Текст книги "Тихо молвил бормокряк"

Автор книги: Нил Эшер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Нил Эшер
Тихо молвил бормокряк

Погруженная в неведомые порочные фантазии Тамира любовно проверила дисплеи своего карабина «оптек». То, что за этим последовало, для меня происходило как в кошмарном сне, с замедленной неотвратимостью катастрофы. Тамира поднесла приклад к плечу, старательно прицелилась и единственный раз нажала на спуск. Чендерье шмякнуло спиной о скалу, и он покатился сквозь заросли вниз, в белую воду потока.

Некоторые существа становятся легендой вопреки тому, что доказано: они мало отличаются от прочих, несомненно, прозаических видов. На Земле лев ведет смертный бой с единорогом, старый мудрый слон никогда ничего не забывает, а благородные киты поют в пучинах призрачные баллады. Эти побеги антропоморфизма кормятся и правдой, и ложью и со временем прочно внедряются в культуру человечества. На Мирали, где я провел последний десяток лет, самый крупный автохтон ничего подобного не удостоился, что вовсе не удивительно для создания, имя которому – четвероногий дерьмоед, или чендерье. Зато слухи, будто в миральских диких чащобах поселилось нечто иное, не имеющее ни малейшего права здесь обитать, раскочегарили мифопотребляющие моторы человеческого сознания и привели на планету охотников.

На узких, одетых зеленью пиках не было никаких признаков чендерье. Стая появилась лишь после того, как я пришвартовал дирижабль к «зубу» над горизонтальным уступом, годным для установки палаток «пузырей». Мои пассажиры мигом приметили, что уступ использовали уже не раз и, причалом мне служило железное кольцо, глубоко вделанное в камень… но, с другой стороны, среди здешних крутых склонов, утесов и стремнин место для стоянки – редкость.

Покинув борт дирижабля, Толан вскоре приблизился к краю площадки, чтобы опробовать одноразовую видеокамеру. Эту штуку с указательный палец величиной он нацелил на местность, а сам уставился в наладонник, зажатый в другой руке. Толан выгрузил из гондолы целый ящик таких «добавочных глаз охотника» с намерением разместить их в удобных точках или вывесить на шнуре в заполненные дымкой карманы». Он подозвал меня. Тамира и Андерс то же подошли.

– Вот. – Толан мотнул головой, указывая вниз.

По немыслимому ландшафту, находя, за что ухватиться в гуще буйной вертикальной растительности, и перемещаясь с бесстрашием пауков на стене, пробирались семь чендерье. Обескураживающе похожие на обезьян, ростом приблизительно с человека и четвероногие; все конечности завершались кистью с восемью длинными цепкими пальцами. А вот головы чендерье ничем не напоминали людские: маленькие, насекомьи, вроде комариных, но с двумя фанфарами хоботков.

– С ними хлопот не будет, верно? – спросила Тамира, сестра Толана.

Я успел прийти к выводу, что она редкостная ксенофобка, но, разумеется, нетерпимость такого сорта мало отражалась на их забаве: инопланетные твари, которых выискивали мои клиенты, обычно относились к разновидности «темечко скушу, мозги высосу».

– Нет, если их не тревожить, – отозвался Толан. Он потыкал большим пальцем в боковые кнопки наладонника и, увеличив изображение, перевел камеру в режим инфракрасной, а потом ультразвуковой съемки.

– Я ничем не подгружалась, – созналась Андерс, личный помощник Толана. – Они травоядные?

– Всеядные, – сообщил я. – Лопают что-то из зелени, которую вы видите, и разнообразят меню рапанами каменками и осьмишлепами.

– Ах, конечно, рапанами каменками и осьмишлепами! – хмыкнула Андерс.

Я показал ей витую раковину моллюска, прилепившуюся к широким листьям под уступом.

Андерс кивнула, потом повторила:

– Осьмишлепы?…

– Ну да: смахивают на осьминогов, живут в воде, но при необходимости способны шлепать по суше. – Я покосился на Тамиру и добавил: – Самые крупные из них не больше вашей ладони.

