Текст книги "Семь легенд мира"

Автор книги: Оксана Демченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Последнему обстоятельству обитатели «нижних гор» втихую радовались. Друзья птиц оказались людьми приятными и интересными. Но с их появлением добиться хоть крохи внимания горских красавиц для прочих стало почти невозможно! Молодежь к весне уже открыто роптала: когда «стервятники» воровали девиц, было куда лучше. Хранителей не так уж много, репутация племени испорчена, общаться с жуткими существами согласится далеко не каждая. Да и лишиться навсегда связи с домом не всякая девушка согласится. А теперь? Красавицы хором вздыхают по рослым парням, забросив прежних ухажеров. И как не вздыхать, если племя Хранителей так удачно скроено! Ловки, сильны, хороши собой, склонны исполнять самые глупые женские капризы, ведь в их долине девушки отличаются удручающе придирчивой разборчивостью. Оно и понятно – ближайшей весной всего две невесты выберут себе мужей – из четырех-то десятков претендентов в возрасте от семнадцати до сорока! При таком выборе и зимой серебряные снежинки в букете – не диво…

Причин для волнения юношам «нижних» гор добавляло поведение обстоятельных седобородых старцев, которые, насмотревшись на Ргиро, окруженного четырьмя красивыми и умными внуками, хищно высматривают и себе подобное счастье, отваживая от дома прежних женихов.

Скорее бы уже кончилась зима! Пусть себе живут в неведомой долине, подальше от глаз! Да и теперь, в общем доме, надо совесть иметь: выбрал невесту – и на прочих не смотри! Именно с таким смешным в своем однообразии требованием ходили к вождю Ларну дети родов «нижних» гор. Он улыбался, выслушивая очередного просителя, требующего унять несносных синеглазых хулиганов. Привычно обещал разобраться. Извинялся за расшалившихся молодцев, впервые получивших возможность днем и наравне с прочими ходить по поселку. Даже более того: присылал для выяснения подробностей и исполнения приговора Ронга, сына и наследника.

Того самого, на которого смотреть жалобщикам особенно тошно. За зиму сын вождя отъелся на сытной пище и отоспался – ведь караулить гнезда и следить за соседями нет более нужды. Он превратился в настоящего горного барса, обманчиво ленивого в движениях. Чуть насмешливого, не скрывающего ни своего превосходства, ни своих приемов.

Ронг приходил и молча ждал, пока изложат проблему. Говорить, и то становилось неприятно. Ведь сочувствие будет высокомерным, фальшивым… Ах, юная красавица спросила у его сородича, как можно забраться на эту скалу? И потому трое получили ушибы, не справившись с задачей. Грустно, – вздыхал Ронг, щурясь от сдерживаемого с трудом смеха. – Воин счел бы это не ушибом – царапиной, но дети имеют право и поплакать, коли нет мочи перетерпеть малую боль. Для таких особенно важно, что снави рядом и готовы помогать всем без разбора. С такими смешными ушибами – это не к нему, это к Говорящим. Ах, показать, как же туда, на отвесную скалу, вообще можно залезть? Тоже не к нему. Старшему сыну уже девять, он как раз осваивает это умение и охотно покажет. Скала-то детская…

И тогда, натерпевшись унижения сверх меры, парни шли жаловаться не к вождям уже, а к самому демону Тоэлю. Доброму демону: он никогда не отказывался излупить обвиненного в спесивости Ронга. В конце концов, среди людей не так уж много противников, достойных внимания айри. Этот именно таков. Оба получали немалое удовольствие от очередного поединка. А вечером обсуждали приемы и хвалились синяками, всегда под неизбежное ворчание Тара о том, что готовящийся перевалить на восьмую сотню лет айри должен иметь хоть немного солидности, а уж не разделаться с малышом в полчаса – вовсе несмываемый позор.

Ларн обычно присутствовал при разборе боя и внимательно слушал. Вождь сам учил лучших воинов рода и очень много интересного находил в науке демона.

