Текст книги "Драгоценности солнца"
Автор книги: Нора Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
8
День и впрямь выдался чудесный. Жемчужный свет заливал холмы и поля, расстилающиеся до самых гор, чуть прикрытых тонкой пеленой дождя, и казалось, что там, вдали, жидкое золото солнечных лучей струится сквозь жидкое серебро. Ветерок играл с молодой листвой и наполнял воздух свежими, почти летними ароматами.
В такой день только и ждешь, когда на небе появится радуга.
Эйдан держал Джуд за руку запросто, как давнюю знакомую, и говорил, говорил, увлекая, завораживая. И она, позабыв о своих тревогах, чувствовала себя легко и свободно.
– Говорят, что когда-то в этих местах жила девушка, прекрасная, как мечта. Кожа ее была белой, как молоко, волосы черными, как ночь, а глаза синими, как озера. Девушка была не только красивой, но милой и доброй. А самым удивительным в ней был ее голос. Когда она пела, птицы умолкали и улыбались ангелы. Почти каждое утро лились над холмами ее волшебные песни.
Эйдан и Джуд поднимались все выше, и все сильнее шумел прибой, словно аккомпанируя его рассказу, а ветер усиливался, весело резвясь над морем и утесом.
– Но однажды ее песня, приносившая радость всем, кто ее слышал, долетела до ушей завистливой ведьмы.
– Непременное осложнение, – заметила Джуд, и Эйдан улыбнулся.
– Если история хорошая, в ней обязательно должно быть осложнение. У той ведьмы было черное сердце, и чарами своими она пользовалась во зло. Из-за ее заклятий скисало молоко, а рыбацкие сети вытаскивали из моря пустыми. С помощью своих чар она превращала свое мерзкое лицо в красивое, но когда она пыталась петь, лягушачье кваканье казалось музыкой по сравнению с ее пением. Ведьма ненавидела девушку за ее певческий дар, а потому наложила на нее заклятье немоты.
– Надеюсь, подразумевается исцеление – прекрасный принц?
– О, лекарство, конечно же, было, ибо добро всегда должно побеждать зло.
Джуд улыбнулась, потому что тоже верила в это. Вопреки логике она всегда верила в счастливый исход. В этом мире утесов и зеленеющих холмов, синего моря со скользящими по нему рыбацкими суденышками и тепла, льющегося в ее тело от крепкой руки Эйдана, счастье навеки казалось не только возможным, но неотвратимым.
– Обреченная на молчание девушка теперь не могла выразить в песнях всю радость своего сердца. Ведьма спрятала ее голос в серебряную шкатулку и заперла ее на серебряный ключ. И там плененный голос звучал сквозь рыдания.
– Почему все ирландские легенды такие печальные?
– Неужели? – искренне удивился Эйдан. – Они не столько печальные, сколько трогательные. Поэзия обычно рождается не в радости, а в грусти.
– Наверное, ты прав. – Джуд рассеянно поправила разметавшиеся на ветру волосы. – А что было дальше?
– Пять лет девушка бродила по холмам и полям, и по утесам, как мы с тобой сейчас. Она слушала пенье птиц, музыку ветра в траве, мерный шум прибоя и все это хранила в себе, пока ведьма наслаждалась страстью и чистотой ее голоса, который только она одна и могла слышать.
Когда они поднялись на утес с возвышающимся над ним древним собором и круглой башней, Эйдан повернулся к Джуд, откинул с ее лица волосы, с которыми все играл и не мог наиграться ветер, и спросил:
– А что было дальше?
– Ты меня спрашиваешь?
– Расскажи, что было дальше.
– Но это твоя история.
Эйдан наклонился, сорвал маленький белый цветок, пробившийся сквозь трещины в камнях, и осторожно воткнул в ее волосы.
– Расскажи мне, Джуд Фрэнсис, чего бы хотела ты.
Джуд подняла руку, чтобы коснуться цветка в волосах. Эйдан сжал ее запястье и вопросительно поднял брови, ожидая ответа. Она подумала, пожала плечами.
