Текст книги "Населенный смертью"

Автор книги: Нора Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 7.

Они были женаты уже два года и, будучи хорошим наблюдателем, Ева знала, когда Рорк злился на нее. Это казалось глупым, ужасно глупым – ссориться или тайком злиться друг на друга из-за такой смешной причины как привидения.

Целую минуту Ева размышляла о том, насколько это глупо. Затем она тяжело вздохнула.

– Послушай, – начала она.

Немного помолчав, Рорк откинулся на спинку кресла.

– Я слушаю.

– То, чем я занимаюсь… дерьмо. Вот дерьмо! – Она подошла к окну, потом прошлась по кабинету к двери и обернулась.

Правила брака – «И, черт побери, это одно из его преимуществ», – подумала Ева – заключалось в том, что она могла сказать Рорку то, что ей было сложно сказать самой себе.

– Мне приходится жить со многими из них. – Сейчас в ее голосе слышался гнев и нечто, похожее на печаль, которую она никогда не могла объяснить. – Они не всегда уходят, когда ты закрываешь дело, и они никогда не уходят, если ты оставляешь трещину в деле. У меня в голове целая армия этих чертовых трупов.

– Но их страдания не остались безнаказанными, – напомнил ей Рорк. – Ты за них сполна отплатила, ты заступилась за них.

– Да, это хорошо, но это не значит, что они говорят мне: “Спасибо, крошка”, а потом улетают в свой загробный как его там.

– Это называется загробный мир, и они уже находятся там, когда попадают к тебе.

– Вот именно. Они мертвы. Но у них остаются лица, голоса и боль, по крайней мере, в моей голове. И мне не нужно думать, что они крутятся вокруг меня и оставляют послания с того света. Это уже слишком, понимаешь? Это перебор, если я начну думать о том, что у меня за плечом стоит призрак, который проверяет, правильно ли я делаю свою работу.

– Хорошо.

– Точно?

– Дорогая Ева, – произнес Рорк тем спокойным и терпеливым тоном, которым он когда-то её покорил. – Разве мы с тобой уже не доказали друг другу, что нам с тобой не нужно всегда иметь одинаковое мнение обо всем? И разве это не было бы скучно?

– Может быть. – Напряжение отпустило её. – Мне так кажется. Я просто никогда не думала, что ты принимаешь подобные вещи так близко к сердцу.

– Наверное, в таком случае мне не стоит говорить, что если я умру первым, то планирую как можно чаще возвращаться и видеть тебя голой.

Как он и ожидал, губы Евы изогнулись в улыбке.

– Я буду старой, а сиськи отвиснут до пояса.

– Они у тебя не такие большие, чтобы так сильно обвиснуть.

Ева сжала губы и посмотрела вниз, словно желая это проверить.

– Вот тебе обязательно надо было это сказать? Ну что, у нас мир?

– Наверное, да, если ты подойдешь и поцелуешь меня. В качестве платы за оскорбление.

Она удивленно округлила глаза.

– Здесь нет ничего бесплатного, – усмехнулся Рорк.

Но она обошла рабочий стол, наклонилась и коснулась его губ своими.

В ту же секунду Рорк усадил её себе на колени. Ева знала, что он так сделает, ведь она слишком хорошо его знала, чтобы понять это, и сейчас она была в настроении потакать ему.

– Если ты думаешь, что я изображаю тупую секретаршу и по-дружески выполню…

– На самом деле, ты оскорбила меня несколько раз, – перебил он её. – А еще ты напомнила мне, что со временем станешь старой. Поэтому я должен воспользоваться твоими молодостью и активностью, а еще увидеть тебя голой.

– Я не собираюсь раздеваться. Эй!

– Ну, тогда почувствовать тебя голой, – исправился Рорк, когда его руки уже были под свитером Евы и ласкали её грудь. – Они такие славные, такие маленькие.

– Вот как? Я должна сказать тоже самое о твоей штуковине?

– Оскорбление за оскорблением. – Смеясь, Рорк скользнул рукой ей за спину, чтобы крепче держать её на месте. – Тебе придется долго извиняться.

– Тогда мне, наверное, лучше начинать.

Ева добавила напора в поцелуй и развернулась, чтобы оседлать его. Понадобится немного ловкости и энергии, чтобы принести глубокие извинения в рабочем кресле, но Ева была уверена, что справится с этой задачей.