– Первые снави прибыли в горы, прознав про беду погибающего рода. Они летели на спинах крылатых друзей, всегда готовых оказать такую услугу Говорящим этого берега, – сказал Тоэль как-то, закончив объяснения приемов боя. – Птицы огня обладают сознанием и зачатками дара, достаточными для общения без слов со своими седоками. Они исстари в дружбе. Как слышите и зовете их вы, не имеющие дара Хранители?

– Мы владеем им, но в иной форме, – вздохнул Ронг, открывая еще одну тайну. – Это и делает нас Хранителями. Мы выращиваем птиц с того дня, когда отложено яйцо в гнездо. У каждого в моем роду есть в друзьях тот птенец, первый. Мы просыпаемся однажды и знаем, что он пробил скорлупу и смотрит на горы. С этой минуты всегда ведаем речь и мысли птиц. И бываем признаны ими. Мой первый птенец – молодой вожак стаи. Старший, увы, погиб летом. Когда снави бежали из плена, их сожгли вместе с летунами. Три птицы не вернулись в гнезда у вершин гор. Трое в нашем роду видели их смерть. Больно было смотреть. Они падали и горели, все еще пытаясь спасти ходя бы седоков. Мой друг почти дотянул до земли, но девочку все равно не спас. Совсем молоденькая была снавь, мы принимали ее год назад в поселке, когда мой младший только-только родился. Он болел, и птицы принесли ее. Я хорошо запомнил того, кто добил Говорящую, вожак еще мог видеть его, хотя уже и не дышал.

– Ты пошел выяснять, кто новый враг, – кивнул Тоэль. – И разбираться с этим моим сородичем.

– Да. Я был очень осторожен, покрутился здесь, толком изучил долину, ангары и демонов. А еще стадо безумных людей, – нехотя кивнул Ронг. – Почуял большую беду. Я позвал своего первого друга, просил взять еще троих летунов, и мы двинулись на юг, искать снавей. Так велел отец. Месть отложить было очень трудно.

Вождь племени Хранителей согласно кивнул: удержать сына от мести за гибель снавей было нелегко. Но куда важнее казалось спасти еще живых от угрозы плена и гибели…

– Мы уговаривали снавей не идти на зов, но нас не послушали, – вздохнул Ларн. – Ронг сделал все возможное. А потом исчез, не сказав никому ни слова. Кроме жены, но она была полностью на его стороне, как всегда. Сама вещи собрала заранее и потом нам головы морочила более суток, давая ему время уйти.

– Тирр этого мерзавца нашел, упчочи умеют чуять сознание издали, а от него буквально пахло смертью, – кивнул Хранитель. – Он снова убивал, а мы с Тирром опять опаздывали помочь. Зато и улететь тот демон уже не успел. Никуда не годился как боец в сравнении с тобой, Черный человек. Мне было трудно, но я управился. Он еще долго оставался жив, много мне рассказал, поскольку позорно боялся боли… Говорил без умолку про планы своих сородичей, про желание найти гнезда птиц, про невероятное оружие-стержень, про рацию и способ издали узнать о приближении лодки через браслет на руке. Я взял браслет, оружие и заспешил домой, надо было уводить птиц.

– А он? – уточнил Тоэль.

– Я проверил, как работает заключенный в стержне огонь в отношении демонов и способен ли он сжечь летающую лодку, – усмехнулся Хранитель. – Вот потому прочие имели много причин сжечь наш поселок. Первую лодку, достигшую перевала, я тоже сжег. Она была пустая, демон говорил про такие – «автопоиск». Слово я не понял, но зато усвоил: начиненные смертью подобия первой лодки прибудут еще до заката.

– Ронг так шумел, что никто даже не пытался возражать, – улыбнулся вождь. – Мы успели спрятаться. По счастью, они добрались к нам под самую осень, когда птенцы уже оперились и испытали в деле свои крылья, могли улететь со старшими, хотя бы до ближней своей стоянки на островах.