– Ну, может быть, так. Однажды в тех краях появился прекрасный юноша на белом коне. Его конь был изможден, доспехи тусклы и искорежены. И сам юноша был изранен в сражении, он сбился с дороги, а до его дома путь был неблизкий.
Закрыв глаза, Джуд ясно видела то, о чем рассказывала. Зеленые холмы и тенистые леса, и израненного воина, тоскующего по дому.
– Когда он въехал в лес, его окутал такой туман, что он ничего не видел и ничего не слышал, кроме биения своего сердца. И с каждым ударом сердца он все яснее понимал, что смерть его близка. Вдруг он увидел ее. Девушка шла к нему сквозь туман, словно переходила вброд серебристую реку. Она пожалела юношу, отвела к себе, лечила его раны и ухаживала за ним в полном молчании. И хотя она не могла утешать его словами, ее нежность исцеляла его. Так они полюбили друг друга без слов, но ее сердце разрывалось от желания рассказать, спеть ему о своем счастье и своей любви. Без колебаний и сожалений согласилась она поехать с ним в его родные края, согласилась покинуть семью и друзей и навсегда оставить тот волшебный дар, что был заперт в серебряной шкатулке.
Джуд так отчетливо видела и чувствовала то, о чем говорила, что тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения. Она прошла между покосившимися надгробиями к круглой башне, оперлась о нее спиной. Внизу сверкала синими искрами бухта, покачивались красные рыбацкие лодки, но она не видела их, увлеченная своей историей.
– Что было дальше? – спросила она Эйдана.
– Девушка села с ним на его коня, – продолжил Эйдан, подхватывая нити повествования, которые оставила ему Джуд, так легко, будто они были его собственными. – Она взяла с собой только верность и любовь и взамен не просила от него ничего, кроме его верности и любви. И вдруг в это самое мгновение серебряная шкатулка, которую сжимали алчные руки ведьмы, раскрылась сама собой. Плененный голос вырвался на свободу и золотым потоком хлынул прямо в сердце девушки. Она мчалась на коне со своим возлюбленным и пела, и ее голос звучал еще прекраснее, чем прежде. И снова умолкали птицы и улыбались ангелы.
– Да. Идеальная история, – вздохнула Джуд.
– У тебя дар рассказчика.
Его слова обрадовали ее, воодушевили, но вдруг она снова почувствовала неловкость.
– Нет, ничего подобного. Просто легко было продолжать за тобой.
– Ты оживила эту историю своим рассказом, пожалуй, в тебе все-таки осталось что-то ирландское. Ну, вот, – прошептал он удовлетворенно. – У тебя смешинки в глазах и цветок в волосах. Теперь ты разрешишь мне поцеловать тебя, Джуд Фрэнсис?
Осторожность иногда требует быстрой реакции. Джуд нырнула под его руку.
– Ты отвлек меня, и я забыла, зачем мы пришли сюда. Я читала о круглых башнях, но никогда ни одной не видела так близко.
«Терпение, Галлахер, терпение», – сказал себе Эйдан, засунув руки в карманы джинсов.
– Всегда находились охотники завоевать Ирландию, но мы все еще здесь, не так ли?
– Да, вы все еще здесь. – Джуд медленно обошла башню, пристально глядя на утес, на море. – Чудесное место. Оно дышит древностью. – Она остановилась, покачала головой. – Звучит смешно.
– Вовсе нет. Здесь и впрямь ощущаешь дыхание веков и святость. Если хорошенько прислушаться, можно услышать, как камни поют песнь битв и славы.
– Вряд ли я смогу услышать, как поют камни. – Джуд побрела к разрушенному собору, огибая старые надгробья и заросшие цветами могилы. – Бабушка рассказывала, что любила приходить сюда и сидеть здесь. Вот она точно их слышала.
– Почему она не приехала с тобой?
– Я звала ее. – Джуд повернулась к Эйдану. Он был словно вписан в этот пейзаж – так естественно смотрелся и утес, и красивый молодой мужчина на фоне руин. Он точно нашел свое место, он – свой на этой земле и потому так остро чувствует ее святость, слышит песни ее битв и славы.
