Текст книги "есть ли на свете любовь(СИ)"

Автор книги: Оксана Соколова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Что? Вот тварь, – с этими словами женщина подбежала и вцепилась Жене в волосы. Мужчина отвесил Жене пинка.

Женя окаменела. Она обернулась и посмотрела на мужчину и женщину глазами полными недоумения и ужаса. Растерялись и родители.

– Вот, получила, – заблеяла женщина.

– Да, – вторил ей мужчина, с чувством выполненного долга.

Женя поверить не могла, что взрослые нормальные люди опустятся до такого. Её глаза наполнились слезами. Родители смутились.

– Слушать надо, когда взрослые говорят и молчать. Наш Андрюша не для тебя. Не для тебя мы его растили и лелеяли. Ладно, если была бы из приличной семьи, а то не понятно кто и откуда, от алкашки поди подзаборной и сама сопьёшься.

Женя повернулась и вошла в подъезд.

– В следующий раз я в деканат пойду, на работу, пусть не держат проституток, -кричала в след женщина.

Женя через ступеньку побежала наверх, дрожащими руками открыла дверь, вбежала, быстро закрыла за собой дверь на все замки и разрыдалась. Ей было очень стыдно и обидно. Если бы она навязывалась Андрею, не давала бы ему прохода, надоедала, она бы поняла, хоть что-нибудь из происшедшего сейчас. Но почему родители Андрея, не видя её ни разу, решили, что она удерживает его около себя силой. Женя прорыдала всю ночь, упав на матрас не раздеваясь. Под утро задремала и была разбужена будильником. На работе Люба, увидев Женю удивилась:

– Что с тобой, глаза опухшие. Жень чего случилось. С Андреем что-то не так, – осторожно спросила Люба.

У Жени задрожали губы:

– Потом Люб, сейчас не могу.

– Ладно, ладно, молчи. Только пойдём я тебе что-нибудь успокоительное вколю.

Женя весь день ходила как зомби. Спасибо Люба предупредила всех не приставать с расспросами. Ночью Женя спала как убитая, сидя за столом и облокотившись на руки. Утром испугалась, вдруг кому-то помощь была нужна, а она спала. Любочка её успокоила:

– Я плохо спала, всё на тебя смотрела, как ты. Если кто-нибудь стонал или ещё что-нибудь, я бы услышала. Всё спокойно было, не переживай.

– Люб, мне так плохо, жить не хочется.

– Пойдём, дорогуша, я тебя домой провожу, захочешь, расскажешь.

Дома за чаем, Женя рассказала Любе всё, что произошло вечером.

– Ужас, просто ужас. Мамаша, точно психопатка, тридцать лет в школе, да как её там держат. Привыкла командовать и поучать. Стыд-то, какой. С какими глазами Андрей к тебе придёт.

– Наверное, не придёт. Откуда его родители знают моё имя и адрес. Наверное, был какой-то разговор. Если честно, не хочу его видеть. Не виновата ни в чём, а стыдно до ужаса. Сколько раз мне Римма Ивановна твердила, что не будут меня воспринимать как равную, что интернатское прошлое скрывать надо. Это уже второй раз. В третий убьют, наверное... Разве нельзя просто любить человека, его, а не его социальное положение. Вот, скажи, Люб, есть ли на свете такая любовь. В романах то пишут, а что в жизни получается. Или я какая-то прокажённая. Почему именно со мной такое происходит.

– Да причём тут твоё прошлое. Идиотам никакого прошлого не надо. Моральные уроды и в Африке уроды. Интересно, какой у Андрея разговор с родителями был? Может он и не знает, что они к тебе приходили, придёт как ни в чём ни бывало.

– Нет, не надо. А вдруг и он наговорит мне гадостей. Я этого не вынесу, – испугалась Женя.

– А может он против родителей пойдёт, – предположила Люба.

– И что? Такие разборки станут постоянным атрибутом моей жизни. Нет уж, спасибочко. Потом не хочу я так, хочу, чтоб и мама и папа меня приняли, родственники появились. Это же так классно.

– Ну да, там ведь дети пойдут, с бабушками и дедушками хорошо. Да встретишь ты ещё нормального человека. Ты такая классная, если бы я парнем была, я бы в тебя влюбилась.

– Жаль, Люб, что ты не парень, – Женя попыталась улыбнуться.

– Ну, вот уже пытаешься шутить, не горюй, прорвёмся подруга.

