Текст книги "Очки для близости"

Автор книги: Оксана Обухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Предложения Стремительный, Грозный и Быстрый Ветер отметались тут же. Остановились на нейтральном Черныш.

Возня с пони затянулась до обеда, и мы едва поспевали к столу. Проезжая по дорожке до гаража, я увидела в тени под липами машину Леонида. Враг в доме.

Я отправила близнецов отмывать лица и руки, включила диктофон и на трясущихся ногах пошла в свою комнату. Кроме знакомого запаха чужого одеколона, ничего лишнего в ней не было. Но с меня было достаточно терпкой горечи французского парфюма. Враг был здесь. Трогал шторы, они так и остались в беспорядке, передвигал книги на столе, платьевой шкаф оказался приоткрыт.

Леонид словно напоминал мне, кто здесь хозяин.

Я поправила занавески, распахнула окно и вышла в темный коридор. Опираясь на косяк, он стоял там.

Леонид пристально вглядывался в мое лицо и ничего не говорил. Я тоже молчала, всем нутром чувствуя, как впустую перематывается пленка диктофона, текут секунды и сгущается угроза.

Мы оба ждали неизвестно чего, сражались взглядами и молчали.

Наконец Леонид мотнул головой в сторону лестницы и, не оглядываясь, пошел вперед. Я двинулась следом.

Пройдя десять меров, он остановился напротив комнаты Максима Филипповича, толчком распахнул дверь и вошел внутрь.

Помешкав на пороге, я ступила на пушистый ковер огромной спальни и услышала, как за моей спиной Леонид захлопнул дверь и повернул ручку в положение «занято».

Все так же молча он провел руками по моему телу, задержался на карманах жилета, поясе юбки. Он искал диктофон. Осторожный Леонид был таким же профессионалом интриги, как и Феликс. Но я уже подчинилась ритму их извращенной логики, диктофон лежал в пустой пачке из-под сигарет, которую я держала в руке вместе с зажигалкой. Надежнее всего прятать на виду – главный тезис детективных романов.

Не выпуская меня из цепких, ищущих рук, Леонид приблизил губы к самому моему уху и прошептал:

– Я не люблю, когда моя добыча ускользает. – Акцент он сделал на слове «моя».

«Шерхан облезлый», – подумала я, оттолкнула хищника и прошипела в той же манере:

– А я вам не верю!! Почему я должна верить?! Только с ваших слов следует, что Дмитрий Максимович…

– Поздно, Маша, – перебил меня Шерхан. – Маховик уже запущен, и все свои дела я построил на том, что в понедельник утром у Димы не будет ноутбука. Поздно, Маша, – повторил он.

Сильные пальцы поймали мое запястье, и я замерла, боясь, что от толчка сигаретная пачка загремит, как погремушка. Леонид принял мое оцепенение за покорность.

– Вот так оно лучше, голубушка. Если вы думаете, что город Кашин панацея от головной боли.., то уверяю вас, вы ошибаетесь. Выполняйте обещанное и в понедельник отправляйтесь париться в новой бане.

Думаю, за выходные Иван Николаевич управится.

Имя отца Андрея ударило меня словно изнутри. Произнося его, Леонид опять показал, насколько контролирует ситуацию.

Он дышал мне в лицо, давил, словно пресс на виноградину, сплющивая до последней косточки, ломая волю, и я уже жалела, что проявила непокорность. Я была готова встать на колени и умолять его оставить в покое хотя бы мою семью. Но он был беспощаден.

– В Кашине зреют спелые яблоки.., скоро урожай. Маша.., мы ведь оба не хотим, чтобы он сгнил.

Его пальцы бегали по моему телу, мой страх Леонида возбуждал, взгляд мерзавца становился мутным. Без воли и силы я застыла посреди огромной спальни и думала только о том, чтобы диктофон не ударился о стенки коробки. Тогда его ничто не остановит…

Словно опомнившись, Леонид разжал руки, облизал губы и усмехнулся:

– Люблю послушных девочек. Ступайте, Мария Павловна.

На непослушных, деревянных ногах я вышла за дверь. Пять минут назад я заходила в эту комнату, полная решимости бороться до конца.., ставить свои условия. Но стоило ему напомнить об «урожае, зреющем в городе Кашине», и все надежды меня оставили.

