Текст книги "Влюбленный скрипач (сборник)"
Автор книги: Нонна Доктор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Света
1. Не хуже других!В институт с первого раза она, конечно, не прошла. И, главное, никого в семье это, похоже, не взволновало. Ну конечно, всхлипывала Света, мать всегда говорила: «Танечка у нас беспроблемная!» Сперва Света еще переспрашивала: «А я, мамочка, проблемная?» – потом перестала. Поняла.
Танечка росла красоткой. А она, Света… нет, не то чтобы совсем уродина, вроде Инны Чуриковой, но – никакая. Тонкие губы, покатый лоб, глаза какие-то невразумительные. Фигура не толстая, но квадратная, как будто не женская. Вот волосы только хороши: густые, пышные, по-настоящему роскошные. Зато ноги – она зло взглянула на ненавистные конечности – тридцать девятый размер с толстыми, как колонны, щиколотками. Широкая кость, черт бы ее побрал!
Семен Петрович старался ее приласкать, повторял «ты моя умница», но от этого было только хуже. Умница! Будь хоть семи пядей во лбу, хоть двадцать раз отличницей, а кому это нужно с такой, с позволения сказать, внешностью? Тут не то что замуж – а воспитание приучило ее к тому, что женщина может быть полноценна только в браке, – тут на свидание-то никто не позовет.
И что остается? Только доказывать, что она, умница, ничуть не хуже красавицы Таньки? Учиться, учиться и еще раз учиться? Умница! Даже в институт поступить не смогла!
И Сергей, который подошел к ней, когда она плакала в институтском сквере после вступительных экзаменов, – он просто ее пожалел и, конечно, больше не позвонит. Тем более, он старше, зачем ему такая уродина, да еще и дура?
Но он позвонил. И даже на свидание пригласил – невероятно! Может, жизнь еще и не кончена?
На самом деле в Светиной внешности не было ничего такого, что нельзя было бы исправить умелым макияжем и грамотно подобранной одеждой – идеальных красавиц мало, остальные как-то так обходятся, и ничего, – но в семнадцать лет собственная некрасивость, даже надуманная, разрастается до масштабов вселенской катастрофы.
Ведь что-то же Сергея в ней привлекло? Искренность? Порывистость? Благодарность за малейший знак внимания? Во всяком случае, роман их развивался стремительно, и ранней осенью Света привела его к себе домой, сообщив гордо:
– Знакомьтесь, это Сергей, мой муж!
Но, победив в брачной гонке – и я не хуже других, и я замужем! – она вовсе не собиралась прощаться с карьерными амбициями: днем работала, а по вечерам и в выходные сидела над учебниками, заставляя себя не замечать ни слипающихся от постоянного недосыпа глаз, ни гадкой, непрекращающейся тошноты…
В институт она поступила на следующий год, сразу после родов, бегая на экзамены и консультации между кормлениями. Женя, как военнослужащая, вышедшая на пенсию рано, не отказывалась посидеть с крошечной Яночкой, но губы поджимала недовольно. А Сергей заявлял в открытую:
– Куда рвешься? Посидела бы с ребенком хоть год!
Света так гордилась, увидев свою фамилию в списке принятых, так надеялась, что дома услышит:
– Умница наша! И работала, и беременная готовилась, и прошла!
Но – увы! Домочадцы, хоть и не выражали своего неодобрения вслух, но молча поддержали Сергея. Только отец вечером, после семейного обеда, погладил ее по голове и прошептал, как раньше:
– Умница моя!
Но Семен Петрович уже сильно сдал, и семью фактически возглавляла Женя.
Поплакав и стиснув зубы, Света опять с головой погрузилась в учебу. Да еще – зарплаты Сергея молодой семье не хватало – работала по ночам, вновь и вновь доказывая неизвестно кому, что она ничуть не хуже всеми любимой Таньки! «Я на работу собираюсь, а она только домой возвращается – вроде с подружками гуляла!» И хорошо еще, если с подружками: в Питере появились первые ночные клубы, а Свете пару раз показалось, что от сестры попахивает спиртным.
Ну и хорошо, думала она, поглядим, до чего Танька со своей красотой докатится, если в таком возрасте уже к алкоголю прикладывается! Нет, Света вовсе не желала сестре зла. Но – и добра тоже. Разве можно желать добра тому, кто самим видом своим демонстрирует: ты – хуже!