Больше Женя Андрея не видела. Он исчез из её жизни также стремительно, как и появился. Хотя, в глубине души, Женя всё ёще надеялась, всё ёще вздрагивала от шорохов на лестничной площадке, ведь ключи Андрей ей не возвратил. Время шло, надежды на отношения с Андреем таяли. Жене было очень плохо. Спасибо Любочке, уговорила Женю провести отпуск у неё в поселке. Там девчонки отдыхали, ходили в лес, на речку, вечерами гуляли по улицам, ходили в клуб. Не забывали подружки помогать родителям по хозяйству. Жене очень нравились совместные завтраки, обеды и ужины. Особенно ужины, походившие на посиделки. Каждый рассказывал, как провел день, какие новости в поселке, кто женился, кто родился, кто поругался, кто помирился. Женя чувствовала себя членом семьи. Никто не смотрел на неё косо, никто не попрекал и не упрекал. Напротив, родители очень хорошо отнеслись к Жене. Женя решила для себя, если у неё когда-нибудь будет семья, подобные ужины станут семейной традицией. И вообще, как же это замечательно, семья! Имея это, люди не ценят, считая обычным делом.

Как то вечером, девчонки сидели на лавочке.

– Люб, вот объясни мне, ты маму за что любишь? – спросила Женя.

– Что значит за что? – удивилась Люба. – Она очень добрая, заботливая, она, – Люба задумалась, прикусив губу. – Ты знаешь, я родителей просто так люблю, за то, что они есть.

– А за что тебя родители любят? Ведь дети непослушными бывают.

– И родители любят своих детей просто так.

– Интересно, – улыбнулась Женя. – Я вот люблю Римму Ивановну за то, что она ко мне хорошо относится. А если бы она злая была, просто так, за то, что она есть, я бы её не любила. Не могу понять такую любовь, даже не верится, что на свете есть такая любовь, – Женя вздохнула. – Жаль, и понять не придётся.

– Не жалей себя, всё у тебя будет хорошо. Нужно только дождаться своего счастья, и тогда ты поймёшь, что можно любить человека просто так, только за то, что он есть, и бояться его потерять.

– Твои бы слова да Богу в уши.

Подруги обнялись.

Любиным родителям Женя тоже понравилась, они настаивали, чтобы Женя приезжала к ним каждые выходные. Когда Женя уезжала, её нагрузили гостинцами.

Лето прошло быстро. Учебный год, в институте совмещенный с работой ещё быстрей. И так прошло четыре года. Женя жила по-прежнему, работа, учёба, книжки, конспекты. И никакой личной жизни. Она запретила себе даже мечтать об этом. Иногда, когда Люба оставалась ночевать у Жени, они рассуждали о смысле жизни, засиживаясь далеко за полночь.

– Для чего я живу, зачем, – пожимала плечами Женя. – Какой смысл в моей жизни. Так тоскливо иногда становится, что выть хочется.

– Ты что, нельзя так говорить. Тебе жизнь дана, понимаешь, ЖИЗНЬ, – поднимая вверх указательный палец, говорила Люба. – Гости мы на земле, нас кто-то проверяет "на вшивость", на что мы способны в этой жизни, что бы там, – Люба показала пальцем наверх. – Мы смогли занять то место, которое заслужили здесь, на земле. – Кому что дается. Надо всё принимать с благодарностью. А так говорить, как ты, грешно. А инвалидам каково, без рук, без ног. А ты красивая, умная, руки ноги целы. Что значит "какой смысл", людям помогать, ты же будущий врач. Тебе бы в церковь научиться ходить. Я вот иногда зайду, поговорю, и на душе легче становится.

– Зачем тебе церковь, у тебя же семья есть, – удивлялась Женя.

– Что значит, зачем. Во-первых, не всё маме с папой расскажешь. Потом, вера душу греет. Не смейся, правда. Выйдешь из церкви, лететь хочется, легкость, и как будто душа очистилась. Как будто энергию получаешь жить дальше.

Однажды Женя, проходя мимо церкви, решила туда зайти. Переступая порог церкви, Женя озиралась по сторонам, она всматривалась в иконы, читая имена святых.

– Ты доченька, ищешь кого-то конкретного, – спросила Женю пожилая женщина.

– Я впервые в церкви, не знаю, кому помолиться.

