355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Нора Робертс » Обманутые иллюзии » Текст книги (страница 4)
Обманутые иллюзии
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 15:20

Текст книги "Обманутые иллюзии"


Автор книги: Нора Робертс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

4

Страх перед публикой был чем-то новым и неожиданным для Люка. Стоя за кулисами, самоуверенный и ко всему готовый, он с нетерпением ждал своего выхода. На нем был поношенный смокинг, наскоро перешитый ловкими пальцами Мамаши Франкони, но Люк чувствовал себя звездой. Он снова и снова прокручивал в голове свой номер, все реплики и движения, пока Макс разогревал публику карточными фокусами и ловкостью рук.

Ничего особенного, думал мальчик. Он все сделает по высшему разряду и будет зарабатывать по десять баксов за вечер, пока с Роксаны не сойдут эти маленькие красные отметинки. Если доктор не ошибся в своем прогнозе, то это значит – лишние сто зелененьких, которые поступят в предназначенную для Майами казну.

Он как раз мысленно поздравлял сам себя с неожиданной удачей и фыркал над сидевшей в первом ряду деревенщиной, как вдруг рядом появился Мышка и похлопал его по плечу:

– Твой выход.

– А?

– Твой выход, – Мышка мотнул головой в сторону сцены, где плясала Лили в блестящем трико, слегка покачивая бедрами специально для мужской части аудитории.

– Мой выход, – повторил Люк, и внутри у него внезапно все похолодело, а сердце превратилось в маленький горячий шарик, нервно скачущий в горле.

Но Мышка был подготовлен Максом к такой ситуации, поэтому он только усмехнулся и вытолкнул Люка на сцену.

При появлении худенького, спотыкающегося мальчишки в мешковатом смокинге, в зале послышался смех. Словно для контраста с черными блестящими лацканами, лицо Люка было белее мела. Он забыл и что ему делать, и что говорить. Обливаясь холодным потом и в ужасе понимая, что это провал, Люк смог только остановиться посреди сцены и дико выпялиться на своих первых в жизни зрителей.

– А-аа, – мягкими кошачьими шагами Макс подошел к Люку и стал рядом. – Что же ты растерялся, мой юный друг? – публике показалось, что фокусник по-дружески погладил мальчишку по голове. Никто не заметил, как ловкие сильные пальцы мага ущипнули Люка сзади за шею, чтобы вывести дебютанта из нервного оцепенения.

Люк вздрогнул, моргнул глазами и проглотил слюну.

– Я, э-э… – Черт, что же он должен был здесь сказать? – Потерял свою шляпу, – протараторил Люк и из белого стал пунцово-красным: в зале рассмеялись. Да пошли они все к черту, неожиданно подумал он и распрямил плечи. На сцене стоял уже не напуганный мальчишка, а нахальный молодой человек. – У меня сегодня свидание с Лили. Не могу же я пойти с красивой женщиной на танцы без шляпы!

– Свидание с Лили? – как и на репетиции, у Макса стал удивленный вид, затем раздосадованный, потом, наконец, лукавый. – Боюсь, что ты ошибся: прекрасная Лили обещала провести сегодняшний вечер со мной.

– Значит, она передумала, – ухмыльнулся Люк и расправил лацканы. – Она ждет меня. Мы поедем… – движение пальцами, и из петлицы выросла огромная алая роза, – на танцы в город.

Послышался шум аплодисментов – награда за его первый в жизни фокус на публике. У Люка закружилась голова, как от обещаний обворожительной женщины.

Люк Каллахан нашел свое призвание.

– Ясно, ясно, – Макс подмигнул зрителям. – А ты не слишком ли молод для такой очаровательной дамы, как Лили?

Теперь все шло как по маслу.

– Если мне годков и не хватает, я это наверстаю чем-нибудь другим.

Эта реплика, сказанная с многозначительным фырканьем, вызвала у аудитории долгий шквал хохота. Люк почувствовал, что от этого звука у него что-то перевернулось внутри. Он улыбнулся.

– Да… Но конечно же, джентльмен не может сопровождать даму в город без шляпы, – Макс потер руки и окинул взглядом всю сцену. – Боюсь, что сегодня мне попадалась на глаза только вот эта шляпа, – прожектор осветил гигантскую шляпу-цилиндр. – Кажется, она немного великовата… даже для такой раздутой головы, как у тебя!

