Текст книги "Мерант верит в чудеса (СИ)"

Автор книги: Нора Алер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Дождь – по-прежнему хорошая примета. Но он не предвещает настоящего, того самого чуда. Оно не спешит, позволяя времени смеяться шелестом песка в песочных часах. Песок наполняет театр с каждой новой парой обуви, и Одетта день за днём сметает его, пока не обопрётся от усталости на трость или швабру. И даже когда она хромает домой, стук её трости безукоризненно ритмичен и музыкален. Где бы месье Мерант его ни услышал, он стучит своей тростью в такт её и выстраивает шаги под этот ритм. Его собеседники невольно перестраиваются тоже, иногда сам директор ходит так, как задаёт ему Одетта. Но вряд ли это понимает кто-то, кроме месье Меранта.

– Я не получаю от танца прежнего удовольствия. Думаю, мне пора оставить сцену и заняться обучением молодого поколения.

– Что вы, месье Мерант, что вы такое говорите! Оставить сцену в расцвете славы! Как можно?

– Лучше, чем оставить по немощности, господин директор. Меня учила мадам Этель Маури, и она не считала, что балет должен превращаться в каторгу. Она сгоняла с нас семь потов, но мы выходили с занятий счастливыми. Когда ты утомлён, ты ничего не чувствуешь и ничего не можешь вложить в танец. Зрители это видят. Скоро они разочаруются во мне.

– Не говорите глупостей, месье Мерант! Вы устали? Так возьмите отпуск. Вы же здесь безвылазно сидите. Съездите куда-нибудь, отдохните, наберитесь новых сил и свежих впечатлений…

– При всём уважении, господин директор, мне не нужен отпуск. Мне нужно сменить вид деятельности. Как учитель я принесу театру больше пользы.

– Я категорически не согласен, месье Мерант. Вы будете выступать.

Месье Мерант выходит на балкон в классе кордебалета и наблюдает, как учат молоденьких девиц другие. У кого-то хромает дисциплина, кто-то не способен объяснить, как правильно выполнять элементы… Им всем ещё очень далеко до мадам Маури.

Но когда месье Мерант своего добьётся, он попробует учить так, как учила она.

***

Неужели он вправду сам виноват во всём, что случилось?

***

Уйти со сцены получается, лишь когда сменяется директор. Новым главой театра назначен Вокорбей, он подписывает все бумаги почти сразу, без долгих уговоров. Имя Луи Меранта на афишах заменяет имя Розиты Маури.

– Теперь ты – главная звезда сцены, – улыбается месье Мерант.

– А ты нашёл в себе смелость идти дальше, – улыбается Розита. – Станешь настоящим преемником тётушки. Она тобой гордится.

– Только я собой не горжусь.

– Ждёшь?

– Жду. Жду так долго, что пережил всё, что только можно. Ты видела мой гнев, мою боль, мою грусть, и теперь осталось лишь одно – моя усталость. Унылое будет зрелище, если я станцую, и зрители увидят меня таким, каков я есть. Бессильным трусом и глупцом.

– Вокорбей опять всем рассказывал про рёбрышки… – Розита отводит взгляд. – Знаешь, тётушка считает, ты должен оставить всё это. Она так и останется одна. Она же никого к себе не подпускает.

– Она горда и упряма. Я тоже. Если в гордости я ей уступлю, то в упрямстве – нет.

***

Первым уроком мадам Маури был урок с лужей. Его месье Мерант никогда не проводит. Он не любит детей и не хочет ради них погружаться в личные, тёплые, счастливые воспоминания. Он держится отстранённо и строго, его уважают и боятся. Он повторяет за мадам Маури даже то, что в детстве его раздражало и злило, но редко берёт на вооружение то, что когда-то приводило его в восторг. Пусть девицы не пробуют протереть зеркало, используя лишь ноги, не тренируют пять позиций на каждой ступени большой лестницы, они всё же чему-то учатся.

Да, изыски мадам Маури остаются для месье Меранта запретными. Программа выходит более строгой, более скучной, как и он сам. Ореол славы избавляет его от критики, если ученицы не способны удовлетворить требованиям месье Меранта, это не его вина. Но он чувствует, что всё ещё не в силах повторить уроки своего учителя, как и нащупать свой собственный путь на новом поприще.