Он заставлял её чувствовать столько разных эмоций, и все они были сильными и непосредственными. Голод, веселье, любовь, желание. Ева ощущала его желание, его ненасытность по отношению к ней, когда Рорк набросился на нее с поцелуями. Её тело наполнилось тем же желанием и голодом, когда он начал снимать с нее одежду.

Эта сложная женщина была его жизнью. Не только её длинное, красивое тело, но также разум и дух, заключенные в этой великолепной форме. Она могла восхищать и расстраивать, очаровывать и раздражать – и все это каким-то удивительным образом ставилось ему в противовес и дополняло его.

Сейчас она полностью его захватила его, двигая своим телом, ловко орудуя этими быстрыми руками, а затем приняла его в себя с долгим, низким стоном удовлетворения. Они стали единым целым, кончили вместе, а затем довольное урчание сменилось смехом.

– Думаю, теперь мы точно помирились, – решила Ева.

– У тебя даже осталась парочка кредитов.

На минуту Ева свернулась клубочком, положив голову на плечо Рорка, и пробормотала:

– Привидения, наверное, не могут заниматься сексом в рабочем кресле.

– Это маловероятно.

– Тяжело быть мертвым.

В восемь пятнадцать Ева уже была в своем кабинете в Центральном управлении, хмуро изучая последние доклады чистильщиков и ОЭС.

– Ничего. Они ничего не смогли найти. Никаких следов электронного контроля, голографических принадлежностей, аудио, видео. Полный ноль.

– Должно быть это значит, что вчера вечером у тебя был опыт встречи с паранормальным явлением.

Ева бросила нежный взгляд на Пибоди.

– Черта с два это было паранормальное явление.

– Даллас, такие случаи были подтверждены документами.

– Документы есть и о фруктовых пирогах. Это кто-то из семьи. Вот на что мы должны обратить внимание. А, кроме того, на нечто, чем Хопкинс располагал или не располагал, и что так хотел получить наш убийца. Начнем с членов семьи. Давай исключим тех, у кого надежное алиби. А потом посмотрим, куда это нас приведет.

Ева посмотрела на свой заваленный докладами стол, когда её телефон снова зазвонил и, посмотрев на входящие данные, криво ухмыльнулась.

– Очередной репортер. Мы ничего не даем этим ищейкам, пока нам не прикажут это сделать. Просматривай все входящие сообщения. Если тебя загонят в угол, не давай никаких комментариев, расследование продолжается. И точка.

– Поняла. Даллас, каково это было прошлой ночью? Мурашки по коже или просто “вау”?

Ева сжала челюсти, а потом шумно выдохнула.

– Мурашки по коже, потом раздражение, что какой-то сопляк играет со мной и заставляет мою кожу покрываться мурашками.

– Но ведь там было очень холодно, правда? Привидение Бобби Брэй пело тебе песни.

– Если бы я верила, что это был призрак, то меня бы это скорее злило, а не развлекало. Кто-то хочет, что бы мы думали, что нам не рады в «Клубе № 12». Кто-то пытается напугать нас. На отчете из ОЭС были заметки Фини. Он пишет, что парочка его парней слышали пение. А еще один клянется, что нечто похлопало его по заднице. То же самое с чистильщиками. Просто массовая истерия.

– Немного покопавшись в отчетах, я выяснила, что двое бывших владельцев пробовали экзорцизм. Нанимали священников, медиумов, парапсихологов и прочее в том же духе. Ничего из этого не вышло.

– Ничего себе, Мумбо так и не смогло избавиться от Юмбо? И почему меня это не удивляет? Включай телефон и начинай проверять алиби.

Ева взяла свою часть данных, исключила двоих родственников с алиби и, в конце концов, связалась с дочерью Сиренити Мэсси, проживающей в их доме в Скоттдейле.

– Еще даже семи утра нет.

– Мне очень жаль, мисс Сойер.

– Нет семи, – раздраженно сказала женщина, – и мне уже трижды звонили репортеры и еще один раз старшая сестра из дома престарелых, где находится моя мать. Вы знаете, что какой-то репортер пытался пробраться к ней? У моей матери тяжелая форма слабоумия, она едва вспоминает меня, когда я прихожу проведать её, а какой-то идиот-репортер пытается пробраться к ней, чтобы задать вопросы о Бобби Брэй. Моя мать даже не знала её!

