Текст книги "Курс выживания"

Автор книги: Оксана Обухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Охрана у въезда на территорию усадьбы увидела мой «ниссан» издалека. Я мчалась по узкой дороге через поле, а парни уже открывали ворота знакомой машине. Въехав в охраняемый периметр, я бросила автомобиль и, оставив дверцу открытой, понеслась к реке.

Бежала, перепрыгивая через клумбы, и молилась: «Только бы не обманул, только бы не обманул… Господь всемогущий, сделай так, чтобы этот кошмар закончился!»

Но кошмар заканчиваться не собирался. В беседке на берегу реки стояли Ирина Яковлевна, Раечка и начальник службы безопасности поместья Сережа Ольховский. Они стояли над огромным креслом-качалкой, в котором, свернувшись клубком на полосатом матрасе-сиденье, мирно спал Тимофей.

– Ты что вытворяешь?! – не дав мне произнести ни звука, обрушилась свекровь. – Ты почему оставила ребенка одного у воды?! – И с подвыванием продолжила: – Как ты могла-а-а-а?! Оставить Тиму… одного…. у реки. А если бы он проснулся и пошел с водичкой играть?!?!

Отпихнув в сторону вопящую свекровь и негодующую Раечку, я опустилась на колени возле кресла и тихо погладила щеку малыша. Тимофей чмокнул губами, поискал ими соску и, приоткрыв глаза, скуксился.

«Жив! – выдохнула я. – Только спал очень крепко».

– Уйди! – толкнула меня коленом свекровь. – Уйди прочь с моих глаз! Рая, возьми ребенка!

Приживалка-компаньонка в сию секунду подхватила Тимофея на руки и, когда тот заплакал, запела гули-гули.

– Верх беспечности! – продолжала тем временем свекровь. – Тебе ничего нельзя доверить! Ты… Ты – бездушное создание! И мы еще об этом поговорим.

Продолжая стоять на коленях на дощатом полу беседки, я подняла голову вверх и посмотрела на людей, стоящих вокруг.

Их лица покрывало осуждение, которого не описать словами. Такое осуждение сплачивает, как общая ненависть, и душит, сжимает кольцом не хуже удавки.

Мне стало тяжело дышать.

– Простите, – выдавила я.

– Подобному прощения – нет! – вынесла Ирина Яковлевна и, прихватив свиту, двинулась к дому.

Что, что я могла ответить женщине, готовой от малейшего толчка свалиться в запой?! От моих оправданий не будет ни толку ни проку. Только вред.

Я молча смотрела вслед удаляющейся процессии и не могла подняться с колен. К полу придавливали стотонная ответственность и необходимость переговоров с сумасшедшим, в ушах колоколом бухал метроном – время пошло, Софья, время пошло. Три дня, тебе велели продержаться три дня…

Кое-как собрав все конечности вместе, я вскарабкалась на колышущееся кресло, села и, тяжело опираясь локтями на колени, посмотрела на противоположный берег, на узкую полоску речного песка у воды, на веселенький желтый причал…

Откуда принесли Тимофея? С реки? Или обошли по берегу, пробрались сквозь камыш и сетку забора?

Не думаю, что враг настолько силен и многочислен, чтобы обеспечить скрытную, почти войсковую операцию по проникновению к реке через поместье.  Они пришли по воде. Пришли, положили Тимофея на матрас и тут же убрались.

Я обернулась, посмотрела на высокий забор, окружающий поместье с четырех сторон, и прерывисто вздохнула. Оттуда прийти невозможно. А вот кусок берега, как бы считающийся нашим, с двух сторон отрезали только камыш и сетка рабица. Воду невозможно перекрыть, и потому основная ограда осталась за моей спиной – высокий забор, составленный из массивных металлических прутьев, дабы давать поместью обзор на реку. С остальных трех сторон ограда была выложена из камня…

Похитители отлично подготовились. Каждый шаг рассчитали. За беседкой на берегу реки только  присматривают, пляж лишь  считается частной собственностью, и оставить спящего ребенка в жаркий летний день на мягком матрасе похитители посчитали возможным. Их лиц никто не видел, передача состоялась без сбоев и осложнений.

Ловко.

Ловко и страшно.

