Текст книги "Злые земли"

Автор книги: Норман Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

16. НОЧЬ ПЕРЕД БУРЕЙ

Айвз! Айвз! Айвз!

Фрум сидел за столом у себя на кухне, перед ним стыл ужин, а в мыслях пульсировало это имя – с того самого момента, как Лаудон заговорил с ним во дворе час назад. Господи Боже, но ведь этот Лаудон как будто вышиб опору из-под него. «Это из-за жены Латчера, – сказал Лаудон. – Она была женщиной Айвза». Именно из-за этих слов Фрум потерял аппетит.

Айвз! Этот… этот дешевый самодовольный шулер! Этот трусливый скотокрад, орудующий под покровом ночи! Подумать только, она… она пожелала Айвза, человечишку самого низкого пошиба, когда могла бы выбрать его самого – Питера Фрума! Что делает женщину такой дурой? Он чувствовал отвращение к ней: никогда больше он на нее и не взглянет! Он твердил это себе – и знал, что все равно придет к ней снова. Черт побери, придет – хотя бы для того, чтобы не уступить Айвзу поле боя.

Вот, оказывается, почему Адди была так нерешительна сегодня! Он вспомнил, как нетерпеливо заверял ее, что Клем уехал по делам «Длинной Девятки» и потому нечего беспокоиться. Но она все равно твердила «Я боюсь… я боюсь…» Теперь он понимал, что боялась она не только из-за возможного возвращения Латчера. Нет, черт побери! Был и другой человек, который мог спуститься по склону, увидев, что кораль, где обычно стояла лошадь Латчера, пуст.

Айвз!

Этот человек отправился в Майлс-Сити в то же самое время, когда там была команда Лаудона – и Латчер вместе с ними. Так вот почему Адди Латчер оставила дверь открытой для Питера Фрума! Как тошно осознавать это! Но с тех пор Айвз, несомненно, уже приехал обратно. И уж Адди-то знала об этом, будьте уверены! Потому-то она так переменилась сегодня…

Господи Боже, а он-то мечтал, как поедет к ней! Он ведь и Латчера отправил в бедленды больше для того, чтобы была возможность съездить к ней. Уж перед собой-то он не хитрил насчет этого дела, хоть тогда, хоть сейчас. Правда, он допускал, что из-за бешеной дури этого бандюги Латчер может и не вернуться, хоть какой бы там он ни был парламентер. Но он предупредил Латчера об опасности. «Вы ведь понимаете, что это Рискованно?» – он напоминал Латчеру несколько раз.

Он явственно вспоминал, как Латчер кивнул в ответ – как деревянный, без всякого выражения на лице Что ж, если теперь Латчер мертв, никто не сможет упрекнуть Фрума, что он послал человека на смерть Латчер поехал добровольно. В конце концов, эта последняя попытка решить дело миром была необходима; уж теперь-то Элизабет не сможет стоять на дороге и выкрикивать обвинения, когда Питер Фрум снова поведет всадников «Длинной Девятки» в набег.

Элизабет?.. А где она сегодня? В школе не горел свет когда он проезжал мимо, возвращаясь от Адди; он заглянул под навес, но ее конька на месте не было. Тогда он был уверен, что она отправилась на ранчо ужинать ведь он ее приглашал; но на самом деле ее здесь не было. Что это может означать? Когда они расстались, она вполне поверила в его добрые намерения. Он следил за своим лицом, держался очень благородно. Неужели, несмотря ни на что, ему не удалось ее одурачить? Он тряхнул головой и почувствовал, что начинает сердиться.

На дворе царила суматоха. Пока он тут сидел над ужином, приехали всадники – с ранчо «К в рамке»,

команда Котрелла, как сказал Сэм. Теперь под перестук копыт во двор въезжал новый отряд. Целая армия собирается. Синглтон, небось, завалится прямо в дом еще до полуночи, желая обсудить диспозицию. Что ж, он поедет вместе с Синглтоном. Независимо от того, какой ответ привезет Латчер, облава состоится. Теперь уже Фрум сам этого хотел.

Из-за чего? Из-за того, что он узнал об Айвзе? К чертовой матери, это не имеет значения. Допустим, он ненавидит Айвза потому, что этот тип стоит между ним и Адди Латчер, но все равно, факт остается фактом: Айвз – первый из всех скотокрадов, и его первого надо уничтожить.

