Текст книги "Женщины могут все"
Автор книги: Нора Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
ГЛАВА 11
Всю долгую зиму лозы спали. Поля тянулись акр за акром, впитывая дождь, застывая от мороза и вновь оттаивая после недолгих, дразнящих оттепелей.
Ближе к февралю обложные дожди приостановили обрезку. Чувство досады умерялось предвкушением обильного урожая, который сулила влажная зима. Над полями и холмами клубился туман.
Февраль был месяцем ожидания. Кое-кому это ожидание казалось бесконечным.
Кабинет Терезы располагался на третьем этаже виллы. Она предпочитала третий этаж, потому что остальная часть дома напоминала муравейник. Кроме того, ей нравилось обозревать свои владения с высоты.
Каждый день она поднималась по лестнице, что было хорошим упражнением для тела, и работала там три часа. Не меньше, а в последние дни иногда больше. Комната была удобной. Она считала, что в удобной обстановке лучше работается. Кроме того, она была не прочь побаловать себя, если это шло на пользу делу.
Письменный стол Терезы достался ей в наследство от отца. Он был старым, дубовым, с глубокими ящиками. Это было данью традиции. На столе стояли два телефона и мощный компьютер – символ прогресса.
Под столом чихала старая Салли – добрый дух дома и семьи.
Тереза безоговорочно верила в ценность и одного, и другого, и третьего.
Именно поэтому сейчас в кабинете Терезы находились ее муж, внук, ее дочь и внучка, Дэвид Каттер и Паоло Борелли.
Она ждала, пока подадут кофе. По крыше и окнам стучали крохотные кулачки дождя.
– Спасибо, Мария. – Это означало конец светской беседы и переход к делам. Когда экономка неторопливо вышла, закрыв за собой дверь, Тереза сложила руки на коленях.
– Прошу прощения, – начала она, – за то, что до сих пор мы не смогли встретиться в полном составе. Уход отца Софии и обстоятельства его смерти заставили отложить дела. А потом нам помешала болезнь Эли.
Тереза посмотрела на мужа. Казалось, он еще не оправился. Эли бросало то в жар, то в холод, и это ее пугало.
– Все в порядке, – ответил Эли, успокаивая скорее ее, чем остальных. – Еще слегка познабливает, но это скоро пройдет. У мужчины нет другого выхода, когда вокруг столько нянек.
Тереза заставила себя улыбнуться, хотя слышала слабые хрипы в груди мужа.
– Пока Эли выздоравливал, я пыталась рассказывать ему новости. София, я получила твой отчет и проект кампании по празднованию столетия. Мы еще обсудим его с глазу на глаз, но я бы хотела, чтобы ты ввела собравшихся в курс дела.
– Конечно. – София поднялась и открыла портфель с набросками рекламных объявлений, полными отчетами о состоянии рынка и выборочными данными о потреблении продукции фирмы в определенных регионах.
– Первый этап кампании начнется в июне с рекламных объявлений, размещенных так, как показано на рисунке…
Пока она говорила, Таилер отвлекся. Все это он уже слышал. Господи помилуй, это делалось у него на глазах. Он научился ценить работу Софии, но интересом к рекламе так и не проникся.
Долгосрочные прогнозы погоды сулили потепление. Слишком сильное, слишком быстрое и способное заставить некоторые сорта винограда преждевременно очнуться от спячки. За ними нужен был глаз да глаз. Нужно было вовремя заметить малейшие признаки набухания почек и слабое выделение влаги из шрамов на местах срезанных побегов.
Ранний рост повышал опасность заморозков.
Он был готов к этому, но…
– Кажется, я мешаю Тайлеру спать, – негромко сказала София и потрепала его по спине.
– Нет, не мешаешь. Но раз уж ты прервала мой сон, скажу: второй этап связан с общественными мероприятиями. С дегустацией, экскурсиями по винограднику, встречами, аукционами, праздниками как здесь, так и в Италии. Это будет способствовать повышению авторитета компании.
Он поднялся, взял кофейник и налил себе еще чашечку.
– София знает свое дело. Едва ли кто-нибудь из присутствующих станет с этим спорить.
– А как у нее получается в поле? – спросила Тереза. – Там она тоже знает свое дело?
Он выдержал паузу и сделал глоток кофе.
– Для новичка неплохо. Способная ученица.
– Перестань, Тай. Твои комплименты смущают меня.