Он не жалеет об уходе со сцены, тем более что по вечерам никто не мешает танцевать в своё удовольствие. К тому же, Одетта невероятно привязана к своему месту силы и часто заканчивает уборку именно на сцене. Тогда он может увидеть её дважды за день, и это прекрасно.

Но в классе его первое время охватывает чувство беспомощности, и гордость иногда колко напоминает, что раньше он был лучшим в своей профессии, а теперь – самый заурядный. Другие преподаватели и Розита твердят обратное, и месье Мерант из вежливости соглашается с ними. Со временем он чувствует себя увереннее и больше не стремится хватать звёзды с неба. Некоторые учителя остаются непревзойдёнными. Этель Маури – одна из них.

***

– Надеюсь, ты не танцовщица? – говорит Мерант, помогая подняться неловко упавшей девице. На ней балетная пачка, но в классе её ни разу не было. Мало ли что.

– Танцовщица.

– Кто бы мог подумать. Возвращайся в класс.

– Хорошо!

Руки у девицы грубые, после падения к ладоням прилип песок. Сотни раз ругаешь учениц за то, что не вытирают ноги при входе, а им хоть бы что. Раздражение месье Меранта нарастает, сегодня он будет стесняться в выражениях ещё меньше, чем обычно. Они заслужили.

Хотя на самом деле заслужил он.

Ведь он и вправду виноват в том, что случилось?

– Вот величайший балетмейстер всех времён, – нараспев произносит Вокорбей, чьи туфли, к счастью, начищены до блеска. – Талантливейший хореограф во Вселенной и за её пределами. Красавец. Он гордец. Силач. Просто богатырь. Настоящий ле мужик!

– Вы что-то от меня хотели?

– Как ты угадал? Да! Я записал в твой класс Камиллу ле О.

Месье Мерант вздыхает. Просто повторить то, что сделала мадам Маури. Выгнать девицу после первого занятия.

– Спасибо.

Он не оставит ей ни единого шанса. Ни одного на пребывание здесь, в этих стенах. Здесь не властна магия денег, магия рёбрышек, и как бы сильно ле О ни нужна была роль Клары в «Щелкунчике», она её не получит.

Лицом девица совсем не похожа на мать. Вероятно, уродилась в барона. Она куда стройнее, чем Реджина в её годы, и энергичнее, но ни о каком балете речи идти не может. Шпагат даётся ей неимоверным усилием.

– Занятие окончено, и покидаешь нас сегодня ты. У тебя энергия пули, но лёгкость замученного слона. Так что топай.

Камилла трогается с места, но тут раздаётся стон девицы, застрявшей на шпагате. «Вы сказали, выгоняют по одной в день». Хорошо же. До следующего смотра. И уж тогда точно «пока».

Как досадно вышло. Не удалось выгнать после первого занятия.

***

Второе занятие. Она всё ещё самая слабая в классе, но как изменились её движения! Лёгкость замученного слона сменилась лёгкостью пёрышка, словно…

Мерант запрещает себе думать об этом.

Но не может.

За одно занятие такого прогресса добивались только на уроках мадам Маури. Это требовало таланта и усердия ученицы, но теоретически было возможно.

Откуда у Реджины ле О, не потрудившейся нанять дочери учителей, появилась возможность обучить её по старой, почти забытой программе?

Ответ один: Одетта.

Неужели толстая Реджина образумилась и теперь платит Одетте, как учителю? Быть не может… Как Одетта согласилась преподавать? Её как-то заставили? Или…

Вообще-то ребёнок ни в чём не виноват. Конечно, мало шансов, что Реджина не вырастила свою копию, но если это так и Одетта приняла эту девицу? Пустила в свой мир, куда никому не было хода?

Это подобно чуду. И Меранту хочется ещё раз увериться в том, что он видит. Для острастки он выгоняет ту, что стоит рядом с Камиллой, заставляя богачку понервничать, и усиленно делает вид, что не замечает её.

Но, проходя по коридору верхнего этажа, он видит её на крыше с Рудольфом Ранковским. Он держит её за талию и кружит, а она счастливо смеётся, раскинув руки в стороны.

