Текст книги "«Летучий голландец» российской интеллигенции (очерки истории «Философского парохода»)"
Автор книги: Нина Дмитриева
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
«Летучий голландец» российской интеллигенции
(очерки истории «Философского парохода»)
Пролог
– А вы, папаша, по какому делу? За контру? <…>
– Не знаю, – ответил он наконец, – определить мое поведение как контрреволюцию я, право, затруднился бы. Я ничего не делал. Если это контрреволюция… Впрочем, знаете, каменная глыба, которая лежит посреди улицы, вероятно, думает тоже о себе, что она безвредна, а люди видят в ней помеху движению… Если разобраться…
Б. Лавренев. Седьмой спутник (1927).
Странный юбилей отмечался в минувшем 2003-м: 81 год «философскому пароходу»… На самом деле, пароходов было, как минимум, два и еще множество не менее «философских», если следовать той же логике, поездов – их точное количество до сих пор не берется назвать ни один историк. Многочисленные публикации, историко-документальная выставка, «Философский пароход–2» с делегатами XXI Всемирного философского конгресса на борту, – все эти акции были посвящены одной теме: высылке из Советской России в 1922–1923 гг. большой группы интеллигенции [1]1
В статье условно, с нарочитой упрощенностью в духе концепций советских идеологов начала 1920-х, под «интеллигенцией» понимается «разряд работников, которых физический труд имеет <…> весьма малую ценность, а труд интеллектуальный, эмоциональный <…> имеет для общества большую ценность». Этот «разряд работников» по своей социальной функции является «организатором, расширителем, хранителем и преподавателем общественного опыта». (См.: Луначарский А. В. Интеллигенция в ее прошлом, настоящем и будущем. – М.: «Новая Москва», 1924. С. 11, 23.) Продолжая в том же духе, интеллигенцию этого периода можно разделить на две группы: «старую» и «новую». Первая – унаследована советским обществом от буржуазного. Вторая – появилась в результате октябрьской революции (там же, с. 21). В статье речь идет, прежде всего, о «старой» интеллигенции.
[Закрыть].
Факт высылки никогда не замалчивали. Однако ракурс его рассмотрения менялся с каждым новым виражом генерального курса правящей партии (неважно какой – коммунистической или президентской). В соответствии с этим историки либо приветствовали и прославляли «мудрое решение» советского руководства, либо призывали к «покаянию» и скорбели о «жертвах» разыгравшейся в 1922–1923 гг. «интеллектуальной трагедии» [2]2
См., напр.: Кацура А. В. «Очистим Россию надолго». Об интеллектуальной трагедии России под названием «Философский пароход» (1922 год). О символе интеллектуального возрождения России: «Философский пароход – 2» (2003 год) // Вестник Российского философского общества. 2003. № 1. С. 8–9.
[Закрыть].
Такое размежевание вызвано, на мой взгляд, безуспешной попыткой решить вопрос о виновности интеллигенции или власти, а также упорным непониманием логики исторического процесса. Чтобы преодолеть возникшие здесь проблемы, мне представляется необходимым, во-первых, уточнить «горизонт» события, т. е. те «фоновые» социокультурные процессы, которые попали в «поле притяжения» изучаемого события, обусловили его специфику. Без их учета историк лишается возможности понять смысл и суть известного ему факта. Во-вторых, нужно, по возможности, избавиться от идеологических штампов и шлейфа мифологем, поскольку в них, как в дымке, оказываются с трудом различимы контуры исторической реальности.
Путь к причалу
Надо сказать, что началось все задолго до того, когда кто-либо хотя бы приблизительно взялся предсказать политическую судьбу героев этой истории. Точкой отсчета может служить печально известный 1909 год. Тогда семь известных мыслителей и публицистов в азарте саморазоблачения и верноподданнического волеизъявления, рожденного страхом перед «грядущим Хамом», положили под топор государственной идеологической машины голову российской интеллигенции – «Вехи» в одночасье разрушили зыбкий мир и не менее хрупкое чувство общей судьбы и беды, которое после поражения первой русской революции затеплилось было в интеллигентской среде. Пятеро из семи авторов сборника оказались впоследствии за границей: кроме умершего в 1920 г. Б. А. Кистяковского и оставшегося в России М. О. Гершензона, другие – Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, А. С. Изгоев (Ланде), С. Л. Франк – были высланы за пределы РСФСР в 1922 г. (П. Б. Струве, как член правительства Врангеля, эмигрировал по собственной инициативе). О том, что интеллигенты-большевики, пришедшие к власти, не забыли «веховскую» провокацию, говорят архивные документы, в которых рядом с фамилией, например, Изгоева, в качестве социально-политической характеристики значится: «старый веховец» [3]3
Документ опубликован в кн.: Главацкий М. Е. «Философский пароход»: год 1922-й: Историографические этюды. – Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2002. С. 182–192.
[Закрыть]…
Традиционно высылку связывают с началом в 1921 г. проведения новой экономической политики, которая возродила частную инициативу и собственность, а также иллюзию возможного поворота к старым общественным принципам и ценностям.
Разразившийся в том же, 1921-м, году в Поволжье и на Украине голод своим масштабом и жестокостью ужаснул и видавшее виды советское руководство, и российскую общественность [4]4
Многие «старые» интеллигенты причисляли себя к общественности. Под «общественностью» понимались «представители общественных организаций», «общественные работники» (Декларация Н. М. Кишкина // Последние новости. Париж. Под ред. П. Н. Милюкова. № 397. Ср., 3.08.1921. С. 1), граждане, способные к «самодеятельности», отличающиеся «инициативностью», «стремлением самим прийти к себе на помощь <…>, не озираясь на правительство» (Москва, 22 августа // Помощь. Бюллетень Всероссийского комитета помощи голодающим. М. № 2. Пон., 22.08.1921. С. 1).