Как пьяная, я спустилась на первый этаж, проковыляла до столовой и села за стол, накрытый на трех человек. Мне казалось, прошла вечность, а близнецы только и успели, что отмыть руки и лица, и теперь, толкуя о маленьком пони, рассаживались по стульям.

– Мария Павловна, – не обращая внимания на дымящийся в тарелке суп, спрашивал Максим, – а сколько сахару может съесть лошадь?

К счастью, вопрос не относился к моей компетенции, я пожала плечами и напомнила мальчикам про обед.

Не прерывая разговора, послушные дети застучали ложками. Автоматически поправляя их некоторые лексические ошибки, я смотрела на жующих малышей и думала о Маше-младшей.

Имею ли я право рисковать?

Готовясь к разговору с Леонидом, я собиралась ненавязчиво выяснить, насколько обязательным является мое непосредственное участие в его замысле? Что первично, вывод из строя компьютера или сам факт проникновения в охраняемый кабинет? Не думаю, что Леонид прямо ответил бы на мой вопрос, но тем не менее понять суть идеи я бы смогла. Достаточно заминки, уклонения от темы, некоторого напряжения… Я бы поняла, догадалась. Я была готова ко всему, кроме предложения попариться в понедельник в новой бане. Могут ведь и не отбиться мужики.

Вспомнив грубые ищущие пальцы, я передернулась от отвращения.

– Что с вами, Мария Павловна? – спросила Тамара Ивановна, выставляя на стол тарелки с картофельным пюре.

– Ничего. Все в порядке. Знобит немного.

– Что за день, – вздохнула экономка, – Феликс зубами мается, вы захворали…

Упоминание о Феликсе подействовало на меня, как холодный душ. Пока я тут солировать пытаюсь, лукавый Эндимион приступил к выполнению своего, нет, нашего плана. Завтра я буду не одна. И что бы там ни замыслил Леонид, его ждет сюрприз.

Вечером вместе с Дмитрием Максимовичем в наш профилакторий приехали Ольга с Тиной. Чуть позже прибыла Вера Филипповна, и клан Бурмистровых заперся в темном кабинете. Мадам Флора с перекошенным от бешенства лицом металась по дому – ее на семейный совет не пригласили.

Это было столь удивительно, что я прихватила детей и заняла наблюдательный пост на лужайке, недалеко от парадного крыльца. Мадам оставила бесполезные метания, повторила мой маневр и присоединилась к нам. Ласково поглаживая деток по головам, она нервно притоптывала ножкой и щурила злые глаза на окна второго этажа.

В доме что-то происходило. И это что-то не имело отношения к завтрашнему празднику.

Бурмистровы редко выступали единым фронтом. Обычные семейные дрязги и разногласия выплескивались за рамки родственных отношений и существенно подмачивали финансово-деловые вопросы. Ольга и Вера Филипповна не всегда соглашались с жесткой манерой ведения бизнеса Дмитрием Максимовичем. Беспощадный купец считал свою сестру трусливой клушей, а тетку – наивреднейшим осколком прошлого.

Флора Анатольевна всегда старалась присутствовать на семейных советах и, как могла, поддерживала мужа. А тут… Как видно, у Бурмистровых имелись серьезные причины выставить мадам за дверь. Иначе злить такой пороховой погреб, как Флора Анатольевна, не имеет смысла. Себе дороже.

Совещание длилось более часа. Несмотря на все кондиционеры дома, Вера Филипповна вышла на крыльцо с лицом красным и опухшим, словно после парной.

Едва попрощавшись с внуками, она сухо кивнула Флоре и, не дожидаясь Ольги, нервно дергая машину из стороны в сторону, выехала из поместья.

«Что-то у них не сложилось», – подумала я. Мадам же, напротив, расслабилась, перестала щуриться, потянулась, как сытая кошка, и пошла навстречу Ольге, появившейся на крыльце.

Сестра хозяина казалась непривычно собранной и устало довольной. Что бы там ни происходило, но сегодня тот редкий день, когда они с братом были едины.