– И первый раз союз Говорящих с миром и птиц дал трещину, – вздохнула Деяна, давно слушавшая в сторонке разговор. – Я спрашивала снавей. Когда фальшивый зов беды наполнил ужасом сознание способных его слышать, птицы покинули привычные места на островах Жемчужной нити полудня и улетели на юг, не откликаясь более на призыв одаренных. Они не предали прежней дружбы, но ушли, сочтя происходящее опасным безумием. И, надо признать, были во многом правы. Вот только теперь ни одна снавь западного берега океана понятия не имеет, как и где искать крылатых. Сходятся в одном: птицы и прежде предпочитали откочевывать зимой к югу. Так что по весне надо искать их там, где-то в теплых краях, как туманно советовали мне, виновато вздыхая, одаренные.

– Их зимние гнезда на горных кручах иного хребта, у самой кромки нашего мира, – кивнул Ларн. – Мой сын весной должен пойти на поиски. Он, уважаемый крылатыми Хранитель, передаст, что мы ждем птиц и здесь снова спокойно. Я рад, что ему не придется проделать столь долгий путь одному.

– Спасибо, неожиданная помощь. – Приятно удивился Тоэль.

– Это ваша – мне, в пути на юг? – чуть насмешливо не понял его Ронг. – О да, неожиданная. Но я бы хотел узнать наконец, почему тебя зовут где-то на далеком севере неведомой мне земли Черным человеком. Ведь, как гласит легенда моего рода, – наши предки пришли из-за океана. И в том мире они не знали демонов.

– Кровь народа Туннрёйз, – уверено хмыкнула Деяна. – Я так и думала. Те и с гребными судами управляются отменно, и по скалам лазают не хуже коз. Ну от кого еще эти странные рослые горцы могли получить в наследство синие глаза и свои кудри, сводящие с ума всех местных девиц?

– Да, – охотно согласился Ларн. – Наши предки звали себя туннрами. Есть легенда – они приплыли с восхода и спасли из воды раненую птицу. А потом птицы выручили их, когда скалы разбили лодку. Так было положено начало дружбе, а чуть позже – дана клятва беречь Огненных птиц во веки веков. Мы уже давно единое целое, ведь они дарят нам особые способности, с ними мы обрели счастье полета и полную свободу. А еще имеем в жизни цель, мы – Хранители.

– Приятно сознавать, что этот берег оказался для вас домом, – улыбнулась Деяна. – Слушайте историю про Черного человека, раз уж попросили. Но – предупреждаю – это довольно нелепая легенда.

– Давно это было, – скривился Тоэль. – Молод был, глуп, людей не знал… Я тогда не жил в долинах. Так, мимо летал, увидел огни… Стыдно вспомнить, сколько суеверий я наплодил на севере за пару часов присутствия! Мельники с демонами – родня, пожевав на ночь конятника, можно подчинить беса, а пять костров его надежно вызывают. За одну старую золотую монету демон покупает душу у красивых девиц, исполняя их заветное желание… Ужас!

Легенда третья. Черный человек

– Давно это было, – охотно кивнула Деяна, принимая предложенное начало легенды. – Тому две, а может, и три сотни лет. Далеко на севере земель бороев, у истока могучей реки, которую по ниточке собирают в единый поток ручьи моховых болот, возле малого её притока, звонкого и говорливого, жил бедный мельник. Всего-то и достатка у него было – стертые жернова и слепой старый мерин, с трудом способный тянуть хомут. Впрочем, и сам он был стар и слеп, этот мельник. И мечты его были – слепые и мрачные. Сухие ручки щупали камешки, катали на ладонях, и растрескавшиеся губы твердили: «Станьте золотом, сделайте меня князем!» И был у мельника сын, слабый и болезненный мальчик, которого отец звал своим наказанием.

У мельника, правда, было и настоящее сокровище – дочь, светловолосая красавица с синими глазами холоднее и ярче северного неба. Она умела улыбаться, обещая добро и тепло, но стоило отвернуться, и во взоре мелькали те же камешки, горящие отблеском золота. Была она колдунья. Говорят, привораживала мужиков, согласных терпеть отвратный помол, лишь бы еще раз глянуть в синь ее взора. А еще говорят, ходила она ночами в лес и жгла там в безлюдном глухом урочище костры большим кругом, призывая могучих демонов ночи к себе в услужение. Только демоны не шли, смеялись дикими ночными голосами леса над ее глупым усердием. Пока однажды девица не выведала тайну черного корня у умирающей старухи.