Я еще не раскусил эту троицу. Брат с сестрой вместе охотились, полагались друг на друга, но, похоже, горели взаимной ненавистью. Андерс, про которую я сперва думал, что она спит с Толаном, всего-навсего занималась устройством его дел. Вероятно, соглашаться на эту работу можно было, только разобравшись, что у них к чему, – тогда Тамира не сделала бы тот самый выстрел. В непригодном для дыхания воздухе разлился горячий химический запах, исходящий от карабина. Должно быть, столь примитивным огнестрельным оружием брат с сестрой пользовались, чтобы придать охоте остроты. Я растерялся. Толан шагнул вперед и, прежде чем Тамира успела уничтожить еще одно из этих созданий, толкнул ствол ее карабина.

– Глупо, – заметил он.

– Они тебя пугают? – кокетливо спросила Тамира.

Я поднес руку к горлу, пощупал, на месте ли клапан (мне вдруг стало нечем дышать), но оттуда в бронхи по-прежнему сочился ручеек кислорода. Сказать, что у меня возникло нехорошее чувство относительно происходящего, значило бы сильно смягчить впечатление.

– А знаете, она сейчас не просто подвергла нас всех опасности, но и совершила преступление, – небрежно бросил я, когда Толан отошел от сестры.

– Преступление? – переспросил он.

– Она только что убила разумное существо класса С. Если ИИ из егерской службы это обнаружат и сумеют доказать, что ваша сестра была в курсе до того, как спустить курок, ей крышка. Впрочем, главная проблема в другом. – Я оглядел семерку, теперь шестерку, чендерье. Похоже, они никак не могли взять в толк, отчего их полку убыло. – Надеюсь, обойдется без нападения, но не худо бы подежурить.

Толан уставился на меня и сунул камеру в карман. Я развернулся и пошел обратно. Зачем я согласился доставить этих скучающих аристос сюда, поохотиться на мифического миральского бормокряка? Деньги. Те, кому их хватает на уютную жизнь без забот, сильно недооценивают звонкую монету как источник мотивации. Толан платил мне достаточно, чтобы полностью погасить долг за дирижабль и предотвратить визит некоего хищника, настроенного взыскать проценты по займу путем принудительного изъятия донорских органов. Осталось бы и на переустройство квартиры в цитадели: тогда я мог бы сдавать ее на время своих отлучек. Я широко использовал доступные церебральные подгрузки и потому много знал о миральской биосфере, но личный опыт – совсем иной коленкор. Мне еще предстояло усвоить и узнать прорву всего. Впрочем, я твердо верил: шансов найти здесь бормокряка у меня практически нет.

– Она просто хотела привлечь к себе внимание, – произнесла у моего плеча Андерс.

– Будем надеяться, не слишком успешно. Поглядев на дирижабль, я прикинул, не улизнуть ли от этой троицы и не завалиться ли спать до утра. Сегодня нам точно ничего уже не успеть – исполинское синее солнце садилось, вгрызаясь в край планеты.

– Вы должны ее извинить. Первые двадцать лет жизни Тамира для своего отца не существовала и теперь с лихвой восполняет былой недостаток внимания.

Андерс с первых минут подкатывалась ко мне, и я задался вопросом, какую игру затеяла эта богатая стерва, хотя, чтобы получить ответ, пришлось бы потерять бдительность, а этого мне делать не хотелось. В ней всего было в избытке: привлекательности, ума, образования – от одного ее присутствия у меня начинало екать в животе. Не женщина – погибель.

– Извинить? Ну нет, – отозвался я. – Всего лишь терпеть.

И направился к легированному трапу, спущенному из гондолы дирижабля.

– Почему их прозвали «дерьмоедами»? – спросила Андерс, увязываясь со мной. Ей определенно было известно, откуда взялось имечко «чендерье».

– Они жрут не только рапан каменок и осьмишлепов, но и помет сородичей. Пропускают его через второй желудочно-кишечный тракт.

Андерс поморщилась.

Я добавил:

– Но без всякого удовольствия.

– Вы ведь не доложите о том, что случилось, правда? – сказала она.

– Интересно, как?… Он запретил брать с собой средства связи, которые можно засечь.

