Текст книги "Четверостишие. Часть 1. Янка"

Автор книги: Нина Грецких

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Нина Грецких
Четверостишие. Часть 1. Янка

Твой голос – бездонный морок,

Струится по сонным венам,

И слышно, как бьётся сердце,

И рвётся былое по швам…

Мне каждый отрывок дорог,

И каждое прикосновение,

Я на слово верю чувствам,

И не доверяю словам!

Я видела неба изнанку,

В моменты душевного взлёта…

И счастье казалось доступным —

Рукой дотянись, и возьми!

Кто знает, вдруг это обманка?

И скоро конец полёта…

Я внутрь поглубже запрячу,

Попробуй-ка, отними!

Нет сил рассказать словами,

Излить на бумаге только…

Как близости жаждет тело,

И встречи отчаянно ждёт!

Искусанными губами,

Касанием сладостно-горьким,

Под кожей небесно-белой,

Твой яд превращая в мед…

Я больше не протестую,

На небо смотрю украдкой.

Нечаянно острая форма в хроническую перешла.

Лишённая ласки, тоскую,

Пытаясь унять лихорадку…

Зависимость неизлечима, беспомощны доктора!

Стихотворение автора.

♫ Саундтрек: Daughter – Smother

Пролог

Повсюду, куда ни глянь, лишь бесконечная ширь холмистых пейзажей. Сияющей лентой убегает вдаль железная дорога. А вдоль нее выстроились в ряд, и приветливо машут пассажирам своими ярко-алыми лепестками южные маки.

Наблюдать эту живописную картину с верхней полки вагона было заманчиво. Но Яна в окно не смотрела! Она изучала ногти. Те были ровно острижены, и аккуратно закруглены по краям. В ушах наперекор поездной суете играла любимая музыка. И потому, когда в купе вошла проводница с дежурным вопросом: «Кто будет чай?», Яна её не услышала. Она продолжала смотреть, как мимо окна ускользает пейзаж. И казалось, что это вовсе не поезд мчится, а мир за стеклом движется. Так стремительно унося её все дальше от дома. Все ближе… к нему.

Лежа на животе, её легкое тело мерно двигалось в такт железнодорожному ритму. И стороннему наблюдателю невозможно было увидеть сквозь притворное равнодушие, какие страсти кипят у неё на душе. Янка, в который раз ощупала пальцем ногтевые пластины. Буквально физически ощущая, как пробуждается к жизни с таким трудом заглушенное чувство. И превышающей все нормативы дозой клокочущего адреналина, разбавляет горячую кровь.

Она закрыла глаза. Она не хотела их закрывать! Но, стоило ей это сделать, и картины последней встречи возникли из памяти, одна за другой. И точно в тот раз… Как будто бы наяву. Она ощутила его дыхание. Этот бешеный ритм колотящегося под кожей сердца. Желание оттолкнуть… Наравне с неуместным, но таким отупляющим разум желанием сдаться. Она вспомнила, какой отчаянно жесткой была его страсть. Как мужская ладонь сковала затылок. Как пальцы его утопали в её спутанных волосах, не давая возможности отстраниться. Он целовал, причиняя боль! Словно хотел наказать за что-то.

Яна вспомнила… И пульсация сладкой рябью пробежала по коже. Она услышала, как участился пульс. Радуясь теперь, что её раздобытая верхняя полка скрывает эмоции от посторонних глаз. Что он сказал ей тогда? Прошептал. Прорычал прямо в губы! «Это сильнее меня», – стоило вспомнить, и голос его так отчетливо прозвучал в голове. Вклинился в ритм плейлиста. А что сказала она? Хотя… Едва ли в тот момент она могла говорить! Все её тело сделалось ватным. Вот, как сейчас…

