Текст книги "Мелодия для любимой"

Автор книги: Нора Лаймфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Глава 2

Джесси включила мигалку поворота и заехала через каменные ворота на освещенную подъездную дорожку, ведущую к скоплению двухэтажных построек псевдоколониальной архитектуры, одну из которых она называла своим домом. Почти в каждом окне светились свечи и елки, но только не у нее.

Эдди припарковался сзади и выбрался из машины. Уперев руки в бока, он оценивающе огляделся.

– Послушай, Джесс, ты в самом деле поселилась здесь?

– Конечно.

– Но мы же давали обет не жить в кооперативах.

– Когда это было, – усмехнулась девушка, направляясь по тропинке к двери. На пороге постучала ногами, стряхивая снег с сапог, открыла замок, включила свет в прихожей и гостиной. – Вот мы и пришли. Давай свою куртку.

– Спасибо. – Эдди внимательно оглядывал тщательно прибранную комнату и традиционную мебель. – Если оставить сарказм, скажи, почему ты выбрала такое место?

– Это все мама. После смерти отца она устала от возни со старым домом. Он был такой огромный, требовал постоянных ремонтов.

– Верно, но у него было собственное лицо. Как у всех домов в нашем квартале.

Девушка пожала плечами.

– Пойдем на кухню. Там мы можем поговорить, пока будет готов кофе.

– Ты скучаешь по старому дому?

Джесси постаралась сохранить бесстрастное выражение лица:

– Здесь современное оборудование и вообще удобно… Быт без всяких хлопот…

– Я по своему скучаю. У родителей сейчас прекрасный дом, но это далеко не одно и то же.

Он взял у нее банку и, пока Джесси наливала воду в стеклянный кофейник, отмерил ароматный порошок.

– Жалею, что не смог приехать на похороны твоей матери.

– Я тебя и не ждала. Ты гастролировал Бог знает где.

– И все же. Твоя мать была удивительной женщиной. Я хочу сказать: жаль, что она ушла из жизни.

Джесси молча уставилась в его темные бархатные глаза.

– Тебе, наверное, приходится нелегко и тоскливо, особенно накануне Рождества?

– Иногда. Прошло больше полгода, и все же…

Эдди приподнял ее подбородок, заглянул в лицо:

– Я могу чем-нибудь помочь? Можешь на меня рассчитывать…

Хотелось бы Джесси поверить ему, но не получалось. Если бы даже он не обошелся с ней так паскудно, оставив полным обиды сердце, прошло слишком много времени. Они разбежались в стороны и давно уже не друзья, на что бы он сейчас ни претендовал. А предаваться воспоминаниям – ни к чему, какой в этом смысл?

– Пойдем поговорим, пока варится кофе, – холодно предложила она.

Он последовал за ней в гостиную.

– Так расскажи, как ты живешь, кроме того, что играешь на флейте для старика Эндрюса в Вустерском симфоническом?

Джесси присела в кресло, соображая, как реагировать на сарказм, прозвучавший, как ей показалось, в голосе Эдди.

– Наш симфонический, конечно, не твой Детройтский, но тоже кое-чего стоит. – Гость немного смутился, а она продолжила: – Я в основном преподаю. В средней школе и колледже.

– Вот как? В колледже? Значит, ты получила степень?

– Да, по музыковедению.

– Молодчина. – Расхаживая по комнате, Эдди подошел к полке с книгами. – Хотя, что удивительного? Ты всегда прилежно училась. – И опять ей послышался намек на насмешку, однако она в ответ промолчала.

Гость пересек комнату, заглянул в пустой камин, направился к углу, где стоял музыкальный центр.

– Присядь, – попросила Джесси. – От твоего хождения я нервничаю.

– О, извини. – Но, прежде чем сесть, Эдди нажал кнопку стереосистемы, и в динамике зазвучал легкий рок. – Я слышал, Эндрюс уходит на пенсию после рождественского концерта? – Он сел в кресло напротив нее, положил локти на колени и стал постукивать кончиками пальцев друг о друга.

– В общем… Да. У него с сердцем неважно, с прошлого лета участились приступы.

– Жаль. Трудно будет найти ему замену.