– Ой, как же вы молодёжь живете беспечно, – закачала головой женщина. – Здесь молиться любому можно. Только вот там за упокой, – женщина показала рукой в уголок церкви, а всех остальных смело о здравии просить можешь. Стоишь перед Богородицей, ей и помолись. Возьми вот косыночку, – женщина протянула Жене косынку.

Женя подошла к иконе, сложила руки ладошка к ладошке и стала шептать, прося у святой женского счастья. Женя и сама не заметила, как из глаз покатились слёзы. Она не знала, сколько она так простояла. " – Ты смотри, и вправду легче на душе стало, – думала Женя, выходя из церкви и вытирая лицо от слёз. – Как будто с кем-то родным пообщалась". При любой возможности Женя стала заходить в церковь, это действительно давало ей силы жить. Женя купила молитвослов и икону в дом.

В институте Женя выбрала специализацию "Хирург-гинеколог". После сдачи государственных экзаменов, стала искать себе место для прохождения ординатуры, разослав резюме, в отделения гинекологии, роддома, женские консультации.

На работе в больнице Женя продвинулась до операционной медицинской сестры. Год назад в отделении появился новенький доктор. Молодой мужчина, без определённого возраста, серьёзный, высокий, в очках. Медсестры между собой так его и называли: "серьёзный, высокий, в очках", хотя у него было имя Павел Петрович. Говорили, что он пришёл после защиты диссертации, и что его готовят в заведующие отделением, поскольку их заведующий собирался на пенсию. Новый врач и вправду был умен, он изобрел аппарат для сращивания костей и использовал его в работе. Его уважали и преклонялись. Больные просто боготворили, стремились попасть только к нему. Даже сам Главный врач больницы водил к нему на консультации знакомых и иных протеже.

Женя была талантливой медсестрой, она хорошо знала и чувствовала ход операции, чувствовала какие инструменты нужно подать, что нужно сделать в следующий момент. С Павлом Петровичем они смотрели друг другу в глаза, поскольку лица скрывала маска. Женя отметила для себя, что у Павла Петровича очень красивые глаза, сине-серые. Она следила за его напряжённым лицом, как он хмурил брови, как выступали капельки пота на лбу. Павел Петрович, в такие минуты, молча, поворачивал к ней лицо, и Женя понимала, что нужно вытереть пот. День ото дня глаза этого мужчины нравились ей всё больше и больше.

Однажды осенью Люба осталась ночевать у Жени. На улице весь день шёл дождь, Люба промокла и чувствовала себя неважно. Женя побоялась, что если Люба поедет домой на электричке, свалится с простудой, и уговорила остаться у неё. Люба напарила ноги, напилась чая с малиной и закутанная в плед лежала на диване. Женя сидела рядом.

– Люб, а тебе Павел Петрович нравится?

– Серьёзный мужчина, даже строгий, интеллигентный. А какой талантище.

– Да я не в этом смысле. Внешне, он тебе нравиться?

Любочка удивлённо посмотрела на подругу.

– Да ты мать никак того.

– Ну почему сразу того. Ты же знаешь, эта тема для меня закрыта навсегда. Мне просто интересно твоё мнение.

– Ой, темнишь подруга, – прищурилась Любочка. – Ты знаешь, я о нём в таком роде и не думала. Да он и женат, наверное. Ты не знаешь, сколько ему лет?

Женя пожала плечами.

– Ну, так, мужик ничего, – продолжила Любочка. – Нос прямой, волевой подбородок, высокий, спортивный, – Люба перечисляла достоинства, прищурив глаза и представляя образ Павла Петровича.

– А глаза?

– А что глаза, глаза как глаза. Да я и не заглядывалась, может быть потому, что в очках. Хотя очки ему идут. Ну, в общем, мужик не плохой. Строгий только.

– Я тоже не заглядывалась, мало ли симпатичных парней вокруг, а тут в операционной смотрю ему в глаза... Глаза у него очень красивые, такие сине-серые, бездонные.

Люба с интересом смотрела на подругу.

– Ты так даже про Андрея не говорила. Ну, признайся себе, что влюбилась.

– Да что толку, признавайся не признавайся. Разве такой на меня посмотрит. Да я даже и не мечтаю. Я просто констатирую факт. Вот я сегодня смотрела на него, и у меня как-то в животе похолодело, я поняла, что ребёнка хочу.

Люба даже привстала:

– Ребёнка?

– А что, мы с тобой, не женщины что ли. Лет-то нам уже сколько? Люб, ты помнишь, сколько тебе лет?

