Текст книги "Охота на человека в Перу"

Автор книги: Оксана Киртог

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Ну же! Убей его, скотину!

Усатый лейтенант рылся в кармане – видимо, искал ключи от машины. Он был совершенно спокоен. Мозг Малко заработал с бешеной скоростью. Его так и подмывало нажать на спусковой крючок, чтобы этот человек заплатил за все свои преступления. Но стать хладнокровным убийцей? Он просто не мог выстрелить в безоружного, будь тот хоть трижды чудовищем.

Молодой перуанец рядом с ним процедил сквозь зубы что-то угрожающее.

– Скорей! – нетерпеливо бросила Моника.

– Почему именно я? – спросил Малко, пытаясь выиграть время.

У Моники Перес вырвалось что-то похожее на рыдание, и их взгляды встретились. То, что он прочел в ее глазах, положило конец его колебаниям.

Он больше не думал об успехе или провале своего задания. Он видел камеру пыток и Монику Перес, распятую на металлических козлах. Малко никогда не был убийцей, но он понял, что есть люди, не имеющие права жить. Чего от него хотели, зачем потребовали, чтобы он совершил это убийство, – все это отошло на второй план.

Но ситуация была безвыходной. Если он убьет лейтенанта, его дальнейшее пребывание в Лиме и выполнение задания станет невозможным – власти ему не простят. Если же он этого не сделает, то окончательно скомпрометирует себя в глазах тех, к кому он должен войти в доверие...

Он плечом толкнул дверцу. В этот момент взгляд лейтенанта упал на их машину. Рука с ключом застыла в воздухе. Перуанец среагировал мгновенно – он круто повернулся и бросился бежать к вилле.

Малко уже выскочил из машины, держа оружие у бедра. Загрохотала очередь. Пули изрешетили калитку, но лейтенант уже скрылся в саду.

– Уходим! Уходим! – закричала Моника.

Малко бросился в машину, и "додж" рванулся вперед. Заворачивая за угол, они успели увидеть, как из калитки выбежал лейтенант со штурмовой винтовкой в руках.

Водитель в черных очках гнал, как бешеный. "Додж" мчался по проспекту к Виа Экспрессо, проскакивая на красный свет, лавируя между автобусами и тяжелыми грузовиками. Не лучший способ остаться незамеченными... В машине царило гробовое молчание, нарушаемое лишь глухими звуками на переднем сиденье – сдавленными рыданиями Моники Перес. Она плакала, закрыв лицо руками, плечи ее конвульсивно вздрагивали.

У Виа Экспрессо водитель наконец замедлил ход, и их перестало швырять из стороны в сторону.

Малко не выдержал. Он наклонился к Монике и спросил:

– Почему ты хотела, чтобы я убил его?

Молодая женщина обернулась. Глаза ее были полны слез.

– Замолчи? – выкрикнула она истерически. – Замолчи! Ты лгал мне с самого начала. Подонок! Если бы ты не спас мне жизнь, я бы и пальцем не шевельнула, чтобы помешать им тебя убить!

– О чем ты?

Черные глаза Моники сверкали, в них была ненависть и боль.

– Товарищи видели тебя с Лаурой. Она была стукачкой. Ты говорил с ней. Ты тоже с ними, вот почему тебя освободили.

– Я просто расспрашивал ее для моей работы. Ты же сама видела, как со мной обращались в "Диркоте", – напомнил Малко.

– Для твоей работы! Для твоей работы шпика! – закричала она еще пронзительнее. – Потому что ты шпик, шпик из ЦРУ! Грязный гринго!

– Нет, – покачал головой Малко, – я не шпик. Иначе арестовали бы только тебя, а не меня. Ты прекрасно знаешь, что они хотели меня убить.

Ничего не ответив, она снова разрыдалась. Остальные не произнесли ни слова. Против последнего аргумента Монике нечего было возразить. "Додж" резко затормозил – они вернулись туда, откуда приехали. Трое мужчин быстро вышли из машины. Малко и Моника остались вдвоем.

– Не трудись посылать сюда своих друзей из "Диркоте", – с горечью бросила она. – Они ничего не найдут.

– Не говори глупостей! – взорвался Малко. – Я не стукач и не доносчик.

Она открыла было рот, но тут же закрыла его, бессильно махнув рукой. Глаза ее были полны слез.