– Да. – У Джесси мелькнула мысль, не сказать ли ему, что надеется получиться это место? Но тут она вспомнила намерение не допускать его в свою жизнь. К тому же он вряд ли поймет ее стремление, а главное профессиональную способность занять дирижерский пост. – Ну как? Тебе здесь нравится?

– Для кооператива – ничего. Вполне солидно. Чувствуется прочность. Хорошо, что ты привезла сюда столько мебели из старого дома!

Джесси удивленно вскинула голову:

– Ты помнишь ее?

– Конечно.

Тронутая таким ответом, девушка едва не предложила Эдди осмотреть весь дом, но вспомнила о своем кабинете – бывшей комнате матери. Там висела афиша с портретом ее любимого дирижера – женщины, и были разбросаны записи, относящиеся к предстоящему весной концерту, где, даст Бог, Джесси предстанет за дирижерским пультом. И дело вовсе не в смущении, которое она сейчас испытывала. Просто не желала, чтобы Эдди понял ее амбициозные намерения стать во главе оркестра и начал задавать ехидные вопросы.

– Судя по запаху, кофе уже готов.

Это являлось хорошим предлогом сбегать на кухню. Но и тут, пока Джесси готовила поднос, беспокойство не отпускало девушку. Ну с какой стати Эдди вернулся в Вустер? Почему я не прогуляла сегодня репетицию? И зачем пригласила его к себе?.. Возникало ощущение, будто она сама подожгла бикфордов шнур и теперь ждет, когда все взорвется.

Вернувшись в гостиную, Джесси поставила серебряный поднос на кофейный столик. В ее отсутствие гость переключился на другую музыкальную волну, но по-прежнему расхаживал по комнате.

– Ты все еще кладешь один кусочек сахара? – спросила она.

– Нет, мне без сахара. А кто это?

Эдди держал маленькую фотографию в рамке. От неожиданности Джесси уронила ложечку.

– Его зовут Евгений Горошко. Он потомок эмигрантов, приехавших в Штаты в двадцатые годы.

Эдди усмехнулся:

– Гений?

– Ев-ге-ний, – произнесла она по слогам. – Или Женя. Тоже преподает в здешнем колледже.

– Похоже, твой очередной ухажер?

– Разве когда-нибудь у меня были, как ты выражаешься, очередные ухажеры?

– А как же? Ты уже в десять лет начала подыскивать подходящую партию. Так это мистер Суженый?

– Пожалуй. В нем есть все, что привлекает в настоящем мужчине. – Джесси попыталась дерзко улыбнуться.

– Гм, я и не подозревал, что тебе может понравиться профессор в твиде.

– Почему бы и нет? У нас много общего: работа, знакомые, взгляды на традиционные семейные ценности и другие важные в жизни вещи… Мы оба любим, например, тихие вечера дома.

– А сколько ему лет?

– Только тридцать два. Борода его старит.

Эдди поставил фото на кофейный столик и присел на софу.

– Какой предмет он преподает? Русский язык и литературу.

– В самом деле? Значит, он из русских выходцев! Должно быть, интересный парень.

– Да. – Джесси искала способ отвлечь Эдди от расспросов, касающихся ее лично, поэтому напрямик спросила: – А ты встречаешься с кем-нибудь?

Он улыбнулся.

– Ее зовут Рут Альфан. Мы познакомились год назад в Толидо, где ее снимали для обложки «Вечернего клуба».

– Так она фотомодель?

– Да.

Могла бы и догадаться, усмехнулась про себя Джесси, красотки как раз в его духе. Но вот чего она не ожидала, так это боли, которую вдруг испытала.

– У вас это серьезно?

Ответил Эдди не сразу:

– Может быть.

– Вот как? – Эдди Палмер никогда не относился серьезно к кому бы то ни было. – Как же вы общаетесь с Рут? Как фотомодель она должна бы жить в Нью-Йорке?

– Работает там, но отдыхать часто приезжает к родителям в Толидо.

– О, я знаю, какое это чудесное место на озере Эри, – притворно восхитилась девушка, а про себя подумала: вот причина, по которой он захотел получить место в Детройтском симфоническом! Чтобы быть ближе к Рут… – Хочешь клюквенного пирога? – Дрожащей рукой она протянула тарелку. – Его пекла моя сестра.

– Спасибо, нет. А как поживает Пег?

– Отлично. Поверишь, она ждет уже первого внука.