– Отлично, – пробормотала Тереза. – Дэвид, у вас есть какие-нибудь соображения насчет рекламной кампании?
– Умно, стильно, тщательно продумано. Мое единственное замечание как отца двух подростков: реклама, рассчитанная на потребителя от двадцати одного до тридцати лет, чересчур заманчива.
– Так и задумано, – ответила София.
– Верно, – согласился Дэвид. – Но я побаиваюсь, что перед такой рекламой не устоит и более юная публика. Во мне говорит отец, – признался он. – Но я сам был мальчишкой и если хотел напиться, то делал это без всякого влияния рекламы.
Казалось, Пилар хотела что-то сказать, но передумала. Однако Дэвид – естественно, сидевший рядом – почувствовал это.
– Пилар, что вы об этом думаете?
– Нет, я просто… ну, вообще-то я считаю, что кампания продумана отлично. Я знаю, как упорно София над ней работала… конечно, и Тай, и вся ее бригада. Но я думаю, что относительно этого третьего направления Дэвид прав. Трудно рекламировать товар, предназначенный для молодежи, чтобы не привлечь внимание более юной публики. Если бы можно было использовать что-нибудь вроде предупреждения…
– Предупреждения вызывают скуку и снижают эффективность… – начала София, но тут же оборвала: – Конечно, если не сделать их забавными, остроумными и в то же время информативными. Дайте подумать…
– Хорошо. Теперь ты, Паоли…
Теперь не слушала уже София. Тем временем главный винодел рассказывал о лозах и состоянии вин различного урожая, хранившихся в бочках и металлических цистернах.
Возраст, думала София. Возраст. Урожай такого-то года. Совершенство. Ей была нужна приманка. Терпение. Для получения хорошего вина требуется терпение. И награда за него. Возраст, награда, терпение. Кажется, нашла!
У Софии зачесались руки. Ей лучше работалось, когда она видела слова на бумаге. Она встала, чтобы налить себе кофе, повернулась спиной к окружающим и что-то быстро набросала на. салфетке.
Паоли закончил, и слово предоставили Дэвиду. София ожидала услышать проекты освоения рынка, анализ цены, прогнозы и множество цифр, однако бабушка отложила письменный отчет Каттера в сторону.
– Все это мы обсудим позже. Сейчас меня интересует ваша оценка деятельности собравшихся здесь людей.
– La Signora, все это есть в моем письменном отчете.
– Да, – подтвердила она и красноречиво подняла бровь, ожидая продолжения.
– Ладно. Тайлер справляется с виноградниками без моей помощи и знает это. По долгу службы я должен наблюдать за виноградниками и обладаю нужными для этого знаниями, однако сталкиваюсь с его сопротивлением. С сопротивлением, за которое не могу его осуждать, однако это не слишком эффективно. Помимо сказанного, могу добавить только то, что качество управления виноградниками Макмиллана отменное. Во всяком случае, не хуже, чем управление виноградниками Джам-белли. Кое-что можно улучшить, но то, как он соединяет операции и управляет бригадами, выше всяких похвал.
София вполне прилично работает на виноградниках, хотя это не ее конек. Так же как реклама и маркетинг не конек Тай-лера. То, что она сосредоточивается на последних, в то время как он работает в поле, дает хорошие и очень интересные результаты. Однако в нашем городском офисе есть некоторые трудности.
– Я знаю о трудностях, – сказала София. – И справляюсь с ними.
– С ней, – поправил Дэвид. – София, у вас есть трудная, вспыльчивая, упрямая служащая, которая уже несколько недель пытается подорвать ваш авторитет.
– Я встречусь с ней завтра днем. Дэвид, я знаю своих людей. И умею находить с ними общий язык.
– Вам неинтересно знать, как я выяснил, что Кристин Дрейк упряма, несговорчива и вспыльчива? – Он слегка выждал. – Она ведет переговоры с конкурентами. За последние две недели ее характеристики поступили в пять-шесть компаний. Согласно моим источникам в «Ла Кер», если она считает, что нашла подходящего слушателя, то предъявляет вам множество упреков и обвинений.
Услышав о предательстве, София досадливо кивнула:
– Я поговорю с ней.
– Подумай над этим как следует, – посоветовала Тереза. – Если служащий не может быть лояльным, то он по крайней мере обязан сохранять достоинство. Нельзя мириться с тем, что штатный сотрудник использует сплетни и наветы как средство для перехода в другую компанию… А как Пилар?