[Закрыть], и Запад. Перед лицом народной трагедии власть и интеллигенция сделали шаг навстречу друг другу – в июле 1921 г. был организован Всероссийский комитет помощи голодающим. Почему-то историки не слишком внимательно отнеслись к проблеме несостоявшегося сотрудничества этих двух групп в рамках Помгола [5]5
Наиболее подробно история ВКПГ изложена в статье М. Геллера «„Первое предостережение“ – удар хлыстом. (К истории высылки из Советского Союза деятелей культуры в 1922 г.)» (См.: Вестник русского христианского движения. Париж – Нью-Йорк – Москва. № 127. IV – 1978. C. 187–232). Однако в тексте есть ряд неточностей и недоговоренностей, что, если учесть и его идеологическую ангажированность, существенно снижает историческую ценность исследования М. Геллера. Так, напр., член ВКПГ А. И. Угримов назван «Угрюмовым» (с. 202), а на с. 207, сообщая о ликвидации Помгола, Геллер пишет, что арестован «весь состав Комитета, за исключением Веры Фигнер и председателя сельскохозяйственной кооперации П. А. Садырина», что неверно: или было арестовано все собрание – 73 человека – и большинство сразу отпущено, или только какая-то из его комиссий, поскольку, во-первых, некоторые члены ВКПГ были представителями советских ведомств, во-вторых, в сообщении ВЧК (Известия ВЦИК. № 199. 8.09.1921. С. 3) фигурируют только 5 человек (Н. М. Кишкин, Е. М. Кафьева, П. Т. Саламатов, С. Н. Прокопович, В. Ф. Булгаков). Е. Д. Кускова и М. А. Осоргин в воспоминаниях, на которые ссылается Геллер, называют 6 пострадавших членов ВКПГ (Н. М. Кишкина, С. Н. Прокоповича, Е. Д. Кускову, Д. С. Коробова, И. А. Черкасова, М. А. Осоргина).
[Закрыть]. Но, судя по всему, именно история Комитета помощи голодающим предопределила дальнейший ход интересующих нас событий.
О грядущем голоде стало известно уже в начале лета. 20 июня на 3-м Всероссийском продсовещании А. В. Халатов [6]6
А. Б. Халатов (1896–1938) – в 1918–1923 гг. член коллегии Накомпрода, председатель комиссии СНК по рабочему снабжению, с 1921 по 1931 гг. председатель комиссии по улучшению быта ученых (КУБУ) при СНК СССР.
[Закрыть]в своем докладе «Об основах государственного снабжения» сообщил, что продналог
«собрать полностью вряд ли удастся. Работа по товарообмену тоже находится в очень тяжелых условиях, и, может быть, придется считаться с худшими возможностями. <…> Если говорить об урожае, то в ряде губерний мы уже имеем выяснившийся неурожай» [7]7
3-е Всероссийское продсовещание // Известия ВЦИК. № 136. 25.06.1921. С. 2.
[Закрыть].
Приблизительно в то же время возможные последствия неурожая обсуждали участники Всероссийского съезда деятелей по сельскохозяйственному опытному делу [8]8
Съезд открылся 15.06.1921 г. См.: Известия ВЦИК. № 134. 23.06. 1921. С. 2.
[Закрыть]и члены Московского общества сельского хозяйства [9]9
На пути к новой власти? Декларация Н. М. Кишкина // Последние новости. № 397. 3.08.1921. С. 1.
[Закрыть]. Совместно ими было решено обратиться к правительству с предложением помощи от общественности. Но только спустя месяц, почти одновременно, были образованы две структуры: 18 июля – Комиссия ВЦИК помощи голодающим (кстати, именно она после ликвидации общественной организации наследует ее сокращенное название «Помгол») (председатель М. И. Калинин, зам. председателя Смидович, Рыков, Каменев), 21 июля – Всероссийский комитет помощи голодающим (20 июля состоялось заседание инициативной группы) [10]10
Известия ВЦИК. 21.07.1921. № 158. С. 2.
[Закрыть].
Сразу же было понятно, что Комитет по своему составу является уникальным проектом – из 73 членов Комитета только 12 человек были представителями советских ведомств: наркоматов, ВЦИК, ВЦСПС; остальные же 61 – общественности:
«Настоящее наше собрание является по составу своему совершенно исключительным. Впервые за последние четыре года встречаются представители власти и общественные работники, чтобы по взаимному соглашению приступить к общественно-государственному делу, к борьбе с величайшим народным бедствием» [11]11
см. текст выступления Н. М. Кишкина, одного из инициаторов ВКПГ (Известия ВЦИК. 22.07.1921. № 159. С. 2).
[Закрыть].
Надо заметить, что все действия ВКПГ освещались в центральной печати – прежде всего, в «Известиях ВЦИК». Комитету были даны самые широкие полномочия, что подтверждалось декретом ВЦИК от 21.07.1921 г. [12]12
Опубликован: Известия ВЦИК. 23.07.1921. № 160. С.1.
[Закрыть]Тот же декрет говорил и об абсолютной аполитичности создаваемого Комитета – Помгол организовывался под эгидой Красного Креста.
Возглавил Комитет член Президиума ВЦИК и председатель Моссовета Л. Б. Каменев, а А. И. Рыков (затем Н. А. Семашко), Н. М. Кишкин, С. Н. Прокопович и Д. С. Коробов, позднее – Н. Н. Кутлер составили его Президиум. Управляющим делами Комитета был избран И. А. Черкасов [13]13
См.: Известия ВЦИК. 24.07.1921. № 160. С. 1.