– Вот как? Хотя, что я удивляюсь! Она же на девятнадцать лет старше тебя… А где она живет?

– В Буффало.

– Это нехорошо, – покачал головой Эдди.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, я надеялся, после смерти матери сестричка не оставит тебя одну.

– Ну я не совсем одна. Хоть Пег и живет и не близко, мы часто навещаем друг друга. У меня есть мои студенты, наш симфонический оркестр, где полно друзей, Евгений – так что скучать мне не дают. – Необъяснимо взволнованная, Джесси взяла фотографию и вернула ее на место.

Они затронули почти все темы, о которых говорят люди после долгой разлуки: дом, работа, дела на любовном фронте. Пора бы ему и уходить. Чего он сидит? И почему хмурится, даже когда улыбается?

– Ну, мне пора в путь.

Он словно услышал ее мысли. А ведь и правда было время, когда они, юные и глупые, верили, что могут читать мысли друг друга. Наверное, и сейчас могут, но далеко не все, слава Богу.

Наступила неловкая пауза. Джесси охватило неясное беспокойство.

– Знаешь, я внимательно изучил твои полки. Неужели хранишь любительские фильмы о школе и первых восемнадцати годах нашей жизни? Невероятно!

– А что такого? Я все сохраняю, даже кадры, которые на восьмимиллиметровке снял когда-то отец. Надеюсь, ты не хочешь увидеть их сегодня? Там ведь часов на восемь, – взмолилась Джесси.

– Нет, конечно, – вздохнув, ответил Эдди.

Он явно расстроился, однако ей было плевать на это. Она не собиралась погружаться вместе с ним в воспоминания. Их дружба кончилась, когда десять лет назад летним утром они проснулись на горе Барс.

– Может, как-нибудь дашь мне кассеты на время?

– Обязательно. – Джесси продолжала стоять, намекая, что визит гостя закончен.

– Если честно, я бы сейчас с удовольствием посмотрел, как мы играли под фонограмму, изображая великих музыкантов. – Он наградил девушку своей самой очаровательной улыбкой.

– Это несерьезно.

– Ну же, Джесс. Сколько мы потратим времени? Три-четыре минуты?..

Она все же стояла на своем:

– Уже поздно, тебе придется подождать до следующего раза, когда я найду пленку… И, должна предупредить, ты можешь разочароваться. В памяти прошлое представляется более привлекательным.

Эдди нахмурился.

– В чем дело, Джесс?

В его голосе прозвучала неподдельная озабоченность. Отвернувшись, но чувствуя на себе пристальный взгляд, девушка тихо ответила:

– Ни в чем.

– Извини, – наконец сказал он после напряженного молчания. – Я, похоже, чересчур настойчив, а?

Джесси замерла, сообразив, что они, как и раньше, настроены на одну волну.

– Чего ты хочешь от меня, Эдди?

– Не знаю. – Он поднялся с софы, опять беспокойно заходил по комнате, потом с неизменной улыбкой повернулся к ней: – Черт, действительно пора уходить – мне же далеко ехать.

И не думая возражать, она достала куртку из встроенного шкафа и протянула гостю.

– Спасибо за кофе. – Он поднял воротник и пошел к двери.

Девушка импульсивно схватила его за руку.

– Подожди, Эдди. Прости, если твой визит не стал таким, как тебе хотелось бы. Но… минуло столько времени с нашей последней встречи. Мы оба изменились, у нас появились новые интересы и новые друзья. А все это… – она махнула рукой в сторону полки с кассетами, – далекое прошлое. Нет, у меня сохранились добрые воспоминания, но… дружба кончилась. Это случилось так же естественно, как кончается детство.

– Даже добрая дружба?

У Джесси вдруг сжалось сердце.

– Особенно она.

Эдди покорно кивнул и шагнул за порог в снежную ночь.

Девушка закрыла дверь, как только тронулся «мерседес». В гостиной рассеянно собрала посуду, отнесла на кухню. Мысленно она твердила себе: я права. Между нами нет ничего общего, но даже если и было бы, бесчувственное отношение Эдди девять лет назад мешает нашему сближению. Да мне и гораздо лучше без него с его дурацкой игрой под фонограмму…

Зевнув, Джесси решила выбросить все из головы и хорошенько выспаться, но тут ее внимание привлек красный глазок кинопроектора. После минутного колебания она включила его.