Это вовсе не хорошо. Ранковский – избалованный парень, и как бы ни было Реджине выгодно такое знакомство, она вряд ли желает, чтобы повторилась её история с бароном. За стенами театра тела полностью скрыты, здесь голые руки и тонкие чулки напоказ. День, от силы два знакомству, а он уже ведёт её на крышу, как сам Мерант когда-то водил Одетту.

Перехватывая в коридоре преподавателя, который учит Ранковского, Мерант строго предупреждает: неприятности с его ученицей ему не нужны.

***

Камилла нагоняет класс семимильными шагами. Нет никаких сомнений, что с ней занимается Одетта. Занимается по тем упражнениям мадам Маури, от которых он, дурак, отказался, а может, давно уже придумала свои. Она – лучший на свете учитель, настоящая преемница мадам Маури, и каждая её победа должна быть больным ударом по его самолюбию.

Он подставляется под эти удары раз за разом.

Так, значит? Так ты решила меня наказать за всё, что случилось по моей вине? Да, я виноват, и я это признаю. Бей меня – бей меня, не зная пощады, – бей, ведь я заслужил, – бей, я виноват перед тобой, Одетта, – я виноват – я тысячу раз виноват – я тысячу раз это заслужил!

Он выходит из класса счастливым. Реджина, конечно же, не платит Одетте и не думает улучшать её жилищные условия. Глубокие мешки под её глазами теперь всегда темны, но в глазах горит огонь, которого Мерант давно не видел. И он понимает, что в отношениях ученицы и Одетты нет Реджины, а потому нет смысла орудовать против неё. Одетта держит спину прямее и, кажется, даже ходит ровнее, а Камилла изредка бросает в её сторону радостные взгляды.

Чудо свершилось, и Мерант всегда в него верил.

========== V ==========

Маленький бар с бретонской музыкой считается заведением низкосортным, но Мерант изредка заходит. Сегодня Одетта улыбнулась, и это стоит отметить.

Собираясь выпить пива, Мерант неожиданно получает толчок в бок от какого-то встрёпанного паренька, который наскоро извиняется и убегает танцевать. Рядом с ним мелькает рыжая голова, и Мерант, недоумевая, отставляет кружку. Ранковский – это ещё можно понять, но вот находиться в подобном заведении с оборванцем ле О дочери никогда бы не позволила.

И танцевать на столах и барной стойке тоже.

Хотя сам танец неплох.

Испуг в глазах девицы показателен. Сбегает тайком от матери? Но почему в лохмотьях? Откуда они? Одетта? А знает ли об этом Одетта?

Нет, ле О не могла так воспитать единственную дочь.

Но кто тогда скрывается под именем Камиллы?

Желание радоваться жизни исчезает. Мерант выходит из бара и шагает вдоль узенькой улочки. Кто бы ни была эта девица, Одетта знает об обмане. Она тренировала её с первых занятий. Реджина может узнать в любой момент и тогда явится к Вокорбею устраивать скандал. Одетта может оказаться за решёткой.

Впервые в жизни Одетта солгала не чтобы защитить себя, а чтобы устроить свою протеже. Солгала с размахом, и это настолько безрассудно, что Мерант не сдерживает заливистого смеха. Вот она какая, когда по-настоящему верит и любит.

И он обязан её уберечь.

Чем можно влиять на Реджину? Дочерью – настоящей – и ролью. Она ничего не смыслит в театре, скажи ей, что после провала Камиллы… тьфу, нет, он не знает настоящего имени этой девочки… ей откажут от места в театре, и ле О с усердием будет тренировать свою дочь. Наверняка тренировала и раньше, просто ещё неизвестно, как. Ей кажется, что соревнования устраивают не для того, чтобы каждая девица работала на пределе своих сил, а для того, чтобы восхвалить победителя и унизить побеждённых. По крайней мере, до премьеры ещё много времени, останется пространство для манёвров. Не лишать Одетту её нынешнего жилья – мало ли, что ей нужно для её тренировок, – и убедить Вокорбея, что нельзя давать Одетту в обиду. Как запасной вариант оборудовать комнату на чердаке театра. В кордебалете будет на одну талантливую танцовщицу больше, это устроит всех, кроме Реджины.

