Текст книги "Счастливый перелом (СИ)"
Автор книги: Оксана Чекменёва
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Часть вторая
И потянулись очень насыщенные дни. Поначалу было реально некогда присесть, поскольку мало того, что пришлось организовывать быт мальчиков, приехавших в другую страну с одной сумкой одежды на троих, так этот переходный период пришёлся ещё и на праздники. И я порой очень жалела, что не могу раздваиваться.
Очень выручало то, что малыши были удивительно, едва ли не сверхъестественно послушны, к тому же Ники тоже изо всех сил старался взять на себя заботу о братьях, ограждая взрослых от забот. Видимо, такая привычка выработалась у него во время жизни с няней – держать младших братьев от неё подальше. Но иногда даже этого было мало.
Например, поездка в магазин за одеждой со всеми четырьмя мальчиками прошла на удивление спокойно. С нами был Алек, выступавший роли не только водителя, но и носильщика. Дополнительным удобством было то, что мерить одежду или обувь на близнецов я могла по очереди, а многое брала просто «на глазок» и «на вырост», поскольку мистер Барнел дал мне указание взять детям всё необходимое с запасом, и в средствах не ограничил.
Мэтью тоже весьма активно помогал мне, принося и подавая нужное. Это был очень подвижный и весёлый парнишка, болтавший за двоих, но он сразу принял новоявленных братьев и, чувствуя себя старшим, взял их под своё крыло. Он так же настоял, чтобы некоторые вещи – футболки, бейсболки, – я купила для них с Ники одинаковые. Я не возражала – если это позволит братьям сблизиться ещё больше, то почему бы и нет?
А вот с покупкой подарков у нас возникла проблема. То есть не с самими подарками – переехав, дети остались вообще без игрушек, Мэтью поделился своими, но, в любом случае, проблема «что именно дарить» не стояла. А вот с поездкой за подарками вышла загвоздка. Покупать подарки близнецам при них самих было бы странно, но и оставить их дома я не могла – они откровенно боялись мистера Барнела, как, впрочем, и всех остальных людей, кроме меня и старших мальчиков. Но и на семилетнего Ники оставить их я не решалась.
Выручила Джейн – сестра Алека и секретарша мистера Барнела. Она привезла ему на подпись какие-то бумаги, поскольку он продолжал работать дома. К нашему удивлению, её малыши не испугались, так что она посидела с ними пару часов, пока мы с Мэтью и ики носились по всё тому же детскому магазину, выбирая малышам подарки. А потом, вместе с близнецами, я уже покупала подарки старшим мальчикам. А поскольку мистер Барнел выдал мне неприлично большой аванс, утверждая, что работа в праздничные дни заслуживает отдельной премии, я смогла тоже купить кое-что мальчикам на свои собственные деньги. Для Ники я приобрела плеер, в который закачала множество детских песен, а кроме того – сборник оркестра Поля Мориа, чьи инструментовки так понравились Ники во время полёта. «Токатту» я поставила самой первой, чтобы, нажав на «пуск», мальчик сразу же услышал любимую мелодию своего отца.
Ёлку тоже привёз незаменимый Алек. Мы со старшими мальчиками два дня наряжали её и всю гостиную – на чердаке оказалось несколько коробок с рождественскими украшениями. Только чулки для камина пришлось подкупить – ведь количество детей в доме увеличилось вчетверо. Малыши были лишь наблюдателями. Вначале я попыталась и их привлечь к общему занятию, но это закончилось разбитым шариком, рыданиями и описанными от испуга штанишками. Так что остальное время они сидели на ковре, в окружении игрушек, и наблюдали за нашими действиями. И порой в их глазёнках мелькал неподдельный интерес, что чрезвычайно меня радовало. Мистер Барнел сказал, что нашёл для детей психолога, но его посещения можно будет начать лишь после рождественских каникул.