Развернувшись на каблуках, Люк засунул большие пальцы за пояс.

– Это все твой фокусы, старик! Будет лучше, если ты опять сделаешь мою шляпу такой, как она была!

– Я? – подняв брови, Макс прижал руку к груди. – Ты в чем же меня обвиняешь? Думаешь, я заколдовал ее специально, чтобы испортить твой вечер с Лили?

– Вот именно, черт побери, – это было не совсем так, как на репетиции, но Люк чувствовал истинное вдохновение. Он наклонился над шляпой и постучал по ее краю. – Ну, так сделай же ее такой, как она была!

– Ладно, ладно, – Макс вздохнул, словно сожалея, что этому парнишке не хватает хороших манер, и сделал несколько пассов руками. – Не будешь ли ты так любезен стать в шляпу, Люк? – маг невинно улыбнулся, а Люк подозрительно уставился на него, как сова.

– Хорошо, но только без шуточек, – мальчик быстро и ловко запрыгнул внутрь. – Помни, что я за тобой слежу.

Как только голова Люка исчезла за краем шляпы, Макс взмахнул своей волшебной палочкой:

– Вот и подходящее заклинание. Раз, два, три! – он подошел к шляпе и достал из нее белого кролика. Публика одобрительно зашумела, а Макс наклонил к залу шляпу, чтобы всем было видно, что она совершенно пуста. – Сомневаюсь, что теперь Лили будет интересно провести вечер в городе с таким компаньоном.

Эта реплика служила сигналом, по которому на сцену выбежала Лили. Быстрый взгляд на трепыхающегося в руках Макса кролика – и Лили взвизгнула:

– Нет, нет, не надо больше! – с отчаяньем на лице, она повернулась к зрителям: – Это четвертый кролик за месяц. Разрешите дать вам совет, дорогие леди: никогда не связывайтесь с ревнивыми волшебниками, – все захохотали, а она повернулась к Максу: – Расколдуй его!

– Но, Лили…

– Расколдуй его сию же минуту, – руки в боки, она воинственно двинулась на Макса, – или мы с тобой поссоримся!

– Ну, ладно, – с наигранной неохотой маг опустил кролика обратно с шляпу, вздохнул и дважды взмахнул волшебной палочкой. Из шляпы словно бы взвился вихрь – это появился возмущенный и злой Люк.

Публика все еще хлопала, пока мальчик перелезал через край и грозил фокуснику кулаками. Но когда зрители заметили небольшой белый хвостик из ваты, прикрепленный сзади к фалдам смокинга, они захохотали просто до слез.

Люк быстро понял, как можно добиться нужного эффекта. Повернув голову, он трижды повернулся, пытаясь рассмотреть собственную задницу.

– Немного не рассчитал, – извинился Макс, когда все стихло. – Чтобы доказать, что я не хотел его обидеть, я сейчас сделаю так, чтобы хвостик исчез.

– Ты обещаешь? – Лили обворожительно надула нижнюю губку.

– Слово чести, – поклялся Макс, кладя руку на сердце. Развязав свою накидку, он набросил ее на Люка и взмахнул волшебной палочкой. Черное шелковое облако медленно заскользило к полу. Волшебник подхватил его за уголок и поднял.

– Макс! – в ужасе закричала Лили.

– Я сдержал свое слово, – он низко поклонился ей, затем веселящейся публике. – Хвостик исчез. Вместе с самонадеянным нахалом.

Лили и Максу еще предстоял финал, а Люк уже остался за кулисами. Он стоял, словно прикованный к месту. Они аплодировали. Они смеялись. Все это из-за него. Немного наклонясь вперед, он наблюдал, как Макс готовился распилить Лили пополам.

Только на одно-единственное мгновенье их взгляды встретились и остановились. Но в этот миг Люк почувствовал такое понимание и счастье, что у него перехватило в горле.

Впервые в своей жизни он полюбил другого мужчину. И в этом не было ничего постыдного.

Люк бесцельно слонялся по карнавальной площадке. Последнее выступление давно закончилось, но в ушах у него все еще звучали аплодисменты и смех, как будто старая, знакомая песня, чью мелодию напеваешь снова и снова.

Он стоял на сцене. Пусть на короткие мгновенья, но он был важным и нужным человеком. Он таинственно исчез прямо на глазах у десятков потрясенных зрителей.