К счастью, вскоре им с Сергеем досталась – в наследство от какой-то его троюродной бабушки – квартира. Это было какое-то невероятное везение! Однокомнатная, крошечная, но своя собственная! Светлана, счастливая от того, что сестра больше не мозолит ей глаза, забыла о ней и думать, со страстью погрузившись в хозяйственные хлопоты. Впрочем, хватило ее ненадолго. Уже через месяц она заявила:
– Все, хватит. Я не кухарка и не уборщица! Мне институт нужно закончить, и работа перспективная появилась. По специальности, не то что раньше.
Сергей сперва опешил, но быстро почувствовал, что не удивляется. Как только Света доказала себе, что на брачном фронте она ничуть не хуже других – пожалуйста, вот муж, вот ребенок, все, как положено, – тут же главным и даже единственным ее интересом стала карьера, все прочее было в ее глазах второстепенным, незначимым.
Если бы не помощь Жени, он бы не справился. Сергей называл свою тещу «самой самоотверженной бабушкой в мире», и это была вовсе не шутка. Женя готовила на две семьи, стирала, убирала, занималась с Яночкой. На ней держались оба дома. А Сергей все чаще и чаще задерживался на работе. То есть это так называлось – «на работе».
2. Татьянин деньНа дне тяжелого фирменного стакана – ресторан «Дива» был не из дешевых – тягуче переливалась лужица виски. Сергею нравился запах виски, нравилось глядеть, как бледно-желтая жидкость маслянисто обволакивает толстое стекло. Красиво. Как всегда. «Мне скучно, черт! – Что делать, Фауст?» Гётевская цитата, застрявшая в памяти со школьных времен, теперь приходила на ум с нудным постоянством. Даже странно. Вроде молодой здоровый мужик, с ногами, с руками, с головой, с образованием – и скучно.
А что делать? Напиваться противно. Работа? Ну да, нормальная у него работа, и платят вполне прилично, но так, чтоб с головой захлестывало, чтоб не оторваться – чего нет, того нет. Карьеру делать? Пахать на износ, чтобы после работы только одна мысль – как побыстрее в койку упасть и заснуть вмертвую? А с утра – опять упираться, штурмовать карьерные высоты, цепляться ногтями и зубами? Вон как Светка? Банкирша, черт бы ее побрал! Диплом на год раньше защитила, по служебной лестнице через ступеньку шагает. Начала с пятого помощника младшего дворника, а теперь, глядишь, не сегодня завтра в совете директоров будет заседать, а там и совладелицей банка станет. Не женщина – танк в юбке. Хотя выглядеть стала не в пример лучше, тут не поспоришь. Как только поняла, что невзрачная серая мышка никого своими талантами – даже самыми-самыми – не заинтересует, тут же и одеваться научилась, и косметикой пользоваться. Не красавица, конечно, но – как это называется? – интересная женщина. Весьма интересная. В общем, selfmadewoman – сама себя сделала.
Нет, Светку с ее упертостью все равно не переплюнешь.
Да и то сказать, мужику хорошо карьеру делать, когда у него семья за плечами, когда дома ждут, когда там тепло и вкусно пахнет.
Вообще-то грех жаловаться – пахнет дома вкусно, спасибо тещеньке Евгении Степановне. Золотая женщина! Как она со своей бегемотьей массой – небось скоро за сотню кило перевалит – на два дома управляется? Но управляется ведь! Чистота, красота, на плите борщ, из духовки пирогами пахнет. И с ребенком пообщаться успевает: Яночка с пяти лет читает, умница-разумница. А Светка уже какую-то супершколу для нее нашла. Ладно бы там английскую, это уж как водится. Нет, это нам слишком просто, нам подавай английский и французский параллельно, да чуть ли не с университетскими преподавателями. Да еще и математика по углубленной программе. Пока только в планах, но жена-то Сергею досталась – кремень: как запланирует, так и будет. Кто бы мог подумать, что из робкой девочки такой терминатор получится? Ведь в рот глядела, от трех чахлых астр на седьмом небе от счастья была. А теперь?
Слова ей поперек не скажи. Евгения Степановна только заикнулась:
– Не много ли ребенку нагрузок: и языки, и математика, и что ты там еще планируешь? Музыку? Детство-то у нее должно быть?