[Закрыть]. Президиум оказался очень авторитетным: Каменев и Рыков представляли действующее советское правительство, Кишкин и Прокопович – бывшее временное, Кутлер – царское…
По газетным отчетам и мемуарам пострадавших членов Помгола трудно сказать, что реально было сделано Комитетом за недолгое время его работы. Складывается впечатление, что большая часть усилий ушла на решение организационных вопросов. Между тем, сам факт его существования получил значительный резонанс в западной и, прежде всего, в эмигрантской прессе. Известный лозунг «Заграница нам поможет!», кстати, почти дословно озвученный С. Н. Прокоповичем [14]14
Известия ВЦИК. 22.07.1921. № 159. С. 2; Помощь. Бюллетень ВКПГ. № 1. Вт., 16.08.1921. С. 2.
[Закрыть], в отношении к Помголу реализовался двояким образом: с одной стороны, западная общественность осознала всю бедственность положения российской провинции и, в свою очередь, инициировала ряд благотворительных организаций, вроде АРА (American Relief Administration), а также денежную и продовольственную помощь от своих правительств. С другой стороны, эмигранты и близкие к ним по интересам и целям западные круги увидели в этом чуть ли не начало падения советского режима и безо всякого стеснения и оглядки на бывших своих соотечественников рассуждали в прессе о роли Комитета в расшатывании советских устоев [15]15
См., напр.: На пути к новой власти? // Последние новости. № 397. 3.08.1921. С.1; Борьба или сотрудничество? // Там же. № 398. 4.08.1921. С. 1; Голод и союзники // Там же. № 399. 5.08.1921. С. 1; Воззвание партии с.-р. // Там же. № 401. 7.08.1921. С. 3.
[Закрыть], о тех условиях, которые должны предъявить европейские правительства советскому, чтобы не только добиться контроля над распределением поступающих средств, но и заставить советскую власть пойти на изменение государственного строя [16]16
Сообщение о предложениях шантажа подобного рода с указанием на эмигрантскую прессу см.: О Всероссийском комитете помощи голодающим (Из беседы с т. Каменевым) // Известия ВЦИК. 4.08.1921. № 170. С. 2. А также: От слов к делу! // Общее дело. Париж. Ред. – изд. В. Л. Бурцев. № 364. 16.07.1921. С. 1; Пасманик Д. С. Спекуляция голодом // Общее дело. № 369. 21.07.1921. С. 2 (по мысли автора, спекулируют голодом, разумеется, большевики); Помощь голодающим // Там же. № 371. 23.07.1921. С. 1; Помогайте России, а не большевикам! // Там же. № 375. 27.07.1921. С. 1; Прежде всего – боритесь с большевиками // Там же. № 376. 28.07.1921. С. 1; Бурцев В. Л. При большевиках невозможна борьба с голодом! // Там же. № 377. 29.07.1921. С. 1.
[Закрыть]:
«<…> Единственное спасение – наивозможно более быстрое свержение советской власти. <…> Через несколько недель собирается в Вашингтоне конференция представителей великих держав. Необходимо, чтобы она услышала авторитетный голос всей объединившейся русской эмиграции» [17]17
От слов к делу! // Общее дело. № 364. Субб., 16.07.1921. С. 1.
[Закрыть].
Значительную часть своих сил и времени Комитету пришлось потратить на спасение своей репутации. Так, 14 августа в «Известиях» было опубликовано «Постановление Президиума Всероссийского комитета помощи голодающим», в котором говорилось:
«В виду того, что создание и деятельность Комитета уже вызвала и вызывает различные оценки, искажающие его задачи, права и характер, Президиум Всероссийского комитета помощи голодающим считает нужным вновь решительно подтвердить, что деятельность его лишена всякого политического характера, что он является организацией, преследующей чисто деловые задачи в пределах прав, точно установленных декретом ВЦИК от 21 июля 1921 г. <…>» [18]18
Подписано Л. Каменевым (предс.), Н. Семашко (зам. предс.), членами Президиума: Н. Кишкиным, Д. Коробовым, Н. Кутлером, С. Прокоповичем, управделами И. Черкасовым. См.: Известия ВЦИК. 14.08.1921. № 179. С. 1.
[Закрыть]
Отношение советской власти к Комитету, или, по прозвищу, данному Лениным, к «Кукишу» (Кускова+Кишкин), становилось все более подозрительным и настороженным. Тем более что Помголом уже 1 августа для поездки за границу была избрана делегация из 5 (увеличенная затем до 6) человек, куда вошли бывший председатель правления Московского народного (кооперативного) банка М. И. Авсаркисов, бывший председатель 2-й Государственной Думы Ф. А. Головин, товарищ председателя «Лиги спасения детей» Е. Д. Прокопович-Кускова, экономист, профессор, бывший министр продовольствия при временном правительстве С. Н. Прокопович, профессор медицины Л. А. Тарасевич и дочь Л. Н. Толстого А. Л. Толстая [19]19
Делегация за границу // Помощь. Бюллетень ВКПГ. № 1. Вт., 16.08.1921. С. 3; Обращение общественного ВКПГ за границу // Помощь. Бюллетень ВКПГ. № 2. Пон., 22.08.1921. С. 1.
[Закрыть]. К 17 августа делегатами были получены английская, шведская и германская визы [20]20
Помощь. Бюллетень ВКПН. № 2. 22.08.1921. С. 3.