И они поверили.

В том-то и весь секрет, размышлял Люк, шатаясь по проходам мимо аттракционов, где усталые зазывалы бессвязно выкрикивали свои скороговорки в постепенно рассеивавшуюся толпу. Заставить людей поверить, что это не иллюзия, а правда, пусть хоть на долю секунды. Вот это власть, настоящая власть, сильнее кнутов и кулаков. Интересно, подумалось ему, смог ли бы он объяснить кому-нибудь то, что сейчас чувствовал? Ум его был переполнен ощущением власти, казалось, что голова вот-вот не выдержит и разлетится на куски со вспышкой горячего, белого света.

Он знал, что Макс понял бы его ощущения, но еще не был готов с кем-либо поделиться. Сегодня был его дебют, и все, что он чувствовал, принадлежало только ему.

Когда он засунул руку в карман, под пальцами хрустнули десять долларов, которые Макс дал ему после представления. Люк тотчас же захотел немедленно их потратить – это желание оказалось сильнее тех, которые он когда-то привык не замечать. Он окинул взглядом вращающиеся огни чертова колеса. Сегодня он мог позволить себе все.

Вдруг у него перед глазами мелькнула маленькая фигурка в джинсах и широком свитере. Он сперва остановился, потом нахмурился и выругался.

– Роксана! Эй, Рокс! – Люк бросился за ней, схватил девочку за руку. – Какого черта ты здесь делаешь? Ты должна лежать в постели.

Она и сама это знала. Она знала, что должна была лежать в постели и мучиться от зуда, пока Люк исполнял ее номер на сцене. Она знала, что впереди – бесконечные дни и ночи. А когда они приедут в Новый Орлеан, и с нее сойдут все прыщи и пятна, то летний сезон уже закончится.

– Я хочу покататься.

– Черта с два.

Ее бледное личико от гнева залилось краской.

– Ты не имеешь права командовать мной, Люк Каллахан. Ни сейчас, ни когда-нибудь еще. Я хочу покататься на чертовом колесе, и тебя это не касается.

– Послушай, у тебя в голове, наверное, дерьмо вместо мозгов… – но он не успел закончить мысли, как она вмазала ему локтем в живот, прямо в солнечное сплетение.

Когда он опять смог дышать, она уже бежала прочь. – Черт тебя побери, Рокси, – он догнал ее, но только потому, что она стала в очередь. Люк попытался оттянуть девочку в сторону, но она вновь набросилась на него, чуть не укусив.

– Ты что, с ума сошла?

– Я хочу покататься, – она скрестила руки на худенькой груди. От цветных огней, проносящихся по ее лицу, красные пятна на коже казались мрачно-нарядными.

Он мог уйти. Конечно, она никому не сказала бы, что он вообще ее видел. В конце концов, присматривать за Роксаной не входило в круг его обязанностей. Но по какой-то непонятной еще для него самого причине, Люк остался стоять рядом с девочкой. Он даже достал деньги, чтобы заплатить за билеты, когда оператор узнал Роксану и поманил их рукой.

Как маленькая принцесса, Роксана благосклонно кивнула Люку.

– Можешь покататься со мной, если хочешь.

– Вот уж спасибо, – он сел рядом с ней и проследил, чтобы кабинку закрыли на цепочку.

Роксана не взвизгнула и даже не задержала дыхания, когда колесо поехало вверх. Она просто откинулась назад, закрыла глаза, а на губах появилась слабая улыбка. Уже годы спустя, вспоминая этот момент, Люк понял, что она выглядела как довольная собой женщина, расслабившаяся в удобном кресле после долгого тяжелого дня.

Она не произнесла ни звука, пока колесо не прошло один полный круг. Но когда она заговорила, ее голос звучал на удивление взрослым.

– Я устала сидеть взаперти. Я не могу видеть огни, не могу видеть людей.

– Каждый вечер – все то же самое?

– Каждый вечер – все разное, – она открыла глаза, и в них, как в изумрудах, отразились мелькающие вокруг огни. Роксана наклонилась к поручню, ветер подхватил ее волосы, взметнул их в небо. Похожая на маленькую ведьму, девочка смотрела вниз. – Видишь вон того худого мужчину в соломенной шляпе? Я никогда не видела его раньше. А вон та девочка в шортах с толстым пуделем на руках? Ее я тоже не знаю. Так что все разное. – Колесо опять шло вверх, и она опять запрокинула лицо к звездам. – Я раньше думала, что наверху мы проходим прямо через небо. Что я могу дотронуться до него и забрать с собой вниз, – она улыбнулась, как взрослая, которой стало смешно от такой детской наивной мысли – и в то же время, как ребенок, которому хочется, чтобы это было правдой. – Мне так хотелось попробовать. Хоть один раз.

