Текст книги "есть ли на свете любовь(СИ)"

Автор книги: Оксана Соколова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Женя кинулась Павлу на шею.

Со свадьбой решили не тянуть. Вернее сказать Павел подключил все связи, что бы ускорить торжество. Женя хотела, просто расписаться, но свадьбу Павла ждала вся его родня, он явно засиделся в женихах. На свадьбе на Жене было красивое белое платье, свидетелем была Люба, посаженной матерью, любимая учительница, с которой Женя поддерживала отношения, Римма Ивановна, к тому времени находящаяся на пенсии, единственным гостем был Юрий, муж Любы. Когда Женя танцевала вальс с новым папой, Римма Ивановна грустно произнесла.

– Вот бы мать сейчас полюбовалась своей дочерью. Умница, красавица.

– Ну да, – согласился Павел. – Римма Ивановна, а можно ли узнать что-нибудь о Жениных родителях? Она так мечтает узнать свою родословную. Кем была её умершая мать? Что известно об отце?

Римма Ивановна опустила глаза и какое-то время молчала. Павел уже хотел повторить вопрос, но Римма Ивановна заговорила.

– О том, что её мать умерла, сказала Жене я. Хотя её мать была жива, во всяком случае, тогда, пятнадцать лет назад. Все интернатские дети рано или поздно задают такие вопросы воспитателям. Мне Женя сразу понравилась, худенькая, глаза большие карие. Тихая, спокойная, послушная. Я специально узнала о её родителях, хотя это и запрещалось всегда. Сведений об отце нет. А мать жила в нашем городе, сейчас уже фамилию не вспомню. Вечная секретарша и любовница своих начальников, мечтающая занять место жены. Ухоженная, за собой следила видно.

– Так вы с ней встречались? – удивился Павел.

Римма Ивановна кивнула головой.

– Лучше бы и не встречалась. Фифа, одним словом. Все мечтала свою жизнь устроить, а ребёнок ей был ни к чему. Ссылалась на отсутствие жилья, на больную маму. Даже злилась на меня, прокуратурой стращала за разглашение тайны. Сказала, на прощание, что бы я, не смела её больше беспокоить, – Римма Ивановна произнесла эти слова, поджав губы, очевидно изображая мать Жени. – Что я могла Жене сказать, что она матери не нужна. Она же маленькая тогда была, считала, что мама не могла её бросить, она сама выдумала, что её мама умерла. Я только подтвердила её выдумку. А теперь как ей сказать, что мать жива. А вдруг к этому времени мать уже умерла, да она меня не простит. Не имела я права врать ей тогда, выросла, сама бы решила. Что теперь делать не знаю. Скорее всего, она матери и сейчас не нужна, не ищет же.

– Ну да, – согласился с Риммой Ивановной Павел. – Ещё хуже может получиться. Пусть всё идёт, как идёт, – сказал Павел, хотя мысль разыскать Женину мать застряла в его голове надолго.

Ещё накануне свадьбы Женя поняла, что беременна, счастью молодых не было границ. Так Женя вошла в большую дружную семью. Она называла родителей Павла мамой и папой. Они этому были только рады. Папа Павла Пётр Васильевич всю жизнь проработал хирургом, но вышел на пенсию из-за больного сердца. У Павла был старший брат Володя, военный врач, работал в госпитале в Подмосковье, он был женат, имел двоих детей. Было у Павла два двоюродных брата, две сестры, тёти и дяди. Большинство из них медики. Была замечательная тётя Лида, родная мамина сестра, у которой в молодости погиб муж, тогда у тёти Лиды случились преждевременные роды, ребенка не спасли. После этой трагедии тётя Лида жила с семьей Павла и считалась второй мамой. Всю жизнь тётя Лида проработала педиатром и продолжала работать в настоящее время. Так что семья Павла была не просто большой и дружной, это была известная в городе династия медиков.

Через девять месяцев Женя родила дочь Алёнку, с ребёнком провела два месяца и вышла на работу. Ординатура, это ещё не совсем работа, это ещё учёба. Тем более, что нянек в семье хватало. Мама Ираида Семёновна просто мечтала заботиться о внуках. Тётя Лида срочно вышла на пенсию, что бы также заботиться о ребёнке. Так что Алёнушку "носили в зубах" две прекрасные женщины. Когда Алёнке было чуть больше года, Женя поняла, что беременная вновь. Через девять месяцев появился на свет сынок Серёжа. Женя также провела с ребёнком два месяца и сдала на руки заботливым бабушкам. К этому времени Женя окончила ординатуру, и стала полноценным доктором.