И вот, жуткой осенней ночью, когда новая луна была тоньше волоса, так слаба, что ничуть не могла развеять мрак ночи, натерев настоем черного корня тело, и прожевав стебли, молодая мельничиха снова разложила огни и позвала. Демон пришел в образе Черного человека. Одежда его не отражала света, лишь впитывала его, сама же была – мраком. Лицо его не выражало никаких чувств, и холодны были темные глаза. Так холодны, что устрашилась девица и пала ниц, умоляя не губить ее душу. Демон спросил бесцветным голосом, тихим и сухим, как шелест осенней опавшей листвы: «В чем твоя беда?» И, уверовав в свою власть, девица поднялась и потребовала денег. Золота, способного сделать ее княгиней. Демон сказал: «Будет, как просишь, лишь принеси мне хоть немного того, что желаешь получить».

Девица прибежала домой на утренней заре, разбудила отца и все ему рассказала. Старик довольно кивнул. Он уверенно сказал – демон глуп, его легко обмануть. Как мужики с зерном, он пленился твоей красотой. Дай ему монету, одна есть у нас, лежит под старым пустым сундуком, зарыта на черный день.

Рассмеялась красавица: не день, а ночь черна! И правда: в полночь демон ждал на прежнем месте. Он внимательно рассмотрел монету, вернул. А еще молвил – будет тебе полный сундук таких, возвращайся домой спокойно, конец бедам. И не обманул.

Месяц спустя женщина переехала в город и наняла слуг, оделась в дорогое и новое. Она давала приемы и блистала в золоте и камнях. Ей признавались в любви знатные господа, и один из них, богатый владетель земель и замка, получил согласие синеокой на брак, оплаченное немалым числом монет приданного. Они стоили друг друга, и золото стало копиться в сундуках, а спины мужиков согнулись от нужды и непосильного бремени податей.

Старый же мельник по-прежнему бедовал. Зиму он с сыном перебивался с хлебной пыли пустого амбара на воду, по весне ел крапиву и лебеду. А к лету пал мерин, последняя надежда на доход, последняя возможность выжить. Следом ушел в землю и мельник. Сын поклонился его могилке и отправился к своей сестре – больше у него не было никого в этом мире. Но колдунья рассмеялась и послала его в урочище, к демону. А прежде велела выпороть прилюдно, чтобы забыл дорогу в ее дом.

Мальчик вернулся к мельнице, горько плача. Дождался ночи и пошел в урочище, а куда ему было еще идти? Демон явился под утро. Выслушал рассказ и тем же бесцветным голосом бросил: не идет людям впрок его золото. Велел просить иного. Мальчик согласился – к чему золото? Ему бы коня молодого и сильного, да новые жернова, зерно молоть! Демон кивнул и велел приходить завтра. Он дал мальчику чертеж новой диковинной мельницы, жернов которой ворочает вода, А в придачу немного золота на закупку материалов и найм работников и. С того дня не знал бед молодой мельник.

А демон? Демон чуть позже явился к его сестре и спросил: исполнено ли ее заветное желание? «Нет!» – нахально ответила та, ведь она еще не княгиня. И снова упала в ноги демону, отвлекая его криками и мольбами, пока муж готовил заговоренное оружие, собирал воинов и подтаскивал клетку. Ее прутья и замки были смазаны в несколько слоев, без единого пропуска, соком черного корня, покоряющего и усмиряющего существ иного мира. Ведь только свой, находящийся под рукой каждый день, демон способен дать полную власть! Воины напали на него с трех сторон, все разом. Но черного одеяния, мраком покрывающего тело демона, им так и не удалось коснуться. С невозможными для человека скоростью и силой он забирал у воинов оружие, втыкая его в стены и потолок, и даже посмеивался сухо и негромко. Его развлекла неловкость воинов. А мельничиху от этого смеха прошиб холодный пот.

