Текст книги "Черная царевна"

Автор книги: Оксана Глазнева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Часть 2

Флоты и то стекаются в гавани.

Поезд – и то к вокзалу гонит.

Ну, а меня к тебе и подавней —

я же люблю! —

тянет и клонит.

Скупой спускается пушкинский рыцарь

подвалом своим любоваться и рыться.

Так я

к тебе возвращаюсь, любимая.

Мое это сердце,

любуюсь моим я.

Домой возвращаетесь радостно.

Грязь вы

с себя соскребаете, бреясь и моясь.

Так я

к тебе возвращаюсь, —

разве,

к тебе идя,

не иду домой я?!

Земных принимает земное лоно.

К конечной мы возвращаемся цели.

Так я

к тебе

тянусь неуклонно,

еле расстались,

развиделись еле.

Владимир Маяковский

Ночь. Ясная, но безлунная и беззвездная. Единственный свет в Царстве Мертвых – синий луч маяка над горой Флегией.

Город Хель погружен в мертвую тишину. Ни звуков, ни движений, город прекрасен в своей пустоте. Этой ночью бог мертвых и его гость – единственные его обитатели.

Анку стоит у окна и смотрит вниз на темные ночные улицы. Его дворец – копия Черной башни Варты, черная свеча на алтаре…

Комната под крышей не похожа на тронный зал или кабинет. Здесь пахнет пылью и старыми книгами, все заставлено диванами с синей обивкой и книжными шкафами. Здесь много шкафов. Они вытянулись вдоль стен, пересекают комнату, тонут в тени, врастают в черный камень стен, чтобы продлиться где-то вне времени и пространства. На полках вместо книг – тысячи песочных часов, и комната до краев наполнена шорохом текущего песка.

У одного из диванов стоит бог-обманщик Мак, властитель снов, покровитель вина и дурмана. Сегодня он одет подобающе: в черную рубашку, синий жилет, пиджак и брюки. Даже галстук затянут на шее. Анку не предложил ему сесть, и теперь он переминается с ноги на ногу, не решаясь отвлечь старшего бога от его раздумий.

Анку чувствует его взгляд, но не спешит оборачиваться. В каждый миг своего существования он связан незримыми нитями с Царством Мертвых и его обитателями. И сейчас, глядя на пустой город, он видит и чувствует каждое движение, каждую мысль от этого окна и до границ своего мира.

В Лесу Мертвецов крадутся души. Почти прозрачные, истонченные фигуры стараются держаться в тени, преодолевая ужас, жмутся к людям-деревьям. Деревья похожи на руки – вместо коры грубая обветренная кожа, вместо пальцев тонкие живые ветви. И лица. Много лиц. Они скорбно глядят полуслепыми глазами на тех, кто скользит внизу. Если душа преодолеет лес, то искупит грех, но это почти неосуществимо. След в след за ними идут огромные черные псы. Злые и голодные. Они впиваются в руки, в ноги, в плечи, разрывают на куски, не спеша подбираются к горлу. Когда от грешника остается лишь кровь и тень, псы ложатся под деревья и засыпают.

Высоко в небе раздаются крики. Пронзительные, оглушающие. Это гарпии. Лица деревьев искажаются скорбью, но они не могут избежать своего наказания. Птицы с женскими головами садятся на живые ветви, впиваются когтями в нежную кожу. До утра, пока не рассеется тьма, гарпии будут рвать деревья на куски. Без жалости. Без сочувствия.

Дальше, на юге, в самом сердце снежной пустыни – город Лено. Это город грешников, день наступает здесь лишь на пару часов, а в остальное время сто тысяч черных душ мучаются от ста тысяч пыток.

Далеко-далеко на востоке стоит Храмм – любимый город Анку, город света, где ночь не наступает никогда. Это город мертворожденных детей и невинноубиенных. Здесь, в радости и достатке, они доживают время, отнятое у них в мире живых.

Внизу, у южного подножья горы Флегии, раскинулась пустыня Флегетон. Бредут по ней ссохшиеся, потерявшие надежду мертвецы – карьеристы и властолюбцы. При жизни они не могли насытиться властью, и после смерти осталась с ними знакомая, неутолимая жажда.