Однажды к Жене подошла заведующая Любовь Тимофеевна.

– Жень, меня одна знакомая из Министерства образования просит подруге операцию провести, миома матки, вне очереди. А у меня всё расписано, как на грех. Просили подобрать толкового доктора. Ты же знаешь, начальники ждать не любят, не хотят нервничать, ожидая операции. Пациентка обследована, все анализы на руках. Давай бери.

– Хорошо, у меня есть возможность на той неделе в среду, устроит?

– Конечно. Скажу, что бы во вторник ложилась.

Во вторник Женя зашла в палату и сердце "ушло в пятки". Она с порога узнала в женщине маму Андрея. Женя шла к постели больной, внутренне сжавшись, не зная чего ожидать. Но женщина не узнала её, была очень озабочена предстоящей операцией, волновалась и плакала. Женю это успокоило.

Операция прошла успешно. Женщина находилась в палате интенсивной терапии. Перед уходом домой Женя зашла в палату.

– Ну как вы себя чувствуете?

– Всё нормально, спасибо вам, доктор.

Женщина была само очарование, тихая, кроткая. Женя даже поразилась. Несколько лет назад эти часто моргающие жалобные глазки, просто искрились гневом. Женя проверила повязку.

– Всё нормально. Можно повернуться на бочок, если спина устала.

– Ну что вы, я боюсь, я лучше так полежу. Кушать только хочется.

– Ну, с этим придётся подождать. Завтра у вас будет ощущение, что болит в правом подреберье, это нормально не беспокойтесь, реакция печени на наркоз. Потом будут мучить газы. Что будет свидетельствовать о работе кишечника. После этого можно будет кисель, бульон, кефир. Завтра попробуем встать с вами, совсем немного постоим около кровати.

Женщина внимательно слушала и пристально всматривалась в Женино лицо.

– Женя? – удивлённо произнесла женщина. – Так Евгения Евгеньевна Толоконникова из знатной династии, это ты? Извините вы? А я и не узнала. Вон вы, какая стали. Повзрослели, похорошели. Правда вы и тогда были симпатичной, только худенькой очень. Сейчас расцвели.

– Да, это я. Я вас сразу узнала, вы не изменились.

– Слава богу, что я вас сразу не узнала. А то, с каким бы сердцем на операционный стол ложиться пришлось.

– Вы по-прежнему плохо думаете обо мне.

– Мне сейчас стыдно за свой поступок. Но тогда я была уверена, что поступаю правильно и спасаю сына. Жизнь всё расставляет на свои места. Вы, наверное, ненавидите меня. Представляю, с каким отвращением вы резали моё тело.

– Я дорожу своей работой, делаю её хорошо. И во время операции думаю только об операции.

– Простите меня.

– Давно простила. Не поверите, даже благодарна вам. Именно из-за вас я дождалась того единственного, которого полюбила всем сердцем и захотела родить ему детей.

– Так у вас уже и детки есть.

– Да, дочь и сын. Отдыхайте.

Женя вышла из палаты.

На следующий день Женю попросили выйти к родственникам больной. Женя вышла в холл. На диване сидел Андрей с большим букетом цветов. Увидев Женю, он встал и пошёл навстречу.

– Мне мама сказала, что ты ей делала операцию. Привет, – Андрей вручил Жене цветы и попытался поцеловать её в щёку. Женя отвернулась.

– Это лишнее. Достаточно цветов. Здравствуй. Операция прошла успешно. Восстановление идёт по плану.

– Да ладно Жень, чего ты так официально. Я знаю, что всё у мамы хорошо. Я просто тебя хотел увидеть, мама сказала, красивая стала. Хотя ты для меня красивая и тогда была. Сейчас, ну просто расцвела.

– Ну, если ты знаешь, что всё у мамы хорошо, я тогда пойду, дела, – Женя повернулась и хотела уйти.

