Текст книги "Как любят россияне"

Автор книги: Новелла Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Ты неповторима, нет на свете женщины, которая хоть отдаленно была бы похожа на тебя. Знаешь, недавно я услышал по радио песню. Эта песня о тебе, я уверен. Там есть слова: «И раскаяться чтоб, решил я, ангел с неба тебя принес». Как это точно! Конечно, ты была послана мне Богом, именно чтобы спасти меня.

«Не исчезай, – тебя прошу я, – ведь ты пришла меня спасти». Но ты исчезла. Целых два года ты пыталась меня спасти, да, видимо, и небеса не вечно терпеливы. А самое-то удивительное в том, что все-таки я перестал быть ублюдком. Пусть не сразу, не вдруг, но Я СТАЛ ЧЕЛОВЕКОМ. И в этом только твоя заслуга, это ты вдохнула в меня душу. Ты замужем, надеюсь, счастлива, тебе нет дела до меня, но ты постоянно со мной. Я ВИЖУ МИР ТВОИМИ ГЛАЗАМИ. ТАК ОН ГОРАЗДО ИНТЕРЕСНЕЕ – ЧИЩЕ, СВЕТЛЕЕ, ДОБРЕЕ. Значит, раскаяние ты все-таки принесла мне, а спасение свершилось. Только слишком поздно…

Николай, г. Пермь

С любимыми не расставайтесь…

Я читаю вас всю жизнь и потому расскажу о своей любви.

Мы учились в одной школе… Я тогда восьмиклассница, он десятиклассник. Наши классы находились рядом, и на переменке я ловила его взгляды, стараясь не думать о нем, главное ведь учеба, твердила я себе.

К тому же об Олеге шла дурная слава. Прошло два года. Я закончила школу и, так сложились обстоятельства (умерла мама), пошла работать. Спустя год решила поехать учиться в областной центр – Архангельск.

Ах, лето! Так хотелось, чтобы оно не кончалось в тот год. Я оставалась еще дома и ходила с подругами на дискотеку. Запомнился на всю жизнь тот июльский вечер 88-го года. В Доме культуры было шумно, играла музыка. Мы с подругами танцевали шерочка с машерочкой. Но вот зазвучала медленная мелодия, и ко мне подошел парень в форме – такую носили те, кто воевал в Афгане. Он пригласил меня на танец. Я подняла глаза, и… это же он, Олег! После дискотеки он провожал меня домой и сказал: «Я в Кабуле вспоминал тебя!»

С той встречи мы виделись почти каждый день. Мне казалось тогда, что все вокруг прекрасно и светло – я летала, будто на крыльях. Я тогда еще не знала, что полюбила навсегда и что это лето будет самым счастливым и незабываемым для меня.

Почему, почему так быстро кончаются радость и счастье? Разлучница-разлука ходила рядом и ждала своего часа. Через полгода от подруги узнала, что Олег учится в том же городе, где училась теперь и я, причем наши учебные заведения находились на расстоянии одной трамвайной остановки. А встретились мы в аэропорту, когда летели домой на майские праздники. И СНОВА ВСПЫХНУЛ КОСТЕР ЛЮБВИ, И МЫ ТРИ ДНЯ ПРОЖИЛИ, НЕ В СИЛАХ ОТОРВАТЬСЯ ДРУГ ОТ ДРУГА. Возвращались на учебу вместе и встретились еще и еще. Приближались тем временем день защиты диплома и мое распределение на работу. У меня было право выбора – уехать или остаться тут, с ним рядом. Я ждала, что скажет Олег, но… он промолчал, и я попросилась в один провинциальный городок.

Накануне отъезда – наша последняя встреча. Моя интуиция подсказывала – не быть нам вместе! Мы больше в тот вечер молчали, будто злой рок решил за нас, и мы сдались без борьбы, молча. Я, зная, что так будет, написала признание – письмо о любви – и, сложив треугольничком, как фронтовое письмо, положила в карман его пиджака: «Прочитай на досуге!» – «Спасибо!» – сказал он и улыбнулся грустно-грустно. Вот и настала разлука. Я смотрела на него со слезами, а в горле ком, ни слова не могу сказать.

Уехала с пустотой в душе. Но надо было жить, и я, как это делают порой другие, вскоре решила уйти от первой любви и бросилась в омут с головой – вышла замуж за человека, который меня полюбил. Думала, что я, как многие, проживу без любви, привык ну, и все забудется. Родился сын, и, казалось, материнство заполнило всю мою жизнь. Но нет, в глубине души жила она, моя первая любовь!