Когда воины, все до единого, легли на мозаику пола, заполняя багрянцем белизну мраморных плит, демон обернулся к ней и сказал своим тихим шелестящим голосом: «Золото я сделал из пыли, пылью оно и станет к утру, иного ты не стоишь».

– А дальше все как обычно, в легендах, Тоэль. – Деяна рассмеялась. – И закричала злая колдунья, и лишилась она рассудка, а стены нечестивого замка, само собой, тотчас рухнули…

– Ужас! – Тоэль сморщился. – И самое обидное – почти точно так и было, кроме моря крови и прочих ужасов. Полным дураком себя я хорошо помню, мерзкое состояние. Как же! Беда у девушки, надо помочь, плачет-то горько. Мальчик вот разве попался хороший, толковый. И не жадный.

– Ему достались земли сестры и замок, чьи стены почему-то не рухнули, вопреки легенде, – кивнула Деяна. – Он строил мельницы, сделав чертеж общим достоянием своих земель. Лишь брал долю с помола в уплату за знание. Не мучил людей непосильными податями. А титул уже потом появился, через три поколения. Графом назвался его правнук, Дэйн Залесский.

– Не знал, – приятно удивился Тоэль.

– Мой предок в одиннадцатом поколении, – добила его Деяна. – Ну как, приятно ощутить себя снова – полным дураком? Или для этого мне надо разложить с пяток костров и поплясать, а потом выпросить у тебя еще один сундук золота?

– Буквально помолодел лет на триста, – рассмеялся Тоэль. – Ты на колдунью, и правда, чем-то похожа. А деньги у меня и без плясок отобрала Джами, поумнеть я не сумел. Хотя… теперь мое золото не становится пылью. Умница Багдэш обратит его к пользе, закупит много-много молоденьких овечек, доски, копченое мясо, зерно. Кстати, мельницу надо и здесь устроить. Только ветряную, горная река ненадежна. А вот в долине Огненных птиц поработает вода, там есть подходящий поток. Зима еще не отступила, и рассказать о мельницах я успею. Ларн, кого пришлешь слушать?

– С добрыми демонами и зима не скучна, – довольно кивнул вождь. – К старости время бежит все быстрее, а по твоей милости я вовсе холодов не приметил. И сам послушаю, и еще пару толковых людей подберу, из своих да и из долинников тоже. Здесь низко, воздух плотный, скалы льдом не застужены, тепло приходит рано и охотно. Им первыми строиться. А наше высокогорное лето еще мерзнет в трех шубах… До середины апреля мы останемся тут, никак не меньше.

В марте зима сдалась, нехотя отступая шаг за шагом к кромке вечных льдов горных вершин, и зеленеющие склоны речной долины наполнились радующим глаз пушистым теплым снегом овечьего меха: нижние перевалы открылись, впуская обращенное в товар золото дракона по имени Тоэль. Обозы тянулись один за другим, сопровождаемые переселенцами. Многие ушли из родных гор, когда злые божки потребовали дани – людей и скота. Теперь возвращались, узнав о пресечении зла.

Кьенс привела последний торговый обоз.

Тоэль сидел в ангаре, отведенном для сборов старейшин племени и снавей. Он видел, как невысокая и очень решительная лучница прошла от двери, коротко поклонилась отцу и, не пытаясь упростить или смягчить сообщение, изложила всё по порядку. По словам Кьенс, люди с брига не позволили ей оплатить ни единого клочка ткани в обозах, ни даже ягненка. Скот выбран самой Джами Багдэш, самый лучший. Есть договоренность: будут к осени еще стада, будет новый лес для домов. Хитрый Хиннр оплатил товар, изложив мастерам секрет изготовления стекла, Ргиро кивнул, собираясь с силами для ответного отчета, – о событиях в долине.