Кстати, сам мистер Барнел время от времени покидал свой кабинет, чтобы поучаствовать в процессе подготовки к Рождеству. Физически он мог не многое, но взял на себя общее руководство, а так же распутывание гирлянд – дело кропотливое, отнимающее много времени, зато не требующее здоровых ног. Он также затевал общие разговоры ни о чём со мной и старшими мальчиками, и Ники постепенно открывался ему, что-то рассказывая и даже смеясь шуткам. Малышей он не трогал, давая просто привыкнуть к своему присутствию, и постепенно это стало приносить свои плоды – всё меньше страха было в их глазёнках, всё чаще в них мелькало любопытство. Учитывая, что собственного отца они не помнили, дядя стал для них первым мужчиной, постоянно присутствующим в их жизни.
Со мной мистер Барнел говорил только о мальчиках, живо интересуясь всем, что я могла о них рассказать, и это было нормально, хотя для меня и непривычно – супруги Хенли особо внучкой не интересовались, едва ли не единственным, обращённым ко мне вопросом о ней было: «Хорошо ли она себя вела?» Остальное их мало интересовало. Но мистеру Барнелу на самом деле было интересно знать всё не только о родном сыне, но и о племянниках.
Впервые он заговорил со мной о чём-то, не относящемся напрямую к мальчикам, когда, накануне Сочельника, уложив детей спать, я сидела в гостиной, упаковывая подарки. Мистер Барнел покинул свой кабинет и уселся рядом, помогая мне. Тогда-то он и рассказал мне, что свою кузину Кейт, мать мальчиков, он в последний раз видел более двадцати лет назад, на одном из семейных праздников, после этого её мать вдрызг разругалась со своим братом, его отцом, и уехала, увезя дочь и порвав все отношения с семьёй. Мистер Барнел даже не знал, что Кейт перебралась в Англию, выйдя замуж за англичанина, он вообще о ней практически никогда не вспоминал, пока недавно его не поставили в известность о том, что он стал опекуном трёх осиротевших племянников. А когда я поинтересовалась, нет ли у мальчиков других родственников, он ответил, что есть, и много, и некоторые даже проявили желание забрать сирот к себе, но опекуном в завещании Кейт был назначен именно он, а это значит, мальчики будут жить у него, без вариантов.
Я с уважением посмотрела на мистера Барнела, он открылся для меня с новой стороны. Прежде я считала, что у него просто выбора не было, точнее, был один – мальчики живут у него или отправляются в приют. Оказалось, что он не стал перекладывать ответственность на чужие плечи, а принял совершенно незнакомых ему племянников под своё крыло без раздумий и сомнений.
А мистер Барнел стал задавать вопросы уже мне, интересуясь моей прежней работой, семьёй и учёбой, я даже не заметила, как всё ему выложила, как на духу – и про Вики, и про родителей, и даже про два своих неудачных романа во время учёбы в колледже. Даже не знаю, почему разоткровенничалась, но мне нравилась сама возможность поговорить с кем-то, старше восьми лет. Мы засиделись до двух часов ночи, но всё же упаковали все подарки.
Следующей ночью мы вновь встретились «под ёлочкой» – я переносила под неё подарки, спрятанные в кладовой, и наполняла лакомствами и мелкими игрушками четыре чулка, висящих над камином, а мистер Барнел ел печенье с молоком, оставленное детьми для Санты. Наутро меня разбудил Мэтью, прыгающий по моей кровати – хорошо, что хотя бы не по мне, как это делала Вики, поскольку был раза в два крупнее неё. Ники с близнецами стояли в дверях, причём близнецы были немного напуганы происходящей суматохой. Пока я спускалась с ними вниз, Мэтью умчался будить отца, мы встретились в гостиной и стали дарить друг другу подарки. К своему удивлению я тоже получила подарки – вязаную шапку от Мэтью и варежки от Ники. Мальчики признались, что выбрали их, когда мы с ними покупали подарки близнецам, показали Алеку, а он их купил, пока я не видела – в общем, настоящий мужской заговор, в котором принимал участие даже мистер Барнел, финансово.
