Текст книги "Орудие ведьмы – любовь"

Автор книги: Нора Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

2

Для детей это было настоящее приключение. Услышав, что их ждет долгое путешествие, переезд на другое место, а в конце пути – всамделишный замок, если они будут хорошо себя вести и не шалить, Брин обрадовался больше всех и начал с нетерпением собираться в дорогу.

Брэнног укладывала вещи. Сами собой наплывали воспоминания. Она вновь и вновь как сейчас видела то далекое печальное утро, когда она, выполняя тревожный мамин наказ, второпях собирала все, что ей было велено взять с собой. Тогда она суетилась как в лихорадке, они уезжали – точнее, спасались бегством, – и сборы происходили наспех и впопыхах, даром что уезжали они насовсем, и ей эта спешка запомнилась. Как и то, что на прощанье она оглянулась на маму, стоявшую возле их дома в лесу, и колдовская сила, горящая в ней, иссякала…

Сейчас Брэнног собирала вещи взвешенно и осмысленно, чтобы ехать назад, чтобы вернуться к собственному предназначению. Она искренне стремилась к его выполнению – пока не появился на свет их первый ребенок, пока ее не затопила эта бескрайняя любовь к малышу, который бегает сейчас вокруг в возбуждении от предстоящего путешествия.

Но ей еще необходимо кое-что выполнить здесь.

Она приготовила все, что могло понадобиться: котел, свечу, книгу, травы, камни. Взглянула на сынишку и ощутила прилив гордости, смешанной с жалостью.

– Пришла его пора, – сказала она мужу.

Тот взглянул с пониманием и поцеловал ее в лоб.

– Пойду отнесу Сорку наверх. Ей пора спать.

Она кивнула, нашла глазами Брина и окликнула его.

– Я не устал! Почему мы не можем выехать сейчас и ночевать под звездами?

– Мы выезжаем завтра утром, а пока у нас с тобой есть одно дело.

Брэнног села и раскрыла объятия.

– Во-первых, подойти и сядь со мной. Мой мальчик, – прошептала она, когда малыш забрался к ней на колени. – Душа моя. Ты же знаешь, кто я?

– Ты моя мама, – отозвался Брин и прижался к матери.

– Это правильно. Но не только – и ты должен знать это, тем более что я от тебя никогда этого не скрывала. Я Смуглая Ведьма, хранительница колдовского умения, дочь Сорки и Дайти. Это мой род. Он и твой род. Видишь эту свечу?

– Это ты ее сделала. Мама делает свечки и печет пирожки, а папа ездит верхом.

– Ах, вот оно что! – Она рассмеялась и решила оставить его при этом заблуждении еще на какое-то время. – Это правда, эту свечку сделала я. Видишь фитилек, Брин? Он холодный и не горит. Смотри на свечу, Брин, и на фитиль. Попробуй увидеть свет и огонь, маленький огонек, светлый и горячий, каким вспыхнет свеча. Этот свет у тебя внутри, и огонь у тебя внутри. Смотри на фитиль, Брин, почувствуй его.

Она снова и снова тихонько нараспев повторяла ему эти слова и чувствовала, как в нем формируется энергия, как его и ее сознание сливаются воедино.

– Свет – это сила. Сила – это свет. Он в тебе, он исходит из тебя, проходит через тебя. Твоя кровь, моя кровь, наша кровь, твой свет, мой свет, наш свет. Почувствуй то, что живет в тебе, что ждет своего часа. Взгляни на фитилек свечи, он ждет твоего света. Ждет твоей силы. Почувствуй ее! Позволь ей подняться, медленно, очень медленно. Почувствуй, какая она легкая и чистая. Возьми ее, ибо она твоя. Возьми, потрогай, подними ее. Зажги свет!

Фитилек вспыхнул, погас, вспыхнул снова и теперь уже загорелся ровно.

Брэнног поцеловала малыша в макушку. Ну вот, подумала она, первый навык уже усвоен. Отныне ее сынок больше никогда не будет обычным ребенком.

Радость и грусть всегда идут рядом.

– Молодец!