Скоро утро. В мире мертвых нет солнца, нет рассветов, но Анку чувствует приближение дня каждым волоском на теле. Скоро небо посветлеет.

Игроки и самоубийцы очнутся в постелях, в домах из красного кирпича, под одной крышей со своими близкими, с теми, кого любили, и город Хель снова наполнится людьми. Пока не погаснет дневной свет, у них будет все, о чем мечтали: богатство и здоровье, молодость и взаимность. Каждый искренний поступок, чувство и доброе намерение – это день, минута или час в добром светлом городе Хель. Но вновь придет ночь, и души снова погрузятся каждая в свой собственный кошмар. И так будет, пока не закончит пересыпаться песок в часах, отмеряющих их срок в Царстве Мертвых.

Когда мертвые искупят свою вину и получат воздаяния за добрые поступки, слуги Анку – черные великаны без сердец и ртов, – не слушая просьб и не отвечая на мольбы, напоят их водой из реки забвения, перевернут песочные часы и отправят души в мир живых, в новое рождение.

Тихо шуршит песок в стеклянных часах.

Уже больше трех тысяч лет Анку смотрит из своего окна и видит одно и то же: воров и убийц, шлюх и насильников, простаков и благородных. Чувствует незримую связь со своими слугами: безмолвными демонами и черными псами, кошмарными госпожами и князьями тьмы. Царство Мертвых дышит с ним в унисон. Привычно и спокойно. Это его дом, родное, знакомое место, но в такой дом не приводят шестнадцатилетних невест.

Он отвернулся от окна. Рядом появился стол с бутылками из толстого разноцветного стекла. Он налил в стакан карего напитка, добавил серебряными щипцами два кубика льда и повернулся к племяннику.

– Так сколько у тебя имен, Нутур?

Мак помедлил, нервно улыбнулся:

– Четыре, дядюшка.

– Не многовато для второго божества?

Бог-обманщик благоразумно промолчал. Анку залпом выпил содержимое стакана, звякнули на дне нерастаявшие кубики льда. Налил еще.

– Что ты подмешал мне тогда?

– Простите, дядюшка! Я действительно думал, что так будет лучше! Вы просили проверить вашу невесту, и я старался придать нашему спектаклю достоверности!..

– Ты далеко зашел! – холодно оборвал его Анку.

Его голос разнесся по башне, и от испуга даже песок в часах зашуршал тише. Мак кусал губы и не поднимал взгляд от пола.

– Если ты посмеешь повторить эту шутку, я отменю все твои имена. – Он сухо щелкнул пальцами. – Вот так. Сразу.

Мак кусал губы.

– Убирайся! – приказал ему Анку, и бог исчез.

В комнате раздался тихий женский смех.

– За что ты так с ним, милый?

Женщина в серебряном вышла из тени шкафов и села на диван. Бог мертвых мягко улыбнулся сестре, прогоняя дурные воспоминания.

– Поделом ему. – Анку поставил на стол стакан. – Не понимаю, отчего вы с Мариной так благосклонны к нему.

– Мы любим лесть, а он хорош в этом, – ответила Мокошь.

В ее руках появился моток пряжи и спицы. Она не спеша расправила нити и принялась вязать.

– Что скажешь о девочке?

– Я испытал ее, как ты и советовала.

Мокошь улыбнулась, не отрывая взгляда от вязания.

– И как?

– Она еще ребенок, сестра. Наивный, добрый и эгоистичный ребенок. Оставь ее в покое – она не годится для той роли, которую ты ей назначила.

– Если так, почему лопаются твои обручи?

Анку задумался, непроизвольно положив руку на грудь, словно пытаясь прощупать их сквозь плоть и кожу.

– Она трогательная…

Он опустил руку, повернулся к сестре и улыбнулся.

– Она вырастет и станет достойным человеком. Но… – Он сделал паузу, подчеркивая сказанное. – Не женой – мне. Прекрати это сватовство.

Богиня покачала головой, подняла взгляд от вязания.

– Я точно знаю, какая женщина переступит порог твоего царства, мой милый.

Портовый город Морин-Дениз насквозь пропах солью, рыбой, дымом и лошадиным навозом. В отличие от Варты здесь все еще было лето. Высокое солнце заливало все лимонным светом, ветер стих, было жарко.