– Жень, подожди, – Андрей схватил Женю за руку. – Прости. Я не думал, что тогда родители к тебе пойдут. Я с мамой поделился, а они... Мне потом стыдно было к тебе идти. Да и скандалов дома не хотелось. Жизнь отомстила. Мама теперь и сама поняла, какими бывают девушки из хорошей семьи. Давай присядем. Не сердись. Я очень рад тебя видеть, честное слово.

Женя остановилась, а Андрей рукой показала на диванчик, приглашая сесть.

– Жень, прости. Мне очень стыдно за родителей.

– Да чего уж там. Сколько лет прошло. Мне очень больно тогда было. После тебя у меня никого не было несколько лет. Я запретила себе даже думать об отношениях, шарахалась ото всех, как от проказы. Ты, наверное, удивишься, но я благодарна твоим родителям. Я дождалась того единственного и очень счастлива. И мне даже подумать страшно, что могла быть с кем-то другим, и даже с тобой. Ты уж извини за такое откровение.

– Да всё нормально, не извиняйся. Заслужил. Хотя мне жаль, что так сложилось. Я же женился через год по настоянию мамы на девушке из хорошей семьи. Кошмар. Ты же знаешь, я без друзей и невинных посиделок не могу. Так какие она истерики устраивала, ты не представляешь, – усмехнулся Андрей, качая головой. – С битьём посуды, с выталкиванием друзей. На маму обзывалась, кричала, что, мол, воспитали урода, ему друзья важней, чем семья и так далее.

– Так может быть и вправду, с друзьями нужно было покончить. Может она хотела с тобой вечера проводить, а не с твоими компаниями.

– Да мы и так редко встречались, раз-два в месяц. Она и этого не хотела. Однажды маме моей позвонила и попросила прийти посмотреть на её непутёвого сына. Мама пришла, она ей такую головомойку устроила, посуду бить начала, потом в маму тарелку кинула, бровь рассекла. Что было. В общем, опротивела она мне. Как вспомню её перекошенное от гнева лицо, удивляюсь, чего я симпатичного в ней находил. Сын у нас родился, но это уже после развода.

– Так ты сейчас один? – спросила Женя.

– Нет, живу с одной, – скривив рот, произнёс Андрей.

– А что так грустно, – поинтересовалась Женя.

– Да тоже, подарок ещё тот. Нет, она нормальная женщина, симпатичная, пока не выпьет. Люди выпивают, у них ноги не идут, а эта, как выпьет, у неё ноги раздвигаются. Причём тут же где выпивает, даже в моём присутствии. Вот и следи за ней, а оно мне надо.

Андрей помолчал и добавил:

– Мне бы такую как ты, тихую, скромную, покладистую.

– Я не знала, тогда, как нужно, как должно быть. Думала, у каждого есть свои интересы, и посягать на них нельзя. Наверное, это тоже имеет право на существование. Но счастье, когда интересы совпадают и, ни кому не приходится жертвовать собой во имя интересов другого. Я это сейчас поняла и это мне очень нравиться. Нам нравится проводить время с друзьями, когда представляется такая возможность, с удовольствием встречаемся. Но больше всего нам нравятся романтические вечера наедине, с шампанским и свечами, с разговорами по душам и признаниями.

– Ну, какие вы романтики, – протянул Андрей. – Обычно супруги так себя уже не ведут.

– Просто у нас не было конфетно-букетного периода, вот и восполняем. Извини, Андрей, мне действительно нужно идти.

Женя дотронулась до руки Андрея, пожала её: – Всего хорошего, будь счастлив, – и пошла в ординаторскую.

– Женя, мне жаль, прости, – сказал вслед Андрей.

Время шло своим чередом. Однажды вечером Павел спросил Женю, зная её желание найти свои корни.

– Давай попробуем что-нибудь узнать о твоих родителях.

– Я давно мечтаю об этом, только всё времени никак не выберу. Я спрашивала Римму Ивановну о родителях, ещё в учась в интернате. Она сказала, что отец не известен, а мама умерла.

Немного помолчав, Женя добавила.

– Я почему-то с раннего детства знала, что мама умерла. Думаю, если бы мама была жива, она бы меня не оставила.

– Жень, в жизни всякие ситуации бывают, всё можно понять и простить.