Он размышлял о ненависти. Это – сильное чувство, решил он, и потому чувство, достойное сильного человека. Некоторым образом он ненавидел и Клема Латчера, но, возможно, в том, что он чувствовал к Латчеру, содержалась большая доля презрения. Ненависть к разным людям – это одно и то же чувство, отличающееся лишь степенью, а степень эта зависит от разных обстоятельств. Взять, скажем, Лаудона. Он ненавидел этого парня с того дня, когда Лаудон взял над ним верх в споре из-за лошади Джо Максуина… но Лаудон – слишком ценный человек, чтобы выгнать его с ранчо.

Вот в том все и дело. Разумный человек управляет своей ненавистью, не позволяет, чтоб она начала управлять им. Поэтому он временами даже забывал о своей ненависти к Лаудону, хотя она сохранялась по-прежнему. Конечно, когда Грейди Джоунз несколько дней назад заговорил с ним о должности управляющего, он вспомнил, как Лаудон взял над ним верх. Не так уж чтобы явно и прямо, но вспомнил.

Грейди Джоунза он презирал. Этот тип переоценивает свою силу; и он уж слишком обнаглел после той стычки в кабинете. Вот и сейчас Джоунз заставляет его ждать, хотя прошло уже, пожалуй, больше часа, как он послал Лаудона найти Джоунза. Фрум начал закипать. Встал, открыл кухонную дверь и поглядел во двор. Луна светила слабо. Вокруг суетились темные силуэты. Но было тихо, если вспомнить, сколько народу собралось здесь в этот вечер.

Фрум громко крикнул:

– Эй, кто-нибудь, скажите Грейди Джоунзу, что. я его жду!

Самое смешное, что ему вовсе не нужен Джоунз. Просто он последнее время завел привычку не упускать Джоунза из виду; это был способ держать зверя в страхе, чтоб не чувствовал себя слишком вольготно.

Через некоторое время явился Джоунз. Он не закрыл за собой кухонную дверь, ухмыльнулся Фруму, а потом налил себе кофе из стоявшего на печи кофейника. Перенес чашку на стол и уселся.

Фрум сказал холодно:

– Ты не слишком торопился.

– Играли в покер в спальном бараке, – сказал Джоунз. – И ставки были предельные. Ребята из «Письменного Л» поставили весь заработок за лето.

«Неужели я так нуждаюсь в этой скотине?» – подумал Фрум, и гнев его возрос до такой степени, что он начал бояться, как бы не выдать его.

– Латчер еще не вернулся? – спросил Джоунз.

– Пока нет.

Джоунз ухмыльнулся.

– Хотите поспорить, что он и не вернется?

Что-то взорвалось внутри у Фрума. Не стоило бы этому человеку вспоминать имя Латчера в каждом разговоре.

– Черт побери, Грейди, я послал Латчера, потому что он – наша последняя надежда. Кто другой смог бы Добраться до Замковой Излучины?

– Ну, конечно, – сказал Джоунз. – Конечно. Вполне естественно, что вы выбрали Клема. Не стоит из-за этого горячиться. – Он зевнул и вытянул ноги. – В амбаре устроились на ночь люди, черт знает сколько людей, И долго вы собираетесь кормить эту армию?

– Утром позавтракаем, – сказал Фрум. – А потом выступим.

Глаза Джоунза блеснули.

– В любом случае?

Фрум заколебался. Он чувствовал, что его подталкивают – Джоунз подталкивает, да и его собственный гнев.

– Посмотрим, что скажет Латчер.

– Вы на него слишком надеетесь, – сказал Джоунз. – Я бы не стал доверять ни одному мелкому ранчеру.

– Что ты имеешь в виду?

– Встречали вы когда-нибудь мелкого ранчера, который не приворовывал бы чужих коров себе на мясо?

– Латчер – честный человек, – сказал Фрум.

– Может быть, – сказал Джоунз. – Но все равно стоит подумать. – Он отхлебнул кофе. Фрум смотрел на него. На что это он намекает?.. Но тут Джоунз наклонил голову к кухонным дверям и прислушался.

– Кто-то приехал, – сказал он. – Я услышал, как называют чье-то имя. Еще какой-то сосед?

Фрум подошел к дверям и поглядел в темноту. И в этот раз он не видел ничего, кроме темных силуэтов, но, когда он присмотрелся, ему показалось, что только один человек поставил лошадь у кораля. Потом к дому двинулась высокая фигура.

