Текст книги "Голос жизни"
Автор книги: Нина Горланова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Ольгуша призвала выпить за то, что все вместе "мы были лучше, чем по отдельности, как эти овощи в салате!".
– Умом Ольгушу не понять, аршином общим не измерить!..
"Расслабились – пошлость полезла", – читалось на лице поэта Ерофея.
– Товарищ зав. штопором, откройте и эту бутылку!
– Я осязаю бутылку двумя руками уже, когда наливаю, – бормотал Игнат. – Мама, не беспокойся, шутка. Вон грачи прилетели!
Это из коридора маячила Кирюта в новомодной шапочке с бантиком-хвостиком сзади и околышком-клювом спереди. Такие шапочки назывались "Грачи прилетели". Кирюту посадили на тумбочку, убрав телефон.
– Игнат, ты помнишь, как ты шнурки зубами развязал – в детсаду у девочки любимой?
– Кирюта, ты хоть знаешь, сколько таких шнурков ждет его впереди? Гамлет чокнулся с нею. – Пребудем!
– Пребудем с вами!
– Тост! Гамлет, ждем от тебя... настоящий тост где?
– За то, чтоб мы давали людям больше, чем брали!
– Хорошо! А спектакль?
– Спектакль! Спектакль! – зашумели неконтролируемые гости, привыкшие к сценкам, которые сочиняли и разыгрывали три сестры, три дочери Гамлета (не путать с королем Лиром!).
Появилась Лида, семь диагнозов, переодетая в Станиславского.
– Не верю! Не верю, что вы прожили четверть века вместе! Не верю, что вырастили четверых детей! Это не ваши дети – понятно: с улицы их затащили. Плохо они играют ваших детей. Признавайтесь, чьи вы дети!
Один поэт Ерофей не смотрел спектакль, а работал вилкой в стиле русского экскаватора. Хуже Штыкова, думал Гамлет, тот хоть раз в жизни что-то приятное соизволил сказать.
– Не верю, что это ваши дети! Сколько вы заплатили статистам? Не верю, что у Ольгуши нет седых волос!..
– Ой, я вам сейчас жаркое принесу! – всполошилась Ольгуша.
– Назревает страшный конфликт хорошего с лучшим – будет еще жаркое!
– Давайте выпьем за то, чтоб все конфликты были только такие!
Тосты то и дело показывали свои юркие головки, желая оплодотворить застолье. Кто-то неизбежно цитировал Бродского: "Подруга милая, кабак все тот же..." Захмелевшая Ольгуша вдруг громко пообещала:
– Ой, я вам сейчас яйцо Бродского покажу!
– Почему одно, а не два?
– Правое или левое?
– Да с выставки... мне каталог прислала московская кузина! Там все гении в виде яиц: Модильяни, Пикассо... Бродский!
Она рылась в тумбочке, но ничего не находила.
Вдруг поэт Ерофей подошел к Гамлету и, показывая на пейзаж в рамке, сказал:
– Убери тетеньку!
Гамлет не успел это как следует понять, потому что подошел друг Штыков и стал бурить скважину своего разговора. Правый глаз у него – Аверинцев, левый – Гаспаров.
– Ты, Гамлет, помнишь, что с женой Лота было?
– Как сейчас вижу...
Поэт заорал благим матом:
– Всем стоять раз и навсегда! Всем! – внутри лица Ерофеея двигалось и шевелилось еще одно лицо. – Стоять, я сказал!
– Держите меня четверо, как говорят в народе, – расправил плечи охранник Тимофей.
Белая, как стая гусей, Ольгуша хотела увести поэта в другую комнату.
– Стоять! – крикнул он.
– А ты скажи это своему члену, – бормотал Сан Саныч. – У нас тут ни у кого нет такой надобности.
– Молчатъ!
Хамство – это черновики жизни. Берутся первые попавшиеся слова, делаются первые попавшиеся поступки, думал Гамлет (в который раз).
Ерофей достал записную книжку и стал читать свои стихи: "Вагина километровой глубины..."
– Ты парашютом-то запасаешься? – спросил Костя. – Все-таки километр!..
– Каторжное дело, – вздохнула Юля (первый раз к месту).
– Мы вам сладкое несем, сладкое! – восклицали три сестры. – Сейчас у вас начнется сладкая жизнь.
– ...километровой глубины... – повторил поэт, хватая Инну за беременный живот.