– Я никогда не пойму, как можно отказаться от ребёнка. Предать маленькое и беззащитное существо, родную кровинушку. Мне даже подумать страшно. Смотрю на своих, от умиления сердце трепещет. А тут...

– Не руби с плеча.

– Ты почему об этом заговорил, тебе что-то иное известно? – Женя внимательно посмотрела на мужа.

Павел пожал плечами.

– Что, – изумилась Женя. – А ну выкладывай.

– Да нет, выкладывать нечего. Просто сведений о смерти твоей матери нет. Мы разговорились с Риммой Ивановной, в последний её приход, запутанно в твоём деле всё.

– Даа, – протянула Женя. – Почему же она сказала мне, что мама умерла?

Павел пожал плечами.

– Интересно, я столько лет жила с уверенностью, что мама умерла, теперь даже не знаю, что тебе ответить.

– Давай попробуем, я отца одного эфэсбешника лечу, так он порывается меня отблагодарить. Вот пусть найдёт твои корни, так и отблагодарит, а то я уже устал от него отбиваться.

– Моя мама умерла, это точно... Не могла она меня бросить... Но интересно узнать, кем она была, как жила, может, и про отца что-нибудь узнаем. Да? – воодушевилась Женя.

– Конечно, – согласился Павел.

Не прошло и двух недель, как Павлу принесли папку, с результатами розыска Жениной матери. С замиранием сердца Павел стал изучать документы. Мать Жени была жива и проживала в одном городе с ними, звали её Воеводина Анастасия Андреевна. Он не знал, как сказать об этом Жене, меньше всего он хотел сделать ей больно. Для начала он сам хотел встретиться с этой женщиной и всё выяснить, а уже потом рассказать об этом жене. Ведь Женя даже мысли не допускала, что её мать может быть жива и могла её бросить.

Павел выкроил время в своем плотном графике работы, что бы сходить по адресу проживания Жениной матери. Павел подъехал к нужному дому и долго рассматривал его из окна своей автомашины. Несколько одноэтажных и длинных домов стояли на окраине. В городе эти дома называли колхозными конюшнями. Колхоз ещё до войны развалился, а конюшни переделали на комнаты для проживания.

Павел пошёл по указанному адресу. Покосившееся крыльцо, скрипучие деревянные ступеньки, длинный темный общий коридор, в котором пахло едой, что указывало на общую кухню в конце коридора. Павел шёл медленно, всматриваясь в номера комнат. Вокруг стояли старые коляски, санки, корыта и прочий хлам, выставленный хозяевами из маленьких комнат. Павел остановился около нужной квартиры. Он хирург-травматолог, казалось бы, с крепкими нервами, волновался как первоклассник на первом уроке. Павел постучал в дверь. За дверью послышались шорохи. Дверь отворила худая пожилая, но приятная внешне, женщина.

– Вам кого? – спросила женщина.

Павел сто раз прокручивал в голове эту встречу. А увидев женщину, растерялся.

– Здравствуйте, я ищу Воеводину Анастасию Андреевну.

– Да, это я. Чем обязана?

Женщина, прищурив глаза, всматривалась в лицо Павла.

– Извините, но я Вас не узнаю, – сказала женщина.

– Это Вы меня извините, мы не знакомы. Я хотел бы с Вами поговорить. Но боюсь, что разговор для Вас может оказаться неприятным.

Вдруг женщина вздрогнула и побледнела.

– Вы Женя? – тихо спросила женщина.

– Нет, – Павел удивился, что женщина назвала такое же имя как и имя его жены и её дочери, но в мужском роде.

– Я, может быть, догадываюсь, какой разговор Вы имеете в виду. Я уже готова ко всему, я давно жду. Проходите.

Павел прошёл. Комната была маленькая, чуть больше десяти квадратных метров, с одним окном, маленьким и перекошенным. В комнате стояла кровать, шифоньер и стол с телевизором.

– У меня стул один, садитесь, – женщина подвинула стул Павлу, сама села на кровать.

– Анастасия Андреевна, у Вас есть дочь, – без обиняков начал Павел.

Женщина кивнула.