Так Светка тут же на дыбы взвилась:
– Детство? Зато я няньку и домработницу из нее не делаю! Вот у меня было детство – да! Светочка, посиди с Танечкой, Светочка, сбегай за питанием, Светочка, проверь у сестренки уроки. Нет уж! У Яночки будет самое лучшее образование, которое можно купить за деньги! С такой светлой головой грех время на баловство профукивать.
Хорошо еще, в балет девчонку не взяли – какой-то там выворотности, оказывается, нет. Но голова у Янки и вправду светлая. Вон вчера просила в шахматы ее научить играть.
Сергей вздохнул, еще покачал стакан, понюхал, сделал крошечный глоток. В шахматы с дочкой – это бы здорово. Вот только домой все равно не хочется. Пахнет-то там вкусно, да. Но теща – это ж не жена. И уют, наведенный тещиными руками, какой-то не слишком уютный.
Вот и остается – с приятелями по кабакам посиживать. Дома уж привыкли, что он вроде как на работе задерживается. Собственно, бывает, что и вправду на работе, но ведь не станешь же торчать там каждый вечер. Хотя и в кабаках тоже скучно. Даже в таких вот недешевых, с беззвучными официантами и живой музыкой. Эх, какая фигурка у певицы…
– Да это ж Танька! – от неожиданности Сергей едва не уронил стакан.
– Какая Танька? – встрепенулся один из приятелей, который принял «на грудь» столько, что, кажется, успел уже и задремать. – Серег, ты чего? Подругу увидел? Где? Па-азнакомь!
– Да нет, обознался, – отмахнулся Сергей, пристально разглядывая девушку с микрофоном.
Ну точно – Танька! Сколько ж он ее не видел-то? Вон как выросла. Погоди-погоди, она моложе Светки на семь лет, значит, ей… семнадцать, что ли? Или восемнадцать уже? Вроде говорили, что школу-то она все-таки закончила.
С того времени, как Женя начала вести хозяйство сразу на два дома, Таня осталась почти без присмотра. Семен Петрович сильно постарел, плохо слышал и по несколько раз в день ложился подремать. Женя, вымотавшись за день, спала как убитая. И Таня наловчилась вечером потихоньку ускользать из дому – потусоваться, как они с подругами это называли. Карманных денег едва хватало на входные билеты, но, во-первых, в большинстве клубов для девушек вход был бесплатный, а во-вторых, на билет хватило – и ладно, красавицу Таню угощали наперебой. Тут коктейль, там два – она частенько возвращалась навеселе, но этого никто не замечал. Школу не прогуливает, двоек не таскает, и ладно, вроде большая уже девочка.
И ничего бы хорошего из такой жизни не вышло, если бы не Алексей – музыкант, с которым Таня познакомилась в одном из клубов. Он предложил ей место солистки в своей группе. Петь девушка всегда любила, да и умела тоже. Но выйдя в первый раз на сцену, почувствовав на себе перекрестье взглядов неравнодушной публики, поняла: вот оно, дело ее жизни. Ничего больше не нужно – только сцена, только микрофон, только видеть устремленные на тебя глаза, слышать тяжелое дыхание зала, крики, аплодисменты. И петь. Вот оно – счастье. Когда Алексей, увидев ее с бокалом коктейля, закатил скандал – «ты знаешь, что алкоголь с голосовыми связками делает?» – девушка послушалась тут же. Зачем ей еще какие-то стимуляторы, если у нее будет сцена, микрофон и публика.
С присущим ей здравомыслием Таня понимала: прежде чем начинать обивать пороги музыкальных продюсеров – а вот не нужна ли вам молодая талантливая певица на роль будущей звезды? – прежде нужно заработать хоть какую-то, хоть минимальную известность, подготовить репертуар, накопить денег на приличную демозапись, чтобы было что продюсерам показывать. И – получить опыт. Значит, приглашают петь в крошечных заштатных клубах – будем петь в заштатных клубах. Работой в ресторане «Дива» она всерьез гордилась – первый постоянный контракт, на год, да еще и с перспективой продления!
Аттестат Татьяна все-таки получила – Алексей заставил. Квартиру она начала снимать еще в середине выпускного класса – чтоб было где сценические костюмы хранить. И сразу после выпускных поставила родителей перед фактом: у вас своя жизнь, а у меня – своя, и я себе дорогу уже выбрала. Женя ахнула, но – не посадишь ведь на цепь вполне взрослую девицу. Женя поплакала и отпустила дочку с миром.