[Закрыть]. А 18 августа Президиум ВЦИК издал постановление, в котором
«признал, что немедленный отъезд [делегации за границу] не вызывается необходимостью и приведет лишь к распылению сил и отрыву их от практической работы в России. Между тем в виду того, что в голодающие районы начинает поступать продовольствие, ВЦИК предложил Всероспомголу выделить максимальное число членов для практической работы в голодающих районах по распределению продовольствия, организации питательных пунктов и т. п.» [21]21
Известия ВЦИК. 24.08.1921. № 186. С. 2.
[Закрыть]
В ответ на это Помгол в своей резолюции от 23-го августа заявил, что «Комитет сочтет себя вынужденным прекратить свою работу, если правительство не изменит своего решения относительно немедленного выезда делегации». «Вместе с тем, – значилось далее в „Правительственном сообщении“, – Комитет отверг предложение правительства о выезде возможно большего числа его членов на места» [22]22
Известия ВЦИК. 30.08.1921. № 191. С.1.
[Закрыть]. Масла в огонь подлила статья под названием «Власть на местах», опубликованная эмигрантской газетой «Последние новости». В ней сообщались сенсационные, ошеломляющие результаты
«деятельности на местах, в голодных губерниях, высланных из Москвы отрядов Всероссийского Комитета помощи голодающим. Когда делегаты Комитета прибывают в голодные местности, главным образом, в Поволжье, – то местные советские учреждения, совершенно дезорганизованные и потерявшие всякий авторитет в глазах населения, спешат передать всю власть этим делегатам. Так как, по идее своей, комитеты не должны носить никакого политического характера, то его представители отказываются принять власть, но на практике отказы эти оказываются неосуществимыми: советские комиссары пользуются этим случаем, чтобы спешно покинуть города. <…> Комитет представил Советскому правительству доклад о создавшемся положении <…> По имеющимся данным, Советское правительство стоит перед дилеммой: либо совершенно отказаться от помощи Всероссийского комитета, либо примириться с временной передачей власти его представителям на местах» [23]23
Власть на местах // Последние новости. 21.08.1921. № 413. С. 1. Рассуждения по поводу этого сообщения см. в редакционной статье «Власть на местах и голод» в следующем номере «Последних новостей» (№ 414. 23.08.1921. С. 1).
[Закрыть].
Даже если представить, что все, о чем пишут «Последние новости», правда, хотя сообщение об отрядах ВКПГ ставит под вопрос и остальные факты, изложенные в статье, – то кажется слишком наивным, с точки зрения оппозиции, объявлять об этом на весь мир, провоцируя власть принять самые жесткие меры для спасения завоеваний революции.
Мы напрасно так умны и так дальновидны в политике. Если бы мы вместо того, чтобы пытаться делать историю, пытались просто считать себя ответственными за отдельные события, составляющие эту историю, то может быть вышло бы и не смешно.
В. Шкловский
Я не берусь утверждать, что именно – ультиматум ВКПГ или «сенсации» из эмигрантской прессы, или другие особые обстоятельства [24]24
Например, обвинение Кишкина в связях с антоновщиной. (Известия ВЦИК. № 199. 8.09.1921. С. 3)
[Закрыть]послужили подлинной причиной ликвидации Комитета 27 августа 1921 года и ареста его наиболее активных членов из числа общественных деятелей. Разобраться в сложном переплетении и столкновении различных интересов и амбиций, приведших к краху сотрудничество советской власти и «старой» интеллигенции, можно, лишь обратившись к документам в архивах ВЧК – ФСБ.
Для меня же важно показать, что в становлении советского государства был период, когда возможность такого сотрудничества ни властью, ни интеллигенцией не отрицалась. Поэтому-то и в отношении арестованных обошлось без жестокости: постановлением ВЦИК семерым сосланным в небольшие города и местечки России членам Помгола (Прокоповичу, Кишкину, Кусковой, Осоргину, Коробову, Черкасову и Кафьевой) было впоследствии разрешено переехать в губернские города, за исключением Петрограда, Москвы, Киева, Одессы и Харькова, или выехать «на собственный счет» за границу. Из них правом выезда воспользовались только Кускова и Прокопович [25]25
См.: О высылке интеллигенции // Дни. 1922. № 28. 1 декабря, пятница. С. 3.
[Закрыть]. А В. Ф. Булгаков, хранитель музея Л. Н. Толстого и член президиума Комитета помощи голодающим им. Л. Н. Толстого, получил возможность в печати – в газете «Коммунистический труд» – опровергнуть обвинение, выдвинутое против него ВЧК и опубликованное в «Известиях» [26]26
См.: Сообщение ВЧК об арестах во Всероссийском комитете помощи голодающим // Известия ВЦИК. 8.09.1921. № 199. С. 3; Разъяснение В. Ф. Булгакова (Из письма в редакцию) // Коммунистический труд. № 441. Воскр., 18.09.1921. С. 4.
[Закрыть]…
Таким образом, Кускова и Прокопович «открыли» список высланных за границу еще в июне 1922 г., т. е. до окончательного решения властями вопроса о механизме и идеологическом обосновании этой процедуры.
С попыткой помочь голодающим, но уже средствами одной только власти связана другая акция, получившая резонанс во всех слоях советского общества, – изъятие церковных ценностей [27]27
См. постановление ВЦИК от 16.02.1922 г. (Известия ВЦИК. № 44. 24.02.1922. С. 2) и дополнение к этому постановлению от 23.02.1922 г. (Известия ВЦИК. № 46. 26.02.1922. С. 3).