Не то чтобы меня действительно интересовали наши детские глупости, уговаривала она себя, вставляя кассету, просто любопытно и не более того…

Экран ожил в тот момент, когда староста класса объявил их – Эдди, ее и еще трех друзей – как выступление группы «Роллинг Стоунз». Последовали одобрительные аплодисменты и свист. Они заиграли, и студенческая аудитория взорвалась.

Даже сейчас Джесси поразило совершенно раскованное подражание Эдди прославленному солисту. На том расстоянии, с которого Пег снимала тогда эту сцену, не имело значения, что внешне семнадцатилетний высокий и худющий Эдди совершенно не был похож на Мика Джэггера. Эффект сходства достигался манерой двигаться на сцене. Он просто неистовствовал, и публика сходила с ума.

Джесси опустила голову, не желая видеть, как сама изображала не менее знаменитую Кейт Ричардс, какой дурочкой выставилась она тогда перед всеми.

Их номер закончился, и сквозь аплодисменты прорвался ободряющий возглас сестры: «Молодцы, ребятки!», а на экране Эдди кружил в объятиях свою подружку – смеющуюся семнадцатилетнюю Джесс.

Девушка прокрутила на скорости следующие кадры, пока на экране не появился совсем другой эпизод. Лето, после окончания школы прошел месяц, до поступления в колледж оставалось еще недели три, и они с Эдди собрались в очередной поход в горы.

«Вот они, всемирно известные альпинисты…» – тоном репортера комментировала происходящее Пег, обожавшая все снимать на пленку.

Джесси сползла на краешек кресла. Воспоминания и вызванная ими боль, казалось, скрутили ее в узел. Она давно забыла, каким беззаботным, счастливым, просто золотым может быть лето.

«Чтобы выжить в суровейших условиях отрогов Аппалачей, – продолжала Пег комментарий, – турист должен быть хорошо подготовлен и иметь соответствующее снаряжение. – Крупным планом камера показала грубые ботинки Джесси, и тут прозвучало: – Сделай же чего-нибудь, а то ты стоишь как мумия».

Исполняя желание, Джесси подкралась и ткнула тросточкой в зад Эдди, копавшегося в автомобильном двигателе. Он резко выпрямился, стукнувшись головой о поднятый капот, и громко выругался…

Сидя теперь в темной гостиной, Джесси невольно закусила дрожащую губу и с трудом перевела дыхание. В следующую секунду по ее щекам скатились две горячие слезинки.

Она смотрела, как Эдди сливается с ней в пародийном танго и его густые вьющиеся темные пряди образуют четкий контраст со строгим пучком ее гладко зачесанных волос. Девушка всматривалась в молодые, открытые, бесхитростные лица, пытаясь понять, догадывался тогда хоть один из двоих, что, когда солнце взойдет на следующее утро, они будут уже не друзьями, а любовниками.

Глава 3

К половине четвертого уже становилось по зимнему сумеречно. Джесси Уолш пересекла четырехугольный двор колледжа так быстро, как ей это позволяли сапожки на кожаной подошве. Истоптанный днем в кашицу снег начал опасно обледеневать. Она зябко куталась в белое шерстяное пальто.

По открытому двору гулял порывистый ветер, раскачивая высокую светящуюся огнями ёлку в центре газона и заставляя слезиться глаза девушки. В сотый раз Джесси обругала Эдди Пал-мера за то, что промаялась из-за него полночи. О, она пыталась заснуть, но и несколько часов спустя после того, как тот уехал, сам воздух дома, казалось, был наполнен мужским присутствием. Она все еще слышала глубокий тембр его голоса, чувствовала шикарный запах дезодоранта и кожаной куртки. Одним коротким визитом Эдди всколыхнул в ней давно забытые чувства.

Разве сейчас он имеет для нее какое-нибудь значение? – думала она. Все кончено. Разумеется, им еще придется встретиться на паре репетиций, потом на концерте, но уже не повторится безумие прошлой ночи, не будет дружеской болтовни, как и приглашения в дом на кофе. После вчерашнего довольно холодного прощания она не удивится, если он теперь даже не поздоровается с ней.

– Джесси!

Узнав голос Евгения, она обернулась на ступеньках. Он подбежал и, вынув трубку изо рта, поцеловал ее. Девушка инстинктивно отстранилась, чувствуя неловкость от такого публичного проявления чувств.