Флора Анатольевна придерживалась того же мнения. Подхватив Ольгу под руку, она повела ее в парк, забыв о вечерней прохладе и летучих кровососах. Я с детками семенила следом и не переставала удивляться.

Дамы относились друг к другу, мягко говоря, с прохладцей. Флору раздражали покорные женщины, Ольгу – агрессивные. Теперь же они следовали рука об руку, как лучшие подружки, и шушукались на ушко.

Трогательная картина, в особенности учитывая то, что мадам иногда лупила себя пятками по икрам, плюща кровососов. Но в дом не возвращалась. Как видно, красные пятна укусов на холеных ногах ничто в сравнении с событиями, происходящими в доме.

При моем приближении «подружки» замолкали, и, к огромному сожалению, я не смогла выудить из разговора ничего, способного хоть как-то объяснить перемены.

Расстались дамы очень тепло. Мадам даже лайкой помахала вслед лимузину, увозящему Ольгу с дочерью.

Весело напевая, Флора Анатольевна перецеловала собственных детей и скрылась в опочивальне.

Я же с трудом удержалась, чтобы не броситься за советом к специалисту по улаживанию щекотливых ситуаций. Но специалист вел свою партию, страдал от зубной боли и гостей не принимал.

Поздним вечером я прослушала в своей комнате запись с диктофона, немного расстроилась скудности улова, но тем не менее надежно спрятала кассету в детской, в кармане плюшевого кенгуру.

Утром, едва прозвенел будильник, я вскочила с кровати и, распахнув окно, прислушалась к непривычным звукам поместья. У кухни фыркали грузовики компании по устраиванию банкетов; на лужайке рядом с фонтаном устанавливали помост для оркестрантов; вокруг бассейна развешивались цветочные гирлянды а-ля Гавайи.

В этом году мадам решила разделить тусовку по возрастам и вкусам. У фонтана для тучного и пожилого контингента усадят струнный квартет, вокруг бассейна сосредоточатся любители поплясать и пошуметь.

Подготовкой празднества занималась вездесущая Тамара Ивановна. Как адмирал Нельсон при Трафальгарском сражении, она руководила вверенными ей силами, обеспечивая племяннице безусловное господство над превосходящим количеством гостей. Надеюсь, участь флотоводца экономку минует и сей бой она переживет, имея преимущество бинокулярного зрения.

Спускаясь к завтраку, я увидела, что холл первого этажа уже под наблюдением.

Дверь из кухни в остальные помещения перекрыта охраной, и два бдительных парня следят за каждым лицом, приблизившимся к лестнице и апартаментам, в которых наемной прислуге делать нечего.

Мое лицо было знакомо охранникам более года, пропуска с паролем от меня не потребовали и спокойно допустили на веранду к чайному столику.

Ломтики ветчины и сыра на фарфоровых блюдцах завершили превращение дома в огромную мышеловку. Незримое присутствие бдительных парней за спиной напоминало о том, что в любой момент может сработать тайная пружина, двери лязгнут засовами, и глупый грызун в форме гувернантки скончается от ужаса.

Подобные видения отбили у меня всякий аппетит, я с трудом проглотила чашечку кофе и отправилась будить близнецов.

Сегодня у мальчиков утренний урок верховой езды, потом занятия в классной комнате, репетиционный прогон поздравительной речовки и так далее и тому подобное.

Насыщенный день для малышей, и я решила дать им поспать дольше обычного.

Но каково же было мое удивление, когда в спальнях я обнаружила пустые кровати и разбросанные пижамы без присутствия в них Максима и Филиппа.

Остывшие постели указывали на то, что детки выбрались из них давным-давно, на тумбочках лежали пустые подарочные упаковки. С самого раннего утра ситуация начала ускользать из-под моего контроля.

Плюнув на приличные манеры, я заметалась по дому. Встреченные в коридорах горничные пожимали плечами и говорили, что детей не видели. Тамара Ивановна бродила где-то в районе бассейна вся в цветах и гирляндах, я поправила выбившийся из прически локон и бодрой рысью направилась к ней.