– Много толку тебе будет внизу от неба, – но Люк тоже улыбнулся. Он уже очень давно не катался на чертовом колесе. Так давно, что даже успел забыть это ощущение полета, когда желудок проваливается вниз, а за ним, пытаясь догнать, спешит и тело.

– Ты хорошо поработал сегодня на представлении, – внезапно сказала Роксана. – Я слышала, как папа говорил это Лили. Они думали, что я сплю.

– Да? – он попытался изобразить безразличие.

– Он сказал, что все время думал, что в тебе что-то есть, и ты его не разочаровал, – Роксана подняла руки вверх. Свежий ветер приятно охладил ее пылающую кожу. – Думаю, что теперь ты всегда будешь выступать.

От возбуждения у Люка запульсировало в висках. Но это не имело никакого отношения к быстрому вращению чертова колеса.

– Ну что ж, это стоящее дело, – произнес он как можно более беззаботно. – Пока я все равно здесь… – он поднял глаза: Роксана оценивающе смотрела на него.

– Он говорит, что раньше ты делал и видел что-то очень плохое. Что это?

Унижение, злость и липкое чувство ужаса столкнулись и забурлили в душе мальчика. Макс знал, понял он. Непонятно как, но он знал. Люка прошиб горячий пот, но голос его звучал совершенно спокойно:

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Понимаешь.

– Допустим. Все равно, это не твое дело.

– Если ты останешься с нами, то мое. Я знаю все про Мышку, и Лили, и Леклерка.

– Черт, кто такой еще этот Леклерк?

– Он готовит для нас в Новом Орлеане и помогает папе на выступлениях в кабаре. Он грабил банки.

– Ты не врешь?

Довольная, что ей удалось его заинтересовать, Роксана покачала головой.

– Он сидел в тюрьме, и все такое, потому что его поймали. Он научил папу открывать любые замки, – почувствовав, что она отдаляется от темы, Роксана подвела итог: – Так что получается, я должна все знать и о тебе тоже.

– Я еще не сказал, что останусь. У меня есть свои планы.

– Ты останешься, – тихонько проговорила девочка. – Папа хочет, чтобы ты остался. И Лили. Если ты захочешь учиться, то папа научит тебя магии. Как учит меня. Только я буду лучше, – ее ресницы даже не вздрогнули, когда он издал насмешливое фырканье. – Я буду самой лучшей.

Насчет этого мы еще посмотрим, – пробормотал Люк. Колесо несло их прямо в небо. Он подставил свое лицо ветру. В этот момент Люк почти верил: то, что он уже сделал ничего не значит по сравнению с тем, что он еще сможет.

5

Первым впечатлением Люка от Нового Орлеана был смешанный вихрь запахов и звуков. Пока Макс, Лили и Роксана спали в фургоне, он свернулся калачиком на сиденье пикапа то засыпая, то просыпаясь под отнюдь не мелодичное мычание Мышки. Примерно от Шривпорта они спорили, не включить ли радио, но Мышка был непреклонен. Он не хотел, чтобы какой-нибудь посторонний шум мешал ему прислушиваться к его любимому мотору.

Но теперь в ленивое полусонное сознание мальчика начали проникать новые звуки. Высокие голоса, чьи-то крики, пронзительный смех, рулады саксофона, спор барабанов и трубы. Постепенно просыпаясь, Люк понял, что вокруг них вновь бушует карнавал. Он чувствовал запахи еды, специй и отдаленную вонь гниющих от жары отбросов.

Зевая, он открыл глаза и высунулся из открытого окна.

Люди, люди, толпы людей гуляли по улицам. Он увидел жонглера, похожего на Иисуса Христа и подбрасывающего яркие, блестящие в наступавших сумерках оранжевые шарики. Огромная толстая женщина в цветастом балахоне одиноко танцевала буги-вуги посреди толпы, вливающейся в открытую дверь ресторана. Пахло горячими сосисками.