***

Как потом оказывается, Мерант вовсе не зря заранее предупреждает директора о сложившейся ситуации. Ле О с дочерью заявляется на следующее же утро и кричит так, что слышат все. Вокорбей, довольно легко согласившись с Мерантом, остаётся бесстрастным.

Девочку зовут Фелис ле Бра, она сбежала из приюта в Бретани.

Одетта выглядит грозно, как никогда раньше. Теперь для неё уже не имеют значение ни деньги, ни могущество тех, кто пытается унизить Фелис. Посмей Мерант прогнать её – и Одетта, не стесняясь, поколотит его тростью (и будет абсолютно права). Настоящую Камиллу определяют в кордебалет, ею же уводят из-под удара Одетту. Фелис следует чуть припугнуть, заодно Одетта не будет считать его решение той самой подачкой, от которой она раз за разом отказывалась.

Это будет битва учителей, где сам Мерант заведомо проиграет. В финале сойдутся Реджина и Одетта. Нет разницы в деньгах, связях, здоровье. Честный поединок, где у Одетты явный перевес. Она уложит Реджину на лопатки, и после этого Вокорбей не посмеет отказать ей в должности хореографа. Камилла же просто останется в театре и будет заниматься наравне со всеми.

***

Не имеет значения, выиграет Фелис или проиграет, после финального смотра Реджина прогонит Одетту. Мерант сам моет полы, переставляет мебель, топит камин в самой просторной комнате на чердаке. Тяжёлая непривычная работа приносит удовлетворение. Нет нужды беспокоить Одетту лишний раз. Она и так устаёт.

Фелис для неё больше, чем ученица. Скорее, приёмная дочь. Но приют вряд ли отдаст девочку Одетте, если та не способна содержать её. И Реджина будет вставлять палки в колёса. Наверняка она позовёт полицию при любом исходе, чтобы Фелис отправилась обратно. Надо прощупать почву, только очень осторожно, чтобы все как можно дольше верили, будто будущее Фелис (и Одетты) только в её руках.

– Да, – мадам Маури улыбается и отпивает чай. – У меня была в Бретани знакомая настоятельница монастыря, которая организовала сиротский приют. Надо ей написать. Они могут отказать Одетте по бедности, тебе – по одиночеству, мол, не пристало мужчине жить вдвоём с молоденькой девушкой, но мне не откажут. Семья у нас большая, денег на ребёнка хватит. Она правда талантлива?

– Пока в ней больше виден преподавательский талант Одетты. Ваш талант.

Мадам Маури усмехается.

– Я не верю, что она за полгода обгонит Камиллу, которая тренировалась всю свою жизнь. Но за Фелис не беспокойся, главное, чтобы она сама хотела танцевать. Тогда ей ничто не помеха. Меня очень беспокоит Камилла, она несёт на себе чужой груз и сама этого не сознаёт. В конце концов, хуже всего будет ей. Мы не способны защитить её от матери, а Реджина после всего, что с ней случилось, может быть очень жестока с дочерью. Береги Камиллу.

Мерант ровно относится к Камилле, а вот за Фелис его сердце болит. Одетта не может жить без девочки, если Реджина победит, пощады не будет. Он должен вернуть её из приюта, но так, чтобы Одетта не знала о его вмешательстве. Иначе опять будет возмущаться… или не будет. Люди ведь меняются.

Оправдан ли манёвр с поездкой в приют и обратно, раз уж он взял судьбу Одетты в свои руки?

Оправдан. Это успокоит Реджину. Она сочтёт, что отмщена, и, может быть, успокоится.

А если Одетта поймёт, так пусть кричит на него, колотит тростью, злится за то, что он так играл с её чувствами… В конце концов, ему небезразлична судьба Фелис. А Одетте стоит выпустить на него без страха все эмоции, что она прятала долгие годы.