Ожесточась, Гамлет заорал в лицо Ерофею: "Что ты делаешь – у нее есть муж!" – "Где? Покажите".
– Какой торт оригинальный – полумесяцем! – восхитилась Елизавета, ангел. – Эта убывающая лужа – годы наши убывающие... Кто придумал?
Вита за полтора часа до этого уполовинила на кухне торт! Хорошо, что видеокамера Рауфа в это время была далеко... Инна срезала следы великолепных собачьих зубов и оформила все в виде полумесяца.
Вита излучала: "Я не на столе взяла, нет".
– Молчать! – закричал Ерофей, сияя глазами и зубами – белокурые его волосы разметались, он был прекрасен и орал: "Идите на..."
В это время зазвонил телефон:
– Это аварийка?
– Нет, вы ошиблись, – Гамлет одной рукой схватил кричащего, a другой хотел положить трубку.
– У вас там тоже что-то прорвало? – спросили из трубки.
– Да, прорвало тут одного.
Ерофей сзади набросился на Иру и чуть не сбил ее на пол, пытаясь дотянуться до груди. Ира, правда, устояла, но чай из ее чашки вылился прямо на платье Галины Дорофеевны. Все забегали: соль, халат, не ожог ли? Галина Дорофеевна отмахивалась: ничего страшного, отстирается.
И снова зазвонил телефон. Опять, наверное, аварийку вызывают. Гамлет взял трубку.
– Гамлет Эльбрусович? Я вам звоню по поручению Бориса Николаевича Ельцина.
– А ваша фамилия не Путин случайно?
Все замолчали.
– Я вас поздравляю с серебряной свадьбой! – сказал Валерик (наконец-то Гамлет узнал его голос).
Н-нда... трогательно. Наверное, его Людовик вдохновила... спасибо!
Но Ерофей! Надо его редактировать... Да, ждали стихов, а словно беззаконное светило взрывается! Бомбу вонючую подкладывает под вечер...
Бомба взорвалась через несколько секунд: полетели на пол розы, бокалы, но полетел и сам Ерофей, отброшенный Тимофеем на пол. Поэт минуту сидел на корточках, и по его телу пробегали судороги: оно вздыбливалось, чувствуя опасность, и снова припадало к полу. А в окно лился закат с такими прямыми библейскими лучами, которые били из-за тучи, закрывшей солнце. С ветхозаветным гневом Гамлет сжал кулаки. До какого предела это все терпеть? А до какого терпели Пушкина и Лермонтова окружающие? Свои – до бесконечности, а чужие – нисколько.
– Вон! – закричал Гамлет. – Иди домой! Я думал: ты поэт – на ты с небом, а получилось...
– Измазали меня здесь с головы до ног, – Ерофей встал. – Я вас всех прикажу выпороть!
Вита от волнения как-то не по-русски залаяла на него.
Костя схватил Ерофея за шиворот и потащил в коридор. Началась махаловка. "Крови не надо, умоляю – без крови!" – Ольгуша защищала гостя. Но чтобы надеть на Ерофея куртку, руки его пришлось отпустить, и он тотчас с огромной силой ударил по видеокамере Рауфа. Payф смотрел на всех секунду диким взглядом: он не мог понять, как это гость не хочет быть гостем!
Гамлет снова стиснул руки Ерофея. Любочка на все смотрела ликующе: они здесь все собрались, чтобы отнять мое золото! Но я-то знала, что ваши планы рухнут – вас слишком много! Вот и драка... эх, люди-люди, до чего вас жадность-то доводит.
Лида от изумления легла на гладильную доску и секунду свисала, как платье, но доска хряснула и обломилась (слишком тяжела Лида – где в ее огромном теле помещаются семь диагнозов, мимоходом подумав Гамлет).
– Отдайте мне кулек с подарком! Мой кулек с подарком! – вдруг потребовал Ерофей. – Убью всех!
Ольгуша схватила альбом "Рисунки русских писателей", подаренный Ерофеем и подписанный.
– Подавись! – она открыла дверь и швырнула альбом на площадку, уводя прочь Тимофея (все-таки крови не надо, думала Ольгуша, как потом запомнится серебряная свадьба – все в крови, что ли!..).
– Е... – у Тимофея была матерная отмашка рукой (начинал слово, а вместо продолжения махал правой рукой вдоль туловища).