Яна спрятала в куцей подушке свое раскрасневшееся лицо. Ну, кому нужна была эта поездка? Ведь могла отказаться! Придумать нелепую оговорку, свалить все на загруженность, притвориться больной. Так нет же! Она, подобно ребенку, вновь лезла в холодную воду. Желая испытать на выносливость свой организм. И вот! Рецидив, вполне ожидаемый, стоит сказать, уже заявил о себе. И чем меньше она старалась думать о будущей встрече, тем острее ощущала мандраж. И чем ближе был пункт назначения, тем сильнее стучало в висках…

Поезд подался вперед и застыл. Словно выдохся. По бетонной платформе, как будто по плацу, чеканя шаг, уверенно двигались люди в форме. «Граница», – подумала Яна, не испытав при этом ни капли волнения. Наоборот! Ей хотелось, чтобы её ссадили с поезда. Чтобы оставили здесь. В голове промелькнула абсурдная мысль – спрятать паспорт. Рискуя попасть в «черный список», а то и вовсе – в тюрьму. И пускай! Ей просто очень хотелось, чтобы кто-нибудь положил конец этой поездке.

Дверь купе отодвинулась, и в проеме возникло суровое лицо пограничника. Он окинул взглядом присутствующих и бесцеремонно вошел, пропуская вперед поводок. Четвероногий напарник, рыжий пес ростом с мелкого пони, безучастно повел влажным носом. Ярко-розовый кончик его языка дрожал, свешенный на бок между рядами острых зубов.

В купе воцарилось молчание. Будто в сумке у каждого было что-то запретное. Соседка «этажом ниже», как раз приступившая к трапезе, изъявила желание поделиться. Она извлекла колбасу и обратилась к служивому:

– Будешь?

– Оставить! – вместо собаки ей грозно ответил седой пограничник. Он дернул за поводок и пес, нацеленный на угощение, с досадой сглотнул.

– Простите, – смутилась женщина и, сунув в рот кусок колбасы, проглотила его не жуя.

Пограничник больше не сказал ни слова. Он исчез также молча, как и появился, задвинув наглухо дверь купе. С его уходом женщину прорвало.

– Подумаешь, какая персона! – в сердцах возмутилась она. Стараясь, однако, говорить приглушенно. – Колбаса-то не из дешевых!

– Ему нельзя, он на службе, – терпеливо ответил сосед. Он вздохнул и привалился спиной к утрамбованной за ночь подушке. Навскидку мужчине было лет сорок. Но усталость отпечаталась на лице, добавляя ему возраста. Коренастый и крепкий, с заметной лысиной, отвоевавшей затылок, он и сам походил на военного. Только в отставке. Возможно, этим объяснялась его благородная выдержка.

– Служба службой, а обед по расписанию! – повысила голос соседка и, уже не стесняясь, заржала, подобно пришпоренной лошади. Сверху Янке виднелись её белокурые пряди. Они колыхались в такт зычному смеху.

Зашелестела фольга, и купе наводнили съедобные ароматы. Яна свесила голову набок и краем глаза успела заметить покрытую зажаристой корочкой ножку. А рядом с ней несколько желтых картофелин. В животе заурчало. Увы! Но эти деликатесы предназначались не ей.

– Угощайтесь! – сказала дамочка в адрес мужчины. И протянула ему бутерброд, пресекая тем самым попытку «сбежать».

– Да я и не голоден, – хотел оправдаться он. Но бутерброд возвращать не стал.

– Так вот, когда проголодаетесь, так поздно будет, – затараторила женщина, снабжая свою речь неуместными взрывами смеха. – Вот у меня первый муж был охочий поесть! Так и сын весь в него. Тому лишь бы только желудок набить. Я говорю ему – ну кто тебе так готовить будет, как мать? Привык вечно сытый. А бабы сейчас! Им бы только в постель, да подарков там всяких. А то, что на кухне шаром покати, так это их не волнует…

Янка тихо вздохнула, предвидя очередную порцию душещипательных откровений. И радуясь тому, что верхняя полка позволяет оставаться невидимой. Она снова заткнула уши и прибавила громкость. За окном в обе стороны тянулся длинный, мощеный брусочками каменной плитки, перрон. Чуть поодаль виднелся белокаменный корпус вокзала. На фоне июльского неба жались друг к другу пушистые облака. И солнце, в это время года, утомленное вечной бессонницей, уже простирало свои лучи над макушками елей.