В такие минуты Малко предпочел бы не быть тем, кем он, увы, был. Почему все так сложно?

– Ну почему, почему ты не убил его сразу? – прошептала молодая женщина. – Я была бы так счастлива доказать товарищам, что они ошибались. А ты медлил, и они поняли, с кем ты. И вообще меня арестовали из-за тебя...

Малко снова покачал головой.

– Это совпадение. Я не предавал тебя. Полковник "Диркоте" сказал мне, что твой телефон прослушивается. К тому же они следили за старым аптекарем. За тем самым, которого вы шантажировали. Вы сломали ему жизнь.

– Может быть, но все равно ты негодяй. Ты хотел использовать меня. Товарищи посоветовали мне убить тебя, когда ты будешь спать.

– Вместо этого ты попросила меня заняться с тобой любовью, – усмехнулся Малко.

– Замолчи, – нахмурилась Моника. – Я не хотела верить, что ты предатель. Я же видела, как ты подставлял себя под удар, пытаясь меня защитить. Я уверяла их, что они ошибаются... Это мне пришло в голову заставить тебя пристрелить скотину Карраса. Таким образом мы убили бы двух зайцев.

– Я знаю, что ты мне не поверишь, – вздохнул Малко, – но мои колебания не имеют никакого отношения к "Диркоте". Дело совсем в другом. Я не убийца.

Моника опустила голову.

– Ладно. Теперь это уже не имеет значения. Мы квиты. Ты спас мою жизнь, я спасла твою. И я не хочу знать, кто ты на самом деле.

– Почему они тебя послушались?

Лицо ее стало непроницаемым.

– Тебя это не касается.

– Что ты собираешься делать?

– Неважно. Не пытайся больше увидеться со мной. В следующий раз я тебя не пожалею. Наши пути расходятся здесь.

– Жаль, – сказал Малко.

– Такова жизнь.

Слезы у Моники Перес уже высохли. Он снова вспомнил распростертые на металлических козлах тела и, не удержавшись, тихо попросил:

– Береги себя, Моника.

Она вгляделась в его золотистые глаза и увидела в них что-то такое, от чего у нее снова брызнули слезы.

– Кто же ты, в конце концов? – спросила она.

– Самурай, – неопределенно улыбнулся Малко. – В ваших краях эта порода редко встречается.

– Прощай, – выдохнула Моника.

Он молча смотрел ей вслед. Она обернулась и крикнула:

– Не ищи Мануэля Гусмана! Попусту потеряешь время.

Малко долго не мог оторвать глаз от закрытой двери, за которой исчезла Моника. Наконец он сел в свою "тойоту" и медленно поехал обратно в Лиму. Его обуревали противоречивые чувства. Конечно, встреча с Моникой была сама по себе удачей сверх всяких ожиданий. Ее связь с Мануэлем Гусманом подтверждал пакет с лекарствами. Несомненно, она могла бы вывести Малко прямо на руководителя "Сендеро Луминосо". Увы, нить оборвалась. Окончательно и бесповоротно. Моника ясно дала ему это понять. Малко плохо представлял себе, как он будет продолжать свою охоту на человека. Придется начинать почти с нуля. У него оставались две зацепки – студент, которому Моника передала лекарство, и полученная от Лауры информация о предстоящем бегстве Гусмана через Тинго-Мария.

Но и то и другое не слишком надежно...

* * *

Катя открыла Малко дверь, опалив его взглядом своих огненных очей. На ней был очень облегающий костюм, из-под расстегнутого жакета виднелась неизменная прозрачная блузка.

– Я знаю, что случилось! – воскликнула она. – Какой ужас!

– Ничего, – успокоил ее Малко, – все обошлось. Твой отец дома?

– Он тебя ждет. Пообедаем сегодня вместе?

Ответить Малко не успел: в прихожей появился генерал Сан-Мартин. Лицо его было мрачно. Малко последовал за ним в его кабинет.

– Новая проблема, – сообщил генерал. – На офицера "Диркоте", который вас допрашивал сегодня утром, было совершено покушение. И знаете, что он утверждает? Что стрелял в него не кто иной, как вы. Машину убийц уже нашли. Она была угнана накануне – обычный прием "Сендеро Луминосо". Разумеется, я заверил их, что этого не может быть...