Он повернулся к матери и улыбнулся.

– А еще? Я могу еще что-нибудь?

– Можешь, – ответила она и опять поцеловала мальчика. – Теперь следи за мной, и очень внимательно, потому что тебе предстоит многое узнать и многому научиться. И первое, что ты должен знать, должен запомнить и неукоснительно соблюдать: ты никогда и никому не причинишь зла тем, что есть в тебе, тем, что ты есть. Это твой особый дар, Брин, ты понял меня? И он никому не должен вредить. Поклянись в этом мне, себе и всем, кто был до нас и будет после нас!

Она подняла ритуальный нож, атам, и сделала надрез на своей ладони.

– Мы скрепим нашу клятву кровью – сын поклянется матери, мать – сыну, два колдуна – друг другу.

Малыш с серьезным выражением протянул ей ручонку и лишь зажмурился от боли, когда она легонько полоснула по ней ножом.

– Мы никому не делаем зла, – проговорила она, соединяя две ладони, смешивая свою кровь с кровью сына.

– Мы никому не делаем зла, – повторила она, прижала малыша к себе, поцеловала ранку и пошептала над нею. – Теперь ты можешь зажечь еще одну свечку. А потом мы вместе сделаем защитные амулеты – для тебя, для твоей сестренки и для папы.

– Мам, а тебе?

Она коснулась подвески.

– У меня уже есть.

Утро выдалось туманным. Брэнног забралась в кибитку. Дочурку взяла себе под бок. Посмотрела на разрумянившегося от восторга сына, устроившегося в седле впереди отца. Обернулась на преисполненную серьезности и спокойствия сестру верхом на Аластаре; на брата, высокого, с прямой спиной сидящего на своей лошади по имени Митра, с дедовым мечом на боку. И на Гелвона верхом на прелестной лошадке, зачатой Аластаром три года назад.

Брэнног хлестнула коня – это был старый ломовой жеребец Гелвона. Брин гикнул, и поездка началась. Она оглянулась лишь один раз, всего однажды посмотрела на дом, который успела полюбить. Увидит ли она его еще когда-нибудь?

Больше она не оборачивалась.

Целитель всюду желанный гость – как и арфист. Хотя ей и доставлял хлопот беспокойный малыш в животе, на всем протяжении их пути семейству удавалось без труда найти еду и приют.

Ойн играл на арфе, Брэнног или Тейган, или Эймон лечили раненых и хворых мазями и отварами. Гелвон с готовностью предлагал помощь там, где требовались сила и мастеровитые руки.

Как-то они устроились на ночлег прямо под звездами – о чем так мечтал Брин, – и Брэнног было хорошо от сознания того, что их надежно стерегут их пес, ястреб и конь. Их верные советчики.

Никаких неожиданностей в дороге они не встретили, правда, она понимала, что слух об их переезде давно разнесся. Три Смуглых Ведьмы проехали весь Клэр и вступили в Гэлоуэй.

– До Кэвона слухи тоже дойдут, – проговорил однажды Эймон, когда они сделали очередной привал, чтобы дать коням отдохнуть, а детям немного побегать.

Брэнног сидела между братом и сестрой, Гелвон с Ойном поили коней, а Эймон закинул удочку.

– Мы теперь сильнее, чем были, – возразила Тейган. – На юг мы уезжали детьми. Теперь возвращаемся на север взрослыми людьми.

– Эймон тревожится. – Брэнног погладила себя по животу. – Ответственности-то у нас прибавилось!

– В вашей силе или воле я не сомневаюсь.

– И все равно тебе тревожно.

– Я просто не уверен, что это надо делать сейчас, – признал Эймон. – Хотя тоже чувствую, что время пришло. Чувствую не хуже вашего, и все же, по-моему, было бы легче, если бы обе вы сперва как положено разрешились от бремени, прежде чем мы встретимся лицом к лицу с неизбежным.

– Чему быть, того не миновать, но, по правде говоря, я рада, что мы хоть на пару дней прервем свой путь, чтобы погостить у родни. Честное слово, мне эта кибитка изрядно надоела.

