Текст книги "Кто боится смерти"

Автор книги: Ннеди Окорафор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Глава одиннадцатая
Решимость луйю

Когда он ушел, я пошла в свою комнату плакать. Больше никак не могла обуздать ярость. Теперь понятно, почему у них были скальпели вместо лазерных ножей. Скальпель проще устроен, его легче заколдовать. Аро. Всегда Аро. Почти всю ночь я придумывала, как бы мне ему навредить.

Сначала хотела сорвать с себя цепочку и выплюнуть камень в мусор, но не смогла решиться. Две эти вещи незаметно стали частью меня. Без них мне было бы стыдно показаться на людях. В ту ночь я не сомкнула глаз. Слишком злилась на Аро, слишком боялась, что мой кровный отец снова придет во сне.

Следующей ночью я уснула просто от усталости. К счастью, красный глаз не появлялся. Мне было уже получше, когда я встретилась после уроков с Бинтой и Дити.

– Слышали про фотографа? Говорят, у него все ногти выпали! – поделилась Дити, игриво перекатывая во рту алмаз.

– И что? – спросила я, опершись о стену школы.

– А то, что это отвратительно! – огрызнулась Бинта. – Что он за человек вообще?

– Где Луйю? – я решила сменить тему.

Дити хихикнула.

– Может, с Кэйси. Или с Гваном.

– Вот увидите, за Луйю дадут самый большой выкуп, – сказала Бинта.

Интересно, эти мальчики пытались тискать Луйю?

– А Калькулюс? – спросила я.

Калькулюс нравился Луйю больше всех. А еще он лучше всех в классе соображал в математике. У всех трех моих подружек было по несколько поклонников: больше всех у Луйю, на втором месте Дити. Бинта о своих разговаривать отказывалась. Мы болтали, и тут из-за угла вышла Луйю. Вокруг глаз у нее были темные круги, а шла она согнувшись.

– Луйю! – вскричала Дити. – Что случилось?

Бинта схватила Луйю за руку и заплакала.

– Посадите ее! – крикнула я.

Луйю сжимала и разжимала дрожащие кулаки. Затем ее лицо сморщилось, она пискнула от боли.

– Я позову кого-нибудь, – вскочила Бинта.

– Нет! – сумела проговорить Луйю. – Не надо.

– Что случилось? – спросила я.

Мы втроем сели на корточки вокруг нее. Луйю уставилась на меня пустыми глазами.

– Ты… ты, может, и знаешь, – сказала она мне. – Со мной что-то не так. Кажется, меня прокляли.

– Что ты?..

– Я была с Калькулюсом, – она помолчала. – Под тем деревом, где вокруг кусты.

Мы закивали. Там школьники всегда уединялись. Луйю нехотя улыбнулась.

– Я не такая, как вы трое. Ну, может, Дити меня поймет.

Бинта достала из сумки бутылку воды и протянула Луйю. Та отпила, а затем заговорила с яростью, которой я в ней не подозревала.

– Я пыталась, но я это люблю. Всегда любила! Почему нельзя?

– Луйю, что… – начала Дити.

– Целоваться, обниматься, трахаться, – сказала Луйю, глядя на Дити. – Ты ведь знаешь. Это приятно. Мы с тобой давно это знаем, – она взглянула на Бинту. – Это приятно, когда все хорошо. Я знаю, что теперь мужчинам нельзя нас трогать, и я пыталась!

Я взяла ее руку, но она отдернула.

– Я три года пыталась. Потом однажды пришел Гван, и я дала себя поцеловать. Сначала было хорошо, но потом стало плохо. Мне… стало больно! Кто такое со мной сделал? Нельзя же просто…

Она тяжело дышала.

– Скоро нам будет восемнадцать, мы будем совсем взрослые! Зачем ждать замужества, чтобы насладиться дарами Ани! А это проклятье я хочу снять. Я уже пыталась… Сегодня чуть не умерла. Калькулюс отказывается продолжать, – она посмотрела мне за спину и закричала: – Вон он!

Мы все обернулись на Калькулюса, стоявшего за школьным забором. Он быстро пошел прочь, крикнув:

– Я не хочу стать твоим убийцей!

– Ани тебе член засушит! – крикнула Луйю.

– Луйю! – взвизгнула Дити.