«А где мое место?» – спросила себя Джуд.
Она вошла внутрь башни с голубым небом вместе крыши.
– Мне кажется, бабушка учит меня тому, как обрести себя за шесть месяцев или еще быстрее.
– И у тебя получается?
– Может быть. – Она провела пальцами по огамической резьбе на древних камнях и на мгновение, на одно лишь короткое мгновение почувствовала трепещущее тепло.
– И какой же хочет быть Джуд?
– На этот вопрос можно дать много простых ответов. Счастливой, здоровой, успешной.
– Разве ты не счастлива?
– Я… – Джуд снова провела пальцами по камням, опустила руку. – Я не была счастлива, когда преподавала, во всяком случае, в последнее время. Я была неважным преподавателем. Неприятно сознавать, что ты не годишься для избранной профессии.
– У тебя впереди долгая жизнь и есть время, чтобы выбрать другую. Держу пари, ты делала свою работу гораздо лучше, чем тебе кажется.
– С чего ты взял?
– Потому что все время, что я провел с тобой, я слушал тебя, узнавал тебя.
– Эйдан, почему ты тратишь на меня время?
– Ты мне нравишься.
Она покачала головой.
– Ты меня совсем не знаешь. Если я сама себя не знаю до конца, как можешь знать ты?
– Мне нравится то, что я вижу.
– Это скорее всего просто физическое влечение.
– Так в этом твоя проблема?
– Да, пожалуй. – Джуд заставила себя повернуться к Эйдану. – Но я пытаюсь ее решить.
– Надеюсь, ты решишь ее быстро, потому что я хочу насладиться тобой.
У нее перехватило дыхание, и она с трудом сделала вдох.
– Я не знаю, что сказать на это. Я никогда в своей жизни не вела подобных разговоров, так что могу ляпнуть глупость.
Нахмурившись, Эйдан шагнул к ней.
– Как может быть глупым то, что ты думаешь?
– Когда я нервничаю, я часто говорю глупости.
Он поднял руку и воткнул поглубже в ее волосы цветок, который ветер так и норовил унести прочь.
– Ты говорила, что поешь, когда нервничаешь.
– И то, и другое, – пробормотала она, пятясь, как она надеялась, на безопасное расстояние.
– Сейчас ты нервничаешь?
– Да! Господи, да! – Боясь сорваться на беспомощный лепет, Джуд подняла руки, пытаясь остановить его. – Прекрати. Я никогда не испытывала ничего подобного. Мгновенное влечение. Я говорила, что верю в него, и это правда, но я никогда не чувствовала ничего подобного. Я должна это проанализировать.
– Зачем? – Эйдан схватил ее за руки и притянул к себе. – Почему просто не уступить желанию, если ты знаешь, что тебе будет хорошо? У тебя скачет пульс. – Он погладил ее запястья. – Мне нравится чувствовать его, смотреть, как туманятся и темнеют твои глаза. Поцелуй меня сама, и посмотрим, что из этого выйдет.
– Я не умею так хорошо целоваться, как ты.
Эйдан рассмеялся.
– Господи, женщина, ты сводишь меня с ума. Позволь мне самому решить, умеешь ты или нет. Ну же, Джуд, поцелуй меня. А потом все будет так, как ты захочешь.
Она хотела поцеловать его. Хотела снова почувствовать вкус его губ, сейчас изгибающихся в улыбке. Смешинки в его глазах словно говорили ей: ну, давай же, повеселись! Почему бы и нет? Почему бы не повеселиться?
Она подалась к нему, привстала на цыпочки. Он не шевелился, просто смотрел в ее глаза. Слегка повернув голову, она легко коснулась губами его губ.
– Повтори. Сделай так снова.
Она повторила, загипнотизированная его взглядом. На этот раз медленнее. Пробуя, легко прихватила зубами его нижнюю губу и будто издалека услышала собственный тихий стон удовольствия.
Глаза Эйдана были такой яркой, невероятной синевы, как само море, раскинувшееся до горизонта. Как будто весь ее мир окрасился в этот изумительный цвет. Ее сердце забилось сильнее, перед глазами все поплыло, как в тот раз на могиле Мод.