[Закрыть]. Эта история сразу же обросла нелепыми сплетнями и слухами. И если бы прелюдией к ней и ее генерал-басом не была сама смерть, то она бы вошла в сокровищницу забавнейших исторических анекдотов (как в свое время это произошло с Петром Великим и его указом о переплавке колоколов на пушки)… Конечно, нельзя отрицать фактов стяжательства среди людей, занимавшихся изъятием, – традиционное российское жулье к тому времени уже изрядно укоренилось в недрах советской администрации, унаследовавшей многие пороки царской управленческой модели. 21 февраля В. И. Ленин с яростью и отчаянием писал А. Д. Цюрупе:
Он же формулирует цель и пафос затеянной акции:
«Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым способом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство, в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе, в особенности, совершенно немыслимы <…> Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей, а на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и потому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления <…>» [29]29
Письмо В. И. Ленина В. М. Молотову для членов Политбюро ЦК РКП(б) от 19.03.1922 г. // Ленин В. И. Неизвестные документы. 1891–1922 гг. – М.: РОССПЭН, 1999. С. 516–519.
[Закрыть].
То, что Ленин вкладывал в понятия «государственной работы» и «хозяйственного строительства», – это не личный или даже не партийный «интерес», это – борьба с голодом, подъем брошенных пахотных земель, электрификация, индустриализация, создание обороноспособной армии… Ленин таким образом пытался решить сразу две проблемы: финансовую и идеологическую, но большая часть непартийной интеллигенции его не поддержала – наоборот, активно влияла на общественное мнение в смысле негативной оценки этой акции: «образованным людям эта правительственная мера представлялась не только как кощунство и антиклерикальная провокация, но и как пагубный вандализм» [30]30
Лосский Б. Н. К «изгнанию людей мысли» в 1922 году // Ступени. Философский журнал. СПб., 1992. № 1 (4). С. 62.
[Закрыть]. Но вот как раз от вандализма власть и пыталась спасти исторически и художественно ценные культовые произведения и вместе с тем избежать ущемления интересов верующих: согласно инструкции «О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих», «вещи бесспорно музейного значения» передавались «на хранение в отделы музеев» [31]31
Известия ВЦИК. № 47. 28.02.1922. С. 3. По свидетельству Б. Н. Лосского, сына известного философа, от изъятия золотых и серебряных предметов с перспективой переплавки были полностью освобождены те, которые были старше 1725 г. (См. Лосский Б.Н. К «изгнанию людей мысли»… С. 63.)
[Закрыть], а ценные предметы, подлежащие изъятию, но необходимые для богослужения, заменялись менее ценными [32]32
Известия ВЦИК. № 47. 28.02.1922. С. 3.
[Закрыть]… Уж не те ли «образованные люди» сочиняли и распространяли легенды о том, например, что «прогневанный царь [Петр Великий] погрозил нарушителям своего покоя кулаком», и есть «„очевидцы“ вывешенного на запертых воротах крепости извещения со штемпелями и официальными подписями, что „Петр I при раскрытии его гроба кулака не показывал“» [33]33
Лосский Б. Н. К «изгнанию людей мысли»… С. 63.
[Закрыть]…
Значительный вклад в формирование образа «антисоветской интеллигенции» был внесен забастовкой профессоров и преподавателей московских вузов в феврале 1922 г. Бастующие добивались «„автономии“ высшей школы» и «улучшения материального положения профессуры и студенчества», что власти оценили как политическую акцию, «направленную против влияния в высшей школе коммунистической партии и классового принципа» [34]34
Докладная записка ГПУ в Политбюро ЦК РКП(б) «Об антисоветских группировках среди интеллигенции» (Публ. А. Н. Артизова) // Отечественные архивы. 2003. № 1. С. 76.
[Закрыть]. Дело в том, что в начале марта 1921 г. Наркомпросом был принят проект «Положения об управлении высшими учебными заведениями республики». Согласно этому «Положению», вместо выборного правления в вузе создавалось новое, часть членов которого назначалась «сверху», другая же избиралась, но из лиц, предложенных Наркомпросом. Первым ректором Московского университета «по назначению» стал Д. П. Боголепов. Через несколько месяцев его сменил на этом посту В. П. Волгин. Их ближайшие и активнейшие помощники – профессор физики А. К. Тимирязев и профессор историко-филологического факультета А. В. Кубицкий – быстро превратились в одиозные фигуры и снискали дурную славу своими доносами и провокациями [35]35
О двух эпизодах такого рода, имевших место на университетском собрании, вспоминал впоследствии проф. В. В. Стратонов: «Пока я говорил, помощник ректора проф. А. В. Кубицкий пробрался к студенческой коммунистической ячейке:
– Товарищи, напустите ЧК на декана Стратонова!
Как ни странно, но этим провокационным поступком возмутилась даже коммунистическая ячейка и предала его огласке в студенческой среде. <…> Профессор Тимирязев поднялся уже после голосования и заявил, что „красная профессура не намерена подчиняться постановлению о забастовке, будет продолжать занятия и приглашает последовать ее примеру честных беспартийных!“
Что тут началось!
– Это оскорбление!
– Тимирязев, вон!
– Долой его! Вон его!»
См.: Стратонов В. В. Потеря Московским университетом свободы. (Воспоминания о забастовке 1922 г.) // На рубежах познания Вселенной / Под ред. А. А. Гурштейна. – М.: Физматлит, 1992. – (Историко-астрономические исследования, XXIII, 1991).С. 436.
[Закрыть], в чем был замечен и лишившийся ректорского места Боголепов. По воспоминаниям В. В. Стратонова, декана физико-математического факультета Московского университета и впоследствии пассажира «философского парохода», «как только управление университетом перешло к возглавлявшемуся Боголеповым правлению, мы решили создать свой нелегальный [курсив мой. – Н.Д.] орган для объединения деятельности профессуры. В него вошли последние выборные члены правления и еще остававшиеся в должностях члены президиумов всех факультетов. Председательствовал бывший последним выборным ректором проф. М. М. Новиков» [36]36
Там же. С. 413.