– Это Латчер, – сказал Фрум. Он испытывал в этот момент смешанные чувства: любопытство, сомнение… и острый укол разочарования.

– Ага, – сказал Грейди Джоунз. – Сейчас все узнаем.

Лаудон, сидевший на скамейке у спального барака, видел, как приехал Латчер; и когда Клем спешился, Лаудон понял, с какой тревогой он ждал его возвращения. Раньше ему казалось, что он отбросил все мысли о Клеме, не желай тревожиться без толку. Но все равно он настораживался каждый раз, когда из прерии доносился топот копыт, и напрягал глаза, чтобы разглядеть каждую группу всадников, приближающихся к ранчо.

Большую часть времени он просто сидел, здороваясь с каким-нибудь соседом, проходящим мимо, наблюдая за движением темных фигур, когда люди суетились вокруг, за тем, как некоторые отправляются в амбар спать. Из открытой двери спального барака доносились голоса игроков в покер – там шла большая игра. Он думал, собирается ли Грейди Джоунз бросить игру и пойти к Фруму. Но Джоунз вовсе не спешил и не отошел от стола до тех пор, пока Фрум не начал кричать.

До сих пор не появился Шэд Синглтон. Вроде бы он должен был послужить спусковым крючком для заряженного ружья. Но, по-видимому, он все еще набирал добровольцев, разъезжая с ранчо на ранчо и призывая парней с первым ветерком отчалить и двинуться на «Длинную Девятку». И быть готовыми убивать. Недавно приехали несколько работников с ранчо «Стропило С», но их решительного босса с ними не было. Среди этих работников оказался Чип Маквей.

Это немного удивило Лаудона. Он видел, как неуклюже Чип слезал с лошади, какой деревянной походкой шел. Видно, раненая нога причиняла Чипу изрядную боль. Он подошел, прихрамывая, к спальному бараку, и Лаудон сказал:

– Добрый вечер, Чип. Никак не ожидал, что ты сможешь поставить ногу в стремя.

– К черту! – сказал Маквей. – У меня в этой облаве свой личный интерес, если помнишь.

Лаудон не смог сдержать улыбки. Парень из книжки Неда Бантлайна – ни дать, ни взять!

– Ты уж полегче, Чип. Нога-то у тебя еще не успела зажить.

– Я не ногой стреляю, – сказал Чип и коснулся револьвера на бедре. – Можешь не тратить на меня свою заботливость, дружище. Когда время придет, рука у меня будет достаточно тверда!

Лаудон смотрел, как парень ковыляет в барак, потом оттуда донесся его голос. Ну, конечно, все тот же несокрушимый герой желтых страниц!

И наконец приехал Клем.

Направляясь к дому, Клем шел походкой смертельно уставшего человека, даже не свернул на короткую тропку от кораля до здания. Повернул он довольно далеко, так что прошел через полосу света, падающего из дверей спального барака, но Лаудона не заметил. Джесс посмотрел на него – и не стал окликать. Само по себе появление Латчера говорило, что он выбрался из бедлендов целый и невредимый, а лицо рассказало все остальное. Хороших новостей Клем не привез.

Когда Латчер прошел к дому, Джесс поднялся. Внезапно он понял: с него хватит. Он сыт по горло. Хватит с него этой скамейки, которую он грел так долго, этого двора с бесконечной суетой, этого вечера с его невысказанной угрозой. Хватит с него этих людей, набивающихся в спальный барак и амбар, взвинченных, молчаливых людей, которым не нравилось то, что ждало их впереди… но изменить предстоящее они могли не больше, чем холмы могли остановить бурю, которую он когда-то видел. Лаудон прошел в кораль, украдкой вывел оттуда своего коня и оседлал. А потом выехал со двора «Длинной Девятки» и направился к северу.

Он не имел какой-то определенной цели. Единственное, что ему было нужно – выбраться отсюда на волю, где ночь и тусклый лунный свет; и как только он оказался в полном одиночестве, ему сразу полегчало. Звезды холодно глядели на прерию; ветерок пролетал над самой землей; откуда-то издалека донесся плач койота. И тут ему пришло в голову, что можно просто уехать. Он сидел на собственной лошади, купленной на заработанные деньги. Фактически его ничего не связывало с «Длинной Девяткой»; ничто не заставляло его принимать участие в том, что надвигалось. И все же он не мог бежать от действительности. Он покачал головой и поехал дальше – без всякой цели.