Она выдохнула его имя и обвила руками его шею.
Его словно пронзила молния, жаркая волна накрыла с головой. Его руки заметались по ее бедрам, спине, впились в ее волосы. Нежность осторожного поцелуя превратилась в битву губ, зубов, языков. Ее напряженное тело прижималось к его телу, ее сердце бешено билось в унисон с его сердцем.
Она потерялась, заблудилась в обрушившихся на нее ощущениях. Или, может, нашла ту Джуд, что была запрятана в ней глубоко-глубоко, как сказочный голос девушки, плененный серебряной шкатулкой.
Когда Джуд опомнилась, то готова была поклясться, что слышала, как поют камни.
Она уткнулась лицом в его шею, жадно впитывая в себя его запах, как изможденный путник – воду.
– Слишком все это стремительно, – сказала она и лишь сильнее сцепила пальцы на его шее. – Я не могу дышать, не могу думать. Я поверить не могу, что это происходит со мной.
Эйдан усмехнулся.
– Если это хоть немного похоже на то, что творится со мной, то мы вот-вот взорвемся. Милая, до коттеджа можно добежать за несколько минут, и, не успеешь оглянуться, мы уже будем в постели. Обещаю, что нам обоим станет гораздо лучше.
– Не сомневаюсь, что ты прав, но я…
– Не можешь так быстро. Иначе ты не была бы Джуд.
Огромным усилием воли он отстранился, всмотрелся в ее лицо. Не просто хорошенькая, а красавица, уверенная красавица. Интересно. Похоже, она понятия не имеет, насколько красива и уверенна, и потому так осторожна. Он не должен ее торопить.
– А мне очень нравится Джуд, как я уже говорил. Тебе нужны ухаживания.
Она и сама не поняла, удивлена ли, довольна или оскорблена.
– Ничего подобного!
– Еще как нужны. Тебе нужны цветы и слова, и поцелуи украдкой, и прогулки под луной. Джуд Фрэнсис нужна романтика, и я подарю ее тебе. Ты бы видела свое лицо. – Эйдан взял ее за подбородок, как взрослый обиженного ребенка, и она решила, что все-таки оскорблена. – Ты дуешься.
– Ничего я не дуюсь. – Она бы высвободилась, но он лишь крепче сжал ее подбородок и поцеловал в губы.
– Ведь это я смотрю на тебя, дорогая, и если ты не надулась, причем очень мило, то я шотландец. Думаешь, я смеюсь над тобой? Ничего подобного. Или почти ничего подобного. И что плохого в романтике? Я сам люблю романтику.
Его голос согревал ее, как стаканчик виски у разожженного камина.
– Ты будешь подолгу смотреть на меня издали и улыбаться мне, а проходя мимо, слегка касаться рукой моей руки? Подаришь жаркий отчаянный поцелуй? Прикосновение… – Он провел кончиками пальцем по ее груди, и ее сердце чуть не остановилось. – Тайком?
– Я приехала сюда не за романтикой.
Да неужели? Со всеми ее мифами, легендами и сказками?
– Но ты ее получишь. И когда мы в первый раз займемся любовью, это будет неспешно и сладко. Обещаю. Пойдем назад. Ты так смотришь на меня, что я могу нарушить обещание так же быстро, как дал его.
– Ты просто хочешь быть главным. Хочешь командовать.
Как и по дороге сюда, он по-дружески взял ее за руку, но сейчас Джуд испытала досаду.
– Наверное, я привык командовать, но если, милая Джуд, ты захочешь взять бразды правления в свои руки и соблазнить меня, обещаю, я не окажу сопротивления.
Он рассмешил ее, черт его подери, рассмешил так, что она не могла остановиться.
– Нам обоим придется поработать над собой, – отсмеявшись, произнесла она.
– Но ты ведь будешь навещать меня? Ты будешь сидеть в моем пабе, пить вино, а я буду смотреть на тебя и страдать.
– Боже, ты ирландец до мозга костей, – прошептала она.