– Ты наверх?

Она кивнула и поспешно нырнула в теплое здание.

– Хочу взять кое-что из кабинета для урока в четыре часа.

– Я тебя провожу.

Они поднялись по лестнице на второй этаж, Джесси отперла маленькую комнатку, которую справедливо называла своим закутком. Евгений закрыл за ними дверь, и закуток уменьшился еще больше. Он не был очень высок ростом, скорее широким и солидным.

Евгений расстегнул пальто, снял и по-хозяйски положил на ее письменный стол свою каракулевую шапку. Его тонкие песочного цвета волосы чуть потрескивали от статического электричества.

Джесси переложила шапку на стул и открыла портфель.

– Какие у тебя планы на обед? – спросил он.

Она тепло улыбнулась, надеясь сгладить напряжение, оставшееся после их недавнего спора.

Евгений выбил трубку в пепельницу, которую девушка держала специально для него.

– Ничего особенного.

В пять заседание кафедры, которую собираемся завершить пиццей. Ее уже заказали заранее.

– Жаль. Я надеялся, мы пообедаем вместе. Ладно. Может, тогда завтра?

– Да, конечно, – торопливо и чуть виновато ответила Джесси.

По пятницам они всегда обедали вместе. Брали блюда на дом в итальянском ресторанчике, потом смотрели взятый напрокат фильм у нее в гостиной. Это стало уже привычным.

– Почему не позвонила мне вчера? Ты же всегда звонишь после репетиции.

Отвернувшись, Джесси быстро выбрала в шкафу нужный альбом с пластинками и засунула его в портфель, у нее сжалось сердце. По правде говоря, она просто забыла позвонить. А после ухода Эдди так расстроилась, что стало не до того.

– Прости… – Девушка хотела было сказать ему о своем госте, однако инстинкт подсказал не делать этого, хоть непонятно почему. – Я устала и сразу легла спать…

– Эх, ты… – Евгений вздохнул так, словно разговаривал с ребенком, испытывавшим его терпение. – Разве не знаешь, как я волнуюсь, когда ты остаешься ночью одна? В следующий раз звони обязательно, ладно?

Джесси кивнула, открыла ящик стола, подбирая нужные для занятий карточки.

– Договорились? – настаивал он.

Пальцы девушки замерли. Забота Евгения о ее безопасности всегда умиляла, но сейчас что-то в его тоне настораживало.

– Конечно, буду звонить. – Она закрыла портфель, бросила взгляд на часы и поспешила к двери.

Евгений схватил ее за руку.

– Могу я спросить насчет нашего вчерашнего выяснения отношений?.. Ты подумала о том, что я сказал?

– Да, я же обещала. – Джесси попыталась высвободиться, но он лишь сильнее сжал девичье запястье.

– Я говорю серьезно. Мы уже долго знаем друг друга, оба – взрослые люди, а на дворе не прошлый век. Никто нас не осудит и не удивится, если мы чуть отпустим повода… Тебе не кажется, многие просто поразились бы, узнав, насколько наши взаимоотношения невинны.

Джесси нахмурилась, потерла точку между бровями, потому что вдруг весь лоб заломило.

– Я сказала подумаю, и ты дал мне время до воскресенья.

Кивнув, Евгений отпустил ее.

– Об этом вроде и голову ломать не стоит – не военную же стратегию предстоит разрабатывать… Если ты действительно любишь меня, почему бы нам не спать вместе? Мне кажется, что что-то не так или ты просто недоговариваешь…

Джесси покраснела.

– О чем, например?

– Если тебя беспокоит твоя половая дисфункция… – У нее выпучились глаза. – Тут нечего стыдиться. Мы могли бы вместе сходить к врачу.

– Спасибо. Мне только дисфункций, как ты выражаешься, не хватает. Какие глупости!

– Ну а как ты объясняешь твою сдержанность? Среди знакомых нам пар нет ни одной, которая не была бы в интимной близости.

– В самом деле? Ты это сам проверял?

– Не брюзжи – я только пытаюсь помочь.

Джесси сделала глубокий вдох:

– Знаю. Может, у нас… вернее, у меня и есть проблема, но не в том, на что ты намекаешь… Я же прошу – дай мне время… А сейчас я должна бежать на урок.