Через некоторое время он заметил во тьме свет, лившийся из школьного окна, и свернул к школе. Не сюда ли он направлялся с самого начала? Он не мог сказать этого с уверенностью; он просто радовался, что Элизабет еще не спит. Он поставил лошадь под навес; и когда поднял руку, чтобы постучать в дверь, вспомнил, что собирался надеть новые калифорнийские штаны, если поедет сюда.

Она открыла дверь и посмотрела на него, как человек, которого внезапно разбудили. Волосы у нее были не в порядке, как будто она только что пригладила их руками. Она сказала:

– Заходи, Джесс.

Он шагнул внутрь – и тут же почувствовал, что не может и слова сказать. Да и не знал он, что сказать ей сейчас. Он не привез никаких вестей, кроме плохих, а она, похоже, не была готова сейчас к такому. Или, скорее всего, Элизабет уже знает все плохие новости.

– Добрый вечер, Элизабет, – сказал он.

– Много же времени тебе потребовалось, чтоб добраться сюда, Джесс.

– Я хотел приехать, – сказал он, и только теперь понял, почему не приезжал; не могли они вести в эти дни легких разговоров, когда дела так обернулись. – Я собирался приехать в тот самый день, когда вернулся из Майлса… – И сказал наконец все, что еще не было сказано: – Вот в чем дело, Элизабет. Так или иначе, но ты должна знать. Фрум посылал Латчера, чтоб он попробовал договориться с бедлендерами. У Клема ничего не вышло.

– Я знаю, – сказала она. – Я была с ним вместе.

Наверное это должно было удивить его – но не удивило. Ему даже не захотелось спросить, как это вышло, что она тоже отправилась в бедленды. Все эти «почему» и «зачем» потеряли смысл. Смысл имело лишь то, что будет завтра.

Она спросила:

– Что там делается на ранчо?

– Наездники отовсюду, – сказал он. – Целый день собираются… – Но, может быть, она спрашивает о Фруме? – Я полагаю, твой дядюшка ждал только, чтоб вернулся Клем.

– Ox! – вздохнула она и слегка покачнулась.

А потом оказалась в его объятиях. Он не мог бы сказать, она преодолела разделявший их шаг, или это он шагнул ей навстречу. Это не имело значения. Он знал только, что она плотно прижимается к нему, а его руки обнимают ее. Он держал ее крепко. Он поцеловал ее, а потом начал гладить по волосам. И говорил, повторяя ее имя вновь и вновь.

– Джесс, – сказала она приглушенным голосом, – ты уедешь?

– А ты поедешь со мной?

– Я не могу, – ответила она. – Есть кое-что, что мне необходимо выяснить наверняка.

– Это Фрум, Элизабет?

– Фрум.

– Я тоже связан, – сказал он.

Теперь он знал, что его удерживает; это началось в тот день, когда пароход причалил к пристани, и он Поднялся на борт, разыскивая ее. – А на другой день в Крэгги-Пойнте, на следующий день после гибели Джо Максуина, он думал об этой девушке и о Фруме и чувствовал, что она в тревоге. И после того ощущал, что ей может понадобиться сила его руки; и в дождливый вечер в этом самом доме он ясно ощутил это. И теперь оба они связаны накрепко. Забавно, как оборачиваются дела. В первый день на пароходе он просил ее уехать, чтобы не она столкнулась с тем, что ждало впереди, а сегодня она просит его.

А она дрожала, крепко прижимаясь к нему, и шептала:

– Джесс! О, Джесс!

Тепло комнаты легло ему на плечи. Он слышал ее тихое дыхание и запах ее волос. Слышал движение ветра за стеной и удары собственного сердца. Между ними возникло единство – великий добрый дар, посланный им самой ночью, в которой не было ни капли доброты… Он сказал:

– Я буду здесь завтра, Элизабет. Я никуда не уеду, если ты не уедешь вместе со мной.