– Ваша мать знает, что она дочь Бобби Брэй?

Худое, уставшее лицо женщины стало пустым. Но все было понятно по ее глазам, ясным как стекло.

– Что вы сказали?

– Она знает это и, следовательно, вы тоже знаете.

– Я не хочу, чтобы мою мать беспокоили ни репортеры, ни полиция.

– Я не собираюсь беспокоить вашу мать. Скажите мне, когда и как она узнала, что приходится Бобби Брэй дочерью, а не сестрой?

– Я не знаю. – Мисс Сойер провела руками по лицу. – Она не в себе уже давно, очень давно. Даже когда я была ребенком… – Она опустила руки и сейчас выглядела не просто уставшей. Она выглядела больной. – Лейтенант, это так необходимо?

– У меня два убийства. И обе жертвы – ваши родственники. Расскажите мне, что вам известно.

– Я не считаю семью Хопкинсов своими родственниками. Да и с чего мне думать иначе? Мне жаль, что этот мужчина был убит, потому что теперь нужно вспоминать все это. Я всегда была достаточно осторожной, чтобы отделять себя и свою семью от феномена Бобби. Можете это проверить. Я никогда не давала интервью, никогда не соглашалась на него, да и сама не напрашивалась.

– Почему? Это ведь золотая жила, насколько я могу судить.

– Потому что я хотела быть нормальной. Мне дано такое право, так же, как и моим детям. Моя мать всегда была слабой. Очень хрупкой, как физически, так и морально. Я не такая, и я сделала все, чтобы меня и моих близких не засосало в этот водоворот. Если вдруг всплывет, что я внучка Бобби, а не внучатая племянница, то они спустят на меня всех собак.

– Я не могу обещать, что это не просочиться в прессу, но я могу заверить вас, что я не буду давать интервью на эту тему во время расследования. Я не буду называть вашего имени или имен ваших родных.

– Хорошо, – уныло сказала Сойер. – Они и так не замешаны.

– В таком случае вам не составит проблем ответить на несколько вопросов. Как ваша мать узнала о своем происхождении?

– Она сказала мне, моему брату и мне, что нашла письма, которые написала Бобби. Мать Бобби сохранила их. В письмах она спрашивала, как поживает её ребенок, называла мать по имени. Она называла её “моя Сиренити”, словно она была состоянием умственного здоровья[7]7
   Сиренити (англ. Serenity) здесь игра слов. В английском языке это слово обозначает как женское имя, так и “ясность, спокойствие” в отношении душевного и умственного состояния.


[Закрыть] , а не ребенком, которому нужна мать.

Горечь в её словах подсказала Еве, что она разговаривала явно не с одной из поклонниц Бобби Брэй.

– Писала, что ей жаль, что она опять во все это втянулась. Моя мать обвиняла Бобби в безответственности, говорила, что она обещала лечь в реабилитационную клинику, что собиралась уйти от Хопа, бросить сцену. Она собиралась очиститься и вернуться к своей дочери. Но, конечно, этого не произошло. Моя мать была уверена, что её убил сам Хоп или нанял кого-нибудь для этого.

– А что вы думаете?

– Всякое может быть, – неуверенно проговорила она. – Может, она уехала на Бимини, чтобы продавать ракушки на морском берегу. А может, вернулась в Сан-Франциско и сбросилась в пролив с “Золотых ворот”[8]8
   Мост “Золотые ворота” – Висячий мост с 6-рядным движением через одноименный пролив. Самый высокий в стране мост (высота пролета над уровнем моря – более 67 м). Соединяет Сан-Франциско с северными пригородами по федеральной дороге, ведущей на север


[Закрыть]. Я не знаю, да и на самом деле мне все равно.

Сойер тяжело вздохнула и закрыла ладонями глаза.

– Она никогда не была, да и сейчас не является, частью моего мира. Но она была едва ли не всем миром для моей матери. Мама уверяла меня, что ей является дух Бобби, что она разговаривает с ней. Думаю, эта навязчивая идея и была одной из причин, почему у нее были такие серьезные эмоциональные и умственные проблемы с тех пор как я её помню. А когда во время Городских войн погиб мой брат, то она стала совсем плоха. Он был её любимцем.