– Учится, – ответил Дэвид. – Но бизнес не назовешь ее сильной стороной. La Signora, мне кажется, что вы используете ее не по назначению.
– Простите, не поняла.
– По моему мнению, вашу дочь следует использовать в представительских целях. Кабинетная работа приводит к тому, что ее обаяние и элегантность пропадают втуне. Меня удивляет, что вы не просите Пилар проводить экскурсии и дегустации. Посетители будут счастливы лично познакомиться с членом семьи, а это может принести компании дополнительную прибыль. La Signora, она отличная хозяйка, но отличным клерком ее не назовешь.
– По-вашему, я совершила ошибку, ожидая, что моя дочь научится семейному бизнесу?
– Да, – небрежно ответил Дэвид, заставив Эли закашляться.
– Не нужно, не нужно! – замахал рукой старик, когда Тайлер встал, чтобы дать ему воды. – Я просто пытался побороть смех. Господи, Тереза, ты сама знаешь, что он прав. – Он взял у Тайлера стакан и осторожно отпил, восстанавливая дыхание. – Ты терпеть не можешь ошибаться, но иногда случается… София, мама тебе хорошо помогает?
– У нее было слишком мало времени… Ужасно, – призналась София и прыснула со смеху. – Мама, извини, но худшего секретаря, чем ты, наверное, просто не бывает! Я ни за что не рискнула бы отправить тебя в город и взять в свой отдел… Ты высказываешь удачные мысли, – добавила она, видя, что мать молчит. – Например, сегодня, когда заговорила о предупреждениях. Но ты высказываешь их только под нажимом и не знаешь, как это использовать на практике. Более того, ты проклинаешь каждую минуту, проведенную в моем кабинете.
– Я пытаюсь справиться, но ничего не получается, – тихо сказала Пилар и поднялась с места.
– Мама…
– Нет, все верно. Я предпочитаю, когда со мной говорят честно, а не опекают. Позвольте мне облегчить вашу задачу. Я ухожу. Постараюсь найти себе дело, с которым смогу справиться. Например, элегантно и обаятельно сидеть где-нибудь в углу.
– Я поговорю с ней… – начала София.
– Не нужно, – помахала рукой бабушка. – Она взрослая женщина, а не ребенок, и не нуждается в утешениях. Сядь. Совещание еще не окончено.
«Ну вот, – довольно подумала Тереза, поднося к губам чашку с кофе. – Моя дочь проявила что-то похожее на характер». Наконец-то.
У Дэвида не было времени для утешений. Однако он чувствовал себя слегка виноватым и поэтому отправился искать Пилар. В последние недели основным источником информации о том, что происходит в семье, стала Мария. С ее помощью он обнаружил Пилар в оранжерее.
Пилар, облаченная в фартук и садовые рукавицы, возилась с рассадой.
– У вас найдется свободная минутка?
– Хоть все время на свете, – холодно сказала она, не удостаивая его взглядом. – Я ничего не делаю.
– Вы ничего не делаете в кабинете. Потому что секретарская работа не приносит вам удовлетворения и кажется бессмысленной. Это совсем другое дело. Прошу прощения, что моя оценка обидела вас, но…
– Но это бизнес. – Пилар подняла взгляд и мрачно посмотрела ему в глаза.
– Да. Это бизнес. Пилар, вам нравится набирать тексты и создавать файлы? Нравится сидеть на совещаниях, посвященных рекламным кампаниям и рыночной политике?
– Я хочу чувствовать себя полезной. – Пилар отложила лопатку.
«Неужели они считают, что я похожа на здешние цветы? – подумала она. – Может быть, так оно и есть? Может быть, мне нужны искусственный климат и тщательный уход, чтобы ничего не делать, а только привлекательно выглядеть в подходящей вазе?»
– Я устала. Устала чувствовать себя ненужной. Человеком, у которого нет ни умения, ни таланта, ни мозгов.
– Значит, вы меня не слушали.
– О нет. Я все слышала. – Она сняла рукавицы и швырнула их в сторону. – Я должна быть обаятельной и элегантной. Как нарядная кукла, которой играют в подходящее время и в подходящем месте, а потом прячут в шкаф. Спасибо, не надо. Я и так достаточно долго пролежала в шкафу.
Дэвид накрыл ладонью ее руку, но Пилар вырвалась и попятилась. Однако когда он взял ее за другую руку и удержал на месте, потрясенная женщина уставилась на него во все глаза.