17. ТОПОЛИНАЯ РОЩА

Свет раннего утра резал глаза Лаудону, гомон во дворе давил ему на уши; но разум его как будто оцепенел, он не мог уловить смысл происходящего. Все та же самая, уже виденная картина: люди готовят оружие, Фрум поспевает везде и всюду, в чепсах и с револьвером на боку. Хотя на этот раз в суету вовлечено куда больше людей. От сорока до пятидесяти, прикинул Лаудон. Люди Синглтона, Лэйтропа, Коттрелла, да и с нескольких других ранчо тоже. Генералов вокруг больше чем надо: вон Синглтон выкрикивает приказы – рявкает как собака. И Бак Лэйтроп тут, и Эйб Коттрелл. Люди садятся в седла, кони танцуют, солнце вспыхивает на лоснящихся лошадиных боках.

Конечно, поведет всю армию Фрум. Очевидно, решил Лаудон, это было решено прошлой ночью, после приезда Синглтона. Никаких бурдюков с водой на этот раз. И мешковину не берут, чтоб обматывать коням копыта. Солнце едва промыло горизонт; в воздухе – осенняя прохлада.

Приготовления тянулись бесконечно. Часть людей еще завтракала в кухне – пришлось кормить собранных наездников в несколько смен. Другие возились с лошадьми и снаряжением. Все говорили вполголоса, только Фрум выкрикивал приказы да рявкал Синглтон. Вся эта затея ни у кого не вызывала радости – так же было с командой «Длинной Девятки», когда она собиралась в набег на Замковую Излучину. Даже у Чипа Маквея был сейчас такой вид, будто он предпочел бы оказаться где-нибудь в другом месте.

Текс Корбин вздыбил коня рядом с Лаудоном и сказал:

– Ну что ты со всем этим поделаешь, а, Джесс?

Лаудон ответил:

– Мы бы управились куда лучше с половиной этой толпы, если бы люди двигались вдвое быстрее.

Подъехал Грейди Джоунз, оскалил зубы в ухмылке:

– Славный денек для охоты, – сказал он. Джоунз был единственным, кого, похоже, радовало предстоящее. Как это Клем Латчер говорил насчет того, что в человеке спит подспудно дикая жилка?..

Чарли Фуллер сидел в седле, нахохлившийся и жалкий. Он взглянул на Лаудона и попытался улыбнуться.

– «Длинная Девятка»! Сюда! – выкрикнул Фрум и описал рукой круг.

Постепенно команды собирались и выстраивались – сначала «Длинная Девятка», за ней другие. Фрум поднял руку, махнул рукой, и вся армия двинулась со двора – беспорядочной толпой. Направились почти точно на север. Лаудон оказался в окружении других людей. На этот раз он не возглавлял отряд; он был просто одним из толпы всадников. Он задумался – из-за чего же он такой отупелый? Вспомнил, как Клем спрашивал: «Насколько далеко ты последуешь за Фрумом, Джесс?.. В какой точке ты очнешься и обнаружишь, что ты уже не принадлежишь сам себе?» Сегодня Клема с ними не было – это означало, что он отправился на свое ранчо у реки после того, как доложился Фруму вчера вечером. Никто его по-настоящему не звал принять участие. Слава Богу…

Когда они проезжали мимо школы, во дворе никого не было. Слишком рано, подумал Лаудон, а потом только сообразил. Господи, сегодня ж воскресенье! Может, Элизабет глядит в окно? Но он не стал смотреть туда, чтобы проверить. Они нашли друг друга вчера вечером, и ему не хотелось, чтобы вчерашняя добрая радость превратилась во что-то иное – а это могло случиться, если бы он увидел, с каким выражением лица она глядит на проезжающую мимо армию.

Он, не поворачивая головы, смотрел в спину едущего перед ним человека. Один из наездников с ранчо «Письменное Л»… Впереди расстилалось открытое пространство, пустое, сколько видит глаз, до самой Миссури. Он поглядел в сторону холмов, где однажды ночью искал Джо Максуина, вспомнил, что собирался вернуться туда и отметить чем-то могилу Джо. Напрасно он вспомнил про Джо… Все знакомое на этой дороге… выбеленные дождем бизоньи кости, случайная антилопа на горизонте… Сколько раз он тут проезжал?.. Чуть погодя он начал прикидывать, когда они свернут к бедлендам. Спросил об этом окружающих.

– Мы в Крэгги-Пойнт едем, – объяснил ему кто-то. – Боссы получили весточку, что бедлендеры всей бандой приехали туда вчера вечером и где-то залегли.