– У вас остались письма?

– Нет. Человек Хопкинса выследил мою мать. Я тогда была в колледже, мой брат за границей, и это было, дай Бог памяти, почти 30 лет назад. Он вытянул у матери почти все, что принадлежало Бобби или было с ней связано. Оригинальные записи, письма, дневники, фотографии. Он сказал, что собирается открыть что-то вроде музея в Калифорнии. Но из этого так ничего и не вышло. Когда мой брат вернулся домой и узнал об этом, то ужасно разозлился. Он и моя мать сильно поругались тогда, а потом так и не успели помириться. А сейчас он мертв, да и она вероятно уже скоро покинет этот мир. Я не хочу быть наследницей Бобби Брэй. Я просто хочу жить своей жизнью.

Ева закончила разговор и откинулась на спинку стула. Она была уверена, что письма были именно тем, что хотел получить убийца.

Вместе с Пибоди Ева отправилась в апартаменты Хопкинса для еще одного тщательного осмотра.

– Написанные Бобби письма подтверждают, что этот ребенок от Хопа. Письма или какие-то документы и записи, которые привели внука Хопа к Сиренити Мэсси. Что-то очень скандальное, и, следовательно, ценное, – сказала Ева своей напарнице. – Бьюсь об заклад, что у него был тайник. Потайная коробка, сейф. Нужно поискать банковские ячейки, оформленные на его имя или псевдоним.

– Может, он взял их с собой, и теперь они уже у убийцы?

– Не думаю. Портье сказал, что он вышел с пустыми руками. Если бы они были с ним, учитывая их ценность, ему бы понадобился портфель или папка. Парню нравились аксессуары – хороший костюм, туфли, старинные часы – зачем же рисковать с тем, что заслуживает хорошего отношения. Но… ему нужны были деньги. Может, он продал их или, по крайней мере, заложил их?

– В “Прошлом”?

– Можно проверить.

У входной двери Ева остановилась и обернулась, чтобы еще раз осмотреть апартаменты. “Здесь нет привидений”, – подумала она. “Здесь нет ничего, кроме спертого воздуха и разбитых мечтаний”.

“Наследство”, – подумала Ева, закрывая дверь. Хопкинс не оставил ничего, кроме неудовлетворенных амбиций, и ей казалось, что это не слишком отличалось от того, что он сам получил от своего отца.

«Внучка Бобби Брэй изо всех сил старалась избавиться от своего наследства, чтобы жить простой жизнью. Она не хотела быть связанной с Бобби Брэй», – думала Ева.

Кто мог обвинять её в этом? За это никого нельзя винить.

– Если в наследство тебе досталось только всякое дерьмо и разочарование, – поинтересовалась Ева, – то что ты будешь делать?

– Я думаю, что это зависит от человека. – Нахмурилась Пибоди, раздумывая над ответом, пока они спускались. – Можно валяться в этом дерьме и проклинать своих обидчиков, а можно пытаться вылезти из него.

– Точно. Можно попробовать превратить его в золото и жить богато, как Хопкинс. Зациклиться на этом, как дочка Бобби. Или закрыть дверь в свое прошлое. Как внучка Брэй.

– Допустим. И что из этого?

– Дверь можно закрыть разными способами. Ты поведешь, – сказала Ева, когда они оказались на улице.

– Я поведу? У меня сегодня день рождения что ли?

– Поехали, Пибоди. Сев на пассажирское кресло, Ева достала свой ноутбук и открыла армейские данные Джона Мэсси. Она наклонила голову, изучая его фотографию.

У него было молодое, свежее лицо. “Мягкая форма губ”, – подумала Ева, – “простодушный взгляд”. Она не видела в нем ни одного из его предков, но было кое-что еще.

“Похожие черты лица”, – подумала она. – “Наследство”.

По рации она связалась с полицейским художником детективом Янси.

– У меня к тебе срочное дело, – сказала Ева. – Я отправлю тебе фото с удостоверения личности. Мне нужно, чтобы ты его состарил.

Глава 8

Ева попросила Пибоди остановиться у банка, в котором Хопкинс брал кредит для ремонта «Клуба № 12». Поговорив с сотрудником банка, они выяснили, что там не было сейфа для хранения ценностей ни на его имя, ни на имя Брэй и ни какую-нибудь похожую комбинацию.