– Это чистая правда, – спокойно сказал Малко. – И я очень жалею, что промахнулся.

Пепе Сан-Мартин выслушал его рассказ, нервно теребя свои седые усы.

– Скверно, очень скверно, – заключил он. – Люди из "Диркоте" и так вне себя из-за того, что пришлось отпустить Монику Перес. Они уверены, что она играет видную роль в "Сендеро Луминосо" и что, пробудь она в их руках дольше, они смогли бы заставить ее говорить. А теперь они требуют выдать им вас. Я сам, поручившись за вас, оказался в двусмысленном положении. Меня, конечно, не подозревают в связях с террористами, но считают, что вы меня просто используете...

– Понимаю, – кивнул Малко, – все это неприятно. Но когда ведешь двойную игру, всегда есть риск. Неужели ваши друзья из "Диркоте" всерьез думают, что я работаю на "Сендеро Луминосо"?

Улыбка генерала Сан-Мартина получилась натянутой.

– Знаете, они склонны подозревать всех гринго в двурушничестве. Вбили себе в голову, будто ЦРУ хочет войти в контакт с "Сендеро" и даже прибрать эту организацию к рукам, чтобы в будущем, если они возьмут власть... Вспомните Кубу – ЦРУ поначалу помогало Кастро.

– Знаю, – вздохнул Малко. – Что еще вы мне посоветуете в такой ситуации?

– Надо найти Мануэля Гусмана, – твердо сказал генерал. – Это будет лучшим доказательством того, что вы нам не враг. Пока мне удалось добиться, чтобы вас оставили в покое, как и Монику Перес. Но если не будет реальных результатов, я окажусь в еще более сложном положении.

– У меня осталось две нити. Во-первых, человек с факультета тропической медицины, которому Моника передала лекарство.

– Это мог быть простой посредник, который нас никуда не выведет, заметил генерал.

– Конечно. Есть и вторая. Мы знаем, что Мануэль Гусман тяжело болен. Информация, которую передала мне Лаура, по всей видимости, достоверна.

– Ваш билет до Тинго-Мария уже у меня. Вместе с письмом к моему другу Оскару Уанкайо.

– Надеюсь, что еще не слишком поздно и Мануэль Гусман пока в Перу.

Генерал Сан-Мартин бессильно развел руками.

– Ваш самолет завтра. Сразу же повидайтесь с Оскаром. В Тинго-Мария все его знают. Вы будете один?

Малко вдруг вспомнил о третьем перуанском друге ирландца, бывшем сотруднике ФБР, и о его маленькой армии. Это был бы идеальный вариант.

– Вы знаете Джона Каммингса?

Лицо старого генерала просияло.

– Еще бы! Потрясающий человек. Я, не задумываясь, доверил бы ему свою жизнь. Вы можете с ним связаться?

– Да, – кивнул Малко. – Буду держать вас в курсе.

Генерал Сан-Мартин по-отечески прижал его к груди и едва не прослезился. На его столе зазвонил телефон, и Малко вышел один. За дверью его поджидала Катя. Не говоря ни слова, она прижалась к нему всем своим гибким телом и пылко приникла к его губам.

– Ну как, пообедаешь со мной? – прошептала она.

Искушение было велико, но Малко вспомнился предыдущий вечер. Он покачал головой.

– Сегодня я обедаю с важными особами. Как-нибудь в другой раз.

Катя пробормотала ему вслед что-то не слишком любезное.

"Тойота" под полуденным солнцем раскалилась, как печка. Садясь за руль, Малко подумал, что Фелипе Манчаи наверняка сможет сообщить ему немало интересного о Тинго-Мария и о "наркос".

* * *

Заплутав в лабиринте улиц с односторонним движением, то и дело попадая в пробки, Малко добирался до "Карретас" целый час. Вахтер улыбнулся ему, как старому знакомому, и пропустил. Малко открыл дверь кабинета Фелипе Манчаи.

Никого.

Он решил позвонить журналисту домой. После нескольких долгих гудков трубку наконец сняли.

– Фелипе?

– Кто говорит?

– Малко.

– Чего тебе надо? Я работаю...

Либо пьет, либо с похмелья, подумалось Малко.

– Мне нужна кое-какая информация, – объяснил он, – я...