– Да, где-то лет тридцать назад я родила дочь, но я не могла её забрать из роддома. Видите, в каких условиях я жила, – женщина оглядела свою комнату. – Тогда еще мама была жива. Летом я обычно спала на полу, а мама на кровати. Зимой мы с мамой спали на кровати "валетом". Горячей воды нет. Два туалета на весь дом, один в одном конце, другой в другом, общая кухня и две плиты на всех, вечные очереди на готовку, – женщина говорила как бы оправдываясь. – Я на стройке работала на Урале, оттуда приехала уже беременная. Работы нет. Жили на мамину пенсию. Потом всю жизнь работала секретаршей в ЖКУ, зарплата копеечная. Всё ждала лучших времён. Так и состарилась. Я ведь дочку родила уже в тридцать восемь... Жизнь пролетела как один день, думала что будет время всё исправить... Но, – женщина развела руками. – А Вы её муж?

– Да, – Павел кивнул.

– И дети есть?

– Да, – Павел вновь кивнул. – У нас дочь и сын.

– А что же она сама не пришла?

– Она не знает ничего. Я сначала сам решил выяснить. Она всю жизнь думала, что её мать умерла.

Женщина опустила голову, и смахнула слезу.

– А какая она? Моя дочь.

– Красивая, умная. Смотрю на Вас и вижу, что глаза у неё Ваши. Большие, карие. Вообще вы похожи.

– Да, я красивая в молодости была. Женихов море, а я влюбилась в женатого. Секретаршей у него была в строительном управлении. Училась на заочном в институте. Он по стройкам мотался и я за ним. Институт бросила... Любила его очень. А Вы что же, ничего ей не расскажете?

– Не знаю, – Павел пожал плечами. – Вы как думаете?

– Я хочу её видеть. Только боюсь, не простит... Хочу внуков увидеть, может и понянчить. Я ведь, после того, как родила её и оставила, долго тосковала. Бывало, зайду в "Детский мир" возьму куклу большую в руки, пока никто не видит, покачаю и положу... Потом реву дома... Не хочу умирать в одиночестве.

– Надо подумать, как Вам встретиться, – Павел вздохнул.

– Вы уж придумайте что-нибудь. Господи, сжалься надо мной, – женщина поглядела наверх. – Хоть в старости подари семью, – женщина стала креститься.

Павел, молча, смотрел на молящуюся женщину, он не имел право судить её. Женя сама должна решить, казнить или миловать.

Неделю Павел ходил сам не свой. Он не знал, как сказать Жене о результатах поиска. Спустя какое-то время, Женя сама спросила.

– Ну как там с поисками моей родословной?

Павел отметил для себя, что Женя даже мысли не допускает о том, что её мать может быть жива. Он решил начать издалека.

– Ты знаешь, с документами такая путаница, может статься, что твоя мать жива.

– Не может быть, я не верю. Отыщутся документы, я уверена.

– А если всё же жива, – Павел взглянул в глаза Жене.

Женя нахмурила брови.

– Тебе что-то известно?

Павел кивнул:

– Она жива.

– Нет, это не она, – у Жени дрогнул голос, глаза наполнились слезами. – Это не она, – крикнула Женя. – Я не верю.

Павел попытался обнять жену. Женя увернулась.

– Я не верю, – большие капли слёз покатились по Жениным щекам.

– Ещё ничего не ясно, успокойся, – неуверенно произнёс Павел, его напугала реакция Жени.

Женя взволнованная кинулась к детям, схватила их и прижала к себе, как будто бы их кто-то хотел отнять.

– Нет, нет, я не верю, – шептала Женя. – Не может быть.

В эту ночь Павел не мог уснуть, он видел, как ворочалась жена. Она тоже не спала. Уснули только под утро.

Павел проснулся рано, сказалась привычка рано вставать на работу, во сколько бы ни уснул. Женя лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок.

– Ты не спала? – спросил Павел

– Спала немножко. Ты всё знаешь, ты всё выяснил. Ты просто меня жалеешь, да? – Женя поднялась на локте и посмотрела на Павла.

Павел молчал, он не знал что сказать.

– Молчишь, значит, знаешь, – у Жени вновь задрожали губы. Я думала всю ночь. Я не хочу видеть эту, сволочь.

– Почему сволочь?

– Порядочная женщина, не может так поступить со своим ребёнком.

– Разные случаи бывают. Жилья нет, работы нет.

