перевертыш? – кто-то должен был это спросить, и Вячеслав не подвел ожидания мастера.

– Вы бежите и опаздываете всё равно на пароход, предположим, – чуть повернулся к нему лицом Кошмарыч. – А когда он отходит, и вы рвете на голове волосы и пинаете чемодан, вы видите надпись «Титаник». И таких примеров множество. Кошмары-перевертыши могут быть на экзамене на четвертом курсе, на пятом мы с вами будем встречаться лишь в том случае, если кошмары станут вашим профилем.

И уставился на меня, разумеется.

Пришлось уткнуться в свою тетрадь, чтобы никак не отреагировать. Занятие было очень интересным, а кошмары – не таким уж большим злом. Но хотела ли я стать мастером в кошмарах? Вот уж не уверена.

И задание было простое – написать самые распространенные страхи из тех, что снятся самым разным людям. Одну дюжину страхов. Кто больше угадает в результате, получит первый значок. Это всех вдохновило. Мы уже знали – кто от старших, кто из расписания и инструкций, что значки с черными или цветными зонтиками шли в зачет оценок не меньше, чем реальные оценки в журнале. Даже лучше – ими можно было зачесть экзамен или зачет. Небольшая уловка для того, чтобы не терять хороших сноходцев, просто неспособных к одному или другому виду снов.

Так что настроение после урока у всех было боевое. Мы веселились, словно уже сдали первую сессию, никак не меньше. Даже диффенбахия выглядела бодрячком, равно как и её хозяйка – всё-таки за старушку я особенно переживала.

Поэтому мы как-то пропустили момент, когда в классе появился следующий преподаватель. Он, по сравнению с Кошмарычем, облаченным в латы и плащ, выглядел слишком обычно. Невысокий, худощавый с бородкой, скорее напоминающей затянувшуюся небритость, он был довольно молод. Даже наши детки на него отреагировали без восторга – Аня наморщила нос, а Мортимер застыл с какой-то презрительной миной.

Я даже как-то засомневалась, что хорошо разбираюсь в детях. Эти были какие-то инопланетяне, а не дети. Хотя, если уж совсем серьезно – сны были тем самым местом, где каждый мог оказаться совершенно кем угодно. Я лишь надеялась всем сердцем, что из нашей милой Анны Васильевны в какой-нибудь неподходящий момент не полезут щупальца. А подходящего для этого момента я пока и не придумала.

– Доброго часа, – поприветствовал нас преподаватель. – Я познакомлю вас с предметом, имеющим грани теории и практики. Сегодня я уже работал с теоретиками первого курса...

Он зажмурился, словно не мог скрыть восторга, в который его вогнали теоретики первого курса. Даже обидно.

– Представьтесь, пожалуйста, – подняла руку Джейн. Вот уж человек полностью влился в ход работы. И тетрадь у неё были для каждого предмета своя, и сумка аккуратная, с кожаными заплатками. Выглядело круто.

Преподаватель неожиданно смутился. Не знаю, после Картины Георгиевны мы вообще вряд ли чему-то удивимся, надо было ему так и сказать, но я всё ещё придерживалась тактики незаметности и промолчала.

– Меня зовут Кир, я преподаю проекцию пространства, один из немногих общих предметов для теоретиков и практиков, – бодро начал он, но увести тему ему не удалось.

– Кир... а по отчеству? – Вячеслав чуть опустил очки и принялся поверх них разглядывать преподавателя.

Нет, конечно, Кир мог оказаться как и Джейн – другой нации и культуры, но, похоже, потихоньку мы стали различать эти варианты, пока на интуитивном уровне. И покраснение кончиков ушей Кира подразумевало, что в этот раз интуиция не подвела.

– Лучше без отчества, – почти прошептал он, отчего стал выглядеть еще моложе. Мортимер отвернулся, Аня фыркнула, а Сергей что-то прошептал на ухо Вите. Полагаю, что-то смешное – стоит приходить пораньше и садиться где-то рядом с ними – точно будет веселее.