Фелипе Манчаи грубо оборвал его.

– Нет у меня никакой информации! Оставь меня в покое!

Щелчок – журналист бросил трубку. В первую минуту Малко едва не задохнулся от бешенства. Заплатить две тысячи долларов за такое обращение! Но очень скоро ярость сменилась тревогой. В голосе журналиста ему послышалось что-то неестественное... Можно подумать, что он был не один.

Это надо было выяснить. Малко вышел из редакции и бросился к "тойоте".

Проскочив двадцать светофоров на красный свет и раз десять чудом избежав столкновений, он добрался до Сан-Исидро за четверть часа. Недоброе предчувствие сжимало ему сердце.

Машина Фелипе Манчаи была на месте. Малко припарковал "тойоту" рядом и позвонил. Никакого ответа. Он нажимал кнопку вновь и вновь, но тщетно.

Отчаявшись, Малко обошел дом, перелез через изгородь и оказался в тропическом садике Фелипе Манчаи. Здесь никого не было, но в доме вовсю надрывалось радио. Сжимая в руке "таурус", Малко осторожно пошел на звуки музыки.

И застыл на пороге гостиной.

Фелипе Манчаи был там. Он лежал на ковре. Разрезанный на шесть кусков. Убийцы изрядно потрудились над своей жертвой: рядом с торсом валялись отрубленные руки, ноги и голова. Устрашающее зрелище... Ковер был насквозь пропитан кровью, от ее тошнотворного запаха Малко замутило. Здесь явно работал не один человек. Когда Малко звонил, убийцы были уже в доме... Он вдруг понял, что именно его звонок окончательно решил участь журналиста.

Мотивы преступления не оставляли сомнений: труп был усыпан измазанными кровью стодолларовыми банкнотами. Теми, что Малко дал журналисту за помощь... На зеркале были написаны кровью два слова: "cabeza negra"*.

______________

* Буквально: "черная голова" – предатель (исп.).

Террористы из "Сендеро Луминосо" сочли его деньги за тридцать сребреников... Малко вгляделся в изуродованное лицо. Решительно, все в Перу состязались в жестокости. Он быстро осмотрел дом, не найдя ничего интересного, кроме записной книжки на письменном столе. Малко открыл ее на букве "Т".

Там действительно значилось "Тинго-Мария" и дальше столбик имен. Малко вырвал листок, сунул его в карман и вышел через сад. На душе было скверно. Бедняге Фелипе не суждено было уйти на заслуженный отдых. Его убили те, кого он считал своими друзьями.

Вернувшись в "Эль Кондадо", Малко принялся внимательно изучать страничку из записной книжки журналиста. Одно из имен было подчеркнуто Фрехолито, рядом стоял только номер телефона. Малко вдруг вспомнил, как Фелипе, загадочно усмехнувшись, сказал, что достает кокаин "под фасолевым кустом". "Фрехолито" означает по-испански "фасолинка". Значит, это его поставщик. В таком случае он наверняка связан с "наркос". Быть может, по этому следу удастся добраться и до Гусмана...

Но пока у Малко не было даже уверенности, что руководитель "Сендеро Луминосо" отбыл из Лимы в джунгли Амазонки. И кто просветит его на этот счет? Уж конечно, не Моника Перес... Главное на данный момент – найти сильных и надежных союзников, если он не хочет разделить судьбу Фелипе Манчаи...

* * *

Ороя не отвечала. Горнодобывающий комбинат, где работал друг ирландца, бывший фэбээровец Джон Каммингс, казалось, был отрезан от мира. Лишь после часа бесплодных попыток едва слышный женский голос сообщил ему что сеньор Каммингс в Лиме. Сквозь треск и шорохи ему удалось разобрать название отеля: "Боливар".

Дальше все было гораздо проще. Его соединили с номером американца немедленно.

– Каммингс слушает, – отозвался хрипловатый голос. – Кто это?

– Друг ирландца, – сказал Малко.

Пауза.

– Какого еще ирландца? Я их знаю много, – недоверчиво буркнул наконец Джон Каммингс.

– В Лэнгли есть только один, – уточнил Малко. – Вы, кажется, были с ним в Плейку. Поняли, о ком идет речь?

В трубке раздался басовитый смешок.