Царевна закрыла глаза и подставила лицо солнечным лучам, наслаждаясь теплом. Стоящий рядом Эол скривился:

– Уверена, что хочешь здесь жить?

– Совершенно уверена! – ответила Надя, не оборачиваясь.

Еще несколько минут назад она стояла у амбара в заброшенной деревне, потерянной среди леса, и вот в одно мгновение – уже здесь, в приморской столице, на смотровой площадке над городом.

Эол все продумал: они появились на вокзале у станции канатной дороги, среди толпы, и не привлекли внимания. Легкокрылый позаботился о ее внешнем виде. На царевне было белое муслиновое платье, неприлично похожее на ночную рубашку, широкополая шляпка с голубыми лентами и бумажными цветами, перчатки и атласные туфельки на невысоком каблуке. Надя сейчас совсем не отличалась от молоденьких панночек, прогуливающихся по привокзальной площади. Эол тоже был одет по моде Побережья – рубашка с накрахмаленным воротником, жилет, шейный платок, фрак, панталоны, туфли и цилиндр. Он выглядел старше, чем на балу. Может, заботы о ней его старят? Надя улыбнулась этой мысли и подошла к ограждению смотровой площадки.

Она надеялась, что бог-ветер исчезнет, как только доставит ее в город, но Легкокрылый следовал по пятам, не замечая ее дурное настроение.

– Если хочешь моего совета, то тебе лучше перебраться в Гритдж. Это город на западе. Он не такой шумный и славится Праздником Цветения. Красивый город.

Надя не ответила. Она любовалась Морин-Денизом и разговаривать с Эолом не хотела.

Город раскинулся на берегах бухты Мари-Клот, как яркий цветастый платок на плечах томной южной красавицы. Когда-то прибрежные города, как и лесные, были городами-государствами, но тридцать лет назад король Веит объединил их в Золотое содружество – конфедерацию городов с общим советом, собирающимся в Морин-Денизе раз в полгода. По рассказам пана Рукши, со дня на день все может измениться. За прошедшие годы король Веит с помощью династических браков, усилил свое влияние на Побережье, подготавливая города к переходу от конфедерации к абсолютной монархии. Когда и как это произойдет, пока не известно, но все к тому идет.

А пока Морин-Дениз – самый большой порт на Побережье, светская и торговая столица юга. Город тысячи колоколов. Со смотровой площадки он был виден весь: звонницы на каменных крышах, разноцветные купола храмов, площадь у Дворца Содружеств, порт, сотни мелких лодочек и шлюпок, пришвартованных к пирсу, и с десяток больших железных кораблей на рейде, тех самых, чьи механические внутренности оживлены дыханием бога-кузнеца.

Цветное море, о котором Надя столько читала и грезила, цветным отсюда не выглядело. Вода была синей ближе к горизонту и болотно-зеленой на моле. На западном склоне, за окружной стеной и апельсиновой рощей, блестел на солнце, словно рыбья чешуя, храм Ярока, или Бальдра, как принято называть его здесь. От него к городу тянулась медная паутина, питающая город светом. По широким улицам, сбегающим с берегов к морю, шли трамвайные пути. По двум из них в одну и другую сторону проезжали настоящие трамваи-конки, запряженные четверками лошадей.

Лошади в Морин-Денизе были маслянисто-черные и чернильно-синие, крепкие, приземистые, с пышными золотыми гривами и злыми мутно-голубыми глазами.

– Это морские?

Эол кивнул, покачиваясь на каблуках и со скукой глядя на проходящих мимо людей.

– А почему они не летают? Ведь их за это ценят?

– Над городом полеты для гражданских запрещены.

– Почему?

– Ну, они же лошади. Чтоб не гадили на головы. Ну? Долго еще будем здесь торчать? Жарко!

– Не думала, что боги потеют, – фыркнула Надя.

Эол показал ей язык.

Они спустились от привокзальной площади в город. Долго шли мимо красивых магазинов со стеклянными витринами, мимо контор, чьи фасады были заботливо выкрашены яркой краской и щеголяли друг перед другом вывесками.

Царевна с интересом рассматривала колокола на крышах. Зачем так много? Для праздников?

Она прислушивалась к говору окружающих, может, что-то поймет? Надписи на вывесках она читала без труда, но смысл разговоров ускользал.