К ней давно никто не прикасался. Это было просто невозможно.
– Постойте.
– Уберите руки.
– Подождите минутку. Во-первых, обаяние – это талант. Элегантность – искусство. А без мозгов невозможно понять, что следует сказать в нужное время в нужном месте, чтобы люди почувствовали себя непринужденно. Вы это умеете, так почему бы не воспользоваться своим умением? Во-вторых, если вы считаете прием туристов и сбор заказов во время экскурсий и дегустаций синекурой, то вскоре поймете, что сильно ошибаетесь. Конечно, если у вас хватит смелости попробовать.
– Я не нуждаюсь в том, чтобы мне говорили…
– А по-моему, нуждаетесь.
Пилар, не привыкшая, чтобы ее перебивали, чуть не ахнула. И тут она вспомнила, как Дэвид срезал Тони на празднике. Сейчас он разговаривал с ней тем же холодным и жестким тоном.
– Напоминаю вам, что я не ваша служащая.
– А я напоминаю вам, – возразил он, – что вы ошибаетесь. И до тех пор, пока вы не сбежите, как избалованный ребенок, вы будете считаться моей служащей.
– Va… al diavolo.
– Сейчас мне не до путешествия в ад, – в тон ответил он. – Я просто не хочу, чтобы вы зарывали в землю свои таланты. Вам будет нужно освоить правила проведения экскурсий и набраться терпения, чтобы без конца отвечать на одни и те же вопросы. Рекламировать свою продукцию так, чтобы никто этого не заподозрил. Быть изящной, любезной и сообщать людям нужные сведения. Но прежде чем вы приступите к этой работе, вам придется как следует порепетировать перед зеркалом и перестать выглядеть женщиной, брошенной человеком, который не ценил никого на свете, кроме себя самого.
Пил ар лишилась дара речи.
– Вы говорите ужасные вещи, – наконец дрожащими губами пролепетала она.
– Может быть. Но рано или поздно кто-то должен был их сказать. Вы продолжаете чувствовать себя ненужной. Эта мысль приводит меня в бешенство.
– Вы не имеете права говорить мне это. Пост, который вы занимаете в компании «Джамбелли», еще не повод быть жестоким.
– Вы правы, пост в компании не дает мне права говорить правду в глаза. И на это тоже не дает права, – добавил он, притягивая Пилар к себе. – Это личное.
Пилар была слишком потрясена, чтобы остановить его и выразить хотя бы малейший протест. И когда Дэвид припал к ее губам сердитым, жестким поцелуем, она просто замерла, отдавшись давно забытым ощущениям.
Горячий, твердый мужской рот. Сильные и жадные мужские руки. Требовательные объятия, заставившие ее прижаться к нему, почувствовать его жар и возбуждение. Сексуальную угрозу.
Кровь бросилась ей в голову, затопив удушливой волной. И ее тело, ее изголодавшаяся по мужской ласке душа погрузились в пучину наслаждения.
С тихим стоном она обвила Каттера руками. Они натолкнулись на рабочий стол, и цветочные горшки попадали, ударяясь друг о друга со звоном скрещивающихся мечей. Долго дремавшие чувства и желания в одно мгновение вырвались наружу. Окружающее перестало существовать, колени Пилар ослабели, и она страстно прильнула к губам Дэвида.
– Что? – задыхаясь, спросила она, когда Каттер поднял ее и опустил на стол. – Что мы делаем?
– Решим потом.
Он должен был прикоснуться к ней, ощутить руками ее плоть. Дэвид быстро задрал на ней свитер, чувствуя себя подростком, обнимающим свою первую подружку на заднем сиденье «Шевроле».
Дождь стучал по стеклянным стенам, теплый и влажный воздух был пропитан ароматом цветов, земли и разгоряченных тел. Пилар сотрясала дрожь, с губ срывались негромкие блаженные стоны.
Дэвиду хотелось проглотить ее целиком и ни о чем не думать. Он забыл, когда в последний раз испытывал столь же яростное желание.
– Пилар, позволь мне… – Он боролся с пуговицей ее слаксов.
Если бы Дэвид не назвал ее по имени, Пилар забыла бы, как ее зовут. Забыла бы все и просто подчинилась требованиям собственного тела. Но этот звук заставил ее опомниться. И удариться в панику.