– А мне плевать, – сказала Луйю, отвернувшись.

– Это пройдет, – сказала я. – Скоро станет лучше.

Я не первый раз видела ее такой. «В тот день, когда она прошла мимо меня и выглядела больной», – подумала я.

– Мне никогда не станет лучше.

– Это проклятье? – спросила меня Бинта.

– Вряд ли, – сказала я.

Мне не нравилось, что они считают меня специалистом по проклятьям.

– Это оно, – сказала Дити. – Два года назад я позволила Фанази… коснуться меня. Мы целовались и… мне стало так больно, что я заплакала. Он обиделся и до сих пор со мной не разговаривает.

– Это не проклятье, – вдруг сказала Бинта. – Это Ани нас защищает.

– От чего? – рявкнула Луйю. – От удовольствия? Не надо мне такой защиты!

– А мне надо! – отрезала Бинта. – Ты сама не понимаешь своего блага. Тебе повезло, что ты не забеременела! Ани тебя защитила. Она защищает меня. Мой отец… – она зажала рот рукой.

– Твой отец что? – нахмурилась Луйю.

Я тихо зарычала.

– Бинта, говори. Что, что такое?

– Он снова пытался? – спросила Дити, когда Бинта отказалась отвечать. – Правда?

– И не смог, потому что тебя скрутило от боли? – спросила я.

– Ани меня бережет, – настаивала Бинта, со щек которой капали слезы.

Мы замолчали.

– Он теперь понял, – сказала Бинта. – Он больше ко мне не притронется.

– Неважно, – сказала Луйю. – Его надо кастрировать, как обычного насильника.

– Чшш, не говори так, – зашипела Бинта.

– Я буду говорить и делать что хочу! – крикнула Луйю.

– Нет, не будешь, – сказала я, обняв Бинту за плечи. Дальше я тщательно подбирала слова. – Я думаю, что на нас наложили чары во время обряда одиннадцатого года. Они… вероятно, они снимаются свадьбой, – я пристально посмотрела на Луйю. – Я думаю, что если ты настоишь на соитии, то умрешь.

– Снимается свадьбой, – кивнула Дити. – Двоюродная сестра постоянно твердит о том, что только чистая женщина привлечет чистого мужчину, способного дать наслаждение на брачном ложе. Она говорит, ее муж – чистейший из мужчин… Видимо, потому, что он первый, с кем ей не больно.

– Брр, – гневно заговорила Луйю. – Нам обманом внушают, что наши мужья – боги.

По дороге домой я наткнулась на Мвиту. Он читал под деревом ироко. Я села рядом и громко вздохнула. Он закрыл книгу.

– Ты знала, что Старшая и Аро когда-то любили друг друга?

Я подняла брови.

– И что случилось?

Мвита откинулся назад.

– Много лет назад, когда он здесь появился, общество Осугбо сразу же позвало его на встречу. Наверняка Провидец понял, что он колдун. Вскоре его пригласили поработать вместе со старейшинами Осугбо. А когда он мирно разрешил спор двух крупнейших джвахирских торговцев, его приняли в постоянные члены. Он первый нестарый старейшина Джвахира. На вид Аро было не больше сорока. Но никто не возразил, ведь он был полезен городу. Ты знаешь Дом Осугбо?

Я кивнула.

– Он построен с помощью чар, – сказал Мвита. – Он возник, когда Джвахира еще не было. В общем, этот дом умеет… добиваться своего. Однажды Нана Мудрая позвала Йере – так звали Аду в молодости – в Дом Осугбо. Аро в тот день тоже там был. Оба свернули не в тот коридор и встретились нос к носу. С первого взгляда они друг другу не понравились.

Любовь часто принимают за ненависть. Но иногда люди понимают, что ошиблись, и эти двое быстро поняли. Нана Мудрая выбрала Йере в качестве будущей Ады, и стала часто приглашать ее в Дом по разным поводам. Аро почти все время там проводил. А Дом Осугбо все сводил и сводил их.

Аро предложил, и затем Йере согласилась. Он говорил, она слушала. Она ждала, и он пришел к ней. Им казалось, они поняли, как должно быть все устроено. Йере назначили Адой, когда умерла предыдущая. Аро стал Работником. Они идеально друг другу подошли.