* * *

Экономка выглядела не многим лучше меня – адмирал Нельсон в разгар сражения. Для полноты картины не хватало только подзорной трубы и черной повязки на глаз; воды вокруг было достаточно – Тамара Ивановна руководила чисткой бассейна от опавшей листвы.

– Доброе утро, – поздоровалась я.

– Доброе, – буркнула экономка.

– Вы случайно не знаете, где Максим и Филипп?

– Случайно знаю. Философ приехал.

Даже предпраздничные настроения не позволили экономке назвать Бурмистрова Геннадия Викторовича по имени. Тамара Ивановна не признает полумер и реверансов.

Спрашивать, где прячутся двоюродные братья, я не стала и направилась в гараж – любимую нору философствующего разгильдяя.

Дорога от бассейна до гаража занимала не более двух минут, но я медленно шагала, растягивая время, и никак не могла решить, рада я или нет приезду единственного моего друга в этом доме. Несколько дней назад я незаслуженно грубо обошлась с Геннадием, он обиделся и уехал, оставив на моем пороге розу как упрек.

Через час я должна везти детей к Вячеславу Кирилловичу, потом провозить мимо охраны лукавого специалиста, весь последующий день требовал максимальной сосредоточенности и.., свободы.

Или алиби?

Подходя к воротам гаража, я почти уговорила себя быть любезной. Малодушное решение. Следовало проявить волю, отрезать от себя друга и пуститься в автономное плаванье. Нельзя быть слабой, нельзя подставлять под удар еще одного человека.

Если хоть что-то пойдет не так; пострадает любой, находившийся со мной в тесном контакте.

Но, как любую женщину, меня не могла не растрогать роза с запиской, я струсила, не выдержала испытания и оправдала себя с точки зрения рациональности решением использовать Геннадия для алиби, прекрасно понимая, что возвращаюсь к политике страуса.

Из распахнутых дверей гаража неслись восторженные крики близнецов, бряцанье железа и равномерное гудение баса Геннадия. Народ занимался делом.

Осторожно заглянув внутрь, я увидела среди шикарных лакированных авто облезлый горбатый «Запорожец», одним своим присутствием оскорблявший стиль дома.

Студиозус в своем репертуаре. Мадам удар хватит, когда по дорожкам ее поместья проскрипит этот облупленный рыдван, поднаторевший в испускании духа лет тридцать назад.

– Привет, – поздоровалась я. – Почему я вас не видела за завтраком?

– Доброе утро, – ответили близнецы и начали оправдываться:

– Гена сказал, что вам сегодня надо выспаться, и увел нас сюда.

Геннадий отложил инструменты в сторону и подошел ко мне.

– Здравствуйте, Мария Павловна. Извините, что не предупредил вас. – Вымазанной машинным маслом рукой он осторожно поправил непослушную прядь из моей прически. – Давно нас ищете?

Я почему-то засмущалась и пожала плечами:

– Не очень. А это что?

– Это Боливар, – ответил Максим и любовно протер ветровое стекло грязной тряпкой.

– Похож, – кивнула я. – И он не выдержит двоих.

– Тогда пристрелите меня, Мария Павловна, – грустно произнес философ.

Следующие десять минут пришлось потратить на краткий пересказ творения О'Генри. Не знакомые доселе с творчеством американца, дети выслушали экскурс в мир акул империализма и попросили достать кассету с фильмом «Деловые люди». Думаю, вождь краснокожих их очарует. Берегись, родимый профилакторий! Том Сойер, освоенный близнецами недавно, ничто в сравнении с Джонни Дорсетом.

Геннадий с улыбкой вслушивался в нашу болтовню, перебирал инструменты и, на первый взгляд, не выказывал никакого рвения лично доставить гувернантку и братьев на урок верховой езды. Впрочем, пока дети завтракают, он вполне успеет принять душ и встретить нас у крыльца за рулем Боливара.

События следует опережать, решила я.

– Максим, Филипп, мойте руки и идите завтракать. Если будете хорошими мальчиками, вместо занятий в классной комнате я попрошу Геннадия Викторовича покатать нас по дорожкам парка. Договорились? – Близнецов как ветром сдуло. – Гена, нас не будет часа полтора. Вы успеете за это время подготовить Боливара?