К разочарованию Пибоди, Ева сама села за руль, когда они вышли из банка.

Ева не решилась просить Рорка провести поиск этого сейфа, хотя такая мысль и мелькнула у нее в голове. Несомненно, он бы нашел его, если, конечно, было что искать, и сделал бы это быстрее, чем она. И даже быстрее, чем ОЭС. Но она не могла сказать, что это вопрос жизни и смерти.

Это был скорее один из вопросов, просто раздражавших Еву.

По дороге в магазин “Прошлое”, Ева отправила запрос Фини, чтобы он выделил для поиска сейфа одного из своих асов, а по совместительству и возлюбленного Пибоди, Яна МакНаба.

– МакНаб будет на седьмом небе от счастья. – Пибоди откинулась на спинку пассажирского сидения с такой блаженной улыбкой, словно от одного упоминания его имени она сама там оказалась. – Искать привидение и все такое.

– Он будет искать банковский сейф.

– Ну да, но ведь это связано с Бобби Брэй и её призраком в доме № 12.

– Прекрати это. – Еве вдруг отчаянно захотелось схватиться за волосы и хорошенько их дернуть, но сейчас её руки держали руль. И именно эти руки помогли ей сейчас обогнуть большой автобус, едва не врезавшись в него. – Я напишу приказ, запрещающий произносить слова “Номер двенадцать” этим благоговейным шепотом на расстоянии менее 10 футов от меня.

– Ты должна смириться с этим. Ты знаешь, что выпустили кучу книг и видео об этом клубе, о Бобби и обо всем, что тогда произошло? Я провела небольшое исследование. Мы с МакНабом скачали одно из таких видео прошлой ночью. Оно было довольно наигранным, но интересным. А ведь мы работаем над этим делом. Может они и об этом видео сделают, ну знаешь, например, как они хотят сделать о деле Айконов[9]9
  Ева занималась расследованием этого дела в книге “Я, снова я и еще раз я”.


[Закрыть] . Это же просто круто! Мы будем знаменитыми и…

Остановившись на светофоре, Ева медленно повернулась и в упор посмотрела на напарницу.

– Еще раз услышу от тебя что-то подобное, и я буду душить тебя до тех пор, пока твои глаза не вылезут из орбит, а потом я засуну их в твой открытый рот, чтобы ты их проглотила. И тогда твои собственные глаза задушат тебя.

– О, Господи.

– Так что подумай хорошенько, прежде чем решишь снова выдать нечто подобное.

Пибоди сжалась на своем сидении и постаралась даже дышать как можно незаметнее.

Подъехав к магазину и обнаружив, что он закрыт, они направились домой к Бьюкенену по адресу, указанному в записях Евы.

Майв открыла им дверь трехэтажного особняка.

– Добрый день, лейтенант, детектив.

– Закрыли магазин, мисс Бьюкенен?

– Да, на день или на два. – Она откинула волосы со лба. Ева наблюдала за этим движением, за игрой света на блестящих рыжих волосах. – У нас вчера была огромная толпа посетителей, примерно через час, после того, как вы ушли. О, проходите, пожалуйста. Я сегодня словно сама не своя.

– Толпа посетителей? – Переспросила Ева и зашла в длинный узкий коридор, освещенный лучами зимнего солнца, падающими сквозь окна из цветного стекла.

– Покупатели, и большинство из них хотели что-нибудь купить. Или просто поглазеть на коллекцию, связанную с Бобби Брэй. – Майв, одетая в свободные белые брюки, мягкую белую кофту и белые полусапожки, провела их через широкий дверной проем в просторную гостиную.

“Чисто”, – подумала Ева, – “но не вычурно”. Вокруг было полно старинных вещей – а она знала, как отличить по-настоящему достойные предметы, поскольку Рорк любил их – мягкие диванные подушки насыщенных цветов, старинные ковры, довольно старые на вид черно-белые фотографии в оловянных рамках, украшающие стены.

Никаких гелевых подушек, экранов настроения или развлекательных центров, по крайней мере, не на виду. “Предметы из старого мира”, – решила Ева, – “очень напоминает место работы хозяев дома”.

– Пожалуйста, присаживайтесь. Я принесу чай или кофе.

– Не стоит беспокойства, – ответила Ева. – Ваш отец здесь?