Вениамин и Штыков наконец натянули на скандалиста куртку, и драка вывались на площадку. Выбежала угодливо соседка Марта Спридоновна: "Милицию вызвать?" Только этого не хватало! Гамлет нажал своим ногтем, похожим на пятку, на сонную артерию Ерофея. И тот вмиг обмяк, резиново сползая вдоль стенки, Гамлет поднял на руки обмякшее тело и унес на площадку первого этажа. Там поправил ему сползшие штаны и со страхом вернулся домой. Но там он увидел, что драка не смутила гостей, так как они собрались здесь себя почувствовать и во время драки себя еще больше почувствовали!
Через минуту позвонили мальчики – однокурсники Люды:
– Идем по лестнице – альбом валяется. Вам подписан! – растеряно протянули они "Рисунки русских писателей".
– А больше там никто не валяется? – спросила Ольгуша.
– Нет... У вас гости? Но мы на минyтoчкy...
Ольгуша бросилась к Галине Дорофеевне: подруга, спрячь в свою сумку этот альбом, видеть не могу, сдой в школьную библиотеку.
– Спектакль! Второй спектакль! Обещали... обманули.
– Вон как хорошо поют на кухне мальчики Люды, которые на минутку зашли.
Спектакль оказался на тему дня. Иpa надела очки и стала читать: "В эфире новости! С сегодняшнего дня начинается предвыборная кампания в семейную Думу... Мы предоставили бесплатное время для рекламных роликов..."
Гамлет упал в кресло. Как удачно Люду под меня загримировали, думал он, усы точно мои нарисовали...
– Гамлет Эльбрусович – ваш кандидат! Человек, который глобально смотрит на все ваш проблемы.
Проблемы... лемы... беременая Инна почему в халате? А, она играет Ольгушу... Гамлет повернул голову в сторону, чтобы не смотреть, как сын наливает энную рюмку водки – а потом уронил подбородок на грудь и захрапел. Очнулся, когда все хлопали. Жена несла ему стакан крепчайшего чая. Дочери на блюдце предлагали конфеты, печенье. Он сел на краешек кресла, чтобы больше не заснуть (научился этому способу на работе), и сказал ни к селу, ни к городу, как это у него бывало:
– Хочется вернуться в детство, когда все бескорыстно мной восхищались.
– А мы и сейчас тобой бескорыстно восхищаемся – корыстно, что ли? прыснула Елизавета.
– А вы знаете: в Перми объявлен памятник Трем сестрам? – отвлекающим голосом закричал Гамлет.
– Знаем, знаем, мы уже десять памятников набросали, – Ольгуша, не поверишь, изобразила двумя поварешками трех сестер: – Это хризантемы, три, головы повесили! На перроне, где "Кама" уходит. И вот оркестр заиграл "Прощание славянки", ручки-листья затрепетали в стороны Москвы: "В Москву! В Москву!"
– Как они бронзовые-то затрепещут?
Это Гамлет еще запомнил... А еще: как грачи улетели (Кирюта)...
* * *
Утром прибежала Алефтина Васильевна, тетя Лефа с первого этажа, и сказала тихим голосом, каким говорят в сериалах: "Наша фазенда продана проклятому Педро":
– Марта Спиридоновна уже всех соседей в подъезде обежала – говорит, что у вас драка всю ночь!. Мол, строят из себя интеллигенцию много лет, но вот вчера все выяснилось, все-таки сдержать они свою натуру не могут. – Вы уж не говорите никому, что я была! Не выдайте.
Ольгуша сразу расстроилась. Пути-то расстройства накатанные, в отличие от путей радости, поэтому она вдоль них просто засвистела – с большой скоростью. Но тут позвонил Рауф:
– Материал просмотрел! Финал отличный получился! Особенно Ерофей. Надеюсь, он сегодня повесился?
– Ну что ты говоришь! Рауф! Хоть мы и в тоске... из-за этой драки.
– Напрасно! Что за свадьба без драки?
Ольгуша взбодрилась и стала собирать бутылки, чтобы вынести. Она про себя что-то бормотала.
– Ты боишься, что все соседи уже там стоят? – Гамлет выглянул в окно. – Да, они стоят. Давай я вынесу мусор.
– Нет, я сама, мнe нужен моцион.