С тех пор как государства рассыпались на отдельные города, языки в Яблоневом Крае смешались, объединились или потерялись вместе с пропавшими континентами. Самыми распространенными оставались аринский – в центральной части континента, гроенский язык – на Побережье, кало на островах и сканское наречие на севере. Дома, в Варте, Надя старательно учила все основные языки, но то, что она слышала вокруг, не походило ни на один из них. Говорить с Эолом не хотелось, царевна все еще сердилась на него и Роджера, но больше спрашивать не у кого. В конце концов Роджер – первый бог! Эол не мог его ослушаться, вот с Роджера она и будет спрашивать.

Царевна споткнулась, больно ударилась пальцами ноги о выпирающий из мостовой булыжник.

Роджер – первый бог.

Чем больше она об этом думала, тем больше путалась. Голова шла кругом, потому что из-за этого менялся смысл всех его слов и поступков. Почему он не признался сразу? Почему не явился в клубах дыма, верхом на какой-нибудь кошмарной твари? Почему не забрал ее, ведь она принадлежит ему от рождения? Невеста?

Надя снова споткнулась. Эол закатил глаза, подставил ей локоть, но Надя не воспользовалась предложением.

Зачем богу мертвых невеста, тем более такая, как она? Заберет его сердце? В смысле он влюбится в нее или буквально? С богами нельзя быть до конца уверенной.

– О чем задумалась, девочка?

– Не называй меня так.

– Что не так? Ты для меня ребенок, глупая! Я – бог и выгляжу, как хочу, но ты же не думаешь, что мне правда восемнадцать?

Надя отвечать не стала.

– Ладно. Я знаю, почему тебе это не нравится. Так звал тебя Анку? Хорошо, тогда я буду называть тебя «тетушкой». Вон и колечко носишь!

Надя сжала кулаки.

– Стесняешься, но не снимаешь?

Надя порывисто сняла перчатку и кольцо с пальца, замахнулась, чтобы выбросить… Эол, улыбаясь, ждал. Царевна бессильно опустила руку.

– Это не обручальное кольцо, Эол. Роджер не вкладывал в этот подарок такой смысл! Не дразни меня!

От обиды у нее на глазах выступили слезы, и Легкокрылый поспешил сменить тему разговора.

– Рассказать тебе о местном наречии?

Надя кивнула.

– Ты их так просто не поймешь, хоть и учила язык. Здесь так много приезжих из всех уголочков Края, каждый выговаривает как ему удобно. Твой гроенский и тот язык, на котором привыкли говорить в Морин-Денизе, уже и близко не похожи. Но ты привыкнешь!

– Я же родилась чародейкой, неужели знание чужих языков мне недоступно?

– Обидно, но нет. Учи!

В порту начали бить в колокол. Один. Второй. Еще два выше по улице и еще… Порт и улица наполнились металлическим стоном. Надя зажала уши и повернулась к Эолу. Он не выглядел удивленным.

На мостовую легли тени. Царевна подняла голову и увидела, как над домами в сторону порта пронеслись с десяток морских жеребцов с всадниками в алых мундирах.

Колокола гудели, но прохожие вокруг спокойно занимались своими делами. Никто не бежал, не прятался, и всадники не привлекли их внимания.

– Эол, кто они? Что происходит?

– Морская гвардия. Что-то лезет из моря. – Он нахмурился. – Я тебе покажу, но крепко держи меня за руку. Возможно, придется бежать оттуда очень быстро. Ты перестала злиться на меня? Подержимся за руки, тетушка?

Надя сердилась. Она вообще сердилась на него при каждой встрече, но любопытство взяло верх. Эол протянул руку, и она крепко сжала его ладонь.

Ветер ударил в лицо, взметнул подол платья и сорвал шляпку. Надя качнулась и зажмурилась. Их окатило водяной пылью. Царевна открыла глаза.

Они стояли на верхней площадке маяка у стеклянной лантерны. Маяк возвышался посреди моря, за внешним рейдом. Сверху Надя видела часть крепостной стены, отделяющей город от моря, и незащищенный вход в бухту Мари-Клот. Кораблей на рейде было множество: торговые и пассажирские, парусные и железные. Застигнутые колокольным звоном, они спешили поднять якоря, суетились на палубах люди, а с двух сторон их уже обходили выкрашенные в красный корветы военных. Они шли под паром и под парусами, спеша встать между бухтой и тем, что надвигалось на город из моря. Успеют ли?