До мозга костей, – согласился он, поднес ее руку к губам и задержал, покусывая суставы пальцев. – И, между прочим, Джуд, ты классно целуешься.
– Хммм, – буркнула она. Это был самый безопасный ответ и, в общем-то, единственный, пришедший ей в голову.
Через несколько дней, когда весна уверенно воцарилась в Ардморе, Джуд часто можно было видеть в пабе. Она приходила на час или два вечером или днем. Она слушала, записывала истории на диктофон, делала пометки. Слухи о ней разлетелись по всем окрестностям, и все больше людей приходило рассказать ей легенды или послушать их.
У нее накопилось много аудиозаписей и горы заметок. Она тщательно расшифровывала их и анализировала, переносила в компьютер, попивая ставший привычным чай.
И если иногда она представляла себя героиней романтических легенд, то не видела в том вреда. Если подумать, это было даже полезно. В конце концов, когда истории становились более личными, она лучше чувствовала их глубинный смысл.
В самом начале она вовсе не думала тратить время на художественный вымысел. В академическом труде нет места грезам и фантазиям. Она собиралась провести серьезное исследование, выявить сходные сюжетные ходы, систематизировать персонажей, а потом все упорядочить.
«А что дальше, Джуд? – спросила она себя. – Как ты распорядишься этим, черт побери, даже если отредактируешь и обобщишь написанное, пока оно не станет сухим, как пыль? Попытаешься опубликовать в каком-нибудь научном журнале, который мало кому интересен? Или попробуешь читать лекции, используя собранный материал?»
Такая перспектива, пусть даже отдаленная, вызывала у нее приступ тоски.
Она обхватила лицо ладонями и дала волю отчаянию. Ничего никогда не получится из этой работы, из этого проекта! Вся затея обречена на провал, и хватит заниматься самообманом. Никто никогда не подойдет к ней на заседание кафедры и не станет обсуждать исследование и открытия Джуд Ф. Мюррей. Хуже того, ей самой это не нужно.
Это просто психотерапия, лечение, способ вытащить себя из ямы, в которую она, черт его знает как, попала.
Что толку во всех годах учебы и работы, если она не может подобрать правильные термины для собственного кризиса?
Низкая самооценка, уязвленное самолюбие, неверие в собственную женскую состоятельность, профессиональная неудовлетворенность.
Но что кроется за всем этим? Размытая идентичность? Может, отчасти проблема в этом? Где-то на жизненном пути она потеряла себя, а то, что осталось, оказалось таким бледным и непривлекательным, что она сбежала.
Куда?
Сюда, подумала Джуд и с удивлением заметила, что ее пальцы стучат по клавиатуре, а мысли изливаются на экран.
Я сбежала сюда, и здесь я чувствую себя настоящей. Здесь мне уютнее, чем в доме, который купили мы с Уильямом, или в квартире, куда я переехала, когда он устал от меня. И гораздо уютнее, чем в университетской аудитории.
О, Господи, как же я ненавидела аудитории! Почему я никогда не могла признаться в этом, просто сказать это вслух? Я не хотела работать там, не хотела преподавать. Я хотела чего-то другого. И сгодилось бы что угодно, только другое.
Как я стала такой трусихой, более того, такой жалкой занудой? Почему даже сейчас, когда не перед кем держать ответ, кроме как перед самой собой, я подвергаю сомнению проект, который приносит мне такое удовлетворение? Неужели я не могу хотя бы ненадолго побаловать себя тем, что не имеет практического значения?
Если это лечение, я имею право потратить на него время. Это никому не может навредить. Напротив, я думаю, я надеюсь, что это принесет мне пользу. Как ни странно, меня влечет литературное творчество. Я чувствую какую-то тайну в том, как складываются слова, создавая образ или сюжет, я слышу их звучание.
Я испытываю трепет, видя на странице собственные мысли, облеченные в слова. Мне приятно читать их, зная, что они мои. Это меня волнует настолько, что становится страшновато. Я многое отвергла в своей жизни, я долго сторонилась всего, что хоть немного пугало меня, даже если понимала, что это мое.