– Ты уж и не вспоминай, остались мы с тобой в старых девах.

– Ну, я то, осталась, а чего ты от своего нос воротишь, я не понимаю, – пожала плечами Женя.

– Да прыщавый он.

– Да какой он прыщавый, просто остались рубцы на щеках от угрей, совсем немножко. Это его не портит. Юра твой симпатичный, добрый, работящий. Тебя любит и ждёт.

– Привыкла я к нему, мы с детства вместе бегали. Знаю я, что он хороший, симпатичный, но он мне друг. Считай как брат. Как же я с ним в постель лягу. Потом я же ещё девственница, стыдоба. Вот времена настали, девственности стесняемся. А других у меня нет даже на горизонте. А я тебя ещё на два года старше. Тридцатник в спину дышит. Упустили мы своё время.

– Не дышит ещё. Я вот думаю, ординатуру пройду, устроюсь на постоянную работу и рожу.

– От кого?

– Да хоть от первого встречного.

– Это ты Павла Петровича "в первого встречного" присмотрела, – усмехнулась Любочка. – А рожать и вправду уже пора.

– Уйду я скоро, так что Павла Петровича ни в первого встречного, ни в десятого я уже не присмотрю. А вот ты присмотрись к Юре, не как к другу, а как к мужу. Детство то уже давно прошло, он привлекательный мужчина, а ты привлекательная женщина. Мне кажется, вы подходите друг другу, и у вас будет крепкая семья. Это же так здорово.

– Жень, ну чего ты себя хоронишь. Будет и у тебя семья, – Любочка обняла подругу.

– Родишь детей, меня в крёстные матери возьмёшь, вот и будет у меня семья, – Женя тоже обняла подругу.

Прошла неделя. Однажды Женя не пришла на работу. Люба набрала её номер.

– Жень, ты чего на работу не пришла, ты где? – кричала в трубку Любочка. – Что? Не слышу тебя.

В трубке раздавалось какое-то шипение.

– Говори громче, не слышу тебя, – кричала Люба.

– Я заболела, наверное, гнойная ангина, скажи там.

Люба еле расслышала Женины слова.

– Врача вызови, лекарства прими.

– Не могу, – прошептала Женя.

Телефонный разговор прекратился.

– Алло, алло, – Люба кричала напрасно. Больше Женя трубку не брала.

На следующий день, после дежурства Люба выбежала из больницы, она хотела как можно быстрее попасть к подруге. Люба пыталась поймать попутную машину, она усиленно махала рукой стоя на обочине. Машины одна за другой проносились мимо. Но вот одна остановилась, стекло медленно поползло вниз. Люба подбежала к машине и в уже открытое окно увидела Павла Петровича.

– Ой, Павел Петрович, это вы, извините, – Люба разочарованно стала отходить от машины.

– Люба, садись, – крикнул доктор.

Люба села в машину.

– Ты чего испугалась, я подброшу тебя куда нужно. Тебе куда?

Люба назвала Женин адрес.

– Да Женька заболела, валяется дома одна. Вчера прошептала мне, что ангина гнойная. Вот побегу лечить. У меня была такая ангина, я три дня трупом валялась и это при хорошем лечении. А что она там одна сделает без лекарств.

– Почему одна? – спросил Павел Петрович.

– Да сирота она, нет у неё никого. Стесняется и никому об этом не говорит. Боится, что к интернатским плохо относятся, досталось ей в жизни.

– Я не знал, что она сирота. Но чего ей бояться, она хороший человек и хороший специалист.

– Человек она замечательный, а специалист ещё лучше. Экзамены все на "отлично" сдала, диплом правда ещё не защитила. Вот уйдет скоро.

– Почему, она может стать хорошим хирургом и у нас в отделении. Я через месяц заведующим стану, я бы её взял, толковая девочка.

– Да работа у нас сложная, женщина травматолог, – Люба скривила губы, и пожала плечами.

– А куда она хочет?

– Мечтает хирургом в гинекологию, но не знай, как у неё без блата получится.

Павел Петрович стал заезжать во двор дома.

– Да вы мне здесь остановите, я добегу, – запротестовала Люба.

– Да ладно, давай вместе зайдем. Я сам посмотрю, – Павел Петрович улыбнулся.

Люба долго звонила в дверь. Женя открыла замотанная в одеяло, она даже не взглянула на подругу, вернулась к дивану и рухнула лицом вниз.