– Если глубоко посмотреть на это, – Гамлет по-доброму улыбнулся, – то в этих соседских пересудах... не одно костомойничество! А и желание понять людей тоже. Начало творчества.
Ольгуша со смиреномудрием посмотрела на мужа и с гордостью на Катю, которая только что проснулась и вышла к хозяевам: мол, каков он у меня!
Возле подъезда собралось уже все отработанное поколение: Лефа, Марта Спиридоновна, Валентин Романыч с палочкой и дворничиха, окидывающая облака шалым взглядом: "Мне бы сейчас метлу до неба – я бы размела эти тряпки летающие!"
– Что, Оля, говорят: драка у вас вчера была на серебряной-то свадебке? – спросила она чистеньким, невинным голосом.
– А как же свадьба и без драки! Что это за свадьба? – уже научено ответила Ольгуша.
Женский космос умолк, переваривая довод. Валентин Романович заговорил первым: вообще-то да... маловато еще! Без милиции даже.
И только дома еще несколько раз вспомнили про Ерофея:
– Вагина глубиною... ждал пять лет... я, как атлет. Дурак какой!
* * *
– Гамлет, – кокетливо заявила Людовик за обедом. – Все гриппуют. Нас осталось мало. Как делать газету? Мы с Елизаветой решили повеситься.
– Люблю хорошеньких удавленниц! – бухнул он (сколько они так будут шутить по-некрофильски?).
Елизавета сделала несколько судорожных глотков, подключив к этому даже плечи.
– Вот, из-за тебя могла подавиться.
– А зачем ты вообще ешь? – вдохновенно обратился к ней Гамлет. – Тебе же все равно прекращать свою жизнь. Отдай мне свою порцию.
– Хитренький, – не помня себя, закричала Елизавета.
Гамлету дали вычитать материал про убийство. В желтой прессе всякое разоблачение – это воспевание себя: "Только у нас вы узнаете все жуткое!" Чтобы своя жизнь после этого чтения показалась тихой и удавшейся. Да, пятнадцатилетние подростки сбиваются в стаи. Власти в самом деле виноваты, что не занимают юношество ничем. Но ведь убивает человек сам – вот этими пятипалыми руками. А у других людей просто нет навыков духовной битвы. Вдруг да они подумают: "Он убил, и я смогу так же разрешить свои проблемы". Соблазнять малых сих под видом критики властей – тут одно только многоточие.
Он думал: до каких пор Людовик и Елизавета будут выполнят указания хозяина? Статьи еще пожелтее? Собачьи бои на первую страницу? Но что-то не пускало Гамлета представлять дальше... Он был убежден, что по почве жизни подруги процарапали отчетливую черту, и за нее не переступить. Он за многое уважал Людовика: за трудолюбие, за то, что сына вытащила из наркоты... а сам я ничего-то не могу...
То есть не так! Игнат поставил "флайт", не пьет, снимает комнату в соседнем доме... Я смог ради него тут продержаться, в желтизне. Взрывы, подкопы, людоеды, мафия! Хоть бы раз поместили статью "Как выхаживать младенца больного!"
– Гамлет, к телефону!
Звонила Ольгуша: ночью у Ниночки родился сын! Вот как... рано ведь? Но все в порядке – назвали Илья.
– Ну, слава Богу! А то я боялся тебе рассказывать: сегодня мне сон приснился... странный! (Он с трудом подыскивал слова, ведь на самом деле во сне не странность была, а тягучесть такая – жуть тянется.) Чебурашка как бы не пришел, а сразу оказался у нас, сон с середины начался. Литой Чебурашка: и дышит, и мох на нем шевелится, нос мокрый, как у собаки. Черный нос... Говорит со слезами: "У меня не будет детей" А я ему даю яйцо: мол, возьми и высиживай! Обрадовался Чебурашка, сел на яйцо...
Ольгуш заадреналиниласъ :
– Все хорошо! Господь милостив! Целую!
– Гамлет, что, внук – внучка? – спросила Людовик.
– Внук. Илья.
– За это поноси меня на ручках!
– Как ты хорошо выглядишь, – панически вскрикнул Гамлет и убежал вычитывать материал про ипотеку.
Игнат бросил пить, Инна родила Илью! Еще поработаю здесь немного внуку столько всего нужно! О чем Кирюта? Да-а, в школе один вместо "Прощание с Матерой" сказал "Прощание с монтером"... Не читают совсем ученики... Золотым дружеским взглядом посмотрел он на Кирюту и золотым же голосом сказал:
– Мы своего внука читать ... я его сам к чтению... приучу!