– Это отговорки. Я бы в детдом пошла работать, там всегда нехватка кадров. Уборщицей, сторожем. Неважно кем. Но была бы рядом с ребёнком. Это только шалава или пьяница может оставить ребёнка и уйти, и не интересоваться его судьбой всю жизнь.

– Судить легко, понять сложно, – Павел очень хотел примирить Женю с мыслью о живой матери.

– Да, мне сложно понять, – Женя встала и набросила халат.

– Ты встреться и поговори.

– Я не смогу.

– Да каждый сирота мечтает найти хоть кого-нибудь из родственников. Люди разыскивают друг друга всю жизнь, столько преодолевают. Почему, Женя, ты не такая?

– О чём с ней говорить. Она будет оправдываться, почему ей пришлось меня оставить. А я слушать буду её бредни. Это невыносимо.

– Это твоя мать, пожилая, несчастная. Ты не вправе её судить не выслушав.

Женя села на кровать.

– Давай не сейчас, потом, я скажу, когда смогу... А что мама с папой думают по этому поводу? – Женя повернулась к Павлу.

– Все только "за".

– Не торопите меня.

– Как скажешь, дорогая, – Павел обнял жену.

Прошло три дня. Как-то вечером Женя спросила.

– Паш, а ты её видел? Какая она, моя мама?

– Вы похожи. Она худая только очень. А глаза такие же, как у тебя. Живет плохо, в малюсенькой комнатке на окраине города, практически без удобств. Ты могла бы её вселить в Жекину квартиру, всё равно ведь пустует.

– Ты, знаешь, наверное, я готова её увидеть. Только ты ей скажи, что бы ни рассказывала, как решила меня оставить, мне исповеди её не нужны, я не батюшка и грехи не отпускаю.

– Хорошо, давай в воскресенье. Я столик в кафе закажу. Посидите, а я в машине посижу, что бы вам не мешать, так, на всякий случай.

Как только Женя вошла в кафе, она сразу же увидела одиноко сидящую пожилую женщину. Направилась к ней.

– Здравствуйте, – тихо произнесла Женя, от волнения у неё пересохло горло.

Женщина встрепенулась, поднялась и протянула к Жене свои руки. Жене ничего не оставалось, как обнять женщину. Они сели за стол, какое-то время смотрели друг на друга, молча. Женя отметила про себя, что действительно похожа на мать. Такие же глаза, нос, губы. Несмотря на морщинистое лицо, была видна былая красота пожилой женщины. Волосы были окрашены и собраны в пучок на затылке. Глаза и губы – подкрашены. Судя по умелому макияжу и прическе, женщина следила за собой всю жизнь и умела это делать. В ушах были массивные серёжки с большим камнем, на костлявом среднем пальце правой руки с таким же камнем был перстень. На плечах была ажурная накидка, очень модная лет пятнадцать назад.

– Какая ты красивая, доченька, – произнесла женщина. – Вылитая я в молодости.

Женя промолчала. Официант разлил женщинам вино.

– Давай выпьем за нашу встречу, – женщина выглядела радостной и улыбалась. Она сделала вывод, если Женя решила с ней встретиться, значит простила.

Женя молча подняла бокал. Они выпили.

– Расскажи мне о себе, – попросила Анастасия Андреевна.

– Росла в детдоме, потом интернат, потом медучилище, потом работа в качестве медсестры и вечерний мединститут. Ни улицы, ни танцулек, только учёба, что бы выбиться в люди. Замуж вышла поздно, раньше никто не брал шваль интернатскую, родила подряд двоих детей, дочку Алёнушку и сыночка Серёженьку. Сейчас работаю врачом хирургом-гинекологом в Первой городской.

В процессе Жениного монолога лицо Анастасии Андреевны изменилось. Улыбка сошла с её лица. Женин тон заставил её усомниться в прощении.

– Прости меня, пожалуйста, если сможешь. Хочешь, я на колени встану, – голос женщины дрожал.

Женя смутилась.

– Это вы меня простите. Я не вправе вас судить.

– Вправе доченька, вправе. И судить и спросить. Но, получилось так, что я сама себя наказала одиночеством. Ты если простила, называй меня на "ты".

– Мне пока тяжело.

– Я не тороплю. Давай ещё выпьем, что-то меня знобит, – Анастасия Андреевна потянулась к бутылке вина.