Цирк в городе, подумал он и сел прямо.

Значит, они расстались с бродячим карнавалом, чтобы присоединиться к огромному постоянному карнавалу-городу.

– Где мы?

Мышка старательно втискивал пикап с фургоном в узкие улочки.

– Дома, – просто ответил он, проезжая улицу Бурбон по направлению к Чартрезу.

Люк не смог бы объяснить, почему от этого слова он вдруг заулыбался.

Он все еще слышал музыку, но теперь она становилась тише. Улицы здесь были спокойнее, по ним прогуливалось уже меньше людей. Кто-то шел к центру, кто-то – оттуда. В мерцающем свете фонарей Люк разглядел очертания старых кирпичных зданий, украшенных цветами балконов, спешивших навстречу им машин с включенными фарами, фигуры нищих, устроившихся на ночь под арками.

Он не понимал, как можно спать при этой музыке, запахах и невероятной жаре. Его усталость словно растворилась, сменившись захватывающим нетерпением.

Мышка полз не быстрее улитки. А Люку хотелось поскорее добраться туда, куда они ехали.

– О Господи, Мышка, медленнее может быть только задний ход.

– Чего спешить? – и Мышка убил Люка окончательно, полностью остановившись посреди улочки и неожиданно выйдя из кабины.

– Черт побери, ты что делаешь? – Люк выскочил следом и увидел, что Мышка стоит перед открытыми металлическими воротами. – Ты же не хочешь оставить все это прямо посреди дороги? Да сюда примчится куча полицейских!

– Я просто вспоминаю, – Мышка почесал подбородок. – Надо загнать ее сюда задним ходом.

– Задним ходом? – Люк выпучил глаза. Он недоверчиво подбежал к воротам и вернулся обратно к пикапу. – Загнать все это сюда? – Он прикинул расстояние между двумя мощными кирпичными стенами, потом – ширину фургона. – Черт, ничего не получится. Это невозможно.

Мышка улыбнулся. Его глаза вдруг засияли, как у грешника, обретшего веру.

– Останься здесь, вдруг ты мне понадобишься, – и он медленно пошел обратно к пикапу.

– Это невозможно, – закричал ему вслед Люк.

Но Мышка опять забурчал свою песенку и принялся маневрировать в узкой улочке пикапом с фургоном.

– Ты сейчас врежешься! Господи, Мышка! – Люк сжался, ожидая звука удара и скрежета металла. У него открылся рот, когда огромный черный фургон проскользнул между стенами легко, как рука в перчатку. За фургоном задним ходом шел пикап. Проезжая мимо Люка, Мышка посмотрел на него и подмигнул.

Это было великолепно. Люк почему-то почувствовал себя потрясенным и счастливым, как перед Рождеством или на открытии нового бейсбольного сезона. Стоя в свете слепящих фар, он захохотал во все горло.

– Парень, ну ты – высший класс! – крикнул Люк, когда Мышка вылез из кабины. Вдруг мальчик резко развернулся, приняв стойку боксера на ринге – Кто это? – прошептал он Мышке, когда в доме рядом с ним зажегся свет и в дверном проеме показалась фигура человека.

– Леклерк, – позвякивая ключами, Мышка пошел закрыть металлические ворота.

– Значит, вы вернулись, – Леклерк спускался по ступенькам, и на фоне освещенного прямоугольника двери Люк увидел невысокого, бородатого седого мужчину. На нем была белоснежная футболка, как у спортсмена, и мешковатые серые брюки, подвязанные веревкой. Разговаривал он с легким акцентом – не протяжно и медлительно, как Макс, а отрывисто, словно бы добавляя дополнительный слог к каждому слову. – Проголодались, а?

– Мы не останавливались поесть, – отозвался Мышка.

– Правильно сделали, – Леклерк шел впереди, твердо переставляя негнущиеся ноги. Люк увидел, что он старый, старше Макса лет на десять или даже больше. Мальчику показалось, что лицо Леклерка похоже на истрепанную кожаную карту, прочерченную сотнями глубоких проезжих дорог. Из-под густых бровей смотрели проницательные, широко посаженные карие глаза.

Леклерк же увидел гибкого парнишку с красивым лицом и острым, настороженным взглядом. Парнишку, приподнявшегося на носочках – готового броситься прочь или защищаться.

– А это кто будет такой?