Кем бы ни был сумасшедший рогоносец, но подготовился он на славу…

– Софья Николаевна, у вас все в порядке?

Погруженная в тяжкие раздумья, я не заметила, как к беседке вернулся Ольховский.

– Да, Сергей, спасибо, – не оборачиваясь, кивнула я.

– Вам что-нибудь нужно?

– Нет, спасибо. – Я не могла повернуться и посмотреть в глаза этому высокому симпатичному блондину с молодцеватой выправкой. Он только что стал свидетелем моего  падения, он был в числе  осуждающих.

А я не имела права на оправдания. Я могла только молчать и прятать глаза, пустые, как иллюминаторы затонувшей подводной лодки.

Как хочется курить!

– Сережа! – крикнула я вслед уходящему начальнику охраны. – Принеси мне, пожалуйста, сумку из моей машины!

Удивительно, но за все истекшие полтора часа я ни разу не вспомнила о сигаретах. Туполев не раз  просил меня завязывать с этой дурной привычкой, я конкретных обещаний не давала, но как-то так получилось, что курить я стала меньше и почти тайком. Причем руки тянулись за сигаретами в момент, когда мне казалось: я нервничаю.

Наивная. Все познается в сравнении. При настоящей нервотрепке о сигаретах даже вспомнить некогда!

Разогнув сведенные страхом мышцы спины, я получила от вернувшегося охранника сумочку и впервые взглянула на него прямо.

Глаза Сережи не осуждали. Они изучали. Молодой мужчина смотрел пристально и, кажется, надеялся на жалобу? Откровенность? Какие-то объяснения?

– Спасибо, Сережа, – тускло проговорила я и раскрыла сумку.

Но взяла не сигареты, а телефон, что, скорее всего, мне подложила в больнице фальшивая медсестра.

Телефон и в самом деле был примитивной старой моделью без привычных уже наворотов, с простейшим набором функций.

Рогоносец и это рассчитал. Он предвидел, что на своем мобильнике я смогу записать наш разговор, и предупредил данный маневр.

Но вот зачем? Зачем вся эта секретность, если через три дня Туполев сам поймет, кто и почему устроил эту пакость…

Или – не поймет? Учитывая, что вся эта история с неверной женой – фикция…

Ну конечно! Конечно, меня обманули! Во время разговора с «рогоносцем» я ни на секунду не усомнилась в своем муже! Не поверила в этот бред!

Или… усомнилась? Поверила хоть на мгновение… Будь честной, Софья. Скажи – да, было. Секундное помешательство. Недоверие к Туполеву и обида.

Но только секундное. Или того меньше.

Против Назара плетется какая-то дикая интрига, и в центр заговора поставили – что?

Меня или сотовый телефон?

Если меня, то враг сильно просчитался. Я никогда ни у кого не просила пощады, никогда не подчинялась давлению, я – союзник, а не пешка. Меня можно  убедить сотрудничать, но заставить выполнять что-то под давлением – невозможно. Я хорошо знаю собственный характер, он полностью подчинен основным физическим законам – сила действия равна силе противодействия: чем сильнее давишь, тем сильнее отдача.

Или враг плохо изучил свою жертву?

Вряд ли. Как говорил подполковник Огурцов, я в нашем губернском городе личность уже практически легендарная…

Ой. Стоп. Подполковник Огурцов, контрразведка…

А что, если  это привет  оттуда?!

Так и не прикурив первую (!) в этот день сигарету – молоток, Софья, излечиваешься, – я достала из сумочки свой мобильник и разыскала в его памяти номер телефона с краткой приписочкой «дядя Миша».

Почти год назад, в прошлом августе, я влипла в нехорошую историю. Шпионскую. Случайно оказалась свидетелем некоторых событий и в результате едва не превратилась в двойного агента.

Точнее даже так – превратилась, но почти. Поскольку дяди из-за бугра не в курсе того, что я от этой чести категорически отказалась. И оттого могут объявиться. На данный пожарный случай у нас с подполковником Михаилом Николаевичем Огурцовым даже кодовая фраза разработана, на манер общеизвестной «Спасите наши души».

– Алло, Михаил Николаевич, здравствуйте, это Софья. Уже не Иванова, а Туполева.