Но больше всего меня удивил подарок от самого мистера Барнела – изящные часики на цепочке. Я попыталась отказаться от такого дорогого подарка, но мистер Барнел заявил, что все его сотрудники получают подарки на Рождество, а так как я, хоть и временный сотрудник, но зато успевший проявить себя с самой лучшей стороны, заслуживаю намного большего. И вообще, босс всегда прав, так что я просто обязана без возражений принять эти часики. Я не могла не подчиниться прямому приказу босса, высказанному с комично нахмуренными бровями, поэтому поблагодарила и надела часики на шею.
Рождество прошло чудесно. Мистер Барнел весь день не уходил в свой кабинет, был с нами, когда мальчики опробовали свои новые игрушки и даже пытались кататься на новеньких скейтбордах по комнате. Потом у нас был чудесный праздничный обед, приготовленный миссис Энок, которую тоже пригласили к столу. Мистер Барнел даже вышел с нами во двор и, опираясь на костыли, наблюдал, как мы с Мэтью и Ники играем в снежки, а близнецы копаются в снегу новенькими пластмассовыми лопаточками. Потом мы все вместе смотрели фильм «Один дома», под который близнецы заснули прямо на ковре среди игрушек.
В общем, день прошёл замечательно. Позже мистер Барнел сказал мне, что обычно они с Мэтью проводят Рождество в Чикаго, у его родителей, где собирается вся их большая дружная семья. Но в этот раз он решил никуда не ездить и никого не приглашать – новые люди, а тем более – поездка в другой город и ночёвка в незнакомом месте, могли стать слишком большим стрессом для детей, которые только-только стали привыкать к новому дому.
Я понимала, что он прав. За эти дни я заметила в поведении малышей небольшие положительные изменения. Совсем небольшие – чуть менее настороженно смотрели, чуть реже сосали большой палец, но ведь и времени прошло совсем немного. К сожалению, мальчики продолжали молчать. Но я была уверена, что они обязательно заговорят, как только почувствуют себя в полной безопасности.
После Рождества произошло сразу три события. Во-первых, привезли мебель для комнаты близнецов, и мы с Мэтью и Ники, а так же с вызванными на подмогу Алеком и Джейн, полдня передвигали кроватки, шкафчики, столики и стеллажи, пока не пришли к общему мнению, что всё идеально. А потом ещё полдня мы с мальчиками, причём я задействовала всех четверых, мотивируя это тем, что близнецы должны принимать участие в обустройстве собственной комнаты, и их мнение, пусть и молчаливое, тоже важно, расставляли и раскладывали по полкам книги и игрушки. В итоге у близнецов теперь была замечательная детская с мебелью по росту и кучей места для игрушек.
Во-вторых, мистеру Барнелу сняли гипс. Теперь он ходил с тростью, временно, пока нога не восстановится окончательно, и ездил на физиотерапию. И я была рада, что этот перелом, полученный им на катке, где, по словам Мэтью «какой-то придурок безглазый налетел на него и сшиб с ног», не будет иметь нехороших последствий. Кстати, избавившись от гипса, мистер Барнел перебрался в свою спальню на втором этаже, оказывается, прежде он ночевал на диване в своём кабинете, чтобы не пользоваться лестницей. Раньше у меня иногда появлялся вопрос, почему у него спальня на первом этаже, теперь секрет открылся.
И, в третьих – пришла первая кандидатка на роль няни. Худая, неопределённого возраста, в чёрном платье с воротником под горло, и волосами, стянутыми в пучок. Она заявила, что является идеальной кандидаткой на роль няни четырёх мальчиков, поскольку имеет большой опыт, и прекрасно знает, как держать детей в узде, чтобы их было видно, но не слышно. Я вздрогнула, услышав это выражение, а кандидатка начала излагать свою систему наказаний за малейшие провинности, и мне вдруг показалось, что няня семейства Энок нашла их и здесь, за океаном. Я не знаю, как выглядела их няня, но методы у них с этой явно были идентичными.