– Гамлет, тебя к телефону.
Снова Ольгуша:
– Только что звонила сватья... оказывается, мальчик... он прожил всего шесть часов и умер. Наш Илюша!
– Как умер? Почему умер?
– Легкие не раскрылись, не мог дышать... реанимацию вызвали, но он все равно... через шесть часов. Бабочки дольше живут.
– Бба-боч-ки...
– Ты что – плачешь? Ты не плачь, – просила Ольгуша. – Я сейчас пойду в церковь или к матушке в монастырь. Посоветуюсь – можно ли отпеть. Он ведь не нагрешил, ангел наш... Ты не плачь!
Он положил трубку и тупо уставился перед собой.
– Что случилось? проблемы?
– Дда, – протянул он сквозь зубы, – кое-что...
– Серьезное?
– Да, – повторил он, гоняя красные потные острова по лицу.
Вот если кружиться потихоньку вокруг боли, не сразу к ней приближаясь, то все еще... ничего. Бабочки меньше живут! У горя есть много внутренней работы – оно стремиться порвать мускулистый орган кровогнанья. Но я не спросил, как сама Инна! Он бросился к телефону и набрал домашний номер. Но там занято.
"В последнее время к нам приходят письма... бандиты, переодетые в камуфляж ОМОНа..." А тут без всякого камуфляжа бандит явился... о чем это я? Он снова набрал домашний номер. Ольгуша сняла трубку:
– Слушая, я не спросил, как сама Инночка?
– Я только что дозвонилась. Она в шоке, пять раз повторила одну фразу: "Мамочка, мне страшно". И больше ничего...
– Найдем психолога, невропатолога! Разберемся! Займем денег. Я сейчас на работе займу...
– Хорошо, но пока не надо. Я сегодня ведь получила свои гроши. Я поехала в церковь и к матушке. Ты там держись, дорогой. Нам надо сейчас держаться. Похоронить по-хорошему... Все, целую!
Почему это случилось? Загрязнение среды? Конечно... дети рождаются и сразу умирают. "В последнее время к нам приходят письма с угрозами в адрес кандидата Григория Степняка. Мы, в свою очередь, никому не угрожаем, но кто-то будет расхлебывать эту наваристую политпохлебку..." А младенец не пробился из утробы матери в утробу этой жизни, а попал... попал куда?.. Бока и шею Гамлета расперло от злобы: вместо того, чтобы спасать воду, воздух, зеленые листья, они будут рубить друг друга за место на вершине вонькой кучи власти!
Прощай, маленький человек, – тебе не удалось пробиться к этой жизни! Прощай, незнакомый внук... мы, большие люди, все сделали, чтобы ты не жил: загрязнили атмосферу, построив атомные реакторы, ядовитые заводы... Если правда, что вы превращаетесь в ангелов – верю, что это так! – душа твоя слышит меня сейчас. Будь нашим ангелом-хранителем! Перешли нам сил, чтобы сделать больше добрых дел и еще... чтобы мы смогли сделать эту землю здоровой для возможных детей... Хрен ее с такими политиками оздоровишь!
– Гамлет, что-то с дочерью? – спросила Елизавета.
Оказывается, он вслух говорил: "Инна, Инна..."
– Умер внук... Через шесть часов после рождения. Бабочки дольше живут.
Елизавета убежала, вернулась с Людовиком. Потом они совали ему по сотенной купюре:
– Поезжай в роддом! Может, лекарства нужны какие-то. Вот, возьми.
– Как же вы – все ведь гриппуют...
– Так Кирюта пришла – ты что, не заметил? Она списана с больничного. Давай срочно поезжай!
Он не знал, куда ехать, и вернулся. Позвонил домой – занято. Потом набрал номер сватьи: где роддом? Сватья глупо кудахтала: мол, Инна даже не успела покормить Илью грудью – так и умер голодным ребеночек...