– Еще бы! Не знаю, как вас зовут, но чертовски рад вас слышать. Друзья ирландца – мои друзья. Он упоминал о вашем приезде, но, знаете, в этой дерьмовой стране...

– Мне нужно с вами увидеться, – прервал его Малко.

– Нет проблем! Я буду сегодня вечером в одном местечке под названием "Каса Бланка". Это в Барранко, на улице Маркес. Его там все знают. Спросите меня. Не обидитесь, если я начну без вас?

– До скорого, – сказал Малко и повесил трубку.

* * *

Толстуха с оранжевыми волосами, недоверчивым взглядом и агрессивно выпяченной нижней губой, затянутая в платье из пестрого сатина, приоткрыла обитую железом дверь, похожую на тюремную.

– Мне нужен Джон Каммингс, – сказал Малко.

"Каса Бланка" находилась на краю света, в весьма подозрительном районе. Тем не менее, едва Малко затормозил у тротуара, его тут же окружила стайка мальчишек, предлагая начистить ботинки, постеречь машину и многое другое, менее достойное...

Толстуха распахнула дверь, озарила Малко дежурной кисло-сладкой улыбкой и произнесла низким, скрипучим голосом:

– Он вас ждет.

В зале было довольно темно. Хозяйка шла впереди, покачивая желеобразной массой, заменявшей ей зад.

В глубине зала на мягком диванчике развалился великан с лицом постаревшего ковбоя в компании двух юных метисок, туалет которых был в полном беспорядке. Рубашка мужчины тоже была расстегнута до пупа, открывая густую поросль обильно пересыпанных сединой волос. Он вскочил и крепко прижал Малко к груди. В нем было около двух метров, красное лицо не свидетельствовало о воздержанности; руки и грудь были покрыты татуировками.

– Привет, амиго!

Он усадил его между двумя метисками и хлопнул толстуху пониже спины.

– Регина, принеси-ка нам шампанского! "Моэт-э-Шандон".

Хозяйка удалилась с неизменной улыбкой, предназначенной для состоятельных клиентов. Рука Джона Каммингса снова легла на грудь одной из соседок.

– Та еще штучка эта Регина! – вздохнул он. – Когда я забираюсь в свою дыру наверху, оставляю там полные бутылки, а возвращаюсь – они все пустые! Бутылка "Джи энд Би" стоит двести тысяч солей... Послушать ее, так это крысы пьют.

– И вы все-таки сюда ходите?

Американец погладил смуглое бедро соседки.

– Регина – Царица Ночи. Молоденькую "чулу", достаточно умелую и без риска подцепить заразу, можно найти только здесь. Она не дает им простаивать. Те, что не заняты с клиентами, моют полы и все такое... А потом, – он понизил голос, – здесь творятся интересные дела. Можно много узнать, надо только держать глаза и уши открытыми.

Толстуха вернулась, вся – сама услужливость, с двумя бутылками: "Моэт-э-Шандон" и "Джи энд Би".

– Сегодня я угощаю тебя шампанским, Джон, – произнесла она с хрипотцой.

Американец удивленно поднял брови.

– Не иначе, как склад обчистила! Обычно она ничего не сделает бесплатно, даже не скажет, который час. Что ж, бери, пока дают...

Обе метиски встали и скрылись в туалетной комнате. Джон Каммингс заговорил совсем другим тоном.

– Как там ирландец?

– Хорошо, – ответил Малко.

– Я чертовски рад вас видеть, а то в этой дыре совсем превратился в обезьяну. Я получил телеграмму из Фирмы. Кажется, я поступаю в ваше распоряжение...

– Вы мне просто немного поможете, – уточнил Малко.

– В чем?

– Это долгая история...

Малко быстро ввел американца в курс дела, объяснив, как он предполагает добраться до Мануэля Гусмана. Джон Каммингс залпом опрокинул полстакана "Джи энд Би".

– Хорошее дело! – кивнул он. – У нас становится жарко. Шахты в Сьерре закрываются одна за другой. Все сендеровцы... Они взрывают мосты, коммуникации, товарные составы и держат в страхе рабочих – поджигают их дома, выпускают кишки женам и детям.

Только мы в Орое еще держимся. В моем распоряжении семьдесят вооруженных людей, нас голыми руками не возьмешь. Мы тоже не остаемся в долгу. Они уже назначили награду за мою голову. Но это все бои местного значения...