[Закрыть](и он вскоре оказался в группе высылаемых). Тогда же сложился и профессиональный союз научных деятелей, который возглавил профессор Московского высшего технического училища В. И. Ясинский (тоже пассажир пресловутого парохода).
Чтобы нейтрализовать общественную инициативу, Наркомпрос создал свой «профессиональный союз работников просвещения и социалистической культуры». Профсоюз Ясинского был закрыт, но профессура воздерживалась от вступления в новый союз. Наркомпрос решил пойти на компромисс: «из названия союза были вычеркнуты слова „социалистической культуры“», пообещали создать «при союзе особую секцию высшей школы, „почти автономную“. Отказались, не вступили… В апреле 1922 г. Наркомпрос издал распоряжение о насильственном зачислении всех научных деятелей в состав союза» [37]37
Там же. С. 432
[Закрыть].
На фоне профсоюзного противостояния в 1921 году была создана Центральная комиссия по улучшению быта ученых (ЦЕКУБУ, или КУБУ), которую возглавил А. Б. Халатов. В ее состав входили 6 профессоров и, видимо, столько же представителей власти, в том числе Л. Б. Каменев. Последний, по свидетельству Стратонова, «несколько раз оказывал ценную помощь в интересах профессуры, при защите ее прав» [38]38
Там же.
[Закрыть]. Фактически же все дела КУБУ вел профессор В. И. Ясинский, что «аукнулось» ему при обсуждении его кандидатуры на высылку: в характеристике указывалось, что «благодаря главенству в КУБУ, держит в своих руках экономическую власть над беспартийной частью профессуры и использует это свое влияние для сведения счетов с теми, кто сочувствует Соввласти» [39]39
«Очистим Россию надолго» К истории высылки интеллигенции в 1922 г. (Публ. А. Н. Артизова) // Отечественные архивы. 2003. № 1. С. 82.
[Закрыть]. Дело в том, что КУБУ ведала распределением академического пайка, снабжением неимущих ученых одеждой, предоставлением жилья и т. п. Возможно, кто-то, обойденный и обиженный, захотел таким образом свести с Ясинским счеты. Однако, кроме этого, ему предъявлялись и другие обвинения: «бывший член Всероссийского комитета помощи голодающим, руководитель забастовки профессоров» [40]40
Там же.
[Закрыть]…
Первым на новое положение об управлении вузами отреагировало МВТУ – профессора и преподаватели при поддержке студентов [41]41
Тогда студенчество, не в пример нынешнему, не было столь политически безграмотно, инертно и консервативно…
[Закрыть]прервали учебные занятия. Зачинщикам «бунта», в том числе В. И. Ясинскому и декану механического отделения проф. И. И. Куколевскому, официально был объявлен строжайший выговор и сделано предупреждение насчет арестов в случае повторения забастовки. И 2 сентября 1921 г. устав высшей школы был утвержден декретом Совнаркома [42]42
Подробнее см.: Соскин В. Л. Высшая школа – конец автономии (1921–1922 гг.) // Некоторые современные вопросы анализа российской интеллигенции. Межвузовский сб. научн. трудов. – Иваново: Ивановск. гос. ун-т, 1997. С. 80–92.
[Закрыть].
Решение о забастовке в Московском университете созрело к середине января 1922 г. и впервые прозвучало на заседании физико-математического, т. е. стратоновского, факультета. На общем собрании университета идею, вынесенную на обсуждение Стратоновым, поддержало большинство преподавателей и студентов, среди которых особенно были заметны голоса проф. М. М. Новикова и проф. В. Е. Фомина, товарища декана медицинского факультета. К бастующим присоединились все институты и учреждения университета, а также Коммерческий институт имени Карла Маркса, в котором действовал проф. Н. А. Изгарышев. Забастовка состоялась и в Институте инженеров путей сообщения, где руководителем выступления в декабре 1921 г. был проф. Н. Д. Тяпкин [43]43
«Очистим Россию надолго» // Отечественные архивы. 2003. № 1. С. 83.
[Закрыть], а в феврале 1922 г. – проф. Т. П. Кравец. Все они впоследствии попали в списки кандидатов на высылку – правда, не все из них поехали за границу: в отношении некоторых (Куколевского, Изгарышева, Фомина) высылка была задержана или отменена, другие, например, Т. П. Кравец [44]44
Там же. С. 89.
[Закрыть], были направлены в Сибирь [45]45
Пассажиры «философского парохода» (судьба интеллигенции, репрессированной летом-осенью 1922 г.) (Сост., вступ. ст. и комм. В. Г. Макарова, В. С. Христофоров) // Вопросы философии. 2003. № 7. С. 131. Согласно тому же источнику, Т. П. Кравец (1876–1955) в 1943 г. стал членом-корреспондентом АН СССР…
[Закрыть]или, как врачи и студенты-медики, в голодные губернии на борьбу с эпидемиями. Туда же, в окраинные губернии, как оказалось, должны были поехать и Стратонов с Ясинским. Лишь в Берлине они узнали, что им «Политбюро решило изменить меру наказания, заменив высылку за границу ссылкой не то в Якутскую губернию, не то в Туруханский край…» [46]46
Стратонов В. В. Потеря Московским университетом свободы // На рубежах познания Вселенной. С. 455.
[Закрыть]Узнали – и не поспешили этим воспользоваться. Остается только сожалеть, что возможность такого выбора не представилась А. С. Изгоеву: он, сетуя на жесткость большевиков, лишивших его отчизны, писал в эмигрантской прессе:
«Концентрационный лагерь, снега Сибири и Архангельска, глухие кочевья Оренбургской губернии или Киркрая – все, что угодно, только не прекрасные мостовые Берлина, залитые электричеством, с давящей стремительностью тяжелых автомобилей, звонками трамваев и велосипедистов» [47]47
ГАРФ. Ф. 5907 (Водовозов В. В.). Оп. 1. Д. 198. Изгоев А. С. Пять лет в Советской России (Обрывки воспоминаний и заметки). Оттиск. С. 7.