Мистер Барнел решительно отказался от услуг этой кандидатки.
Новый год прошёл весело. Мы все вместе ходили гулять по заснеженному, разукрашенному городу, зашли перекусить в детское кафе, где старшие мальчики с удовольствием лазили по пластмассовым горкам и лабиринтам, и даже малыши побарахтались в бассейне, заполненном шариками. А вечером мистер Барнел разрешил Мэтью и Ники не ложиться до полуночи, и мы все вместе вышли во двор, чтобы полюбоваться фейерверком.
Ники, к моей радости, прыгал, размахивал в восторге руками и кричал следом за кузеном, хотя и не так оглушительно, как тот. Общение с Мэтью, а так же наглядный пример его взаимодействия с отцом, очень хорошо влияли на Ники. Мистер Барнел порой делал замечание расшалившемуся сыну, но никогда не одёргивал его по пустякам, не запрещал выражать свои эмоции, и уж конечно, никогда не поднимал на него руку. Видя это, Ники вёл себя всё смелее, всё же первые пять лет его жизни явно прошли в нормальной обстановке, с любящими родителями, и он это хорошо помнил. С близнецами было сложнее – никакой другой жизни, кроме муштры, запретов и побоев они не помнили. Но их юный возраст давал надежду на то, что прежние ужасы в итоге выветрятся из их памяти. Хотя и не скоро.
* * *
Утром второго января я обнаружила на кухне незнакомца. Нет, умом-то я, конечно, понимала, что это мистер Барнел, просто слишком уж большой контраст был между бородатым, вечно взлохмаченным мужчиной лет сорока пяти, как мне казалось, одетого в футболки и домашние брюки, а чаще – спортивные штаны, и этим чисто выбритым и аккуратно причёсанным молодым человеком в шикарном деловом костюме, белоснежной рубашке и галстуке. И он был красив. Невероятно красив! Высокие точёные скулы, мужественный подбородок, чувственные губы – всё это прежде скрывала борода. А когда он чуть смущённо улыбнулся, на его щеках появились ямочки, как у Мэтью.
– Выхожу на работу, – потирая непривычно гладкую щёку, сказал он. – Пришлось снова принять презентабельный вид. Полтора месяца сидел дома – расслабился. Но пора заниматься делами, увы, праздники окончены. Справитесь здесь без меня?
– Конечно, – кивнула я, отводя глаза. Потому что нельзя так пялиться на своего работодателя, нельзя. Подумать только, две недели я жила бок о бок с потрясающе красивым мужчиной и даже не догадывалась об этом. Мистер Барнел нравился мне как человек, я восхищалась тем, как он относится к детям, и к своему сыну, и к племянникам, мне нравилось общаться с ним, его эрудиция, его чувство юмора. Но я никогда прежде не смотрела на него как на мужчину. Мне ведь казалось, что он мне в отцы годится. Ну и, конечно, он был моим работодателем, что тоже ставило некий психологический барьер. Кстати, он и теперь продолжал оставаться моим работодателем, так что лучше бы мне и сейчас так на него не смотреть.
Легче сказать, чем сделать. Но я старалась. Честно. Вот только не особо у меня получалось. Всё, что я могла – это не позволить мистеру Барнелу догадаться о том, что моё отношение к нему изменилось. Потому что скоро я уеду, и мы больше никогда не увидимся. Поэтому, не вздумай влюбляться, Джилли. Не вздумай!
И я старалась изо всех сил. В идеале было бы лучше всего, если бы до моего скорого и неизбежного отъезда мы бы вообще не виделись. Но не получалось. Ники и Мэтью пошли в школу, мистер Барнел был на работе весь день, но вечера мы все непременно проводили вместе. Мистер Барнел расспрашивал старших мальчиков об их школьных новостях и успехах, а меня – о том, что случилось за день, как успехи близнецов, которых я начала возить к детскому психологу трижды в неделю, а так же – как продвигаются поиски новой няни. Кандидатки приходили почти каждый день, и проводить первое собеседование с ними было поручено мне.