***

Свинью подкладывает Ранковский. Розита перед началом пробы успевает шепнуть, что сторож видел Фелис, спящую на крыше, а Ранковский вчера и сегодня говорил о свидании на Эйфелевой башне, вчера с воодушевлением, сегодня с разочарованием. Мерант всё ещё не может расспросить Одетту, но по взгляду понимает: она вовсе не уверена в победе. Фелис опаздывает, но в таком состоянии она и не может рассчитывать на хорошее выступление. Всё, чем может Мерант выразить поддержку, – дать две попытки. Это не спасёт Фелис и едва ли послужит знаком, что о ней заботятся.

Обычно Розита утешает тех, кого Мерант выгоняет. Сегодня она ждёт, пока ле О выплеснет всю злобу на Фелис и Одетту, чтобы не подставить их под ещё больший удар. Когда Одетта, торопясь, выходит из зала, Розита внимательно смотрит на Камиллу.

Тётя предупреждала, что эта девочка в опасности.

– Ты замечательно подготовилась, Камилла. Это помогло тебе победить.

– Благодарю вас, мадемуазель Маури. Для меня огромная честь играть Клару и выступать вместе с вами.

– Но если бы Фелис подготовилась и выступила лучше, что бы ты сделала?

– Я? Почему вы задаёте мне этот вопрос? – Камилла явно не хочет отвечать.

– Ты меня заинтересовала. Как танцовщицу я тебя видела, а как человека – нет.

Камилла долго молчит.

– Я не могла проиграть. Не имела права. Мама… мама мечтала об этом, вы её вдохновили, когда были совсем юной. Я не знаю, что бы она сделала, если…

Камилла не решается продолжить.

***

– Как тётя и говорила, – шепчет Розита Меранту, но он не слушает. Одетта всё ещё стоит у ворот и смотрит вдаль, надеясь разглядеть карету, хотя уже вблизи ничего не видно из-за дождя. Розита понимает, что она здесь лишняя. Но скромно отойти она не в силах и смотрит, как Мерант подходит к Одетте, как она с криком: «Они забрали её!» утыкается лицом в его плечо и заходится рыданиями, как он неожиданно поднимает её и несёт на руках в здание, а она не сопротивляется, видимо, уже не в силах стоять на ногах.

Её трость остаётся лежать на земле, одним концом в луже, и Розита выходит и подбирает её.

Луи, кажется, говорил, что лужа возле театра – это хорошая примета.

***

– Она вернётся. Непременно вернётся, Одетта. Потому что танец – это волшебство, которое наполняет её сердце радостью и делает по-настоящему счастливой. Ты всегда творила волшебство на сцене и теперь сотворила его с Фелис. Она принадлежит этому миру и потому придёт обратно.

– Как ты можешь верить в волшебство? – Одетта вытирает слёзы его носовым платком. – Как ты можешь после того, что случилось?

– Она за несколько недель освоила полугодовую программу. Что это, если не чудо, и кто его сотворил, если не ты?

– Луи Мерант верит в чудеса. Подумать только.

Первая фраза, произнесённая относительно спокойно. Мерант подносит Одетте стакан воды.

– Выпей. Да, я верю и всегда верил. Как бы глупо это ни звучало. Я верю, что Фелис вернётся, для этого не нужно чудо. О том, что больше всего любишь, невозможно забыть, даже если очень стараться, – он чуть ухмыляется, – с этим спорить не станешь?

– Не стану, – Одетта отпивает. – Только не начинай, что больше всего на свете ты любишь меня.

– Я говорил это, когда надеялся на взаимность. Теперь я знаю, что больше всего на свете ты любишь Фелис, а она – тебя. Но если ты вправду думаешь, что я тебя достоин…

– Я уже ничего не думаю. Ты говорил, сцена – моё место силы? Оно меня защищает? Почему же оно… не защитило Фелис?

– Это твоё место силы, не её.

– Глупости. Всё это глупости. Я не в силах верить во все эти приметы, в чёрных кошек и прочую ерунду. Никто не вернёт мне Фелис.

Одетта вновь заходится рыданиями. Платок Меранта уже насквозь промок и не может впитать больше слёз. Мерант стоит у чердачного окна и смотрит на бурю. Небеса плачут так же, как Одетта, может быть, дождь льёт над каретой, везущей Фелис, может, он льёт над Бретанью и стучит по крыше сиротского приюта. Когда Фелис приедет туда, она будет слышать мерный стук капель, и в этом стуке для неё будет музыка, которая напомнит ей о театре. Одетта плачет, и её эмоции наконец вышли наружу, весь Париж видит их и слышит их. Неужели она думает, что Фелис не услышит её зов и не вернётся?