Она снова двинулась к двери, но Евгений вдруг стремительно притянул ее к себе и крепко поцеловал. Девушка напряглась, инстинктивно сопротивляясь. Это-то он и принимает за дисфункцию, подумала она и попыталась заставить себя расслабиться. Ей не хотелось огорчать его еще больше. Он чудесный человек. Пусть в последнее время их отношения немного напряженные, какими не были в недавнем прошлом, в будущем они несомненно улучшатся.

Прошла целая вечность, когда он наконец поднял голову и улыбнулся.

– Так-то лучше. – Евгений наклонился, чтобы поцеловать ее еще раз, но Джесси решительно оттолкнула его.

– Меня правда ждет работа.

И все равно он заключил ее в объятия, напоминавшие скорее захват борца.

– Хватит! – уже рассердилась девушка.

Неожиданный стук в дверь застал их врасплох. Евгений расслабил руки, Джесси высвободилась, быстро поправила волосы и открыла дверь. Думала, пришел какой-нибудь учитель или студент. Уж кого-кого, но увидеть Эдди Палмера она совсем не ожидала.

– Привет, Джесс, – проронил тот и с прищуром взглянул на Евгения.

Она не сразу обрела голос:

– Ч-что ты здесь делаешь?

Евгений не преминул приобнять ее за плечи и спросил:

– Кто это?

– А вы кто? – парировал Эдди.

– Похоже, вас нужно познакомить, – вмешалась Джесси. – Эдди – это мой друг Евгений Горошко. А Эдди Палмер – музыкант, солист на нашем рождественском концерте. – Ей хотелось бы ограничиться обычной формальностью, но, увидев озадаченность в глазах Евгения, она поняла, что не может так поступить. – К тому же Эдди мой старинный школьный приятель. Он недавно вернулся в Штаты после нескольких лет пребывания за границей.

Мужчины оглядели друг друга, прежде чем обменяться рукопожатием.

– Надеюсь, я не помешал? – поинтересовался Эдди. У Джесси не было сомнений – он прекрасно понял, чему помешал. – Вот решил навестить тебя.

Она хотела было напомнить, что он вчера вечером уже навестил ее, но вовремя сдержалась, чтобы не выдать себя:

– Как приятно. У нас почти не было времени поговорить вчера.

Эдди перевел взгляд с нее на Евгения и демонстративно взял ее портфель.

– Ты ведь собралась на урок? Тогда разреши мне по старой привычке нести твой портфель.

Краешком глаза она видела – Евгений готов закипеть.

– Какая жалость, что вы приехали в столь неурочное время, мистер Палмер. У Джесси занятия начинаются как раз в четыре.

– Вот как? У вас, надо полагать, тоже?

– Нет, я на сегодня уже закончил.

– Тогда мы с вами распрощаемся. Рад знакомству. У вас занятное имя – Ге-ний…

– Ев-ге-ний, – сухо поправил тот.

– Извините, если спутал. У меня с именами вечная проблема.

– Я вечером позвоню, Джесси, – хмуро бросил Евгений. – Нет, лучше заскочу к тебе. Заседание кафедры кончится, так что к семи ты наверняка уже будешь дома. Договорились? – Он с вызовом взглянул на Палмера.

– Да, разумеется.

– Пока, – любезно сказал Эдди, попрощавшись. Выйдя в коридор вслед за девушкой, он ехидно хохотнул: – Веселый парень, этот твой профессор…

Джесси не удержалась от улыбки и тут же пожалела об этом. Им же уже не по пятнадцать лет, чтобы то и дело подтрунивать над кем бы то ни было.

– Тебе не следовало делать это, – довольно сухо бросила она, спускаясь по ступенькам в учительскую.

– Делать что? – ухмыльнулся Эдди.

– Насмехаться над ним. Это не просто какой-то парень, а человек, который готов сделать мне предложение. И мне он нравится… очень.

Эдди лишь пожал плечами, мол, дело вкуса. Тогда Джесси нетерпеливо спросила:

– А зачем собственно ты здесь?

Палмер присел на подоконник, скрестив ноги. Девушка заметила, что секретарша наблюдает за ним из открытой настежь приемной с нескрываемым любопытством. Да разве можно ее осудить? Ведь Эдди видный, нет, просто красивый мужик, Джесси сама с трудом отводит от него глаза.