Люба прямиком побежала в ванную мыть руки. Павел Петрович стоял в пороге комнаты и смотрел на Женю. Растрепанные волосы на подушке, худенькие плечи выглядывали из-под одеяла. Он в первый же день появления в больнице обратил внимание на симпатичную медсестру. Был приятно удивлен её смышлёности и профессионализму. Теперь ещё одно удивление, сирота. Как же человеку можно жить совсем одному, и не потеряться, не отчаяться. Маленькая, хрупкая, а какая воля.

– Женя, – Люба кинулась к подруге и стала её переворачивать. – Господи, да ты вся горишь. Открой рот, я посмотрю.

Женя не реагировала. Павел Петрович быстро вымыл руки, взял на кухне ложку и подошёл к Жене.

– Женя, Женя, – он встряхнул девушку.

Женя приоткрыла глаза.

– Умница. Открой рот.

Женя подчинилась. Павел Петрович осмотрел горло.

– Да, так и до абсцесса не далеко. Какие лекарства есть дома, – Павел Петрович обратился к Любе.

– Да нет у неё лекарств. Антибиотики нужны. Здесь аптека за углом, я сейчас сбегаю.

– Я напишу что купить, и вот деньги.

– Да у меня есть, – пробормотала Люба.

– Бери, не спорь, одними антибиотиками здесь не обойтись. Горло обработать нужно. Капельник обязательно. Гнойной ангины, слава богу, нет.

Люба быстро вернулась.

Павел Петрович провел все необходимые процедуры. Люба сделала Жене укол. Совместными усилиями поставили капельницу, подвесив лекарство за гардину.

– Пусть спит, пойдем, – сказал Павел Петрович и пошел на кухню.

На кухне он заглянул в холодильник. Холодильник был пуст. Заглянул в шкаф, нашёл недорогой кофе.

– Давай кофейку выпьем, – предложил он Любе.

– Давайте, – согласилась Люба и включила чайник. – Я потом в магазин схожу, молока хоть куплю и хлеба, а то с голоду помрёт.

– Возьми деньги, и купи там овощей, фруктов. Ещё чего-нибудь, сама посмотри, – Павел Петрович положил на стол деньги.

– Да вы что, не надо, – замахала руками Люба. – Вы и так время потратили, ещё и деньги.

– Да это пустяки, возражения не принимаются, – Павел Петрович сказал это так строго, что Люба не осмелилась перечить.

Павел Петрович отпил кофе, поставил его на стол:

– Я пойду, ты ей потом манную кашу свари, что ли, – как то растерянно сказал Павел Петрович и направился к выходу.

Люба проводила Павла Петровича, взяла со стола деньги и побежала в магазин за продуктами.

Женя открыла глаза. За окном смеркалось. В комнате пахло едой. На кухне горел свет, и слышались шорохи. "Любочка кашеварит, – подумала Женя". Она встала, замоталась в одеяло и пошла на кухню. Женя шла, пошатываясь, кружилась голова. На пороге кухни Женя остановилась. Люба, увидев Женю, бросилась ей навстречу.

– Ты зря встала. Голова кружится, да? Ну-ка садись. Мокрая вся, это хорошо, температура спадает. Вот этим, – Люба поставила перед Женей флакон с лекарством, – горло будешь полоскать каждые два часа, так Павел Петрович велел. Женя удивлённо взглянула на Любочку.

– Да, тебя сам Павел Петрович осмотрел.

– Здесь, у меня дома? – удивилась Женя. – Он видел меня такую растрёпанную? Кошмар. Ничего не помню, – Женя огорчилась. – Откуда он взялся? – прошептала Женя.

– Меня подвёз, денег дал на лекарства, на продукты.

– С ума сойти, ты зачем взяла? А то не знаешь, где у меня деньги лежат.

– Да я отнекивалась, но он так строго сказал, я перечить побоялась.

– Ты перечить побоялась, а мне что теперь делать? Надо вернуть.

– Да ладно, я думаю, он от чистого сердца. Кашу вот ешь манную, Павел Петрович велел тебе сварить, – Люба улыбнулась.

Женя тоже улыбнулась.

После выздоровления Женя вышла на работу и после обхода зашла в ординаторскую. Павел Петрович вносил записи в карточки стационарных больных.

– Павел Петрович, спасибо Вам большое.

Павел Петрович поднял глаза.

– Да не за что. Ты как? Дай посмотрю.