– Ваши люди – американцы?

– Нет, здешние. Но пока я плачу им двести долларов в месяц, "сендерос" – их смертельные враги.

– Сколько вы могли бы прислать в Лиму?

– Человек двадцать, на несколько дней.

– Этого более чем достаточно.

Они умолкли, так как вернулись метиски. Через несколько минут у входа возникла какая-то суматоха. Толстуха Регина вскочила, с неожиданной для ее веса резвостью устремилась к дверям и подобострастно засуетилась вокруг невысокого полного человечка с напомаженными по моде 1930 года волосами, унизанными золотыми перстнями руками и солидным брюшком, оттопыривающим вышитую мексиканскую рубашку. Хозяйка, согнувшись в угодливом поклоне, сама отвела его в темный отсек в глубине зала, где вновь прибывшего совсем не было видно.

Полдюжины сопровождавших его гориллоподобных существ, все почему-то со свернутыми газетами под мышкой, разместились в соседних отсеках. Джон Каммингс наклонился к уху Малко.

– Вот видите, я же говорил. Этот тип, что сейчас пришел с шестью бандитами-телохранителями – Хесус Эрреро, один из кокаиновых королей Тинго-Мария. Остальные – его "няньки", он без них носа никуда не высунет. В прошлом году за ним охотились колумбийцы.

– Что он здесь делает?

– Понятия не имею. Может, просто приехал поразвлечься. Тинго-Мария жуткая дыра.

Он открыл бутылку выдержанного "Моэт-э-Шандона" и разлил пенистую влагу по бокалам. Музыка гремела так, что разговаривать было невозможно. Одна из девушек недвусмысленно прижалась к Малко. Отвлекшись, он едва не пропустил нечто любопытное. Какой-то молодой человек пробирался среди танцующих, направляясь к отсеку, где сидел Хесус Эрреро. У Малко внезапно сжалось горло. Это был тот самый студент, которому Моника Перес передала пакет с лекарствами.

Глава 12

Малко пытался разглядеть, что происходит в отсеке Хесуса Эрреро, но там было слишком темно. Он обернулся, чтобы поделиться своим открытием с Джоном Каммингсом, но американец уже успел встать и раскачивался посреди зала в медленном ритме "чичи", прижав к себе одну из метисок – ее губы были как раз на уровне его груди. Малко снова вгляделся в полумрак, еще боясь поверить в свою удачу...

Встреча молодого человека с "наркос" была первым конкретным фактом, подтверждающим информацию, которую сообщила ему перед смертью Лаура предполагаемое бегство Мануэля Гусмана из Перу через Тинго-Мария. Это не могло быть совпадением. Лишь бы он не узнал Малко! Моника могла рассказать о нем, описать... И вообще в такой ситуации может насторожить любой пустяк. Он откинулся на спинку диванчика, чтобы лицо оказалось в тени. Сидевшая рядом девушка, по-своему истолковав его движение, склонилась над ним, и ее маленькие ловкие ручки принялись умело ласкать его.

К счастью, вернулся Джон Каммингс. Малко, понизив голос, быстро рассказал ему обо всем и добавил:

– Мне нельзя оставаться здесь. Я подожду в машине и попытаюсь проследить за ним.

– Хотите, я пойду с вами?

– Не стоит, – решил Малко. – Встретимся потом здесь.

– Лучше у меня в отеле, – сказал Каммингс. – Эти крошки не могут больше ждать. Я оставлю ключ в двери.

Малко направился к выходу, стараясь проскользнуть между танцующими парами как можно незаметнее, благо площадка для танцев была переполнена. У подъезда стоял огромный черный "форд" с затемненными стеклами и множеством антенн на крыше, который охраняли двое громил с устрашающими физиономиями. Вне всякого сомнения, это была машина Хесуса Эрреро.

"Тойота" Малко была припаркована напротив. Он сел за руль, но захлопнуть дверцу не успел. Совсем юная "чула" с блестящими, зазывными глазами и чувственным личиком скользнула в машину, гибкая, как змейка.

– Пойдем в отель? – спросила она на ломаном английском.

Такие девочки во множестве околачивались вокруг "Каса Бланка"... Малко с раздражением отстранил ее. Он боялся упустить молодого человека, но и привлекать внимание не хотелось.