Я постарался скрыть озабоченность. Толан не хотел, чтобы миральские ИИ дознались, что, собственно, он замыслил, а потому лично обеспечил всю электронику защитой от слежения. Я мало-помалу начинал задумываться, не выйдет ли нынешняя вылазка мне боком.

– То есть там у вас никакой связи нет? – Андерс показала на дирижабль.

– Да не стану я стучать. – И я поднялся по трапу, жалея, что нельзя безнаказанно втянуть его за собой. И что так жестко придерживаюсь буквы договора.

В межемрак, когда солнце уходит на строго противоположную от вас сторону планеты, на Мирали воцаряется кромешная чернота. Межемрак сменяет пятичасовую синь и длится около трех часов, предваряя следующие пять часов сини – сумерек, которые представляют собой не день и не ночь, а лишь результат отражения солнечного света от суборбитального пылевого облака. Короче, именно в межемрак меня разбудили вопли и выстрелы. К тому времени как я приладил на место баллон с кислородом и ссыпался по трапу, все уже закончилось; окрестности заливал яркий свет переносных прожекторов.

– Да, вы предупреждали, – злобно фыркнул Толан.

Я подошел к разодранной, пустой палатке Тамиры. Крови не было – да и откуда, ведь чендерье жутко боятся причинить замене вред. Я бросил беглый взгляд на Андерс. Та изучала наладонник.

– Она жива, – Андерс подняла голову. – Должно быть, пользовалась не палаточным, а индивидуальным запасом кислорода. Надо сейчас же идти за ней.

– Штурм-каркасы в межемрак? – осведомился я.

– У нас есть приборы ночного видения. – Она посмотрела на меня так, словно лишь сейчас поняла, до чего я туп.

– Да хоть кошки и совы… Жить надоело?

– Извольте объяснить, – с угрозой в голосе предложил Толан.

– Вы уломали меня поехать сюда проводником. План был такой: устроить базовый лагерь и обследовать окрестности на предмет следов бормокряка. С помощью штурм-каркасов.

– Верно…

– Ну так вот: штурм-каркасы здесь обеспечивают безопасность только днем.

– Я рассчитывал на объяснение.

– Объясняю. – Я протянул руку, снял с колышка прожектор, отошел к краю площадки и, направив луч вниз, выхватил из темноты всплески копошения на заросшей скале.

– Осьмишлепы, – узнала Андерс. – И что?

Я повернулся к Толану.

– Ночью они перебираются в новые водоемы, а поскольку медлительны, развили защиту. Стоит чему-нибудь габаритному приблизиться, и осьмишлепы принимаются метать острые иглы. Убить не убьют, зато вы чертовски отчетливо поймете, задело вас или нет, и если вы не запаслись бронеодеждой…

– Но как же Тамира? – перебила Андерс.

– Некоторое время чендерье будут ее опекать.

– Некоторое? – переспросил Толан.

– Поначалу с ней станут обращаться, как с детенышем, заменившим убитого, – пояснил я. – Направлять ее, подхватывать, если сорвется. Потом им это надоест – малютки чендерье обучаются очень быстро. Если завтра до первой ночной сини мы их не догоним, считайте, Тамира сломала шею.

– Когда это кончится? – Толан кивком указал на бурную деятельность осьмишлепов.

– В полусинь.

– Тогда и пойдем.

Штурм-каркас – спортивное производное от военных экзоскелетов. Сам каркас – рама – поддерживает тело. Спинная опора льнет к позвоночнику, точно стальной плоский червь паразит. От нее вдоль рук и ног расходятся металлические «кости». На тыльной стороне ладоней и лодыжек огромными пауками растопырились зубья вчетверо длиннее человеческой кисти. Каждый «палец» – альпинистский крюк, запрограммированный на поиск расселин и трещин в скальной стенке, по которой идет подъем. В целом «штурмовик» сильнее, проворнее и чувствительнее человека. Если пожелаете, он выполнит за вас всю работу. И наоборот, можно вывести его в нейтральный режим, сложить крючья сзади и от начала до конца проделать восхождение самостоятельно; каркас в этом случае активируется только для спасения.