– Да, он у себя в кабинете. Мы работаем дома, по крайней мере, сегодня. Нас просто засыпали запросами о коллекции Брэй, а заниматься этим можно и дома.

Она обошла комнату, включая светильники с цветными абажурами.

– Обычно нам нравится, когда в магазине есть посетители, но сейчас это больше похоже на цирковое представление. Вдвоем мы просто не можем с этим справиться. Раньше работать в магазине было намного легче.

– А как насчет писем?

– Писем?

– У вас есть вещи такого плана? Письма, дневники, журналы?

– Конечно да. Речь идет о Бобби, верно? – Майв вернулась и присела на краешек кресла, скрестив ноги. – У нас есть рукопись, которую определили как письмо, написанное Бобби своей подруге из Сан-Франциско в… 1968 году. Есть два блокнота с оригинальными текстами её песен. Возможно, у нас есть и еще что-то, но это первое, что пришло в голову.

– А что насчет писем семье, написанных в то время, когда она жила в Нью-Йорке?

– Не думаю, что у нас такое есть, но я могу проверить по списку. Или просто спросить своего отца, – добавила она с легкой улыбкой. – У него весь этот список в голове. Не знаю, как ему это удается.

– Может, вы сможете узнать, не уделит ли он нам пару минут?

– Конечно.

Заметив, что девушка колеблется, Ева подтолкнула её.

– Есть еще что-то, что вы вспомнили?

– Я не уверена, что это важно. Не думаю, что это может помочь. И я не хочу говорить это при моем отце. – Девушка обернулась в сторону двери, а затем слегка коснулась одного из серебряных колечек, которые носила в ушах. “Нервничает”, – подумала Ева. – Но… хорошо, мистер Хопкинс – Рэд – он словно бы запал на меня. Флиртовал, ну вы понимаете. Приглашал меня на ужин или просто выпить. Он говорил, что я могла бы быть моделью, и что он может договориться с фотографом, который сделает портфолио с хорошей скидкой.

Яркий румянец залил её щеки, и Майв прочистила горло.

– Ну и все в таком духе.

– А вы? Согласились на ужин, напитки или фотографии?

– Нет. – Девушка покраснела еще сильнее. – Я знаю рамки приличия. Он мне в отцы годится, да и на самом деле Рэд – совсем не мой тип мужчин. Хотя должна признать, в нем было что-то привлекательное. Правда, он мог быть просто само очарование. И у него получалось делать это без всяких непристойностей, думаю, вы понимаете, что я имею в виду. Не хочу, чтобы вы подумали…

Она махнула рукой.

– Все это было просто по-дружески. Может, я бы и согласилась просто ради веселья. Но в тот момент я уже встречалась с другим человеком, и у нас серьезные отношения. Я не хотела ничего портить. Да и по правде говоря, моему отцу это не понравилось бы.

– Почему?

– Во-первых, из-за разницы в возрасте, а во-вторых, из-за прошлого Рэда. Он всегда искал выгоду, да и эти его множественные браки. Кроме того, он наш клиент, и встречаться с ним было бы не совсем корректно. В любом случае, – Майв с облегчением вздохнула, – я волновалась, что не рассказала этого вам раньше, и боялась, что вы можете узнать все сами и подумать, будто я что-то скрываю.

– Я это ценю.

– Я позову отца, – сказала она, поднимаясь. – Уверены, что не хотите кофе или чай? Сегодня холодно на улице.

– Я бы не отказалась, – заговорила Пибоди. – Мне что-нибудь на ваше усмотрение. А лейтенант будет черный кофе.

– Хорошо. Это займет всего пару минут. Пожалуйста, располагайтесь.

– Она немного смущалась, когда рассказывала о Хопкинсе. Поэтому и хотела что-нибудь нам предложить, – произнесла Пибоди, когда Майв вышла из комнаты. – Так ей проще было бы говорить.

– Что-нибудь обязательно всплывет во время расследования. – Ева встала, чтобы пройтись по комнате. Это была спокойная, семейная комната, в которой чувствовался уточненный стиль. Художественные черно-белые снимки города напоминали о старых временах. Ева хмуро смотрела на один из них, когда вошел Бьюкенен. Как и его дочь, он был одет по-домашнему. И все же ему удавалось величаво выглядеть даже в синем свитере и серых брюках.