– А я мечтаю о пряниках, какие печет Айлиш. Только у нее такие получаются, – заметил Эймон.

– Он мечтает желудком, каков, а? – усмехнулась Тейган.

– Мужчина должен питаться. Ага, есть! – Эймон дернул удочку и вытащил бьющуюся на леске рыбину. – Вот как раз и поедим.

– Одной не хватит, – заметила Брэнног, и всем на память пришел тот далекий счастливый солнечный день, когда мама сказала рыбачившему Эймону именно эти слова.

Они оставили позади дикие просторы Клэра, подстегиваемые суровыми ветрами и внезапно налетающими ливнями. Миновали зеленые холмы Гэлоуэя, луга, полные блеющих овец, селения, где из каждой трубы вился дым. Ройбирд летел впереди, взмывая под самые облака, делающие небо похожим на серое море, только мягкое.

Дети спали в кибитке, приткнувшись между тюков, а Катл сидел подле Брэнног, неся неусыпную вахту.

– Не помню, чтобы здесь было столько жилья. – Тейган ехала рядом с кибиткой на неутомимом Аластаре.

– Так ведь сколько лет прошло!

– Земля здесь плодородная. Я буквально слышу, как про себя рассуждает об этом Гелвон.

– Так, может, здесь и осядете? Лежит у тебя душа к здешним местам?

– А знаешь, лежит. Но и к нашему домику в лесах Клэра тоже. И все же чем ближе мы к родительскому дому, тем сильнее я по нему тоскую. Долго же мы терпели разлуку, мы все! Зато теперь… А ты это чувствуешь, Брэнног? Тебя тянет домой?

– Еще как!

– А страшно тебе?

– Да. Меня страшит то, что нас ждет, а больше всего – что мы можем потерпеть неудачу.

– С чего бы? – Сестра остановила на ней вопросительный взгляд, но Тейган покачала головой: – Нет, видения у меня не было, есть только уверенность. И чем ближе мы к дому, тем она крепче. Мы не проиграем, ибо свет всегда побеждает тьму, даже если на это уйдет тысяча лет.

– Ты говоришь, как она, – прошептала Брэнног. – Как мама.

– Она живет в нас всех, и поэтому мы не проиграем. Ой, Брэнног, смотри! Дерево с корявыми сучьями – это же про него Эймон говорил сестренке Мов, что оно в каждое полнолуние оживает, а она, дурочка, пугалась! Мы уже совсем рядом с хутором Айлиш. Почти приехали.

– Скачи вперед.

Лицо Тейган озарилось детской улыбкой, она тряхнула волосами и рассмеялась.

– И поскачу!

Она подъехала к мужу, опять засмеялась и пустилась галопом. Катл рядом с Брэнног заскулил и отряхнулся.

– Ну, беги и ты. – Брэнног погладила пса.

Тот спрыгнул с повозки и пустился вслед за всадницей, а над ними кружил ястреб.

Это тоже было возвращением домой, ведь на теткином хуторе они прожили целых пять лет. Здесь по-прежнему царил идеальный порядок, но появились новые надворные постройки и новый выгон, где гарцевали жеребцы.

Брэнног увидела, как белокурый мальчик бросился обнимать Катла, а когда он с улыбкой повернулся к ней, догадалась, что это Люэд – младший и последний сын тети Айлиш.

Сама Айлиш уже бежала к кибитке. Она немного округлилась, в светлых волосах появились седые прядки. Но глаза остались такими же молодыми и задорными.

– Брэнног! Вы только посмотрите на нашу Брэнног! А ну-ка, Сеймус, подойди и помоги сестре спуститься с повозки.

– Да я справлюсь. – Брэнног спустилась сама и бросилась тетке в объятия. – Ох, до чего же я рада тебя видеть!

– А я – тебя. А ты все такая же красавица. Вся в мать. А вот и наш Эймон, и тоже красавчик. Трое моих племянников, как и обещали, возвращаются домой. Я послала близнецов в поле за Барданом, а ты, Сеймус, беги-ка к Мов, скажи ей, что двоюродные приехали!