– Здравствуй, здравствуй, Софья уже Туполева, – пробасил подполковник без всякого удивления.

– У меня, кажется, «бабушка приехала».

– «Бабушка приехала»? – переспросил подполковник.

– Да.

– И в чем это выражается? – несколько напрягся матерый контрразведчик.

– Непонятки какие-то творятся…

– Подожди, Софья, – перебил Огурцов, – я сейчас перейду в свой кабинет и перезвоню тебе оттуда. Сам. Договорились?

– А как же, – вздохнула я, отключила связь и, наконец, достала из сумочки пачку «Парламента».

Разведка иностранного государства вряд ли устроит безумный аттракцион с похищением ребенка олигарха и обменом его на сотовый телефон, но, как говорится, береженого Бог бережет. Подполковник Огурцов еще когда меня предупреждал –  они придут. Они считают, что завербовали жену крупного промышленника с обширными связями на всех вертикалях: в верхах, в низах, на свету и в тени. И такую добычу не упустят.

Тогда, года назад, я храбро говорила подполковнику, что любого визитера  оттуда пошлю на фиг, что никогда не стану трубить в их эшелонах, но телефончик «дяди Миши» в памяти все же оставила.

И возможно, не зря.

Так как в любом случае, когда я давала «рогоносцу» обещание и перечисляла органы правопорядка, коим в течение трех дней не скажу ни слова, контрразведка в список перечисленных структур не входила. И получается, что формально никакого обещания я не нарушаю.

А помощь мне нужна немедленно.

– Михаил Николаевич, – минут через пять, вкратце изложив последние события, спрашивала я, – это могут быть проделки  ваших конкурентов?

Подполковник ответил не сразу. Он немного попыхтел в трубку, поскрипел извилинами и поприкидывал вероятности.

– Все может быть, Софья, – отозвался наконец.

– И что мне делать?

– Самостоятельно – ничего.

– Но ребенок…

– Это приказ, Софья! Никому ничего, ни слова. Сиди дома и жди. Я приеду завтра…

– Куда?! – переполошилась я. Ко всем моим неприятностям мне только контрразведки в собственном доме не хватало!

– В город, Софья, в город. Ты помнишь, где мы встречались в сентябре?

– Угу, – гукнула я. Последняя наша встреча происходила на конспиративной квартире в тихом центре города.

– Встретимся там завтра в двенадцать часов пополудни. Дотерпишь?

– А куда мне деваться? – вздохнула я.

– Вот и отлично. И напоминаю еще раз – никуда не лезь. А то голову оторвет. Поняла?

На том мы и распрощались. Я посмотрела на дисплей сотового телефона и увидела, что на нем опять не высветилось ни единой цифры, и мне приходилось только догадываться, из какого города звонил подполковник. Возможно, он сейчас очень далеко, а это жаль. Мои нервы перегорают как вольфрамовые нити за тонким стеклом лампочки. Еще один скачок напряжения, и я взорвусь к чертовой матери вместе с этим домом, беседкой, охраняемым периметром и камышом у реки.

Я прикурила вторую за день сигарету – вот напасть, уже считать начала! – вытянула ноги и в задумчивости стала разглядывать домики деревеньки на противоположном берегу. Часть проблем, связанных с местоимением «я», подполковник, можно считать, взял на себя. Если происки «рогоносца» касаются исключительно моей персоны, то с этим дражайший Михаил Николаевич разберется в два счета. У него полномочия, арсеналы и мощности, а я, по словам самого Огурцова, его кадр. Не внесенный ни в какие реестры, не дававший никаких подписок о сотрудничестве, тем не менее – его. Когда вопрос может коснуться святого – Интересов Государства, наш подполковник просто зверь. Любого врага найдет, растопчет и похоронит.

Но как ни крути и ни обнадеживайся, вторая часть проблемы все же остается. И проблема эта – телефон Туполева.

Как с помощью аппарата или информации, в нем хранящейся, можно навредить моему мужу? Как?

Позвонить куда-то от имени Назара?

Можно. Но по  этому телефону Назар не решает важных вопросов.

Перевести через телефон по Интернету часть средств из банка в офшор?