Я заметил, что и Андерс, и Толан включили свои штурм-каркасы примерно на треть поддержки – почти как я сам. Уложив в рюкзаки палатки «пузыри» и снаряжение, с кислородными баллонами и катализными блоками на поясах они первыми покинули уступ. Штурм-каркас Тамиры – рабски покорный сверкающий остов – карабкался

следом. Я оглянулся на дирижабль, соображая, не лучше ли взять да и вернуться на борт. И ушел за край.

Свет разгорался, осьмишлепы пускали пузыри на дне луж, и мы шли с приличной скоростью. Правда, потом, когда пришлось сойти ниже, чтобы не потерять след чендерье, возникли небольшие трудности. Хотя наша тройка перемещалась на трети поддержки, через несколько часов мы запыхались – внизу приходилось не столько заниматься скалолазанием, сколько продираться сквозь густые заросли. Я заметил, что катализный блок с трудом успевает расщеплять атмосферный CO2 и заполнять два плоских баллона у меня на поясе.

– До Тамиры восемьдесят километров, – вдруг сказала Андерс. – Такими темпами нам ее не догнать.

– Врубить две трети поддержки, – распорядился Толан.

Мы повиновались, и вскоре наши штурм-каркасы рассекали чащу и одолевали каменные кручи с нечеловеческой стремительностью. На меня напала лень – я казался себе мешком плоти, подвешенным к трудяге «штурмовику». Зато мы быстро покрыли пресловутые восемьдесят километров и, когда солнце выскочило из-за горизонта, далеко впереди заметили чендерье – вынырнув из нежданной тени в долинах, они карабкались в гору. Их вновь было семь: создания, которые похитили убийцу своего сородича, по ошибке приняв ее за чендерье, помогали идти Тамире.

– Зачем они это? – спросила Андерс, когда мы одолевали отвесный обрыв.

– Что «это»?

– Крадут людей, лишь бы остаться всемером.

– Я слышал три объяснения: самое благоприятное для выживания число; семь чендерье – залог успешного спаривания; зачаток примитивной религии.

– И какое, по вашему, верно?

– Вероятно, в каждом есть доля истины.

Расстояние между нами сокращалось, и я услышал, как Тамира всхлипывает – от ужаса, предельной усталости и жалости к себе. Все шесть чендерье ошивались возле нее: настырно подталкивали вперед, ловили ступни Тамиры, стоило ей поскользнуться, хватали за руки и пристраивали ладони на более надежные опоры. Ее темно-зеленый, тесно облегающий комбинезон был заляпан чем-то желтым, желеобразным; меня охватило отвращение при мысли о том, что еще ей пришлось вынести. Тамиру пытались кормить.

Метрах в двадцати от них, на семидесятиградусном откосе, мы остановились и присмотрелись. Тамиру, ни на минуту не оставляя в покое, гнали туда, где склон сперва вставал отвесно, потом уходил за вертикаль.

– Наши действия? – спросил Толан.

– Ее нужно забрать, пока их не понесло вон туда, – я ткнул пальцем в гибельные просторы, раскинувшиеся перед чендерье. – Одна ошибка, и… – я указал вниз. Там, полускрытые наползавшим от близкого водопада туманом, из подлеска вкривь и вкось торчали каменные глыбы. Я умолчал о том, что, несмотря на маячок (который, судя по всему, у Тамиры все-таки был), отыскать тело вряд ли удастся. – Протянем к ней шнур. Андерс поработает якорем. Для этого ей придется забраться наверх, и, пожалуй, лучше бы с Тамириным штурм-каркасом. Вы спуститесь по склону, чтобы подхватить Тамиру, если что-нибудь не заладится и она сорвется. Я пойду к ним со шнуром и обвязкой.

– Вам это, конечно, не впервой? – полюбопытствовала Андерс.

– А вам? – парировал я.

Толан подхватил:

– Похоже, вы большой дока по этой части.

– Обычные сведения из планетарного справочника, только и всего.

– Хорошо, будь по-вашему, – смирился Толан.

Я давно приметил у каждого из троицы на поясе навороченную альпинистскую катушку моноволокна. Андерс включила свою. Начал разматываться шнур толщиной с веревку. На выходе его облепляла металлизированная оболочка. Я взялся за кольцо, которым оканчивался шнур, и прицепил к нему обвязку из тканой ленты – ее Толан извлек откуда-то из многочисленных карманов своего рюкзака.