Расчувствовавшись до слез, она снова обняла Брэнног.

– Мов с мужем живут в своем доме, вон там, через дорогу. Она вот-вот родит первого, и я стану бабкой, представляешь? Ой, что это я разболталась, никак остановиться не могу. А это Ойн, да? И Гелвон? Добро пожаловать, проходите, пожалуйста. А дети-то где?

– Спят в кибитке.

Айлиш не успокоилась, пока всех не подняла и не накормила своими знаменитыми медовыми пряниками, о которых Эймон так мечтательно вспоминал. После этого Конолл, которого Брэнног помнила младенцем на руках, повел ребятню смотреть недавно народившихся щенят.

– За малышей не волнуйся, все будет в порядке, уж поверь мне, – произнесла Айлиш, разливая чай. – Он хороший парень, наш Конолл, тот, кому ты помогла появиться на свет. Мужчины пускай займутся лошадьми и прочими мужскими делами, а вы обе передохните маленько.

– Господи, до чего хорошо! – Брэнног пила чай, чувствовала, как благодаря горячему напитку и огню очага у нее внутри разливается тепло и покой. – Поверить не могу: сижу на стуле, и он не колышется.

– Ты давай ешь-ка. У тебя внутри еще один, тебе надо питаться за двоих.

– Да уж, на аппетит не жалуюсь: есть могу весь день и полночи. Тейган пока голода не ощущает, но у нее все еще впереди.

– Как, ты тоже беременна? – Лицо Айлиш вспыхнуло радостью, она бросила хлопотать над чаем и поднесла обе руки к сердцу. – Моя малышка Тейган – и станет матерью… Годы-годы, куда вы так летите? Ты же сама была дитя. Вы ведь останетесь? Поживете у нас, пока не родите? – повернулась она к Брэнног. – До Мейо еще ехать и ехать, а тебе совсем скоро рожать. Я вижу, что срок совсем близко.

– Ехать нам каких-нибудь пару дней, но все равно спасибо. Этот ребенок родится в Мейо, так предначертано. Это предопределено – значит, так тому и быть.

– Так ли уж все это обязательно? – Айлиш схватила за руку Брэнног, а затем и Тейган. – Обязательно? – повторила она. – Вы обжились в Клэре. Вы женщины, матери. Так ли вам необходимо соваться туда, где вас ждут не дождутся черные силы?

– Мы женщины, матери – но не только. И мы не можем этого игнорировать. Но ты, главное, не бойся, Айлиш. Не думай об этом. Думай о сегодняшнем дне: мы все вместе, пьем чай с твоими дивными пряниками…

– Мы еще вернемся, – пообещала Тейган и, когда все повернулись к ней, прижала руку к груди. – Я это чувствую, очень сильно. Мы вернемся! Верь в нас. Мне кажется, вера – это то, что делает нас только сильнее.

– Если это так, считай, я верю в вас всем сердцем.

Они устроили семейный праздник, с музыкой и угощением. И провели спокойный вечер и спокойный день. И все же Брэнног не находила себе места. Муж давно спал на кровати, которую им выделила Айлиш, а она все сидела у очага.

Вошла Айлиш, на ней была ночная сорочка и толстая шаль.

– Тебе надо пить тот чай, что ты мне всегда заваривала, когда я была на сносях и ребенок мешал мне спать, уж больно тяжел был.

– Я не потому не сплю, – шепотом ответила Брэнног. – Я все пытаюсь увидеть ее в огне или в дыму. Ничего не могу с собой поделать – мне ее так не хватает! И чем ближе к дому, тем сильнее. И по отцу я скучаю, это такая боль! Но тоска по маме, мне кажется, не оставит меня вовек.

– Я тебя понимаю. – Айлиш присела рядом. – Она к тебе является?

– Разве что во сне. Такое бывает, но очень мимолетно. А мне так не хватает ее голоса, мне нужно слышать от нее, что я все делаю правильно. Делаю то, чего она от меня ждет.