Сегодня место силы для Одетты – небеса. И пока она успокаивается, сбивчиво рассказывая о первых уроках с лужей, занятиях на лестнице особняка, Мерант теснее прижимает её к себе, и ему становится всё спокойнее и спокойнее. Он ещё не знает, что час спустя Розита принесёт на чердак трость Одетты и скажет, что мадам Маури получила ответ от матери-настоятельницы, но верит – всё получится… всё не может не получиться…

Не важно, само ли сложится или придётся посылать за Фелис, она вернётся. Для Одетты это будет чудом. А Мерант верит в чудеса.

========== VI ==========

Впервые после затяжных дождей небо светлеет, и, выглянув в окно, Мерант видит у главного входа лужу. Это неимоверно глупо – улыбаться из-за лужи, но Мерант не может сдерживать улыбку. Сердце его безо всякой причины поёт, оно чувствует и знает то, что невдомёк остальным.

Подняв брызги, по луже проезжает мотобайк и останавливается у входа. Рыжие волосы блестят в лучах солнца, и Луи, закрыв лицо руками, с радостным стоном отходит от окна.

– Розита! Она здесь! Где Одетта?

– Как обычно, на сцене.

– Надо бы сказать остальным, чтобы не смели входить в зал.

– Думаешь, они без тебя не догадаются?

***

Несмотря на приподнятое настроение, Мерант не скупится на резкие слова для Камиллы. Ни одной эмоции она не вкладывает в танец, словно ничего не чувствует вовсе. Розита смотрит на Камиллу с тоской. Она знает, что все чувства Камиллы глубоко и надёжно спрятаны, кроме одного – страха перед матерью. Но Мерант должен остаться строгим и нечутким, чтобы сыграть свою роль до конца. Вокорбей уже спрашивал, нельзя ли заменить Камиллу на Фелис. Готов рискнуть ради постановки «Щелкунчика», видя, как тоскливо танцует Камилла.

– Ты как холодная котлета. Мадемуазель ле О, сегодня премьера, а в вас ни одной эмоции!

– Но я делаю все движения, как вы сказали…

– Недостаточно повторять движения. Найди в себе гнев, или боль, или любовь, ну найди хоть что-нибудь!

В глубине зала Одетта говорит Фелис какие-то ободряющие слова. Идея оставить обеих девиц на сцене и подтолкнуть к танцевальной битве пришла в голову Луи и Одетте одновременно. Теперь Одетта всерьёз считала сцену местом силы для себя и Фелис, но Мерант лишь усмехался. Нет, не на сцене с Фелис творились чудеса. Она тренировала пять позиций на лестнице особняка ле О, на большой лестнице театра впервые встретилась с Одеттой. Место силы для Фелис – лестница. Там он и будет ждать итог танцевального поединка.

– Спорим, она победит Камиллу не на сцене?

– На что спорим?

– На твою руку, – само срывается с губ Луи. Внезапное, чересчур прямое напоминание о его чувствах, которые Одетте не были нужны много лет. Но теперь она каждый день улыбается, от этого она ещё красивее, чем прежде, а в голосе всё чаще звучат шутливые нотки.

Понимает ли она, что он шутит, предлагая такую ставку на несерьёзный спор? Или очередная дерзость вновь оттолкнёт их друг от друга?

– Ты дурак, – устало вздыхает Одетта. – Когда ты уже оставишь свои притязания?

Какое облегчение… Она понимает, она не боится.

– Видимо, никогда. Мне не нужна другая.

Во взгляде тёмно-серых глаз больше нет недоверия. Он предсказал самое желанное для неё волшебство, и предсказание сбылось. Теперь она готова слушать даже такие глупости.

– Ты мастер ставить неравные условия.

Слово «неравные» режет Меранту уши. Только не снова.