– Нет, – твердо сказал он тоже по-английски. – Я остаюсь здесь.

Он снова попытался вытолкнуть ее из машины, но девушка, неверно истолковав его слова, в мгновение ока расстегнула молнию на его брюках и принялась усердно ублажать его губами и языком, нимало не стесняясь мальчишек, глазевших на них через стекло.

В несколько минут она завершила свое дело. Что ж, по крайней мере, никого не удивит, что он сидит в машине с потушенными фарами... Метиска выпрямилась и сказала:

– Пятьдесят тысяч солей.

Она сложила протянутую банкноту вчетверо, сунула ее за лифчик, улыбкой поблагодарила его и вышла.

Едва девушка скрылась из виду, как в дверях "Каса Бланка" появилась угловатая фигура друга Моники Перес. Он сел в маленькую японскую машину и поехал к центру. К счастью для Малко, в ту же минуту от края тротуара отъехало какое-то такси. Он пристроился сзади и так проследовал за молодым человеком до Виа Экспрессо, где смог затеряться в потоке машин: в этот час движение здесь было еще достаточно оживленным. Маленькая белая машина еле тащилась, и для Малко не составляло труда не терять ее из виду.

Куда же приведет его эта нить? Малко подумал о Монике Перес, и у него мучительно защемило сердце. Как нелепа жизнь! Как жаль, что они оказалось по разные стороны баррикад. Навсегда...

Белая машина обогнула "Шератон", выехала на авеню 9 декабря, потом свернула на авеню Арика. Молодой человек ехал на запад, к университету Сан-Маркос... К сожалению, машин становилось все меньше. На какое-то время Малко удалось укрыться за старым автобусом, но он остановился, и теперь "тойота" следовала прямо за белой машиной. Красный свет... Они остановились. Наконец загорелся зеленый. Молодой человек свернул направо, на авеню Амесага, и покатил вдоль ограды университетского городка.

Малко из осторожности пришлось поехать прямо.

Когда он развернулся, белой машины и след простыл. Малко объехал вокруг городка, но тщетно. Скорее всего, молодой человек был уже в университете. Малко помчался обратно в центр, сгорая от нетерпения.

Может быть, удастся перехватить Мануэля Гусмана до его отъезда в Тинго-Мария, если он еще в Лиме. Единственным, кто мог ему в этом помочь, был Джон Каммингс.

Памятуя о своем печальном опыте с "Диркоте", он предпочел бы не связываться с перуанцами. Лучше он преподнесет им сюрприз.

* * *

Ключ, как и обещал американец, торчал в двери. Малко постучал и, не дождавшись ответа, толкнул дверь. И в смущении остановился на пороге. На огромной кровати с пологом Джон Каммингс со своими двумя "чулами" старательно воспроизводил одну из самых сложных фигур, восходящих к древнему эротическому искусству инков... Бронзовые тела метисок сплелись с белым телом американца в немыслимого пятнистого змея, который то ритмично колыхался, то судорожно вздрагивал, сжимаясь и разжимаясь под аккомпанемент глухого урчания, влажных чмоканий и нервных смешков.

Американец пыхтел, как тюлень, тиская все, что попадалось под руку груди, бедра, ягодицы, содрогаясь так, что кровать скрипела всеми пружинами. На лице его было написано блаженство.

– Джон! – позвал Малко.

Джон Каммингс встряхнулся, столкнул с кровати одну из метисок и перекатился на спину, продемонстрировав свое вожделение во всей красе.

– Я сейчас, – буркнул он.

Схватив за бедра вторую "чулу", он приподнял ее легко, словно пушинку, и со снайперской точностью насадил на себя, как на вертел. Девушка взвизгнула:

– Ох, нет, ты слишком большой!

Руки великана стиснули смуглые бедра и с силой давили, пока он не погрузился в тело метиски до конца. Вторая "чула" испуганно смотрела на них из угла. Несколько секунд Джон Каммингс лежал совершенно неподвижно, затем приподнял девушку и вновь опустил. Та опять завизжала. Малко уже не мог оторвать глаз от происходившего на кровати. Он же убьет ее... Вторая девушка встала, обвилась вокруг своей подруги и приникла к ее губам. Тогда та сама ритмично задвигалась вверх-вниз, словно наездница. Боли она, казалось, больше не чувствовала. Руки американца лишь направляли ее...