Не все они радостны для его семьи. Он знал свою упрямую дочь. Прошлой осенью вышло время ее помолвки с сыном старейшины соседнего поселения, Гниртом. Помолвки, в ходе которой по традиции будущие муж и жена принимают на время в свой дом упчочей друг друга, чтобы священные животные оценили, хороша ли пара. Само собой, такое возможно лишь когда у одного из молодых или у обоих есть друзья-упчочи. Именно так Онг, выросший у Кьенс, попал к человеку, явно не нашедшему с ним взаимопонимания. А позже и ранившему малыша. К одному из тех, кто ушел при первых оттепелях в мертвую деревню, что лежит в соседней долине. Ее дома целы и приняли горцев, которые не сумели вернуться в свои семьи, или тех, кого эти самые семьи отказались принять, как случилось и с Гниртом. Слишком многие помнили, как ему нравилось служить чужакам. А еще люди отметили: он убивал много раз и не пробудился, как это случалось с иными, сильными, пролившими кровь сородичей и преодолевшими после этого сон безволия. С теми, кто бежал из лагеря в горы и вернулся лишь зимой, полубезумным от голода и одиночества, отнятым у верной смерти следопытами рода Хранителей, умеющими, похоже, отыскать в горах даже блоху.

Как сказать дочери, кем оказался ее суженый?

Говорить не пришлось. Кьенс коротко перевела дух и упрямо продолжила, не давая вставить и полслова. Она еще осенью сочла, что свободна от прежних обязательств. Теперь у Онга иное имя и иной, куда достойней, друг – Ками. Более того, упчоч не собирается возвращаться к ней, вырастившей малыша. Если отец признает Ками, будет в долине одной семьей больше. А нет – так ей найдется место на диковинной лодке чужаков, способной плыть за бескрайнюю воду, на восход.

– Одаренные – не слишком простой выбор для брака, – вздохнул Ргиро без тени огорчения. – Будет пропадать по полгода невесть где. Ни поле вспахать, ни скот выпасти. Чем станете жить?

– Я буду вести торг с южными городами и впредь, – уверенно улыбнулась Кьенс. – Меня научила женщина по имени Джами. Шерсть и пух – хороший товар, но мы его продаем бестолково. Как и иные ценности, лежащие без дела, которые стоит пустить в оборот. Их много, мы просто не умеем смотреть. Самоцветы, серебро в пластах породы, горючий камень для отопления домов.

– Уго-йхо пришли и ушли, их скоро забудут, – кивнул Ргиро. – А мир изменился необратимо. Мы живем в одном поселении с прежними заклятыми врагами из рода Ньялд, их осталось совсем немного. А Хранителями уважительно именуем тех, кого прежде презрительно обзывали Стервятниками.

– Ух ты! – обрадовалась Кьенс. – То есть я могу признаться наконец, что лук мне подарил Ронг на совершеннолетие, я сама такого бы вовек сама не сделала!

– Он мне рассказал, – кивнул вождь. – Вот и выходит: прошло время кровников, им более никто не предъявит счет. Да и встречные счета закрыты. Ньялды нахально сватают Сьерк – и она как-то слишком вяло возражает.

– На осень назначили помолвку? – деловито уточнила лучница, улыбаясь и усаживаясь на стул. – Уф, как здорово, что ты не сердишься!

– Я глупо мечтал вырастить из тебя воина для мести. А теперь не нужно, да и внуки мои – воины. Торгуй, всё лучше, чем отказаться от тебя и услать в неведомые края, безвозвратно. Хватит с меня одной похищенной дочки.

– Благодарю, о вождь, – торжественно согласилась покорная дочь, получив всё запрошенное. – Поселение-то какое здоровенное выросло за зиму! Дома каменные, прямо город.

– Да, самое большое в наших горах, – гордо согласился Ргиро. – С первыми обозами пришли люди низин, пожелавшие жить здесь, их уже более трех тысяч. Своих мы собрали по пещерам. У реки сейчас живет почти девять тысяч горцев. Кое-кто уйдет в лето… Но это ничего не изменит. Я прямо в замешательстве – мы действительно строим город. Место хорошее, один перевал до южных долин, и он вполне удобен и надежен. Внизу океан, говорят, там неплохие гавани. Я еще в этом не разобрался, но постараюсь освоить. Пока я чуть-чуть приспособился понимать строительство, за что спасибо мудрому айри по имени Тар, создавшему для нас план расселения и объяснившему, где река по весне и в непогоду опасна, а где – нет, как грамотно заложить фундамент, как рассчитать прочность перекрытий. Сложное знание, но очень ценное. Мы осваиваем соседние долины, организуем нормальные тропы и размечаем дороги.