Теперь я начала понимать отчаяние миссис Монро при поиске подходящей няни для сопровождения мальчиков. Похоже, в это время, действительно, выбор был совершенно никакой, все хорошие няни давно были разобраны по семьям, остались только те, подпустить которых к детям я категорически не могла.
Кто только не приходил к нам в поисках места! Сначала – свидетельница Иеговы, начавшая с порога говорить со мной не о детях, а о боге, и не скрывавшая, что собирается приобщить мальчиков к «проповедованию». Потом – девушка-панк, которая «ваще-то раньше с малыми не нянькалась, но просто ща бабки нужны, прям край!».
Была ещё мексиканка, ни слова не знающая по-английски, после неё – любительница животных, пришедшая аж с пятью мелкими брехливыми собачонками, утверждающая, что детей нужно приучать к животным с детства, так что она собирается приходить на работу «со своими милыми крошками», которых она не может оставить одних дома. После десятиминутного присутствия в гостиной этих «крошек», мистеру Барнелу пришлось вызывать клининговую компанию вне графика и покупать новый ковёр, потому что я попыталась, конечно, оттереть старый, но запах всё равно остался.
Потом была милейшая старушка. Она взглянула на меня сквозь очки толщиной в полдюйма и сказала: «Мальчик мой, где у вас тут детки?». Потом потрепала по кудрявой головке Сэта и добавила: «Обожаю пуделёчков. А детки-то ваши где?».
Ещё была кандидатка, отказавшаяся выбросить сигарету, хотя близнецы находились в одной с нами комнате. И другая, от которой несло спиртным за милю. И ещё одна, успевшая спрятать стоявшую на столе фотографию маленького Мэтью в серебряной рамочке в свою сумочку, пока я просматривала её рекомендации, написанные одним почерком и с одинаковыми грамматическими ошибками.
И когда я была уже в отчаянии, появилась последняя кандидатка. Она произвела на меня прекрасное впечатление, была аккуратно одета, от неё не пахло табаком или виски, она правильно говорила и показала диплом выпускницы педагогического колледжа и рекомендации из школы, где до замужества работала учителем английской литературы. Я была уверена, что мы нашли ту, которую давно искали, и мистер Барнел обязательно одобрит эту кандидатуру. И только я собралась предложить ей прийти вечером, когда хозяин будет дома, как входная дверь распахнулась, и в дом ввалился здоровенный громила в наколках, который с ходу обложил уже практически принятую няню семиэтажным матом. С трудом переведя его перлы, я смогла понять, что его жена – падшая женщина, которая собирается бросить мужа и подцепить богатого вдовца, но он ей этого не позволит.
Дипломированная учительница английской литературы сорвалась на визг, и в тех же выражениях сообщила мужу всё, что о нём думает, причём слово «мудак» было в её тираде самым приличным. В ответ на это громила схватил жену за волосы и выволок за дверь, где её визг резко смолк. Испугавшись за её жизнь, я схватила телефон, собравшись набрать 911, но, выглянув в окно, увидела, что парочка целуется взасос на крыльце, причём учительница принимала в этом поцелуе самое активное участие, обвившись вокруг мужа лианой. Отложив телефон, я взяла сумочку и рекомендательные письма и вынесла их владелице, понимая, что и эта няня у нас работать не будет. Не удержавшись, я поинтересовалась, каким образом ревнивый муж попал на территорию двора, и услышала: «Через забор, как же ещё?» На это признание учительница отреагировала восхищённым взглядом и восторженным: «Мой герой!», после чего супруги в обнимку удалились через калитку, которую я открыла для них с помощью пульта.
Когда я вечером рассказала о произошедшем мистеру Барнелу, он долго хохотал, я тоже поулыбалась, но факт остаётся фактом – время моего пребывания в Штатах подходило к концу, точнее – заканчивался срок моей месячной гостевой визы, а оставить мальчиков мне было всё ещё не на кого. Когда я напомнила об этом мистеру Барнелу, он сказал, что обязательно что-нибудь придумает.