На стекло с наружной его стороны приземлилась муха. Она потопталась на месте, а затем принялась наводить марафет. Янка подумала, что ей тоже бы стоило расчесаться, поправить макияж и снять с одежды белесые катышки. Но она не двинулась с места! Пытаясь припомнить тот день, когда они встретились. Небо было таким же лазурным. И солнце светило также ласково и лениво. Вот только мухи тогда были белыми…

Глава 1

Хоть и не с первого раза, но снег все же лёг. И теперь сыпал без передышки. Как будто стремясь за один день выполнить зимнюю норму. Комочки слипшихся в танце кристаллов кружились снаружи, атакуя стекло. И казалось, что все пространство между небом и землей заполнено пухом. Словно где-то, в невидимой поднебесной прорвалась гигантская подушка. И теперь белоснежные перья сыпались вниз, устилая слепой горизонт.

Погода манила на улицу, но Яна не могла отвлекаться. Она увлеченно работала! Фанерная столешница примыкала к широкому подоконнику. И на ней, как на витрине, были разбросаны всевозможные заколки, шпильки и резиночки для волос. Пару голов с париками разных оттенков стояли поодаль.

Рыжая Николь и темноволосая Жанна с наигранной «завистью» наблюдали за чудом перевоплощения. В этот раз в центре внимания была белокурая Никки. Именно эту модель Яна выбрала для репетиции. Невеста по имени Лиза, которую ей предстояло готовить «на выданье», тоже была блондинкой.

– Итак, приступим! – с улыбкой сказала она, обращаясь к своей бессловесной модели.

Затем нажала клавишу, оживляя экран ноутбука. «Свадебные прически из косичек. Видео урок», – гласила надпись. В плетении колосков Янке не было равных! Она могла, не глядя создать из любых, даже самых коротких волос, фантазийное «нечто». Однако для творчества не существует границ. И совершенствовать навыки никогда не лишне.

К тому же, новая клиентка была особой капризной. «Хочу то, не знаю что», – примерно так звучало её пожелание. Янку ей порекомендовали, как одну из лучших! И теперь не ударить в грязь лицом – было делом чести.

Тягой к чужим головам Яна грешила с раннего детства. И для нее самой выбор специальности был очевиден. Чего нельзя было сказать о маме! Для которой слово «парикмахер» мало чем отличалось от профессии «дворника», или «посудомойки». Все одно – обслуга! Идя на поводу у материнских амбиций, Яна с отличием окончила престижный ВУЗ, получила диплом специалиста в области связей с общественностью. И даже, повинуясь течению, отработала несколько лет в стенах промышленной мануфактуры.

Там на юную практикантку обратил внимание уже не слишком молодой, но все еще привлекательный руководитель департамента.

– Ах, Яна, Яна, Яночка! – напевал он всякий раз, проходя мимо её рабочего места. И всегда чем-то одаривал. То выудит из-за пазухи новую ручку, то подсунет под нос раздобытую где-то конфету. А однажды и вовсе расщедрился! И среди принесенных им на подпись бумаг Яна обнаружила… шоколадку с изюмом.

Высокий, приятно пахнущий, разведенный интеллигент.

– Ну что тебе еще нужно? – недоумевала мать.

В ее понимании Павел Борисович был идеальным претендентом на роль супруга. Двое детей? Не беда! Они живут с бывшей женой. А ты будешь жить в его трешке, в одном из самых козырных районов города. Ему немного за сорок? Ну и пускай! Свежесть в мужчине не главное. Ты ведь не фрукт выбираешь.