Нет. По  этому телефону ничего не получится. Туполев относится к нему весьма пренебрежительно и даже позволяет себе иногда оставлять его без присмотра. Как-то раз он этот телефон вообще терял и потом восстанавливал SIM-карту.

Другое дело – телефон  особый. Его Назар даже на стол в офисе не кладет, всегда в кармане держит.

Тогда в чем дело?! Зачем кому-то понадобилось огромное количество усилий при столь незначительном выигрыше?!

Ведь не удержись я и сболтни лишнего – пошла бы Царская Охота. Назара Савельевича родная мама человек-топор зовет! Он за своего сына и нанесенную мне обиду весь город кверху попой поставит!

Так почему? Зачем? И кто?!

Неужели сумасшедший меня не обманул и все дело в любовной связи?!

Жена всегда узнает все последней…

Нет. Нет, нет и нет! Не верю.

Мы женаты меньше года. И за все это время у меня ни разу и мысли не возникло, – нет! – даже мыслишка не мелькнула, что Назар мне изменяет! От него ни разу не пахло чужими духами, он никогда не прятал глаза, объясняя свои опоздания, мелко врать – вообще не в его стиле!

Он – человек-топор. Он монолит, он выше уверток. Встретил бы женщину – сказал сразу.

А если она замужем? Если Туполев  оберегает ее честь?

Да пошел он к черту, этот «рогоносец»!

Он врун, болтун, опасный сумасшедший и интриган-самоубийца! И с ним будет разбираться подполковник из контрразведки!

Я надеюсь…

* * *

Участок под загородный дом, или – претенциозно – поместье, Туполев купил много лет назад. Когда-то давно на берегу тихой речушки стояла деревенька в полтора десятка домов. Стояла она на неплодородных землях, хирела потихоньку, вымирала и в конце концов скончалась окончательно. Три последних пустых дома сожрал пожар, электрические провода срезали умельцы из подпольной бригады охотников за цветными металлами, на месте деревеньки остался только трехголовый холм с пышным садом посередке.

Этот сад Назар не вырубил. Облагородил кроны и возвел вокруг сада три отдельно стоящих дома: один большой, для себя и будущей семьи, второй для мамы, третий, как получилось впоследствии, заняла Ульяна с сыном. Провел в поместье электричество, протянул нитку от газопровода и превратил фамильное гнездо в… отлично охраняемую элитную психушку, как мне иногда кажется. (Во время ПМС или в редких приступах недовольства, возникающего от одиночества за забором.) Ночью на этом высоком каменном заборе вспыхивают лампы, а во время сильного дождя тихонько искрят ряды колючей проволоки под напряжением. Две собаки – Визирь и Герцог – породы ротвейлер молча носятся по участку темными ночами и пугают утробным рыком редких рыбаков в прибрежных камышах.

Постепенно охрана Туполева вытеснила от поместья даже последних любителей рыбного лова. Как темные суровые изваяния, мощные парни возникали за спинами рыбаков, упирали взгляды в макушки под кепками или брезентовыми капюшонами и стояли так часами. Не уходили, не делали замечаний, стояли недвижимо и не давали расслабиться.

– Оставь рыбаков в покое! – пыталась настаивать я. – Чем они тебе мешают?!

– Река большая. Рыбы в ней много. Пусть ловят в другом месте, – мрачно отвечал Назар, и мне казалось, что вылечить полученную за четыре года игр с киллером Самоедом паранойю не удастся никогда. Порой эта болезнь приобретала совсем неприличные очертания. Как в случае с теми же рыбаками…

И что будет, когда человек-топор узнает о похищении единственного ребенка, узнает, что на его семью покусился какой-то «рогоносец», даже представить страшно. Это в вопросах бизнеса Назар бывает рассудителен и нетороплив, в вопросах же семьи и личной безопасности он просто сатанеет (!) при любом намеке на опасность.

И опасность эта – реальна. Покушение произошло, и я не имею права скрывать от мужа правду.

Но терпит ли эта правда три дня? Скорее нет, чем да. Назар должен все знать. Звонить ему на работу я не буду, пуганая ворона куста боится, надо дождаться его возвращения с работы и поговорить с глазу на глаз, без посредства телефонных линий, кои могут прослушать.

