Текст книги "Как я встретила тебя"

Автор книги: Нина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Мама была в своем красивом голубом бархатном костюме. Она очень редко его надевала, наверное, потому что он был слишком хорош для повседневной носки. Мама не часто покупала себе новые вещи, приходилось все время экономить. И вот мы идем вместе по набережной, шуршим листьями и разговариваем о разном.

«Как хорошо. Надо нам почаще вот так гулять вместе!» предложила я. И мы гуляли потом и без торжественных поводов, просто так вечером, обсуждая текущее.

И вот, течение ее жизни прервалось. И я заморозилась и онемела. Мне кажется, что я была подобно яблоне, которая резко сбросила свои цветы. Я стала каменной и взрослой снаружи, с каркаса. Внутри все чувства были всмятку, мешанина, в которой не было ни умения, ни сил разбираться.

Глава четвертая

До того, как я ткнула ногтем в Плес, я ничего не слышала об этом городе. Только прочла в интернете как добраться до него, иные подробности пропустила мимо ушей, мне они не были интересны, было все равно в какой город ехать, лишь бы уехать поскорее.

Почти все вещи, которые были у меня я продала с квартирой, оставив только не много личных и несколько фотографий из четырех больших пухлых семейных альбомов.

Я помню, как вечером сидела и тупо рвала горы бумажных фотографий, сделанных когда-то давно по случаю и с любовью.

Я смотрела на них: вот я в школе, в третьем классе на линейке, а вот мы всей семьей ходили в фотостудию, чтобы запечатлеться, а вот я лет пяти стою на озере с удочкой и большим карасем.

Беру фото и рву, чтобы не тащить за собой тяжеленые альбомы. Позже я пожалею, что не сохранила многие фотографии.

А сейчас я сижу в гостинице перед отлетом и рву, рву их механически и автоматически, нет эмоций, нет сожалений, все умерло.

Я гуляю и стараюсь сохранить и запечатлеть в памяти все до сантиметра знакомые улочки родного города. Вот на этой набережной я провела всю юность, знакомилась с парнями, гуляла, хохотала, виляла хвостиком и влюбляла в себя.

Вот на этой улице когда-то жила моя бабушка в деревянном доме, в проулке, теперь здесь стоит большой торговый центр. Ее дворика, где я собирала черемуху давно уж нет, и бабушки нет в живых лет двадцать как.

А вот здесь когда-то жил мой любимый мужчина, к которому я бежала-летела на свидание в красивом серо-перламутровом кружевном платье. Мои каблучки стучали по асфальту, но мне казалось, что сердце стучит громче.

А вот под этими кудрявым кустами мы целовались с ним майскими ночами. Его звали Паша, мне было 23, а ему 35. Да, вот так. Мама тогда сказала мне, очень большая разница в возрасте, вы не будете счастливы, ерунда все это. Был серьезны разговор, в результате которого я должна была отказаться от него, ради благоразумия и своего будущего.

Мое сердце разрывалось от горя, когда я сказала Паше о расставании. Неделю беспробудно я писала стихи. Плакала, уткнувшись в подушку. Он просил меня родить ребенка.

Лет пять спустя я узнала, что он женился, купил квартиру в ипотеку и у него родилась дочь. Потом он развелся. Его жена внешне чем-то была похожа на меня…

Годы спустя я зашла на сайт знакомств, оставила там свое фото. Он не узнал меня, но написал будто другой женщине: «Давай познакомимся».

Я разглядела фото и меня поразило «Пашка!». Мы обменялись телефонами, мой номер стационарного телефона показался ему знакомым, и он наконец все понял.

Мы говорили с ним восемь лет спустя после нашего расставания, и я сидела с той-же телефонной трубкой в том-же коридоре той-же квартиры. Он предложил встретиться с ним в кофейне, я отказалась, в одну и туже реку дважды не войдешь.

А вот улица, по которой я бежала честолюбивая и довольная! А как-же я выиграла фотоконкурс и стала не большой звездой новой газеты. Мне выплатили не бывалый для меня гонорар-500 баксов! Купила на них красивые кожаные итальянские ботинки на высоком каблуке и еще что-то по мелочи.