– А как же любовь? – вопрошала Яна. Но для матери все, что не исчислялось в денежном выражении, служило пустым звуком.

– Любовью сыт не будешь, – говорила она. Разменяв четвертый десяток, и разменяв двух мужей, мама не утратила веры в то, что миром правит… Нет, отнюдь не любовь! А деньги.

– У него фамилия некрасивая, – выдвигала Яна свой сомнительный финальный аргумент. – Коромысло!

– Тоже мне, проблему нашла, – хмыкала мама, изучая в карманном зеркальце левый глаз.

Её красота увядала, но медленно. Природа, словно сжалившись, позволяла стареть не спеша. Издалека их можно было принять за сестер. Обе стройные, легкие и длинноволосые. И только вблизи их разница в возрасте становилась заметной.

– Тогда забирай его себе. Дарю! – усмехалась Янка. И мать, сперва оскорбившись, задумчиво хмурила лоб. А после, прикинув в уме «за» и «против», бросала:

– А что? Может быть!

Янка цвела на глазах. Как бутон открывает свои лепестки постепенно. Не торопясь обнаружить уязвимую сердцевину. Скрывая её, интригуя и волнуя мужские сердца. И в стенах предприятия, кроме разведенного интеллигента средних лет, нашлось немало других претендентов. Кто-то из них, будучи связанным клятвами верности, ограничивался невинным флиртом. Другие, невзирая на субординацию, предлагали продолжить знакомство за стенами офиса.

Янка жила, наслаждаясь, одаривая вниманием разнообразный мужской контингент. Позволяя себя провожать, принимая подарки и комплименты. И не спеша ограничивать свой выбор кем-то конкретным. Как раз тогда в числе её воздыхателей появился Лёшка. Не то, чтобы классный! Такой себе…

– Попович? – уточнила с порога мать.

– Никитич, – поправила Яна.

– Значит, Добрыня, – ответила мама, демонстрируя «энциклопедические» знания.

Он все время присутствовал рядом. Незримо. В столовой предприятия она ловила на себе его пристальный взгляд. Он отводил глаза, но через минуту все повторялось. Как-то раз на совместном празднике года, где в числе подающих надежды сотрудников мелькнула и Янкина фамилия, он решился заговорить с ней. Чем скорей напугал!

Янку весьма насторожил тот факт, что новый знакомый в курсе того, «что она делала прошлым летом». Он был в курсе того, какая музыка ей нравится. Знал, что по гороскопу Янка – «телец», а точнее, тёлочка. И окончательно добил своей рецензией на фильм, недавно ею просмотренный.

Она струсила: либо парень был экстрасенсом, либо маньяком. В экстрасенсов Янка не верила. И потому остаток вечера старательно дистанцировалась. Он нашёл её сам! Когда девушка, отбившись от стаи подружек, проверяла на улице целостность каблука.

Алексей, так звали странного типа, возник, преграждая ей путь.

– А в жизни ты круче, чем на фото, – сказал он, избегая смотреть в её сторону.

Янка выпрямилась и уставилась на него. С виду приличный человек. Одежда опрятная, стильные туфли и волосы приглажены с умом. Последнее она сразу подметила опытным глазом! Он не был похож на маньяка. Скорее наоборот. Его внешность внушала доверие. Серые глаза смотрели спокойно, уголки губ были приподняты, обозначая намек на улыбку. Но та выходила печальной. Сказав что-то, он тут же хмурился, как будто жалея о сказанном. Вот и теперь стоял, глядя под ноги.

– Ты видел мои фотографии? – ужаснулась она, как будто речь шла о чём-то постыдном.

– Ну… да, – Алексей смущенно пожал плечами. – А что, нельзя было?

Все оказалось предельно просто. Они дружили в соцсети. А Янка даже не помнила его аватарку! «Надо быть осмотрительнее», – решила она, изучая страничку своего молчаливого «друга». Его социальный профиль был также немногословен. Она не стала его удалять, или блокировать. Сперва хотела оценить фотографию, где он выглядел круче, чем в жизни. Но удержалась!