* * *
Время – это и есть та мельница Господа, которая мелет медленно, но все поремалывает. Игнат с премии принес родителям два кило сыру и палку копченой колбасы. Инна после похорон сына взяла щенка и стала за ним усиленно ухаживать. Только чаще приходила и рассказывала сны. То ей снилось, что есть веер будущего: в одном из параллельных миров Илья умер, в другом, в третьем, а потом – жив! И она во сне думает: как хорошо, что существуют параллельные миры! Или: врач якобы ей говорит: "Нужно пять тысяч, чтобы поставить укол, от которого легкие разовьются". Инна летит домой – все продает и платит деньги. Врач поставил возле нее "УЗИ", Илье делают укол... и на экране Инна видит, как сначала высунулись веточки, которые на глазах росли, сливались, и вот уже легкие выросли! Дочь рассказывала все это, с такой улыбкой: "Я знаю, что это какая-то дурная фантастика, но ничего мне не говорите такого..."
Мельница Господа перемолола тоску, и Гамлет работал почти так же добросовестно, только вздрагивал, когда заставляли делать... разное. Не хотелось ничего грязного... но как быть?
– Завтра принеси паспорт! – строго приказала Людовик. – Для отчетности.
– Не пугайся ты так! – Кирюта улыбнулась сестрински. – Степняк деньги дает. Для него же сдать в банк.
Каждому вручили по яркому бумажному кубику, перетянутому резинками. Шофёр, который их повез в банк, по-доброму говорил: "Не бойтесь! Я вчера уже сдал. Гладко прошло". При входе в банк их остановил охранник. Сейчас попросит показать портфель, спросит справку, откуда у меня такие суммы! Гамлет не знал: можно ли отказаться открыть портфель. У честного человека в таких случаях больше боязни... Но горбоносый блондин (не нос, а целое крыло напряженное) пропустил...
Кирюта и Елизавета сразу прижали сумки к барьеру на уровне бедер. Спиной к залу! Словно остались голые после купания и прикрывались. На уровне подсознания – стеснялись делать неправедное...
Если бы в нашей жизни было только много тяжелого! Но в ней еще столько грязного!..
Но тут кассирша закричала:
– Кто от кандидатов?
У Гамлета отлегло от сердца. Значит, все почти легально? "ОТ" кандидатов. Знает, что деньги самих кандидатов? Иначе спросила бы: "Кто для кандидатов?"
Гамлет после этого стал каким-то вялым, еще более задумчивым, чем обычно. И только прогулки с Витой его по-прежнему радовали. Корявый кусок жизни – в заусенцах – 1999 год – подходил к концу. 19 декабря прошли выборы. Они с Ольгушей голосовали за Похлебкина, конечно. И Похлебкин победил. А Степняк – соответственно – нет.
О том, что штаб Степняка работал всю ночь, сказал Гамлету охранник Тимофей. Наверх подниматься не хотелось. Но надо. "Голос жизни" на замке. Гамлет пошел в штаб – там томность послевыборная, везде отпечаток похмельности. Валяются окурки, листовки. И в это время вошла сияющая старушка Григорьевна:
– А где все? Я письмо принесла – Степняку! Все ошибки проанализировала! На следующих выборах победит. Мы верим в него.
Зыбкость какая-то охватывала Гамлета при взгляде на эту сияющую старушку. Григорьевна вручила ему свое письмо, но не уходила.
– А где они все?
Гамлет пожал плечами и сказал:
– Тогда считать мы стали раны... Они не спали ведь всю ночь. – Тут его осенило наконец. – Какая у вас шуба! Новая?
– Новье, – Григорьевна стояла неустойчиво, как обычно стоят старушки. Им уже не нужно тренироваться в попирании земли – они вот-вот пустятся в другой, очень долгий путь. – Я ведь из семьи раскулаченных, родом из Воронежской области. Правда, окно комнаты выходит на такую липу! Каждый листок, как сердце. Так это все летом. Детей у меня не было. Мужа убили, но в пятницу позвонили из соцзащиты! Спросили мой размер – возможно, дадут шубу. Я не спала с пятницы на субботу, с субботы на воскресенье, только на понедельник немного подремала...
– Дали, значит, – вставил словечко Гамлет, надеясь на скорый уход Григорьевны.
Золотинка добра перевесила все. В этот миг старушка забыла, как целых два государства тому назад у ее семьи отобрали все добро и увезли на подводе. Там сверху лежал полушубок романовский – лучше этой полимерной шубы. Но ей казалось, что она сейчас получила столько добра, что не выживет с непривычки. И тут сработал предохранительный клапан, и излишки полились из глаз.
– Не ожидала, – говорила она свежим, промытым голосом. – Не ожидала.