– Ты не поверишь, но я соскучился по тебе, – простодушно улыбаясь, ответил он.

– Не поверю.

– Ладно, тогда послушай, В Детройте я играю еще и в джаз-банде, не хочешь приехать посмотреть на нас в воскресенье вечером?

– В джаз-банде? – отозвалась она как эхо.

– Ага. Ты же знаешь, я всегда играл джаз в свободное время. У нас подобрались отличные ребята, и заведение вполне уютное.

Чего я так раздражена? Какое мне дело до Эдди? Забот и так хватает, думала Джесси, стараясь взять себя в руки.

– А на чем ты играешь? – спросила она наконец.

– На фоно, как в старые добрые времена.

Джесси откинула назад длинные светлые волосы и холодно проронила:

– Старые времена давно прошли. Я, например, уже в эти игры не играю. Слишком занята.

Эдди фыркнул.

– А что с твоей основной работой?

– Имеешь в виду симфонический оркестр?

– Конечно. Ты получил одно из лучших мест, о котором можно только мечтать, и вместо того, чтобы целиком посвятить себя делу, напрасно растрачиваешь энергию.

– Как-как? – рассмеялся он. – Говоришь, как заправская учительница или моя маман.

– Я знаю, тебе никогда не сиделось на месте, но, Эдди, тебе пора стать серьезнее.

Палмер криво сжал губы:

– Было время, когда такая мысль даже не пришла бы тебе в голову. Что с тобой случилось, детка?

– Наверное, я повзрослела, а ты нет…

У него вытянулось лицо:

– Ну, спасибо, подружка!

Джесси вдруг сообразила, что принимает разговор слишком близко к сердцу, хотя неизвестно почему. Реакция на его внезапное появление? Нет, скорее, на привычную, но давно забытую его манеру над всем и вся иронизировать.

– Эдди, если ты только хотел пригласить меня послушать джаз, почему просто не позвонил? Зачем ты все же приехал?

– Если коротко, мне недостает нашей дружбы, Джесс, и теперь, когда я сюда вернулся, хотелось бы возродить ее.

– Вот как?

– Да.

– Взять щелкнуть, словно имеешь дело с выключателем, и готово?

– А почему нет, если специально не усложнять? Не понимаю, почему ты встречаешь это в штыки.

– Не хохми.

– Ничего не могу с собой поделать.

Джесси прикрыла глаза пальцами и простонала:

– Я же вчера тебе ясно сказала.

– Ясно только одно, подруга, в отличие от тебя я не могу забыть о тех восемнадцати годах, которые мы провели когда-то бок о бок. Ты слишком переплелась с моей жизнью. Как это тебе удалось, Джесс, сам не понимаю…

Под его откровенно пристальным взглядом ей стало неловко.

– Если все так, почему же ты не разыскал меня раньше? Сейчас декабрь, Эдди, а ты вернулся в Штаты, как я знаю, еще в августе.

– Разве я не говорил уже, как был занят. Ты хоть представляешь, что значит включиться в работу Детройтского симфонического? Пять, а то и шесть концертов в неделю, постоянно обновление программы, разучивание новых партитур…

– Но у тебя же находилось время для Рут и своего джаза?..

– Если хочешь знать правду, я боялся звонить.

Джесси рассмеялась.

– Ты? Боялся?.. Рассказывай кому-нибудь другому, только не мне.

– Я чувствовал, что меня ожидает неласковый прием. И не ошибся.

Джесси на секунду растерялась, но выручил звонок.

– Я должна идти. У меня урок.

– Могу я поприсутствовать?

– Нет! – Да что с ним в самом деле? – мелькнуло у нее в голове.

– Почему?

– О, не знаю. Просто не хочу, – заупрямилась девушка.

– Ну же, обещаю не бросать шарики из жеваной бумаги, передавать записочки и задавать дурацкие вопросы.

Джесси почувствовала, что попала в западню, и честно ответила:

– Ты меня будешь отвлекать.