Алексей, однако, демонстрировал чудеса терпеливости. Он бродил за ней, словно тень. Не мешая и не навязывая свою, уже не единожды отвергнутую, персону. Появлялся в тех же местах, что и она. Как будто следил! В ресторане, где они отмечали день рождения подруги. В спортклубе, куда она ходила каждую пятницу. И даже в торговом центре, где находился её любимый салон красоты.

Янку веселил этот факт! «Толстый пингвин робко прячет тело жирное в утёсах», – думала она, когда голова его с гладко зачесанными волосами мелькала в массовке. Алексей не был толстым. Но забавно робел, предлагая ей донести пакеты. Он караулил её каждый раз после «гулек с подружками». И те уже стали его узнавать.

– Опять твой дежурит! – говорила Маринка, кивая на невзрачный седан. Увидев её, машина зазывно мигала фарами.

Можно было назвать это дружбой. Если бы не поцелуй, которым она шутливо расплатилась с ним однажды. Лёшка воспринял всерьёз. Кстати, да! Спустя время он стал просто Лёшкой.

– Ты же сказал, что дружба – это всё, что тебе нужно! – напомнила Яна.

Он нахмурился:

– Значит, не всё.

Они перестали дружить, перестали общаться. И Яна с удивлением обнаружила, каких размеров дыра появилась в её некогда слаженной жизни. Как будто из механизма вынули какую-то важную часть. Он работает, но уже через силу…

Дверной звонок застал её в самый разгар «операции». И Яна чуть не выронила зажатые между пальцами пряди волос. Прерываться было нельзя! Она с опозданием вспомнила, что ключ остался в замке.

На столе зазвонил телефон. «Лёсик», – высветилось на экране. Теперь она так его называла.

– Щас! – прокричала Яна в сторону двери, продолжая плести колосок.

Лёшка был терпеливым. Он и сейчас терпел все её выходки, решал бытовые вопросы, не напрягал. И за пару лет совместной жизни ничем себя не скомпрометировал.

– Ну, прости, – выдавила Яна, глядя, как он подпирает плечом однотонную стену подъезда. Лешка вздохнул обреченно и прошел мимо неё внутрь квартиры.

Талый снег оставил следы у него на плечах, каплями мелкой росы украсил носки тяжелых ботинок. Наблюдая, как он разувается, Яна заранее знала, что обида продлится недолго. Стоит ей подойти и обвить его шею руками, как его отстраненный взгляд потеплеет. Она скажет: «Ну, Лёсь», – и потрется кончиком носа о его подбородок. Лёшка снова вздохнет и притянет её к себе.

И не важно, что было причиной размолвки. Машина, найденная им на штраф стоянке. Новая вмятина на левом крыле. Пачка сигарет, припрятанных под кроватью. Хотя она обещала бросить! И даже смска сомнительного содержания, отправленная ею с корпоратива. Скупой на эмоции, Лёшка был словно утёс, на груди у которого примостилась проказница-тучка.

– Я прождал полчаса! – отчитал он её.

– Ну, не полчаса, а всего лишь 15 минут, – поправила Яна, заботливо разглаживая хмурые складочки у него на лбу.

– Это нормально? – обратился он к ней, не ожидая услышать ответ.

Янка смиренно поникла, признавая вину. Он притянул ее к себе и крепко обнял. Ворот его свитера все еще пах свежевыпавшим снегом. Мягкие волосы от шапки искрили. А вязаный шов оставил заметный след чуть выше бровей.

Она прижалась к нему, залезла ладонями под край трикотажа, ощущая мохнатый живот. Было трудно поверить, что Лёшка когда-то был толстым. Что в детстве его вес немногим отличался от нынешнего. Что физкультура была нелюбимым предметом! Так как во время урока он становился объектом вечных насмешек со стороны одноклассников.