Мвита помолчал.

– Это Аро придумал наложить чары на скальпель, но Ада согласилась на это. Им казалось, что они делают девочкам добро.

Я невесело рассмеялась и покачала головой.

– А Нана Мудрая знает?

– Знает. И тоже считает, что это правильно. Она старая.

– Почему Аро и Ада не поженились?

– Кто тебе сказал? – улыбнулся Мвита.

Глава двенадцатая
Наглость грифа

Солнце только встало. Я сидела на дереве сгорбившись.

Пятнадцать минут назад я проснулась и у постели увидела это. На меня смотрело оно – зыбкая красная пелена с овальным пятном белого пара в центре. Глаз сердито зашипел и пропал.

И тут я увидела блестящего черно-коричневого скорпиона, ползущего по постели. Смертельно ядовитого. Если бы я не проснулась, он бы дополз до моего лица в считанные секунды. Я дернула вверх одеяло, скорпион отлетел и упал с каким-то металлическим лязгом. Я схватила подвернувшуюся книгу и раздавила его. А потом принялась топтать книгу и топтала до тех пор, пока меня не перестало трясти. В ярости я сбросила одежду и вылетела из окна.

У грифов всегда сердитый вид, и сейчас он очень подходил моему настроению. С дерева я видела, как сквозь кактусовые ворота прошли два мальчика. Я вернулась к себе в спальню и снова стала собой. Если слишком долго пробыть грифом, потом какое-то время плохо получается быть человеком. Я-гриф снисходительно оглядывала Джвахир, словно знала места и получше. Мне хотелось лишь ловить ветер, искать падаль и не возвращаться домой. За превращения всегда надо платить.

Я превращалась и в некоторых других тварей. Пыталась поймать ящерку, но завладела только ее хвостом. И стала ящерицей. Удивительно, но это оказалось не сложнее, чем превратиться в птицу. Позже я прочла в старой книге, что рептилии и птицы – близкие родственники. Миллионы лет назад даже была птица, покрытая чешуей. Но все равно – превратившись обратно, я несколько дней страшно мерзла по ночам.

С помощью мушиных крыльев я стала мухой. Само превращение было ужасным – я как будто схлопнулась. Тело изменилось настолько сильно, что не могло чувствовать тошноту. Представьте: вам хочется, чтобы вас стошнило, но вы не можете. Мой мушиный ум был занят едой, быстр, бдителен. Не было никаких сложных чувств, как у грифа. Самым неприятным оказалось чувство, что до смерти считанные дни. Для мухи эти дни – вся жизнь. Я – человек, ставший мухой, – ясно понимала, что время и медленно течет, и стремительно летит. Превратившись обратно, я с облегчением убедилась, что выгляжу на свой возраст.

Когда я превратилась в мышь, основным чувством был страх. Что меня раздавят, съедят, поймают, что я умру с голоду. Вернувшись в свое тело, я несколько часов не могла выйти из комнаты из-за остаточной паранойи.

В тот день я больше получаса пробыла грифом, и ощущение собственной силы еще не прошло, когда я, уже в своем обличье, пришла к хижине Аро. Этих двух мальчиков я знала. Глупые, противные, богатенькие мальчишки. В облике грифа я слышала, как один из них сказал, что лучше остался бы в кровати и проспал все утро. Второй засмеялся, соглашаясь. Я стиснула зубы, готовясь второй раз в жизни пройти через кактусовые ворота. Шипы снова меня поцарапали. «Ну, покажи, на что ты способен», – подумала я. Я не остановилась. Подойдя к хижине Аро, я увидела, что он сидит на земле, а перед ним – два мальчика. За ними простиралась пустыня, огромная и прекрасная. На глаза навернулись слезы бессилия. Мне очень нужно то, чему может научить Аро. Слезы закапали, и Аро взглянул на меня. Лучше бы я дала себе пощечину. Нельзя показывать ему свою слабость. Мальчики обернулись, и бессмысленные, тупые, идиотские выражения их лиц взбесили меня еще больше. Мы с Аро смотрели друг на друга. Мне хотелось наброситься на него, перегрызть ему горло, обглодать его душу.

– Вон отсюда, – сказал он спокойно и тихо.