Все остальные же продолжали молча смотреть на преподавателя, и тот развел руками, мол, я вас предупреждал, ребята, и совершенно не запинаясь, произнес:

– Кир Анемподистович к вашим услугам.

Кто-то из наших негромко чертыхнулся, по-видимому, тщетно пытаясь повторить это.

– Между прочим, по-гречески Анемподист – беспрепятственный, – продолжил вещать преподаватель, избавившись от первоначального смущения.

– Давайте и впрямь без отчества, – выразил наше общее желание Дмитрий и добавил уже, по-видимому, от себя. – Простите.

Кир махнул рукой и начал наконец урок.

Наконец-то я могла себя почувствовать на самом деле особенной!

Дело в том, что Кир начал рассказывать нам о картах. Тех самых, что группа Рыбы использовала для создания острова. Или таких же.

– Эти наборы создавали теоретики, – Кир очень профессионально раскинул карты так, что в каждой кучке было по пять-шесть штук. Не больше. – Это ваши с ними будущие места для выполнения домашней работы. В отличие от обычного сна, в такой вы всегда сможете вернуться к нужному месту.

– Там не будет ни звуков, ни запахов, ни теней? – блеснула я своими знаниями. Сидящий рядом Дмитрий удивленно уставился на меня, но Кир энергично закивал головой.

– Всё верно, Ольга, вы очень точно заметили! Я не ошибусь, если скажу, что вы присутствовали на работе с картами? Да? Отлично! Можно попросить вас помочь мне в демонстрации?

Чувствуя себя тщеславной дурой, вполне заслуженно за это страдающей, я нехотя поднялась. Объяснять, что я именно что «видела» и понятия не имею, как это делать, было уже глупо. Тем временем, Кир, уже едва не подпрыгивающий на месте от возбуждения, протянул мне целый веер карт.

– Выбирайте, Ольга, – потребовал он и смешно повел носом.

Я ткнула в первую попавшуюся карту и перевернула её, обнаружив торшер. Такой смешной, высокий с матерчатым абажуром в горошек.

– Отличный выбор! – снова обрадовался Кир. Нет, почти не улыбающийся Кошмарыч мне нравился куда больше. – Давайте, смотрите сквозь карту на пустое место и проецируйте туда это чудо.

Я уставилась на карту, уверенная, что у меня не получится. Но тут же разозлилась на саму себя. Что это за упаднический настрой?! Я могу сама создать сон – пусть плохонький и ненадежный, но могу. И призвать в свой сон куратора, и попасть в сон самого мастера Кошмаров! А тут, простите, какой-то торшер...

От неожиданного хлопка, кажется, заскучавшие одногруппники чуть не попадали со своих мест. А перед нами появился торшер. Точь-в-точь такой как на карте. Кир подошел к нему и дернул за шнурок – зажегся свет.

Меня охватило нехорошее предчувствие. Что-то говорило, что теперь к несчастному фикусу на постоянное жительство в наш класс пропишется и этот торшер. Как будто я не могла вытащить что-то грандиозное. Или хотя бы кофемашину.

– Выполнено прекрасно, – похвалил Кир. – Конечно, лучше не зависеть от эмоций, но зато в вашу защиту, Ольга, скажу, что вы идеально повторили карту, а значит, ваши коллеги смогут увидеть ошибки теоретика. А вы садитесь.

– Тени нет, – первым успела Аня. Хитрюга. Но приятно, что кто-то меня слушал.

– Чудесно, – всё-таки Кир очень оптимистичный человек. С такой радостью встречает каждое высказывание, что страшно становится. – Еще? Вы, Анна Васильевна?

Интересно, а как педагоги узнают наши имена? Заранее или «читают» их на лбу, скажем? Или в воздухе над нами они витают – я против воли посмотрела вверх и, разумеется, ничего не увидела.