Вокруг маяка ревел прибой. Белая шляпка мгновенно слетела на камни и пропала в темной воде. Небо было голубым, чистым и тихим, но море внизу будто взбесилось, волны били в фундамент, словно желая опрокинуть маяк.

В пене и водовороте Надя не сразу увидела чудовище. Сначала в воде мелькнул костистый, обтянутый черной кожей плавник. Она подумала, что это большая рыба, но ошиблась: из пены вынырнула огромная человеческая рука с кожистыми перепонками между красивыми бледными пальцами.

Царевна сильнее сжала ладонь Эола.

Первая рука ухватилась за камни фундамента. Из пены и волн появилась вторая, морское создание сделало усилие и вынырнуло из воды.

Большая вытянутая морда была собачьей. Черная кожа не имела шерсти, то, что Надя приняла за собачьи уши, оказалось выступающими над головой жаберными дугами. Мутные голубые глаза казались слепыми. Существо шумно выдохнуло из носа воду – в ноздрях раздвинулись вертикальные пленки, освобождая дыхательные пути, – и сразу же принюхалось, втягивая воздух. Тварь подтянулась и выбралась на камни у маяка.

Тело тоже было собачьим, черным и длинным. Задние лапы – жабьими. Трехпалые, перепончатые, с длинными средними пальцами. Чудовище вцепилось пальцами в железные перила, окружающие маяк, и полезло выше…

Наде казалось, что она спит и видит страшный сон. Царевна взглянула на Эола, надеясь, что сейчас они уберутся отсюда, но бог рассматривал чудовище без страха и уходить не собирался.

Над причалами в небе появились темные силуэты всадников. Они пролетели над корветами и стремительно приближались к маяку. Надя уже могла различить рослых южан в алых мундирах, тех самых, что она видела в городе. Они были вооружены ружьями. Царевна вцепилась в ладонь Легкокрылого.

– Пока ты со мной – тебя не увидят, – улыбаясь, успокоил бог.

Чудовище раскрыло пасть и зарычало. Всадники открыли огонь.

Глухие хлопки выстрелов утонули в шуме прибоя, существо не сразу почувствовало пули, лишь на гладкой черной коже вдруг проявились точки, словно в него швырнули красное конфетти. Чудовище оскалилось, подняло морду к маяку, протянуло лапу к бойницам последнего этажа, пытаясь достать людей. Алые Мундиры продолжали стрелять. Тогда создание оттолкнулось от стен и прыгнуло вверх.

Сильные жабьи лапы подбросили его высоко над водой. Чудовище схватило лошадь юного гвардейца посредине, зажимая зубами ноги человека, и увлекло обоих в воду.

Волны окатили подножье маяка, намочили подол платья царевны. Надя даже вдоха сделать не успела, как тварь вновь вынырнула, прыгнула и снова глухо ударили выстрелы. Морда чудовища покрылась новой россыпью красного. Царевна зажмурилась, перевела дыхание и посмотрела на далекие корабли. Они закончили маневр, повернувшись бортами к маяку. Под солнцем заблестели длинные стволы незнакомого оружия. В шуме сошедшего с ума прибоя Надя не слышала выстрелов, но над морем поднялись и устремились в их сторону серебристые точки.

Создание раскрыло пасть и протяжно завыло – то ли угрожая, то ли жалуясь. От этого высокого пронзительного звука болели зубы. Чудовище напрягло задние лапы, выталкивая тело вверх и назад, по дуге взлетая в небо. Снаряд, выпущенный из оружия на корвете, поймал создание в воздухе, и над морем взорвался красный фейерверк. За мгновение до того, как водяные брызги, куски плоти и кровь упали на девушку и Эола, вокруг взметнулся воздушный вихрь, и они снова оказались на улице Морин-Дениза.

Надя пошатнулась, отпустила руку Эола и прислонилась к стене. Ее трясло.

Бог-ветер наклонился, заглянул ей в лицо, весело подмигнул:

– Пойдем, посидим в парке, царевна. Ты придешь в себя, а я все объясню…

* * *

– Не знаю, о чем рассказывали тебе учителя, но, похоже, совсем не то, что следует знать жителю Яблоневого Края, – начал Эол.