Это длилось довольно долго. Наконец по участившемуся свистящему дыханию американца Малко понял, что развязка близка. Действительно, через минуту Джон Каммингс испустил хриплый вопль, тело его выгнулось дугой, руки судорожно сжали бедра метиски; он вновь погрузился в нее до основания.

Девушка вскрикнула и скатилась с него. Тут же вторая "чула" принялась ласкать еще твердую плоть американца. Некоторое время он только довольно урчал, затем рывком поднялся и встал на колени, вновь в великолепной форме. Он сказал что-то на кечуа, и метиска послушно встала на четвереньки спиной к нему. Одним мощным толчком Джон Каммингс овладел ею.

Ногти девушки судорожно вцепились в простыню, она закричала, содрогаясь всем телом под напором чудовищной плоти. Завораживающее зрелище животного эротизма... У Джона Каммингса снова вырвался нечеловеческий крик, и он рухнул набок с остекленевшим взглядом.

Минуту спустя он встал и нетвердой походкой, как автомат, направился в ванную, где зажурчала вода. Наконец американец вышел, обмотав вокруг бедер полотенце. Он залпом выпил прямо из горлышка чуть не полбутылки писко и опустился на диван рядом с Малко.

– Потрясающие девчонки! – вздохнул он. – Это у них в крови. Вы видели наш музей?

Знаменитый Музей эротики в Лиме... Тысячелетней давности фигурки, сделанные инками, изображающие всевозможные способы совокупления с явной склонностью к оральным контактам. Да, маленькие метиски были наследницами многовековой культуры...

Обе девушки между тем скрылись в ванной.

– Теперь можно и поговорить!

– Вот и отлично, – кивнул Малко. – Мне понадобятся несколько ваших людей завтра утром. Это возможно?

И он изложил американцу свой план.

– Нет проблем, – сказал Джон Каммингс. – Я позвоню им часа в четыре. В Лиме они будут в семь. Три "рейнджровера", двенадцать парней в полном вооружении.

– С оружием проблем не будет?

Американец хохотнул.

– У нас у всех есть разрешения. Здесь это просто – сто тысяч солей, и все дела. Оружие такое: автоматы, штурмовые винтовки М-16 и "фалы". Где они вам понадобятся?

– Пока не знаю, – ответил Малко. – Не знаю даже, понадобятся ли вообще.

– О'кей. Скажу им, чтобы взяли с собой рации. Будете отдавать им приказы по мере необходимости. Идет?

– Идет. Встречаемся завтра.

От рукопожатия Джона Каммингса у Малко побелели пальцы. После развлечений с метисками лицо американца осунулось, морщины на лбу стали глубже.

– Встретимся в шесть тридцать внизу, – уточнил Малко.

В холле "Боливара" было пусто, на улицах Лимы тоже. Малко добрался до "Эль Кондадо" за десять минут. Ему уже не терпелось выйти на охоту. Решительно, судьбе не было угодно, чтобы он летел в Тинго-Мария.

* * *

Солнце палило нещадно, заливая университетский городок ослепительным светом, отчего бросались в глаза красные надписи, испещрявшие стены. А между тем, было только восемь часов! Малко лежал на горячем бетоне, на верхней трибуне заброшенного стадиона, откуда был виден весь университетский городок. Плечи у него горели от палящих солнечных лучей. Отсюда он мог наблюдать за факультетом тропической медицины, главным зданием и проспектом, тянувшимся вдоль ограды. Джон Каммингс снабдил его полевым биноклем. Сам он со своими тремя "рейнджроверами" ждал указаний чуть подальше, на авеню Венесуэлы. В каждой машине имелась рация; такой же аппарат негромко потрескивал под боком у Малко.

Рано утром Малко пробрался на свой наблюдательный пост, смешавшись с толпой студентов. Снизу его нельзя было заметить, не вывихнув шею. Трибуны в этот час пустовали, лишь с наступлением сумерек здесь обычно устраивались влюбленные парочки. На стадионе за его спиной группа пестро одетых студентов репетировала народные танцы. Малко пристально всматривался в каждого, кто выходил из здания факультета тропической медицины, но пока безуспешно.