Про Алексея Сергей, конечно, не знал, но про то, что младшая дочь выбрала себе карьеру певицы, теща им со Светланой рассказала. Со слезами, с охами и ахами – мол, уперлась девка, не остановишь. А ведь пропадет!
Не пропала, подумал Сергей, с интересом наблюдая, как Татьяна справляется со сложным джазовым соло. И, похоже, дорогу себе правильно выбрала: и голос есть, и петь умеет, и внешность на высшем уровне, и держится отлично. Может, и вправду из нее звезда получится? Хороша, сил нет!
Дождавшись окончания номера – Татьяна ушла со сцены, а крошечный оркестрик продолжал что-то наигрывать «вполголоса», – Сергей лениво поднялся, прошелся по залу, остановил одного из официантов:
– Уважаемый, где ваша певица отдыхает?
Хрусткая зеленая бумажка исчезла мгновенно – не официант, а прямо фокусник. С непроницаемым лицом «фокусник» двинулся в сторону служебных помещений, и через минуту Сергей уже стоял перед нужной дверью.
Гримерка оказалась крошечная и очень чистая. Ни бутылок по углам, ни еще каких-нибудь следов традиционных «богемных» посиделок, оставляющих после себя неистребимый запах перегара, пота и табачного дыма с кислым привкусом «травки». Здесь пахло дорогой парфюмерией и кожей, да еще немного – хорошей едой, должно быть, с кухни.
Татьяна неподвижно сидела перед зеркалом: локти на гримировальном столике, склоненная голова упирается в поднятые ладони. Сергей видел только затылок и узкую спину, обтянутую винного цвета шелком.
– Дверь закройте с обратной стороны! – резко бросила девушка, даже не пошевельнувшись.
Но он не смутился:
– Ты чего это своих не узнаешь?
Она подняла голову, увидела в зеркале Сергея, стремительно обернулась:
– Ты как здесь?..
Он пожал плечами:
– Да вот, поужинать зашел, тебя увидел, решил засвидетельствовать почтение родственнице. Какая ты, однако, стала…
– Ты просто внимания на меня никогда не обращал, – усмехнулась Татьяна. – Типа мелкая еще.
– Да я не о том. Красивая ты всегда была, хотя сейчас, конечно, ух! – он демонстративно облизнулся и показал большой палец. – Но ты, оказывается, еще и талантище! Я заслушался, честное слово!
– Спасибо, – похвала Сергея оказалась неожиданно приятна, гораздо приятнее дежурных комплиментов многочисленных приятелей. В груди потеплело.
– А чего ты в консерваторию не пошла? Такой голос…
Надо же, ему, похоже, и в самом деле интересно. Татьяна улыбнулась:
– Пять лет жалко терять. Да и направленность там больше оперная. А зачем мне опера?
– Да уж, – Сергей окинул сугубо мужским взглядом идеальное тело под переливами «винного» шелка. – До Монтсеррат Кабалье тебе надо растолстеть раза в три.
– Надо?! Ах ты… – Татьяна шутливо замахнулась.
– Не, я чего, – засмеялся Сергей. – «Надо» не в смысле иди толстей, а в смысле они ж, кто в опере поет, все как бочки. А тебе, – он прищурился, – нет, так, как сейчас, гораздо лучше.
Почему-то это откровенно мужское разглядывание ее не покоробило. Наоборот. Потеплело не только в груди, но и в животе. В голове промелькнула крамольная мысль: а что, если? Ну да, он вроде как принадлежит Светке – что за слово такое дурацкое, «принадлежит»? Он что, вещь? Подумаешь – муж. Судя по тому, что мамуля торчит у них денно и нощно, Светке на семью наплевать. Вот и забавно было бы… Вы все время думаете, что я еще маленькая? А я вовсе даже большая. Татьяна усмехнулась собственным мыслям. Цинично? А вы попробуйте, что такое пробиваться на сцену: в этом мире, на этой дороге никакого благородства не напасешься, только цинизм и спасает. А с драгоценным благородством можно только в ресторанном сортире повеситься, больше ни на что оно не годится.
– Ты чего смеешься? – Сергей продолжал с удовольствием ее разглядывать.