Приняв тяжелейшее решение, плюнув на все обещания – и «рогоносцу», и подполковнику из контрразведки, – я встала и направилась к дому. Если бы вопрос касался только моей безопасности, я бы, без сомнения, согласилась ждать три дня. Но Тимофей! Мои близкие! Я не имела права рисковать их жизнью. Подполковник Огурцов вычислит мерзавца, Туполев получит право его наказать. (Надеюсь – не по закону гор.)

Клятвы, данные под давлением, не многого стоят, тут грех не большой. Попрошу Туполева быть осторожным и рассудительным и умою руки…

А если ни подполковник, ни Туполев не вычислят врага?! Если тот останется в тени и станет мстить?!

Мне что, всю жизнь за маму, сестру, отчима и всех Туполевых переживать?!

О Боже, дай мне силы и разумения! Направь и образумь!

Поднимаясь по прибрежному склону к калитке в железной ограде, я споткнулась о едва заметный стык каменных плиток и подумала: «А если все-таки любовница?!»

В саду под старыми деревьями сидели Ирина Яковлевна и Раечка. Дамы устроились за широким деревянным столом на лавках, Раиса Игнатьевна читала вслух газету, свекровь – не выносящая очков на  своем носу – внимала.

«Тимофей спит?» – удивилась я и, постаравшись не попасться на глаза двум воплощениям укора, проскользнула к дому Ульяны. Теплому, светлому и необыкновенно уютному. Прошла по небольшому холлу и, услышав доносящиеся со второго этажа голоса, поднялась наверх.

Ульяна и Тимофей сидели на толстом ковре в детской и составляли из кубиков стену игрушечного дома.

– Привет, – тихо поздоровалась я. – Тебя уже отпустили?

– Привет, – улыбнулась девушка и посмотрела на меня светлыми до прозрачности, широко распахнутыми голубыми глазами.

Ульяна у нас – красотка. Тонко-костная, с длинными ногами и хорошей грудью. Густые льняные волосы она убирала в косу, и если не наносила макияж, то в свои двадцать девять лет выглядела практически школьницей. Называть ее женщиной просто язык не поворачивался. Тяжелая жизнь совершенно не наложила на нее отметин, не избороздила морщинами гладкий лоб, не втянула губы в щучью пасть. Ульяна всегда была ровно приветливой и… естественной, что ли.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – просто ответила Тимофеева мама.

– Какой диагноз?

– Отравление, – отмахнулась она. – Надо было еще дома промывание сделать и никуда не ездить.

В голове моей тихо затренькал будильник интуиции, в усталых мозгах вновь заворочались, проснулись мысли и без всяких приказаний двинулись в нужном направлении. В сторону расследования.

Я села, подогнув ноги, рядом с домиком из кубиков и задала вопрос:

– А что ты вчера ела? Чем могла отравиться?

Ульяна приподняла в недоумении худенькие плечи:

– Сама удивляюсь. Ела суп. Вместе с Тимофеем. Потом… доела его овощное пюре из баночки…

– Доела? – перебила я. – А банка давно открытая стояла?

– В том-то и дело, что нет! Я ее только вчера открыла, Тиме вкус не понравился, и я доела ее сама.

– А потом? Что ты ела потом?

– Не потом, – потупилась девушка, – а до этого. В городе ела шаурму.

– Ты ездила в город? Когда?

– Днем. Часа в четыре. Как думаешь, могла я отравиться плохим мясом и почувствовать это семь часов спустя?

– Не знаю. – Я покачала головой. – Сомнительно. А суп? Ты ела свежий суп?

– Конечно! – уже немного раздраженно ответила Ульяна. – Я и Тимофей. Куриный суп со… Ой, Софья, я себе сметаны положила, а Тимофею нет!

– Надо эту сметану отдать на экспертизу, – безапелляционно заявила я.

– Зачем? – Тонкие брови Ульяны взлетели почти до роста линии волос. – Выбросить, и все.

Я прикусила язык, взяла кубик и возвела недостающий угол, как оказалось, гаража для крохотной пожарной машины.

И Тимофей разозлился – ему не нужна была помощь, – развалил гараж шлепками ладоней.