Я хочу снова почувствовать себя значимой, уверенной в себе. Я наслаждаюсь игрой воображения. Кто и как подавлял меня, не имеет значения, особенно сейчас, когда я поняла, что во мне еще теплится какая-то искра. Ее хватит, чтобы признаться, пусть втайне, что я хочу верить в легенды, в мифы, в фей и эльфов, и в привидения. Какой в этом вред? И уж точно в этом не может быть никакого вреда для меня.
Джуд откинулась на спинку стула, сложила руки на коленях. Конечно, это мне не повредит. Это безобидно и увлекательно. Как давно я по-настоящему ничем не увлекалась, ничему не удивлялась.
Протяжно вздохнув, Джуд закрыла глаза, не чувствуя ничего, кроме невыразимого облегчения.
– Я так счастлива, что приехала сюда, – произнесла она вслух, вставая и подходя к окну.
Творчество помогает бороться с отчаянием. Дни и ночи, что она провела здесь, успокаивают ее смутные тревоги. Как бесценны эти счастливые моменты!
Джуд отвернулась от окна. Ей нестерпимо захотелось на свежий воздух. Она отнесет цветы на могилу Старой Мод и поразмышляет над новым поворотом в своей жизни.
Эйдан Галлахер, ослепительно-красивый и почему-то заинтересовавшийся скучной, благоразумной Джуд Ф. Мюррей. Разве это не фантастика?
Конечно, время, проведенное с Эйданом, далеко не умиротворяющее, хотя из осторожности она принимает все возможные меры, чтобы не оставаться с ним наедине. Однако даже присутствие посторонних не мешает ему заигрывать с ней, бросать на нее выразительные взгляды, улыбаться или лениво касаться ее руки, волос, лица.
«А что в этом плохого?» – спросила она себя. Любая женщина имеет право флиртовать. Может, в отличие от цветов в ее руках, она расцвела слишком поздно, но лучше поздно, чем никогда.
И это ей нравится. Сама мысль об этом волнует и пугает так же, как занятие литературой.
Разве не чудесно вдруг осознать, что ей нравится мужское внимание, нравится быть желанной. Господи, если она проведет в Ирландии полных шесть месяцев, ей исполнится тридцать лет до того, как она снова увидит Чикаго. Так разве не пора почувствовать себя привлекательной?
Ее собственный муж никогда за ней не ухаживал. И, если память ей не изменяет, он не раз говорил, что она выглядит недурно.
– Женщина не хочет слышать, что выглядит недурно, – пробормотала Джуд, опускаясь на колени у могилы Мод. – Женщина хочет слышать, что она красива, сексуальна, что она выглядит потрясающе. И неважно, если это неправда. – Вздохнув, она положила цветы у могильного камня. – Важно только то, что, когда слова произнесены и услышаны, они становятся правдой.
– Тогда позвольте сказать, Джуд Фрэнсис, что вы так же прелестны, как цветы, которые принесли в этот чудесный день.
Она вскинула голову и уставилась в ярко-синие глаза мужчины, которого уже встречала на этом самом месте. Глаза, с тревогой подумала она, которые она так часто видела в своих снах.
– Я не слышала, как вы подошли.
– Это место требует тишины. – Он присел на мягкую траву по другую сторону могилы Мод, усыпанной яркими цветами. Древний источник тихо нашептывал свой языческий напев. – Как вам живется в доме на Эльфийском холме?
– Очень хорошо. У вас здесь семья?
Его яркие глаза затуманились. Он скользнул взглядом по камням и высокой траве.
– Здесь те, кого я помню и кто помнит меня. Когда-то я любил девушку и предлагал ей все, что имел. Но я не предложил ей свое сердце. Не подарил ей слова.
Он снова посмотрел на Джуд, и в его глазах уже не было уверенности.
– Женщине важны слова, не так ли?
– Слова важны всем. Когда их не произносят, остаются дыры. – «Глубокие, темные дыры, – мысленно добавила Джуд, – в которых зреют сомнения и неудачи. Непроизнесенные слова доставляют такую же боль, как пощечины».