– Если я выбрала какое-то одно место, ты должен выбрать своё. Угадаешь – выйду за тебя, угадаю я – навеки оставишь в покое. Если мы оба ошибёмся, проигравших не будет.

Шутливый тон, бойкий взгляд. Луи смеётся. Они поняли друг друга и оба готовы говорить об отношениях и о совместном будущем. Это главное. А в серьёзность спора они оба едва верят.

– Будь по-твоему. Я думаю, она победит на большой лестнице.

***

Всё должно начаться на сцене, потому что преимущество в споре, как и согласие на брак, остаётся за Одеттой. Но когда обе девицы появляются на лестнице, Мерант на секунду чувствует себя счастливым. Лишь на секунду, потому что Фелис падает.

Теперь Луи и Одетта должны держать себя одинаково. Они оба нужны Фелис. И она поднимается. Гранд жете, воистину грандиозный, вызывает шквал аплодисментов. Слово остаётся за Мерантом.

Никто не представляет себе, как сильно волнуется Луи, произнося заветные слова своего учителя.

– Девушки, впечатляет. Но позвольте задать вам обеим важный вопрос. Для чего вы танцуете?

Пожалуй, именно в этот момент он чувствует себя по-настоящему достойным преемником мадам Маури.

***

Камилла что-то поняла после этого разговора. Поэтому друг Фелис из сиротского приюта, Виктор, рассказывает, как она помогла ему спасти Фелис, как спорила с матерью, скорее всего, впервые в жизни.

Сейчас это кажется неважным. Сейчас Фелис танцует, и на её ногах те самые красные пуанты, что Розита когда-то подарила Одетте. Сейчас Одетта плачет от счастья, и Луи целует её, вызывая взгляд, полный удивления, но не гнева.

– Я выиграл наш спор, – тихо говорит Луи, но до конца спектакля она не отвечает, любуясь Фелис. А после, едва успокоив взволнованную и абсолютно счастливую девочку, постелив в комнате на чердаке место для Виктора и сделав ему и заодно Ранковскому строжайшее внушение, подходит к Луи, совсем не используя трость.

– Мне что же, теперь искать свадебное платье?

– Если ты действительно согласна. На такие вещи нельзя спорить.

– А на будущее сиротки можно?

– Можно, если не всерьёз. Ты думаешь, её бы не вернули после того, как все в театре полюбили её? Думаешь, оставили бы одну? Она чем-то похожа на тебя, но она не боится принимать помощь. Она верит людям, верит этому миру, и мир верит в неё.

И всё-таки Луи боится, что сейчас Одетта набросится на него с криками и кулаками за жестокий розыгрыш. Но она обнимает его и тихо плачет. И если бы Луи Мерант не привык верить в чудеса, он бы решил, что и эта дерзость будет стоить ему счастья всей жизни.

Но люди меняются.

***

Свадьбу приходится отложить.

Утром взволнованная Розита сообщает, что Реджина ле О погибла. Когда Виктор унёс Фелис на механических крыльях, Реджина осталась висеть, запутавшись в верёвках. Но леса медленно рушились, и никто не следил за тем, что творится возле статуи. Реджину заметили слишком поздно и не успели освободить.

Кто ответственен за гибель человека, выясняют долго. Гюстав Эйфель не сваливает вину ни на Виктора, ни на какого-то помощника, работавшего в бюро в тот вечер. С трудом устанавливают, что Реджина виновата в своей гибели сама. Но Камилла считает иначе.

Она не говорит на похоронах ни слова, хотя находит в себе силы улыбнуться Фелис, когда та подходит и берёт её за руку. Она больше не появляется в классе кордебалета и, говорят, даже не выходит из дома.

Нельзя оставлять Камиллу одну.

– Зачем вы пришли? – тихим дрожащим голосом спрашивает Камилла, открыв дверь.

– Можно мне поговорить с тобой?

– Конечно.

Камилла не хочет подниматься по лестнице и садится на нижнюю ступеньку.

– Почему вы пришли? Я же знаю, что никто не желал моей победы. Все любят Фелис, это её, а не моё…

– Соревнования устраивают не для того, чтобы восхвалить победителя и унизить побеждённых. Они для того, чтобы каждый работал на пределе своих возможностей. Никто не прогонял тебя из театра, ты по-прежнему часть нашего мира.