Тоэль грустно улыбался, почти не слушая все более вдохновенные речи вождя.

Вот и стало на бриге одним пассажиром меньше. Точнее, двумя. Зимой Тоэль не раз думал: хорошо ли увозить с родины Лоя? Конечно, у него есть друг Ками и приятель Риф. Но пушистый – не просто зверек. Его душа привязана к родным горам, где ей ведомы перевалы не только между долинами, но и между мирами живых и ушедших. Можно ли отрывать проводника от его предназначения?

Глупые размышления!

Лой’ти остается в родных горах. И хозяин его остается. Здесь люди похожи на тех, живущих на другой стороне мира, где родился Ками. И климат похож, и горы. Выходит, уже не зря плыли: пристроили сироту, брошенного еще младенцем на обочине жестокого мира. Теперь у него свои род и дом.

Айри вздрогнул, отвлекаясь от мыслей, – Кьенс стояла рядом и вежливо ждала возможности заговорить.

– Прости, задумался. О паруснике нашем и его людях.

– Бриг с именем «Лебедь» вернется не скоро, – улыбнулась она. – Капитан решил доплыть до крайнего острова Жемчужной нити, называемой также «Ожерелье полудня». Говорят, там по осени видели Огненных птиц. Куда дальше поведет след птиц – неведомо никому. Твой друг, тоже не из людей, просил отдать этот пергамент, который поможет их найти. И сказать: его время в «нижнем» мире закончилось, пора взлетать. Я же прошу тебя сообщить моему будущему мужу, что жду его домой не позднее начала осени. Наша семья пока не так богата, чтобы тратиться на две свадьбы.

Тоэль с поклоном принял пергамент. Короткую записку с координатами и указанием времени, когда их будут ждать. Скоро, через пару недель. Он чуть нахмурился, признавая с сожалением, что размеренная жизнь в долине подходит к концу.

Хорошее было время.

Тар, почитаемый превыше Богов, научил горцев строить дома куда быстрее и грамотнее прежнего, отобрал группу «не самых дурных» и пару месяцев им втолковывал основы горной добычи и обработки руд. Тем временем Тоэль говорил с Ргиро и другими вождями о строительстве дорог и управлении жизнью городов, о законах, торговле, ремеслах. Он сильно подозревал, что поколения через три-четыре потомки Ргиро станут князьями, а поселок и прилегающие долины, если не весь хребет, вырастет в самостоятельное государство. Сперва – небольшое и бедненькое, а потом – как получится. Спасибо снавям, обижать малочисленных и слабых горцев они не позволят.

Еще Тоэль был убежден, что корабли Архипелага вернутся к этому берегу. Люди островов любознательны и умеют ценить новое. Они наверняка найдут и интерес, и пользу в общении с новым миром, открывшимся за океаном. Впрочем, к чему гадать? Вот доберется до брига – и узнает из самого верного источника – от князя.

Две недели после возвращения дочери Ргиро прошли в непрестанной беготне. Тоэль перевозил в тайную долину род Хранителей. А Тар с виноватым видом, вздыхая и почти извиняясь, уничтожал ангары. Это отработанная технология айри – достаточно облучить материал специальным «светом», и прочные стены станут снова пылью, из которой их и плавили по осени. Старый айри внутренне раздвоился. Он верил сам и знал со слов Тоэля: нельзя давать непонятное и приучать людей к жизни за счет даров, становясь своеобразным добрым божком на месте изгнанных злых, своих же сородичей. И то, и другое почти одинаково вредно. Еще он знал, что за лето поселение успеет отстроиться, сам завез катером с побережья пласты мягкого туфа для домов, сам помог их резать на удобные для кладки блоки.

Но люди привыкли к теплым ангарам, которые помогли им пережить страшную зиму, – холодную, голодную, снежную. И смотрели на пустое поле, где проплешины еще хранили память о расположении ангаров, со слезами – второй раз в году их согнали с насиженных мест. Только Ргиро хмурился задумчиво, но одобрительно. В поселении он – вождь, и с уходом чужаков с их могучими чудесами и волшебным всесилием люди станут жить привычно и полагаться на себя. А еще – полнее оценят и примут власть правителя. Он будет помнить и чтить помощь, оказанную в самый тяжелый час.

И очень постарается, чтобы впредь его люди обходились своими силами, не полагаясь на ненадежные чудеса, которые едва ли возможно вызвать по заказу. Свои-то руки – они куда как вернее. Из всех даров айри Ргиро более всего ценил знания: как делать стекло, как обустраивать и мостить дороги, как строить повозки, мягкие на ходу и берегущие груз, как быстро и ровно ткать полотно… А этого уходящие волшебники не отняли и из памяти не исключили, как бывает в грустных сказках. Мол, видел герой чудеса, был там во сне, с мудрецами беседовал – и при пробуждении толком ничего не вспомнит, в пору слезы лить, а не восхищаться пустому перечислению дивных картин непонятного!

Золотой корабль айри невесомо воспарил над скалами на закате, яркий и лучистый, как второе солнышко, заблудившееся и уходящее в ночь – на восток! Ему махали прощально все жители. Нестройные отголоски их сознаний вызвали улыбку у Тоэля. Там, внизу, уже теперь слегка сомневались в истинности зимних чудес. Может, это очередной морок могучих снавей? Проще верить в привычное, даже если это – чудо.

Тар сидел в кресле второго пилота и знакомо кривился и брюзжал, воспитывая Тоэля, исполняющего обязанности капитана. Деяна, Ронг и его неразлучный упчоч Тирр – пассажиры, – разместились чуть поодаль в креслах. Пушистому тоже выделили место, даже с особой подушкой, и он, гордясь собой, прилежно сидел, сложив ручки и искоса поглядывая на хозяина, у которого уж точно есть орехи. Вот перестанет восхищаться невесть чем и сразу поделится. Можно вздохнуть, изображая голод или вообще прикинуться мертвым, пугая друга. Тогда точно не оставит без подарка!

Деяна сперва попыталась деликатно остаться в каюте, пересилив почти нестерпимое любопытство. Кто знает: может, взлет – не для ее глаз, вдруг у айри есть свои ритуалы и тайны? Тоэль давно приметил деликатность старшей одаренной, порой переходящую в щепетильность и напоминающую о воспитании в очень хорошей семье. Да и понимание княжеских традиций Таира давным-давно должно было навести на определенные мысли. Графиня, вот ведь как! Это знание мешало порой говорить прямо. Спасибо, вовремя налетел Тар и, догадавшись о причине спора, сердито выговорил за «паршивую вежливость, которая портит жизнь», проводил, усадил в третье кресло.

Традициям корабля космический боцман Юнтар все же сделал одну уступку: от момента закрытия люков айри общались на родном языке, извинившись перед гостями, так привычнее и удобнее, пока корабль на связи и ждет команд. Те не спорили, целиком поглощенные зрелищем, открывающимся через прозрачный свод купола над головой и экраны, дающие обзор вниз и в стороны.

– Дикарь ты конченный, все забыл, паршиво работаешь! Руки твои кривые, ну шевелись же!

– Я тоже по тебе буду скучать.

– Да нужен ты мне! Посадочные шлейфы втягивай, ну что мы висим, уродливее медузы, кишки по ветру полощем, засмеют! Ох, спасибо Древнему дракону, Хиннр не видит, он бы тебя выпорол за такой взлет. Из шлюза вышвырнул, крылья искать!

– Он добрее тебя, глядишь, и простил бы.

– Потому и страдает. Что ты вообще нашел там, внизу? Они неплохие ребята, но ведь совершенно дикие! И, при их ничтожной продолжительности жизни, подобны нам станут в своих знаниях через много веков, даже, может, и твоей долгой почти-вечности не хватит. Разобщенные, лишенные мысленной речи, слабые, медлительные. Жалко их. Да еще и болеют!