– Готовы? – спросил я.

Они кивнули. Толан полез вниз по склону, Андерс отправилась наверх. Оставалось, минуя чендерье, подобраться к Тамире и впихнуть ее в обвязку.

Когда я приблизился, эти создания наконец спохватились, и насекомьи головы резко развернулись ко мне. Запульсировали хоботки, словно чендерье принюхивались.

– Тамира… Тамира!

Она вскинула голову: лицо и губы перемазаны желтой жижей.

– На помощь!

– У меня тут шнур и обвязка, – сообщил я, но едва ли она поняла.

Нас с Тамирой разделяло около трех метров, когда чендерье, пристраивавший ее ступню на толстый корень, росший поперек обрыва, внезапно обернулся и двинулся ко мне. Громыхнул «оптек», и в нефритово-зеленом торсе существа раскрылся, как взорвался, желто-красный цветок – выходное отверстие раны.

Чендерье вздохнул, обмяк, но устоял: восьмипалые кисти запутались в зелени. Остальные чендерье бросились вниз, к более надежным опорам, и приникли к камню.

– Какого хрена!

– Обвязку на нее надень, быстро! – рявкнул Толан.

Я не мешкая снялся с места – не столько в силу приказа, сколько не желая, чтобы Толан продолжил расстрел чендерье. Тамира поначалу была вялой и словно спала, но потом до нее стало доходить. Управившись с обвязкой, я отстранился.

– Андерс!

Андерс определенно все видела, поскольку пронизывавший зелень шнур туго натянулся, и Тамира поехала наверх, подальше от чендерье, которые теперь озадаченно выставили хоботки в сторону второго погибшего. Летел оранжевый снег сдираемой со шнура оболочки. Я вытянул руку, с силой толкнул мертвого чендерье – раз, другой, – и он закувыркался вниз по склону. Остальные заторопились вдогонку. Толан, косясь на меня, двинулся куда-то вбок. Я показал на ближайшую гору с плоской вершиной, где мы все могли бы собраться.

– Есть, держу! – крикнула Андерс.

Я поглядел. Андерс надевала на Тамиру штурм-каркас. «Сюда!» – махнул я в направлении горки. Через несколько минут мы в полном составе сгрудились на островке ровного камня и наблюдали, как пять уцелевших чендерье внизу перехватили сородича, поняли, что тот мертв, вновь отпустили и теперь сновали, словно осы у потревоженного гнезда.

– Нужно вернуться к дирижаблю, а как быстро – решайте сами.

Никто не ответил: этот самый миг Тамира выбрала для того, что бы ее шумно вывернуло. Столь омерзительно не воняла даже размазанная по всему ее телу студенистая желтая дрянь.

– Что это она? – спросила Андерс.

– Ее накормили, – пояснил я.

Тут и Андерс позеленела.

Наконец Тамира села, выпростала из штурм-каркаса руки, уставилась на брата и протянула ладонь. Толан скинул рюкзак, вынул оттуда Тамирин карабин и вернул хозяйке. Она выстрелила, не меняя положения, сидя, и на далеком склоне чендерье кубарем скатился к отвесному обрыву, затем ухнул в пропасть.

– Послушайте, нельзя…

Дуло Толанова «оптека» смотрело прямо мне в лоб.

– Нам можно, – заверил он.

Я прикусил язык. Тамира тем временем высмотрела уцелевших чендерье и одного за другим отправила в окутанное туманом речное ущелье. Лишь тогда мы вернулись в свой лагерь на уступе.

Снова синь – но я определенно созрел для сна и возмутился, когда гондола дирижабля затряслась. Кто-то поднялся по трапу и прошел по внешнему мостику. Вскоре герметичная дверь отворилась, и внутрь влезла Андерс. От меня не укрылось, что она с некоторым изумлением отметила превращение пассажирского салона в жилой отсек. Устроившись в кресле пилота в кокпите, я прихлебывал виски, взгромоздив ноги на панель. Андерс отключила подачу кислорода, попробовала воздух в кабине и уселась на угол складной койки лицом ко мне.

– Противно? – спросила она.