И придумал. Он такое придумал, что я не знала, плакать мне или смеяться, прыгать до потолка или идти вешаться. Назавтра, едва мальчики уснули, мистер Барнел попросил меня спуститься в гостиную для серьёзного разговора. И сразу же огорошил меня словами:
– Я всё решил, Джилли. Мы должны пожениться.
Я где стояла, там и села, благо рядом с дверью стоял пуфик, вот на него я и приземлилась. Это сейчас что, мне предложение сделали? Сам мистер Барнел, красивый, богатый, умный и самый-самый замечательный, сделал предложение мне – простой гувернантке? Я почувствовала, что пузырьки счастья начали наполнять меня, готовясь вознести к небесам, потому что мне не только не придётся уезжать от тех, кто за прошедший месяц стал мне так дорог, но и тот, в кого я, кажется, уже влюбилась, тоже хочет на мне жениться, а значит, тоже любит, разве нет?
Но от следующей же фразы полопались все мои «счастливые пузырьки», и я вновь грохнулась с небес на землю.
– Брак, конечно же, будет фиктивным.
Конечно же… Джилли, тебе уже двадцать пятый год идёт, старовата ты, чтобы верить в сказки. Любовь, ага… Это просто деловое предложение, вот и всё. Мистеру Барнелу позарез нужна заботливая и любящая няня для мальчиков, и он готов получить её любыми средствами. Горло сдавил комок, но я постаралась скрыть свои эмоции, продолжая слушать мистера Барнела.
– Подумай сама, это же идеальный выход. Мальчики любят тебя, разлука с тобой нанесёт им ещё большую травму. И ты их любишь, я же вижу. В Англии тебя никто и ничто не ждёт, зачем тебе туда возвращаться, если можно остаться здесь? Всё упирается в рабочую визу, но это можно обойти – как моей жене, тебе всё это будет не нужно. Соглашайся, Джилли. У тебя будет всё, что захочешь – я достаточно богат, и буду щедр с тобой. Я никогда тебя не обижу. У тебя будет дом, семья… И ты нужна нам, Джилли, ты очень нам всем нужна.
– Как долго? – смогла я, наконец, выговорить. – Как долго я буду вам нужна?
– Долго, Джилли, минимум десять лет ты будешь нам нужна.
– А потом?
– Потом?.. Давай просто доживём до этого «потом», тогда и будем решать.
– А если вы встретите кого-то раньше? Ту, которую полюбите? Что тогда?
– Джилли, сейчас двадцать первый век. Брак – не цепи на всю жизнь. И я, и ты, сможем его расторгнуть, если в этом возникнет необходимость. Это же не тюремный приговор без права на досрочное освобождение. Это просто возможность для тебя остаться здесь, с нами. Подумай, Джилли. Ты же знаешь, как нужна нам.
– Можно, я дам ответ завтра?
Следующим вечером я сказала «да». Я думала практически всю ночь, заснув лишь под утро. И весь день, пока мистер Барнел был на работе. И поняла, что хотя это не совсем то предложение, которое я мечтала получить, но это единственное, на которое я могу рассчитывать. И если вдуматься, для меня в этом предложении только плюсы. У меня будет семья, дом, не нужно будет метаться в поисках работы, а найдя – опасаться, что меня уволят в любой момент без предупреждения. Мне не придётся расставаться с мальчиками, которых я, действительно, успела полюбить, и у меня сердце кровью обливалось от того, что придётся оставить их. И, главное – мистер Барнел. Да, несмотря на брак, он, по сути, всё равно останется лишь моим работодателем. Но ведь альтернативой была лишь разлука, других вариантов не было. А так я смогу продолжать видеть его каждый день, разговаривать с ним, слышать его чудесный голос, смеяться его шуткам, тайком любоваться им, когда вечерами мы всей семьёй будем смотреть кино по телевизору. И продолжу тайно и безнадёжно любить его.
И я сказала «да».