Попался и этот. Философы в быту сущие дети. И, когда я выходила из гаража, за моей спиной раздалось урчание пылесоса – Геннадий Викторович приступил к подготовке скакуна.

Завтрак накрывала горничная Раиса.

Подливая в кружки горячее какао, она не переставала удивляться хорошему аппетиту мальчиков и едва успевала менять тарелки.

– Видела бы Тамара Ивановна, – говорила она. – А то только и слышно на кухне:

«Опять ничего не съели».

– Они рано встали и обещали быть пай-мальчиками, – объяснила я.

Воспитанные дети, откушав, поблагодарили Раису, сбросили с коленей салфетки и побежали в свои комнаты за жокейским снаряжением.

Я сходила на кухню за морковкой для Звездочки, пересчитала по дороге неусыпную охрану и, крайне расстроенная, повезла мальчиков к лошадям.

С самого утра все шло наперекосяк. Охранников было не четверо, а пятеро, в гараже возился Геннадий, а мадам, по словам горничной, отбыла в салон красоты. Интересно, как Феликс собирается ей поныть?!

В салон по телефону?! И как я упрячу его в свою машину, если в гараже все время будет Геннадий?

Вопросы множились с космической скоростью, нервозность возрастала, и я едва успевала следить за дорогой. Предположим, потомственного Бурмистрова я удалю. Например, отправлю куда-нибудь за чем-нибудь вместе с соскучившимися двоюродными братьями. Но Феликсу еще надо извести мадам жалобами на зубную боль, получить приказ выпить снотворного и исчезнуть в своей комнате до вечера. И почему в любимых детективах Агаты Кристи хитроумные преступники посекундно высчитывают свои действия и все подчиняется их распорядку?!

В безалаберной России даже напакостить хитроумно не удается, приходится полагаться на авось.

За уроком верховой езды я наблюдала как сквозь туман. Общительный Вячеслав Кириллович несколько раз подходил и задавал какие-то вопросы, но я только рассеянно кивала и в конце концов укрылась под флагами на трибуне.

Позвонить Феликсу я не могла. Сотовая связь отслеживает поступающие звонки. Но без корректировки совместных действий нам не обойтись.

Похоже, Феликс рассуждал так же. И к тому времени, как я успела извести себя в беспросветной печали, специалист нашел выход.

Занимаясь упаковкой в багажник снаряжения, я услышала позывной своего мобильника.

– Алло.

– Мария Павловна, это Феликс, – раздался в трубке томно-больной голос секретаря. – Тамара Ивановна любезно дала мне номер вашего сотового. – Судя по сюсюкающему тону, сама Тамара Ивановна находилась неподалеку. – Не могли бы вы по дороге с ипподрома заглянуть в поселковую аптеку?

– Могу.

– Ох, как я вам благодарен, – жеманно хрюкнул Феликс. – В домашней аптечке не нашлось нужного мне лекарства. А я так страдаю, так страдаю…

– Что купить? – оборвала я разошедшегося секретаря.

Феликс сообщил мне название специфического медикамента и добавил:

– Если не трудно, занесите его мне в спальню, пожалуйста. Я лягу отдыхать.

Фу-у-у-у, какое облегчение работать с профессионалами!! Ты и подумать не успеешь, а они уже все решат.

Обратная дорога показалась мне привычно легкой. «Фордик» весело бубнил мотором, близнецы готовились к укрощению Боливара, солнце дарило последнее тепло лета, а я чувствовала примерно то же самое, что и блудливая жена, вернувшаяся поздно ночью и обнаружившая, что ревнивец крепко спит. Приговор всего лишь отсрочен, но как приятно!

Лихо вырулив на поселковую площадь, я остановила машину у аптеки, попросила близнецов вести себя прилично и отправилась за лекарством.

В уютной полупустой аптеке я немного поболтала с дамой-провизором, купила таблетки для секретаря, упаковку жутко полезных сухариков для воспитанников и ушла, оставив за кассой футляр с очками для чтения. Очки, в которых я управляла автомобилем, сидели на моем носу.