Он лениво откинулся на спинку скамьи и вытянул ноги. На девушку не смотрел. Надя сжала руки на коленях и тоже избегала смотреть на бога, но жадно слушала каждое слово.

– Еще во время Первой Чародейской войны, именуемой людьми Медной, чародеи западной коалиции, желая призвать себе на помощь потусторонние силы, открыли дверь в Царство Мертвых. Открыть-то открыли, а запереть ее не смогли. Дверь стала провалом. Спустя мгновение южное полушарие перестало существовать, а мир мертвых внезапно оказался доступен живым. Вернуть все на свои места даже боги-сиблинги оказались не способны. Ярок лишь остановил растущий провал, а Анку закрыл свой мир от мира людей Серой Завесой, непроницаемой для живых и мертвых.

Эол помолчал, перевел дыхание.

– К сожалению, там есть немало дряни, не относящейся ни к тем, ни к другим. Нежить. Бездушные, страшные твари, питающие слабость к живой плоти. Последние пятнадцать лет они просачиваются через Завесу, плывут через Цветное море и лезут на берег к людям. Так что у Побережья, благополучного по меркам Варты, – свои беды.

– А острова? Они ближе к Завесе и прямо на пути нежити. Как люди выживают там?

– Тяжело им, – честно сказал бог. – Но они под опекой Марины. Мать вод не позволяет тварям есть островитян, а за это получает приношения. Драгоценности, шелк и людей.

– Людей?

Помолчали.

– Эол, хоть кому-нибудь живется хорошо в нашем Крае?

Легкокрылый улыбнулся, ободряюще похлопал ее по плечу.

– Богам и богатым, девочка. Ну, ты сильно не расстраивайся. Так уж заведено.

По парку пробежал порыв ветра. Поднял пыль и сухие листья, завертел их и больно бросил Наде в лицо.

– Но почему вы, боги, не исправите этого? Вы же можете! Вы же всесильные, так почему бездействуете?!

Эол нахмурился, заострились черты лица, делая его старше.

– У каждого свои обязанности, свои интересы. Вторые боги привязаны к собственным предназначениям. Милость отвечает за то, что в сердце, Плутос – за то, что в банках, я – за ветер в парусах.

– А первые?

– Анку поставил на границах Царства Мертвых триста огненных великанов, пытаясь уничтожить нечисть, что лезет в ваш мир, но у этих бездушных чудиков совсем нет мозгов. Они гибнут тысячами, но продолжают лезть. Марина не делает ничего. Ее все устраивает. Ярок… Он занят другими делами. Что дальше? Лесные города. Леший не отдаст и клочка своей земли под поля. Кто с ним поспорит? Не я, это точно! Так и живем. И мы, и вы в заложниках у собственных предназначений.

– А я? Я смогу что-то сделать?

Эол пожал плечами:

– На то ты и Надежда.

Замолчали. Эол закрыл глаза и притворился, что дремлет. Надя смотрела на людей, гуляющих по парку.

На солнце набежали легкие облака, и по парку скользили тени, стало не так жарко. Горожан в парке почти не было, их легко было узнать по светлым волосам и смуглым лицам, но здесь было много приезжих. Гуляли молодые пары. Среди фигурно выстриженных кустарников играли дети. А если монстр доплывет до берега?

– Эол, как становятся чародеями? Есть ритуал или какие-то древние знания?

Легкокрылый открыл глаза и косо посмотрел на девушку.

– Раньше я этим не интересовался, а сейчас уже не у кого спрашивать. Сходи в библиотеку, полистай книги, может, найдешь что-то.

Царевна тяжело вздохнула и поднялась.

– Спасибо. Дальше я сама.

Эол склонил голову набок, улыбнулся:

– Давай я тебя хоть обедом угощу на прощание.

Надя вздохнула, но есть хотелось, и царевна согласно кивнула.

Они остановились в полупустом ресторанчике рядом с парком. Эол заказал Наде рыбный суп. Сам пил чай.

– Еще один важный совет напоследок: выучи имена богов! В Крае лишь трехлетний ребенок мог принять Роджера за человека! Никто кроме бога мертвых не носит это имя.