– Тима, Тима, тише, – забормотала Ульяна, – Соня хотела тебе помочь…

Я пересела подальше от кубиков, взяла плюшевую собачку и, покручивая ее в руках, потупилась:

– Ульяна… мне надо кое-что тебе рассказать… Не знаю, как начать…

– Не надо, Софья, – мягко перебила меня отставная любовница моего мужа. – Ирина Яковлевна мне все рассказала…

«Кто бы сомневался!»

– Я не хотела ничего…

– Прошу тебя, Софья! – чуть повысила голос Ульяна. – Не надо никаких объяснений! Все в порядке.

Порой добродушие этой молодой женщины сводило меня с ума своим совершенством. Просто приканчивало и разоружало.

Почти не веря в такую искренность, я подняла на нее глаза, Ульяна только закусила губу и помотала головой – молчи, молчи.

И как Назар мог променять такую женщину на ураган в юбке?!

– Спасибо, – пробормотала я.

– Не за что, – прозрачно улыбнулась Ульяна и перевела разговор: – Вы сегодня идете на презентацию отеля?

Я пожала плечами:

– Идем, наверное.

И девушка тут же вскочила на ноги и всплеснула руками:

– А прическа?! Ты вызвала парикмахера или записалась в салон?

– Нет. – Совершенно забыв, я пропустила час приема у одного из лучших  стилистов нашего города. Не до причесок мне сегодня было. Я устраняла последствия тектонических сдвигов на Среднерусской возвышенности.

– Ну как же так, – огорчилась Ульяна и тут же встрепенулась. – А ну-ка, давай садись на пуф, я мигом тебя причешу!

Бог мой. Ей донесли «добрые люди», что я беспечно оставила ребенка без присмотра возле воды. А она – давай садись, я буду делать тебя красивой.

– Спасибо, Ульяна, не стоит. – Пытка благородством становилась совсем уж нестерпимой. – Мне что-то не хочется…

– И не говори. Ты – жена  Туполева! Ты должна выглядеть лучше всех! Тимка, сейчас мы будем делать из Сони принцессу.

Не знаю почему, но беспримерное великодушие Ульяны внезапно поставило меня в жесткую оппозицию. Подействовало как струя чистого кислорода на медленно тлеющее полено и взорвалось вопросом. Гадким и неуместным.

– Неужели ты не ревнуешь?!

Ульяна, уже уходившая в свою комнату за расческой, лаком и шпильками, медленно повернулась, посмотрела на меня пристально и ответила просто:

– Конечно нет.

Мы никогда не выясняли между собой, у кого хвостик круче загнут, не вели задушевных бесед и взрывоопасные места обходили с осторожностью опытных минеров. Мы чинно состояли в сомнительном родстве, делили кров и переламывали хлеб.

– Почему?! – вскинув подбородок, вопрошала я.

– Потому что это бессмысленно. Я получила больше, чем рассчитывала.

Я, злясь на саму себя, упрямо выставила лоб и продолжила переть безмозглым тараном:

– И тебе этого хватает?

Ульяна подошла ближе, положила теплую ладонь на мое острое злое плечо и, немного наклонив голову, заглядывая в лицо, произнесла:

– Он бы никогда на мне не женился, Софья.

– Туполев?! – фыркнула я. – Из-за твоего прошлого?! Да он плевать на него хотел!

– Он не любил меня, Софья. А тебя он любит. И хочет, чтобы ты была рядом. Красивая. Ты нужна ему. – И улыбнулась. – Так я иду за расческой?

Через полчаса, причесанная и похорошевшая, я стояла у двери на улицу и ждала ответа на вопрос:

– Ульяна, а ты вчера в город без охраны ездила?

– Конечно нет, – спокойно объясняла девушка. – Конечно с охраной. Зачем ребят под головомойку подставлять? Со мной были Сережа и Игорь-шофер.

– Они тоже ели шаурму?

– Нет. Только Игорь. Когда я вернулась из «Детского мира», шофер ел шаурму, и я попросила принести мне тоже. Она так вкусно пахла…

– Понятно, – кивнула я и, помахав рукой Тимофею «чао-чао», пошла к себе. Ждать, когда за мной приедет Туполев и мы отправимся поздравлять его приятеля с открытием отеля. Обычно в пятницу муж приезжал из офиса немного раньше, и я надеялась, что время для серьезного разговора у нас будет.