[Закрыть]…
Послать бы вас на короткий срок по узкоколейной ветке на родину, вот бы у вас нервы пошаливать и перестали!..
Дон-Аминадо
Внутриполитическая ситуация складывалась таким образом, что под огнем критики, которая обрушилась на большевиков, с одной стороны, в связи с проведением в жизнь принципов новой экономической политики, а с другой, – с возрастающей бюрократизацией партийного и советского аппарата, необходимо было, в первую очередь, пресечь попытки поставить «под вопрос» идеологические основания существования советской власти. В. И. Ленин это прекрасно понимал и, выступая 27 марта перед XI съездом коммунистической партии, пытался объяснить остальным:
«Может быть, наш аппарат и плох, но говорят, что первая паровая машина, которая была изобретена, была тоже плоха, и даже неизвестно, работала ли она. Но не в этом дело, а дело в том, что изобретение было сделано. Пускай первая паровая машина по своей форме и была непригодна, но зато теперь мы имеем паровоз. Пусть наш государственный аппарат из рук вон плох, но все-таки он создан, величайшее историческое изобретение сделано, и государство пролетарского типа создано…» [48]48
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 108–109.
[Закрыть]
И поэтому надо было сделать все, чтобы это государство устояло, даже если бы пришлось расстреливать, как предателей, вчерашних соратников по революционной борьбе – эсеров и меньшевиков – тех, вместе с которыми поднимали восстания против царизма, сидели в тюрьмах, гибли на каторге…
28 февраля было опубликовано постановление ГПУ о предании суду Верховного Революционного Трибунала группы членов ЦК и активных деятелей партии социалистов-революционеров за контрреволюционную и террористическую деятельность. На счету партии было убийство в 1918 г. Володарского и Урицкого и покушение на Ленина. Летом 1921 г. состоявшийся в Самаре X Совет партии постановил, что «вопрос о революционном низвержении диктатуры коммунистической партии со всей силой жизненной необходимости ставится в порядок дня» [49]49
Резолюция Х Совета П.С.Р. // Революционная Россия. Центральный орган партии социалистов-революционеров. 1921. № 11, август. С. 3.
[Закрыть]… Процесс по делу «Центрального Комитета и отдельных членов иных организаций партии социалистов-революционеров по обвинению их в вооруженной борьбе против Советской власти, организации убийств, вооруженных ограблений и изменнических сношений с иностранными государствами» проходил с 8 июня по 7 августа 1922 г. и получил широкий общественный резонанс, подготовленный грамотной агитационной кампанией: в печати появилось более десятка книг, посвященных истории и программе партии эсеров [50]50
См.: Ингулов С. О бурно пожившей и бесславно погибшей партии. (Обзор литературы об эсерах). (Луначарский А. Бывшие люди. Очерки истории партии эсеров. М., 1922; Мещеряков Вл. Партия с.-р. Ч.1, Ч. 2. М., 1922; Стеклов Ю. Партия социалистов-революционеров. М., 1922; Вардин Ил. Эс-эровские убийцы и социал-демократические адвокаты (Факты и документы). М., 1922; Алексеев-Небутов Ив. Из воспоминаний левого эс-эра. (Подпольная работа на Украине). М., 1922; Шмераль Б. Чехо-словаки и эс-эры. М., 1922; Семенов (Васильев) Г. Военная и боевая работа партии социалистов-революционеров за 1917–1918 гг. Госиздат, 1922; Обвинительные речи на процессе эс-эров. М., 1922; Работа эс-эров за границей. По материалам парижского архива эс-эров. М., 1922; Партия эс-эров в тамбовском восстании. 1920-21 гг. М., 1922; Обвинительное заключение по делу эс-эров. Изд. ВЦИК. М., 1922; Игнатьев В. Некоторые факты и итог 4 лет гражданской войны (1917–1921 гг.). М., 1922) // Печать и революция. 1922. Кн. 8. Ноябрь-декабрь. С. 93–101.
[Закрыть]. Был нанесен сильнейший удар по ее престижу, побудивший многих рядовых членов порвать с партией, а в марте 1923 г. в Москве открывшийся Всероссийский съезд социалистов-революционеров констатировал ее полный распад, лишил полномочий членов ЦК как изменивших делу революции и призвал бывших эсеров вступать в РКП(б) [51]51
См. подробнее: Гусев К. В. «Исполнение приостановить…» // Отечественная история: проблемы, поиски, суждения. – М.: «Луч», 1992. С. 56–75.
[Закрыть]. И ведь ни один расстрельный приговор по этому делу тогда, в первой половине 1920-х гг., не был приведен в исполнение, а некоторые из обвиняемых были оправданы или прощены…
Новая экономическая политика, при всей непредсказуемости своих поворотов, безусловно, повлияла на образ общественной жизни и способствовала быстрому восстановлению целого ряда социальных институтов, в которых «старая» интеллигенция заняла доминирующие позиции. Вновь возникшие всевозможные общества и союзы инициировали созыв всероссийских съездов профессиональных объединений: с марта по октябрь 1922 г. прошло как минимум 4 таких мероприятия: Всероссийский агрономический съезд (март), 2-й Всероссийский съезд врачей (май), 1-й Всероссийский геологический съезд (май), Всероссийский съезд сельскохозяйственной кооперации (октябрь), на которых большевики столкнулись с фактами резкой и нелицеприятной критики своей социально-экономической политики со стороны профессионалов – врачей, агрономов, кооператоров [52]52
Красильников С. А. Власть и интеллигенция в 1922–1923 годах: грани политики // Интеллигенция России: уроки истории и современность. – Иваново, 1996. С. 88.