– Это Люк, – ответил Макс, спускаясь из фургона со спящей Роксаной на руках. – Он теперь с нами.

И двое мужчин молча посмотрели друг на друга, словно оба понимая какую-то непроизнесенную тайну.

– Еще один, да? – Леклерк быстро усмехнулся, не вынимая изо рта трубки. – Посмотрим. А как дела у моей малышки?

Не открывая заспанных глаз, Роксана протянула руки и обняла Леклерка. Она прижалась к нему, устраиваясь поудобнее, как на пуховой подушке.

– Я хочу пирожков.

– Сделаю, сделаю специально для тебя, – Леклерк вынул трубку изо рта и поцеловал ее в щечку. – Ты уже лучше, oui[5]5
  Да (фр.).


[Закрыть]
?

– Я сто лет болела ветрянкой. Я больше никогда, никогда не буду ничем болеть.

– Я сделаю тебе гри-гри[6]6
  Гри-гри (из фр.) – амулет у африканцев.


[Закрыть]
для хорошего здоровья, – он устроил ее поудобнее у себя на колене, и тут из фургона вышла Лили. Она была в широком халате и несла в руке тяжелую сумку с принадлежностями для грима. – Ах, мадемуазель Лили! – Леклерк ухитрился поклониться даже с ребенком на колене. – И еще красивее, чем прежде!

Она захихикала и протянула ему руку для поцелуя.

– Так хорошо вернуться домой, Жан.

– Проходите, проходите. Я приготовил для вас ужин, так что сейчас перекусим.

При упоминании об ужине Макс вышел из фургона и обнял Леклерка. Все пошли через двор, где пышно цвели розы, лилии и бегонии, к крыльцу из нескольких ступенек и, войдя в дверь, оказались прямо в кухне. Здесь горел свет, отражаясь от белого кафеля и полированного темного дерева.

В углу кухни был небольшой очаг, кирпич его от дыма приобрел приятный серо-розовый тон. На нем стояла пластмассовая флюоресцирующая статуя Святой Девы увешенная бусами и перьями.

Хоть внутри и было на удивление прохладно, и Люк не поверил, что этим очагом недавно пользовались, его нос учуял вкусный запах свежевыпеченного хлеба.

Под потолком висели сухие пучки специй и трав, связки лука и чеснока. Над очагом на крючках разместились блестящие медные горшочки. Еще один горшок стоял на задней горелке, из-под его крышки валил пар. Что бы там ни кипело – аромат был райский.

Длинный деревянный стол уже был уставлен тарелками, чашками, с красиво сложенными льняными салфетками сбоку. Все так же держа Роксану на руках, Леклерк направился к шкафу за дополнительным прибором.

– Гамбо[7]7
  Gumbo (амер.) – суп из стручков бампи.


[Закрыть]
, – вздохнула Лили, обняв Люка за плечи. Ей очень хотелось, чтобы он почувствовал себя дома. – Никто не умеет готовить лучше Жана, солнышко. Подожди чуть-чуть, сейчас сам попробуешь. Если я не буду соблюдать диету, то за неделю растолстею так, что не влезу в свое трико.

– Сегодня можешь не волноваться, сегодня – просто ешь, – Леклерк усадил Роксану на стул, взял две салфетки и снял горшок с плиты.

Люк зачарованно смотрел на татуировку, которая пульсировала и плясала от худого запястья до самого плеча старика. Это были змеи, наконец понял Люк. Целое гнездо выцветших сине-красных гадюк, которые переплетались и обвивали жилистую руку.

Казалось, они вот-вот зашипят.

– Нравится? – веселые глаза Леклерка изучающе уставились на Люка. – Змеи, они быстрые и хитрые. Для меня – символ большой удачи, – он негромко присвистнул и резко протянул руку по направлению к мальчишке: – Змеи не подошли бы тебе, парень, – захихикав, старик принялся разливать по тарелкам густую, острую похлебку – гамбо. – Макс, ты привел мне молодого волчонка. Того и гляди, укусит.

– Волк должен расти в стае, – Макс небрежно приподнял со стола корзинку и взял себе золотой ломоть хлеба, потом передал корзинку Лили.

– Леклерк, а кто я? – совершенно проснувшись, Роксана черпала ложкой свое гамбо.

– Ты? – старое морщинистое лицо смягчилось, и он провел большой, узловатой рукой по волосам девочки. – Ты – мой маленький котенок.