– Милая моя, конечно, ты все делаешь так, как она бы хотела. В этом даже не сомневайся! Помнишь тот день, когда вы от нас уехали?

– Помню. Я тебя тогда обидела этим решением.

– Расставание всегда тяжело дается. Но это было правильно, теперь я это понимаю. Перед тем как уйти, ты сказала мне про Люэда – я тогда носила его. Ты сказала, что он должен стать последним, ибо следующих родов не переживу ни я, ни ребенок. И ты дала мне зелье, чтобы пить на каждую луну, пока не выпью весь флакон. Чтобы у меня больше не было детей. Как же я тогда горевала!

– Я знаю. – Теперь, когда у нее были свои дети, Брэнног чувствовала это еще острее. – Ты лучшая из матерей! Для меня ведь ты тоже была матерью.

– Но если бы я тебя ослушалась, – продолжала Айлиш, – я бы умерла и не смогла бы видеть, как растут мои дети, видеть, как вынашивает ребенка моя старшая дочь. Не увидела бы, до чего умный и добрый у меня Люэд – как ты и пророчила, не услышала бы, какой у него дивный голос. Ангельский – так ты мне сказала тогда.

Айлиш покачивала головой и тоже смотрела на огонь, как будто видела в языках пламени тот давний день их разговора.

– Ты уберегла меня и мою семью, подарила мне годы, которых у меня могло и не быть. Ты такая, какой хотела бы тебя видеть твоя мама. И хотя мне очень жаль, что вы должны уехать и сразиться с Кэвоном, я знаю, что это ваш долг. Ты не сомневайся, Брэнног, мама тобой гордится. Никогда в этом не сомневайся!

– Айлиш, ты меня утешила.

– Я буду в вас верить, как просила Тейган. Каждый вечер буду зажигать свечу. Зажигать с помощью той слабенькой магии, которой владею, и пусть она горит для тебя, для Тейган, для Эймона.

– Ты же боишься колдовства, я знаю!

– Но мы ведь одной крови. Вы – мои, как когда-то были Соркины. Я стану это делать с каждым закатом, и в этот маленький огонь буду вкладывать всю свою веру. Знай, что он горит для тебя и твоих близких. Помни это – и все будет хорошо.

– Мы вернемся. В это я точно буду верить. Мы вернемся, и ты еще понянчишь малыша, который сейчас живет у меня под сердцем.

Они клятвенно обещали нанести продолжительный визит позже, затем детям был торжественно вручен ценный подарок в виде пятнистого щенка, после чего путешествие возобновилось.

Похолодало. Поднялся пронизывающий ветер.

В этом ветре ей не раз слышался голос Кэвона, коварный и искушающий.

– Я жду, – шептал он. – Приходи.

Она видела, что Тейган всматривается в горы, замечала, как Эймон поглаживает свой талисман, и понимала, что и они этот голос слышат.

Ройбирд сменил курс, и тут же вдогонку припустил Аластар, а за ним и Катл соскочил с повозки и побежал, свернув на развилке.

– Мы неправильно едем. – Ойн поравнялся с кибиткой. – Мы уже завтра были бы в Эшфорде, но сейчас мы не туда свернули. Это не та дорога.

– Не та, если бы нам нужно было в Эшфорд. Но мы должны двигаться по этой. Доверься нашим проводникам, Ойн. Сперва нам надо кое-что сделать, я это чувствую.

С другой стороны к кибитке подъехал Эймон.

– Мы почти дома, – проговорил он. – Я ощущаю его вкус. Но нас зовут.

– Да, зовут. И мы откликнемся. – Она подалась вперед и тронула мужа за руку. – Иначе нельзя.

– Нельзя так нельзя. Значит, откликнемся.

Брэнног не знала дороги – и в то же время знала. Мысленно слившись с сознанием своего верного Катла, она легко узнавала колею, и каждый изгиб дороги, и эти горы. И чувствовала, как он тянет к ней свои руки, ощущала эту тьму, голодную и жаждущую отнять то, чем она владеет, и не только это.