– Добрый день, леди. Чем могу служить?

– У вас красивый дом, мистер Бьюкенен, – начала Пибоди. – Я вижу здесь несколько милых старинных предметов. Лейтенант, у меня даже возник вопрос, а не покупал ли Рорк что-нибудь у мистера Бьюкенена?

– Рорк? – Бьюкенен озадаченно посмотрел на Пибоди. – Он приобрел у нас несколько предметов. А разве он является подозреваемым в этом деле?

– Нет. Он муж лейтенанта Даллас.

– Да, конечно, я совсем забыл. – Он перевел взгляд на Еву и улыбнулся. – Моя работа связана главным образом с прошлым, поэтому иногда я просто пропускаю события современности.

– Готова спорить, что так оно и есть. И если говорить о прошлом, – продолжила Ева, – нас интересуют письма, журналы и дневники, которые могли принадлежать Бобби Брэй,

– Это имя, которое я слышал бесчисленное количество раз за сегодня. Майв вам, наверное, сказала, что по этой причине мы решили работать дома. Но Бобби и здесь не дает нам покоя.

Майв вкатила тележку с чайным сервизом.

– Как раз то, что нужно. Я поставил телефон на автоответчик, – сказал ей отец. – Можем сделать небольшой перерыв. Значит, вам нужны письма Бобби Брэй. – Он присел, в то время как Майв разливала кофе и чай. – У нас есть несколько ее писем, которые она написала своим друзьям из Сан-Франциско в 1968 и 1969 годах. А еще у нас есть тетрадь с черновыми текстами её песен. Это также можно считать своего рода дневником. Она записала там некоторые свои мысли или заметки. Маленькие напоминания. Мне сегодня поступало много вопросов о них. В том числе и от Клифа Джила.

– От сына Хопкинса?

– Да, он так сказал. Он был очень расстроен, говорил почти бессвязно. – Бьюкенен погладил руку Майв, когда та передала ему чашку. – Это и понятно при таких обстоятельствах.

– И он интересовался именно письмами? – Спросила Ева.

– Он сказал, что его отец упоминал письма, по его словам это должна была быть сенсация. Мистер Джилл знал, что я и его отец вели дела, и он надеялся, что я знаю об этих письмах. Я думаю, он надеялся очистить имя своей семьи.

– Вы собираетесь ему в этом помогать?

– Даже не знаю, как я смогу это сделать. – Бьюкенен развел руками. – Ничто из того, чем я располагаю, не подходит под его описание.

– А если бы было что-то соответствующее или некая переписка, относящаяся ко времени исчезновения Бобби, вы бы об этом знали?

Он задумчиво поджал губы.

– Конечно, я могу закинуть удочку. Всегда есть слухи. Несколько лет назад кто-то пытался выставить на торги нечто, заявленное как письмо Бобби, отправленное через два года после её исчезновения. Но оно оказалось подделкой, и дело закончилось громким скандалом.

– А еще были фотографии, – добавила Майв. – Предположительно на них была запечатлена Бобби. И они так же были сделаны после исчезновения. Но ни один из снимков не был признан подлинным.

– Да, точно. – Кивнул Бьюкенен. – Поэтому, что касается подтверждения слухов и заявлений, то здесь совершенно другое дело. У вас есть сведения о наличии переписки в это время, лейтенант?

– У меня есть источник, который утверждает, что она была.

– Правда? – Его глаза заблестели. – Если будет доказана их подлинность, то это окажется настоящей удачей.

– Ты хвасталась знакомством с Рорком, Пибоди? – Ева снисходительно посмотрела на напарницу, когда та проскользнула за руль.

– У Рорка были дела с этим магазином, да и вы уже были там вдвоем. Но он не упомянул Рорка. И я подумала, что Бьюкенен должен помнить своих наиболее состоятельных клиентов, понимаешь, и он должен понимать непосредственную связь между своим бизнесом и нашим расследованием.

– Да, должен. Его объяснение было похоже на правду.

– Тебя это тоже заинтересовало.

– Меня много что интересует. Давай-ка поедем и побеседуем с Клифом Джиллом.

Как и магазин “Прошлое”, школа танцев была наглухо закрыта. Но поскольку Фанни Джилл жила в квартире над ней, то добираться пришлось не долго.

Открывший им Клиф выглядел взволнованным.