– И так со всеми?

Эол кивнул.

– Демиурги, сотворившие Яблоневый Край, дали первым богам семь имен по числу семи первых народов. За последние тысячелетия народы перемешались, пропало за Серой Завесой царство Тохо, ушло под воду островное государство Мехала. Отныне сиблинги носят лишь пять имен. Ярок, Бальдр, Сурья, Хорс, Элиос – двуликий бог света. Марина, Роана, Иара, Дана, Таласса – богиня моря, мать вод. Леший, Вали, Дакша, Варман Тура, Пан – лесной хозяин. Марк, Ард, Притви, Великий Полоз и Гефест – хозяин земных недр. Мокошь, Сага, Камала, Доля, Мойра – владычица судеб.

Он перевел дыхание, грустно улыбнулся:

– Мы, вторые боги, имеем меньше имен, но в Крае лишь один Эол – я. Так со всеми, царевна. Потеряв земные имена, мы навсегда окажемся запертыми в Небесном городе, томимые нестерпимой жаждой. Потому мы так держимся за них. Потому ты должна выучить каждое из них.

– И никто не может назваться вашими именами, чтобы получить выгоду?

– Не может. Язык отсохнет. По-настоящему.

– У тебя лишь одно имя, Легкокрылый?

Эол перестал улыбаться.

– Их было больше.

– И что случилось?

– Ярок-справедливый. Если он считает нужным, то может лишать вторых богов их имен. Вы, люди, этого даже не замечаете. Еще три года назад у меня было два имени, но, как только меня лишили одного из них, оно стерлось из вашей памяти, книг и храмов.

– И как тебя звали?

– Не помню, тетушка. Все. Мне пора. Выучи быстрее имена, потому что боги не оставят тебя так просто: давненько у нас в мире не было чародейки, еще и суженой дядюшки-мертвеца…

– Послушай, а почему у тебя все «тети» и «дяди»? Ты чей сын, бог-ветер?

Эол хитро посмотрел на нее, подмигнул:

– Никто не знает. Кроме меня и родителей, конечно! Если угадаешь – выполню одно твое заветное желание.

– Ну, начинается, – улыбнулась Надя. – Нет. В эти игры я не хочу играть. Тем более Роджер предупреждал, что в них побеждаете лишь вы.

– Тогда пока, тетушка!

– Постой! – Царевна замялась. – Легкокрылый, ты ведь можешь оказаться в любом месте Края? Где только пожелаешь?

Эол кивнул.

– Ты можешь сделать для меня кое-что?

– Ты хочешь попросить меня?

– Хочу, – решилась Надя.

– Ты не должна этого делать, глупая! Потому что я обязательно возьму за это плату.

– Возьми, Легкокрылый, – согласилась она.

– Что ж, я не буду повторять в третий раз. Чего ты хочешь, хотя я догадываюсь…

– Скажи моему папе, что я жива.

– Хорошо. Но теперь ты моя должница. Услуга за услугу.

– Чего ты хочешь?

– Верни одно из моих имен.

– Эол, я… – растерялась царевна.

– Поздно. Ты дала обещание и должна его выполнить.

– Но у тебя есть имя.

– Бог с одним именем – почти не бог. В шаге от смертного. Это сиблинги, если лишить их имен, сидят в Небесном городе. Вторые боги просто исчезают. Ты попалась, тетушка. Верни мне имя.

– Я не знаю как!

– Анку знает.

– Так попроси его сам!

Эол усмехнулся, снова сел за стол и наклонился к ней.

– Я не просто так потерял имена, царевна. Он не сделает этого для меня, как бы я не умолял. А тебя послушает. У вас особенная связь. Он за тебя в ответе. Ты дала обещание Лешему и не сдержала. За это Анку расплатился бессмертием для детей-полукровок лесного хозяина. Хорошее дело – бессмертие. Не выполнишь обещание – глядишь, и мне что перепадет. Вот и думай, как тебе быть. Дядюшка сам сглупил. До последнего хотел сохранить в тайне, кто он. Не вышло.

Надя молчала.