– Меня смущает, что у этого торшера нет провода, – чуть стесняясь всеобщего внимания, предположила Анна Васильевна. – Конечно, он может быть на батарейках, но это слишком сложно с учетом того, как в остальном выглядит этот предмет.

– Вы совершенно правы! – просиял Кир. – Многим студентам требуются годы практики, чтобы учитывать такие нюансы. Конечно, есть уникумы, которые прорисовывают настолько подробно, что их карты используют даже мастера, предпочитающие творить живой пластичный сон без заготовок. Но их немного.

– А живых существ можно создать таким образом? – неожиданно заинтересовался Мортимер. Я уж и забыла, как звучит его голос!

Кир, видимо, тоже не рассчитывал, что самый младший студент что-то скажет, потому что нервно дернулся и только после этого расплылся в улыбке.

– Сны – самая пластичная материя, поэтому теоретически в этом нет ничего невозможного, – пояснил он. – Но в то же время практически это сложно примерно на уровне «никогда не получится». Посудите сами, создавая нарисованный предмет, вы не можете вложить в него слишком многое. Даже если вы внушите, что он живой – это может не помочь. Не говоря уж о том, что каждый живой обладает еще массой особенностей, которые не выразить парочкой мыслей. То есть, максимум может получиться кто-то не блещущий интеллектом или индивидуальностью. Вроде червяка. Или личинки.

Мортимер только фыркнул, по-видимому, совсем не убежденный. Не знаю, что творилось в голове у этого мальчишки. Меня скорее забавляли мои собственные мысли – создать живой торшер – вот это был бы фокус. Даже жаль, что этот вопрос Мортимер задал после того, как я попробовала работать с картой. Впрочем, шансы у меня еще были.

– Перед вами лежат наборы карт для комнаты отдыха, – продолжил Кир, посчитав, что на вопрос Мортимера он ответил полностью. – Вы должны внимательно изучить их и выбрать тот, который кажется вам наиболее приятным для работы и отдыха, разумеется. Советую выбирать внимательно, потому что вместе с ними вы выбираете и своего коллегу из теоретиков, с кем будете делить эту комнату.

Он замахал руками на возмущенный шум.

– Вам не нужно дружить или общаться со своим коллегой, – пояснил он. – Это сугубо по желанию. Но домашнюю работу вы будете делать вместе, а при желании усложнять и дополнять комнату самостоятельно.

Не все в группе выглядели вдохновенными необходимостью выбирать вот такое «свидание вслепую», а верить тому, что это всего лишь совместная работа, никто не собирался. Кем бы ни был этот человек за картами, с ним придется сидеть рядом в одном выдуманном месте каждый день в течение пяти лет. Даже наша нестабильная группа меня так не пугала, и уверена, я не одна такая.

А когда я начала рассматривать карты, то и вовсе упала духом. Серьезно, некоторые из этих ребят были действительно очень странными! Чего стоит тот, что придумал мебель, не позволяющую двум соседям даже случайно пересекаться друг с другом! Вроде тех иллюзорных лестниц, что идут сразу с обеих сторон.

Я передала эту стопку дальше, Мортимеру, и он аж затрясся весь:

– Можно мне вот этого, ну можно?!

И, похоже, не дожидаясь кивка преподавателя, исчез вместе с картами. Даже без хлопка, что вообще ни в какие ворота!

Всегда мрачная Аня уцепилась за карты, с которых почти вся мебель состояла из разных подушек вырвиглазного оттенка и пары гамаков – понятия не имею, как она собиралась учиться в такой обстановке.

Я была уверена, что не найду ничего подходящего, хоть перед нами было множество карт, куда больше, чем восемь пачек. Наверное, сейчас Кир точно также показывал эти карты во всех других группах первокурсников... Эта мысль заставила меня отказаться от идеи дождаться, когда останется последний комплект, и я продолжила вяло пересматривать варианты. Недолго, правда.