Тон был такой окончательный, что все мои надежды тут же испарились. Я повернулась и побежала. И убежала. Но не из Джвахира. Пока нет.

Глава тринадцатая
Свет ани

Вечером того дня я колотила в ее дверь сильнее, чем собиралась. Я была на взводе. В школе я сохраняла сердитое спокойствие. Бинта, Луйю и Дити благоразумно не трогали меня. Не надо было ходить в школу после визита к Аро. Но родители были на работе, а я боялась оставаться одна. После школы я направилась прямо к дому Ады.

Она медленно отворила дверь и нахмурилась. Одета она была, как всегда, элегантно. Зеленая рапа туго обтягивала ее бедра и ноги, а у кофты того же цвета были такие пышные воланы на плечах, что сделай она шаг вперед – застряла бы в дверях.

– Ты ведь опять ходила? – спросила она.

Я была слишком взволнована, чтобы спросить, откуда она это знает.

– Ублюдок, – рявкнула я.

Она взяла меня за руку и втянула внутрь дома.

– Я за тобой слежу, – сказала она, протянув мне чашку горячего чая и садясь напротив. – Еще со свадьбы твоих родителей.

– И?

– Зачем ты сюда пришла?

– Вы должны мне помочь. Аро должен меня учить. Можете его уговорить? Он же ваш муж, – я усмехнулась. – Или это тоже обман, как обряд одиннадцатого года?

Она вскочила и отвесила мне сильную оплеуху. Щека сразу загорелась, а во рту появился вкус крови. Ада несколько секунд постояла, гневно глядя на меня, потом села обратно.

– Пей чай. Он смоет кровь.

Я отпила, чуть не уронив чашку.

– Простите, – промямлила я.

– Сколько тебе сейчас?

– Пятнадцать.

Она кивнула.

– И чего ты думала добиться, придя к нему?

Я посидела минуту, не решаясь заговорить. Смотрела на законченную роспись.

– Можешь говорить.

– Я… я не думала об этом. Я просто…

Как я могла объяснить? Вместо этого я задала вопрос, ради которого пришла.

– Он ваш муж. Вы должны знать то, что знает он. На то вы и муж с женой. Пожалуйста, научите меня Великим тайным сущностям! – я придала лицу самое кроткое выражение, и, должно быть, выглядела полоумной.

– Откуда ты о нас знаешь?

– Мвита сказал мне.

Она кивнула и громко щелкнула языком.

– А, этот. Надо его на стене нарисовать. Сделаю из него человека-рыбу. Он сильный, умный и вероломный.

– Мы очень близки, – сухо сказала я. – А близкие люди делятся секретами.

– Наш брак – не секрет. Те, кто старше, знают. Они все были на свадьбе.

– Ада-эм, что случилось? Между вами и Аро?

– Аро гораздо старше, чем выглядит. Он мудр, ему мало равных. Оньесонву, если б он захотел, он смог бы убить тебя и заставить всех, даже твою мать, забыть о том, что ты жила на свете. Будь осторожней, – она помолчала. – Все это я знаю с нашей первой встречи. Поэтому он мне сначала и не понравился. Нельзя, чтобы у человека было столько власти. Но он, казалось, все время меня искал. Всякий раз, когда мы спорили, возникала некая связь.

А узнав его получше, я поняла, что власть его не прельщает. Он старше этого. Или так я подумала. Мы поженились по любви. Он любил меня, потому что я его успокаивала и помогала ясно мыслить. Я любила его, потому что, когда я пробилась через его высокомерие, он был ко мне добр, и… что ж, я хотела научиться всему, чему он мог меня научить. Мать говорила, что в мужья надо выбирать мужчину, который не только прокормит, но и сможет приумножить знания. Наш брак должен был быть крепким. Он и был таким до поры…

Она помолчала.

– Когда было нужно, мы работали вместе. Чары обряда одиннадцатого года помогают девочке оберегать свою честь. Я сама знаю, как это трудно.

Она остановилась и бессознательно взглянула на входную дверь, которая была закрыта.

– Чтобы тебе стало легче, Оньесонву… я расскажу тебе секрет, который не знает даже Аро.

– Ладно, – сказала я, не уверенная в том, что вообще хочу его услышать.