– Только котенок?

– Да, но котята умные, смелые и мудрые, а некоторые из них даже вырастают в тигров.

Она просветлела и искоса взглянула на Люка:

– А тигры сильнее волков.

Когда взошла луна и даже эхо музыки с улицы Бурбон затихло, Леклерк уселся на мраморную скамью во дворе среди своих любимых цветов.

Этот дом принадлежал Максу, но именно Леклерк был его настоящим хозяином. Он помнил, как когда-то много лет назад жил в хижине в плавнях, вокруг цвели дикие цветы, которые его мать пыталась приручить и выращивать в пластмассовых горшочках. Он помнил запахи попурри[8]8
  Попурри (из фр.) – ароматическая сместь из сухих лепестков.


[Закрыть]
и специй, краски разноцветных тряпок и полированного дерева – все эти воспоминания он принес с собой, добавив к ним пристрастие Макса к изяществу и элегантности.

Леклерк был бы счастлив, если бы вернулся обратно на болота – но он не смог бы жить без Макса и семьи, которую дал ему Макс.

Он курил свою неизменную трубку и вслушивался в ночь. Слабый ветерок шелестел в листьях магнолии, прогоняя жару и обещая скорый дождь – так насмешливая женщина может пообещать поцелуй. В воздухе, словно дым, повисла постоянная сырость, съедающая кирпичи и камни французского квартала.

Он не видел и не слышал, как подошел Макс, хотя его слух был очень острым. Он просто почувствовал его.

– Ну? – он пыхнул трубкой и поднял взгляд вверх, на звезды. – Что ты будешь делать с мальчиком?

– Дам ему шанс, – ответил Макс. – Точно так же, как ты дал мне – много лет тому назад.

– Он хочет съесть глазами все, что видит вокруг. Такой аппетит будет непросто удовлетворить.

– Ничего, я его накормлю, – в голосе Макса послышались нотки нетерпения, и он присел на скамью рядом с Леклерком. – Или ты захочешь, чтобы я его прогнал?

– Уже слишком поздно рассуждать, ты все равно послушаешь только свое сердце.

– Лили к нему привязалась… – начал Макс, но его прервал хрипловатый смех Леклерка.

– Только Лили, mon ami[9]9
  Mon ami (фр.) – мой друг.


[Закрыть]
?

Макс не спеша зажег сигару и вдохнул дым.

– Мне тоже нравится этот мальчик.

– Ты любишь этого мальчика, – поправил Леклерк. – А как же могло быть иначе, если ты смотришь на него и видишь себя? Из-за него ты все время помнишь…

Это было нелегко признать. Макс понимал, что даже когда люди любят друг друга, они все равно могут причинить друг другу боль.

– Из-за него я помню, что не имею права забыть. Если забыть всю боль, одиночество, отчаянье, то забудешь и о том, что надо уметь чувствовать благодарность, когда этого нет. Ты ведь сам научил меня этому, Жан.

– И так хорошо, что мой ученик теперь сам стал учителем. Мне это нравится, – Леклерк повернулся к Максу, и его карие глаза блеснули в темноте. – Но понравится ли тебе, когда он превзойдет тебя?

– Не знаю, – Макс посмотрел вниз, на свои руки. Сильные, гибкие, быстрые и умные руки. Он боялся, что его сердце не выдержит, когда эти руки начнут становиться медлительными и старыми. – Я начал учить его магии. Но еще не решил, буду ли учить дальше.

– От этих глаз ни один секрет не укроется надолго. Чем он занимался, когда ты его нашел?

Макс невольно улыбнулся.

– Чистил карманы.

– А-а, – Леклерк тоже хихикнул в трубку, – так он уже один из нас. Так же ловко, как ты когда-то?

– Точно так же, – признал Макс. – Может быть, даже лучше, чем я в его возрасте. Он меньше боится, что его поймают, и он злее. Но между кошельками на ярмарках и сейфами в богатых домах и дорогих отелях очень большая разница.

– Разница, которую ты преодолел с изяществом. Сожалеешь об этом, mon ami?

– Отнюдь, – Макс опять засмеялся. – Какой-то я неправильный, да?

– Ты родился, чтобы воровать, – Леклерк пожал плечами, – и вытаскивать кроликов из шляп. И, по-видимому, подбирать заблудших овечек. Хорошо, что ты наконец вернулся домой.