Я пожал плечами, стараясь не суетиться. То, что творилось внизу, меня не тревожило. В отличие от ее присутствия в гондоле.

Она продолжала:

– Напрасно! Инцест давным-давно не приводит к тем последствиям, как когда то. Все генетические изъяны исправляют внутриутробно…

– Разве я сказал, что мне противно? Противно, наверное, вам – иначе с чего бы вы здесь оказались?

Она скорчила гримаску.

– М-м… уж очень они шумят.

– Уверен, это ненадолго, – утешил я. – Скоро вернетесь в свою палатку.

– Не больно-то вы радушны, а?

– Обыкновенная осмотрительность… Известно, как вы развлекаетесь.

– «Вы»?

– Скучающие богачи.

– Я личный помощник Толана. Наемный работник.

Я сидел и бесился, прямо лопался от злости: она, конечно же, говорила чистую правду. Незачем равнять ее с Толаном и его сестрицей. Если честно, Андерс и я – одного поля ягоды. И она только что играючи пробила брешь в моей обороне.

– Выпить не хотите? – спросил я. Во рту у меня пересохло.

Я ожидал взрыва праведного негодования. Отказа. Но Андерс была более зрелой, более опасной.

– Да. Хочу. – С этими словами она расстегнула швы липучки на сапогах и скинула обувь. Потом отсоединила от клапана на горле воздуховод, намотала на баллон, сняла баллон с крючка на поясе и поставила на пол. Я выгребся из кресла и налил гостье виски, добавив льда из недавно установленного холодильничка.

– Красота, – вздохнула Андерс, принимая стакан. Когда я хотел пройти мимо нее обратно в кокпит, в кресло, она ухватила меня за локоть и усадила рядом.

– Кстати, – вспомнил я, – если мы не донесем о сегодняшних приключениях, то попадем в сообщники. А это пахнет перековкой. Даже промывкой мозгов.

– Вы гетеро? – спросила она.

Я кивнул. Андерс уперлась ладонью мне в грудь и толкнула на постель. Я покорно улегся. Она поднялась и, глядя на меня сверху вниз, осушила стакан. Потом расстегнула брюки, упавшие к ногам, сбросила их и в рубашке и крохотных трусиках забралась на меня и оседлала.

– Между прочим, твое молчание обойдется Толану очень дорого. В любом случае.

Я понимал, с Толана станется заплатить за мое молчание вовсе не мне. И решил, что стоит задать Андерс перцу за напоминание. Сказано – сделано.

Обессиленные, мы проспали до новой сини.

Тамира возжаждала трофеев. Ей требовались две головы чендерье, чтобы, по-хитрому законсервировав, водрузить их на столбы ворот при въезде в ее с Толаном владения на Земле. К исходу утренней сини мы позавтракали сухим пайком и были готовы отправиться в путь. Я решил: бессмысленно втолковывать этим людям, чем карается добыча разумных существ класса «С» на сувениры. Брат и сестра до того зарвались, что это преступление казалось сравнительно мелким.

– Надо обсудить мое вознаграждение, – заметил я.

– Похоже, кое-что ему уже обломилось, – подала голос Тамира, изучая Андерс.

Толан метнул в сестру неприязненный взгляд и вновь повернулся ко мне.

– Умножьте исходное предложение на десять. И молчок!

– Все, что добудете, поедет в вашем барахле, – предупредил я.

Меня изумляла их надменность. Не исключено, что они выйдут сухими из воды – это мы узнаем довольно скоро, вернувшись в цитадель, – но одного из семерки, вероятно, вел какой-нибудь беспилотник, и, когда чендерье погиб, камеры спутника зарегистрировали это событие. Для себя я усматривал такую возможность: заявить,

будто носил личину преступника из страха за свою жизнь и только до тех пор, пока не оказался в безопасности. С другой стороны, если здешние подвиги сойдут этой парочке с рук, отчего бы и мне не поживиться?

Пока шли сборы, я сверился с картой в своем компе, ввел наши координаты и проложил новый маршрут, легче позавчерашнего. Толан категорически воспретил любой вид спутниковой связи, но приборчик не позволял сбиться с курса. Ориентируясь по солнцу, по собственному углу возвышения, по времени и считывая напряженность магнитного поля Мирали, он безупречно воспроизводил свое положение на карте, которую я загрузил из планетарного атласа справочника.