А тем временем отношения с мужем складывались хуже некуда – он скатился до положения безработного алкоголика. Вот она – расплата! Ничего не помогало сохранить семью – ни мои слезы, ни ссоры, ни ласка. Я терзалась, живя с нелюбимым, пытаясь его вытащить из трясины. Невольно думалось – а зачем такие муки? И снова прокручивалась пленка с кадрами жизни, и я искала, где и когда потеряла счастье. Почему мы расстались? Надо было бороться за счастье, а не выжидать, что когда кто-то из нас сделает решительный шаг. ВЕДЬ МЫ ЛЮБИЛИ ДРУГ ДРУГА!

…В прошлом году я ездила в отпуск в родительский дом. Спустя семь лет после разлуки увидела неожиданно Олега. Он был с женой. Мы встретились взглядами – к чему слова, я поняла, что он по-прежнему со мной, мы словно и не расставались. Что в тот миг творилось со мной! Сердце бешено заколотилось и так больно заныло. Эта боль разбудила мою омертвевшую душу, и я поняла, что ЖИВА И БУДУ ЖИТЬ БЛАГОДАРЯ ЭТОЙ ЛЮБВИ. Я счастлива, что не умерла во мне любовь, и я живу, радуясь, что есть ОН на свете. И когда я ласково зову своего шестилетнего сыночка: «Олежек!», я мысленно обращаюсь к нему, МОЕЙ ЛЮБВИ. В любви нет рецептов, но я скажу всем, кто любит: не расставайтесь с любимыми, боритесь за свою любовь.

Светлана, Архангельская область

Мы должны увидеть звезды

В больничном коридоре плакал мальчик. Вытянувшись, как струна, он с ужасом и жалостью всматривался в лицо сидящего рядом мужчины. У меня заболело сердце, принимая чужую боль.

Мужчина был «с трубкой». Так называли в нашем отделении тех, кому оперировали гортань. Маленькое пластмассовое приспособление давало им единственную возможность дышать, а бумага и ручка – единственную возможность говорить.

Дня через два, поймав мой взгляд, он достал из кармана блокнот. Округлые буквы быстро складывались в слова. Частые многоточия словно оставляли место для каких-то невидимых движений души.

«Я – четыре месяца по больницам. Облучение, потом операция. Рана не заживает… А это, – он показал на горло, – я уже смирился. Что же делать? Мне бы только оклематься. Я обузой никому не буду, найду как себя содержать».

«Это был ваш сын?»

«Да, его привела бабушка, моя бывшая теща. Они каждую неделю приходят. Я видел, как вы на нас посмотрели… Спасибо».

Манера общения располагала. Лицо умное, довольно красивое, немного седины. Глаза живые, только вот губы неестественно плотно сжаты.

«Что, не нравлюсь?»

«Нравитесь. Давайте иногда о жизни говорить».

Здесь помалу не лежали. Однообразные будни складывались в недели, недели в месяцы. СКОЛЬКО ЖЕ БЫЛО ПЕРЕДОВЕРЕНО ДРУГ ДРУГУ НА ВЕЧНОЕ ХРАНЕНИЕ В ТАЙНИКИ ДУШИ!

«Я вот над чем думаю. Всегда жила честно, растила детей, мужу не изменяла. Никому зла не сделала. За что меня так Бог наказал? Лучше бы я веселилась, гуляла».

«Не говори глупости! Я праведником не был. Бывало, приспосабливался. Личная жизнь не сложилась. Был не раз женат. И все равно не легче. Очень уж жестокая кара. Будем считать, что это судьба. НО МЫ ЕЩЕ С НЕЙ ПОСПОРИМ!»

Тяжелее всего были рассветы. Просыпалась на больничной койке в чужом городе, куда занесла меня наивная вера в исцеление руками крупных специалистов, и не могла побороть отчаяние – больна!

Сложились какие-то страшные строки:

«Счастье, жизнь, любовь, надежда – все сквозь пальцы, как вода!»

«Зачем ты себе душу травишь? Прошу, не надо!!! Пиши лучше письма домой, а стихи посвящай своим детям».

«Не понял ты ничего! Правильный какой! Все-то ты знаешь! А мне страшно, понимаешь ты? Я не хочу быть человеком второго сорта».

«Успокойся. Подумай о тех, кого мы не должны предать. Переживаю за детей. Особенно за сына. Когда умерла его мать, мы уже были в разводе. И вот я пришел, а он бросился ко мне. До сих пор помню его глаза».

Наша скамейка в конце коридора несколько дней пустовала. Хорошо, что многие условности здесь сами собой отпадали и можно было просто зайти в палату в роли товарища по несчастью.

«Посидишь? Мне хуже. Очень сильные боли. Я почти не сплю».

«А может уколы какие-нибудь попросить?»

«Наркотики? Нет. Мне голова еще нужна будет. Когда отпускает, пытаюсь заняться делом».

Порылся на тумбочке среди бумаг, достал какой-то научный журнал, отчеркнул фамилию.

«Ты?! Разумная твоя головушка… Вот скажи, какой-нибудь забулдыга, а у него все удачно прошло, скоро дома будет попивать и жену гонять. Где же справедливость? Почему я? А почему кто-то, а не я? Онкология-то, наверное, не знает, что я кандидат наук!»

«А тебе идут очки. Представляю, какой ты в своем институте. Знаешь, я сейчас вдруг почувствовала, что у каждого на нас своя, отдельная жизнь».

…После обхода гулкие коридоры стихали.

Природа расщедрилась и подарила настоящее бабье лето. На лавочках, на крыльце, словно подбитые голуби, застыли фигуры в мрачных сизых одеждах.

«Опять ты один в палате? Пойдем, на улице постоим. Смотри, как хорошо…»

«Нельзя мне. Сегодня меня смотрел заведующий. Сказал, что заживет, сделают пластическую операцию и все зашьют».

«Неужели это возможно?»

«Надо верить. Ты думай о том, что все будет хорошо. Поправишься, вернешься к своим. Еще будешь смеяться над нашими душеспасительными беседами».

«Не буду…»

«Смотри, у тебя чубчик растрепался… Ты сейчас на мальчишку похож. Давай приглажу. Какие у тебя волосы мягкие…»

По вечерам приходили посетители. С сумками, с авоськами. С детьми. С детьми было мало: боялись инфекции. Не знали, наверное, что мы неопасные.

«Ко мне вчера – целая делегация. Сын с бабушкой. Тесть и теща. Трое с работы… Мои студенты рвутся меня проведать, но я пока не разрешаю».

«Тебя прямо все любят! А что жену я редко вижу?»

«Когда ей? Дочь маленькая. Ехать через весь город. Да и что мне особенно нужно? Вот, это они на прошлой неделе».

На фотографии от души смеялись жена и дочь. Женская улыбка поразила меня…

«А мне вчера муж письмо прислал. Они всей родней на свадьбу ездили. Понимаешь, если бы с ним такое случилось, я бы не могла веселиться. Не нужны мы им».

«Я тоже много об этом думал. Нелегко нам, только сердиться не надо. Ведь мы с тобой мудрее их…»

* * *

О выписке нам обычно сообщали за неделю. В эти последние дни все чаще вспоминался дом. Хотелось верить, что все страшное позади… Только с легким сердцем отсюда еще никто не уходил.

«Завтра домой? А мне еще… Иногда мне кажется, что я начинаю сходить с ума. Ну ничего. Вот выживу, встретимся на проверке, сходим с тобой в ресторан. Пойдешь?»

«О чем разговор! Смотри, какой ты красивый и умный. Да мне еще женщины завидовать будут!»

«Я тебе очень благодарен. За все… Когда ты так говоришь, то я перестаю ощущать себя существом среднего рода…»

«Я буду молить Бога о тебе… Ты только не отчаивайся, не сдавайся… Мы должны, должны увидеть звезды сквозь этот проклятый больничный потолок».

* * *

Зимой наш корпус выглядел совсем по-другому. Он был похож на какой-то остров страдания, занесенный снегами. Будто время потеряло здесь свою врачующую силу над телами и душами людей…

«Здравствуй…»

Что-то такое было на моем лице, что, не сговариваясь, соседи по палате вышли… Постылая повязка. Седина во всю голову. Хотелось плакать в голос, отчаянно, как тогда его мальчик в коридоре.

«Вот хорошо, что ты приехала. Я тебе книгу свою хочу подарить. Когда твой сын вырастет, дашь ему почитать…»

«А я… Даже не знаю, что сказать… Сама понимаешь…»

«Глазки вы мои дорогие! Как же я жить без вас буду? Кто же меня уму-разуму поучит? Ведь я еще столько не сказала… Господи, да что же это такое!»

«Не плачь, моя хорошая… Давай обнимемся на дорожку. Ведь не чужие…»

* * *

Вот и вся история. И некого теперь хватать за край белой одежды с мольбой о спасении: ни врачей, ни зимушку-зиму, прикрывавшую его мягким снежком, ни Господа Бога, у которого свои небесные законы. – Свою исповедь я выстрадала в течение нескольких месяцев.

Получился рассказ. Здесь все правда. Вы еще не знаете, какая это правда! Только прошу не указывать ничего, кроме инициалов.

Е. Г., Москва

Глава 4. Материнство как награда

Часть писем связана с темой о счастье материнства. Россия – ЖЕНСКАЯ СТРАНА. Я имею в виду не только преобладание женского населения, но и самого жизненного духа, отношения к главным ценностям бытия. В любой области нашей жизни мы встречаем женщин разного возраста, которые умело, с увлечением живут и работают. Уже давно все работы перестали делить на женские и мужские. В почте конкурса множество рассказов о достижениях женщин в самых разных областях науки, культуры, искусства, производства, сельского хозяйства. Но всегда было, есть и будет САМАЯ ГЛАВНАЯ И САМАЯ ВАЖНАЯ ДЛЯ ГОСУДАРСТВА ЗАДАЧА, ВОЗЛОЖЕННАЯ НА ЖЕНЩИН САМОЙ ЖИЗНЬЮ, – РОЖДЕНИЕ И ВОСПИТАНИЕ ДЕТЕЙ, БУДУЩИХ ГРАЖДАН СТРАНЫ. «Хочу быть мамой!» – вы услышите такое признание и от простой сельской женщины, и от женщины-профессора медицины или специалиста в области атомной промышленности. Сегодня, когда наука вторглась в процесс зарождения человека, существуют центры репродукции, где искусственно оплодотворенную яйцеклетку выращивают в специальных приборах, а затем помещают в материнское лоно, где начинается НОВАЯ ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕКА. Само понятие материнства становится более многогранным, и тем не менее главная мечта женщины – родить малыша!

Я не одна, со мной моя малышка!

Так уж получилось, что большая часть моей жизни отмечена горьким, тяжким одиночеством. Тем одиночеством, о котором трудно рассказать, но еще труднее с ним жить. Однажды одиночество разорвал тонкий, требовательный крик. Это закричала, появившись на свет, моя дочка, моя любовь. ГОСПОДИ, КАК ДОЛГО Я ЕЕ ЖДАЛА! Все время представляла себе эту любовь по-разному. Мысленно видела себя то в свадебном кортеже, то в загсе, счастливую и веселую.

Увы, это все не сбылось. Вместо этого прозвище – «старая дева». И депрессия из-за того, что вся жизнь заключена в рамки: работа – дом – работа. Не однажды подумывала я всерьез: все, хватит! Ничего в этой жизни светлого не будет, никому я в ней не нужна.

Почти год насильно заставляла себя жить: тяжело болел мой папа. А потом было короткое замужество, закончившееся, увы, смертью мужа. Но я до сих пор отчетливо, кажется до каждой секунды, помню тот счастливый день, когда появилась на свет истинная моя Любовь! Дочурка. Назвали мы ее Валерией. Валерия – «здоровая». А она и впрямь родилась крепкой, резвой и очень подвижной.

«Таня, посмотри, у тебя дочка!» Меня не обидело обращение незнакомой акушерки на «ты», я даже не заметила этого, а поскорее хотела увидеть Лерочку, ведь я и не сомневалась, что родится именно она. Это позже она стала говорить: «Лека – красавица», но и тогда, новорожденная, она была просто красавица. Не синюшный комочек, как только что родившиеся в этом зале дети, а белая, полная, круглолицая, ручки и ножки словно в перевязочках.

Я уже давно любила ее! Я не могу представить, что ее у меня когда-то не было. Первые месяцы ее жизни я почему-то все время боялась, что она куда-то исчезнет. Вставала ночью по несколько раз и все слушала: дышит ли? А она сладко посапывала и… росла. В меру кричала, мало болела и каждый день чем-нибудь радовала маму.

Наверное, прочитав, подумаете: «Ну вот, стареющая мамаша не нарадуется на свое чудо!» Да, не нарадуюсь! Потому что ЭТО – МОЕ СЧАСТЬЕ, МОЙ СМЫСЛ ЖИЗНИ, МОЯ ВЕРА В ЭТУ ЖИЗНЬ. И я никогда не понимала и не пойму тех людей, которые отказываются от своих детей. По роду работы мне приходилось читать не один отказ матери от ребенка. Что там только не пишут, чем не оправдываются! Ну как же можно выносить, с таким трудом родить и… бросить? Ведь это – частица твоей жизни, твоей плоти и крови! Нет оправдания этим матерям.

У нас с дочкой жизнь несладкая. Дедушки у нас нет, а вторая бабушка о нас и не вспоминает. А значит, мы теперь с ней во всем мире одни. ОНА – ДЛЯ МЕНЯ, А Я – ДЛЯ НЕЕ. Мы не богаты – у мамы небольшая зарплата, но все-таки нам обеим повезло. Повезло, что у нас есть крыша над головой, что вокруг есть хорошие люди, есть детский сад, куда мы ходим с удовольствием. Повезло маме, что дочка родилась здоровая и симпатичная. А дочке – что родилась она не в семье алкоголиков или воров. У нас еще все впереди, и я не боюсь будущего, потому что я не одна, со мной моя Любовь. Поверьте мне, я счастлива!

«Ма-а-ма», – нежно гладит ручонкой меня дочурка. И сердце мое тает!

Татьяна Егорова, город N

Ты подарил мне целый мир

Ты подарил мне целый мир – музыку, природу, поэзию. Я начала писать стихи, приобрела крылья и уверенность в своем звездном часе. До конца дней своих буду благодарить Провидение за нашу встречу в этом суетном безбрежном мире. Я даже не осуждаю ту, которая бросила тебя, когда ты так нуждался в ее ласке, внимании и заботе. Я жалею ее и прощаю – она не ведала, что творила!

Может, уже давно наступило раскаяние, но ничего не повернуть вспять… Но ведь без ее предательства не было бы нашей встречи, и не было бы моего горького счастья, и не было бы радости!

Только за любовь к тебе Бог вознаградил мое долготерпение, и наконец-то я родила доченьку. После 12 лет бесплодия! Любовь к тебе дала мне силы выжить, все преодолеть. Ты согрел наш остывший семейный очаг и зажег искру любви. Смогу ли я быть мудрым, добрым, все понимающим, милосердным другом до конца? Об этом я думаю, сидя у твоей кровати ночью, глядя на тебя спящего, мой родной, мой ясноглазый, мой приемный сынок! Я думаю об этом, когда прикладываю к груди твою сестричку, нашу крошечку. И еще я думаю, что ты ни разу в жизни вот так не прильнул к груди мамки и не напитался силой жизни, силой любви. Как нам это восполнить, как возместить это? Когда мы ехали за тобой через всю страну, я не могла понять: по какой же нелепости судьбы я должна взять себе сына в Доме ребенка, – и с первой секунды, как только я узнала о тебе, почувствовала – ты моя кровиночка. Я нашла тебя и никому не отдам. Люди, если вы боитесь взять ребенка на воспитание, не бойтесь! ЭТО НЕПРАВДА, ЧТО ВЫ ЕГО НЕ БУДЕТЕ ЛЮБИТЬ. Не теряйте время даром – кто-то сейчас страдает и так нуждается в вашей любви.

Мы усыновили сына в апреле, и за те две недели, что мы ходили в детский дом, глаза мои не просыхали от слез, а сердце разрывалось. Все дети в этом доме кидались к нам: «Мама! Папа!» Они верили и надеялись, что это за ними пришли. Я бы их всех хотела взять, и мне было как-то неловко за нашего мальчика, за то, что он оказался счастливчиком.

А наш «счастливчик» за свои 11 месяцев жизни сполна познал одиночество, недостаток тепла и ласки материнской. Его бездонные голубые глаза полны недоверия к этой жестокой, беспощадной жизни. Не верилось, что мы сумеем отогреть льдинки в его глазах, но через две недели наш сыночек первый раз улыбнулся криво и неумело. И я поняла – МЫ ПОБЕДИЛИ!

Одна знакомая потом призналась, что ей было страшно за нас, но… через два месяца они с мужем усыновили сыночка там же, где и мы, и у него появился «молочный брат». Всего у нас теперь таких «братьев» пятеро. Люди брали у нас адрес детского дома. Они смотрели, как на глазах меняется наш сын, радовались за нас, плакали вместе с нами и… привозили себе сыновей! Теперь все эти мальчики школьники, а все переживания далеко позади. Пять семей нашли свое счастье и смысл жизни.

А теперь немного о нашей семье. С мужем мы учились в школе, дружили с 7-го класса, потом я его ждала из армии. Приехал из армии, поженились и увез он меня на «край земли» – на Дальний Восток. Прожили 6 лет, а детей нет. Я все передумала и решила твердо – надо развестись, раз счастья нет нам вдвоем, может, хоть ему повезет, ведь он так любит детей!