– Ты думала, что мое хорошее отношение оградит тебя? – насмешливо спросил бог. – Если раздаешь обещания, то будь готова их выполнять. У любого в этом мире – бога или человека – найдется, что потребовать у Анку. Ты – со своей наивностью, простодушием и доверчивостью – просто подарок для нас. Я от такого подарка не откажусь. Никто не откажется. Ты поняла урок?

Царевна покорно кивнула.

– Тогда – до встречи! – примирительно улыбнулся Эол и пропал.

Еще некоторое время царевна сидела в парке. Обдумывала слова Легкокрылого и свое положение. В первую очередь нужно найти ночлег, а завтра – работу.

Эол угостил обедом, но денег не оставил. Просить его о еще одной услуге она не могла, и теперь Надя стояла посреди незнакомого города без единой монеты. После бегства из замка Мака все ее вещи – одежда на ней, железное колечко, подаренное Роджером, и волчий клык от Длинношейки. С таким богатством до острова Вит не добраться.

Надя отправилась бродить по городу.

Морин-Дениз на треть состоял из порта, вытянувшегося вдоль берега. Здесь было бессчетное количество причалов, сухих и плавучих доков, складов и разгрузочных площадок, таверн, дешевых гостиниц для моряков и контор ростовщиков. Здесь пахло рыбой, супом и морем. Наде нечего было здесь делать.

Между жилыми кварталами Морин-Дениза и портом втиснулись узкие улицы конторщиков. Здесь было великое множество администраций, нотариальных контор и таможенных служб. Надя долго бродила между одинаковыми зданиями в поисках работы, но ничего не нашла.

И царевна снова вышла к станции канатной дороги.

Публика здесь была приличней: туристы, капитаны торговых судов и банкиры. Вокруг посадочной платформы была круглая привокзальная площадь, с красивыми коваными скамейками и фонтаном. Надя устроилась на лавочке рядом с большим семейством, состоящим из трех поколений белоголовых, загорелых до черноты островитян. Когда в поле зрения появлялся полицейский патруль, Надя вставала и шла в сторону общественного туалета, чтобы не попасться им на глаза. Она понимала, что без билета и багажа похожа на попрошайку.

Ночь она провела здесь же. Царевна надеялась, что сможет поспать на лавке в парке, но было слишком страшно, поэтому Надя бродила по привокзальной площади, смешиваясь с толпами прибывавших и уезжающих, сидела на парапете фонтана, опустив руку в прохладную воду. Надя еле дождалась утра. Умылась в фонтане, кое-как пригладила волосы, отряхнула платье и начала искать работу.

На уроках пан Рукша рассказывал ей о деньгах. Простолюдины получают их за выполненную работу, аристократы – из семейных банков или взаймы. Интересно, сколько займут Черной царевне из Северной Варты? Соблазн попробовать был велик, но страх попасться Ордену Доблести – еще больше. На всякий случай Надя решила даже имени своего не называть. На что она была способна без имени?

Она пробовала найти работу в закусочных для служащих, согласна была мыть полы, но ей везде отказали.

В гостинице «Морская звезда» Надю не пустили даже на порог. Она стояла в переулке, кусая губы от обиды. Один из охранников, крепкий мужчина лет сорока, сжалился над ней. Мужчина тоже был из лесных городов и говорил на аринском.

– Трудно с работой в этом городе. У нас из леса все сюда едут. Работников больше, чем работы, девонька. Была б парнем – взяли бы в Алые Мундиры, у них каждую неделю кто-то мрет, а так… Даже не знаю, что посоветовать тебе, милая. Ты откедова будешь?

– Северная Варта.

Мужчина печально покачал головой.

– Не говори никому. На Побережье думают: ваши за спиной несчастья носят.

Он пожевал губы, раздумывая.

– Знаешь что, девонька? Если до вечера ничего не подвернется – возвращайся. Мы с женой люди не богатые, но тарелку супа найдем.

– Спасибо, пан.

Надя очень надеялась, что ей не придется обращаться за помощью к незнакомцу в чужом городе. Она обошла порт и рынок. В порту были нужны мужчины-грузчики и матросы. На рынке никто не решился взять к себе девчонку с улицы, а еще порезали подол платья, надеясь найти тайный карман.

Царевна набралась смелости и попробовала найти работу в портовых тавернах, но хозяйка первой же из них честно сказала, что служанки должны быть готовы «приголубить клиента».