– Но вы сами слышали мой ответ. Это мама хотела…

– Когда-то давно мой учитель задал мне вопрос: «Для чего ты танцуешь?» Я не знала, как правильно ответить. Мне хотелось танцевать и получать удовольствие от танца, но когда тётя Этель потеряла возможность выступать на сцене, все ждали, что её роль возьму на себя я. Это давило на меня, я не знала, чего во мне больше – долга или собственного желания. Я долго не отвечала, но когда ответила, то почувствовала, что хочу идти дальше, и шла своим путём.

Розита ласково смотрит в глаза Камиллы, полные слёз.

– Несколько раз я чувствовала усталость и тогда брала отдых, чтобы потом вернуться к занятиям. Это не сделало меня худшей танцовщицей, чем остальные. Ты долгое время работала на износ и заслужила хороший отдых. Но мне бы очень не хотелось, чтобы ты уходила из балета.

– Почему? Я ведь никогда не стану такой, как Фелис! Даже если я когда-нибудь научусь делать гранд жете, у меня не хватит смелости прыгнуть с верхней ступени на нижнюю. Я всегда буду помнить то утро и…

Камилла затихает, смахивая слёзы.

– Я тоже трусиха. Я тоже не прыгнула.

– Вы соревновались так же, как мы с Фелис? – изумлённо всхлипывает Камилла.

– В моей жизни тоже были танцевальные поединки, но речь не о них. Когда танцоры учатся, они словно поднимаются по ступеням всё выше и выше, пока не дойдут до самой вершины. Там они выступают, пока тело не подводит их. Некоторые уходят раньше, и когда одни просто покидают театр, другие совершают прыжок, чтобы оказаться у подножия лестницы снова. Там их помощи ждут начинающие танцоры. Это не делает прыгнувших лучше тех, кто просто ушёл, но это позволяет им вновь приобщиться к волшебству балета и быть счастливыми. Луи Мерант совершил прыжок, взяв класс хореографии. То же сделала Одетта, когда начала тренировать Фелис. А я осталась на вершине, беспомощно глядя на них и понимая, что мне никогда не стать таким же замечательным учителем, как они и как моя тётя. Но если ты согласишься остаться в театре, с твоей помощью мне будет не так страшно прыгнуть.

Слёзы ручьём текут по лицу Камиллы.

– Я прошу тебя о помощи, Камилла, – Розита не скрывает дрожь в голосе. – Я не стану преподавать так, как преподавала моя тётя. У неё есть преемники, её опыт не пропадёт. Я хочу найти свой путь, и для меня будет честью, если ты мне в этом поможешь. Тебе надо дать время подумать, верно?

Но Камилла внезапно обнимает Розиту и заходится рыданиями. И оставить девочку Розита не может. Она сидит рядом, обняв Камиллу, и ждёт, пока та успокоится, и тихонько плачет сама.

– Я… правда не хотела… чтобы моим наставником был Мерант… Он замечательный, но я боюсь его… боюсь, потому что не знаю, чего от него ждать… Мама предупреждала, что мужчины злы и коварны, потому что мой папа… никогда не желал меня видеть… я просто не хотела доверять Меранту свою боль, и любовь, и что он там требовал… это глупый страх, верно?.. но я не могу от него избавиться в одночасье…

– Никто не просит тебя об этом. Да, я прекрасно понимаю, о чём ты говоришь. У тебя не было того, кто смог бы играть роль отца в твоей жизни, и ты не умеешь доверять мужчинам. Это объяснимо, тебя за это никто не винит. Луи на самом деле многим не подходит как педагог. Не всем подходила моя тётя. Может, и я не подхожу тебе. Но я хотела бы попробовать.

– Спасибо.

Камилла вытирает слёзы и, держа Розиту за руку, поднимается вместе с ней по лестнице всё выше и выше. Розита знает, что зал для занятий на последнем этаже, и если девочке комфортнее заниматься дома, в одиночестве, она будет навещать её дома, пока Камилла не будет готова.

Ведь именно так совершаются чудеса, в которые верит Луи Мерант, а следом за ним – все остальные.