Но я ошиблась. Назар позвонил в половине шестого из кабинета и коротко сообщил:

– Я задержусь. Езжай без меня, тебя отвезет Игорь. Встретимся прямо там.

Ничего необычного в подобном предложении не было. В офисе Назар держал чистые рубашки и пару костюмов и зачастую приезжал на какие-то тусовки прямо с работы.

– Ты будешь вовремя? – все же уточнила я. – Или мне тоже немного задержаться?

– Я буду вовремя. Приезжай.

И все. Занятые мужчины редко находят моменты, чтобы поговорить с женой в стиле «нежно целую, дорогая». Им тяжело переключаться.

Хорошо, хоть вовсе не забывают. И звонят сами. Иногда об изменениях семейного расписания меня предупреждает его секретарша Маргарита Натановна. За любовь подобных мужчин приходится платить. Не обижаться на кажущееся невнимание, не дуться по пустякам, если тебе обещали быть на ужине, а потом оставили есть в одиночестве. Не ныть, не устраивать истерик, не выяснять отношений – ты все еще меня любишь?! – а быть примерной и терпеливой. Мой муж принадлежит делу. Потом семье (в целом) и уж после этого мне одной.

И пока мне этого хватает. Когда я вспоминаю наше знакомство с первого дня, то понимаю: я приручила, встала рядом с  таким мужиком, что всякие мелкие неудобства меркнут в ауре силы его личности.

Мне важно уважать, а не только любить своего мужчину.

И подобные фразы я зачастую использую наподобие мантры. Повторяю, напеваю и горжусь сама собой. (Немного зомбированная.)

Перед рестораном, как выставка последних достижений заграничного автопрома, застыла шеренга дорогих автомобилей. Игорь подвез меня к парадному крыльцу, и я сразу увидела господина Туполева со свитой: Назар Савельевич стоял в кольце приятелей-бизнесменов и, хмуро потягивая сигарету, внимал речам какого-то коротышки в смокинге и сбившейся бабочке. Коротышка горячился и, судя по всему, пытался убедить в чем-то моего мужа.

Назар, заметив знакомую машину, вышел из толпы мужчин и помог мне выбраться из салона.

– Привет, – тихо сказала я и подставила щеку для поцелуя.

Господин магнат молча там отметился и повел меня в отель. Тонированные стекла и двери последнего отразили нашу пару, я глянула искоса и поняла, что не нравлюсь себе категорически. Напряженные, вытянутые в струнку нервы вибрировали в каждом члене, и на крыльцо я поднялась не как грациозная супруга первого богатея города, а как ржавый робот, ряженный в дорогое платье.

Только что суставами не скрипела на всю улицу.

– Нам надо поговорить, – улучив минутку, шепнула я.

– Надо, – сурово согласился муж, и я поняла, что о происшествии в беседке ему уже стукнули.

– Мы здесь надолго?

– Нет. Отметимся и домой.

Откуда-то справа от меня раздался зуммер сотового телефона, муж, придерживая меня за локоть, достал из кармана мобильник, я глянула вскользь и замерла в неудобной позе уже совершенно проржавевшим роботом.

В руке Назар держал  тот самый мобильный телефон.

Разговаривать он не стал, буркнул – терпит – и, нажав на кнопку отбоя, убрал трубку обратно в карман.

Вернуть на место выпученные глаза я не успела. Стояла, тупо таращилась и обалдело хлопала ресницами.

– Что? – поднял брови Назар.

– У тебя… этот телефон, откуда?!

– А вот об этом нам и стоит поговорить.

– Ты… ты все знаешь?! – обреченно-облегченно пролепетала я.

– Я вообще не понимаю, о чем ты думала?! – разозленным шепотом пробурчал Назар. – Как ты могла оставить мой телефон на вахте?! Где была твоя голова?! Лень до кабинета было подняться?!

– На вахте? – ничего не понимая, пробормотала я. – В твоем офисе?

– Нет! На макаронной фабрике! – И добавил более спокойно: – Хорошо, что кто-то из ребят его под корреспонденцией заметил, мне вернул. А если бы его украли?!