– Слава Богу! Я уже собирался звонить вам.

– Что случилось?

– Нам пришлось закрыть школу. – Он бросил быстрый взгляд на пустой холл, а потом жестом пригласил их пройти внутрь. – Мне даже пришлось дать матери успокоительное.

– Почему?

– Все из-за этой ужасной суматохи. А сам я пью “Кровавую Мэри”.

В отличие от особняка Бьюкененов, квартира Фанни была полна ярких, противоречивых цветов, прозрачной ткани и хрома. “Художественный фанк”, – предположила Ева. Квартира выглядела обжитой, но, пожалуй, несколько захламленной.

Как заметила Ева, и сам Клиф выглядел потрепанным. Он был не брит и, судя по всему, спал в той же одежде, которую носил сейчас. Под глазами появились синяки от усталости.

– Я остался здесь на ночь, – начал он, стоя в смежной кухне и наливая водку. – Люди приходили в студию вчера после обеда, некоторые из них говорили очень неприятные вещи. Или просто звонили и говорили всякую дрянь на автоответчик. Я выключил все её телефоны. Она просто не могла это больше выносить.

Он добавил томатного сока и табаско[10]10
  Острая приправа, сделанная из красного перца.


[Закрыть] , чтобы водка стала мутно-красной, а затем отпил большой глоток.

– Вероятно, нас заклеймили так же, как и моего деда. Отродье Сатаны. – Он сделал еще один глоток, а потом покраснел. – Извините. Может вам что-нибудь налить?

– Нет, спасибо, – ответила Ева. – Мистер Джилл, вам угрожали?

– Да, начиная от вечного проклятия и заканчивая публичной поркой. Моя мать этого не заслужила, лейтенант. Она ничего не сделала, кроме как выбрала себе не того мужа, что она потом исправила. Во всяком случае, во мне течет кровь Хопкинса. – Его рот скривился, как от боли. – Вы так не думаете?

– А вы?

– А я уже не знаю, что думать. – Он вернулся в гостиную и упал на карамельно-розовый диван, засыпанный мягкими подушками. – По крайней мере, я знаю, что я чувствую. Ярость и немного страха.

– Вы сообщали об этих угрозах?

– Мать просила не делать этого. – Он закрыл глаза, словно собирая воедино остатки самообладания. – Она растерялась и разозлилась. По крайней мере, с этого все началось. Она не хотела поднимать шум по этому поводу. Но давление только нарастало. Моя мать умеет справляться с такими вещами, она не из тех, кто сразу же расклеивается. Но сейчас все это просто стучится к ней в дверь. Она боится, что из-за этой шумихи, этого скандала мы потеряем школу. Мама так долго к этому шла, а теперь…

– Сделайте копию любой из таких записей на автоответчике. Мы позаботимся об этом.

– Хорошо, хорошо. – Он провел пальцами по спутанным волосам. – Так и нужно сделать, верно? Я просто не могу сейчас нормально соображать. Не могу понять, что мне нужно делать.

– Вы разговаривали с владельцем магазина “Прошлое”. Можете уточнить, по какой причине?

– “Прошлое”? Да, точно. Мистер Бьюкенен. Мой отец продавал ему кое-какие памятные вещи. Я подумал, может он один из спонсоров «Клуба № 12». Мой отец упоминал его имя, когда я давал ему пять сотен. Он сказал что-то вроде: «Прошлое» так и останется «Прошлым», но клянчить у них крохи он больше не будет». Сказал, что отдаст мне мои пять сотен в десятикратном размере, потому как собирается сорвать джек-пот.

– Какой-то особенный джек-пот?

– Мой отец много чего говорил. В основном хвастался, ничего кроме пустой болтовни. Сказал, что у него есть козырный туз в рукаве, и сейчас он ждет нужное время. Оно должно было скоро наступить.

– Что у него был за козырь?

– Не знаю даже, был ли он у него. – Клиф вздохнул. – На самом деле, я не очень-то его слушал, поскольку все это одна старая история. И я хотел, чтобы он поскорее ушел, прежде чем моя мать об этом узнает. Но он что-то говорил о письмах Бобби Брэй. По его словам, это была настоящая бомба, которая подтолкнет «Клуб № 12» к восстановлению. Я не придал значения его словам в тот раз потому, что он как всегда говорил всякое дерьмо.