[Закрыть]. И если верить статистике, то именно врачи, попавшие в списки высылаемых (всего – 224), составили вторую по численности группу после профессуры, педагогов и научных работников вместе взятых, – 43 против 69, а экономисты, агрономы и кооператоры (22) в этом специфическом рейтинге уступили позицию студентам (34) и литераторам (29) [53]53
Пассажиры «философского парохода»… // Вопросы философии. 2003. № 7. С. 136.
[Закрыть].
С ноября 1921 г. возобновили работу частные издательства. К началу июня 1922 г. в Москве их число достигло 220, а в Петербурге 99 [54]54
Здесь и далее по вопросу о частных издательствах использованы материалы обзора Н. Л. Мещерякова «О частных издательствах» в журн.: Печать и революция. Кн. 6 (3). Июль – август. 1922. С. 128–134. По другим данным до августа 1922 г. было дано разрешение на образование в Москве 337, а в Петербурге 83 издательств; с октября 1921 года по август 1922-го на цензурный просмотр поступило от одних московских издательств 1261 рукопись. См.: Бубнов А. Идеология буржуазной реставрации в первоначальный период нэпa // На идеологическом фронте борьбы с контрреволюцией. Сб. статей. – М.: Изд-во «Красная новь», 1923. С. 21.
[Закрыть]. Такой быстрый рост издательского дела объясняется тем, что многие авторы «из бывших» за годы гражданской войны собрали значительный «портфель» – они «бойкотировали Государственное Издательство и предпочитали совсем не печататься», ожидая то ли возвращения старого порядка, то ли смягчения цензуры. Действительно, те публикации, которые все же состоялись до 1922 г., всем казались случайностью. Так, в издательстве «Колос» в 1920 г. вышел двухтомник П. А. Сорокина «Система социологии». Сам автор «всю жизнь потом удивлялся», как ему удалось написать и опубликовать эту работу. А его друг проф. Э. Л. Радлов при встрече заметил Сорокину, что «за несколько страниц вашей книги <…> вы заслужили у нашего правительства расстрел, и даже не один. Никто, кроме вас, не публиковал такую резкую критику существующего режима». На что автор ответил: «…раз все равно казнят, предпочитаю, чтобы расстреляли за дело [курсив мой. – Н.Д.], а не просто так» [55]55
Сорокин П. А. Дальняя дорога: Автобиография / Пер. с англ., общая ред, предисл. и примеч. А. В. Липского. – М.: Моск. рабочий; ТЕРРА, 1992. С. 133.
[Закрыть]. Между тем, значительная часть зарегистрированных частных издательств вообще никак не проявила своей работы, не представив в политический отдел Госиздата ни одной рукописи для цензуры, без чего публикация произведения была невозможна. Для Петербурга число «мертворожденных» издательских предприятий составило 44 из 99, для Москвы – 133 из 220. Процент же запрещенных к изданию рукописей для Петербурга и Москвы – 5,3 % и 3,8 % соответственно. Но даже из 962 рукописей, получивших одобрение цензуры, далеко не все по самым разным, не зависящим от идеологии, причинам были выпущены в свет. Печатали в основном небольшими тиражами – от 1000 до 3000 экземпляров.
И все-таки у многих профессиональных обществ и союзов появились собственные печатные органы – журналы и сборники. Видимо, некоторый рост благосостояния с началом нэпа позволил многим интеллектуалам настойчивые мысли о еде и тепле сменить на более отвлеченные и продуктивные. Так, свой журнал создает общество русских врачей имени Пирогова; с конца 1921 г. в Москве начинает выходить журнал промышленно-экономического отдела Русского технического общества «Экономист»; публикуются «Труды III-го Всероссийского съезда агрономов в Москве»; интеллигенцией Петрограда, объединившейся вокруг «Дома литераторов» и университета, издается «Вестник литературы», «Летопись Дома литераторов», «Начала», «Утренники», сборник «Парфенон». 27 февраля 1921 г. при Петроградском университете было восстановлено Петербургское философское общество, которое с 1922 г. начало выпускать журнал «Мысль» [56]56
Колеров М. А. Философский журнал «Мысль» (1922) // Философия не кончается… Из истории отечественной философии. XX век: В 2-х кн. Изд-е 2-е / Под ред. В. А. Лекторского. Кн. I. 20 – 50-е годы. – М.: РОССПЭН, 1999. С. 39–46.
[Закрыть]. В Москве выходит сборник статей «Освальд Шпенглер и „Закат Европы“», литературно-философский сборник «Шиповник», успешно развивает свою деятельность кооперативное издательство «Задруга»… Список некоммунистических изданий можно было бы продолжить, но важнее здесь не названия, а содержание и состав участников этих изданий.
Настороженность советского руководства к небольшевистской печати наблюдалась с самого начала деятельности частных издательств, но особенно пристальное к ней внимание было невольно инспирировано редактором журнала «Экономист» Д. А. Лутохиным, впоследствии высланным за границу: первый номер журнала он направил для прочтения В. И. Ленину. Нельзя сказать, что это была удачная идея – в этом номере Питирим Сорокин поместил свою статью «О влиянии войны…» [57]57
Сорокин П. А. О влиянии войны на состав населения, его свойства и общественную организацию // Экономист. Пг. 1922. № 1. С. 77 – 107.
[Закрыть], не заметить которую в силу специфики излагаемого материала было невозможно.