А вот автошкола, где училась водить машину. А вот старый универмаг, который носил название когда-то давно «Военторг» и столовка, где мы иногда обедали, когда мама брала меня к себе в вечернюю школу на уроки, потому что дома меня не с кем было оставить.

Я рисовала на задней парте синей шариковой ручкой в тетрадке в клеточку. А потом мы шли, и я по пути рвала одуванчики, мы заходили в эту военторговскую столовую и ели котлеты с толченкой, винегрет и компот с пирожком с капустой.

А вот… платная клиника, куда я привела маму, и там мне сказали ее страшный диагноз.

А вот и больница, где она лежала, а мы туда бегали в надежде, что может еще будет все хорошо, может быть все обойдется.

Больно. Больно гулять по этим родным улицам, где каждый штрих напоминает, что все закончилось, и что их больше нет.

Нет больше старенькой машинки, которую так любил папа, продан его гараж вместе с накопившимися старыми запчастями.

Когда мы с сестрой разбирали гараж, казалось мы разбирали целую жизнь. Вывезли грузовик не нужных вещей, которые могли бы приносить много радости, но не принесли.

На полке под потолком пылилась палатка, резиновая лодка и спальный мешок, снасти для рыбалки. Я помню лишь раз, когда мы семьей ездили на рыбалку, и мне было лет 5. Варили ароматную уху в котелке. Тогда мне не нравилась уха, я не понимала ее вкуса.

И вот эти все вещи пролежали за ненадобностью лет 30, потому что было некогда летом съездить на рыбалку, все труды, заботы, все бегом, все скорее. И все, жизнь прошла. Палатка, лодка, удочки …

В погребе засахарились многочисленные банки варенья со смородины, калины, ревеня. Трехлитровые банки огурцов со ржавыми крышками. Стекло банок тяжело грохалось и скрипело песком о бетонный пол гаража.

Воспоминания сами лезут в голову, мне невыносимо, я хочу ехать. И я хожу по знакомым с детства улицам и прощаюсь с ними. Прощаюсь со старыми блочными пятиэтажками, где когда-то мелкой я жила, прощаюсь с рекой, прощаюсь с детством, юношеством и молодостью.

Серым, тяжелым, морозным утром я сажусь в самолет до Москвы. И только там на борту могу наконец-то дышать спокойно. Я на огромной высоте, а все проблемы и горе далеко. Внизу осталось мое прошлое-прощай!

А впереди неизвестность, но тем лучше. Я ехала в Плес из Москвы двое суток, хотя можно было за пять часов, расстояние всего 350 км.

Так получилось, что вещей я взяла не много, и, хотя уже была поздняя осень, но мне вдруг захотелось посмотреть по пути Суздаль.

В Плес въезжала на попутной машине полная впечатлений от увиденного.

Город покорил тем, что здесь не было привычных многоэтажных высотных домов, будто попадаешь лет на 150 назад. Тишина и красота сразу окружили меня. Я почувствовала себя как дома.

Дома… Тоже река, только больше, намного больше! Жёлтые листья еще не успели облететь с деревьев. И куда ни кинешь взгляд, всюду готовая картина. Недаром художники так любят этот город в любой сезон.

Глава пятая

Я постучала в ворота обычного деревянного домика, что примостился на улице. Видно, что домик с историей построили, наверное, в начале прошлого века.

Я забронировала в нем комнату через интернет. Дверь отворила хозяйка. Комната оказалась не большой и светлой, все чисто и аккуратно. Пахло ржаным хлебом.

То, что надо на несколько дней. Я запланировала себе не большой отпуск, чтобы походить по городу и познакомиться с ним поближе, выбрать свое укромное место, которое станет мне домом.

Хозяйку звали Анастасия Ивановна, добрая пышная женщина средних лет с тугой косой, подколотой в узел шпильками. Она угостила меня ужином: суп из белых душистых грибов и ржаные пирожки с яблоками и клюквой.

Вот откуда такой знакомый запах! Запах бабушкиного дома. Она пекла хлеб и пирожки из ржаной муки. Они были настолько вкусными, что я вставала ночью, кралась к тазику с пирожками, чтобы съесть хотя бы один.

Три черных кота с горящими зелеными глазами дежурили на лавке около стола. Я их побаивалась, особенно когда они выпрыгивали из черноты ночи неожиданно, как чертята. Но жажда пирожков была сильнее.

И вот здесь в Плесе бабушкины пирожки.

Солнце золотило деревянные ставни моей комнаты. Я открыла окно, чтобы вдохнуть свежего терпкого от мокрых листьев воздуха. Ветка калины чуть задела лицо, я сорвала несколько уже бурых подмороженных ягод и ощутила их горьковато-сладкий привкус.

Потом я взахлеб гуляла по улочкам этого необычного города и влюблялась по уши в него. Почти с любой точки городка была видна прекрасная Волга. Город на холмах красоты неимоверной.

Конечно, глупо было доверять пальцу, хотя бы и собственному свою дальнейшую судьбу, но он не подвел.

Я задержалась у Анастасии Ивановны чуть больше времени. Исходила улочки Плеса, появились любимые укромные закоулки.

Анастасия Ивановна поинтересовалась как-то:

–Алина, надолго ли собираешься быть здесь?

–На счет надолго не знаю, но год точно.

Она слегка провела по чуть волнистым волосам:

–Я вот что думаю, дочь зовет меня к себе в Европу, надумала там работать, да вот ляльку родила, а сама знаешь как там все дорого. Поеду ей помогать присматривать за внучкой.-она довольно улыбнулась.

– Вот фото прислала-она показала фото на телефоне, где конечно ничего особо разобрать нельзя было кроме кучи кружав и маленького детского личика.

У меня детей никогда не было, хотя не давно я так страстно желала ребенка от Него. Я отмахнулась от болезненных для меня воспоминаний.

–Когда же Вы хотите ехать?

–Да вот уже скоро, через неделю. Почему и затеяла разговор. Вижу, ходишь ты присматриваешься.

–Да, хочу снять не большой дом. Столько красивых мест!

–Не думала я сдавать свой дом внаем, но ты женщина порядочная, может быть рассмотришь, как вариант?

О, я не ожидала, что мой вопрос решиться так быстро. Конечно, домов в найм хватало, но хозяева называли довольно высокую цену.

–Анастасия Ивановна, вы мне просто подарок сделаете! -я обняла ее от души.

И мы договорились, что я буду присматривать за домом и участком, пока она в отъезде. Тем более я привыкла уже к совей комнате, особенно меня восхищало, что каждое утро из распахнутых окон я вижу Волгу.

Я жила и наслаждалась своим одиночеством. Даже научилась печь пирожки с груздями и квашеной капустой.

Устроилась работать в не большую фирму, где кроме меня был начальник и бухгалтер. Более расширять круг общения не хотелось.

Однажды гуляя по Плесу, я увидела знакомый профиль. Мне стало плохо, я разволновалась. «Неужели Он?». Встретилась глазами, да, очень похож. Даже не большая горбинка на переносице.

«Надо же. Встрепенулась как. Что, еще что-то осталось?»-задала вопрос сама себе.

Глава шестая

Вечером я включила ноутбук, в почте лежало короткое письмо: «Поздравляю».

Я рассмеялась. Раньше, когда у нас был роман, он все время забывал поздравить меня с днем рождения.

Да, сегодня был мой день рождения. Мы отметили его на работе тортом, шампанским и бутербродами с нарезкой салями и большим красными красивыми, но совершено не пахнувшими ничем помидорами. Ну а что, где взять ароматный помидор в начале февраля?

Я никогда не любила отмечать свой день рождения. А теперь особенно. Ведь уже никто не скажет: «С днем рождения, доченька!». Три года не слышу этих простых слов, и не получаю не хитрых, но дорогих для себя подарков. В первый год было особенно больно видеть за столом два пустующих места.

И новый год я тоже не люблю. Это у мня с детства. Все закупают подарки, мандарины и шампанское, делают холодец. Я тоже раньше закупала и делала, но сам праздник не люблю.

Пробивает полночь и создаться ощущение, что тебя обманули. И обманули по-крупному. Ты целый декабрь суетился, предвкушал, 31 декабря делала селедку под шубой и пек медовый торт.

И вот куранты пробивают 12 раз, полночь, и…все, чуда не случилось в очередной раз. И снова карета превращается в тыкву, а нарядная елка в спиленную сосну с желтоватой хвоей.

Не люблю это праздник, потому что я гарантированно на каникулах болела простудой, и даже иногда из-а этого не ходила на детские утренники, где должна была бы продемонстрировать наряд снежинки, водить хороводы и рассказывать стишки.

Я была очень стеснительным ребенком, и мне гораздо уютнее было сидеть дома и слушать, как мне читают сказки, чем отплясывать перед дедом морозом.

А потом как-то сразу наступал мой день рождения.

Я еще раз прочитала Его «Поздравляю». Зачем? Моя рука тянулась ответить ему, но я остановила ее и зажмурившись удалила письмо в мусорную корзину.

Потом подняла архив нашей с ним переписки и не распаковывая письма стала их удалять безвозвратно, не читая. Удаляла его стихи, признания, обещания и свои не сбывшиеся мечты.

Открыла бутылку вина, налила бокал, и подняла тост за саму себя: «С днем рождения дорогая!»

«Дошла, пью в одиночестве». Захотелось выйти на улицу и упасть в снег, что я и сделала. Горевшее лицо чуть охладилось. Я лежала навзничь на снегу раскинув руки и ноги и смотрела в звёздное небо.

Так когда-то мы с подругой любили упасть в снег и кувыркаться в нем. Тогда шампанское пили для веселья. А теперь…чтобы заглушить тоску и одиночество. Подруга осталась в том городе, который я покинула. Она звонила днем, чтобы поздравить, мы поговорили с полчаса. Я сказала, что надо нам на следующий год собраться на нейтральной территории всем вместе, как когда-то, например в Москве.

Наша студенческая компания разлетелась-разъехалась по всей стране, а кто-то жил и уже давно за рубежом. У всех своя взрослая жизнь. Только в «Одноклассниках» иногда мелькали редкие фотографии кто-куда съездил, кто родил еще ребенка, а кто купил квартиру в Питере или Москве.

Я не веду страницу ни в «Одноклассниках», ни в «Контакте». Не делаю тысячи селфи. Хотя говорят, что сейчас человек кажется подозрительным если не выставляет своих фоток в социальных сетях. Значит что-то скрывает и вообще, как говорил наш студенческий друг Матвей «мутный какой-то».

Просто мне не чем хвастаться, и я иногда завидую тем загорелым и белозубым снимкам, которые есть у других. Вот ведь, живут же люди, и жизнь во всех отношениях удалась.

Мне лениво и не хочется делать снимки, максимум 20-30 привозила из последнего путешествия в Азию, ездили за год до моего переселения в Плес. Я считала если постоянно делать снимки, то некогда почувствовать, что плаваешь в море или ешь что-то невообразимо вкусное. В общем селфи отвлекают меня от ощущений.

Я лежала на снегу и было совсем не холодно. Черное небо с тысячами горящих звезд засасывало меня. И только громкий лай собаки вернул меня к реальности. Я вернулась в дом.

Жизнь продолжалась. Вроде обыкновенно. Я сбежала из родного города, но прихватила с собой багаж старых не разрешённых проблем. Думала не тревожить прошлое, все само пройдет, время лучший лекарь и так далее. Но нет. Не прошло, а взорвалось.

Глава седьмая

И вот прекрасным летним днем мне сказала врач невролог средних лет: «К сожалению, бла-бла-бла, сейчас, конечно, медицина шагнула, но это не излечимо. Но не расстраивайся, прогресс на месте не стоит, может быть придумают еще лекарства».

Я шла, шла, шла, и хотелось, чтобы дороге не было конца. Но так не бывает. Придя домой, я остервенело начала мыть пол на кухне и рыдать, стало тоскливо и тяжело.

Что делать дальше я не знала. Конечно, я начиталась тысячами страниц в интернете, и один ресурс был тяжелее другого. Пожизненно уколы, пожизненно фигово, и в перспективе маячит инвалидная коляска.

Странно, но мне стали попадаться на улицах, буквально лезли в глаза изображения с инвалидными колясками. А я-то думала еще два года назад успеть родить Ему ребенка. Злой смех вырвался из меня. Какая ухмылка судьбы. Ты сама сейчас беспомощна как ребенок. И впереди маячит огромный железобетонный вопрос «что дальше то?»

Лето, красивейшие виды, счастливые пары гуляют, смеются, шутят. А я иду по улице и завидую им. У меня уже этого ничего не будет. Никогда.

Вот и сегодня я просто шла по одной из улиц уже любимого мною города. Голова чуть кружилась, а ноги налились тяжестью.

На одной из улиц я заметила не обычный фасад здания, часть которого была выложена серым диким камнем, увитым кое-где листьями хмеля. И на самой стене красовался яркий рисунок больших сочных апельсинов и гранатов.

Я подошла к двери-там висела табличка «заходите, если с миром». Я тронула дверь, она открылась вовнутрь, звякнул малиновым звоном медный колокольчик.

Как я и предполагала это была мастерская художника. Высокий, похожий на медведя по телосложению, здоровенные ручища и загорелый до черноты. Он широко и размашисто расписывал большую часть холста.

Мне показалось, что он не заметил, как я вошла. Но нет.

–Всегда приятно видеть девушку у себя в мастерской– он продолжал писать, не оборачиваясь на меня.

–Как вы догадались, что вошла девушка?

–Запах апельсина и цветов явно мужчине не принадлежит. Да и шажочки тихие аккуратные. Прокралась зачем? -он наконец-то взглянул на меня через плечо.

–У вас на табличке написано заходить если с миром.

–Да-да-засмеялся рисующий. -Меня Иваныч зовут-и он протянул мне свою огромную лапищу.

–Алина.

–Будем пить чай. Как раз хотел сделать перерыв, и ты тут пришла!

Иваныч общался со мной как со своей старинной знакомой, будто мы расстались неделю назад.

Он достал два хрустальных стакана и поставил их в медные подстаканники, такие в поездах когда-то носили проводники. Не хватало железных ложечек. И они появились вместе со сливовым вареньем.

Мы чокнулись стаканчиками: «За знакомство!». Чай был очень ароматным, вкус смородинового листа успокаивал.

–Иваныч, к тебе любой может зайти вот так запросто?

–Как видишь, девушка Алина, ты же зашла. Но тебе можно сказать повезло. Обычно я редко здесь бываю. В основном выезжаю на Волгу и там пишу все что вижу.

–Необычная у Вас мастерская.

–Давай на ты, чего церемониться.

Я кивнула.,

–Да, двери мои открыты. Я люблю общаться с добрыми людьми.

–Почему у тебя на стене на улице апельсины и гранаты нарисованы? Не свойственные этой местности фрукты.

– Вот поэтому они и есть. Знаешь, захотелось яркого и сочного набросать на серый камень. Не плохо ведь получилось?

–О, да. Очень притягательно.

–Ну вот, значит все правильно сделала-усмехнулся Иваныч.

Интересно, сколько ему лет? Ни разу не угадаешь. Густая, но аккуратно стриженная борода. Взгляд проницательный, много мелких морщинок-смешинок вокруг серых глаз.

–Гадаешь сколько мне лет?

Я засмущалась. Как он узнал?

–Ты просто с таким интересом изучаешь мое лицо. Не буду тебя интриговать, я же не женщина. Мне 47.

В углу завозилось что-то и засопело. И наконец я увидела третьего участника нашего собрания. Это была лайка, пушистая серо-белая с пронзительными голубыми глазами.

Лайка подошла к Иванычу и ткнулась носом в коленки. Он начал гладит и трепать ее шерсть «Петрович, хорошая собака. Скоро пойдем гулять».

Услышав слово гулять Петрович заметно оживился.

Интересно у Иваныча лайку зовут Петрович. Здесь всех по отчеству что ли именуют.

–Иваныч, где у тебя кухня? Я твои хрустальные бокалы помою.-после нашей короткой чайной беседы я чувствовала себя здесь как дома.

Мы вышли втроем из мастерской: я, Иваныч и Петрович. На улице заметно вечерело. Даже стало прохладнее, воздух был такой вкусный, что хотелось не дышать им, а пить большущими глотками. Так бывает после стремительного летнего ливня.

Шли по мокрой траве, которая порой доходила до колена. Петрович то и дело останавливался то у куста, то у дерева, но потом неизменно догонял нас.

– Вот мы и дома.

–Хороший у тебя Алинка дом, на холме на реку выходит. Снимаешь наверное?

–Да, второй год.

–Я сразу понял не из наших ты мест.

–Что так сразу видно?

–Не сразу. Еще я заметил, что-то до мозга костей тревожит и пожирает тебя. Расскажешь сама, когда захочешь. А завтра я за тобой зайду днем. Собирайся по-походному.

На мой вопрос куда, я ответа не получила. Иваныч только спросил:

–Есть у тебе велосипед?

Я пожала плечами:

–Зачем мне велосипед, все равно ездить не умею.

Иваныч удивился, будто я сказала какую-то несуразицу. Выражение его лица означало, что как это так может быть, что человек не умеет на велике кататься.

–Замороченная ты, но ладно. Тогда будет план Б.

Я открыла рот, чтобы уточнить, куда Иваныч намеревается меня пригласить. Но меня остановили:

–Много сразу будешь знать, скоро состаришься. И так слишком умная.

И они с Петровичем скрылись в проулке, оставив меня в совершенном неведении.

Глава восьмая

В субботнее утро всегда хотелось поспать подольше, но не тут-то было. Как обычно по расписанию я была разбужена соседскими петухами. Ну вот как тут поспишь!

Я нехотя встала. Заварила стакан крепкого чая и проглотила пирожок. Мысли крутились около Иваныча и его сегодняшнего предприятия.

«А может он вообще про тебя забыл». Но все-таки на всякий случай я одела походные брюки серо-зеленого цвета и ярко-голубую футболку. На всякий случай прихватила спрей от комаров.

В купленную в начале лета плетеную корзинку я сложила всякой еды: жареного цыплёнка, малосольных огурцов и молодой вареной картошки, присыпанной укропом.

Провела рукой по ручке плетеной корзинки. Всплыла картинка: вот я мелкая совсем сижу на руках у деда, потом сползаю с его колен, а он улыбается в бороду, берет алюминиевую проволоку и начинает плести корзинки. Некоторые получаются совещено большими, в них даже можно картошку собирать. А специально для меня он сделал совсем маленькую, чтобы я могла по грибы ходить.

–Алинка! -голос Иваныча звучит из-под окна.

Странно, меня Алинкой со времен дедушки не называл никто. Звучало не много грубовато, но Иванычу можно. В конце концов тоже мне важная персона.

–Иваныч, ты что там в зарослях калины застрял? Помоги мне, корзинка тяжелая.

Я вышла из дому, затворив за собой дверь.

Иваныч взял мою корзинку:

–Ты что на неделю куда собралась? Или месяц не ела?

–Между прочим, не только для себя старалась.

За забором стояла старая, но очень ухоженная «Победа» годов выпуска, наверное, шестидесятых.

И мы погнали, иначе не скажешь. Хотя ехали с не большой скоростью. Иногда машина подпрыгивала на неровностях дорог, и их было не мало. Петрович сопел на заднем сиденье, высунув нос в открытое окно.

–Позвольте все-таки полюбопытствовать куда мы направляемся?

–Не бойся, будешь в целости и сохранности. Едем в самое красивое место.

И он не ошибся. Хотя здесь все места красивые. Но это было волшебным. Вода ласково плескалась о берег. Песчаная коса была не очень длинной, но достаточно широкой. Все окружено зеленой растительностью. И неподалеку на полянке выпасались красивые длинноногие лошади.

–Иваныч, это что лошадиный рай?

Он усмехнулся:

–Ну что-то вроде.

–А лошади чьи?

–Ты вместо того, чтобы вопросы задавать, лучше достань свои припасы, вкусно из корзинки пахнет.

Он расстелил чистый брезент, на который была выложена еда. Иваныч достал запотевшую чуть мутную бутылку.

–Не, не, не, я такое не пью.

–Ну и не пей. Это берёзовый квас. Только чуть больше забродивший.

–Дай попробовать.

Иваныч налил в железную темно-синюю кружку со сколом не много кваса.

Он был кисловатым, и приятно сладким, не много пузырился на языке.

–Понравилось? Это мой фирменный. -и он налил еще.

Ничего вкуснее я казалось не ела и не пила.

–Иваныч, может быть искупаемся? -я вела себя очень странно для самой себя. Обычно я долго и церемонно сходилась с не знакомыми людьми. Не подпускала близко, так вроде безопасней.

И вдруг сижу в совершенно глухом месте, с малознакомым мужчиной, с которым познакомилась только вчера и знаю его, по сути, несколько часов.

Я скинула брюки и футболку. Вода на заходе солнца была удивительно теплая. Я плыла и наслаждалась ласковыми объятьями реки. Рядом греб лапами Петрович. Видно, что ему тоже было очень приятно, в августе в такой шубе как ни крути жарко.

Я и лайка вышли из воды довольные и важные.

– Вот эта парочка, залюбуешься, как две мокрые мыши, особенно ты Петрович.

Собака взамен на хозяйский комплимент отряхнулась и обдала брызгами с головы до ног.

–Петрович, ты не охамел ли?

Пока мы наслаждались рекой Иваныч разжег костер. Солнышко заметно снижалось. Но еще ласково подсушивало мокрую кожу. Но скоро должны были налететь комары. Куда уж без них.

Я подсела к костру:

–Иваныч, зачем ты меня сюда притащил? И вообще, зачем тебе я?

Он ворошил дрова:

–Не знаю, когда ты вчера зашла в мастерскую, я подумал, что ты вроде неприкаянная. Что-то у тебя не так.

–Предположим. А тебе что за дело?

–Знаешь, иногда, и это происходит в один момент, я понимаю, что должен помочь конкретному живому существу.

Мне понятнее не стало. А он продолжал:

– Вот Петрович, красивая лайка правда? Он ко мне случайно попал. Мужики ехали на фуре из Якутии. А в кабине у них грязный худой щенок оказался. Не знали уже что с ним делать, купили по дешевке и тащили тысяч десять километров.

Я его перекупил вдвое дороже. Думал не выдержит больше доходяга такой дороги, лапы откинет.

Откачал. Теперь вот какой важный ходит.

–Выходит, я вроде такого щенка?

Иваныч окинул меня взглядом:

–Ты не обижайся, но выходит. Только мне пока не понятно, что у тебя произошло.

Я неожиданно для себя выпалила:

–Неизлечимая болезнь произошла, только и всего. – И потоком бахнула всю свою историю.

Иваныч слушал не перебивая. Не заметно наступили сумерки, костер ярко горел.

Он вытер мои слезы большим застиранным носовым платком, пахнувшим табаком.

–На, спальный мешок, захватил для тебя, там уютнее и теплее.

–Я буду ночевать под открытым небом?

–Ну извини, если что не так.

–Иваныч! -радости не было предела. Я засыпала, подсчитывая звезды. Петрович примостился рядом со мной.

– Вот предатель, ладно, охраняй ее хорошо. – это были последние слова, которые я еще услышала.

Утром было на редкость солнечным и свежим. Мне захотелось пробежать по росе и с разбегу окунуться в реку. Что я и сделала.

–Не знал, что ты русалка, чуть что сразу в воду. -Иваныч махал рукой приглашая к импровизированному столу.

На полянке дымился котелок и пахло свежей ухой.

– Это алаверды твоей корзинке.

–Когда успел рыбу наловить?

–Кто рано встает сама знаешь, Бог дает.

–Мне кажется, что ты и не ложился.

Мы ели на рассвете ароматнейшую свежайшую жирную уху.

–Вкусно?

–Мм, не то слово! Не знала, что бывает такая вкуснятина.

Я оглянулась, лошади все так-же паслись на травке.

–Чьи все-таки лошадки?

–Моего друга, он здесь не далеко живет. Для души разводит.

–Можно ли с ними познакомиться?

–Да сколько угодно.

Я подошла к гнедой кобылке. Протянула ей кусочек ржаного хлеба с солью. И долго гладила по шее шелковистую ухоженную шерстку. Рядом суетился жеребёнок. Он пытался жевать край моей футболки. Было смешно, забавно и не много щекотно.

Иваныч подошел к нам:

–Прокатиться хочешь?

У меня загорелись глаза:

–Ну конечно! Только боюсь.

–Что за девушка, велосипеда у нее не было, на лошадях не каталась. Ты вообще, чем занималась?

–Вообще-то на лошадях я могу шагом и рысью.

–Ну вот достижение! Хоть что-то!

–Но седла ведь нет.

–А ты без седла.

–Да я упаду.

Иваныч подсадил меня, пока я судорожно цеплялась за гриву. И я все-таки оказалась верхом на лошади. Она была такая теплая. Лошадь тихим шагом шла по полю. Я не много расслабилась, хотя всем своим телом ощущала каждый ее шаг. Высокая трава мягко задевала ноги. Так мы и дошли до конюшни, где нас и встретил по всей видимости хозяин:

–Ласточка, умница, сама пришла и еще гостью привезла! -лошадка тихонько заржала.

А я сидела верхом, как кавалерист, не зная, что делать дальше. Иваныча давно не было видно, он как посадил меня на лошадь, так и скрылся из вида.

Надо было как-то представиться:

–Я Алина, дня доброго! А вы, наверное, Петр?

–Петр. Откуда путь держишь на моей лошадке, Алина?

Я уже собралась начать свой рассказ, как из-за поворота показалась «Победа».

–А вон оно что! Иваныч, в своем репертуаре! – Петр вел Ласточку за поводья по направлению к машине.

Я не совсем поняла, что значит в «своем репертуаре», но для Петра это не было видимо загадкой.

Иваныч вышел из машины, и открыл заднюю дверку. Петрович пулей выскочил и прогалопировал к ближайшим кустам.

Петр и Иваныч по-приятельски обнялись.

–Давно не появлялся. Но я сразу понял, что ты где-то рядом, когда красивую девушку на своей кобылке увидел.

Я по-прежнему сидела верхом, боясь соскочить. Иваныч помог мне, и я неуклюже сползла со спины Ласточки. Ноги от непривычного сидения верхом еще и без седла болели.

–Ну что целая? – Иваныч придерживал поводья, пока я слазила.

–Умеешь, ты уговаривать.

Петр чуть посмеивался над нами обоими:

–Ты его еще не знаешь, тот еще перец.

Потом мы пили чай на открытой летней веранде. Иваныч философствовал:

–Ты пойми, Алина, в жизни всегда есть момент, когда ты видишь, что то, чего ты давно хотела, наконец, появилось. Это может быть какая-то встреча с нужным тебе человеком, или путешествие, или возможность чему-то поучиться, или предложение руки и сердца, да мало ли чего.

И вот ты думаешь, ну да все хорошо, это точно мое, но я еще немножечко подумаю, все тщательно взвешу и потом…

И ошибка в том, что ты полагаешь, что возможность предоставляется тебе бесконечно долго. Но в жизни случается с точностью до наоборот. Все проходит слишком быстро. Был шанс – и нет его.

Поэтому, когда видишь, что-то стоящее появилось на твоем горизонте то – бери сразу и не раздумывай!

–Так все просто?

–В жизни все гораздо проще, чем мы думаем. Реальность проста как этот кусочек ржаного хлеба с вареньем. Только наш ум привык все усложнять и раздувать из мухи слона.

Вот ты, например, очень хотела прокатиться верхом, но боялась. И если бы не эффект неожиданности, который я тебе устроил, ты бы стояла и раздумывала, ну типа: «нет, нет, только не сегодня, я еще не готова. Забыла, как это делается. Страшно, упаду».

–Иваныч, ты не художник, а психолог, все точно, что я могла бы подумать озвучил.

–А он у нас и психолог, и художник в одном лице – Петр продолжил: – Все что Иваныч только что сказал, чистая правда. Сейчас мы сидим на природе, на красивой веранде и чаек пьем.

А еще три года назад я был жителем большого города. Программистом в офисе от рассвета до заката трудился. Но внутри постоянная тихая тревога была. Просыпаюсь с утра, и все вроде привычно и хорошо, стабильно, работа понятная, доходы большие, но вот как-то не так.

Потом днем втягиваешься в процесс, и нормально.

И вот поехали мы с супругой в воскресенье в Плес, как увидели не большой, домик в пригороде, а особенно его окрестности, все, буквально заболели этим местом.

–Кстати, где Машенька? – поинтересовался Иваныч.

–Поехала с ребятами по магазинам, скоро должна вернуться. Ну а так вот, загорелись мы.

Но как ни крути переезд дело серьезное, решили как обычно все обдумать, рассчитать, взвесить. Чем больше думали, тем страшнее становилось. И вопросы в голову лезут: «А на что жить? А чем заниматься? Да там работы никакой». И родственники пальцем у виска показывали, ненормальные мол, живут как сыр в масле, чего еще надо.