Мы спустились за кромку обрыва. Осьмишлепы плескались и хлюпали в озерцах, землю заливало солнце, синее, словно пламя сварочной горелки. На сей раз мы двигались не спеша, на трети поддержки, останавливаясь перекусить и отдышаться. На привале я продемонстрировал, как на походной плитке варят каменок в раковинах, но лишь Толан изъявил готовность попробовать мясо. Наверное, хотел подчеркнуть свою мужественность. По дороге я привлек внимание спутников к цветению паучьей лозы: ее ядовито-красные мужские цветки в поисках желтых женских цветков-растрепок взмывали

в воздух. Это растение и опыляющие его насекомые во имя взаимовыгодного сосуществования вышли далеко за рамки известных на Земле симбиозов. Когда осьмишлепы заморгали в вечерней сини выпуклыми студенистыми глазами, высовывая из маленьких водоемов в скалах купола голов, мы наконец установили на сорокаградусном склоне «пузыри».

Андерс соединила свою палатку с моей; Толан и Тамира в нескольких метрах от нас поступили так же. Они, несомненно, и спальные мешки состыковали по нашему примеру. Секс в палатке, закрепленной на косогоре, когда даже спальник причален сквозь матерчатое дно к камню, оказался слегка сумбурным. В межемрак меня разбудил чей-то голос, невнятно бубнивший бессмыслицу: «глыбртрепльхрап» и «ляп грублор номп». Огласившие утреннюю синь крики и стоны Толана я отнес на счет их с сестрицей любовных игр. Но, выдергивая поутру из ткани палатки шипы осьмишлепов, увидел на щеке у Толана пластырь.

– Что случилось?

– Сдуру высунул башку наружу, – ответил он.

– Чем обработали?

– Унибиотиком и анталлергенами.

– Тогда порядок.

Жаль, я не додумался спросить, зачем ему понадобилось вылезать из палатки и ползать в темноте. То, что я решил, будто странный голос в межемраке мне приснился, никак не повлияло на ход событий.

Новый день всего несколько часов как начался, а мы успели добраться до глыбы с плоской макушкой, откуда Тамира безжалостно расправилась с последними чендерье. Изучив местность в подзорную трубу, я понял: ослепленный треволнениями предыдущего визита сюда, я упустил, насколько в действительности опасна эта зона. Самые пологие склоны здесь были семидесятиградусными, а в прорезавших массив зазубренного камня речных долинах и ущельях почти повсюду вровень с краями ворочался зыбкий туман. В общем, хуже некуда, со штурм каркасами или без них.

– По идее, они лежат вон там, – Толан опустил подзорную трубу и показал на довольно широкое ущелье, затянутое туманом. На дне ущелья ревел поток.

– Если не смыло, – заметил я.

Толан невозмутимо продолжал:

– Начнем оттуда, откуда они падали. Вдруг хоть кто-то застрял в деревьях.

Мы пропутешествовали вниз, перебрались через невысокий гребень и поднялись на длинный склон, с которого спасали Тамиру. Я двинулся наискось, срезая угол, Андерс – за мной, а Тамира и Толан направились поверху к тому месту, где вчера перебили чендерье, хотя зачем их туда понесло, я понятия не имел – ведь мы собственными глазами наблюдали все падения. Андерс была надо мной, когда я полез на каменный горбатый завиток у плеча скалы, думая высмотреть в зелени чендерье. Я напряженно вглядывался в дымку. Вдруг Андерс пронзительно вскрикнула и в следующий миг (я едва успел обернуться на звук и вогнать крючья в камень) чебурахнулась на меня. Мы загремели с обрыва. Наполовину выпавшая из своего каркаса, Андерс отчаянно обхватила меня за шею. Я посмотрел наверх: нас удерживали на весу два пальца моего «штурмовика». Каркас Андерс – собственность Толана и Тамиры – превратился в мертвый груз. Я перевел взгляд выше и понял, в чем дело.