– Да так, пустяки. Хочешь посмотреть, как я живу? У меня вкусностей полный холодильник со вчерашнего банкета.
– Та-ань! Какие вкусности? Ты случайно не забыла, что тут ресторан? Это ты тут работаешь, а я вообще-то поужинать зашел, – в глазах Сергея прыгали озорные чертики. – Но поглядеть, как живет будущая звезда отечественной и зарубежной эстрады, – да неужели откажусь? Прославишься – буду продавать свои рассказы о трудном пути «к звездам» за большие деньги.
– Шутишь? – Татьяна неожиданно погрустнела.
– И не думаю даже. Я же тебя видел на сцене. И главное – слышал. По-моему, твоя слава – чисто вопрос времени. На тебе «звезда» написано во-о-от такими буквами, – он показал, какими, смешно растопырив руки.
– Ох, твои бы слова да продюсерам в уши! Ладно. Мне еще два номера нужно отработать. Подождешь?
– До пятницы я совершенно свободен, – процитировал он популярный мультик и шутовски раскланялся. – Светка в командировке опять, Янку бабушка с дедушкой – ну, родители ваши – забрали, дома пусто, как в выключенном холодильнике.
Конечно, разглядывать, как живет «будущая звезда», Сергею и в голову не пришло. Чего там разглядывать? Съемная квартира, разномастная мебель. Единственное, что в этой конуре заслуживает внимания – ее хозяйка.
Задремали они только под утро.
3. Треугольник– Черт! Мне же на работу! – Сергей вывалился из-под одеяла и, смешно подскакивая на холодном полу, побежал в душ.
На весь утренний туалет у него ушло не больше десяти минут, но когда он, натягивая на ходу штаны и путаясь в рукавах рубашки, появился на кухне, Татьяна стояла у плиты с независимо-сосредоточенным видом – варила кофе. Вообще-то она вовсе не собиралась за Сергеем ухаживать – еще чего! Максимум – томно протянуть: «Спасибо, милый! Дверь захлопни!» – и нырнуть обратно под одеяло. Не пристало роковой красавице обращать внимание на героя случайного приключения: было и прошло.
Но… он так искренне интересовался ее карьерой – а не только телом. Впрочем, телом он тоже интересовался более чем искренне, ухитряясь быть и пылким, почти грубым, и в то же время невероятно нежным, баюкал, придумывал для нее какие-то удивительно милые прозвища…
Несмотря на абсолютно независимое выражение лица девушки – «никого не трогаю, починяю примус!», – шелковый халатик был продуманно распахнут. Ну, вот забыла она его завязать, что такого!
При виде этого распахнутого халатика Сергею мгновенно стало жарко. Он в один шаг оказался возле Татьяны, прижал ее так, что хрустнули кости, но тут же отстранил, запахнул халатик, подобрал болтающиеся концы пояса и старательно завязал.
Она как бы удивленно приподняла брови:
– Что, или не нравлюсь?
– Балда! Если бы не нравилась, можно было наплевать и так оставить. Дошло? – Он нежно чмокнул ее в нос. – Тань! Мне правда на работу пора, а ты тут… я, конечно, взрослый мужик, должен себя в руках держать, но, на тебя глядя, пожалуй, удержишься… Поэтому будь паинькой и перестань меня соблазнять.
Он схватил подсохший за ночь кусок батона, набросал на него колбасу, сыр, буженину – почти не глядя, так что углы торчали со всех сторон, как иглы у дикобраза, – и, не присаживаясь, начал поедать этот дикий бутерброд, почти не жуя, только захлебывая кофе и периодически шипя – кофе был огненный.
Таня, которую всегда раздражало, как мужчины едят – жадно, как животные, тьфу! – глядела на это действо с замиранием сердца. Господи, он же совсем одинокий! Да, у него и Светка, и Яночка, и мама у них днюет и ночует. Но он никому там не нужен. Татьяна увидела это так ясно, словно на рубашке Сергея висело объявление из любимого с детства мультика: «Маладой кракодил хочет зависти себе друзей». Еще бы она не увидела! Она и сама иногда чувствовала себя таким «маладым кракодилом». Всегда одна, и никому нет дела до того, как трудно карабкаться к сияющей где-то далеко-далеко вершине. Трудно? Не карабкайся. А у нас свои дела. Ах, ну да, есть еще Алексей, которому – теоретически – она не совсем безразлична. Теоретически. А на практике выходит совсем по-другому. Татьяна давно уже поняла, что музыкант он, в общем, средний, а продюсер и вовсе никакой. Неинтересно ему куда-то пробиваться, его вполне устраивает стабильный «чес» по клубам и ресторанам. Денег хватает, а чего еще? Афиш на каждом столбе? Концертов в Кремлевском дворце? Тань, говорил он ей, я давно понял, что я не Луи Армстронг и не Элвис Пресли, так что теперь, повеситься? Мне нравится делать музыку, и я ее делаю, а если за это еще и деньги платят – чего еще нужно для счастья?