– Нет, нет, – Женя замахала руками. – Всё хорошо. Я деньги принесла.

– Какие деньги? – удивился Павел Петрович.

– За лекарства и продукты.

– Не обижай меня и не позорь, – Павел Петрович подошёл к Жене, взял её за руку и посадил на стул перед своим столом. – Ты говорят, от нас уходишь? Хочешь в гинекологию. В какое учреждение планируешь?

Женя растерялась.

– На мои планы никто не посмотрит. Куда возьмут, я резюме везде разослала.

– Хочешь я поговорю в Первую городскую, крупная клиника в городе, и гинекология там самая сильная. У меня мама там тридцать пять лет отработала, второй год на пенсии. Я говорил с ней о тебе, она поможет, если тебе это подходит.

– Да я о Первой городской только мечтать могла. Павел Петрович, я не подведу, если возьмут.

– Я знаю, что не подведёшь. Мне жаль с тобой расставаться, но и держать не могу, тебе нужно себя найти, развиваться, расти. Ты молодец. Сама даже не понимаешь, какая ты молодец. Завтра с утра пойдёшь туда, там найдёшь заведующую Стрягину Любовь Тимофеевну. Не пугайся, она строгая, но человек с большой буквы и специалист от бога. Вот записка. Всё поняла.

Женя вскочила со стула. Она еле удержала себя, что бы ни броситься на шею доктору.

– Павел Петрович, – только и смогла вымолвить радостная Женя.

– Ну, иди, Женечка, работай.

Женя вылетела из кабинета, и побежала в манипуляционную к Любе.

– Любочка, ты не поверишь. Павел Петрович мне решил протекцию сделать. Договорился с Первой городской. Ты знаешь, какая там гинекология сильная. Да я мечтать не могла, – с порога затараторила Женя.

Люба вытаращила глаза, а Женя запрыгала, как маленькая.

– А радости-то сколько. Жаль Павел Петрович не видит, как ты скакать умеешь, – рассмеялась Люба.

– Да я бы до потолка подпрыгнула, если бы смогла. Люба, ты не понимаешь, что он для меня сделал. Я из кожи вылезу, я и спать не буду. Буду учиться и учиться. Я должна там зацепиться и не только на два года ординатуры, а навсегда. Такой шанс даётся один раз в жизни. Тем более мне, – Женя, подняла вверх, указательный палец.

– Я рада за тебя. Только грустно расставаться.

– Почему расставаться, – Женя обняла подругу. – А выходные, а праздники. Мы же подруги. Люб, у меня ближе тебя никого нет. Не просто ближе, а вообще никого нет. Как же мы можем расстаться.

Люба обняла Женю и смахнула слезу.

– Только жалко, что больше не увижу глаз Павла Петровича, – вздохнула Женя. – Да что поделаешь, судьба у меня такая. А ты Люба с Юрой не тяни, упустишь своё счастье.

– А я и не тяну, – Люба поджала губы и хитро улыбнулась.

– Ничего себе, – удивилась Женя. – Подруга называется!

– Да я не успела и рта раскрыть, влетела, скачет тут как ненормальная. Вот Юрка из командировки вернётся, и пойдём в загс заявление подавать. Свидетелем будешь?

– Ещё бы. Я свадьбы только по телевизору видела. Ура! Сколько сегодня у меня радостных новостей.

Время шло. Женя осваивалась на новой месте, в Первой городской клинической больнице. Теперь она была не медицинской сестрой, а врачом. Хотя и работала под присмотром заведующей отделением, но у неё уже были свои пациенты. Женя была с ними очень внимательна.

– Любовь Тимофеевна, – обратилась как-то Женя к заведующей отделением после очередного обхода. – Пантелеева на лечение откликается слабо, анализы по-прежнему плохие. Инфекций нет. Лекарства я ей меняла. Может быть иммунитет слабый, нужно бы проверить и подключить иммуномодуляторы.

Стрягина округлила глаза и взглянула на Женю поверх очков.

– Молодец Женечка, я сама только что об этом подумала. Давай-ка отправляй её кровь сдать, а потом организуешь консультацию с иммунологом.

Прошёл год. Однажды вечером Женя сидела дома, готовила ужин и смотрела телевизор. Раздался звонок в дверь. Женя пошла открывать.

– Павел Петрович, – изумилась Женя, увидев врача на пороге.

– Пустишь?

– Конечно, – сказала Женя, отступая вглубь коридора, и впуская Павла Петровича.