Гамлет понял, что она выстояла. А могла бы и умереть от страшного натиска везения. Тут Григорьевна приступила к основательному рассказу: хочется дочиста ведь выцедить радость.
– Сначала принесли: велика. Я думала – унесут и с концами. Не отдаю... Тут выносят эту вот... А она еще лучше, темнее. Как настоящая норка, и размер мой. Я расписалась не там, где нужно, потом еще. И бежать! Теплая! и она, как от невыразимой сладости закрыла глаза.
Тут откуда-то обнаружились все "голосовцы": Гамлет, идем в ресторан. И они ввалились в благоуханное вкусное пространство, тесное, темное, такое, в общем, обжитое. Над светом работают – прямо режиссеры! То все сияет, а теперь, как храм: чуть теплятся электрические жуки под искуственным виноградом. А в багряном углу стоял, как жрец, официант-геркулес.
– Гамлет, смолоду вещий, как ты думаешь, за что мы будем пить? спросила Кирюта.
– Не знаю, вижу только, что придется вести тяжелые внутренние бои с бляшками холестерина, – он так отвечал, потому что подали блюдо "Андалузский огонь" – куски мяса обливали коньяком и на глазах у клиентов поджигали, а потом огонь сам потух, а...
– Людовик угощает! – пояснила Елизавета, поправляя на голове особый, нарядныый красно-желтый венок.
Благодарность Гамлета родилась и тут же скончалась, прожив три секунды.
– Купила я машину, – пояснила Людовик, – конечно, предвыборная кампания была тяжелая, нервы все по волокнам, по волокнам вытянула... Но и заработали!
Видно было, что ей есть чем взметнуть.
– При такой дешевизне презервативов, – вдруг добавила Людовик, – чего жена тебе столько нарожала! Машину купить при такой семьище... трудновато.
Недавно Гамлет прочел, как ученые определили настоящий цвет хамелеона – в зеркальную шкатулку его посадили. Оказался зеленым. А как определить настоящий цвет человека? С него требовали тост, он пытался вытолкнуть из себя радость, но не выходило... Пошел мыть руки и подумал: "Смогу же наконец заработать на машину когда-нибудь" И вдруг кипятком обожгло. А всегда из этого крана шла холодная вода! Он постоял в священном ступоре и все понял.
С этого дня Гамлет стал записывать в белую тетрадь разные мысли – не потому, что ему хотелось это делать, а потому, что без этого он уже не мог! Когда хотелось, тогда и расхотелось бы... а здесь было что-то другое, как если бы рождался ребенок, и ему нельзя застрять – надо родиться до конца.
* * *
Например, перед Новым годом он писал: "Бросаю все в алхимическую печь своего сердца, чтобы свинец жизни превратился в золото души" (3ачеркнул, слишком красиво).
Снова писал: "Звонил сегодня Костя (шило в заднице).
– Поздравляю! Желаю!..
– Костя, ты чего – посмотри на календарь – послезавтра надо поздравлять.
– А я купил ящик водки и ящик пива, в дни праздников ничего ведь не происходит. Надо как-то пережить эти скучные дни. Отключаю телефон, не звоните.
Представляю, какой для него ужас – промежуток времени, когда ничего не происходит, не случается никаких скандалов... Он же самый скандальный журналист! Вот и отключается на это время, чтобы всплыть из алкогольной пучины впритык к происшествию".
* * *
"Ищут национальную идею. А она лежит на поверхности. Российские люди могут делать что-то уникальное: блоху подковать, самый большой в мире дирижабль и т.п., и надо, чтобы они делали это – уникальное, а поточное производство – это весь мир умеет..."
* * *
"Маленькими людьми становятся потом, а в детстве их нет. Значит, надо что-то менять в школьной программе, чтобы не вырастал маленький человек..."
"По новой орфографии будет писаться слитно: "полапельсина". Это хорошо! Радуют все попытки, подвижки к соединению, может, и Россия не распадется".
* * *
"Вчера Похлебкин обвинил Степняка в смерти отца своего: якобы старик переживал, когда читал клеветнические статьи в нашей газете... видел ответ Григория в гранках – поражен! Он написал: "Я просто набью Вам морду!" Правка Елизаветы: "Прошу бороться цивилизованными методами"... А сами-то нецивилизованными. Как это случилось, что журналисты нашего времени употребили свободу слова на слив компромата? Ведь если б все отказались черные предвыборные технологии не прошли бы?.."