Эдди рассмеялся, обнял ее за плечи и, прижав к себе, сказал:

– Не буду. Ты всегда прекрасно владела собой…

Он сел в последнем ряду, как бывало обычно в школе. «Хулиганский ряд» называли его учителя. Студенты с любопытством поглядывали на незнакомца. Он же невозмутимо вытянул в проход длинные ноги, скрестил руки на груди и только посверкивал своими дьявольски темными глазами. Стоя за кафедрой, Джесси постоянно ощущала его изучающий взгляд. Я, должно быть, кажусь ему простушкой, подумала она, в домашней вязки шерстяной кофте и бежевой юбке, в скромных сапожках на низком каблуке.

Черт бы побрал, кляла девушка его и нелепую ситуацию, в которой она оказалась. Это же моя жизнь, а не шутка какая-нибудь. Она оглядела класс, призвала на помощь все свое самообладание и начала.

Как всегда, Джесси хорошо подготовилась к лекции. Однако взволнованная личными переживаниями, закончила ее на десять минут раньше срока. Поэтому и решила наказать Эдди за собственную поспешность. Она извинилась перед классом, чтобы представить студентам, словно так и было задумано, посетившего их гостя.

Когда Джесси объяснила, чем занимается Эдди, глаза студентов загорелись любопытством.

– Если есть вопросы, я уверена, мистер Палмер с радостью вам ответит.

Поднялась дюжина рук. Молодежь спрашивала о его вкусах и музыкальных пристрастиях, любимых композиторах – классиках и современных, даже о его заработках. Готовы были и дальше мучить, но выручил звонок.

– Ну и устроила ты мне, училка, – сказал ей Эдди, когда студенты разошлись.

Девушка повернулась к нему спиной, вытирая доску. Да уж, неплохо я его подставила. Впрочем, Эдди молодец, отметила она про себя. Справился не без изящества и юмора.

– Ну и где здесь после такой встряски можно хорошо поесть? – спросил он.

– Что? – оглянулась девушка через плечо.

– У тебя, надеюсь, есть любимый ресторан? – Он хлопнул себя ладонью по лбу. – Еще один повод для моего приезда – пригласить тебя на обед.

Ей было не смешно.

– Единственное, чего я хочу, Эдди, так пойти домой и напялить на себя махровый халат…

– И это годится. Мы можем захватить пару гамбургеров по пути.

Джесси вздохнула:

– А ты упрямый!

Эдди покачал головой, чуть скривив свой чувственный рот.

– Ладно, так и быть, давай пообедаем, но в студгородке.

– Здесь?

– Да. – Не желала она идти в ресторан, где разговор мог бы стать слишком личным, и уж совсем не хотела приглашать его к себе. – Так быстрее.

– Ах, конечно, я и забыл. Твой Гений придет к семи. Укутайся получше – на улице холодно.

– Перестань называть его так, – потребовала Джесси.

Эдди дважды обкрутил шарф вокруг ее шеи, намеренно туго прикрыв рот.

– Всегда жаждал сделать это.

– Что?

– Заткнуть учителю рот кляпом.

На улице уже вечерело, в синем небе сверкал месяц.

– Чудесное место, – заметил Эдди, вышагивая следом за Джесси по ухоженному дворику.

– Таким и должен быть колледж в Пенсильвании. Кирпич, плющ и обсаженные кленами тропинки.

– Ты счастлива здесь, Джесс?

– Разумеется, – механически, без эмоций ответила она.

– Так у тебя все хорошо?..

Она удивленно взглянула на спутника.

– Да, моя жизнь полна, и это не может не радовать.

– А чему ты учишь, кроме музыковедения?

– Только этому. Но я еще руковожу хором. А в средней школе у меня два урока теории и струнный оркестр.

Ошеломленный, Эдди замедлил шаги.

– Ты еще и дирижируешь?

Она резко обернулась.

– Да.

– Будь я проклят! – улыбнулся он.

– Может, и будешь.

Эдди рассмеялся.

– И когда ты решилась попробовать?

– Еще на первом курсе. Чему ты поражаешься?

– Прости. К такой новости нужно привыкнуть, ты была такой тихой.

– Тихая не значит робкая, Эдди.

– Тогда меня удивляет, что ты не заинтересована в месте Эндрюса.

– Кто говорит, что не заинтересована? слишком поздно она сообразила, что проговорилась, и покраснела.

Эдди промолчал. Джесси почувствовала – он смотрит будто сквозь нее, словно перед ним пустота, и растолковала это на свой лад. Он не считает меня способной, полагает, я стала просто зарвавшейся нахалкой… И она поспешно сменила тему.