Поселок находился в километре от поместья, и обитателей профилактория в нем прекрасно знали. Большинство прислуги приходило на работу именно из него. На мое счастье, кум дамы-провизора много лет проработал садовником территории, и я могла быть уверена – через какое-то время для меня поступит сообщение: «Мадемуазель растяпа, вы посеяли очки на прилавке».

Звонок пройдет через Тамару Ивановну, разрешение на выезд будет получено, я упакую Феликса и спокойно проеду мимо охраны. В крайнем случае придется «вспомнить» об очках самостоятельно.

До разговора с Феликсом я собиралась оставить сумочку в тренерской Вячеслава Кирилловича. Но в каморке отставного профессора такой бедлам, что там спокойно могли бы затеряться три рюкзака, четыре сумочки и пять пар очков. С аккуратной аптекаршей должно получиться лучше.

Дама-провизор оправдала мои надежды.

Едва я затормозила у крыльца, нам навстречу попалась Тамара Ивановна и недовольно проговорила:

– Звонили из аптеки, Мария Павловна, вы там очки оставили.

– Ох, – спохватилась я, – покормлю детей обедом и съезжу. Надеюсь, Геннадий за ними присмотрит.

Безумно занятая экономка только сухо кивнула и отправилась по своим делам.

– Макс, Фил, быстро в душ, – скомандовала я. – Время завтрака вы и так уже сдвинули, обед пройдет вовремя. Так что жду вас за столом. А пока пойду отнесу Феликсу лекарство.

«Хворый» секретарь метался по своей комнате и нисколько не походил на профессионала пакостей. За щекой он держал ком ваты, его лицо от этого перекосило, и выглядел он достаточно больным.

– В гараже торчит Геннадий, – доложил специалист.

– Знаю.

– Его надо удалить.

– Знаю.

– Сможете?

– Постараюсь. Вот таблетки, выщелкните из упаковки две штуки сейчас, две вечером…

– Да, да, – пробормотал Феликс, – все должно быть достоверно…

Распечатывая лекарства, секретарь немного успокоился, спустил таблетки в унитаз и вернулся к нашим баранам.

– Флора недавно возвратилась из города, – сообщил он. – Я успел ей надоесть мгновенно и был отправлен.., кстати, не совсем цензурно, отдыхать.

– Как это? – заинтересовалась я.

– Она сказала: «Идите к черту, Феликс».

– У всех нервы, – вздохнула я.

– Как вы собираетесь разобраться с Геннадием?

– Минут через сорок начинайте наблюдать за северным районом парка. – Я подошла к окну. – Отсюда будет видно. Как только на дорожке появится синий «Запорожец», пробирайтесь к гаражу, я буду ждать вас там.

– Уф, – только и сказал профессионал.

Как и все обитатели дома, Феликс проживал на втором этаже. Охрана следила только за первым, лестницей и наемным персоналом. Думаю, промелькнувший до левого крыла секретарь никого сильно не заинтересует.

Обед прошел в том же составе, что и завтрак. Я, дети, горничная Раиса. Мадам берегла силы для праздничных излишеств, Тамара Ивановна жевала что-то на ходу, Геннадий перебивался сухомяткой в гараже.

Близнецы показательно усердно трудились над телячьими отбивными. Пока я беседовала с Феликсом, они успели заскочить в гараж и получить от брата обещание «дать порулить». Все мысли детей вращались вокруг колес облезлого рыдвана, впереди брезжили кубки победителей «Формулы-1» и брызги шампанского.

В три глотка прикончив персиковый компот, мальчики звонко прокричали «спасибо» и бросились к стойлу «запорожского»

Боливара.

Геннадий успел отмыть автомобильчик, пропылесосить и даже сбрызнуть салон кондиционером с запахом пихты.

– Прошу, – распахнув дверцы, пригласил он.

Близнецы устремились в «Запорожец», пыхтя и работая локтями в борьбе за водительское место.

– Увы. – Я развела руками. – Мне придется вернуться в поселок за очками. Я их оставила в аптеке.

Ни слова не говоря, Геннадий отодвинул Максима и сел за руль.

– Подождите. – Я чувствовала себя невозможно гадко. – Через полчаса я вернусь, и вы все меня покатаете.

Мальчики завопили «ура», а Геннадий поднял ко мне лицо.