* * *
"Людовик послала меня в областную Думу – брать интервью у С. Там почему-то сидел сын, мальчик лет девяти, и вот он смотрел на меня таким недетским странным взглядом: "Что бы мне с тобой сделать? убить тебя, что ли?" Я такие презрительные взгляды встречаю, когда стою на перекрестке и машины стоят (горит левый поворот). Новые русские брезгливо смотрят на пешеходов. Ну и что? Всех ждет еще Божий суд".
* * *
"Выбрали Путина президентом, мы с Ольгушей голосовали за Явлинского. Но народ можно понять: это реакция на фамилию ("путь", "путный"). Надо молиться за свою родину, а я не молюсь!" Сбоку – "Буду".
* * *
"Охранник Тимофей любит слово "эксцесс" ("только без эксцессов!"). Говорит: " это сочетание звуков – словно шелковое на языке".
* * *
"Главная тема XX века – тема боли, сейчас снова больно от лжи, потому что на ней ничего построить нельзя. Ложь – песок..."
* * *
"Перечитывал Гоголя. Раньше я считал, что загадка русской души – это наша затратная экономика. А сейчас так думаю: российский менталитет – это шинель Акакия Акакиевича (отобрали, и все! На Западе можно новую сшить, а у нас уже нет денег, не осталось сил и т.д.). Власти России много веков угнетали народ, а сейчас потребовали, чтобы люди стали предприимчивыми. Нет, нужно, чтоб государство первым что-то дало людям! И тогда они начнут оживать..."
* * *
"Рауф смотрел фотографии в журнале – там было несколько обнаженок. Людовик взяла и спросила сына: "Какая тебе больше нравится?" – "Но я ведь женат!" – ответил он. (А я и не знал, что Федор женился)."
* * *
"О зле нельзя много говорить – оно активно и соблазнительно (проявление личного начала – демонического), сначала говорят о зле, а потом – оно само... через нас".
* * *
"Юноша (пьяный?) кричит вечером на весь Комсомольский проспект: "Убейте меня – я девственник!" Вита его облаяла как следует".
* * *
"Элеоноре на работу позвонил сын восьми лет. А я и не знал, что у нее есть сын.
– Мама, я продам нашу кошку и куплю лизун!
– Нет! Продай свои игрушки, свою одежду, а кошку – не смей!
Молодец!.. Еще узнал случайно, что Валерик заплатил десять тысяч за операцию (матери нужно было что-то удалить). А я думал, что Валерик... Неважно. Тайна личности – в личном выборе человека".
* * *
"Вчера приезжал Веня, отремонтировал кран... Он вступает в "ЕДИНСТВО". Говорит так:
– Что значит вступаю – заставляют! Иначе с руководящей должности придется уйти. Жена – директор школы, ее тоже заставили.
Неужели СССР возвращается и будет тоталитаризм?"
* * *
У Гамлета под окном разлилась символическая лужа, по которой он привык измерять количество демократии в стране, как только все хорошо – лужу засыпают, сухо. Но с убыванием демократии лужа снова разливается, недавно, например, вроде все успокоилось с НТВ (Гусинского выпустили), но лужа не убывала! Потом раз!.. Всплыл документ: акции взамен на свободу! Закрыть или отнять частные телеканалы хотят. Лужа не ошиблась. Костя устраивает митинг... а мне пора уходить из "Голоса"... Давайте устроим акцию захоронения берестяных табличек – для будущих веков. Тимофея позовем, чтобы от скинхедов нас охранял.
* * *
Гамлет бормотал: даже у электрона есть свобода воли, господа! А вы нас хотите лишить свободы слова... Поздно! Время тоталитарных режимов прошло. А как же в семнадцатом? Кто думал, что после серебряного века в России будет сталинизм! Но многие поэты серебряного века сами призывали дьявола – вот он и пришел!
Но свобода слова проникла в массы глубже, чем думает власть. Раньше опрос на улице: наши мекают-бекают, боятся слово сказать. А посмотришь опрос на улицах Запада – они разливаются соловьем, теперь же и у нас, на пермских тротуарах, люди говорят без оглядки, все, что думают, искренне, иногда – зло! Весь вопрос: надолго ли это? Испугаются первых арестов и замолкнут снова? Или не испугаются?