– Подожди… Нет.
Она отпрянула, хотя мозг велел обратное, а тело дрожало от прикосновения его горячих губ.
– Дэвид, нет. Подожди. Остановись.
– Пилар… – Он не мог унять дыхание, не мог справиться с собой. – Я хочу тебя.
Сколько лет прошло с тех пор, как она слышала эти слова? Сколько лет прошло с тех пор, как она видела это желание в мужских глазах? Столько, что потеряла рассудок, едва это случилось…
– Дэвид… Я еще не готова.
Он все еще сжимал руками талию Пилар. Обнаженная кожа под свитером была гладкой, теплой и трепещущей.
– Не морочь мне голову.
– Я не ожидала… – «У него такие сильные руки, – думала она. – Сильные и твердые ладони. Так непохожие на…» – Отодвинься. Пожалуйста…
Он не стронулся с места.
– Я мечтал о тебе с той самой минуты, как первый раз тебя увидел в дверях дома.
Она ощущала удовольствие, страх и ошеломление одновременно.
– Я…
– Нет, – коротко бросил он. – Не говори, что ты польщена.
– Конечно, польщена. Ты очень привлекательный и… – Но когда Дэвид прикасался к ней, она не могла связно мыслить. – Пожалуйста, отпусти меня.
– Ладно. – Но это далось ему дорогой ценой. – Ты сама знаешь, что такое со мной случается нечасто.
– Я думаю, мы застали друг друга врасплох… – начала она, осторожно сползая со стола.
– Пилар, мы не дети.
– Нет, не дети. – Она оправила свитер и вздрогнула, вспомнив, как касались его большие, горячие руки ее кожи. – И это одна из причин. Мне сорок восемь лет. А тебе… тебе меньше.
Дэвид не думал, что в такой ситуации можно смеяться, но не смог с собой справиться.
– По-твоему, разница в несколько лет – это предлог?
– Это не предлог, а факт. Кроме того, мы знаем друг друга совсем недолго.
– Восемь недель и два дня. И все это время я мечтал прикоснуться к тебе. – Каттер гладил волосы Пилар, а она не сводила с него глаз. – Я не собирался бросаться на тебя в оранжерее и стаскивать с тебя одежду в окружении цветочных горшков. Это получилось само собой. Ты хочешь, чтобы все произошло в более привычной обстановке? Тогда я заеду за тобой в семь часов и повезу обедать.
– Дэвид… Мой муж умер всего несколько недель назад.
– Бывший муж, – ледяным тоном отрезал он. – Пилар, не ссылайся на него. Я этого не выдержу.
– Как бы там ни было, тридцать лет не забудешь за две недели.
Дэвид обхватил ее плечи, заставив встать на цыпочки, и только тут Пилар поняла, что он взбешен.
– Пилар, Тони Авано перестал быть твоим островком безопасности. Пойми это. И стань моей.
Каттер снова поцеловал ее, долго и страстно, а затем отпустил.
– В семь часов, – сказал он и вышел на дождь.
«Этот никчемный сукин сын лежит в могиле и уже не сможет испортить жизнь ни мне, ни Пилар», – решил Дэвид. Он размашисто шагал, вобрав голову в плечи, весь кипя от гнева.
Он не позволит этому случиться. Для этого понадобится один прямой разговор, после которого все тайны и недомолвки выйдут наружу. И этот разговор состоится. Причем очень скоро.
Поскольку и Каттер, и София смотрели себе под ноги, столкновение было весьма ощутимым.
– Ой! – воскликнула София и схватилась за шляпу, которая должна была защитить ее от дождя. – Я думала, вы ушли домой.
– Сначала мне нужно было кое-что сделать. Я только что пытался соблазнить в оранжерее вашу мать. У вас есть возражения?
Рука Софии бессильно повисла.
– Простите, что вы сказали?
– Вы меня отлично слышали. Меня тянет к вашей матери, и я веду себя соответствующим образом. Намереваюсь действовать так и в ближайшем будущем. Это вас не смущает?
—Ах…
– Что, ни возмущения, ни паники, ни призыва к благоразумию?
Потрясение не помешало Софии понять, что перед ней стоит сердитый, крайне раздосадованный человек.
– Пока нет. Я подумаю.
– Черт побери, когда закончите, пришлете мне ответ по факсу!
Каттер яростно зашагал дальше; Софии даже на миг показалось, что из его ушей валил дым. Ошарашенная, сгоравшая от любопытства, она водрузила на место шляпу и помчалась вперед.