– Но я…

– В следующий раз думай головой, а не местом, на котором сидишь, – отрезало их высочество и легонько тряхнуло жену за локоть, показывая, что прения закончены.

Цепляясь каблуками за кромки ковров и путаясь в ставшем вдруг неудобным платье, чувствуя в каждом колене по ржавому шарниру, я нацепила на лицо гримасу-улыбку и поволоклась возле мужа с видом недорастрелянной королевы. В тот день мое общество оттеняло их величество совсем не выгодно.

Как и ожидалось, нашу пару посадили за столик виновников торжества – Виктора и Агаты Мухобоевых, владельцев открывающегося заведения. (К Виктору я относилась с симпатией, его жена хотела со мной дружить.)

Череда тостов, пожеланий и здравиц отвлекала от закусок не долго. Минут сорок. Потом поздравления и восторги пошли на убыль, и народ начал подниматься из-за столов: кто удобства отправился навещать, кто вышел курить на улицу приятным летним вечером, а прочие просто разбрелись по холлу и собрались по кучкам, следуя интересам.

– Попудрим носики? – многозначительно округлив глаза, сказала Агата. Высокая статная блондинка с широкими скулами и квадратными губами Анджелины Джоли. (Стоит заметить, что американку с такими губами угораздило родиться, россиянка Агата добилась совершенства путем вливания немалых средств и ботокса.)

– Пойдем, – кивнула я и, прихватив сумочку, двинулась к дамской комнате. В последнее время Туполева все больше начинала раздражать папироса в моих зубах, и дымила я теперь преимущественно скрытно.

В дамской комнате у зеркал толпились нарядные женщины. Я поправила прическу, подкрасила губы и, дождавшись очереди в туалет – Агата причитала «надо бы наверх, в кабинет управляющего подняться, да я ключ у мужа не взяла», – быстренько сбегала туда.

Мадам Мухобоева дождалась меня у умывальников, мы подхватили сумочки с мраморной полки и вышли в холл. Я достала из сумочки сигарету, какой-то господин помог даме прикурить, вдохнула дым и – пропала. Сколько затяжек потребовалось для меткого выпадения в кому, не помню. Очнулась я уже дома, в спальне, на своей кровати.

* * *

Часы на стене показывали половину девятого. Я лежала на кровати одна, голова напоминала пустое ведро, по которому вольно перекатывается пушечное ядро. Ядро бьется о стенки черепа, слегка подпрыгивает и достает до макушки.

Вставая с постели, я поняла, что баловство пушечного заряда существенно разбалансировало весь организм в целом. Едва попробовав принять вертикальное положение, я тут же его потеряла. Положение это. Ядро с разлету треснулось о затылок и отбросило меня обратно в подушки.

Боже… что со мной?! Я вчера –  напилась?!?!

Сдерживая позывы рвоты, я кое-как сползла с постели и отправилась бродить по дому на дрожащих ногах, помогая себе трясущимися руками. Хваталась ими о стены и мебель и искала Туполева.

Нашла его в ванной комнате. Хмурый друг добривал правую щеку и делал вид, что не замечает мое отражение в зеркале.

– Доброе утро, – хрипло прокаркала я.

Муж кивнул.

Не зная, что еще может сказать супругу женщина, не помнившая прошлого вечера, – ситуация и в самом деле пикантная, непривычная, – я деликатно выдавила из себя:

– Ты на работу? – Назар снова кивнул. – Но сегодня суббота…

Муж пошлепал себя по щекам, нанося гель после бритья, нахмурился и развернулся.

Его холодный взгляд изучал, но не давил. Не бил наотмашь. Я никогда еще не напивалась в его присутствии – да и без присутствия напилась-то один раз! – Назар, видимо, посчитал, что каждый имеет право на ошибку, и произнес весьма спокойно, но с прохладцей:

– Иди ложись.

– Назар, нам надо поговорить.

– Нет.  Сейчас я не хочу ни о чем с тобой разговаривать.

Сказал и вышел из ванной комнаты, оставив меня наедине с кафельными друзьями, керамической плиткой и стыдливым ужасом «Боже, я ничего не помню!!».