Но Татьяне хотелось и афиш на каждом столбе, и собственного голоса «из каждого утюга», и концертов в Кремлевском дворце – а почему нет? Ведь она может! Но, кроме нее самой, никто не верит, что она может. Нет, не так. Никого это попросту не интересует.
А Сергей… Как он сказал? «Твоя слава – чисто вопрос времени» – таким тоном, как говорят: «Волга впадает в Каспийское море». И бутерброд этот несуразный. Она сама, торопясь на репетицию, частенько так перекусывает: стоя, обжигаясь кофе и не обращая внимания на то, что именно ест.
Сергей проглотил последний кусок бутерброда и удовлетворенно вздохнул:
– Ну вот, можно жить. Кофе ты варишь изумительный! Спасибо! Ну, до вечера?
Татьяна хотела сказать, что на сегодня у нее другие планы, и вообще она очень занята. В самом деле – не нужны ей никакие долгоиграющие отношения. И не просто не нужны, а могут стать серьезной помехой. И силы душевные отбирают, и, главное, в имидж молодой прекрасной певицы муж совсем не вписывается. Уж настолько-то она научилась разбираться в пиар-технологиях. Так что, ночь была прекрасна, и – чао, бамбино, сорри!
Но все это – как она варила кофе, а он прыгал на одной ножке, натягивая штаны, как старательно завязывал ее халатик, как кусал свой «лохматый» бутерброд и шипел, обжигаясь кофе, – все это было таким домашним, таким… спокойным? Жалко, если такое больше не повторится. В конце концов, чем она рискует? Светку Сергей, ясное дело, не бросит – там Яночка и обеспеченная жизнь. Да и карьеру Татьяне портить не захочет.
И неожиданно для себя она быстро – чтоб не передумать? – выдернула из ящика запасные ключи и сунула их Сергею в карман:
– Я сегодня буду поздно. А в ресторане лучше не светиться.
– Ну надо же! – он восхищенно покрутил головой. – Ты, оказывается, не только красавица и талант, ты еще и большая умница! – а про себя подумал: «И на шею не вешаешься, что немаловажно. Все тут прекрасно – но не настолько, чтоб из-за этого всю жизнь ломать».
Вот так.
Не зря говорят, думал Сергей, что треугольник – самая устойчивая фигура. Все сложилось просто чудесно: у Татьяны – карьера и никаких таких «семейных» планов на ближайшие дцать лет, у него – идеальная (о да!) семья, Светка с ее – тоже! – карьерой, и главное – Яночка. Это тянулось не год, не два: минул двадцатый век, наступил двадцать первый, а ничего не менялось. Временами от этой устойчивой чудесности у Сергея сводило зубы и хотелось одним махом разрубить затянутый почти до невозможности дышать узел. Но – как же Яночка? Светка ведь тут же ей объяснит, что отец – мерзавец и сволочь и надо его попросту забыть. Да и других неприятностей не оберешься. Он работает в одном из Светкиных проектов, значит, тут же окажется на улице. Какую-нибудь работу он себе, конечно, найдет, но вероятно, что именно «какую-нибудь», то есть денег будет кот наплакал. У Татьяны тоже дела двигаются еле-еле – ни сверкающих афиш на каждом углу, ни прочей «звездной пыли», так что денег негусто. Да и вообще: жить на ее деньги – гадко.
Ну что ж! Все прекрасно. Не он первый, не он последний: вот семья, а вот молодая прекрасная любовница. И хорошо, и чудесно, и пусть так и продолжается.
Теща, «золотая женщина» Евгения Степановна, дай ей бог здоровья и долгих лет, догадывалась, похоже. Но – молчала, конечно. Золотая женщина, чего уж там!