– Когда мне было пятнадцать, я полюбила мальчика, и он этим воспользовался, чтобы добиться соития. Мне самой этого не хотелось, но он потребовал, сказав, что иначе не будет со мной разговаривать. Это продолжалось месяц. Потом я ему наскучила, и он все равно перестал со мной общаться. Мое сердце было разбито, но это была меньшая из моих проблем. Я забеременела. И сказала родителям. Мама кричала, что я их позорю, отец орал и хватался за сердце. Меня отослали жить к маминой сестре и ее мужу. Туда надо было месяц добираться на верблюде. Город назывался Банза.

Меня не выпускали на улицу до самых родов. Я была тощей девочкой, и во время беременности осталась такой же, не считая живота. Дяде это казалось смешным. Он говорил, что мальчик, которого я ношу, должно быть, потомок джвахирской золотой женщины. Если я хоть раз и улыбнулась тогда, то только благодаря ему.

Но по большей части я была несчастна. Целыми днями слонялась по дому, мечтая выйти на волю. Из-за своего веса я чувствовала себя чужой. Тетя меня жалела и однажды принесла с базара краски, кисть и пять сухих отбеленных пальмовых листьев. Раньше я не пробовала рисовать. А тут поняла, что могу нарисовать солнце, деревья – все, что снаружи. Тетя с дядей даже продали несколько моих картин на базаре!.. Оньесонву, я родила близнецов.

Я ахнула:

– Ани к вам добра!

– Вынашивая двойню в пятнадцать лет, я так не думала.

Но она улыбалась. Близнецы – верный знак любви Ани. А еще им часто платят за то, чтобы они жили в городе. Если что-то идет не так, всегда говорят, что без близнецов было бы еще хуже. Я не знала в Джвахире никаких близнецов.

– Я назвала девочку Нууму, а мальчика – Фантой, – продолжила Ада. – Когда им исполнился год, я вернулась сюда. Дети остались с моими тетей и дядей. Банза далеко отсюда, я не могла ездить туда, когда захочется. Моим детям сейчас больше тридцати лет. Они никогда ко мне не приезжали. Фанта и Нууму, – она помолчала. – Видишь? Девочек нужно защищать от их собственной глупости и от глупости мальчиков. Чары заставляют их говорить «нет», когда это нужно.

«Но иногда девочек все равно принуждают», – подумала я, вспомнив Бинту.

– Аро ничему не стал меня учить, – сказала Ада. – Я спросила его о Тайных сущностях, а он только рассмеялся. Против этого я не возражала, но, когда я стала спрашивать о мелких вещах – как ухаживать за растениями, выгнать муравьев из кухни, уберечь компьютер от песка, – он всегда оказывался слишком занят. Даже скальпели для обряда одиннадцатого года он заколдовал без меня! Это было… неправильно.

Ты права, Оньесонву. Между мужем и женой не должно быть секретов. У Аро секретов полно, и он не объясняет, почему их надо хранить. Я сказала ему, что ухожу. Он просил остаться. Кричал и угрожал. Я женщина, а он мужчина, сказал он. Это правда. Уйдя от него, я пошла против всего, чему меня учили. Это было труднее, чем оставить детей.

Он купил мне этот дом. Он часто ко мне приходит. Он остался моим мужем. Это он описал мне озеро Семиречья.

– О! – сказала я.

– Он всегда дает мне вдохновение для живописи. Но когда дело касается более глубоких вещей, он не дает ничего.

– Потому что вы женщина? – безнадежно спросила я, понурившись.

– Да.

– Пожалуйста, Ада-эм, – Я думала, не встать ли на колени, но вспомнила про дядю Мвиты, который умолял колдуна Даиба. – Попросите его передумать. На моем обряде одиннадцатого года вы сами сказали, что мне надо к нему.

– Я сказала глупость, и твоя просьба – тоже глупость, – раздраженно сказала она. – Хватит делать из себя посмешище, не ходи туда больше. Ему нравится отказывать.

Я отхлебнула чая.

– Ой, – сказала я, вдруг осознав. – Тот человек-рыба возле двери. Тот, старый, который так и сверлит глазами. Это Аро, да?

– Конечно.