– Хорошо вернуться домой.

Какое-то время они сидели в тишине, наслаждаясь южной ночью. Потом Леклерк перешел к делам.

– Брильянты, которые ты прислал из Бостона, были просто великолепны.

– Мне больше нравился жемчуг из Чарльстона.

– А, да, – Леклерк выдохнул дым. – Элегантный, но вот брильянты…В них было столько огня. Мне было больно их продавать.

– И ты получил…?

– Десять тысяч и только пять за жемчуг, несмотря на всю его элегантность.

– Держать его в руках было так приятно, что этого не заменят никакие деньги, – Макс с удовольствием вспомнил, как однажды, в волшебный вечер, эти жемчужины смотрелись на алебастровой коже Лили. – А картина?

– Двадцать две тысячи. А сам я подумал: что за топорная работа. В этих англичанах нет никакой страсти, – добавил он, вспомнив пейзаж Тернера и пожав плечами. – Китайскую вазу я пока что оставил у нас. Коллекцию монет ты привез с собой?

– Нет, я не стал ее брать. Когда Роксана заболела, я решил отменить это дело.

– Правильно, – Леклерк кивнул и опять затянулся трубкой. – Ты волновался бы из-за нее и мог допустить ошибку.

– Я действительно был не в лучшей форме. Значит, пока ваза у нас, одна десятая будет… три тысячи семьсот, – взгляд в сторону скривившегося Леклерка, и Макс засмеялся: – Не стоит возмущаться из-за такой малости.

– К концу года ты выбросишь на ветер не меньше пятнадцати тысяч. Уже сколько лет ты изымаешь десять процентов, чтобы успокоить свою совесть? Попробуй все это сложить…

– Это – пожертвования на благотворительность, – весело прервал его Макс. – Я хочу не успокоить свою совесть, а облегчить свою душу. Я вор, Жан, блестящий вор, и я думаю не о тех, у кого краду, а о тех, у кого нет ничего, что можно было бы украсть… – он замолчал, глядя на мерцаюший кончик своей сигары. – Я не смог бы жить по законам других, но по своим собственным – обязан.

– Церкви, которым ты отдаешь свою десятину, послали бы тебя в ад.

– Я побывал и в худших местах, чем тот ад, которым нас пугают священники.

– Это не шутки.

Вставая, Макс незаметно усмехнулся. Он знал, что вероисповедание Леклерка простирается от католицизма до вуду[10]10
  Вуду – языческие верования у народов Африки.


[Закрыть]
, включая любые подходящие суеверия между ними.

– Тогда можешь считать, что эти деньги – наша с тобой страховка. Возможно, что моя глупая щедрость обеспечит нам в будущем местечко попрохладнее. Ну что, пошли спать? – он положил руку на плечо Леклерку. – Завтра расскажу тебе, что я запланировал на несколько ближайших месяцев.

Люк знал, что он нашел свой рай. Следующий день был выходным, поэтому он спокойно бродил по дому и жевал пирожки, случайно обнаруженные на кухне. За ним тянулся след из сахарной пудры: по первому этажу, потом наверх по лестнице, на один из длинных, обвитых цветами балконов и обратно вниз.

Он не мог поверить своему счастью.

Ему выделили собственную комнату, и он провел почти полночи, все в ней рассматривая и изучая. Его очаровали высокая резная спинка кровати у изголовья, нежные блестящие обои и расплывчатый узор ковра. Там же стоял огромный шкаф, который Макс назвал «армуяр». Люк подумал, что в нем поместилось бы больше вещей, чем один человек может сносить за всю свою жизнь.

И там были цветы. Высокая голубая ваза была полна ими. Никогда раньше в его комнате не было цветов, и хотя Люк понимал, что не должен ими любоваться, как какой-нибудь капризный неженка, – все равно, от их хрупкости и пышности он почувствовал глубокое тайное удовлетворение.

Люк передвигался по дому совершенно беззвучно, как тень. Он не был уверен в Леклерке, поэтому ловко избегал его, пока проводил разведку территории.

Мебель отражала элегантный вкус Макса. Теперь Люк лучше почувствовал своего наставника, хоть и не мог знать, что вокруг – английский и французский антиквариат. Перед его глазами были просто блестящие изящные столы, пышные диваны, прелестные китайские лампы и мирные пейзажи.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю