Текст книги "Весна любви"
Автор книги: Нина Харрингтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Сквозь толстое стекло двери не было видно ни света, ни движения. Тони вынула руки из карманов и позвонила. Раздалось низкое жужжание сигнала, вспыхнул зеленый свет. Защитная дверь? Безопасность превыше всего? Какая, однако, серьезная организация!
Вода стекала с одежды и волос. Сделав несколько безуспешных попыток привести себя в порядок, Тони с жадностью вдохнула запах красного дерева, отполированной кожи и особенный непередаваемый аромат старых манускриптов и книжных переплетов.
Эти запахи о чем-то напоминали. Ну конечно! У мамы была бутылочка льняного масла, смешанного с лавандой и пчелиным воском, и в дни генеральной уборки, впрочем довольно редкие, поскольку отец предпочитал творческий беспорядок, она всегда брызгала этим маслом в комнатах. В совокупности с запахом красок и старых книг получался тот самый аромат, который сейчас так жадно втягивали ноздри Тони. Может быть, ей по пути домой купить бутылочку этого масла? Пусть запах напоминает о детстве.
Она словно попала в далекое прошлое. Свет струился из узких окон, стены были покрыты деревянными панелями шириной в ее руку, изъеденные жучком полы, казалось, повидали всё. Ни ковров, ни картин. Только грубо обработанные деревянные панели да высоко над головой карты в тяжелых деревянных рамах.
Теперь понятно, зачем нужна защитная дверь!
Последний раз Тони оказывалась в подобном месте, когда работала в телевизионной компании, где снимали историческую драму как раз в таком старом доме. Правда, он пустовал уже долгие годы. Этот же кабинет явно обитаемый, правда, больше напоминает музей, чем рабочее место.
Тони подошла к роскошному, декорированному мозаикой столу. Широченный, он занимал всю стену и был завален манускриптами, документами в разноцветных папках и чертежами навигационных инструментов, напоминавших старые секстанты.
Она так засмотрелась на все это великолепие, что даже не заметила, как в комнату вошел уже знакомый блондин-великан. Рукава его теплого небесно-голубого свитера были высоко закатаны, загорелое лицо было мокрым от дождя и снега. Он откинул назад влажные волосы. Глаза при первой встрече показались Тони темными и мрачными. Но теперь она поняла, как сильно ошиблась. Несмотря на синие круги – следы бессонной ночи, – они сверкали яркой голубизной Средиземного моря.
Квадратная челюсть была словно высечена из камня неведомым скульптором. Но губы, прекрасные пухлые губы, притягивавшие взгляд, сглаживали суровость этого невероятного лица. Джинсы с низкой талией плотно облегали мощные бедра, и не было никаких сомнений, что все это тело – сплошные мышцы. Комната резко сжалась, когда он вошел, поистине господин этого удивительного царства.
Правда, говоря беспристрастно, гораздо больше ему подходила суровая атмосфера Аляски. Тони представила, как он стоит у руля ледокола, широко расставив сильные ноги. Правитель собственной вселенной.
Вместо того чтобы оглядеть девушку с ног до головы, Скотт посмотрел ей прямо в глаза, его взгляд на несколько секунд замер. А потом уголки рта расплылись в ленивой улыбке. Потрясающие глаза сверкали, улыбка, вне всякого сомнения, предназначалась именно Тони. Она растаяла, сраженная наповал. Щеки ее вспыхнули, и виной тому явно не утепленная куртка. Сердце учащенно забилось, пламя побежало по венам.
Как-то внезапно захотелось поправить прическу, отвести назад плечи, чтобы подчеркнуть грудь. Словом, стать очень красивой для этого человека. И еще одно желание вспыхнуло, да с такой силой, что Тони поспешно отвела глаза от Скотта. Чтобы чем-то занять руки, она взяла со стола небольшое стеклышко и принялась увлеченно рассматривать гравировку. Но это не помогло. Пламя жгло невыносимо. Странно, что дымом не запахло.
– Мисс Балдони? Чем обязан столь ранним визитом? Могли бы преспокойно мучиться с похмелья в это очаровательное воскресное утро. Надеюсь, не я вас разбудил?
– Нет, ну что вы, мистер Элстром. Я спала очень крепко и ничего не услышала. – Тони опустила глаза и очень осторожно положила хрупкое стеклышко на стол. – Что же касается визита, я пришла все по тому же вопросу. Мне поступил заказ на портрет главы семейного бизнеса Элстромов. И, поскольку теперь это вы, – Тони улыбнулась, – давайте поскорее приступим к работе. Может быть, для начала сделаем пару фотографий? Примите позу покрасивее. Ну? Смелее!
Глава 4
Ничего не ответив, Скотт положил обе руки на стол, левая казалась абсолютно расслабленной, пальцы правой были перевязаны. Он подался к ней всем своим мощным телом, так что ей пришлось отступить назад, чтобы сохранить хоть немного личного пространства.
Первое, на что Тони всегда обращала внимание при знакомстве, – конечно же руки. По ним она с легкостью могла определить, что за человек перед ней. Перевязка явно вызвана уважительной причиной. Пальцы левой руки были длинными, тонкими и сильными, с чистыми, коротко остриженными ногтями. Костяшки стерты, вены вздулись, как синие реки. Жилистые, сильные, несомненно, привычные к труду руки. И никакого маникюра. Скотт Элстром этого не признавал.
Свитер он снял. Воротник рубашки распахнулся, обнажил загорелую кожу шеи и приоткрыл мощную волосатую грудь. С этого расстояния она могла рассмотреть его как следует. Светлые волосы рассыпались по плечам. Она распрямила плечи и сделала глубокий успокаивающий вдох.
Очень некстати. Вместо уже знакомого запаха кожи, лаванды и старых книг до нее донесся аромат травы после дождя, смешанный с терпким запахом лайма. Да уж, ванна явно пошла ему на пользу.
Восхитительный запах! По десятибалльной шкале она оценила бы его тестостерон на двенадцать. Весь он, начиная с выжженных солнцем волос и заканчивая мощными длинными ногами, был просто великолепен.
А еще казался полной противоположностью Питера.
Мечта фотографа, да и только! Многие профессионалы сразились бы за возможность поработать с такой моделью. А Тони будет писать его портрет! Класс! Спасибо, Фрейя!
И что плохого в ее влечении к нему? Для работы это не помеха, напротив, даже полезно. И потом, какая женщина на ее месте не испытала бы подобных эмоций?
Благодаря работе в фотостудии она могла устоять перед кем угодно. Какие только звезды не демонстрировали ей свое эго! Но Скотт не такой. Его шарм природный, естественный. Он даже не пытался кого-то изображать.
Она почувствовала сильное расположение к нему, хотя ее тут же кольнуло сомнение. Этот человек проехал много миль ради того, чтобы взять семейный бизнес в свои обмороженные руки. Меньше всего ему нужно, чтобы к нему приставали с разной ерундой вроде портретов. Вон какое суровое и хмурое лицо. Да этот человек вполне в состоянии заморозить ее одним взглядом.
Он скрестил пальцы и наконец заговорил. Она не ошиблась в своих предчувствиях. Скотту в самом деле не хотелось принимать участие в этом проекте.
– Видимо, между нами сложилось некоторое недопонимание, мисс Балдони. Я был уверен, что ситуация прояснилась еще вчера вечером. Мы ведь вроде бы все обсудили. Я не хочу никаких портретов.
Его голос, глубокий и низкий, будто раздавался из колодца, призванный отпугивать простых смертных, которые случайно попадались на его пути.
Но нет, не в этот раз! Она привыкла общаться с капризными гламурными дивами, так что никто не смог бы ей помешать добиться своего.
– Я все прекрасно поняла, мистер Элстром. Планы имеют свойство меняться, верно? Иногда это причиняет ужасные неудобства.
Порывшись в бездонной сумке, Тони наконец извлекла на свет божий свою неизменную спутницу – цифровую камеру.
– Хотите знать мой девиз? Нужно использовать любую возможность. Мы как раз сегодня утром обсудили с Фрейей наш проект. Он обещает принести невероятный успех, вы согласны?
Скотт сморщил нос, и тяжелый хриплый вздох вырвался из его груди.
– Вы говорили с Фрейей?
– Да, конечно. Надо же было обсудить некоторые нюансы. Она, к вашему сведению, уже заплатила мне половину суммы. И знаете, что я еще вам скажу? Вашему отцу не терпится взглянуть на портрет! Он ждет не дождется, когда повесит его в зале среди всех остальных.
Она улыбнулась и окинула его бойким взглядом из-под пушистых ресниц. Миг – и камера уже запечатлела его удивленное лицо. Он даже понять не успел, как это произошло.
– Ну вот и отлично. А теперь в галерею!
– В галерею? – переспросил он с видом более чем несчастным.
– Да, конечно. Я с удовольствием взгляну на работы моих предшественников, а вы расскажете мне биографию семейства Элстром. Это будет просто супер!
Он прошептал что-то похожее на «супер», во всяком случае, первый слог был созвучен, и снова тяжело вздохнул:
– Только пообещайте больше меня не фотографировать.
– Без фотографий невозможно.
– Я ненавижу фотографироваться, – помрачнел он.
– Ладно-ладно. Но только в виде исключения. Однако взамен вам придется рассказать в подробностях, каким вы хотите видеть портрет.
– Никаким, – отрезал Скотт. – Рисуйте что хотите. А если желаете обозреть другие портреты, они развешаны на втором этаже. – Он указал на узкую деревянную лестницу, ведущую наверх. – Дамы вперед.
– Какой красивый стол! – сказала Тони, войдя в длинную узкую комнатку с деревянными панелями на стенах.
Этот громадный стол занимал большую часть пространства. Его поверхность была выложена мозаикой – дерево чередовалось с золотом, и все вместе производило впечатление немыслимой роскоши. Но, пробежавшись пальцами по поверхности, Тони заметила, как сильно время повлияло на качество дерева.
– Это настоящее матовое стекло? – поинтересовалась она, указывая на громадные окна, простиравшиеся от пола до потолка.
– Во время войны здание было сильно разрушено, поэтому часть стекол пришлось заменить дубликатами.
– Потрясающая работа!
Глубоко вздохнув, она спрятала руки в карманы пальто, чтобы хоть немного согреться. Ее глазам открылась самая необычная, самая восхитительная коллекция семейных портретов, какую только доводилось видеть в своей жизни. Она обошла весь зал, то и дело замирая перед каждой картиной, не в силах вымолвить ни слова от изумления. Правда, это продолжалось недолго. Вскоре она снова принялась оживленно болтать как ни в чем не бывало.
– Это, как я понимаю, далекие предки, основатели династии. Ух, какие они все бородатые! Суровые мужчины, настоящие первооткрыватели. Но вот этот, – она указала на один из портретов, – скорее человек умственного труда. Настоящий интеллектуал. Кем он был? Ученым?
Она обернулась, чтобы посмотреть на Скотта, но никого не обнаружила. Он стоял у двери, глядя в одну точку. Нет нужды хорошо разбираться в психологии, чтобы понять: с этим человеком что-то не так.
Его плечи были сильно напряжены, пухлые губы плотно сжаты, голубые глаза посерели, подобно тому, как лазурное безмятежное море в шторм меняет свой цвет. Все указывало на то, что Скотту не доставляет ни малейшего удовольствия находиться в этой комнате.
Это и неудивительно. Слишком многое пришлось пережить последние двадцать четыре часа. Отец в больнице, жуткое путешествие с Аляски в Лондон, которого он никак не ожидал. Ее бы подобное точно подкосило! Нужно быть к нему снисходительнее.
Она быстро отвела взгляд и внимательно вгляделась в следующий портрет. Очередной Элстром был изображен в строгом костюме. И в манере, которая наиболее свойственна самой Тони. Инстинктивно она почувствовала, что Скотт шевельнулся. На это указывал и шелест бумаг за спиной.
– Вы только взгляните на его позу, – жизнерадостно заявила она. – Ваш дедушка был при рожденным лидером. Такое властное лицо! Ну а мой дедушка прекрасно передал его качества.
Тони снова взглянула на Скотта, но он счел разглядывание писем куда более интересным занятием.
– Тем не менее мы, очевидно, подойдем к делу не так серьезно, да? – она подошла ближе. – Может, вынесем действие за пределы офиса? Я бы с удовольствием изобразила, как вы управляете парусом или стоите на вершине горы. Только скажите, чего вам хочется! Создайте безупречный образ!
– Создать безупречный образ, – промычал Скотт сквозь зубы. – Хорошо сказано. Вы, очевидно, это и пытаетесь сделать?
Ну все. Чаша ее терпения переполнилась.
– Между прочим, Фрейя и ваш отец с большим энтузиазмом отнеслись к моей работе над вашим портретом. Сами понимаете, моя семья не последняя в Лондоне. Взгляните на эти картины, кто их написал, по-вашему? Или вам не нравлюсь именно я? Уж поверьте, я умею не только закатывать фривольные вечеринки в нижнем белье.
Ее слова возымели действие. Во всяком случае, Скотт оторвался от бумаг.
– При чем тут ваша вечеринка? Мне дела нет до нее, веселитесь хоть в нижнем белье, хоть без него. Мое решение отменить контракт связано не с этим.
– Отменить? – Тони ушам своим не поверила. – Только не это. Фрейя сказала, что это дело не терпит отлагательств. Я взяла отпуск, только чтобы поработать. Вы не можете отменить контракт. Я не допущу этого. – Она указала на портреты. – Это вся ваша семья! Мой дедушка писал портреты ваших самых далеких предков, отец всю жизнь посвятил изображению своих современников. А теперь мой черед. Ведь вы не позволите прерваться традиции! Сами понимаете, нельзя просто так взять и оборвать связующую нить. Я напишу ваш портрет вне зависимости от вашего желания.
Она снова взглянула на Скотта, но он лишь скрестил руки на груди и устало закрыл глаза.
– Ладно, повторю еще раз, хотя это должно было дойти до вас с первого раза. Я не заинтересован в том, чтобы мое лицо смотрело с этой стены. У меня нет времени сидеть и ждать, пока вы нарисуете каждую мою морщинку и складочку. Что касается денег, забирайте ваш гонорар и идите домой. Можете считать это благотворительностью. Пожертвованием в фонд голодающих художников.
– Вы серьезно? – возмутилась Тони. – Я специально приехала в центр Лондона, только чтобы узнать, что вы изменили свое решение?
– Я не менял своего решения. Сколько можно повторять? Мне этот портрет не нужен. В этом заинтересована моя сестра, но не я.
– Но контракт подписан! – Тони удивленно подняла брови и тоже скрестила руки на груди.
– Ничего страшного. Можно подписать, можно и отменить. О чем вы переживаете? Вы получите ваши деньги.
– За просто так? – ахнула она.
– За просто так. Сегодня же переведу их на ваш счет, можете прийти в банк и забрать. Договорились, мисс Балдони?
Он протянул руку, она взяла ее и удерживала в своей до тех пор, пока Скотт ее не вырвал.
– Что, черт возьми, вы делаете?
– Мою работу. Самое главное для меня – это руки. По вашей видно, что вы человек суровый. Привыкли работать в трудных условиях. Вам ближе Аляска и тяжелые будни исследователя. Здесь, в офисе, вы задыхаетесь. Отсюда и ваше ворчание.
– Я не ворчал, – проворчал Скотт. – Сказал же я вам, что заплачу. Ступайте. Неужели вам больше заняться нечем, как только разглядывать мои руки?
– Настоящий бука, – отметила Тони. – Но, между прочим, это я подписала контракт. Так что работать будем на моих условиях. И больше я не собираюсь ничего обсуждать.
Он удивленно посмотрел на нее:
– Вы всегда такая упрямая?
– Иногда. Чаще всего, когда приходится работать с упрямцами вроде вас. Вы не поняли одного: я все равно вас напишу. Хоть по памяти, хоть по фото из газет. Но напишу, в этом можете не сомневаться.
Она немного отошла в сторону.
– Вот так, отлично. А можете еще раз вот так ухмыльнуться? Замечательно. Перекосите еще немного рот на сторону. Превосходный образ для Хеллоуина!
– Если вы сейчас уйдете, я удвою плату.
Тони не двигалась с места. Обхватив руками резную спинку стула, она твердо стояла на ногах и готова была простоять так сколько угодно.
– Еще чего не хватало! Я обещала Фрейе, что выполню все в лучшем виде. Дала слово и назад его брать не собираюсь. Дело чести, слышали о таком когда-нибудь?
– Что вы говорите! – фыркнул Скотт. – А я думаю, причина в другом. Все художники обладают огромным самомнением. Вы хотите доказать отцу, что тоже чего-то стоите, верно?
Тони как обухом по голове ударили. Слова Скотта оказались слишком жестокими.
Внезапно на нее накатило все сразу: бессонница, переживания за сестру, тревожные мысли о контракте и, наконец, упрямство этого человека. Все смешалось, и Тони почувствовала себя совершенно опустошенной. С тоской глядя на портреты, написанные отцом, она изо всех сил старалась, чтобы Скотт не увидел ее слез.
Прошло несколько минут, прежде чем она хрипло прошептала:
– Мне жаль разочаровывать вас, мистер Элстром, но вы не правы. Моя ситуация не похожа на вашу. Отца не стало несколько лет назад. Доказать, что чего-то стою, я хочу только себе.
Скотт тоже помолчал, потом проговорил с тяжелым вздохом:
– Извините. Я не знал.
– Вы и не должны были знать. Но, как видите, ваш отец непременно хочет, чтобы на стене висел ваш портрет кисти Балдони, а я – последняя из Балдони.
Тони наконец рискнула взглянуть на Скотта и, к своему удивлению, прочитала в его глазах даже что-то вроде уважения. Она опустила напряженные плечи и продолжила:
– Фрейя заплатила мне половину суммы. Вы правы, я действительно не хочу возвращать эти деньги, к тому же я их потратила. Но и в вашей благотворительности тоже не нуждаюсь. Написать ваш портрет – моя главная цель и задача. Я могу работать по фото и наброскам, но это совсем не то же самое, что писать с натуры. Конечно, вы не сможете долго сидеть не шевелясь и смотреть в одну точку. Это я уже поняла. Так что скажите, как нам решить эту проблему?
Скотт обвел рукой комнату.
– Видите, что творится, мисс Балдони? Я только что стал главой компании, которой больше нет. Мой отец месяц назад прикрыл этот бизнес и уволил большую часть персонала.
Его ногти впились в спинку стула. Было видно, что он заметно нервничал.
– За эти несколько месяцев я должен уладить финансовую ситуацию и кое-что перестроить, потому что очень скоро здание будет продано другим людям. Эти три этажа перестроены в несколько роскошных апартаментов, по меньшей мере шесть.
– Апартаментов? О господи, какой ужас!
– Тут я согласен. Стенам двести лет, не сказал бы, что они особенно прочные. Но специалистам наплевать. Они задались целью радикально все перестроить. Двести лет коту под хвост.
– Вот оно что. Да, конечно, это многое объясняет, – тихо отозвалась Тони и взглянула на Скотта. – Судя по рассказам Фрейи, ваш отец принял бразды правления от дяди и проработал в компании большую часть жизни. Но его портрет не был написан, хотя он и верен традициям. Теперь все понятно. Это был его последний шанс оставить свой след в истории семейного бизнеса до того, как его закроют. – Она спрятала руки в карманы. – Ужасно грустная вышла история.
– А грустнее всего, – заметил Скотт, – что вы правы.
Он остановился у портрета, написанного отцом Тони. С картины на них смотрел молодой жизнерадостный блондин, образ которого весьма удачно передавали масляные краски.
– Мой дядя Нейл был прирожденным бизнесменом, яркий, харизматичный, настоящая звезда. Мог продать что угодно и кому угодно. Обожал появляться на публике, произносить речи, давать интервью. А мой отец… – Теперь и Скотт сунул руки в карманы брюк. – А мой отец всю жизнь был невезучим младшим братом, из тех, что донашивают старые вещи своих более успешных предшественников. К тому же и публичности не любил, предпочитал оставаться в тени. Дядя разъезжал по всему миру, распространяя карты Элстромов, а отец сидел в офисе и выполнял всю самую нудную и скрупулезную работу. В общем, каждый занимался любимым делом и все шло как надо. Пока жизнь дяди не прервала лавина в Гималайях. Тут все и рухнуло.
– Теперь мой черед огорчаться. Судя по всему, ваш дядя был достойным человеком.
– Он был просто потрясающим. Однако мой отец всегда чувствовал себя на его фоне каким-то неполноценным. Поэтому и не пересекался с семьей Балдони. Был уверен, что не заслуживает портрета. Дяди не стало, когда мне было двенадцать лет. Он всегда отличался непостоянством, в том числе в делах сердечных, поэтому никогда не был женат и наследников не оставил. Стало быть, унаследовать семейный бизнес мог только я. На мой восемнадцатый день рождения отец авторитетно это заявил. Сказал, что лишь греет мне место, ни на что не претендуя.
– Подождите-подождите. Вы хотите сказать, что отец не хотел, чтобы его портрет был написан?
– Нет. За дядиным изображением должно было последовать мое.
– Но почему?
– Однако в это Рождество стало ясно, такого никогда не случится.
– Не понимаю.
– Тут все просто. Два года назад я покинул это здание с намерением больше никогда не возвращаться. Но обстоятельства оказались сильнее меня. Как Фрейя ни старалась добиться успехов в картографии, получилось то, что получилось. Семейный бизнес прервался с увольнением отца. Я остался не у дел.
Скотт прислонился к стене. Было заметно, что каждое слово дается ему с трудом. Казалось, его голос шел из неведомых темных глубин.
– За два года отец полностью признал свое поражение. Мне нет места в семейной галерее.
Вообще. Никакого.
Он снова посмотрел ей в глаза с высоко поднятой головой. Глаза сузились и смотрели холодно.
– Теперь картина сложилась, мисс Балдони?