– Значит, если бы мужчина, за которым вы были замужем, говорил их вам, вас бы здесь не было? Или вы все равно были бы здесь? – Джуд изумленно замигала, и он усмехнулся. – Он говорил бы неискренне, и его слова были бы всего лишь удобной ложью. Вы ведь уже знаете, что он не был вашим единственным?
Джуд почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Но не от страха, а от волнения.
– Откуда вы знаете об Уильяме?
– Я многое знаю. – Мужчина улыбнулся. – Почему вы взваливаете на себя вину даже за то, в чем не были виноваты? Хотя сознаюсь, женщины всегда оставались для меня милой загадкой.
Наверное, бабушка рассказывала о ней Мод, а Мод этому мужчине, а впрочем, Джуд не волновало то, что незнакомые люди за чашкой чая обсуждают ее личную жизнь и ее неудачи.
– Не думаю, что мой неудачный брак представляет для вас какой-то интерес.
Если его и задел ее холодный тон, то внешне он этого не выдал.
– Ну, я всегда был несколько эгоистичен, а теперь все, что вы сделали и делаете, может повлиять на то, чего я хочу более всего. Однако прошу прощения, если я вас каким-то образом задел. Как я и сказал, женщины всегда были для меня загадкой.
– Полагаю, я не имею к вам никакого отношения.
– Имеете ровно настолько, насколько позволите себе. Не ответите ли вы мне на один вопрос?
– Зависит от вопроса.
– Мне он кажется простым, но я хотел бы услышать мнение женщины. Скажите мне, Джуд, не хотели бы вы обладать горстью драгоценностей, вот таких, как эти…
Он раскрыл ладонь, и Джуд ослепил блеск бриллиантов и сапфиров, мерцание молочных жемчужин.
– Боже мой, как…
– Вы приняли бы их в дар от мужчины, который пленил ваше сердце, или предпочли бы услышать его слова?
Пораженная происходящим, ослепленная блеском драгоценностей, Джуд все же заметила, как потемнели его глаза, каким напряженным стал его пристальный взгляд. Наконец она сказала первое, что пришло в голову:
– Какие слова?
Он глубоко вздохнул. Его гордые плечи поникли, взгляд стал мягким и печальным.
– Так это правда. Слова так много значат. А это… – Он разжал пальцы, и разноцветные струйки хлынули ручейками на могилу. – А это всего лишь гордыня.
Затаив дыхание, Джуд завороженно смотрела, как драгоценные камни плавятся и растекаются цветными лужицами, а лужицы превращаются в неброские цветы.
– Я вижу сон, – тихо сказала она. – Я заснула.
– Перестаньте, вы не спите, – неожиданно резко сказал мужчина. – Решитесь наконец посмотреть чуть дальше своего носа, женщина. Магия существует. Но ее власть не сравнится с любовью. Я выучил этот урок, хотя он мне дорого стоил, и долго пришлось его учить. Не повторяйте мою ошибку. Сейчас под ударом не только ваше сердце.
Он поднялся с земли, а она так и стояла, как статуя. На его ладони остался единственный сверкающий камень.
– О, Финн, мудрый провидец, почему я должен полагаться на смертную женщину и при том янки! Магия существует! Откройте глаза и смиритесь с этим.
Он бросил на Джуд последний раздраженный взгляд, театрально воздел руки к небу… и растаял без следа.
«Сновидение, – решила Джуд и, пошатываясь от головокружения, поднялась на ноги. – Галлюцинация. Все из-за того, что я часами слушаю и изучаю сказки. Они вовсе не так безобидны, как мне казалось».
Джуд пристально смотрела на бутоны, распустившиеся на могильном холмике, и вдруг среди цветов что-то вспыхнуло. Она наклонилась, осторожно развела лепестки и увидела бриллиант размером с монету в четверть пенса. Джуд взяла его в руки.
«Настоящий», – подумала она, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Она смотрела на него и видела мерцание, заключенное внутри камня.