Подернутое дымкой солнце уже сваливалось к западным холмам, но они продолжали путь. Спина у нее ныла от долгих часов в повозке. Во рту пересохло. Но они продолжали путь.

В наступающей темноте она увидела тень, возвышающуюся посреди поля. Подумалось, что здесь – место поклонения, это ощущалось явственно.

Поклонения и магической силы.

Она остановила кибитку, втянула воздух.

– Он не может пробиться. У него не хватает сил.

– Что-то чувствуется, – прошептал Эймон.

– Что-то светлое, – подхватила Тейган. – Сильное и светлое. И старинное.

– Это существовало до нас. – Брэнног с благодарностью приняла помощь мужа и спустилась на землю. – И до нашей мамы. С незапамятных времен.

– Здесь церковь. – Гелвон протянул руки и снял Тейган с седла. – Но там никого нет.

– Они не там, они здесь. – Тейган устало прислонилась к нему. – Те, кто был до нас, кто освятил эту землю. И они не дадут ему пройти. Это место святое.

– И сегодня оно принадлежит нам. – Брэнног шагнула вперед, воздела руки. – О боги света, о богини доброты, взываем к вам из этой темноты. Той силою, что наделили нас, судьбой своей, ведущей нас, о милости взываем в этот час. Прежде чем встретим мы долю свою, в этой обители, силу свою, чтоб подкрепить, на ночлег разместимся. Смуглая Ведьма этих краев домой воротилась. Мы, Соркиных трое детей, явились навстречу доле своей, чтоб судьба наша осуществилась. Да сбудется наша доля! Такова наша воля, да будет так!

В окна и двери, распахнувшиеся с порывом ветра – будто старинное строение вдруг ожило и задышало, – хлынул свет. И тепло.

– Смотрите-ка, мы здесь желанные гости. – С улыбкой Брэнног подняла дочку, и усталость от долгой дороги как рукой сняло. – Нас ждут.

Она устроила детей на ночлег на импровизированных постелях, прямо на полу. И была рада видеть, что оба настолько устали, что у них нет сил ныть или спорить, потому что сил кого-то уговаривать у нее сейчас тоже не было.

– Ты их слышишь? – шепнул Эймон.

– Их даже я слышу. – Ойн обследовал церковь, каждый камень в стенной кладке, каждое деревянное сиденье. – Они поют.

– Верно. – Гелвон взял на руки щенка, чтобы успокоить. – Тихонько и нежно. Как, наверное, поют ангелы на небесах или боги. Это святое место.

– Да, и это место предоставляет нам нечто большее, чем убежище на ночь. – Держась рукой за поясницу, Брэнног поднялась. – Оно дарует благодать. И свет. Нас призвали те, кто был до нас. Позвали сюда, в это место, чтобы мы провели здесь эту ночь.

Тейган осторожно, с великим почтением коснулась алтаря.

– Этот храм построен каким-то правителем в ознаменование чьего-то доброго поступка. В знак верности данному слову. Построен рядом с дорогой, которой шли паломники. Это аббатство под названием Бэллинтаббер.

Она подняла руки и улыбнулась.

– Это то, что я вижу. – Она повернулась к мужу. – Да, это место святое, и мы попросим благословения у тех, кто нас сюда призвал.

– Как и тот правитель, что выстроил аббатство, – сказала Брэнног, – мы должны сдержать свой обет. Ойн, любимый, не принесешь мне мамину книгу?

– Принесу, только ты сядь. Сядь и посиди, Брэнног. Ты очень бледна.

– Я действительно устала, но, поверь мне, это надо сделать, нам всем это пойдет на пользу. Тейган…

– Я знаю, что нам нужно. Я сейчас…

– Сядь! – приказал брат. – Я сам принесу все, что нужно, а вы обе передохните минутку. Гелвон, заклинаю тебя, если они сейчас же не угомонятся – усади обеих силой!

Гелвону стоило лишь коснуться щеки Брэнног, взять ее за руку – и обе послушались.

– Что вы собираетесь сделать? – обратился он к Тейган.