Ну конечно, это Синглтон, хитрый техасец, выслал в город разведчиков. Что ж, небось разведчики Айвза тоже не бездельничали. Крэгги-Пойнт? Место не хуже любого другого, чтоб держать оборону, но в бедлендах прятаться было бы лучше. Так какого же черта Айвз перевел своих людей в поселок? А потом он понял. Айвза тоже доконало приближение бури. Сидеть и день за днем ожидать было для Айвза так же тяжко, как и для любого из скотоводов. И он предпочел помериться силами в открытую.

Лаудон коснулся винтовки, которая висела в чехле у его колена. Сколько бедлендеров чистили оружие сегодня утром? Странно, как ты начинаешь чувствовать себя сродни своему врагу, когда видишь, что он попал в ту же кашу, что и ты сам…

На полпути от ранчо до Миссури Фрум остановил их. Вокруг него собрались Синглтон, Лэйтроп и Коттрелл, и они долго совещались. Потом вызвали, одного за другим, дюжину людей, в том числе Текса Корбина. Еще потолковали, и наконец приняли решение. Корбин должен взять этих людей и отправиться к Замковой Излучине. Это чисто разведывательная группа, они не должны начинать атаку, если окажется, что бедлендеры вернулись на старый дровяной склад. Они должны только отправить гонца на быстрой лошади в Крэгги-Пойнт – если, конечно, нужно будет.

Корбин со своей группой свернул направо – горсточка всадников, уменьшающихся по мере удаления. Интересно, подумал Лаудон, хотел бы я, чтоб и меня выбрали ехать с ними?.. А-а, неважно. Какая разница, будешь ты спускать курок и натягивать веревку, или будешь блуждать по тропкам среди каньонов, чтоб ничего не найти? Один черт, вина ляжет поровну на всех. Именно это прочитал он сегодня утром в глазах Корбина и в вымученной улыбке Чарли Фуллера.

Они ехали дальше, оставляя за собой часы и мили, и наконец оказались на последнем гребне, откуда местность пошла под уклон, и увидели внизу реку, извилистую и тусклую, как змея, облетевшие ивы и жалкий городишко.

Здесь боссы устроили очередной совет – снова собрались Фрум, Синглтон, Лэйтроп и Коттрелл. Обсуждали, похоже, вопрос, надо ли послать кого-то вперед поразнюхать, или же просто въезжать в город, и верх взяли аргументы Синглтона:

– Черт побери, да знают они, что мы подходим. Поехали и все!

Они спускались по склону ровным шагом – а Лаудон предпочел бы нестись галопом. Сейчас, на грани схватки, ему хотелось бы броситься вперед и покончить уже со всем этим делом, покончить с ожиданием. Он видел то же стремление в лицах других… Теперь все молчали.

У пристани не было ни одного парохода: ни один пароход не дымил, пересекая реку. Лаудон глянул на пристань и вспомнил, как сидел здесь с Клемом Латчером, когда Джо Максуин ехал вверх по склону и в последний раз махнул рукой на прощание.

А потом армия ковбоев одолела спуск и въехала на единственную улицу. Он посмотрел в сторону платных конюшен и увидел в дверях Айка Никобара – тот стоял, сощурив глаза. Ему показалось, что Айк хотел что-то сказать им, что он молча кричит. Почти все двери в городе были закрыты, кое-где окна загорожены ставнями, и над улицей тяжко нависла тишина. В этом молчании звяканье удил и поскрипывание седельной кожи казались громом. В Лаудоне нарастало ощущение удушья, как будто его обхватила чья-то рука и по капле выдавливает из него дух.

Армия ковбоев медленно продвигалась вперед, пока не приблизилась к «Ассинибойну». «Ну, когда же? – думал Лаудон. – Когда, черт побери?!»

И тут из окна салуна грохнула винтовка; раненная пулей лошадь понесла, как бешеная.

И сразу улица превратилась в водоворот; наездники сталкивались друг с другом и сыпали проклятиями. Лошади налетали одна– на другую. Фрум пытался перекричать весь этот бедлам. Ружья бедлендеров били из «Ассинибойна», из проходов между домами, с крыш там и здесь. Самые хладнокровные из ковбоев отвечали выстрелом на выстрел, тщательно выбирая цель. Пыль кипела от пуль. Дико ржала раненая лошадь.

Лаудон увидел, как вылетел из седла Шэд Синглтон. «Готов!» – подумал он.

Курок его револьвера щелкнул по пустой гильзе. Он выхватил из чехла «Винчестер» и спрыгнул на землю. Присев за лошадью, выстрелил сквозь облако пыли. Конь без всадника налетел на него и толкнул, чуть не сбив с ног. Он перебежал ближе к тротуару и спрятался за бочкой с водой возле Коммерческого банка. Из-за бочки он увидел, как ковбои разбегаются в поисках укрытия. На улице не осталось всадников, лишь стояли неподвижно лошади – упавшие на землю поводья привычно удерживали их на месте. На улице лежал только один убитый – Шэд Синглтон. Лаудон пожалел лошадей. Какого черта нужно людям вмешивать лошадей в свои бессмысленные дела?

Свинец расщеплял дощатый настил тротуара и гулко бил в стену банка у него за спиной. Он посылал пулю за пулей в окно салуна. Стрелял систематически, желая попасть в человека, который своим выстрелом начал этот бой. Черт побери, теперь он освободился от того, что с самого утра сковывало и леденило его. Вот это то что надо, думал он. Куда лучше, чем ждать и гадать. Единственный ответ на пулю – это пуля.

Он лихорадочно заталкивал патроны в магазин. Сколько людей против них? Он пытался сосчитать, сколько стволов бьют из засады. Похоже, бедлендеров около двадцати. Черт побери, а ковбойский отряд раза в полтора многочисленнее, чем противник. Неужели Айвз надеялся, что выстрелы из засады позволят уравнять силы до того, как скотоводы навалятся всей массой? Похоже на то. И если бы не Фрум, который где-то дальше на улице выкрикивает приказы, тактика Айвза могла бы сработать. А Фрум кричал, чтобы люди «Письменного Л» передвинулись к западному концу улицы, где они въехали в город. «Стропило С» и «К в рамке» он хотел направить на восточный конец. А «Длинная Девятка» должна была рассыпаться между зданиями. Лаудон не мог не восхититься генеральскими способностями Фрума.

Он заметил, как из-под навеса парикмахерской выскочил человек и скрылся за углом. Чарли Фуллер. Горожане прятались за дверями и ставнями. Он тревожился за Айка.

Пуля вышибла клепку из водяной бочки, за которой он прятался. Другая пуля вонзилась в бочку. Здесь становится горячо! Он кинулся к боковой стене банка; пули свистели вокруг, пока он бежал. Нырнул за разрушенный остов кузова фургона, валявшийся между банком и кузницей. Перекатился, прижимая к себе «Винчестер», и увидел человека с винтовкой на крыше «Ассинибойна». Человек торопливо передернул скобу своего «Винчестера» 2020
  На винтовках «Винчестер» в то время подача очередного патрона в патронник осуществлялась поворотом спусковой скобы вначале вниз, а потом вверх; скоба играла роль рычага затвора.


[Закрыть] и прицелился, потом передернул еще раз. То ли у него кончились патроны, то ли испортилась винтовка. Лаудон выстрелил, и человек исчез из виду.

«Кажется, попал».

Его глаза искали следующую цель, а уши ловили шум боя в дальних концах улицы. Непрерывно гремели винтовки; иногда слышался крик: «Длинная Девятка!» или «К в рамке!», когда кто-то из стрелков хотел дать знак, что он свой. Тактика Фрума, черт побери, работала безотказно: его силы сжимались как клещи, оттесняя бедлендеров к центру города.

Какой-то человек мчался через дорогу к «Ассинибойну». Лаудон выстрелил; человек рухнул, растянувшись во всю длину. Потом пополз, опираясь на руки и колени и волоча ногу. Откуда-то с нижнего конца улицы грохнул выстрел; раненый упал лицом вниз и остался на месте. Из салуна донесся гневный рев.

Лаудон услышал, как за спиной трещат под сапогами сухие стебли бурьяна. Он резко повернулся, не зная, увидит друга или врага. Это были Фрум, Эйб Коттрелл и Пит Уикз. Фрум где-то потерял шляпу; одна щека была выпачкана грязью. Он глянул на Лаудона:

– Как тут, жарко, Джесс?

Близко пропела пуля. Лаудон схватил Фрума за руку и крикнул «Ложись!» Повалился сам в укрытие за кузовом фургона и потащил за собой Фрума. Остальные тоже залегли.

Фрум перекатился набок и скомандовал:

– Пит, проберись в верхний конец улицы. Найди Бака Лэйтропа. Скажи ему, чтобы послал несколько человек перекрыть заднюю дверь «Ассинибойна». Мы сметём людей с крыши и из подвала, а он ударит по этому проклятому салуну сзади!

Уикз отполз назад, поднялся на ноги и побежал. Фрум вытащил часы.

– Через полчаса примерно, – сказал он.

Лаудон не мог бы сказать, находится он здесь десять минут или час. На нижнем конце улицы команды разных ранчо уже сблизились настолько, что рисковали подстрелить своих.

Вскоре появился Бак Лэйтроп, за ним – Пит Уикз. Оба бежали зигзагами, пока не смогли залечь в укрытие. Лэйтроп сказал:

– Мы туда почти всех загнали, – и кивнул в сторону «Ассинибойна».

– Ну, так теперь подожжем здание, – сказал Фрум.

Эйб Коттрелл заметил:

– Господи, Фрум, ветер такой, что весь город спалить можно!

У Фрума лицо окаменело.

– Все равно подожжем.

Коттрелл, худой и морщинистый человечек, покачал головой. Бак Лэйтроп сказал:

– Черт вас подери, Фрум, мы же не банда индейцев!

Фрум повернулся к Питу Уикзу.

– Пит, отправляйся к платной конюшне и найди какую-нибудь телегу. Нагрузи сеном и подожги. Там найдутся люди, чтоб помогли ее толкать. И придвиньте вплотную к стене «Ассинибойна».

Лаудон не выдержал:

– Фрум, я бы подумал дважды, прежде чем делать это.

Но Уикз уже пополз прочь. Фрум отозвался сердито:

– Не бывает деликатных способов вести войну…

Ружейный огонь стал реже, а потом вдруг наступила тишина и затянулась так надолго, что Лаудону захотелось, чтобы что-то ее прервало. Он ощутил, как вновь возвращается оцепенение мысли. У себя за спиной он слышал дыхание Фрума – глубокое и ровное. Снова выстрелы, опять затишье – и тут донесся явственный скрип колес. Лаудон поднялся на ноги и обошел кузов фургона, чтобы посмотреть вдоль улицы. По проезжей части катилась телега, нагруженная горой сена. Сено уже пылало. Он прикинул, что телегу толкают человек шесть и управляют ею, ворочая дышло. При порывах ветра языки пламени взлетали выше, валили клубы дыма.

– Ну, давай! – сказал Фрум.

Но тут Коттрелл вскочил на ноги.

– Смотри, Фрум! Смотри!

Из закрытого ставнями окна «Ассинибойна» высунулся ружейный ствол, на котором болталась белая тряпка – кажется, передник бармена. Из дома долетел голос Айвза:

– Ла-адно, мы сдаемся!

Фрум поднялся на ноги.

– Тогда выходите! – закричал он.

Первым, пошатываясь, вышел Айвз; левая рука его висела неестественно вяло, в волосах была пыль. В правой руке он держал револьвер.

– А ну, брось! – велел Фрум.

Айвз выронил револьвер на землю. Фрум шагнул вперед и помахал рукой, чтоб остановили телегу с горячим сеном. Айвз стоял – посреди улицы, угрюмый, вызывающий – и все же раздавленный. Из «Ассинибойна» продолжали выходить люди. Они собрались кучкой; Лаудон насчитал больше дюжины. Он двинулся вперед вслед за Фрумом, а с обоих концов улицы подходили работники «Письменного Л», «К в рамке», толпа синглтоновских ковбоев. Люди с «Длинной Девятки» выныривали отовсюду. Все протискивались поближе к бедлендерам, окружая их. Кто-то поднял свернутое кольцами лассо и потряс им над головой. Это был человек с ранчо Синглтона.

Фрум сказал:

– Внизу у реки есть тополиная роща.

Слитной массой все двинулись в ту сторону, затопив пространство между двумя рядами домов, и лишь на берегу реки разошлись свободнее. Бедлендеров вели в середине толпы. Человек с веревкой из команды «Стропила С» сыпал проклятиями; но когда толпа оказалась под деревьями, воцарилась мертвая тишина. Кто-то привел лошадей. Деревья покрывали все своей тенью, река вела нескончаемый разговор. Оглянувшись назад, Лаудон увидел столб дыма, поднимавшийся от брошенной посреди улицы телеги с сеном.