Глава четырнадцатая
Сказительница

Мужчина одной рукой жонглировал большими синими каменными шарами. С такой легкостью, что я заподозрила – без чар тут не обходится. «Он мужчина, ему можно», – подумала я с досадой. Со дня, когда Аро второй раз выгнал меня, прошло три месяца. Не знаю, как я продержалась это время. Кто знает, когда мой кровный отец снова нападет?

Луйю, Бинту и Дити жонглер не впечатлил. Был День отдыха. Сплетничать им было интереснее.

– Говорят, Сиху обручилась, – сказала Дити.

– Родители хотят вложить ее выкуп в свое дело, – сказала Луйю. – Замуж в двенадцать – можете такое себе представить?

– Может быть, – тихо сказала Бинта, глядя в сторону.

– Я могу, – сказала Дити. – И я не против, чтобы муж был намного старше. Тогда он будет хорошо обо мне заботиться.

– Твоим мужем будет Фанази, – сказала Луйю.

Дити гневно закатила глаза. Фанази до сих пор с ней не разговаривал.

Луйю засмеялась:

– Вот увидишь, я права.

– Ничего я не хочу видеть, – пробурчала Дити.

– Я хочу замуж как можно скорее, – сказала Луйю, лукаво улыбаясь.

– Это не повод для замужества, – ответила Дити.

– С чего ты взяла? Люди и не по таким поводам женятся.

– Я вообще не хочу замуж, – пробормотала Бинта.

Мне и без замужества хватало проблем. К тому же эву не годились для брака. Это опозорило бы семью. А у Мвиты не было семьи, чтобы нас поженить. При всем при том я задумывалась, каким было бы соитие, если бы мы были женаты. В школе нас учили женской анатомии. В основном тому, как родить ребенка, если рядом нет целителя. Нас учили, как предотвратить зачатие, хотя никто не понимал, зачем это может быть нужно. Нам рассказывали, как работает пенис. Но мы пропустили раздел о том, как возбуждается женщина.

Прочтя эту главу сама, я узнала, что обряд одиннадцатого года лишил меня не только настоящей близости. В языке океке нет слова для кусочка плоти, который от меня отрезали. Есть медицинский термин, взятый из английского – клитор. Удовольствие женщины во время соития зависит в основном от него.

Почему, во имя Ани, его удаляют? Я недоумевала. У кого спросить? У целительницы? Так она присутствовала при обрезании! Я вспомнила яркие электризующие ощущения от поцелуев Мвиты, возникающие перед тем, как приходит боль. Неужели меня испортили навсегда? И ведь меня даже не заставляли это делать. Я отключилась от болтовни Луйю и Дити о замужестве и стала смотреть, как жонглер, подбросив шары, делает кувырок и ловит их. Я хлопала, и жонглер мне улыбался. Я улыбалась в ответ. Когда он заметил меня, то сначала посмотрел внимательней, а потом отвел взгляд. Теперь я была его самым ценным зрителем.

– Океке и нуру! – провозгласил кто-то.

Я подскочила. Это была очень-очень высокая и крепко сложенная женщина. Длинное белое платье с облегающим лифом подчеркивало полную грудь. Ее голос легко перекрыл шум базара.

– Я принесла новости и истории с Запада, – она подмигнула. – Те, кто хочет их знать, возвращайтесь сюда после заката.

Затем она эффектно развернулась и покинула базарную площадь. Возможно, она делала это объявление каждые полчаса.

– Пфф, кому охота слушать плохие новости? – проворчала Луйю. – Нам хватило фотографа.

– Согласна, – сказала Дити. – В конце концов, сегодня День отдыха.

– Все равно с тамошними проблемами ничего не поделать, – сказала Бинта.

Больше моим подругам было нечего сказать на эту тему. Обо мне, о том, кто я есть, они забыли или просто не учли. «Тогда я пойду с Мвитой», – подумала я.

По слухам, сказительница, как и фотограф, пришла с Запада. Мама не хотела никуда идти. Я ее понимала – она отдыхала в объятиях Папы на диване. Они играли в манкалу. Собираясь уходить, я почувствовала укол одиночества.[2]2
  Манкала – группа древнейших настольных игр, популярных до сих пор. Особенно распространена в Африке и Азии. В ней камешки или зерна перемещают между углублениями игровой доски по определенным правилам.


[Закрыть]

– А Мвита там будет? – спросила мама.