Павел Петрович прошёл на кухню, сел на стул. Женя растерялась.

– Я курицу тушу с овощами, будете? – спросила Женя.

– Нет, – Павел Петрович покачал головой.

Женя поняла, что Павел Петрович не трезв. Повисла пауза.

– Выпить хочу, – тихо сказал Павел Петрович.

– Что-то случилось? – осторожно спросила Женя. – На работе?

– Нет, там всё нормально. Устал. Давай вина выпьем?

– У меня нет дома спиртного, но я могу в магазин сбегать.

– Не надо никуда бежать, у меня всё есть, там, в машине, я принесу.

Павел Петрович встал и вышел из квартиры. Женя кинулась к зеркалу, причесалась. Побежала в комнату прибрать разбросанные вещи. Павел Петрович быстро вернулся, с пакетом в руках. Он достал из пакета бутылку вина, фрукты, конфеты.

– Жень, ты прости, я выпил сегодня. День трудный был. Я сегодня вдруг остро ощутил свое одиночество. Всё к чему стремился, достиг. Выучился, защитился, работу хорошую получил. А что дальше? – Павел Петрович посмотрел на Женю. – Мне же тридцать два, мои ровесники женаты, детей воспитывают. Некоторые уже и развестись успели. А у меня только лёгкие романы. Я думал, что вся жизнь впереди, сначала нужно чего-то добиться. Ну, добился, а время романтики и безрассудных поступков уже ушло. Молодость прошла. Глупо всё как-то.

Женя смотрела на Павла Петровича и молчала. Что она могла сказать, что ничего этого не было и в её жизни, что жизнь проходит и мимо неё. Что всё это время она из кожи лезла, что бы всем доказать, что она достойна уважения, что чего-то стоит в этой жизни. Доказала, а что дальше?

Павел Петрович взял в руки бутылку вина.

– Фужеры то у тебя есть?

Женя поставила на стол высокие стеклянные стаканы.

– Такие пойдут?

Павел Петрович разлил вино. Разрезал грушу пополам, одну половину протянул Жене.

– "Разлейте колдовства в хрустальный блеск бокала", – пропел Павел Петрович первые строчки из романса А.Малинина, рассматривая цвет вина в стакане на свет.

Женя чуть было не рассмеялась. Она и предположить не могла, что серьёзный и строгий на работе доктор может быть пьяным и весёлым.

– Женя, совершай глупости, пока молодая, – Павел Петрович "чокнулся" с Женей и выпил. – Работа – это хорошо, но должна быть в жизни романтика, любовь... Сижу сейчас дома, думаю, пойду к друзьям, посидим, выпьем. Завтра же выходной. А у них семьи, свои проблемы, кому я там нужен. Мне тоже пора семью заводить, – Павел Петрович налил себе ещё вина и выпил.

– Павел Петрович, вы бы поели, – Женя вскочила и положила в тарелку курицу с овощами. – Захмелеете, – Женя поставила тарелку перед Павлом Петровичем.

– Я конечно не трезв, но не пьян. Вино меня не берёт. Когда я хочу напиться, я пью водку или коньяк, – Павел Петрович посмотрел на Женю и улыбнулся. – Я даже ухаживать не умею. Вот увидел тебя в больнице, сразу отметил, что красавица, а виду не подал, – Павел Петрович хитро прищурился и поднял вверх указательный палец. – Ну не дурак ли? Жень, давай выпьем на брудершафт и на "ты" перейдём, а то чего ты мне выкаешь.

– Давайте перейдем на "ты" без брудершафта, – улыбнулась Женя.

– А когда же глупости будем совершать, – Павел Петрович рассмеялся. – Нет, романтик из меня никакой, – Павел Петрович закрыл рукой глаза, покачал головой. – Ой, дурак. Припёрся, тебя отвлекаю.

– Нет-нет, – Женя испугалась, что Павел Петрович уйдёт. – Я очень рада Вас видеть. Мне очень приятно, что Вы меня помните, пришли.

– Нет, без брудершафта нельзя, без брудершафта ты так и будешь мне выкать, – Павел Петрович привстал, приподнял Женин подбородок и поцеловал.

У Жени голова закружилась от поцелуя. А может вино в голову ударило. Но ей было очень хорошо. Она подумала, что сделает всё, что бы сегодня Павел Петрович остался у неё ночевать. А то вдруг он исчезнет из её жизни, после того, как узнает, что она из интерната. Нужно было ловить момент. Павел Петрович воспользовался Жениным замешательством и вновь её поцеловал.