– Я налью, – Женя опередила её.– Расскажите о себе, мне интересна моя родословная, кто отец и вообще.

– Мы здешние. В этом городе жили мои родители, твои дедушка и бабушка. Папа рано умер, у него сердце больное было. Мама сдала после его смерти, тоже сердцем мучилась всю жизнь. Умерла десять лет назад. Я школу окончила третью, ещё старую, которая была на Советской улице, сейчас её снесли, новую построили. Потом в институт поступила на строительный. Жили мы с мамой не богато. Так что поступила на заочное. На работу устроилась в строительное управление секретаршей. Тут всё и началось. Влюбилась в начальника, пять лет страдала, а потом стала его любовницей. Потом его на Урал перевели на стройку, я за ним. Год остался до диплома, а что мне диплом, у меня любовь. С шестого курса отчислили. Обидно было, да пороть меня было некому. Мама вся в себе, в своём горе, в болячках, я сама по себе. Так и осталась без диплома. Там на Урале через несколько лет забеременела. Годков то мне уже прилично было. Думала, отобью любимого у жены, заживем. Детей то у них с женой не было. А начальник мой женат на работе был. Жена у него за прислугу, секретарша влюблённая всегда под рукой. Разве ему плохо жилось. В общем, чихал он на нас баб. Это я уже потом поняла. В общем, родила я мальчика,

Женя от удивления округлила глаза, но рассказ перебивать не стала.

– Пришла на работу декрет оформлять, а там мне замену нашли. Смотрю, девчонка молодая, симпатичная, юбка еле-еле срам прикрывает. Ну, думаю, уведёт. А на Урале у меня нет никого, куда ребёнка девать. Отнесла в роддом сначала на время, как по семейным обстоятельствам, а потом отказ написала. Надеялась, что начальник мой опомнится, женится на мне, и сыночка заберём. А он весь в работе, всё ему некогда. Через четыре года опять забеременела. Ну, думаю, теперь никуда не денется, точно женится. Когда живот на нос полез, сказала ему. А он на меня как зыркнет, ты говорит совсем дура, иди на аборт, мне ни дети, ни жены не нужны. Дома прислуга, на работе шлюха, меня всё устраивает. Вот тут у меня глаза и открылись. А куда деваться, на аборт уже поздно. Положила на стол ему заявление об уходе и уехала рожать к маме. Приехала домой, мама вся больная, всё лежит и стонет, комнатка маленькая, работы нет, кто меня на сносях возьмёт. Спала на полу, и куда мне ребёнка принести. Родила тебя и оставила. Думала, снесут барак, дадут квартиру, заберу ребятишек. Барак не снесли, хорошей работы не нашла. Всю жизнь проработала секретаршей в ЖКУ на самой маленькой зарплате, еле концы с концами сводили, на лекарства маме много денег уходило. Были мужчины, но замуж никто не позвал. Потом мама умерла, мизерная пенсия. Так и не забрала я вас, только мечтала, думала, ещё успею, а жизнь очень быстро к концу подошла. Всю жизнь одиночества не любила, а осталась одна. Винить некого.

– Так у меня и брат есть и отец? – спросила Женя.

– Брат есть где-то, а отец через пять лет, как я уехала, умер от сердечного приступа.

– А как звали брата и отца?

– Отца звали Четвергов Евгений Николаевич. Так я вас детей в честь него назвала. Женями. Сына – Четвергов Евгений Евгеньевич и дочь – Четвергова Евгения Евгеньевна, – довольная своей выдумкой сказала Анастасия Андреевна, сияя улыбкой.

Жене как будто бы кто-то по голове ударил. Жека же с Урала переведен был. Разница в четыре года. Совпадение? Нет. У неё в висках застучало, в глазах потемнело. Женя сжала вилку так, что пальцы побелели.

– Что с тобой, – Анастасия Андреевна испугалась за дочь. – Тебе плохо, ты побелела вся. Что с тобой?

– Жека мой брат? – прошептала Женя. По её щекам хлынули слёзы.

– Какой Жека, ты о чём?

– Заткнись, видеть тебя не могу, – прошипела Женя. – Жека к свободе рвался, и погиб из-за тебя. А ты в это время жила рядом, мужика себе искала, губки красила и причёски делала, наряжалась. Тебе было плевать, что твоих детей унижали. Ты знала, как нам жилось в интернате? Ты знала, как жилось потом? Его посади, а потом убили. Да какая ты мать. Да тебя за Жеку убить мало, – Женя выговаривала это с гневным видом, брызгая слюной, со слезами на глазах.

Анастасия Андреевна оторопела. Она непонимающе смотрела на Женю. Губы у неё задрожали, она поняла, что сказала что-то не то, или не так, но что вывело из себя её дочь, понять не могла. Женя задыхалась в приступах рыданий.

– Я ненавижу тебя.

Женя бросила на стол вилку и побежала прочь.

Павел увидел, как из кафе выбежала Женя в слезах. Она пробежала мимо машины. Павел бросился её догонять. Схватил за руку, повернул к себе.

– Что не так, Женя. Что? – взволнованно спросил Павел.

Женя находилась в прострации, она смотрела на Павла, но как будто сквозь него. Плечи судорожно вздрагивали в рыданиях. Складывалось впечатление, что Женя не понимала где она и что с ней. Её глаза блуждали, не фиксируясь на чём либо. Слёзы капали с подбородка. Павел испугался. Он ни разу в жизни не видел, что бы так плакали люди.

– Женя, – Павел тряхнул Женю за плечи.

Женя находилась в том же состоянии и не реагировала ни на слова ни на действия.

– Женя, – Павел ударил Женю по щеке.

Женя вздрогнула и как будто бы очнулась. Она посмотрела на Павла.

– Жека, он... – Женя что-то говорила, но приступы рыданий заглушали слова.

Павел полуобморочную Женю повел к машине. Дома Женю напичкали лекарствами и уложили спать.

– Мам, побудь с ней, – сказать Павел маме. – Я к Анастасии Андреевне съезжу, узнаю, что там случилось.

На улице совсем уже стемнело, когда Павел постучал в дверь Анастасии Андреевны. Женщина поспешила открыть дверь. Её лицо было в слезах.

– Павел, что случилось с Женей. Наверное, я что-то сказала не то. Я всё испортила, старая дура. Никчёмная старая дура и вся жизнь моя никчёмная. Зачем я всё ещё живу, – рыдала Анастасия Андреевна.

– Я сам ничего не понял. Анастасия Андреевна, успокойтесь и перескажите мне ваш разговор.

– Павел, подайте мне, пожалуйста, вон ту коробку. Там лекарства. Накапайте мне корвалола. Вот графин, – Анастасия Андреевна сидела на кровати, схватившись за сердце. – Женя рассказала о себе. Потом я рассказала о себе. Что была влюблена в своего начальника и стала его любовницей. Потом его перевели на Урал и я за ним. Там у меня родился мальчик, на четыре года старше её. Я оставила его в роддоме, потом забеременела Женей и приехала домой рожать. Работы не было, условий растить ребёнка – не было. Я оставила её в роддоме. Потом она спросила, как звали отца. Я сказала, что звали его Червергов Евгений Николаевич. Что детей назвала в честь него Женями. Сына – Четвергов Евгений Евгеньевич, дочь – Четвер... Что! Почему Вы закрыли лицо руками. Что происходит, – Анастасия Андреевна, закатила глаза и повалилась на кровать.

– Выпейте воды, – Павел поднял рыдающую женщину. – Я сейчас всё объясню. Когда Женю перевели из детского дома в интернат, она познакомилась с мальчиком Четверговым Евгением Евгеньевичем, полным её тёзкой. Они сдружились. Они считали себя братом и сестрой, потому что были тёзками, не более того. Мальчика перевели в интернат, откуда-то с Урала, из-за его поведения. Он был старше Жени на четыре года. Вы понимаете? Они встретились! Потом его посадить и через год убили на зоне.

Анастасия Андреевна закрыла лицо руками и упала без чувств.

Анастасия Андреевна открыла глаза, Павел холодной водой протирал её лицо, приводя в чувства.

– Вам лучше?

– Помогите мне сесть. Лёжа дышать трудно. Заварила я кашу. Женя меня не простит. Как вы думаете?

– Не знаю. Жека оберегал её всю жизнь, любил и заботился, как настоящий брат. И, вдруг Женя понимает, что он и вправду её брат. Невероятная история.