Когда она влетела в оранжерею, Пилар стояла и задумчиво смотрела на рабочий стол. Горшки раскатились, некоторые разбились, а часть рассады безвозвратно погибла.
Теперь было понятно не только «что», но и «где».
– Мама…
Пилар вздрогнула и схватила садовые рукавицы.
– Да?
София медленно шагнула вперед. Щеки матери пылали, волосы были взлохмачены прикосновением мужской руки.
– Я только что видела Дэвида.
Пилар выронила рукавицы из онемевших пальцев и быстро нагнулась за ними.
– И что?
– Он сказал, что пытался соблазнить тебя.
– Что?! – Теперь в голосе Пилар звучала не паника, а настоящий ужас.
– Судя по тебе, начало было удачное.
– Это было просто… – Пилар сняла с себя фартук, но так и не решила, куда его деть. – Мы поспорили, и он разозлился. Вот и все.
– Мама… – София бережно взяла у нее перчатки и фартук и положила их на стол. – Что ты чувствуешь к Дэвиду?
– София, что за вопрос?
«Вопрос, на который ты не хочешь отвечать», – подумала София.
– Попробуем разобраться. Тебя тянет к нему?
– Он привлекательный мужчина.
– Согласна.
– Мы не… то есть я не… – Не зная, что делать, Пилар оперлась руками о стол. – Я слишком стара для этого.
– Не говори глупостей. Ты красивая женщина в самом расцвете лет. Почему бы тебе не завести роман?
– Мне не нужны романы.
– Тогда секс.
– Софи!
– Мама! – тем же возмущенным тоном ответила София, а потом обняла мать. – Я испугалась, что обидела тебя, и хотела утешить. Прибежала сюда, увидела, что ты вся красная и взъерошенная, и поняла, что тут не обошлось без нашего нового и очень сексуального главного менеджера. Это же чудесно!
– Ничего чудесного. Во всяком случае, это больше не повторится. София, я была замужем тридцать лет. Пойми, мне сейчас трудно думать о других мужчинах.
– Мама, отца больше нет. – Объятия Софии стали крепче, а тон – мягче. – Мне трудно смириться с его смертью, с тем, как это случилось, и привыкнуть к мысли, что мне не дали с ним попрощаться. Это тяжело, хотя я знаю, что он не любил меня.
– Ох, Софи, это не так!
– Нет. – Она отпрянула. – Я не хотела, не искала и не нуждалась в его любви. Ты меня любила. Всегда. А он нет. И тебя тоже. Он просто не был на это способен. Но теперь все это в прошлом, и ты можешь порадовать человека, который обратил на тебя внимание.
– Ох, малышка… – Пилар погладила дочь по щеке.
– Я желаю тебе этого. И ужасно разозлюсь и огорчусь, если ты не воспользуешься этой возможностью, думая о том, чего никогда не было. Я люблю тебя. И хочу, чтобы ты была счастлива.
– Я знаю. – Пилар поцеловала дочь в обе щеки. – Знаю. Но мне нужно время. Ох, Сага, дело не в твоем отце и даже не в том, что с ним случилось. Дело во мне. Я не знаю, как мне вести себя с кем-то другим и хочу ли я сама иметь с ним дело.
– А как ты узнаешь, если не попробуешь? – София хотела сесть на стол, но передумала. Обстоятельства этому не способствовали. – Он тебе нравится, правда?
– Нуда, конечно. – «Нравится? – подумала она. – Едва ли женщина позволит себя раздеть и будет возиться в земле для цветов с мужчиной, который ей только нравится». – Он очень порядочный человек, – пролепетала она. – Хороший отец.
– И тебя тянет к нему. У него потрясающая задница.
– София…
– Если ты скажешь, что не заметила этого, я плюну на приличия и назову свою мать лгуньей. А еще эта улыбка. Быстрая и насмешливая.
– У него добрые глаза, – забывшись, пробормотала Пилар и заставила дочь вздохнуть.
– Да… Ты куда-нибудь поедешь с ним?
Смущенно отвернулась и начала собирать цветочные горшки.
– Не знаю.
– Съезди. Попробуй. Выясни, что это такое. И возьми у меня в тумбочке презерватив.
– Ох, ради бога!
– Я передумала. – София обвила рукой талию матери и хихикнула. – Возьми два.