– Мы должны сделать подношение. Вознести молитву. Собраться с силами. Ему сюда путь заказан. Кэвон не может сюда проникнуть. Не может видеть, что тут происходит. Сюда его власть не распространяется. А у нас есть возможность собраться с силами.

– Что вам потребуется?

– Ты лучше всех! – С благодарностью она расцеловала его в обе щеки. – Если ты поможешь Эймону, мы с Брэнног, обещаю, останемся здесь и переведем дух.

Когда он вышел, она быстро повернулась к сестре:

– Тебе больно.

– Это еще не схватки. Иногда бывает, что ребенок будто хочет тебя подготовить к тому, что будет, словно дает тебе заранее почувствовать эту боль. Ты скоро сама узнаешь. Это пройдет. Но отдых нам не повредит. То, что нам надо здесь сделать, потребует сил.

На отдых они отвели себе час. И на подготовку.

– Надо очертить круг, – сказала она мужу. – И сделать приношение. За меня не переживай.

– А меня ты попросишь не дышать?

– Нам понадобится твоя любовь, твоя вера. Твоя и Гелвона.

– Тогда считай, она у вас есть.

Они сотворили магический круг, зажгли огонь, и сразу же над ним в воздухе повис котел. Брэнног кинула в него травы, Эймон – растертые в порошок волшебные камни.

– Это все из дома, что мы себе построили.

– И вот еще. – Тейган открыла мешочек, всыпала в котелок горсть его бесценного содержимого. – А это – из дома, к которому мы стремимся. Разные мелочи – засушенный цветок, галька, кусочек коры.

– Это дороже серебра и золота. И все это мы подносим вам. А вот еще прядь волос моего первенца.

– И перо от моего верного ястреба. – Эймон внес свою лепту в уже бурлящий котелок.

– И этот амулет, что сделала мне мама.

– Ой, Тейган… – испугалась Брэнног.

– Она бы этого хотела. – Тейган бросила амулет в котелок.

– Мы вам даруем, что всего дороже, и слезы этой ведьмы – тоже. Отвар скрепим мы кровью под конец, покажем чистоту своих сердец.

Каждый процарапал себе ладонь ритуальным ножом, и от капель их крови тихо побулькивавший до этого котел бурно вскипел, и от него повалил дым.

– Отец и мать, от крови кровь, от плоти плоть! Без вас мы делу вашему верны. В священном этом месте, в этот час могущества и силы ждем от вас. Коль укрепите нас, не страшен нам Кэвон, и с вами нас не одолеет он. Три ведьмы будут как одна, и ваша сила нам нужна. Да будет так!

Пока произносилось заклинание, внутри стен поднялся ветер. Свечи вспыхнули ярче. А на последних словах ветер превратился в циклон и свет сделался ослепительным.

Шептавшие до этого голоса грянули колоколами.

Брэнног взялась за руки с братом и сестрой, и все трое преклонили колени.

Этот свет, голоса, этот ветер пронзили ее душу, потрясли ее. И еще в нее вошла сила. Неодолимая сила.

Потом все стихло.

Она поднялась, и все трое повернулись.

– Вы все светились! – воскликнул пораженный Ойн. – Горели, как живые свечи.

– Мы – трое. Трое детей Смуглой Ведьмы. – Голос Тейган окреп и эхом раздавался в звенящей тишине. – Но мы не единственные. Многие были до нас, многие придут после нас.

– Их свет – это наш свет; а наш свет – их. – Эймон воздел руки, потянув кверху руки сестер. – Нас трое, и мы – одно целое.

Напоенная светом, не чувствуя никакой усталости, Брэнног улыбнулась.

– Мы – трое. Мы рассекаем светом тьму, изгоняем ее из теней. И мы одолеем.

– По праву крови, – хором произнесли они, – мы одолеем.

Поутру, едва забрезжил рассвет, они продолжили путь. Этот путь пролегал по зеленым холмам, мимо сверкающих на солнце синих озер. К массивным серым камням Эшфорда, где навстречу им распахнули ворота и опустили мост, а солнце яркими лучами заливало озеро и землю, где они родились.

Дети Сорки вернулись домой.