Но муж рассудил по-другому: раз уж упала на нас такая беда, то пережить ее надо вместе. Как-то приехал он из командировки, а я к нему со своими муками душевными: «Что делать будем?» А он в ответ: «Как что делать? Возьмем в детском доме сына!» Нам было хорошо втроем, на время я даже забыла о своей цели и почти перестала лечить бесплодие. Прошло шесть лет, и мы стали готовиться к усыновлению еще одного ребенка. Собрали все документы, написали письмо в тот же Дом ребенка.

И вдруг! О боже милостивый, я не могла поверить в это чудо – после стольких лет ожиданий, мытарств по больницам, после двух операций я родила доченьку!

Теперь у нас в семье идеальное равновесие. Я очень привязана к сыну, моему первенцу, муж без памяти любит дочку, похожую на него, а братик любит свою сестричку. Он сам ей дал имя и опекает с первого дня. Дети неразлучны, они любят друг друга!

Наталья Банникова, г. Хабаровск

Исповедь бывшей «ночной бабочки»

Может быть, моя исповедь кому-то будет интересна. Может быть, сейчас мечется молодая девчонка, не зная, что ей делать, как жить одной с ребенком на руках?

…Осень. Я приехала на вокзал маленького захолустного городка. Щедро заплатила таксисту, который привез меня из Москвы в небольшой городишко. Он понимающе хмыкнул, хлопнул дверцей и укатил. Черный блестящий асфальт усеян желтыми листьями.

У кого спросить? Где находится это казенное учреждение?.. Язык не повернется спросить, где Дом ребенка. И откладывать этот приезд я уже не могла. Стоило чуть забыться – один и тот же сон: он бежит впереди меня на крепких толстых ножках, оглядывается, щурится, смеется. А я никак не могу догнать, поймать его ручонку, остановить, ведь впереди такая бездна… и я падаю в нее, просыпаюсь с криком в холодном поту.

Мои соседки по комнате уже смотрят подозрительно, но терпят: «работа» у нас такая нервная.

…Стою на вокзале. На меня уже оглядываются редкие прохожие, одета я броско и дорого. Надо куда-то идти. Отправилась в сторону то ли парка, то ли кладбища, церквушка виднеется. Спрошу у старушек.

Мне двадцать лет. Лицо еще свежо, на нем не отпечатались еще бессонные ночи, курево, пьянки до потери чувств. А как иначе? В здравом разуме жить, как я жила, не вынести. Четыре года назад приехала я в столицу с парой застиранных платьиц. Куда? К кому? Какая разница, мне бы вырваться из деревни. Мать с тремя малышками, согнутая непосильной работой, руки все в трещинах, с распухшими суставами. Вечно пьяный отчим, кричит, матерится, а то заплачет пьяными слезами. Грязь, болезни, нищета. Запуганные сестренки жмутся по углам. Единственная добрая душа и ангел-хранитель – бабушка, мать покойного отца, забирала часто меня к себе. Бывало, гладит по голове и приговаривает: «Потерпи, ведь он мужик неплохой, пить вот только крепко стал».

Бабушки не стало в одночасье. С ее смертью я стала в деревне чужая.

Москва… Прописка по лимиту, грязная, тяжелая работа, вечером общежитие. Моей зарплаты не хватало даже на две недели.

Нашлись подруги старше меня, заметили, что я сижу без денег. Стали посвящать в свои дела, как можно за одну ночь получить месячный оклад. Сапоги мои совсем развалились, и шубенка – страшно смотреть. Я решилась. Так в семнадцать лет я переступила порог гостиницы. Стала «ночной бабочкой», а проще – проституткой.

Молодость и красота работали на меня. Давали много, но и с меня брали, не стесняясь, возле нас многие кормились.

Купила я прописку, устроилась в институт лаборанткой. На работу являлась редко. Моя начальница покрывала меня. Но если появлялась проверяющая комиссия, тут я должна быть на месте. Веселить и развлекать их сутками тоже входило в мои обязанности. И вдруг, о ужас, я беременна! Срок уже большой, в этой карусели событий я так и не выбрала время сходить к врачу. Теперь – РОЖАТЬ?

Пока было можно, я затягивала живот – и ненавидела все, что было внутри, а оно все сильнее и сильнее давало о себе знать. Билось, шевелилось, пугало размерами. Господи, я даже не знаю, кто отец ребенка!

Последние месяцы были особенно тяжелыми. Рожала трудно, акушерка, пожилая полная женщина, хлопотала возле меня всю ночь. Утром я разрешилась крупным, здоровым мальчиком. Она была так рада ему, обрабатывала, пеленала и все восхищалась, прижимала его личико к своей щеке, баюкала: «Сейчас спать поедем, маленький».

Я смотрела на нее и недоумевала, ее чувства никак не совпадали с моими, я себя настроила на равнодушие к этому малышу. И думала об одном. Только скорее выбраться отсюда.

Грудь распирает от молока. Оно тоненькими струйками сочится на рубашку. Приносят кормить, я отворачиваюсь, не хочу смотреть на этот жадный хватающий ротик.

Приходит медсестра, молча меня переворачивает, сует сосок ребенку. Боже, какое облегчение, как стало легко дышать, а он сосет с жадностью, чмокает. Я наконец разглядываю его лицо. Мне кажется, он похож на мою бабушку, но тут же отгоняю эту мысль – куда я с ним? Нет, нет, нет!

Везут нас, отказниц, к нотариусу в «скорой помощи». Таких, как я, еще набралось пять человек. Едем молча, в кабинет я захожу последняя. Женщина лет пятидесяти за столом, смотрит на меня долго, потом спрашивает: «А вы собак в детстве любили?» – «Каких собак, при чем тут собаки?» – проносится у меня в голове. Очень любила собак, я с ними не расставалась, сколько себя помню. «Да», – отвечаю я. «Тогда ознакомьтесь вот с этим». Читаю: «Я… отказываюсь от ребенка… и в дальнейшем претензий иметь не буду». – «Вы понимаете, что это значит?» – «Да, понимаю, но мне некуда идти, у меня нет жилья, денег», – я поднимаю на нее глаза. «Хорошо. Пиши заявление, что ты временно помещаешь ребенка в Дом малютки…»

Незаметно я дошла до церкви. Старушки, крестясь, выходили из ворот. Они мне подробно объяснили, где приют. Зашла во двор. В больших беседках стояли кроватки. Дети спали. Молодая медсестра дежурила около них. Она указала на сверток. Прошло полгода, но я сразу узнала его, глаза такие родные, которые мне постоянно снились.

Я долго бродила по парку. Продрогла.

Зашла в церковь. Вечерняя служба заканчивалась. Мой взгляд остановился на темной иконе Божьей Матери с Младенцем. Я остолбенела. На меня смотрели полные такой невыразимой тоски глаза женщины-матери. Смотрели в упор, выворачивая душу, сжимая сердце. И я, не верующая в Бога, не знавшая ни одной молитвы, никогда не ходившая в церковь, падшая, погрязшая в грехах проститутка, стала неистово просить здоровья моему младенцу, губы шептали какие-то слова, ноги мои подкосились. Я опустилась перед иконой на колени, слезы очищения лились ручьями – за всю ту боль, за весь этот кошмар, в котором я находилась. Меня всю заполнила такая простая истина: я – женщина, я – мать всему живому на этой Земле, и моя спасительная звезда – это любовь, своей материнской безграничной любовью я должна согревать всех и вся, только в этом мое спасение. Из церкви я вышла, поняв, что я – другая, обновленная.

…Через неделю забрала своего малыша. Было трудно, годы учебы с ребенком на руках, его болезни – все пережито. Потом встретила человека, который стал моим мужем и отцом сыну. Сейчас у нас двое сыновей, дружная семья, и я счастлива.

К. Л., Оренбургская область

(Не подписываюсь полностью, так как никто не знает моего прошлого.)

Помни о матери всегда!

Мама… это первое слово, которое произносит ребенок. Он еще не знает, что с этим словом связано его будущее – счастливое или несчастливое. Он еще не знает, что будут дни и даже годы, когда он будет с тоской и тревогой всматриваться в стареющее лицо родного человека, которому угрожает тяжелая болезнь и даже уход из жизни. Почему-то именно тогда этот выросший ребенок снова почувствует себя беспомощным малышом. Ему вспомнится то, о чем он давно забыл. Как мама ночами не спала у его кроватки, когда тяжелая болезнь угрожала его жизни. Может быть, вспомнится, как она сумела своей добротой и сердечностью сохранить его рассыпающуюся семью. А еще, конечно, всплывет из памяти, как она бесстрашно однажды защитила его, подростка, от шпаны, которая собиралась с ним расправиться. Многое чего может он вспомнить…