Сейчас об этих временах напоминали разве что небольшие растяжки на теле. Но совладав с собой однажды, Лёшка не был намерен сдаваться. Он продолжал вести здоровый образ жизни. Чем иногда выбешивал Яну! Он вставал спозаранку и бегал, а, вернувшись, будил её, требуя секса. Отрицал углеводы, называя отравой любимые Яной «корзиночки». Не курил, и настойчиво требовал того же от Яны. Но лишать себя радостей жизни она не хотела! И потому продолжала «вредить своему организму», тайком от него.

– Прикинь, кто объявился? – воскликнул Лёшка, спрятав за щеку не дожеванный кусок мяса.

На их маленькой кухне светился зеленым глазком холодильник. И россыпь магнитов на нем все время меняла свои очертания.

– Ну? – в нетерпении отозвалась она.

Лёшка жевал, интригуя. Затем расплылся в улыбке:

– Юрка!

Яна нахмурилась, перебирая в уме общих знакомых. Среди них не было Юр. Она пожала плечами, на что Лешка, чуть ли не с обидой ответил:

– Ну, Юрец! Из тридцать седьмого дома! Забыла?

Янка мысленно вернулась назад. Во двор с покосившимся детским грибком и скрипучей качелей. На площадке, за металлической рабицей ребята играли в волейбол. И они с подружками, оседлав деревянную лавку, наблюдали их батл. Тогда окруженный высокими тополями, их двор казался ей целым миром. Где постоянно что-то случалось! Звучали голоса, хлопали двери подъездов, кто-то скандалил, а кто-то праздновал.

На металлических растяжках, прямо в центре двора сушились чьи-то рейтузы. По утрам из соседнего дома выходила старушка с пакетом кошачьего корма. И животные бежали к ней со всех концов двора, стремясь обогнать друг друга.

По вечерам на лавочке у подъезда пацаны теребили гитарные струны. И первоклассница Янка, возвращаясь с продлёнки, проносилась мимо них, словно вихрь. Только бы не привлекать внимание! Иначе издевок не избежать. Они казались ей взрослыми. Хотя, на тот момент Лёшке было всего лишь 12. А Юрка уступал ему на пару лет. Но вел себя так нахально, как будто был старшим в компании.

– А почему я должна его помнить? – уточнила она.

Хотя причин тому было множество. Хотя бы тот факт, что именно Юрка, долговязый и вечно всклокоченный, стал первым… кто поцеловал её в губы. Не совсем добровольно! Но все-таки.

Лёшка отложил в сторону вилку и, отломив хлебный мякиш, принялся обтирать им остатки еды. Да, в его рационе был хлеб. Но только из цельных сортов пшеницы.

– Ну, мы дружили с ним в детстве. А потом он уехал. Его мать вроде замуж вышла, и укатила в Прибалтику к новому мужу.

– И вы с тех пор не общались? – усмехнулась Янка, отнимая тарелку.

Лёшка бросил в рот пропитанный оливковым маслом кусочек диетической сдобы. Он пожал плечами:

– Общались! Даже созванивались первое время. Юрка звал погостить. Но не сложилось как-то. А теперь он сам приехал.

Янка села. Она напряглась, стараясь припомнить черты. Но мальчишеский образ рассеялся. Как давно это было! Наверняка, он тоже не помнит её.

– Я когда рассказал ему, что мы с тобой, – Лёшка самодовольно хмыкнул, – Он так удивился!

– Почему? – нахмурилась Яна.

Вместо ответа он взял со стола её руку, погладил тонкие костяшки пальцев. Белесая прядь упала на лоб. Он не стал убирать её. Он был совсем не в её вкусе! Ведь Янка любила высоких брюнетов. Но что-то родное, необъяснимое теперь отличало его от других. Она не пыталась дать имя этому чувству. Привычка? Привязанность? А может… любовь? Просто ей было с ним хорошо. А без него было плохо.