– Надеюсь. Он должен был за мной зайти.

– Потом сразу домой, – сказал Папа.

Городскую площадь освещали фонари с пальмовым маслом. Перед деревом ироко установили барабаны. Пришло немного людей, в основном пожилые. Среди молодежи был Мвита. Даже в тусклом свете я легко его разглядела. Он сидел с левого края, привалившись к плетню из рафии, отделявшему базарные прилавки от прохожих. Рядом с ним никого не было. Я села к нему, и он обнял меня за талию.

– Ты собирался зайти за мной.

– У меня была другая встреча, – сказал он с легкой улыбкой.

Я замолчала от удивления. Потом сказала:

– Мне все равно.

– Нет.

– Нет, все равно.

– Ты думаешь, что это другая женщина.

– Мне все равно.

Разумеется, мне не было все равно.

За барабаны сел человек с блестящей лысой головой. Его руки выбили негромкую дробь. Все замолчали.

– Добрый вечер, – произнесла сказительница, ступая в круг света.

Все захлопали. Я широко открыла глаза. С ее шеи свисал на цепочке панцирь краба – маленький и изящный. Белый, он сиял в свете фонарей, выделяясь на фоне кожи. Он точно привезен с одной из Семи рек. В Джвахире ему нет цены.

– Я бедная женщина, – сказала она, окидывая взглядом немногочисленную публику, и показала на калебас, украшенный оранжевыми стеклянными бусинами. – Вот это я получила в обмен на одну историю в Гади, общине океке возле Четвертой реки. Вот как издалека я пришла, люди. Но чем дальше на восток я продвигаюсь, тем беднее становлюсь. Все меньше людей хотят слушать мои впечатляющие истории, а я хочу рассказывать именно их.

Она тяжело опустилась на землю и скрестила толстые ноги. Поправила открытое платье так, чтобы оно свисало с колен.

– Богатство мне не нужно, но, пожалуйста, перед уходом положите сюда что можете – золото, железо, серебро, крупицы соли – лишь бы оно было дороже песка. Одно в обмен на другое. Меня услышали?

«Да», «С радостью», «Все что хочешь, женщина», – дружно ответили мы.

Она широко улыбнулась и подала знак барабанщику. Тот заиграл громче, но медленнее, чтобы привлечь наше внимание. Мвита крепче обхватил меня.

– Люди, вы живете далеко от центра событий, – сказала она, заговорщически склонив голову набок. – Это заметно по тому, сколько вас сегодня пришло. Но вас вполне достаточно для этого города, – барабанщик ускорил темп. – Сегодня я расскажу вам о прошлом, настоящем и будущем. И жду, что вы поделитесь этим со своими родными и друзьями. И не забудете о детях, если они уже достаточно большие. Первую историю мы знаем из Великой книги. Мы рассказываем ее себе снова и снова, когда мир теряет смысл.

Тысячи лет назад, когда эта земля еще состояла из песка и сухих деревьев, Ани оглядела свои земли. Потерла пересохшее горло. Затем она сотворила Семь рек и сделала так, что они встретились, образовав глубокое озеро. Ани сделала из озера большой глоток. «Однажды, – сказала она, – я сотворю свет. Сейчас нет настроения». Она отвернулась и уснула. Во сне за ее спиной в сладких реках завелись океке.

Они были стремительные, как речной поток, и всегда хотели двигаться все вперед и вперед. Шли века, и океке распространились по землям Ани и творили, и пользовались, и меняли, и менялись, и распространялись и потребляли, и приумножались. Они были везде. Возводили башни и надеялись, что их высоты хватит, чтобы уколоть Ани и привлечь ее внимание. Они построили чародейные машины. Они изобретали и сражались друг с другом. Они гнули и подчиняли себе песок Ани, ее воду, небо и воздух, взяли ее созданий и стали их менять.

Когда Ани отдохнула и была готова сотворить свет, она повернулась к земле. И ужаснулась тому, что увидела. Она поднялась на дыбы, огромная, невероятная, яростная. Затем дотянулась до звезд и подтащила солнце к земле. Океке сжались от страха. Из солнца Ани вынула нуру. И поселила на своей земле. В тот самый день цветы поняли, что умеют цвести. Деревья – что умеют расти. А Ани прокляла океке.