Как странно и как горько устроен мир! Событие, от которого человек вправе был ожидать если не полного счастья, то хотя бы какого-то просветления в своей судьбе, неожиданно поворачивается к нему самой неласковой своей стороной… КАКОЕ-ТО МГНОВЕНИЕ МОЖЕТ РЕШИТЬ ВСЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ СУДЬБУ… Почему этот день нельзя вернуть, изменить или пере играть? Могла ли я что-нибудь сделать для тебя? Как мне искупить перед тобой вину? Я не могла ни защитить тебя, ни спасти, меня даже не было в последние часы рядом с тобой. Правда, я знаю, что мое присутствие уже ничего не изменило бы.

И теперь, когда тебя нет рядом, я могу сделать для тебя только одно – не забыть тебя. Как бы я хотела прижаться щекой к твоим ладоням, мама, умыть их слезами и высушить поцелуями! Я вспоминаю о тебе каждый день! Я буду помнить тебя всю эту долгую, а может быть, короткую жизнь, которую провожу без тебя… Видно, и впрямь кто-то сказал: «Каждый не умирает в одиночку». Так и есть. Я не люблю теперь праздники, хотя обожала их раньше, они приносили мне радость. Куда ушло все это? Сейчас мне чаще встречаются люди, которые могут лишь говорить сами, но совершенно не умеют слушать, перебивают и тем самым заставляют слушать только себя. Правда, есть и другие, которые умеют выслушать и понять. Такой была моя мамочка, милая и добрая мамочка! Каким бедным мне кажется наш богатый язык, когда я ищу слово, которое полно и точно выразило бы то, что у меня на душе!

Как я скучаю по тебе, мама! Некому пожалеть и приласкать, никто не скажет: «Дочка, горемышечка ты моя!» С тех пор как ты ушла, никто не умеет пожалеть так, как жалела ты. Некому рассказать стихотворение и спеть песню… А мне так тяжело, что порой кажется, не вынесу этой тяжести. И чтобы хоть чуть-чуть было полегче, плачу тайком. Как бы я хотела прижаться к твоей груди и выплакать все, чтобы на душе, как прежде, стало светло и не было бы щемящей боли!

Жизнь может отнять у человека близких, разбить любовь, украсть счастье, но ты должен хранить память об ушедшем дорогом, потому что человек жив до тех пор, пока о нем помнят.

Человеку нужно, чтобы его любили тогда легче жить, легче бороться с невзгодами.

 
Дикой болью мне душу свело,
Перебиты, поломаны крылья
Но я помню, ты мне говорила,
Будет счастье и будет светло!
 

Вот написала на бумаге, о чем мысленно говорила с тобой, и на душе стало легче.

Но так, как было при тебе, все равно уже не будет. Как грустно это осознавать, что слишком поздно я признаюсь тебе в любви, моя родная мама!

Удорожкина О.Ю., Волгоградская область

Как малыш сам нашел себе маму

Я стала матерью в 16 лет, но не потому, что вступила в близкие отношения с мужчиной… Все случилось незадолго до моего семнадцатилетия.

Я ехала в самом обыкновенном автобусе, который был заполнен до отказа. И вдруг через всю толпу я поймала очень грустный взгляд парня. У него на руках был малыш, мальчик лет двух. Я, конечно, предложила ему сесть, но он не мог добраться до меня, и я предложила: «Давайте, возьму малыша». Малыш был полусонный, я устроила его на коленях. Как выяснилось, мы сходили на одной остановке. Когда я встала, папа мальчика протянул ко мне руки, чтобы забрать малыша, но он крепко обхватил мою шею. И я жестом показала отцу, что я сама вынесу мальчика. Мы вышли из автобуса, малыш открыл глаза и так сильно расплакался, что люди оглядывались на нас. А он прижимался ко мне, кричал: «Не уходи, мама, пойдем с нами». Я была шокирована, а отец мальчика подавленным голосом попросил: «Ради бога, извините, я вас, наверное, от дел отвлекаю, но не могли бы вы дойти с нами до дома, мы тут недалеко живем, я вас потом непременно провожу». – «Хорошо», – охотно согласилась я. Всю дорогу мы шли молча, а Сашуля, так звали малыша, успокоился сразу же, как только я согласилась пойти. Они жили недалеко от остановки. Дима, так звали папу мальчика, открыл дверь, пропустил меня и, указав на дверь, сказал: «Там кроватка сына, пожалуйста, положите его».