Или она свихнулась, или только что второй раз разговаривала с Кэрриком, принцем эльфов. Джуд провела по лицу дрожащей рукой. Похоже, она чокнулась. Тогда почему ей так хорошо?
Джуд побрела домой, гладя пальцами бесценное сокровище, как ребенок гладит найденный им красивый камушек. Она должна все это немедленно записать. Тщательно, во всех подробностях, как Кэррик выглядел, что говорил, что делал.
А потом она попытается увидеть случившееся в реальном свете. Она же образованный человек, она сумеет найти всему этому здравое объяснение.
Когда Джуд спустилась с холма, на подъездной дорожке у дома стоял маленький синий автомобильчик, а около него – Дарси Галлахер, яркая, уверенная, в джинсах и красном свитере, с разметавшимися на ветру черными, блестящими, как шелк, волосами.
Джуд завистливо вздохнула и сунула бриллиант в карман брюк. Она рассеянно погладила камешек и подумала, что без сожалений отдала бы его за то, чтобы выглядеть такой роскошной и уверенной.
Дарси увидела ее, одной рукой прикрыла глаза от солнца, а другой помахала Джуд.
– А вот и вы. Прогулялись? Чудесный день, правда, вечером обещают дождь.
– Я была на могиле Мод. – И разговаривала с принцем эльфов, а перед тем, как раствориться в воздухе, он подарил мне бриллиант, за который можно купить небольшую страну третьего мира. Джуд слабо улыбнулась. Но это она пока никому не расскажет.
– А я только что провела пару раундов с Шоном и решила проветриться. – Дарси бросила небрежный, как она надеялась, взгляд на туфли Джуд, прикинула, не подойдут ли они ей по размеру, и подумала, что у их хозяйки потрясающий вкус. – Вы что-то бледная сегодня, – заметила она, когда Джуд подошла поближе. – У вас все в порядке?
– Да, все прекрасно. – Джуд машинально поправила волосы, выбившиеся из-под ленты. Она, конечно, выглядит неопрятной, а не такой восхитительно взъерошенной, как Дарси. – Заходите, выпьем чаю.
– О, я бы с удовольствием, но мне надо возвращаться. Эйдан наверняка уже клянет меня на чем свет стоит. – Дарси ослепительно улыбнулась. – Не хотите прокатиться со мной? Тогда он сразу забудет, что хотел надрать мне задницу за побег.
– Ну, я… – Нет, подумала Джуд. Вряд ли она справится сейчас с Эйданом Галлахером. Голова и так идет кругом. – Мне нужно поработать. Записать кое-что важное.
Дарси поджала губы.
– Вам это действительно нравится? Ваша работа.
– Да. – О чудо! Ей наконец и вправду нравится работать. – Я просто наслаждаюсь тем, что делаю сейчас.
– А я бы ухватилась за любой предлог, лишь бы увильнуть от своей. – Дарси обвела глазами коттедж, сады, холм за ними. – И умерла бы от тоски, если бы жила здесь совсем одна.
– Ну, что вы, здесь чудесно. Тихо, прекрасный вид. Все здесь замечательно.
Дарси выразила свое недоумение, пожав плечами.
– Ну, вы-то всегда можете вернуться в Чикаго. Улыбка Джуд померкла.
– Да, я всегда могу вернуться в Чикаго. Дарси облокотилась о машину.
– Когда-нибудь и я увижу Чикаго. И все большие города Америки. Все большие города мира. И путешествовать я буду только первым классом, не сомневайтесь. – Она расхохоталась и покачала головой. – А сейчас мне лучше вернуться. Пока Эйдан не придумал мне страшную кару.
– Надеюсь, вы еще заглянете ко мне, когда у вас будет больше времени.
Садясь за руль, Дарси бросила на нее веселый взгляд.
– Вечером, слава богу, у меня выходной. Я приеду попозже вместе с Бренной, и посмотрим, в какую авантюру мы сумеем вас завлечь. Мне кажется, вам не помешает встряхнуться.
Джуд открыла рот, хотя и не представляла, что на это сказать, но Дарси избавила ее от затруднений, вырулив на дорогу почти так же стремительно, как это делала Бренна.