– Я хочу услышать из твоих уст своё имя без отчества, – прошептал Павел Петрович Жене на ухо.

– А как вас называет мама? – также шёпотом произнесла Женя.

Павел Петрович от души рассмеялся.

– Павлуша.

Рассмеялась и Женя.

– Ну, Павлушей я вас, тебя называть не буду. Павел, Паша, – с нежностью в голосе произнесла Женя. – Пойдёт?

– Пойдёт, – кивнул головой Павел, наливая вино в стаканы.

– Хочу полумрак, тихую музыку, и целовать тебя, – Павел посмотрел Жене в глаза, опустил взгляд на грудь.

У Жени похолодело в животе, дыхание участилось. Она не хотела сдерживать себя. "– Пусть думает обо мне что хочет. Сегодня он мой, ведь завтра его может и не быть в моей жизни, – думала Женя. – Я хочу от него ребёнка". Она села Павлу на колени, сняла очки, положила их на стол, стала целовать его глаза, щёки, губы.

Женя открыла глаза. Рядом лежал Павел. Женя потянулась.

– Ты проснулась, – Павел поднялся над Женей на локте, убрал волосы с Жениного лица. – С добрым утром.

Женя уткнулась Павлу в грудь.

– Наверное, с добрым днём, на рассвете мы ещё не спали. Прости, я не помню, как уснула.

– Ты знаешь, я тоже не помню, как уснул, – улыбнулся Павел. – Слава богу, что уснули вместе, а то что бы ты обо мне подумала.

– Я бы подумала, что ты самый лучший мужчина на свете. Сегодня ночью я была в раю.

Павел поцеловал Женю в губы, в шею, грудь, живот...

– Женя, я люблю тебя, – сказал Павел за завтраком, – И не хочу с тобой расставаться ни на минуту. Нам, наверное, нужно подумать о свадьбе.

У Жени внутри всё похолодело. Как отреагирует Павел, на то, что она сирота.

– Чего молчишь?

Женя не знала, что сказать. " – Но ведь рано или поздно он всё узнает, и что тогда. Он уйдёт, он уйдёт, – Женю охватывала паника". Она смотрела на Павла, а глаза медленно наполнялись слезами.

– Женя, ты не хочешь быть со мной. Что-то не так. Женя, не молчи, – Павел не на шутку испугался. – Девочка моя, если не ты, то я больше не полюблю никого, – Павел обнял Женю.

– А у меня нет никого, я сирота и воспитывалась в интернате, вот, – Женя отстранила Павла. Крупные слезинки скатились по её щекам.

– Я знаю, – сказал Павел.

– Как знаешь? Откуда? – Женя округлила глаза. – Тебя это не смущает?

– Почему это должно меня смущать.

– Я интернатская, я никто.

– Таким тоном можно было сказать, я судима, я пятнадцать лет провела в тюрьме. Женя, я люблю тебя. Единственное препятствие для женитьбы, твой отказ. Говорю тебе сразу, я его не переживу.

Женя закрыла лицо руками и тихо заплакала.

– Женя, не пугай меня, скажи, что не так, – Павел не понимал Женю.

– Да всё так, я люблю тебя, и ребёнка хочу от тебя, давно. Я боялась, что ты меня оттолкнёшь, когда узнаешь всё про меня. Меня дважды до тебя обижали, именно потому, что я интернатская. Я решила вчера, что ты тоже сочтёшь, что я тебе не пара. Но я не могла упустить возможность забеременеть от тебя. Ты бы ничего не узнал, если бы ушёл. Я бы воспитала ребёнка сама.

Теперь глаза округлились у Павла. Он сел на стул.

– Как ты могла такое подумать? Мне Люба рассказала о тебе, ещё тогда, когда ты заболела. Я увидел тебя, хрупкую, беззащитную. У меня сердце сжалось. Я был готов остаться у тебя ещё тогда, год назад. Но не знал, как. Хотел тебя удержать тогда в кабинете, когда ты искала работу. Но не нашелся, что сказать. Я думал о тебя постоянно, с первой нашей встречи. Но не знал, как и с чего начать. Когда я перестал тебя видеть, мне стало совсем невыносимо, и я пришёл к тебе вчера, что бы остаться. Я даже не представляю, как бы стал жить дальше, если бы ты вчера меня прогнала.