– Гена, вот еще что. – Любая, даже незначительная подлость дается мне с трудом. – Хочу вас попросить.., катайтесь подальше от приготовлений к празднику.

Самый свободный угол парка – северный.

Через полчаса я там вас найду. Обещаю.

Я смотрела, как автомобильчик послушно свернул на северную дорожку, и чуть не плакала от унижения. Если не считать Андрея и кашинскую родню, Геннадий Викторович Бурмистров – самый милый и порядочный человек из встреченных мною за последнее время.

Пробравшийся к гаражу секретарь нашел меня в предельно сумрачном настроении. Я молча запихнула его в багажник «Форда» и повезла к воротам. Протестовать Феликс не пытался, у маленького «фордика» багажник на удивление вместительный.

В него входят два седла, две пары жокейских сапог, иногда попона и обязательная канистра. Впрочем, ее я как раз таки и выставила.

Охрана у ворот давно устала от мелькания инородного транспорта, и меня парни встретили как родную. Проводили дружелюбными взглядами, и только.

Завернув в придорожные кусты, я вызволила из плена секретаря и помогла ему выбраться из багажника.

– Вы чем-то расстроены, Маша? – спросил Феликс.

– Что вы, что вы, Феликс, – едко ответила я. – Наслаждаюсь интригой.

Он внимательно посмотрел на меня, потом на пустынную дорогу.

– Еще не поздно…

– Хватит, – перебила его я. – Ни у вас, ни у меня нет выбора.

– Тогда вот что, Мария Павловна. – Он замолчал на секунду и продолжил несколько смущенно:

– В моей комнате лежит видеокамера. Возьмите ее и начиная с двадцати ноль-ноль снимайте все подряд. Комментируйте четко. На пленке обозначится ваш голос, на каждом кадре таймер проставляет время. Это будет вашим алиби. Главное, держитесь подальше от дома, и все будет в порядке.

Я ошарашенно уставилась на секретаря:

– Вы для меня камеру приготовили?!

– Да.

– Спасибо, – ответила я и отправилась дальше.

В поселке я зашла в супермаркет, купила шоколадку для внимательной провизорши и две пустые видеокассеты. Если Феликс сказал снимать начиная с восьми вечера, то я начну с шести. Береженого бог бережет. Иногда мне в голову все-таки приходят дельные мысли.

Первая, кого я встретила, вернувшись в поместье, была мадам. Она стояла на крыльце и сквозь темные очки обозревала тенты и столики, симметрично расположившиеся на лужайках.

– Мария Павловна, – остановила меня она, – постарайтесь уложить детей спать.

Не думаю, что они уснут, слишком возбуждены, но попытаться стоит.

Дети, до этого выскулившие себе разрешение не укладываться днем в постели, расстроились невозможно. Они возились вокруг заглохшего Боливара, помогали Геннадию в ремонте и просили передать маме, что первое слово дороже второго. Я проявила твердость, философ меня поддержал, и дети понуро поплелись спать.

Неожиданно для самих себя близнецы уснули, едва коснувшись подушек. Я сделала им небольшую уступку и позволила спать в одной комнате, дети это оценили, и обошлось без сцен и упреков. Я поправила на них одеяльца и отправилась в комнату Феликса за видеокамерой.

Охрана не обращала на меня никакого внимания. У парней головы кружились от мелькания крахмальных фартуков и девушек с пылесосами, подбиравшими малейшие соринки. Все должно блестеть и сверкать.

В своей комнате мне было тоскливо, я позвонила в Кашин и поговорила с сестрой.

Свекор сделал для Маши-младшей деревянную колыбельку, и теперь Андрей шкурил и полировал ее до зеркального блеска. Симе нравилось в провинции, и если бы не институт, она с удовольствием родила бы в Кашине и первые месяцы провела там. Но мужу придется вернуться к первому сентября в Москву, и с ними поедет его мама. Помогать и присматривать за внучкой.

После разговора с сестрой я почувствовала себя еще более одинокой. Побродив по комнате, я заперла ее на ключ и спустилась в гараж.