Брат и сестра спускались к нам, торопливо, но молча, без ободряющих окриков «держитесь!». Пожалуй, это им нужно от нас меньше всего, смекнул я. Толан, должно быть, дико разочарован: мы с Андерс в одной палатке; переруби швартов – и оба свидетеля гибнут в результате несчастного случая… но плюющиеся шипами моллюски

помешали ему сделать свое грязное дело. Я вынес свободный «коготь» вперед, надежно ухватил Андерс за пояс и с маху вогнал ножные крючья в утес.

– Снимай каркас.

Андерс в замешательстве воззрилась на меня, потом на склон, и, по-моему, картинка для нее сложилась. Я держал; Андерс между тем проворно отстегнула крепления своего «штурмовика», грудные – в последнюю очередь. Каркас полетел в туман – огромный хромированный паук… дохлый.

– Хорошо, теперь перекатись ко мне на спину и плотно прижмись.

Она одним движением перекатилась. По-прежнему на трети поддержки (любое повышение мощности – и скорость движения штурм каркаса не дала бы Андерс удержаться) я начал спуск со скалы в туман. Первая пуля отскочила от камня у моего лица. Вторая ударила возле ладони, и Андерс тотчас всхрапнула по-звериному. Что-то теплое тонкой струйкой полилось по моей шее, и хватка Андерс ослабла.

Река бурлила в тумане, протискиваясь среди косых валунов. Мне удалось добраться до одной из таких едва различимых глыб за мгновение до того, как Андерс, теряя сознание, окончательно разжала руки. Я уложил ее на камень и осмотрел повреждение. Рикошет зацепил скулу, пропахав бороздку к виску. Как всякая рана головы, она обильно кровоточила, но при надлежащей санобработке смертью не

грозила. Однако сейчас возня с медицинскими комплектами (они были у нас обоих) казалась самоубийством. Сверху, искаженное туманом, долетало бормотание Тамиры и Толана. Потом, ниже и ближе к реке, чей-то другой голос сказал:

– Шабра тапуль. Нуд локок окер.

Это было все равно что, спрятавшись от взломщика в шкафу, услышать над ухом зловещее ворчание. Тревожимый вечным, неугомонным движением реки, туман узкими длинными стягами скользил по воздуху, являя и скрывая. В пяти метрах под нашей глыбой на прибрежной гальке враскоряку сидело существо; его голова приходилась вровень с моей. Андерс застонала, и я живо зажал ей рот ладонью. Существо напоминало пирамиду; две из трех пар передних конечностей, сложенные, умиротворенно покоились на выпирающей нижней части торса. Черная когтистая лапища сжимала останки чендерье. «Указательным» когтем другой лапы существо выковыривало из белой, словно усаженной колючками остролиста, обкладки своего утиного клюва застрявшую кость. Под куполообразным черепом сверкала тиара зеленых глаз.

– Хрям да пульга, – заявило оно, извлекая и выбрасывая кость.

Осознание того, что трупы чендерье привлекли сюда бормокряка, ничуть не утешало. Я безотчетно пригнулся и съежился в надежде, что он меня не видит, а если увидит, я покажусь ему не столь аппетитным. Опустив трясущиеся руки, я принялся отматывать моноволокно с катушки на поясе Андерс. Проклятая машинка показалась

мне невероятно шумной, а оранжевый цвет шнура – нестерпимо ярким. Отмотав достаточно, чтобы обвязаться для страховки, я расстегнул лямки рюкзака Андерс и избавил ее от этой обузы. Теперь, бережно спустив Андерс к дальнему краю валуна, я мог вместе с ней скрыться из поля зрения бормокряка… но тогда угодил бы в листву и наверняка наделал бы шуму. Я решил не мудрствуя взвалить Андерс на плечо и поживее убраться. Но тут в спинную опору моего штурм-каркаса шарахнула пуля, и я распластался ничком.

Переворачиваясь на спину, я поглядел на бормокряка. И покрылся гусиной кожей. Он исчез! Нечто столь огромное не имело права двигаться так прытко и бесшумно. Улегшись навзничь, я немедленно нашел взглядом Толана и его сестрицу. Они спускались со скалы. Мой штурм каркас казался тяжелым, мертвым, каким скоро стану я сам, но вопрос о том, сразит меня пуля или размелет кошмарный клюв, оставался открытым.