Геннадий напевал что-то русское народное, копался в моторе «Запорожца» и не заметил, как я вошла. Я не стала ему мешать, облокотилась на капот и молча наблюдала за его уверенными движениями. Наконец он потянулся за какой-то железякой, увидел меня и вздрогнул.

– Напугала? – спросила я.

– Боливара, – отшутился он. – Как мальчики?

– Спят.

Геннадий усмехнулся:

– Они полдня меня уговаривали написать имя лошади на бортах.

– Напишете?

– Думаю над этим.

– Хотите, предложу вам компромисс? – Он кивнул. – Изобразите скакуна на капоте. Будет нарядно.

Геннадий задумчиво наморщил лоб, оглядел машину и улыбнулся:

– Годится. Я даже знаю, кто мне это сделает.

– Только не доверяйте фантазии Филиппа! – в притворном ужасе воскликнула я.

– Н-у-у-у… Так далеко я не захожу.

Я погладила автомобильчик и спросила:

– Зачем вам Боливар?

Очень серьезно Гена ответил:

– Это первая машина, которую я купил на собственные деньги. Первую мне подарили на восемнадцатилетие, на вторую добавили… В общем, все они были не мои.

А этот, – он легонько стукнул черным кулаком по кузову, – только мой! Я за четыре дня заработал на него деньги и купил его, можно сказать, на свалке.

За разговорами незаметно текло время, до гаража почти не доносились звуки подготовки к празднику. Чтобы сделать другу приятное, я посидела за рулем Боливара и сказала, что он уютный. Философ пообещал купить Боливару подружку и назвать ее Фру-Фру, продолжая традицию литературных имен.

В половине пятого я пожелала Геннадию успехов и отправилась будить мальчиков.

Включив в спальне тихую музыку, я прошептала «подъем» и начала готовить для них выходные наряды. Малыши уныло и сонно разглядывали смокинги, бабочки, надраенные ботинки и прятались под одеялами.

– Ничего страшного, – уговаривала я их, – это на один день, как-нибудь потерпите.

– А можно мы еще немного у себя поиграем? – спросил Филипп.

Я посмотрела на часы и согласилась:

– Хорошо. Но скоро приедет Тина, а вы такие растрепы.

– А пусть она сюда придет, – вильнул Максим. – Здесь игрушки.

– Договорились. Я сейчас схожу в свою комнату, принесу видеокамеру, и мы начнем снимать кино.

Пожалуй, с этого и следовало начинать.

Малыши тут же подскочили и запрыгали на кровати.

– Чур, я первый, – кричал Максим.

– Ха-ха, – отвечал Фил. – Ты будешь снимать меня, и на пленке первым буду я!

Близнецы едва не подрались. Унимая страсти, я сказала, что первая снимаю я и только тогда, когда мальчики будут при полном параде.

С этими словами я вышла из комнаты и направилась к себе.

* * *

На кровати лежал приготовленный для праздника костюм, я быстро переоделась, поправила прическу и макияж и, прихватив камеру, вышла в коридор.

Там я увидела Дмитрия Максимовича.

Полностью готовый к приему гостей, нарядный и дородный, он стоял у двери в темную комнату и, по-моему, собирался двигаться в мою сторону, но, увидев, что я иду ему навстречу, остановился.

– Мария Павловна, добрый день, – поздоровался хозяин. – Вы мне нужны.

– Здравствуйте, Дмитрий Максимович, поздравляю с днем рождения.

Юбиляр лишь устало махнул рукой и пригласил меня в кабинет.

– Я получил факс из Мюнхена. – Он протянул мне листок бумаги. – Не могли бы вы перевести эту фразу дословно?

Я проследила за указательным пальцем Бурмистрова, выделила из текста предложение и задумалась.

– Дмитрий Максимович, для абсолютной уверенности мне надо перевести весь абзац…

В кармане хозяина зазвонил телефон, чертыхаясь, Бурмистров достал трубку и гаркнул:

– Алло! – Пауза. – А я откуда знаю где?! – Пуаза, Бурмистров кипит, словно древний самовар. – Сейчас подойду. Сумасшедший дом, – пробурчал он, убирая трубку. – Мария Ивановна, я отлучусь ненадолго, вот ручка, вот бумага, переведите весь абзац.